Текст книги "Обречен тобой (СИ)"
Автор книги: Юлия Резник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Глава 17
О своем приближающемся бесплодии я узнала неожиданно. Мы были с Миром всего второй месяц вместе, когда наша встреча пришлась на первый день месячных. Учитывая то, как болезненно они у меня протекали, обычно я ждала их с ужасом, но из-за Мира все на свете забыла. Боль застала врасплох. Как назло, необычно сильная. Помнится, я даже плакала… Пока не отъехала вовсе.
Мира это испугало. Он поднял все свои связи, нашел лучших врачей. Заставил меня пройти через кучу серьезных обследований, хотя диагноз был понятен практически сразу. Что меня удивило, так это то, что Мир воспринял новости едва ли не с облегчением. Удивило и вызвало лютый протест. Тогда я не понимала, как он так может? Оказалось – все просто. Мир не хотел детей. И потому мое бесплодие стало для него настоящим подарком, ведь это полностью исключало, что со временем я все-таки захочу родить. А я, никогда не задумывающаяся об этом прежде, стала просто одержима идеей стать матерью, как только мне был поставлен диагноз. Это было навязчивое, изматывающее желание, которое я не могла игнорировать, ведь мне в затылок дышало время, сводящее на нет мои и без того скудные шансы забеременеть. Мир видел, что со мной происходит. Расспрашивал, психовал… В конечном счете рассказал о своем детстве в надежде, что я сумею его понять и смириться. Понять его я смогла, а вот смириться не получилось. Прошел где-то год, прежде чем Мир осознал, что смириться придется ему. Думаю, к этому его подтолкнуло полученное в тот период ранение.
А дальше все закрутилось с какой-то нечеловеческой скоростью. Еще одно обследование, обсуждение вариантов… Решение заморозить эмбрионы. Несмотря ни на что, это было счастливое время. Я расцветала, наконец, получив уверенность, что все у нас получится, стоит лишь захотеть. Последовавшие за этим месяцы были самыми яркими в моей жизни. А потом я каким-то чудом забеременела, Мир пропал… И жизни просто не стало.
– Виктория, может быть, все-таки седативные? Вы вся дрожите.
– Нет! Не нужно лекарств. Сейчас… Я успокоюсь.
Запрокинув голову к операционной лампе, часто-часто моргаю. Я в гинекологическом кресле. Час икс настал. Нужно просто продышаться, и все получится.
– Начнем? Или еще немного подождем папу? – широко улыбается врач, которому я доверила здоровье и жизни своих детей. Доченьки и сыночка. Не описать словами, как я рада, что с эмбрионами все в порядке. Разве это не доказывает, что я на верном пути? Нет-нет, я не позволю себе сомнений.
– Начнем.
Я не уверена, что Мир приедет. В конце концов, он не приехал, когда я проходила контрольное обследование, хотя обещал. После того, как я кончила от его пальцев на своей кухне, Тарута полностью исчез с моих радаров. Лишь однажды поинтересовавшись результатами обследования в сообщении. Я ответила, что все нормально. И тогда он пропал окончательно.
Почему? О, я догадываюсь. Он пожалел о случившемся, как только убрал руку. Я же хоть и ни о чем не жалела, дала себе слово, что не стану превращать свою жизнь в бесконечное ожидание. Так что, да, нужно начинать.
– Сейчас я введу гинекологическое зеркало, потом под контролем УЗИ помещу в полость матки проводник. Это абсолютно безболезненная процедура.
Нина Борисовна комментирует то, что мне и так известно, ведь решаясь на процедуру ЭКО, я детально изучила то, как она протекает. Но, тем не менее, я благодарна, что ее уверенный голос разбавляет тишину. Он действует на меня лучше всякого седативного.
– Вот так. Волноваться не стоит. Прохождение эмбрионов через катетер не может их повредить. Наши малыши надежно защищены. Еще секундочку потерпите… Отлично. Я извлекаю катетер. Осталось только проверить, чтобы в нем не осталось ничего важного, и можно переводить вас в палату.
Так просто! Гораздо сложнее оказалось провести необходимую подготовку. Организм не всегда благосклонно реагировал на прием лекарств. Меня немилосердно колбасило. Но все это стоило того, чтобы попытаться. Я ни о чем не жалею.
Минут через пятнадцать меня переводят в палату. Дверь открывается, коляску со мной толкают через порог…
– Привет.
Мир! Ох ты ж черт. Неожиданно-то как. Сердце беснуется, а ведь для зачатия важна каждая мелочь, и лучше бы Миру было меня не волновать своим внезапным приходом.
– Привет, Мир.
– Я не стал заходить в манипуляционную, чтобы тебя не смущать. Был здесь.
– М-м-м. А мы тебя ждали. Надо же.
Стараясь не делать резких движений, перемещаюсь на кровать. Я видела фото палаты, когда оплачивала договор с клиникой, и поскольку они один в один совпадают с действительностью, мне как будто не на что отвлечься. Залипаю на праздничном букете георгин на тумбочке.
– Это тебе.
– Спасибо. Очень мило.
– Как все прошло? – Мир ведет ладонью от шеи к затылку, бросая на меня колкий взгляд.
– В штатном режиме. Результаты узнаем через пару недель. Если хочешь, я сразу тебе сообщу.
– Вообще-то письма с результатами придут нам на почту одновременно.
– Да? Не знала.
Поймав взгляд Мира, направленный куда-то вниз, опускаю ресницы и понимаю, что все время нашего разговора я продолжала, сама того не осознавая, поглаживать низ живота.
– Хочешь потрогать? – сиплю.
– Нет. – Мир хмурит брови и, не задумавшись ни на секунду, резко ведет головой из стороны сторону. – Может, потом. Когда живот подрастет.
– Ну да, – мямлю я.
– Слушай, Вик… Сейчас не время, я понимаю, но все же я должен расставить точки. Тот случай был ошибкой. Понимаешь? Лена этого не заслуживает. У нас все серьезно, поэтому…
– Поэтому что?
– Да ничего. Просто хочу, чтобы ты понимала.
– Я понимаю, Мир.
Все понимаю, да.
Отворачиваюсь к окну, в которое бьется почти полностью голая ветка клена. Я столько раз ходила под ним за последние дни, собирая ногами палые листья в кучу у бордюров и траурно похрустывая скелетами обломанных веток, что и не сосчитать.
– Ну, раз все нормально, то я пойду.
– Конечно. Меня тоже отпустят через пару часов.
– Хочешь, я пришлю за тобой водителя?
– Нет. Я на машине.
– Как гордо ты зовешь эту развалюху.
– Когда-то у тебя была машина не намного лучше.
Мир хмыкает и, отсалютовав, уходит. Ну, вот и зачем он вообще приперся? Чтобы пропитать собой воздух моей палаты? Интересный у него парфюм. В нем настолько ярко выражены минеральные нотки, что я почти уверена в том, что так пахнут астероиды и кометы… Далекие и манящие, как и сам Мир.
Чтобы в очередной раз не загнаться, лезу почитать мессенджеры. Отвечаю обеспокоенной Наташке, что все уже позади, листаю новостные каналы. И давлю в себе желание сделать тест тотчас, потому что он, один черт, ничего не покажет.
Надо подождать две недели. Просто набраться терпения и подождать, да. Уверена, я смогу. Да и какой у меня выход?
Маленькие мои, давайте… Укрепляйтесь в мамочке. Располагайтесь поудобнее и держитесь. Держитесь за меня, что бы ни случилось.
Почему я убедила себя в том, что не готова стать мамой? По-моему, я создана для этого. Во мне скопился океан нерастраченной любви. И скорее мне нужно переживать о том, как ее дозировать.
Примерно через полчаса приносят обед. Палата мной оплачена на целые сутки, поэтому домой я не спешу. Да, это бред, я знаю, но почему-то кажется, что если я чуть дольше полежу, у детишек будет больше шансов выжить. Вот я и не дышу практически.
«Все хорошо?» – приходит от Мира.
«Более чем. Лежу в палате, отдыхаю».
«Ясно. Предупредила бы, а то я прислал водителя».
«Я же говорила, что на колесах!» – сержусь.
«Больше нет. Я изъял твой драндулет».
«Ты же сейчас шутишь?»
«Езда на нем может быть небезопасной».
«Я собиралась сменить машину!»
«Вот и славно. Завтра-послезавтра ее подгонят, а пока поездишь с Михалычем».
«Кого – ее?!» – переспрашиваю настороженно.
«Твою новую машину, естественно».
Он когда-нибудь сведет меня с ума! Клянусь. Это непременно случится!
«Ты купил мне машину?»
«Это не обсуждается».
А я и не собиралась. Ни отказываться, ни обсуждать. О, нет. Я дала себе слово ничего не ждать, но я не обещала его отталкивать. Пусть. Если ему хочется. Если для него это важно… Главное ведь что? Дать мужику почувствовать свою важность. Внушить мысль, что со мной ему хорошо – тихо и спокойно. А там… Там, вполне возможно, все не так радужно. Интересно, Лена в курсе, что во мне, может быть, уже растет ребенок Мира? И вероятно, даже не один. По Миру, как всегда, было очень сложно угадать его настроение, но я все же почувствовала некоторое напряжение.
«Как скажешь».
«Ты выучила новые слова?» – прилетает после длинной-длинной паузы, которая наталкивает меня на мысль, что отвечать Мир не собирался, а потом просто не сдержался.
«Я выросла».
«Не везде».
Ох! Он же намекает… На что-то намекает!
Пальцы моментально начинают дрожать. Тянусь ответить, но бью себя по рукам – не стоит. В этом месте лучше оставить легкую недосказанность. Не надо, чтобы Мир знал, что я готова к нему броситься, стоит ему поманить меня пальцем. Нет-нет. Это будет неправильно.
Мне приходится наступить себе на глотку. И не написать ему больше ни слова. Да что там, вообще не заходить в гребаный мессенджер. Он сам объявится, если посчитает нужным. Не существует ни единой разумной причины, почему бы мужчине чуть-чуть не напрячься, если он в вас действительно заинтересован. Отговорки, которые мы себе любим придумывать, не имеют ничего общего с реальностью. Они нужны исключительно для того, чтобы найти хоть какие-то доказательства собственным заблуждениям. И больше ни для чего.
Собираю свои нехитрые вещи, выхожу из палаты, ставлю подписи в документах на ресепшене и выхожу во двор, где меня поджидает водитель Таруты. Бедный мужик. Я так основательно задержалась!
Проскальзываю в учтиво приоткрытую дверь Мерседеса. И за следующие пару дней успеваю к нему даже привыкнуть. Так что когда в очередную пятницу Мир подгоняет мне обещанный подарок – огромную Тойоту-Тундру, я думаю не о том, насколько же классная машина мне досталась, а о том, что закончились мои «мерседесовские» денечки. Впрочем, ладно. Тундра тоже прекрасная машина.
Веду по лакированному черному боку. Эмоции душат.
«Спасибо за машину».
Мир не просматривает и, естественно, не отвечает. Вечер, пятница… Может, он с Леной. Дома. Или в ресторане. Может, им хорошо. И, что особенно удивительно, мне тоже неплохо. Все же необычайно трогает меня забота, которую Мир проявил в случае с машиной. Это то, что даже время не способно было в нем изменить. Он и раньше запросто мог отдать мне последнее. Правда, когда его возможности были скромнее, это производило более сильный эффект.
«Катайся».
И я каталась. С удовольствием. Новая машина скрашивала мое ожидание. Я заправляла полный бак и после работы колесила по городу – никуда конкретно не направляясь и нисколько не торопясь. Брала кофе и ехала в мало растиражированные местечки, откуда открывался великолепный вид на город.
В одной из таких кофеен мы и сталкиваемся с Леной. Точнее – около. Я как раз закрываю машину, когда она с высоким стаканом в руке выныривает из кафе. Наши взгляды встречаются. Я, давя волнение, киваю.
– Привет.
– Привет.
– Как дела? Смотрю, машину сменила.
– Это подарок, – пробрасываю будто вскользь. А сама хочу, да, даже скрывать не буду, чтобы она догадалась чей. И не спрашивайте, зачем мне это нужно. Ведь все и так понятно.
– Отмечу неплохой вкус дарителя. В таком сегменте найти нормальную машину – проблема.
– Это точно. Пойду куплю кофе.
– Разве тебе можно?
– Если это такая попытка узнать, беременна я или нет, то ответ – я пока не знаю. А если ты хочешь выставить меня безответственной мамашей, то врачи сходятся во мнении, что кофеин в небольших дозах не оказывает на ребенка никакого отрицательного воздействия.
Разворачиваюсь на пятках и уверенно шагаю к кофейне. Надеюсь, кое-кому сегодня вынесут мозг, и Мир поймет, что не такое уж сокровище ему досталось. Хотя, чего уж, мы все становимся истеричками в те или иные моменты жизни. Что, впрочем, не мешает использовать чувства оппонента против него же. Прости, Лен, ничего личного. Просто я тоже его люблю. Все еще люблю, да, Лена.
Глава 18
Что отличает девочку от женщины? Способность брать на себя ответственность за свои решения. Как бы меня ни качало, я была готова к тому, что мне придется в одиночку пройти весь этот долгий путь. И потому я не лезла к Миру, не надоедала, не изводила его своими страхами, которые порой сводили меня с ума. Просто, сцепив зубы, ждала результата. Каким бы он ни был. И даже не обижалась на то, что Мир так и не позвонил.
Уж не знаю, закатила ли ему Лена скандал по поводу купленной мне машины, но он не стал упрекать меня в том, что я рассказала ей о подарке. Да и как бы это выглядело?
Погладив оплетку руля, вдыхаю поглубже аромат тонко выделанной кожи и пахучки из лакшери сегмента. По привычке анализирую каждую реакцию своего организма на раздражитель. По идее, если я беременна, сильные запахи должны вызывать во мне отвращение. Однако, хотя мне действительно не нравится нотка ванили, присутствующая в аромате диффузора, я отдаю отчет, что это ровным счетом ничего не значит. С таким же успехом я могу себя накрутить и до рвоты. Поэтому нет никакого смысла сидеть здесь и трусить. Нужно просто узнать – да или нет. И все. Так просто.
Толкаю дверь, осторожно выбираюсь из Тундры. Теперь я все делаю осторожно. Даже хожу, плотно сжимая бедра, как будто надеюсь таким образом удержать в себе эмбрионы.
Анализ крови нужно сдавать натощак. В последний раз я ела вчера в обед. И потому у меня ужасно сосет желудок, а перед глазами мелькают мошки. На пару секунд зажмуриваюсь, чтобы их разогнать. Делаю несколько глубоких вдохов. На дворе конец осени. Деревья уже совсем голые, всю ночь лил дождь, и хоть сейчас он прекратился, клубящиеся над головой тучи прозрачно намекают на то, что это ненадолго. Не таким я представляла самый счастливый день в своей жизни.
Господи, Вик, это вообще ничего не значит!
Да-да. Наверное, зря я ищу подсказки.
Надо было просто сделать домашний тест. Но я не стала.
– Ну, ты долго еще будешь стоять? Пойдем.
Озябшей руки касаются горячие пальцы Мира. Я вздрагиваю. Сердце на огромной скорости летит вниз и, будто китайская игрушка йо-йо, стремительно возвращается обратно под заунывное карканье сидящей на голой ветке вороны. Откашливаюсь.
– Как ты здесь оказался?
– Вот так.
Мир легким надавливанием руки на поясницу заставляет меня сделать шаг вперед. В прохладном воздухе осени странные духи Таруты раскрываются совершенно особенным образом. От него веет ледяным космосом, одиночеством и решимостью.
«Вот так» – не ответ, а мне важно знать, почему он приехал. Как он в принципе узнал, в какой день и к которому времени мне назначено?
– Ты следишь за мной?
Спрашиваю ровно, не давая надежде проникнуть в голос и тем самым меня выдать. Мир игнорирует и этот вопрос. Распахивает передо мной дверь и машет рукой, дескать, после вас. Ладно. Ну не выбивать же мне из него признания?
На сдачу нужного анализа уходит неприлично мало времени. И слишком много крови. Из манипуляционного кабинета я выхожу пошатываясь. Мир вскакивает.
– Ты вся зеленая.
– Нужно поесть. Здесь, по-моему, где-то был буфет.
Больше ему ничего объяснять не приходится. Он по больничкам в свое время помотался, знает, как и что. И не задает лишних вопросов. Усаживает меня за столиком и сам делает заказ. Пока тот готовят, приносит мне стакан горячего чая и высыпает туда сразу три пакетика сахара.
– Спасибо, – благодарно шепчу я, обхватывая посудину ледяными пальцами.
Мир отрывисто кивает, уходит и возвращается с полным подносом еды. Здесь и брускета с красной рыбой, и фритата таких размеров, что я вряд ли ее осилю, даже если просижу над ней до обеда.
– Ешь. Тебе надо.
– Надеюсь.
– Надо! Каким бы ни был результат, Вик, – отрезает Мир, давяще наблюдая за тем, как я отправляю первую порцию яичницы в рот. Он из тех, кто привык делать, а не болтать. С улыбкой думаю о том, что он наверняка накормит меня насильно, если я откажусь поесть. – Ты очень худенькая.
– Возможно, ненадолго, – бормочу я, прячась за стаканом с чаем. Почему-то ужасно неловко это с ним обсуждать. Все дело в том, что он чужой, да?
– Слабо представляю тебя беременной, – хмыкает Мир, пробегаясь глазами по моей тощей фигурке. И неожиданно ловит мой взгляд. Я на сто процентов уверена, сейчас он думает о том, что мы погорячились, подсаживая два эмбриона сразу.
– Я сильнее, чем кажусь.
– Это я уже понял. Как ты себя чувствуешь? Получше?
– Да, можешь уходить, – киваю с энтузиазмом, чтобы опять же не показать, как на самом деле в нем нуждаюсь.
– Ты как будто только и ждешь, как бы поскорее от меня избавиться.
– Нет. Но я не исключаю, что этого хочешь ты. И не хочу навязываться.
– Ты изменилась, – задумчиво тянет Мир, чертя вертикальную линию от моих глаз к ключицам, виднеющимся в горловине тонкого джемпера.
– Ты тоже. Это неизбежно.
– Что показал тест? – резко меняет тему Тарута, и его взгляд меняется, становясь давящим и цепким.
– Я его не делала.
– У тебя железная воля.
Морщусь.
– Скорее, я боюсь узнать результат. А как ты? Уже скрестил пальцы? Твоя Лена при встрече сказала, что не теряет надежды, что у меня ничего не получится.
– При какой такой встрече?
– А она разве не рассказывала, что ко мне приходила?
– Нет. – Мир сощуривается. – Зачем?
– Знаешь, лучше ты у нее спроси. Вдруг я что-то не так поняла. Не хочу стать причиной раздора.
– Лет десять назад я бы тебе поверил.
– Думаешь, я стала стервой?
– А ты стала?
– Я научилась отстаивать свои интересы. Если это делает меня стервой, то да. Наверное.
Аппетит пропадает, но я старательно заталкиваю в себя еще несколько кусочков. Мне нужно хорошо питаться на случай, если я беремена – Мир прав. А если нет – тоже нужно, чтобы откуда-то взять силы пережить неудачу и настроиться на вторую попытку. Я ведь совершенно не исключаю, что она может понадобиться.
– Ладно, мне и впрямь надо ехать. – Мир бросает взгляд на часы и встает, отодвинув стул. Он не предлагает открыть конверт вместе. Он вообще ничего мне не предлагает. Ну и ладно. Я на это и не рассчитывала. Но я бы многое отдала, чтобы увидеть его глаза, когда Мир узнает результат. Они бы не смогли мне соврать.
Еду на работу. На Наташкино «как дела?» психую резким «еще не родила». Закрываюсь у себя в кабинете. Но тут же выхожу попросить у подруги прощения за резкость. Егорова не виновата в том, что у меня сдают нервы.
– Я просто волнуюсь!
– Не меньше, чем я. Поверь.
– Слушай, у тебя же сегодня не запланировано встреч?
– Нет.
– Тогда, может, ну его к черту? Сбежим. Можем себе позволить!
Обвожу растерянным взглядом стены кабинета.
– Приглашаешь меня в кафе?
– Угу. Поедим вкусно, поболтаем, развеемся.
– А что? Можно…
– Ну, тогда собирайся, а я отправлю пару платежей и к тебе присоединюсь.
На удивление мы с Наташкой и впрямь неплохо проводим время. Я даже порой выпускаю из рук телефон, но все равно вздрагиваю, когда тот пиликает.
– …и я говорю этому ослу: «Миш, а если твоя мама позвонит, когда мы будем трахаться, ты тоже все бросишь, чтобы ей ответить?» – смеется Егорова, эмоционально рассказывая о своем новом мужике. А я и половины не слышала, потому что уже битых пять минут пялюсь на пришедшие результаты анализа. – Вик, ты вообще меня слушаешь?!
– Ответ пришел, – сиплю я.
– Положительный?! – округляет глаза Наташа.
– Не знаю. Я пока не открывала письма.
– Хочешь, я открою?
– Давай, – ослабевшей рукой протягиваю Егоровой телефон, одновременно с этим без сил откидываясь в кресле. Секунды тянутся бесконечно. Одна за другой. Одна за другой. Будто издеваясь.
– Вик! Открой глаза.
– Не хочу.
– Я не пойму, тебе что, совсем не интересно?
– Интересно, – сглатываю.
– Тогда открывай глаза! Ну?!
– Просто скажи, что там.
– Там да! Однозначное да. Ты беременна…
Я медленно поднимаю ресницы и растягиваю губы в безумной улыбке. Такой же безумной, как Наташкин танец, который она отплясывает, никого не стесняясь, задрав руки над головой.
– Я стану крестной, я стану крестной. Оу е-е-е! Оу е-е-е!
– Дай сюда, – хохочу, вырывая из рук подруги айфон, пока та его не разбила. С жадностью всматриваюсь в мелкий шрифт текста. Увеличиваю, чтобы убедиться – Наташке не показалось. И растягиваю рот еще шире.
«Мамочки, боже мой. Ты сейчас там, да? То есть вы». Переживая приступ острого, запредельного счастья, распластываю руки на животе. И мне кажется, понятное дело, кажется, потому что в реальности такого не может быть, что я чувствую соединяющую нас золотистую пуповину…
Сумасшествие.
Дикий восторг. Едва выносимый.
В голове атомный взрыв. Волна эмоций сбивает с ног. Отнимает кислород. Выжигает сомнения. А он? Что чувствует он? Сожаление? Рука опять тянется к телефону. Я должна узнать. Мне это жизненно важно. Просто чертовски, блин, необходимо… А тот звонит прежде, чем я успеваю сделать хоть что-то. Не глядя на номер абонента, прикладываю смартфон к уху:
– Да!
– Виктория?
– Да… С кем я говорю?
– Завьялов Павел Алексеевич приходится вам отцом?
– Да, – настораживаюсь я. – А что случилось?
– Он в больнице. С инфарктом. Вы могли бы подъехать?
– Да, – немею я, ничего не соображая. – Конечно. Диктуйте адрес.
Поняв по моему лицу, что происходит что-то серьезное, Наташка протягивает мне косметический карандаш и салфетку, на которой я и записываю адрес госпиталя.
– Состояние у него критичное. Я бы на вашем месте поторопился.
– Конечно, я приеду, как только смогу.
Рука с телефоном плетью падает на стол. Губы дрожат и нелепо кривятся.
– Господи, да что случилось-то?! Вик!
– У папы инфаркт.
– У тебя есть папа?!
– Родители есть у всех, – шепчу я, вскакивая. На смену отупению приходит нездоровая потребность двигаться.
– Но ты никогда о нем не рассказывала!
– У нас были сложные отношения.
– Да постой же! Ты куда собралась?
– К нему. Господи, я даже не знаю, как на меня вышли. И кто звонил?
– Может, это пранк?
– Да ну, Наташ. Кому бы понадобилось меня так разыгрывать? – всхлипываю, зарываясь пальцами в волосы.
– Надо предусмотреть любые варианты. И не трясись ты так! Алло, тебе нельзя волноваться, помнишь?
Истерично всхлипнув, киваю. Отец всегда вмешивался в мою жизнь в самые неподходящие моменты. Вот и сейчас он себе не изменяет. Наташка права – надо взять себя в руки. Но как?
– Помню, да. Но я же не могу не поехать. А если он умрет?
– Мы поедем. Только за руль сяду я. Ты сейчас не в состоянии. Ладно?
– Конечно! О чем разговор. Едем, – хватаю пальто и сумочку.
– Далеко ехать-то, Вик?
Несколько раз моргаю, потому как даже не верится, что Наташка действительно ничего не знает о моем прошлом.
– Триста километров. Ничего? Я не сильно помешаю твоим планам?
Егорова закатывает глаза и уверенно кивает мне за спину, дескать, давай уж, иди, раз решила.
– Нужно что-то делать с твоей излишней деликатностью. Это совершенно ненормально – думать в такой момент о чувствах других людей.
На это я лишь киваю. Потому что думать о чужих чувствах и дальше у меня просто нет сил. Да и остаться одной сейчас было бы совсем уж невыносимо. Мысли мечутся в голове заполошными голубями. Смерть бродит где-то рядом, я чувствую ее морозное дыхание ровно так же остро, как еще совсем недавно ощущала зародившуюся во мне жизнь. Что удивительно, так это то, что в такой момент не думаешь ни о чем плохом. В голове всплывают лишь счастливые моменты из детства.
– Ты не хочешь позвонить Миру?
– Зачем? – хлопаю ресницами, выныривая из своих мыслей.
– Он отец твоего ребенка, у тебя в жизни сложный момент, – занудно перечисляет Егорова.
– Ах, это… Нет. Не хочу.
– Почему?
– Очевидно, потому что у него самого нет такой потребности.
