Текст книги "Третий – не лишний! (СИ)"

Автор книги: Юлия Славачевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

 Я приготовилась к самому худшему. Ну понимала же, что дело этим закончится.

 – А-а-ах! – выгнуло меня, когда в меня мягко проник язык, и я взвилась от невероятных ощущений.

 Стыдно мне было неимоверно, хоть я и знала, что вымыта везде до скрипа – даже ТАМ! Но язык в... общем, это что-то волшебное.

 Я взлетала верхом на Эмилио, придерживаемая сзади сильными руками Филлипэ, и у меня от кайфа закатывались глаза. Это... это... И орала я как резаная – но не от боли, а от непередаваемого удовольствия. И кончила я не один раз – раза три или четыре. Точно не помню. Была в бессознательном состоянии.

 Я извивалась, уже не в силах чувствовать, и все же не могла остановиться. Это был настолько великолепно, насколько необычно.

 Смутно понимала, что Филлипэ зажал свой член между моими половинками-полупопиями, скользя между ними, но не входя. Ощущала, как дергается, извергая сперму, Эмилио, выгнувшись в диком оргазме.

 В экстазе я даже не заметила, как мои запястья освободили от шелковых пут.

 – Черт! – дернулся, будто от удара тока Филлипэ, отдергивая правую руку от меня.

 – Что за?! – проделал то же самое Эмилио.

 – А? – я уже практически ничего не соображала, кроме того, что что-то случилось. Но мне сейчас, в данную минуту, это было неинтересно...

 – У тебя тоже самое? – под носом Эмилио возникла открытая ладонь Филлипэ.

 Аметистовый очень аккуратно ссадил меня с себя и уложил на кровать, рассматривая свою ладонь и переводя взгляд на ладонь друга:

 – Похоже, только цвет разный.

 – И что это такое? – нахмурился Филлипэ, второй рукой машинально натягивая на мое разгоряченное тело простыню. – Что вообще происходит? Мистика какая-то...

 Разве может пройти нормальная женщина мимо какой-то мистической тайны? Как же не сунуть туда свой любопытный нос и не попробовать немедленно все решить и выяснить? И я не исключение.

 Собрав последние силы, я села и уставилась на ладони своих временных мужей.

 У каждого на руке появилась печать практически такого же размера как моя, только в основном серебряного цвета. И лишь маленький кусочек, где-то одна шестая, у одного был окрашен кобальтово-синим, а у другого аметистовым. Причем, у Эмилио синим, а у Филлипэ сиреневым. И еще, в надписи в середине печати мне показалось что-то очень знакомое...

 – А свет как-то можно включить? – попросила я.

 Эмилио щелкнул пальцами и сказал какое-то слово типа 'абракадабра, елочка гори' и к нам подплыл белый матовый шар, испускающий мягкий, но достаточно яркий свет.

 Я подтянула ладонь Эмилио к источнику света и начала истерично ржать, когда прочитала слова, выписанные виньеткой.

 Там русским языком было написано 'Владей, Маруся. Твое'.

 – Ха-ха-ха! – завалилась я на спину, дергая ногами от хохота. – Вот это подарок. Ой, не знаю, как... Ой, уморили...

 – Почему ты смеешься? – навис надо мной встревоженный Эмилио. – Что там написано?

 – Гы-гы-гы! – попыталась я объяснить. – Ой, ха-ха-ха! Ик! – и прикрыла рот тыльной стороной ладони.

 – Смотри! – схватил меня за эту руку Эмилио и показал Филлипэ. – Ничего не понимаю!

 Моя печать с ладони переместилась на внутреннюю сторону запястья и тоже поменяла надпись: 'Филлипэ и Эмилио. Права пока на рассмотрении.'

 После этого я могла только икать и дрыгать ногами.

 – У нее припадок? – озадачился Филлипэ, получив ощутимый пинок. – Хотя... после того, как мы с тобой нарвались на проклятие, меня уже ничего не может удивить...

 – У-у-у-у, – простонала я, держась за живот. – Какие у вас маги клевые!

 – При чем тут маги? – навалился на меня сверху Эмилио, пытаясь прекратить припадок смеха. – Ты можешь объяснить все внятно?

 – Могу, – перевела я дух. – Хи-хи-хи!

 – Нам всем нужно выпить, – решил Филлипэ и притащил бутылку и три бокала. Мужчины налили себе и даже выделили полбокала мне.

 – Так что все-таки там написано, Магдалена? – поднес к губам бокал Эмилио. – Почему ты так странно отреагировала?

 Я озвучила. Они подавились. И не поверили. Я пожала плечами и посоветовала найти переводчика с русского. Если уж они такие недоверчивые.

 – Кто такая Маруся? – потер лоб Эмилио, после того как вытерся и налил себе новую порцию.

 – Я, – подмигнула ему. – Зовут меня так – Маруся Климова.

 – Ты – Магдалена! – взвился Филлипэ, для начала заглотнув содержимое бокала одним глотком.

 – Уговаривай себя и дальше, – посоветовала я ему. – Вдруг поможет.

 – Что будем делать? – посмотрел на друга Эмилио.

 – Пока не знаю, – задумался синеглазый. – Знаю только одно – сейчас мы точно ничего сделать не сможем, поэтому Магдалене пора спать. И нам бы тоже не мешало. И второе, – повернулся он ко мне. – Что бы там не было написано, но лично я тебя не отпущу и никому не отдам. Это понятно?

 – Вполне, – нахмурилась я. – А почему?

 – Потому что, – рявкнул мужчина, сжимая бокал в руке. – Не твое дело. Просто прими это к сведению. Эмилио, осмотри ее!

 И меня снова изучили и обмазали, где посчитали нужным. После чего снова зажали между собой, беря в плен своими телами.

 Безусловно, можно было поспорить, но не хотелось. Глаза налились тяжестью, и я провалилась в крепкий сон без сновидений, невзирая на одного мужчину в постели больше, чем я привыкла.

 – Магдалена, – жаркий шепот на ухо и настойчивые руки по всему телу.

 – Маруся, – пробормотала я, не желая просыпаться. Попробовала повернуться набок, натягивая на себя простыню.

 – Девочка, – настырные руки проникли между ног, поглаживая, пощипывая, соблазняя.

 – Женщина! – Ну, дух противоречия у меня. Стойкий.

 – Женщина, – жадные ладони взяли в плен мои груди.

 – Девочка мне все же нравится больше, – не открывая глаз, нахмурилась я. Я же говорю – дух противоречия.

 – Как скажешь, дорогая, – заверил меня Филлипэ, вздергивая на четвереньки и проникая в податливое жаркое влагалище. – Ах, умница. Такая тугая и такая готовая.

 В это время Эмилио свел вместе мои груди и вбивал себя между ними, нежно поглаживая и пощипывая соски.

 Они опять имели меня одновременно, но почему-то это уже не вызывало у меня протеста или отторжения.

 Сквозь ресницы я видела судорожно искаженное лицо Эмилио, которому до судорог, до выступающего пота, до дрожащих мускулов хотелось моего тела. Хотелось зверски брать, вколачиваться в меня – в любое место, лишь бы освободиться, получить свое удовольствие. Для меня это очевидно. Думаю, того же хотел и Филлипэ, который тем не менее старался не навредить, не поранить, не порвать.

 Их постельные опыт и мастерство, выдержка и самодисциплина оказались выше всяких похвал. Если бы мне еще и не навязали этих парней насильно... Хотя, ведь все могло быть гораздо хуже.

 Вспомнить только моего Николя...

 При воспоминании об этом ничтожестве меня передернуло.

 – Тебе больно? – мгновенно отреагировал Филлипэ. – Добавить смазки?

 – Мне хорошо-о-о, – простонала я. – Продолжай. Не... ах!... останавливайся!

 – Я бы и не смог, – вбился в меня мужчина, затрагивая внутри чувствительную точку. Он дрожал, как загнанный породистый жеребец: – Черт! Как горячо!

 – Филлипэ, – сжал зубы Эмилио. – Дай ей кончить! Не торопись...

 После этих слов в душе растеклось теплое, благодарное чувство. Да, они грубили, заставляли, командовали, навязывались и принимали за меня решения. Но берегли. Берегли так, как никогда и никто в моей жизни. Берегли как пушинку, как родную душу, как зеницу ока, как огромную драгоценность. С чуткостью, вызывающей слезы.

 Господи, неужели, мне было нужно попасть в чужой мир, пройти через унизительные торги, быть купленной двумя мужчинами, познать сразу двоих, чтобы почувствовать к себе чуткое заботливое отношение? Или именно вложенные в купленную жену деньги заставляют мужчину или мужчин трястись нас своей обретенной парой? Почему?

 – А-а-а-а! – накрыло меня оргазмом, тряхнув всем телом.

 Тут же, практически один за другим кончили мужчины. Позволили себе наконец получить оргазм. И снова – не отвалились, не предоставили мне самой за собой ухаживать, не захрапели и не уткнулись в потолок или газету. Нет, Филлипэ внимательно осматривал меня, пока Эмилио осторожно вытирал розовой водой или чем-то похожим с моей кожи следы спермы.

 – Почему вы так трясетесь надо мной? – выпалила я мучавший меня вопрос. – Ведь дело не в деньгах? – обвела рукой обстановку комнаты.

 Дом внутри украшен дорогими безделушками. Шкафы, кровать, ковер – все на вид дорогое. Мебель с позолотой. Утварь – сплошь предметы высокохудожественного промысла.

 – Ты... – начал говорить Эмилио, опуская голову ниже и прикрывая лицо распущенными волосами. – Неважно. Просто принимай все как должное.

 – А если это 'должное' изменится? – нахмурилась я, отпихивая назойливую руку Филлипэ, настойчиво пытающую не просто смазать, а чуть ли не кусками эту мазь положить.

 – Для тебя – нет, – нахмурился Филлипэ, плечом отбрасывая за спину косу. – Не изменится. Только не пытайся сбежать и не причиняй себе вреда. А также не смей отталкивать нас. Все остальное – это наша забота.

 – О как! – оттолкнула я обоих и забаррикадировалась подушками. – Нашли себе сексуальную игрушку. Щелк пальцами – и раздвигай, дорогая, ноги? Другой работы у тебя нет и не будет. Так?

 – Именно так, – невозмутимо кивнул Филлипэ. – Это твоя обязанность и твое предназначение, – он вернулся, взял мое лицо в большие ладони и заставил смотреть себе в глаза, где уже сверкали искры бешенства. – И никогда, ни при каких обстоятельствах не пытайся сбежать. Я все равно тебя найду, и ты об этом пожалеешь!

 – Уп-с! – не нашлась я что сказать, но стало жутко.

 – Ложись! – скомандовал Филлипэ, отбирая у меня подушки. – Или я положу тебя сам!

 – Зачем? – для начала спросила я, отползая еще дальше. Выражение его лица мне очень не нравилось. С таким или убивают, или целуют. Непреклонное выражение, каменное. Только вот мне не хотелось проверять, что именно будет происходить потом. Не комильфо в обоих случаях. Перебор впечатлений на сегодня.

 – Нам нужно привести тебя в порядок, – спокойно пояснил Эмилио, бросая на друга недовольный взгляд. – Ты же не собираешься спать в таком виде?

 – Я вообще не собираюсь спать! – озверела я. – Ни в этом виде, ни в другом! А с вами я вообще спать отказываюсь! Ищите себе новую надувную куклу!

 Ой, кажется, я зря это сказала. Взрывной характер довел меня-таки до мины. Ба-бах!

 – Магдалена! – взорвался Филлипэ, вскакивая с кровати и отбегая, как будто не доверяя себе.

 – Маруся! – рявкнула я, тоже вскакивая, но, правда, с простыней. – Если ты не можешь запомнить моего имени, то я высеку его зубилом на твоем крошечном мозгу!

 – Какой вид, – облизнулся на меня сзади Эмилио. Я обиженно отвернулась, и тут меня застали врасплох и скрутили, разложив на кровати.

 – Изнасилуете? – поинтересовалась я, начиная дергаться.

 – Всенепременно, – пообещал мне синеглазый и пошел за... водой.

 Притащив теплую воду в красивом керамическом тазике, они очень споро обтерли меня с ног до головы мягкой тряпкой, потом смазали все пострадавшие на их взгляд места и замотали в одеяло.

 – У тебя ничего не болит? – поинтересовался Эмилио, забираясь рядом, пока Филлипэ утаскивал использованную воду.

 – Болит, – буркнула я, поворачиваясь к нему спиной. Из вредности.

 – Где? – озаботился он.

 – Запястья, – капризничала я, начиная осознавать свою власть над ними. Хотя и не понимала – почему. – Вы ж, медведи, если уж схватите...

 Мне поцеловали каждое запястье, потом каждую щиколотку, потом каждый пальчик... Потом пришел успокоившийся Филлипэ и тоже полечил...

 – А больше я пока не придумала, что у меня еще болит, – пробормотала я, погружаясь в дрему. – Когда придумаю – скажу.

 – Спи, заноза, – поцеловал меня Филлипэ в макушку, укладывая мою голову на свою грудь.

 И я уснула, обогретая с двух сторон большими и теплыми партнерами. И хотела бы сказать 'по траху' – но не могу. Язык не поворачивается. Они ко мне относятся... не могу сказать 'сердечно' или 'любовно'. Но все же как-то странно и необычно...

  Ну да ладно. Разберусь со временем.

 Я сладко посапывала до самого полудня. Проснувшись, обнаружила, что мои грелки во весь рост удрали. Видимо, от греха подальше. В прямом смысле этого слова. Но зато вместо себя взамен оставили теплое, стеганое одеяло, подбитое мехом.

 Господи, хорошо, что не вибратор. С их заботливостью станется подложить мне электронного друга для хорошего настроения.

 Я зевнула и сладко потянулась, наслаждаясь одиночеством и покоем...

 – Куда прешь, скотина косоглазая! – заорали внизу. – Тебе куда было сказано это нести, а? А ты куда понес?

 – И что тут за светопреставление? – нахмурилась я, быстро соскакивая с постели и заворачиваясь в шелковую простынь. Осторожно высунула нос за дверь – никого. Тогда прокралась к лестнице и свесилась вниз, рассматривая переполох, царивший на первом этаже.

 Итого... Два молодых парня – один рыжий нахал, второй – высоченный белобрысый угрюмец, меткими пинками и едкими словечками подгоняли слуг, которые грузили окрестный домашний скарб в корзины и сундуки и выносили за порог.

 – О, как! – вытаращилась я на это действо. – Приплыли. Это типа, чтобы алименты не платить? Или – прости любимая, но прошлая ночь была ошибкой?

 – Чего встал? – наградил белобрысый пинком зазевавшегося слугу. – Тебе тут, что, медом намазано?

 – Там... это... леди, – пробасил слуга, кивая в мою сторону.

 'Леди' мне быть понравилось. Хоть и недолго, судя по срочно наметившемуся переезду. Только мне непонятна их мужская логика. Я бы, например, выставила бы меня за дверь с вещами, а они сами съезжают. Лоси застоялись? Рога пылью покрылись? Так мы счас встряхнем!

 – Доброе утро, леди, – поклонился мне высокий блондин, привлекая внимание рыжего. Тоже, кстати, достаточно высокого. После чего рыжий мне, в свою очередь, поклонился и быстренько свалил. Никак пошел господ предупреждать, что их за хвост поймали.

 – И вам доброе утро, – подарила я всем улыбку, от которой встала вся работа. Все, кто находился внизу, уставились на меня с выражением неописуемого счастья. Я им конфету выдала или какой-нибудь аванс? Или им моя простынь глянулась?

 – Леди, – еще раз поклонился мне белобрысый, отойдя от первоначального шока и перестав мечтать о чужой простыне. – Вы бы вернулись в комнату, чтобы эти бездельники на вас не глазели.

 – Да на 'раз', – фыркнула я, удаляясь. – Подумаешь, – бухтела я, шлепая босиком. – Помешала кому-то уйти не прощаясь... И оставить меня мало того, что использованную, так еще и голую, и босую. Три-в-одном – это как-то многовато...

 – Леди! – ввалился в дверь рыжик с подносом в одной руке, в другой – ворох тряпья, прижатого в груди.

 Я как раз только стащила с себя простыню.

 Парень только меня увидел в натуральном виде, так глаза зажмурил от моей неземной красоты и пошел в мою сторону наощупь. Похоже, хлопец верит исключительно поговорке: 'Пока руками не потрогаю, ни за что не поверю!'

 Я быстро обмоталась простыней снова, чтоб не травмировать несчастного:

 – Молодой человек, глаза можете открыть. Угроза миновала.

 Рыжик приоткрыл один глаз, углядел на мне постельную принадлежность и повернулся ко мне задом, при этом умудрившись уместить поднос с едой на столик, а шмотки в кресло:

 – Леди, – несчастным, тоненьким голоском сообщил он недоумевающей мне. – Вот ваш завтрак и одежда. Господа приказали выполнять любые ваши распоряжения, кроме возможности уйти из дома. Хозяева скоро будут, – и рванул из опочивальни с такой скоростью, как будто за ним черти по пятам гнались.

 – Если это арест! – крикнула я ему вслед, радостно бросаясь к одежде. – То я против! А если охрана окружающей среды, то еще потерплю!

 Вся вне себя от счастья, что могу прикрыть свою стройную обнаженность, наведалась в ванную комнату при спальне.

 И даже умилилась. Вместо унитаза предлагался чуть ли не натуральный трон. Принцип действия системы не скажу, но противно не пахло.

 В этом же закутке была ванна на медных львиных лапах и странная система водопровода. Пока я доперла какой кран нужно крутить и когда, то приняла контрастный душ, потом порадовала себя и всех, кто будет это убирать душем Шарко. Так что в сущности к концу обучения пользования местной сантехникой была мокрая и чистая.

 – И каковы местные моды? – сунула я любопытный нос в стопку вещей. Там кстати обнаружилось мое личное нижнее белье, чистое и похоже даже отутюженное. Счастье, что не накрахмаленное.

 Одевшись в предложенное, я вернулась в спальню и подошла к двери гардеробной. Там у них стояло вполне пристойное зеркало – оно было не стеклянное, но и не металлическое, с радужной каемкой по краям. Пожала плечами: опять неизвестные технологии?

 Технологии там, или нет – ничто не помешало мне как следует рассмотреть свой новый внешний облик.

 Из зеркала на меня смотрела русоволосая девушка, высокая и стройная. Костюм – полупрозрачная шелковая изумрудно-зеленая туника с шароварами и распашной внизу длинный то ли жилет, то ли кафтан, более темного зеленого колера. Высоту груди подчеркивает интересный крой нижней рубахи и удачно размещенное декольте кафтана без рукавов. Широкие манжеты и прозрачные рукава делают их тонкими и невесомыми. Очень удачно подчеркнута талия. Жаль ноги босые. Я пошевелила пальцами.

 Что-то заставило меня перевести взгляд наверх и еще раз посмотреть себе в лицо.

 – Мама! – заорала я, увидев во что превратились мои глаза. – А-а-а! – потерла зеркало. Все тоже самое! – А-а-а-а!

 – Что случилось? – с топотом и грохотом в спальню ввалились обеспокоенные временные мужья со странными световыми указками.

 Как только увидели, что я блажу в одиночестве – как лучи мгновенно исчезли, а рукоятки заняли места на поясах. Прикольные штучки. Мой старый приятель Максик, геймер и профессиональный бездельник, сказал бы – 'световые мечи' и помянул Люка с Йодой!

 – Магдалена! – повысил голос растрепанный и злой Филлипэ, пока Эмилио методично обследовал комнату, заглядывая в каждый угол. – Почему ты орешь?

 – Вы что со мной сделали? – рявкнула я, подбоченясь.

 – Э-э-эм? – удивился синеглазый. Тут подоспел благодушный Эмилио с наивным до пошлости замечанием: – Поимели?

 – Это само собой, – сердито отмахнулась я. – Вы что с моими глазами сделали, извращенцы?

 – Магдалена! – угрожающе нахмурился синеглазый. – Ты забываешься!

 – Маруся! – парировала я, расправляя плечи. – А у тебя склероз!

 – А глаза у тебя очень красивые, – умиротворяюще сказал Эмилио. – Век бы в них глядел.

 – Форма – да! – безрадостно согласилась я. Указывая на пленочное зеркало, беспомощно спросила: – А цвет? Почему у меня они стали сиренево-голубые? Это заразно?

 Мужчины переглянулись и заржали.

 – Извини, дорогая, – выдохнул Филлипэ. – Мы забыли тебя об этом предупредить. Когда брак скрепляется, то цвет глаз у таких, как ты, меняется на цвет супруга или супруги. Помимо печати на руке, это как отличительная особенность.

 – Капец, – я начала оседать, нашаривая за спиной кресло. Эмилио услужливо подставил мне искомое, но сначала сел туда сам. Так что я сидела у него на коленях. – Это что же получается? Мало того, что меня бессовестно поимели, заклеймили какой-то гадостью, так еще и это? А что от меня тогда останется?

 – Очень многое, Магдалена, – заметил Филлипэ, присаживаясь на корточки и заглядывая мне в лицо.

 – Имя – и то отобрали, – грустно сказала я. – И когда вы уже свалите?

 – Куда? – насупился синеглазый в то время, как руки Эмилио сжались вокруг меня. – О чем ты говоришь?

 – Ну, – зыркнула я на него, пытаясь разжать железную хватку на своей талии. – Вы же собрались уезжать. Я видела, как слуги пакуют вещи...

 – Ты выходила из комнаты? – начал потихоньку звереть Филлипэ. – Голая?

 – В простыне, – поправила я его, чувствуя, как по спине побежали мурашки страха.

 – Как ты посмела! – вскочил на ноги синеглазый. – Как ты посмела, Магдалена, показать простолюдинам то, что принадлежит мне... нам?

 – Маруся! – упрямо вякнула я и спряталась на груди у Эмилио.

 – Неважно! – отмахнулся он от меня. – Ты не имеешь права демонстрировать свое неприкрытое тело никому! Запомни это, Магдалена!

 – Ты пугаешь ее, – тихо сказал Эмилио, поглаживая мои волосы. – Так нельзя.

 – Не имеет значения! – уперся Филлипэ. – Она должна понимать...

 Я поняла, что это как биться головой о каменную стену. Мы не слышим друг друга. Это как говорить с глухими! Мы...

 Нет, нас нет. Есть я и есть они. Разные, абсолютно несочетаемые. Секс – не основа для отношений.

 Дрожа внутри от страха, я нашла в себе силы выпрямиться, взглянуть на разъяренного Филлипэ, и выдала очень четко:

 – Я – Маруся, питекантроп недоделанный! Не можешь запомнить – запиши! Хочешь со мной трахаться – будешь называть меня Марусей! Понял?

 – Ты мне угрожаешь? – склонился он надо мной.

 Я оттолкнула Эмилио и встала, стараясь не показывать свой страх:

 – Обещаю!

 – Нам пора уезжать, – вклинился между нами Эмилио, – вы еще успеете выяснить отношения позднее. – Повернулся ко мне, смерил с интересом с головы до ног: – А ты темпераментная штучка!

 – У нас нет отношений! – вякнула я, выглядывая из-за широкой спины аметистового.

 – Ах, нет! – одной левой выудил меня из укрытия Филлипэ и впился в мои уста грубым, принуждающим к покорности поцелуем.

 Я не успела сообразить, что делаю и укусила его за губу, почувствовав вкус его крови. Надрывно дзинькнуло рядом, будто порвалась невидимая струна. Все окутало маревом, от которого исказились очертания предметов. И так же резко все пропало.

 – Это что было? – вытаращилась я, оглядываясь с изумлением. – Что это за новые магические штучки?

 – Не знаю, – растерянно пробормотал мужчина, осторожно опуская меня на пол. – Но нам следует срочно отсюда убираться!

 – Почему? – никак не могла я понять его логику. – Это же ваш дом?

 – Мы его снимаем, – буркнул Эмилио, доставая из поясной сумки пару мягких кожаных сапожек и тонкие носочки. Посадил меня в кресло и обул, не обращая внимание на мое сопротивление и стремление к самостоятельности. – Наши дома далеко отсюда. И туда нам пока вход закрыт...

 – Почему? – недоумевала я, в то время как остывший синеглазый потрогал пальцем припухшую губу, усмехнулся и притащил мне поднос с завтраком.

 – Не хочу, – скривилась я, отпихивая еду. – Что-то мне нехорошо после всех разборок.

 – Ешь, Маг... дорогая, – пригреб он меня подмышку и вместе с подносом перетащил на кровать, где начал, как ребенку, впихивать в рот кусочки свежей булочки с маслом. – Дорога предстоит длинная и поедим мы еще нескоро...

 – На закате сюда придут маги, – предупредил Эмилио мой незаданный вопрос, в то время как я энергично работала челюстями, создавая видимость сотрудничества с агрессором.

 Наш семейный командир попытался впихнуть в меня новую порцию. Я закашлялась.

 На самом деле мне кусок в горло не лез. Не слишком приятная привычка, которая позволила мне в мои годы волей-неволей оставаться стройной.

 А Фил ненадолго отвлекся от моего прокорма, поясняя:

 – Мы будем должны показать им доказательства нашего союза. А они очень странные.

 Мне стало нехорошо. Я вопросительно посмотрела на синеглазого мужа. Тот особой радости не излучал. Как и я.

 – Дальше?

 – В лучшем случае, – напрягся Филлипэ. – Нашу связь попытаются разорвать, а тебя просто отберут и закроют в подвалах магов. Будут ставить магические опыты. В худшем – уничтожат на месте, чтобы не допустить распространения неизвестной магии.

 Эмо сунул мне руки чашку с травяным настоем:

 – Мы не будет тобой рисковать, девочка, – пояснил он мне. – Что бы не случилось, но ты останешься с нами, под нашей защитой. Пока мы не выясним, что же происходит и не найдем способ от этого избавиться...

 – А как же ваше проклятие? – влезла я, выхлебав чай и ловко увернувшись от нового куска булки. – Что с ним? И в чем оно заключается?

 – То, что тебе нужно знать, – отрезал Филлипэ, – ты уже знаешь. Мы не можем заниматься сексом поодиночке. Остальное – не твоего ума дело.

 – Уж конечно, – закатила я глаза. – Ведь у женщины в твоем понимании только одно место рабочее. И оно явно не сверху.

 – Почему? – оскалился синеглазый. – Я еще не был между твоих губок. Но обязательно побываю...

 – Если я тебе чего-нибудь не откушу, – фыркнула я и тут же получила вдогонку в рот кусок булки.

 – Посмотрим, – загадочно усмехнулся синеглазый. Сунул поднос Эмилио и распорядился: – Проследи, чтобы она все съела. Я пойду проверю сборы. Не позднее, чем через час нам нужно выехать! – и вышел за дверь, одарив меня напоследок задумчивым взглядом.

 – Почему ты так сопротивляешься? – присел рядом со мной Эмилио и начал намазывать маслом новый кусочек булки. – Тебе так плохо с нами?

 – А как ты думаешь? – я повернула голову и внимательно на него посмотрела, отбросив напускную стервозность и наигранную веселость. – Ты думаешь, возможно стать счастливой после того, как тебя вырвали из привычного мира, продержали в клетке, потом продали с торгов как вещь? А-а-а, прости. Забыла, что после этого под угрозой смерти меня поимели два мужчины и не один раз. Причем, абсолютно игнорируя мое желание. Ты бы был счастлив в такой ситуации?

 – Я мужчина, – сообщил мне Эмилио, как будто это все объясняло и подсунул мне под нос хлеб. – Ты не можешь сравнивать.

 – Да? – криво усмехнулась я, сузив глаза. – А что еще я не могу? Или проще спросить, что могу? Согласно кивать и раздвигать ноги? Так?

 – Удел женщины быть рядом с мужчиной, – никак не мог понять меня аметистовоглазый. – Это заложено природой.

 – Согласна, – кивнула я. – Но с мужчиной, которого она выбрала сама. Сама, понимаешь? Не под угрозой или обстоятельствами.

 – Так не бывает, – не поверил мне Эмилио, настойчиво пытаясь меня накормить. – Это противоречит всем законам общества.

 – Твоего общества, – фыркнула я. – Не моего!

 – Чем тебе плохо, котенок? – нахмурился мужчина, когда я отвела его руку с бутербродом. – Мы будет о тебе заботиться, ты ни в чем не будешь знать отказа. У тебя будут слуги, драгоценности, наряды...

 – И не будет меня, – грустно сказала я, понимая, что достучаться не удастся. – Понимаешь, клетка, даже золотая, все равно остается клеткой. А вы еще и крылья мне подрезать норовите. И лапки бантиком связать!

 – Маленькая, – посмотрел на меня Эмилио, как на несмышленыша. – Что ты будешь делать с этой свободой? Куда ты пойдешь в этом мире?

 – Ты прав, – искривила я губы. – Мне некуда идти. Все незнакомое и чужое. И от этого очень погано и тоскливо.

 – Что тебе нужно, чтобы быть счастливой? – попытался он еще раз запихать мне в рот еду.

 – Любить, – удержала я его руку и заглянула в непонимающие глаза. – И быть любимой.

 – Это сказки, – убежденно сказал мужчина, осторожно снимая мою руку со своей. – Женщине нужен дом и дети для счастья.

 – Ты видишь в женщине только тело, – отвернулась я от него. – А как же сердце, которое тоскует? Душа, которая болит? Как с этим поступить?

 – Женщина всегда драгоценна, – тихо сказал Эмилио. – Женщина, способная подарить детей, – драгоценна вдвойне. А ты для нас... вообще бесценна...

 – Эмилио, – резко повернулась я к нему. – Неужели ты не хочешь, чтобы женщина выбрала тебя сама? Именно тебя, потому что без тебя она не может жить. Потому что каждый вздох не рядом с тобой дается с трудом. Потому что ты – это ты.

 – Я не понимаю тебя, – нахмурился он, действительно недоумевая. – Ты сейчас говоришь загадками. Для меня все это звучит дико.

 – Я сейчас говорю то, что загадка только для тебя, – слабо улыбнулась я. – Ты просто не знаешь каково это, когда женщина сама дарит тебе поцелуй, а не ты крадешь его в постели.

 – Что ты имеешь ввиду? – замер он. – Я не совсем тебя понимаю.

 Я придвинулась ближе, взяла в ладони его лицо и легко, осторожно коснулась чуть дрогнувших губ, дразня, изучая и провоцируя.

 Эмилио застыл, как громом ударенный, лишь приоткрылись губы и опустилась на аметистовые глаза завеса густых ресниц.

 – Нам пора ехать! – раздался от двери громкий голос.

 Я отпрянула, обернулась. В дверях стоял Филлипэ, бешено сверкая синими глазами и раздувая ноздри.

 – Мы и так задержались! – рявкнул он, подходя и бросая взгляд на так и не опустевший поднос. – Ты что, так и не смог ее накормить?!!

 – 'Ее' зовут Маруся! – вскочила я, наливаясь таким же бешенством. – И не смей со мной разговаривать в третьем лице!

 – Магдалена! – отбросил синеглазый поднос в сторону. – Ты – Магдалена!

 – А ты Просто Филя! – сообщила я ему. – И таковым и останешься!

 – Не провоцируй меня, – предупредил сатанеющий Филлипэ. – Пожалеешь!

 – А то что? – раздула я ноздри. – Ударишь? Или...

 – Ваши вещи, лорды, – открытую дверь ввалились рыжик с белобрысиком. Углядели дивную сценку 'кто кого переишачит' и попятились.

 – Вон! – бросил Филлипэ, начиная успокаиваться. Как у него все быстро.

 Слуги быстренько свалили барахло на кровать и сбежали, топоча по лестнице подкованными сапогами.

 – Нам действительно пора, – оттаял наконец мистер Фрост по имени Эмилио. Может, мне его чаще целовать, чтобы обезвредить? Или к этому может наступить привыкание?

 И меня начали одевать в четыре руки, не слушая никаких моих протестов. Для начала сверху надели длинную тунику из плотного темного материала с разрезами до бедер. После заплели косу и сверху замотали голову куском красивой переливчатой ткани, тоже темной.

 На этом два мумитолога-бальзамировщика не успокоились и моя грозная физиономия скрылась под шелковой полумаской. Сверху этот пук одежды прикрыли плащом.

 – Я спарюсь, – предупредила я двух заботливых наседок мужского рода.

 – Это когда приедем, – деловито пообещал мне Филлипэ, надевая свою маску и плащ. – Ты еще пощады у нас попросишь.

 – Кто о чем, – вздохнула я, направляясь к двери. – А лысый о расческе.

 Тут меня мгновенно подхватили на руки и потащили вниз.

 – То есть своими ногами я теперь ходить не могу? – снова вскипела я. – Вперед-назад они теперь не работают? Только в стороны?

 – Поверь, дорогая, – прошептал мне на ухо Филлипэ, крепко прижимая к себе. – Ты очень устанешь это делать.

 – Надейся! – фыркнула я.

 Мы спустились. Меня поставили на пол и попросили:

 – Драгоценная, подними ручки и расставь пальчики.

 Звучало по-дурацки. И я решила посмотреть, что из этого выйдет. Вышло еще отпаднее. Они таким образом на меня перчатки надели.

 Вот стою я, дура дурой, с поднятыми руками, растопырив пальчики и раздумываю: им сейчас 'лялечку' показать или на будущее сюрприз заныкать? Так ничего и не решила. Зато повеселилась от души. Потому что кто-то очень в себе самоуверенный снова схватил меня на руки и получил растопыренными пальчиками прямо в глаз!

 – Магдалена! – рявкнул синеглазый, отстраняясь. – Ты специально?