Текст книги "Обречен тобой (СИ)"
Автор книги: Юлия Резник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
Глава 9
Девчушка, сидящая в коляске, не похожа ни на меня, ни на Мира. У нее светленькие кудряшки, голубые глаза и уморительная улыбка, но я точно знаю, что это наша дочь.
– Мама! Мама! – тянет ручки малышка и выгибается, требуя ее освободить. Я ее понимаю – вокруг такая красота, что все нужно непременно потрогать, а может, даже сунуть в рот, пока никто не видит. Я знаю, что она непременно провернет этот трюк, как будто это уже не раз было.
Улыбаясь во весь рот, сажусь на корточки у коляски.
– Да погоди ты, торопыга. Мама сейчас…
Отщелкивая фиксатор, блаженно жмурюсь на сентябрьском ласковом солнышке. Лица касается серебристая ниточка гоняемой ветром паутины, но даже это приятно. Помогаю дочке выбраться из коляски, целую сладко пахнущую макушку, машинально скользя взглядом по высаженным вдоль дорожки полям хризантем, астр и георгин. Чуть в стороне проступают контуром знакомые линии здания администрации моего любимого питомника. Так вот мы где! Я не сразу сориентировалась. Может, потому, что окружающее нас пестрое великолепие скорее походило на райский сад.
Девочка в руках нетерпеливо ерзает. Опускаю ее на крепкие ножки. Непоседа тут же убегает за бабочкой.
– Только не рви цветочки, хорошо? Им будет больно.
– Холосё-ё-ё.
Ох, не верю я ее обещаниям! Ну и пусть. Мне невыносимо, нечеловечески хорошо. Солнце посыпает драгоценной золотистой пыльцой цветочные поля и дочкины светленькие волосики, превращая их в настоящий нимб. Так хочется запечатлеть этот момент! Тянусь за телефоном, когда меня окликают…
– Вот ты где! Так и знала, что найду тебя здесь.
Откуда ни возьмись, появляется Лена. Я точно знаю, что это она. Хотя узнать вчерашнюю красавицу в наступающей на меня старухе почти невозможно. Солнце заходит за тучу, сгущаются сумерки, и поднимается ветер. Прекрасный сад на глазах теряет очарование, тени, отбрасываемые на дорожку соцветиями георгин, походят на извивающихся змей.
– Мой сад погиб! Это ты виновата, – заунывно бормочет Лена, протягивая ко мне костлявую руку.
– Нет…
Я шарахаюсь в сторону, ощущая инстинктивную потребность защитить дочь от обезумевшей тетки. Оборачиваюсь к малышке, но только затем, чтобы увидеть, как ее на полной скорости сносит груженая мертвыми саженцами газель.
С криком подскакиваю на кровати, не сразу сориентировавшись, где я. Не понимая, что это кошмар. И потом еще какое-то время в ушах звучат детские голоса. «Мама, мама, мама…» Рыдают девчонки, плачут мальчишки. Один, второй, третий… Сколько же их?!
Зажав уши, вскакиваю с кровати. Господи, это же просто сон! В реальности ничего не случилось. Я это понимаю. Но ощущение ужаса не отпускает, сковав каждую мышцу в теле. Плетусь в ванную. Включаю холодную воду, набираю полные пригоршни и плещу в лицо. Потрясающе. И? Что дальше? Какие еще финты выкинет мое подсознание? На сколько меня хватит, если я и сейчас ощущаю скопившиеся в воздухе тревогу и электричество? Сгустившаяся темнота начинает пугать, но я не позволяю себе поддаться страху и включить свет. Вместо этого тащусь к окну и распахиваю его настежь. Ночь утопает в горечи палых кленовых листьев и дождливой затяжной мороси. Когда как не сейчас думать о жизни и смерти, о случившемся и несбывшемся? О предопределенности и способности на что-то влиять. О сиюминутном и вечном?
Ближе к утру возвращаюсь в остывшую постель. Беру телефон, чтобы узнать время, и зависаю на очередном сообщении от Мира.
«Я оплатил еще год. Мало ли».
В груди болезненно дергает. И вот как так? Я же смирилась! А он одной эсэмэской выкапывает из могилы сдохшую и начавшую разлагаться надежду.
За двенадцать лет нашего знакомства ничего не поменялось. Он что тогда, что сейчас знал, как вышибить почву у меня из-под ног.
И снова я мысленно возвращаюсь в прошлое.
– Ты могла мне позвонить, малышка.
– Нет, не могла. У меня нет твоего номера. А еще я…
– Что?
Нет. Ничего. Слава богу, я не сказала, как он разбередил мне душу своими намеками.
– Ничего. Не было повода.
– Так будет, если продолжишь шарахаться по злачным местам вроде этого. – Мир толкнул меня к выходу.
– А что не так с этим местом? Ты же сам привел сюда свою девушку!
– Девушку? Вик, – закатил глаза Мир. – Это же просто шлюха. Я ее здесь и снял. Уточнить, для каких целей?
Я вспыхнула. Потому что все и так было понятно. Кроме разве что одного.
– А зачем тебе… Ну, вот так? Почему ты просто не найдешь себе нормальную девушку? Ты же симпатичный и… – в этом месте смелость меня покинула, и я заткнулась, не в силах продолжать. А Мир покосился на меня и захохотал так громко, что по переполненной парковке, на которую мы вышли, прокатилось раскатистое эхо.
– Да потому что ни одна нормальная девушка меня не вывезет, Вика.
– Что-то мне подсказывает, что ты к себе слишком строг.
– А ты непозволительно наивна. Так нельзя.
– Что плохого в том, что я пытаюсь видеть в людях лучшее?
– То, что однажды ты непременно очень сильно в них разочаруешься, – хмыкнул Мир, открывая передо мной дверь Нивы.
– Или нет. А ты вообще никогда не узнаешь, какой стала бы твоя жизнь, доверься ты хоть кому-то.
– Все-таки набиваешься ко мне в девушки? – дернул Мир бровью, как всегда, пряча за улыбкой свое истинное отношение к происходящему.
– Нет. Я старомодна в этом вопросе. Предпочитаю, чтобы мужчина добивался меня.
– И как? Много желающих?
– Тебе-то что? Опасаешься конкурентов?
– Не люблю очередей.
– Окей. Ты первый, – развела я руками, решив, будь что будет. – Дальше что? Твои предложения?
Я думала, Мир меня пошлет. А он задумчиво на меня глянул и… повез к себе.
Возвращаясь в реальность, строчу, пока не прошел кураж:
«То есть если я захочу использовать эмбрионы прямо сейчас, ты не будешь против?»
Черта с два, конечно. Я не верю в это, но у меня перед глазами стоит мой сон. Она правда будет такой? Наша дочь… К чему вообще это все приснилось? Нам подсказывают сверху, что нужно подсадить эмбрион девочки? А ведь я даже не думала, кого бы хотела больше. Мы сохранили четыре эмбриона. Два мальчика и две девочки, да. Чтобы все было по-честному.
Телефон оживает так неожиданно, что чуть не выпадает из моих слабых рук. Перетаскиваю бегунок, принимая вызов. Зачем-то включаю на громкую.
– Это сложный вопрос, Вик, – голос Мира немного подсел. Со сна у него всегда так. – Прямо сейчас у меня на него нет ответа. Нужно подумать.
В трубке раздается шипение. И глубокий вдох. Визуализирую, как Мир затягивается. К звуковым эффектам добавляется хлопок двери. Он явно ушел подальше от своей девушки. Куда? Вышел в сад?
– Лена знает о… – зачем-то ляпаю я.
– Нет, зачем?
– Собираешься скрывать ребенка от жены? Или не планируешь принимать участие в его жизни?
Мне сложно представить оба эти варианта. С жадным интересом жду, что Мир скажет.
– Не хочу ее беспокоить на ровном месте. Вот как решу что-то конкретное, так и поговорим. Неужели до сих пор ревнуешь, малышка?
– Нет. Боюсь.
– Чего? – Мир как будто искренне удивляется.
– Что она сможет тебя отговорить. Ну не можешь же ты не понимать, что твоя Лена будет категорически против?!
– А ты бы на ее месте не была?
– Я не на ее месте, Мир.
– И то так. А пацан твой?
– А что он?
– Не будет тебя отговаривать?
– Для меня это ничего не изменит. Я не в той ситуации, чтобы выбирать.
– Очень цинично.
– Наверное, – шепчу я. – Но я никому и не обещала любовь до гроба.
– Ну, почему? Мне.
– Ты тоже, Мир, много что мне обещал. Не будем вспоминать и попрекать друг друга тем, что не случилось.
– Согласен. Черт, – тихо смеется. – Я пытаюсь осознать, что моего сына может воспитывать чувак, который мне самому в сыновья годится.
– Не факт. Не факт, что может. И не факт, что будет кого. Все же эмбрионы провели в заморозке слишком много времени.
– Да, мы обсуждали с врачом этот момент.
– Неожиданно.
– Почему? Меня это тоже касается. Я не привык убегать от последствий принятых когда-то решений. Думаешь, я бы мог? Ч-черт. Они ведь живые, Вика.
– Я уже поняла, что ты предпочел бы, чтобы их вообще не было. Все нормально. Я понимаю. Ситуация у нас действительно еще та. Прости, что невольно втянула тебя в свои проблемы.
– Ты не могла знать, как сложится жизнь. А вот я мог предположить, потому что был старше на десять лет и на сто десять опытнее.
– Она мне приснилась. Вот только что, Мир… Представляешь?
Так хочется плакать, что в голос, как ни стараюсь, прокрадываются плаксивые, давящие на жалость нотки. И пусть я к этому никоим образом не стремлюсь, предпочитая играть по-честному, ничего не могу с собой сделать. Рядом с Миром собственная слабость давалась всегда легко. Я просто знала… Знала, и все – он вывезет, он подхватит, он, черт его дери, вообще сможет все на свете!
– Ты же понимаешь, что это бред? – отрывисто замечает Мир, и в трубке опять шипит сигарета.
– Я не сошла с ума. Просто это было очень реально.
На что я надеялась? Что Мир примется расспрашивать, какой была наша несуществующая дочь? Смешно. Вместо этого я слышу, как у него там хлопает дверь, и сонный женский голос, журящий Мира за то, что он «опять накурил».
– Я позвоню, когда все обдумаю.
– Да, конечно, – блею я, пугливо отбивая звонок. Черте что. Но ведь он сам позвонил, не так ли? Я не навязываюсь. И не лезу в его отношения.
Ага, я просто надеюсь родить.
Наверное, это уже бессмысленно отрицать.
Плетусь на кухню, завариваю кофе. И тут слышу, как в двери проворачивается ключ. Шестой час! Не рановато ли для визитов?
Валерка стоит, привалившись спиной к косяку.
– Ого! Да ты в сопли, – удивляюсь я. – Был какой-то повод?
– Ты одна?
– А с кем еще мне быть? Валер, ты нормальный вообще? Иди сюда, горе луковое. Мать хоть предупредил, что задержишься?
– Мне что, пять лет?!
– Не пять, но она все равно волнуется. В душ пойдешь? Или сразу спать?
– Я и сам могу идти, что ты меня тащишь?
– Ну, попробуй, – с сомнением предлагаю я. – Так чего ты накушался?
– А ты не догадываешься? Могла бы и сказать, что у бывшего тачку кинула!
Округляю глаза. Сложив два плюс два, нетрудно догадаться, что Валерка себе придумал. Вот дурачок, а? С другой стороны, мне сложно представить, что Мир бы стал с кем-либо обсуждать наше прошлое. Тогда как Валера докопался до правды?
– Ну что за бред? Я была там по работе. У Зои Константиновны. Помнишь, она даже по моей рекомендации как-то начинала ходить в твой спортзал?
– Этот тоже сказал, что ты какой-то его соседке сад проектировала, – осоловело моргает Мир.
– Ну, вот видишь!
– А еще он сказал, что вы были когда-то знакомы.
– Да мало ли с кем я была знакома! Валер, кончай, бесишь, правда. Протрезвеешь – поговорим.
– И много ли среди твоих знакомых чуваков с именем Мирослав? Че, Вик, не вышло дураку-Валерке навешать лапши на уши? Не совсем бедолаге мозги отбили?
– Совсем! – рявкаю в ответ, тычком валя его на кровать. – Спи давай. Мир, может, был и один. Но это не означает, что нас что-то связывает в настоящем.
– Ничего не связывает? – с детской надеждой в голосе интересуется эта великовозрастная пьяная в хлам детина, с трудом приподнимаясь на локтях.
– Ни-че-го.
– Кроме парочки маленьких замороженных эмбрие… имбри… ончиков.
– Да блин! – в отчаянии хватаю декоративную подушку со стоящего у окна кресла и запускаю ему прямо в голову. А потом с психом ухожу. Пока просто из спальни, но если допечет – я и в квартире не задержусь. К счастью, Валера не делает попыток меня догнать, захрапев, едва за мной дверь захлопнулась.
– Пьянь! – фыркаю я.
Душ, кофе, завтрак на скорую руку. Надеюсь, у моего парня сегодня выходной. Иначе есть шанс, что он вылетит с работы. Разбудить его я не смогу даже при всем желании. Которого прямо сейчас и нет. Не хочу выслушивать извинения. За ними непременно последует попытка объяснить, что он бы ни за что так не поступил, если бы я… А дальше можно додумывать что угодно.
Может, Валере действительно кажется, что я перед ним в чем-то виновата. Не знаю. Но я уже пыталась ему объяснить, что просто угодила в ловушку принятых сто лет назад решений. И повторять не собираюсь.
Смотрю на себя в зеркало – м-да! Без плотного макияжа сегодня не обойдется. Надо замаскировать черные круги под глазами и припудрить изжеванные до крови губы. А еще волосы… С ними тоже что-то нужно сделать. Может, собрать в стильный пучок? Я знаю один хитрый способ, как это сделать при помощи резинки и трех оборотов кисти.
А с пучком отлично смотрится утрированно огромный пиджак. Я хороша. Если Мир захочет еще раз встретиться, чтобы обсудить наши дальнейшие планы… Так. Стоп. Я не буду об этом думать. И не буду ждать.
Глава 10
– Вик…
– М-м-м?
– А тебе его девушку совсем не жалко?
Отрываю взгляд от экрана компьютера и несколько секунд тупо моргаю, не сумев так просто переключиться с одного на другое. Мысли целиком и полностью в проекте. Осенью у нас всегда много работы. Весной тоже. Летом чуток поменьше. Но это то самое время, когда мы наращиваем жирок, чтобы продержаться в менее сытые зимние месяцы.
Так что там про жалость?
– Чью девушку?
– Мира.
– Не знаю, Наташ. Скорее, я о ней не думаю.
Мир был прав. Со временем я неизбежно разочаровалась в людях. Той девочки, которая сопереживала всем на свете и всем хотела помочь, больше нет. Пусть я и не очерствела полностью, приоритеты все же сместились. Жалко ли мне Лену? Ну, во-первых, рано ее жалеть. Мир ничего еще не решил. А во-вторых, себя мне гораздо жальче. Лене сколько? Я не знаю… Лет двадцать пять? Она красива и здорова. Даже если наш ребенок станет камнем преткновения в их отношениях с Миром, у нее все еще будет. И мужик, и семья, и дети.
Это у меня – последний шанс. И если надо, я буду за него биться, затолкав жалость, эмпатию и сочувствие куда подальше. Простите, но даже не стыдно.
К тому же да, не стоит забывать, что Мир вполне может не согласиться, решив, что проблемы с девушкой не стоят… Не стоят… Ч-черт!
Не могу. Каждый раз стопорюсь, когда прихожу в своих мыслях к тому, что она, наверное, очень много для него значит. Это невозможно принять. Просто невозможно, и все тут. И пусть я понимаю, насколько это глупо, пусть я осознаю, что он прав – ни один мужчина на его месте не смог бы жить одним только прошлым, это понимание не спасает меня от боли.
– Не смотри так! Я же тебя не осуждаю, – бормочет Наташа, – просто подумалось вот. Она ведь ни в чем не виновата, да? И ты сама говоришь – неплохая вроде девчонка.
– Неплохая. Но тут каждый сам за себя.
– Представляешь, как сложно быть богом? Когда один об одном молится, а другой – о прямо противоположном, невозможно всех осчастливить.
– Суровая правда жизни, – пожимаю плечами.
– Ага. Селява. Кстати, Вик, чуть не забыла – мы ведь уже оплачивали эти счета, а они опять у меня в папке.
С облегчением зарываюсь в документы. Все же мне сложно даются разговоры такого толка. Может, жалость к Лене сильнее, чем я готова это признать. Но кто меня саму пожалеет?
– Это я видно по ошибке сунула. Прости.
Рву бумажки и отправляю в корзину. А когда выпрямляюсь, взгляд утыкается в мнущегося на пороге Валеру. Для человека, до утра заливающего горе, он выглядит преступно свежим.
– Привет.
– О, Валер. Привет, – улыбается моему парню Наташа. Молюсь, чтобы ей хватило ума его не прикалывать. Зачем Валере знать, что мы с утра успели перемыть ему кости? Даже если сам он полночи жаловался на меня тому же Гаму. Ну не один же он пил, да?
– Привет, Наташ, – хмурится. – Я ненадолго. Можешь нас оставить? Надо поговорить…
– Конечно, – нараспев протягивает Егорова. И подмигивает: – Хорошо выглядишь.
– Ага. Спасибо. Ты тоже.
Остаемся одни. Несмотря на то, что Валера пришел поговорить, начинать он не торопится. Повернувшись к стене, изучает украшающие ее черно-белые старинные фото садов. Английского, японского, итальянского… Как будто впервые их видит. А я его не тороплю, понимая, как нелегко Валере приходится, и всем сердцем ему сочувствуя.
– Я ни черта не помню, – наконец, выдает он. – Я тебя как-то обидел?
– Ты пытался закатить мне сцену ревности. Я на это не повелась, и тогда ты уснул.
– А ты? Ну, в смысле… Ты пошла на диван?
– Я пошла на работу, Валер.
– И, типа, у нас все нормально?
– Это ты мне скажи. У тебя же назрели ко мне претензии.
– Блядь! А что мне было думать?! Ты бросила свою тачку у ворот бывшего.
– Я понятия не имела, что это его ворота! И я не бросала ее. Она заглохла! Р-р-р, – рычу я, зарываясь пальцами в волосы.
– Супер. Но почему ты не рассказала о том, что его встретила?
– Потому что знала, как ты отреагируешь. Мне это нужно? Нет. Давай сойдемся на том, что если я найду мужика получше, сразу дам тебе знать.
– Зашибись, – фыркает Валера.
– Если ты обещаешь мне то же, я буду только за.
– Да блядь, я не собираюсь искать другую! Сколько раз мне еще это повторить?
– Так я тоже не собираюсь.
– Угу. Они сами тебя находят, – язвит.
– Даже если так! В чем здесь моя вина? Я много раз бывала у Зои Константиновны. Откуда мне было знать, кто ее сосед?! А если бы знала, почему я должна от него прятаться? Ты сейчас будешь злиться, но ведь это и впрямь какой-то, блин, детский сад. Я его десять лет не видела!
– О, ну конечно. Чуть что – сразу детский сад. Больше аргументов нет.
– Ну, так веди себя как взрослый мужик, а не как…
Договорить не успеваю, потому что Валера затыкает мне рот поцелуем. Глубоким и злым, так что кровь на губах чувствуется. Знаю, что если сейчас его оттолкну, то лишь еще больше спровоцирую. Поэтому просто расслабляюсь. И позволяю его сильным рукам мять мою задницу и выкручивать напрягшиеся соски.
– Валер…
– Заткнись, Вик, ей богу… Лучше помолчи.
Смеюсь. Обычно он со мной ведет себя гораздо более деликатно, а тут – ну просто зверь. И мне становится так неожиданно хорошо от его направленных на меня эмоций. Я впускаю их в свою скребущую пустоту, как впускают обезболивающее в вену бьющемуся в агонии пациенту хосписа.
Целую в ответ, гладя колючие щеки.
– Ну и перегарище, Валер… – фыркаю.
– Доводишь! – прикусывает мою губу.
– Ответ неверный, – бью его по шарящим по моему телу ладоням.
– Ладно, постараюсь больше не пылить, – обещает, утыкаясь прохладным с похмелья лбом в мой и проходясь рукой от затылка к шее.
– Для этого просто нет повода.
– Угу. Просто… Не знаю, Вик, я, наверное, ревную к тому, что у тебя была какая-то жизнь до меня. Ты-то у меня первая.
– Да ладно.
– Я имею в виду – в плане чувств. А ты про что подумала? – обаятельно улыбается. И я целую его прямо в эту улыбку. Сначала нежно, едва касаясь губами губ, потом с все нарастающей жаждой. Как-то очень скоро становится пофиг даже на его перегар. И как ни странно, именно это «пофиг» становится ключом к темнице, где все это время хранились воспоминания о нас с Миром. Мне было плевать, чистый он или грязный… Главное, что живой. Когда он возвращался из своих проклятых командировок, я просто не давала ему дойти до душа. Набрасывалась с порога, как будто только так, отдав ему всю себя, могла убедиться, что мне его возвращение не снится. Я как сейчас помню, как он пах. Это был аромат, настоянный на диковинной смеси адреналина, пороха, солдатских берцев и слежавшейся в рюкзаке гимнастерки.
Воспоминания о Мире подогревают кровь. Так нельзя, это неправильно. Но у меня нет сил этому противостоять.
– Надо дверь закрыть, – мелькает здравая мысль. Глаза Валеры расширяются, ему сложно поверить, что я готова дать ему в своем кабинете. Да я и сама не верю, чего уж. Валере хватает двух секунд, чтобы метнуться к двери и вернуться ко мне. Зажмуриваюсь, то ли чтоб отогнать от себя непрошенные воспоминания, то ли чтобы окончательно в них утонуть. Ощущаю на шее неровное, обжигающее дыхание вдавившегося в мое тело парня. Его немного шершавую ладонь, теперь уж без всяких церемоний и колебаний пробравшуюся мне под юбку и замершую в местечке, где трусики стыдливо скрываются в промежности. Развожу ноги, позволяя ему исследовать это место тщательнее. С каждым его движением становясь все покорнее и ненасытнее.
Сама спускаю трусы вниз по ногам. Валера помогает, стаскивая бесполезную тряпочку, зацепившуюся на каблуке. Вертит в пальцах.
– Смотри, ты сама выбросила белый флаг, – смеется, пожирая меня поплывшим невменяемым взглядом.
– Ага. Может, хватит болтать?
Подавившись смешком, Валера обхватывает мою задницу одной рукой, а другой, придерживая за лопатки, водружает на стол. Откинувшись на локти, нетерпеливо ерзаю. А парень как будто никуда не спешит – медленно-медленно наклоняется и поочередно вбирает в рот соски, срывая с моих губ тихие стоны и беспорядочные «еще», «так хорошо», «да-а-а», чтобы помучив так меня еще какое-то время, с силой вонзиться. Я кончаю в тот же момент. Все одно к одному – прошлое, настоящее… Не задумываясь о том, насколько это нечестно по отношению к Валерке, выгибаюсь всем телом на неудобной твердой крышке стола и остервенело его сжимаю. Он разряжается во мне долгими и мощными залпами. И в моменте мне до того хорошо, что этого как будто достаточно.
– А ведь правду говорят, что лучший секс – секс после ссоры, – улыбается. – Надеюсь, у тебя есть салфетки.
– В верхнем ящике. Мне тоже дай, – морщусь, потому что стоит пошевелиться – и по ногам течет. Но ни он, ни я не успеваем ничего сделать, когда в дверь стучат и тут же нажимают на ручку. Смотрю на нее, как загипнотизированная. Адреналин пульсирует в ушах, сердце оступается. И дурацкий страх, что я могла оставить дверь незапертой, разгоняет по венам ужас, замешанный на каком-то совершенно идиотском веселье.
– Кого-нибудь ждешь? – округляет глаза Валера.
– Нет. Одевайся. Ничего страшного.
Приведя себя более-менее в порядок, ставлю на проветривание окно. Уж слишком здесь пахнет сексом. И только потом открываю дверь.
– Так я могу это все расценивать, как добро на мой переезд к тебе? – уточняет Валера, игриво покусывая мое ухо. Щекотно, я смеюсь, но ровно до тех пор, пока не замечаю застывшего на пороге… Мира.
– Эм… – дергаю плечом, сбрасывая руку Валеры, – Привет.
– Добрый день. Смотрю, я не вовремя.
Кажется, я могу порезаться о бутылочное стекло его глаз. Мои щеки стремительно наливаются румянцем. Какого черта вообще?! Мажет взглядом по растерянной физиономии Валеры, развороченному столу, к окну… Задерживается на нем, дергает крыльями носа, будто принюхиваясь, и буквально меня расчленяет! Разве не он меня убеждал, что надо жить настоящим? Вот я и живу. Что теперь не так?
Хочется встряхнуть его и спросить, да. Какого черта?! И видно, не мне одной. У Валеры вон тоже едва дым их ушей не валит. Успокаивая парня, ласково сжимаю его руку. Не надо! Сам же себе не простит, если уподобится сейчас истеричке.
Будто услышав меня, Валера берет под контроль эмоции и даже первый протягивает Миру руку для пожатия.
– Добрый день. Мы уже закончили.
– Я так и понял, – с каменным лицом замечает Мир. – Смотрю, у тебя свободно со временем. Уделишь мне пару минут?
Вот как он умудряется двумя словами выбивать опору у меня из-под ног? Просто талант у человека. Стыдно ли мне? Нет. Ни капли. Просто жаль. Очень жаль девочку, которая верила, что он будет моим единственным. Следующий мужик после Мира случился у меня лишь через четыре года. Я потом сутки блевала. Не потому, что было как-то ужасно. Так я, наверное, избавлялась от рухнувших в один миг надежд.
– Валер?
– Ага. Я пойду. Не забудь, включи звук на телефоне. Я еще позвоню.
– Не забуду.
Напоследок Валера машет рукой и скрывается за дверью. Это означает, что мои доводы возымели действие, и он действительно поверил, что меня можно оставить наедине с бывшим, и мир не рухнет.
– Ты ему не ответила.
– А?
– Он спросил, может ли к тебе переехать, а ты не ответила.
– Отвечу. Мы никуда не спешим. Ты же не об этом пришел поговорить?
– Почему же?
– Очевидно, потому что тебя это не касается.
– Я бы так не сказал, Вик.
– Вот как? Это что, ревность, господин Тарута?
Господи, я что, кокетничаю?
– Это здравый смысл. Если я соглашусь на ребенка, мне надо понимать, в каких условиях он будет жить. И с кем.
Ну, конечно же. Завьялова, ты идиотка, каких свет не видел! Разве можно быть такой дурой?
– Ты хочешь обсудить это сейчас? У тебя есть какие-то условия?
– Да. У меня есть условия.
– Хорошо. Я согласна.
– На что? Я вроде их еще не озвучил.
– Но ясно дал понять, что не хочешь, чтобы я съезжалась с Валерой. Я согласна.
– Когда я такое сказал? Вик, ты опять додумываешь. Я не жду, что ты поставишь крест на своей личной жизни. Но мне важно убедиться, что рядом с тобой адекватный, психически уравновешенный человек с понятными мне ценностями.
– Постой… То есть ты все-таки согласен? – шепчу я, округлив глаза.
