Текст книги "Обречен тобой (СИ)"

Автор книги: Юлия Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Глава 3

– Охренеть, – резюмирует Наташка, пьяненько моргая.

– Да уж… – валюсь на бок и гусеницей подползаю к стене, зачем-то закидывая на нее ноги.

– Не ожидала даже, что ты такая коза!

А вот это неожиданно. Я-то тут при чем?

– Я?!

– А кто? Мы столько дружим, а выходит, я ничего толком о тебе не знала. Ни про хрена этого… – Наташка излишне эмоционально машет бокалом, так что часть шампанского проливается прямо на заботливо выложенные на тарелку суши. – Ни про ваших детей.

– Нет никаких детей, – хмурюсь.

– Но это пока. Как думаешь, я буду классной крестной? Ты же меня возьмешь? Или нет? От тебя теперь чего угодно можно ожидать.

Покачиваясь, сажусь на задницу. Обхватываю пальцами скрещенные лодыжки. Ничего не пойму. Мы вроде не столько выпили. Какие дети? Какие крестные? Я же, кажется, сказала, что еще ничего не решила. В конце концов, от меня вообще мало что зависит. И это я ей объяснила тоже.

– Наташ, ты меня слышишь? Я без разрешения Мира связана по рукам и ногам!

– Ну, так получи его. Ик. Разрешение.

– Не хочу. Закрыли тему.

– Погоди-погоди, ну-ка глянь на меня! Ты что, боишься?

Боюсь ли я? Боюсь ли я… Да, наверное. Я же, черт его дери, даже не знаю, жив ли он. Все это время, когда я свято верила, что забыла о нем и думать, на самом деле я просто боялась узнать, что его больше нет. И неважно, что мы расстались. Неважно, что это произошло как раз потому, что Мир обещал завязать со своей работой, а когда в очередной раз не сдержал слова, у меня тупо сдали нервы… Я просто не могла бы жить, зная, что его больше нет. Мое неведение о его дальнейшей судьбе создавало иллюзию того, что все хорошо. И он живет где-то там, счастливый. Не со мной, да, но живет. И мне не надо вздрагивать каждый раз, когда кто-то звонит в дверь. Не надо изводить себя, ожидая, вернется он с очередного задания живым или грузом двести… Не надо умирать вновь и вновь, когда задерживается. Это не моя ответственность.

– А ты бы на моем месте не боялась?

– Нет, конечно. Это твой единственный шанс стать матерью! Сама же говоришь.

– Я все эти годы жила с мыслью, что все… Мне ничего не светит. Я смирилась с этим. А теперь что? Искать его? Умолять позволить?

– Почему нет? Сама же говоришь, что он нормальный мужик. Что ему стоит помочь девушке, оказавшейся в безвыходной ситуации?

– Да что угодно. Та же семья, которой он наверняка уже обзавелся. Вот тебе бы понравилось, если бы спермой твоего мужа воспользовалась его бывшая?

– Слушай, какого черта мы гадаем? Может, он вообще свободен как ветер, а мы тут уже понапридумывали. Где там мой телефон? – Наташка обводит пол немного поплывшим взглядом.

– Что ты хочешь?

– Найти его, конечно же.

– Ага. Удачи, – фыркаю. – Он же военный. По крайней мере, в прошлом. Соцсетей у него нет и быть не может.

– Как, говоришь, его зовут?

– Мирослав Игоревич Тарута. Наташка, ну что ж ты за баран такой у меня, а? Это совершенно бессмысленно.

– Почему не попробовать? Все равно дурака валяем.

– Скоро Валера придет, – зачем-то напоминаю я, встаю и, вообще ни на что не надеясь, принимаюсь убирать с пола. Остатки роллов, пакетик, куда мы складывали использованные салфетки. Пустую бутылку. И еще одну. Блин, хорошо посидели. Но завтра наверняка будет раскалываться голова. Знающие люди говорят, что в молодости могли пить до утра, а потом валить на пары, и ничего. Верю им на слово, потому что свой первый бокал вина я выпила, кажется, уже после института, а вот так, чтобы бутылку… Такое я стала себе позволять лишь годам к тридцати.

В момент меня возвращает Наташкино присвистывание.

– Что? – замираю с занесенной над тарелкой губкой.

– Ну-ка посмотри, это он?

Я не верю, что она вот так легко его нашла. Но все равно колени слабеют, ноги – словно из холодца. А сердце… Ч-черт. Прикладываю мокрую ладонь к груди, чтобы оно, к чертям, не выпрыгнуло.

– Мирослав Игоревич Тарута. Сорок лет. Дата рождения – пятнадцатое ноль восьмое тысяча девятьсот…

Наташка не успевает договорить, потому что я, подлетев к ней, тупо выдергиваю телефон. В глазах темнеет, плывет. Навести фокус практически невозможно, потому что руки дрожат. Очень, блин, сильно дрожат.

– Вик…

Из темноты с фотографии три на четыре проступает его лицо. Оно изменилось за десять лет, да. На нем пролегли морщинки, а на щеке появился шрам, которого не было в его тридцать. Однако не узнать эти глаза невозможно. Заглядываю прямо в них, и чудится, что он абсолютно такой же, как я его помню, а эти изменения – просто рябь времени. Но так не может быть.

– Вик… Это он, да? Ты как привидение увидела, – хмурится Наташа.

– Он жив, да? – тоненьким ломающимся голоском пищу я.

– Живей всех живых. И, кстати, вполне успешен. Да ты читай, читай. Чего глазами хлопаешь?

Прохожусь по тексту Википедии несколько раз, прежде чем смысл написанного начинает хоть немного до меня доходить. О военной карьере Мира в статье нет никаких подробностей. А вот его нынешней работе уделено чуть больше внимания, хотя и эта информация изложена довольно скупо. Не удивлюсь, если Мир лично согласовывал текст. Эта лаконичность вполне в его духе. Более закрытого человека я не знала ни до, ни после.

Отдаю Наташке телефон. Обхватываю вмиг озябшие плечи.

– И главное, ни слова о личном. Вот что, им сложно было написать хоть в общих чертах, что да как?

– Он не любитель распространяться на такие темы.

– Ну, ничего. За дело взялись профессионалы, Вик. А значит, что? Сейчас мы выведем его на чистую воду.

Что Наташка профессионал – я даже не сомневаюсь. Как-то она вычислила, что нашей подруге изменяет муж, изучая сториз его любовницы, на которых того даже в кадре не было. Уверена, это какой-то врожденный дар.

Без сил опускаюсь на пол. Может, звякнуть Валерке и все отменить? Я точно не смогу сегодня расслабиться.

– Ну что, мать, какая-то постоянная телка у него есть. Вряд ли жена, но…

Это глупо… Глупо ревновать, да. Но в свое время я так остро его любила, что отголоски той любви и сейчас поднимаются в груди волной разрушительной ревности.

– Ничего. Не хочу. Знать.

– Да погоди ты! Знание – это сила.

– Я к нему ни за что не обращусь! – повторяю раз за разом. – Это все не имеет смысла.

– А если он к тебе обратится? – сощуривается Наташка, цепляя меня на крючок своего взгляда. – Об этом ты не подумала?

– Нет. Зачем ему это делать?

– Затем, что и он тоже наверняка получит это письмо. Не сейчас, так потом. Но оно найдет его.

– И что? Мир наверняка забыл обо мне и думать.

– Ага. Если бы ты сама в это верила, то не дрожала бы сейчас как трусливый заяц.

Не выдержав, бросаю взгляд на экран Наташкиного телефона.

– На. Здесь всего пара фоток. Наверное, он подчищает размещенную инфу. А эти просто не успел…

– Не выдумывай. Вряд ли у него настолько длинные руки.

– Вик, его фирма специализируется на кибербезопасности. Уверена, твоему Миру не составит труда вычистить что угодно.

Машинально киваю, с жадностью разглядывая то самое фото, где он с другой. Судя по тому, что эта барышня отличается от меня как день от ночи, вкусы Мира за последние годы сильно изменились. Со снимка на меня смотрит холеная брюнетка с роскошными формами и чувственными губами.

Мой взгляд невольно останавливается на собственном отражении в зеркале. Нет, у меня нет никаких комплексов по поводу внешности. Маленькая собачка всегда щенок, а после тридцати ты уже понимаешь, как много одно только это значит. К тому же я симпатичная. Но она… Она Миру подходит гораздо больше. Не то чтобы я всерьез сравнивала. Или на что-то надеялась. Просто это невозможно не отметить, как, скажем, невозможно не отметить ливень, когда под него попадаешь.

Я не собираюсь заниматься самобичеванием.

Или доставать воспоминания, надежно спрятанные в сейфе памяти.

Я психически здоровый человек. Психически здоровый человек ни за что не станет заниматься таким мазохизмом.

И я ни за что не буду искать встречи с Миром. Даже если это – мой последний шанс. Надо смириться, что есть вещи и обстоятельства, которым просто не суждено случиться.

Очень кстати в дверь звонят.

– Это Валера.

– Я тогда пойду. И это… Ты не делай глупостей, ладно, Вик?

– Например, каких, интересно? – закатываю глаза прежде, чем открыть.

– Привет! Ого, да ты пьяненькая, – округляет глаза Валера, оттесняя меня вглубь коридора. – Гам, заходи, че встал? – оглядывается за спину. – Это тебе! Нужно твое авторитетное мнение.

– Мое? А по какому поводу? – растерянно смотрю на протянутый пакет с… шаурмой?

– Ну, я же тебе рассказывал, Вик, ты че? Привет, Наташ, – поясняет Валера, одновременно сторонясь, чтобы дать другу пройти, стягивая ботинки ногой, и свободной рукой – крутку. – Мы с Гамом бизнес мутим.

– Как ваш бизнес связан с шаурмой?

– Непосредственно, – откашливается Гамлет. Он армянин. Такой прям… утрированный. Большой, волосатый и немногословный. Из тех армян, которых даже в темноте не перепутаешь с итальянцем.

– Вы что, открываете шаурмичную? – вскидывает брови Наташа.

– Надо же с чего-то начинать. Ну, пробуй!

– Да мы только поели, Валер.

– Быстро, – смеется тот и тычет мне под нос ароматно пахнущий конвертик лаваша, из которого вот-вот выпадет начинка. – Открыла рот! Ну как?

– Фкушно, – киваю, ничуть не покривив душой.

– Бабулин рецепт, – хмурится Гамлет.

– Серьезно?

– В меню еще будет шашлык и все такое. Хочешь глянуть?

– Давай потом.

– Ну да. Сначала протрезвей, – смеется Валера.

– Тебе правда нравится? – напротив, хмурится Гамлет.

– Да. Очень вкусно. Ты сам готовил?

– Пока да. Но мы собираемся взять повара. Здесь киоск будет и на Садовой. Потом, если пойдет, расширимся.

Даже не знаю, что сказать. Наверное, мне нравится, что у Валеры есть какие-то цели. Но шаурмичная, блин, он серьезно вообще? Впрочем, во мне говорит сноб. Знал бы он, с чего я сама начинала свою карьеру…

В итоге гурьбой заваливаемся на кухню, и дегустация затягивается еще на пару часов. Мы с Наташкой налегаем на кофе, чтобы протрезветь. Парни пьют безалкогольное пиво, убеждая нас, что под шаурму оно идет за милую душу.

Посиделки на моей кухне отличаются от приема, на котором был запечатлен Мир со своей пассией, ровно так же, как мы с ней отличаемся друг от друга. Это не плохо и не хорошо. Это просто доказывает, что прошлому нет места в настоящем.

– Так, ладно, я домой, – во весь рот зевает Наташка, похлопывая себя по заметно округлившемуся пузцу. – Гамлет, ты со мной?

Парень морщится. Ну, еще бы. Дал же бог имечко.

– Ага. Погнали, провожу.

– Ты тоже домой, или? – сползаю с барного стула в руки Валерки.

– Или. Люблю, когда ты пьяненькая.

– Да-а-а?

– Угу. В тебе такая затейница просыпается сразу, – ухмыляется гад.

– Эй! Дождались бы хоть, пока гости уйдут, – бурчит Наташка из коридора.

– Завидовать нехорошо! – парирует Валера. Я хохочу, утыкаясь носом в его плечо. К удивлению, напряжение схлынуло. Мысли о Мире и моей потенциальной беременности отступили, вытесненные Валеркиной бесшабашностью.

– Черт, я с этими головняками совсем забыл о резинках… – досадует Валера, когда мы, наконец, остаемся одни. Гляжу на него, приоткрыв глаз. На самом деле меня так разморило от выпитого, что секса особенно и не хочется. Благодушно пожимаю плечами.

– Ну, тогда в другой раз, да?

– Еще чего! Не филонь, Вик... Давай так. Это же безопасно?

– Ну, если ты кроме меня ни с кем…

– Совсем, что ли?! Вот на хера ты это ляпнула? Типа, я могу, да? Тебе настолько на меня похуй? – заводится.

– Да нет же, Валер. Ты чего? Я просто не так выразилась. Иди сюда…

– Только если ты как следует попросишь прощения, – переобувается он, посматривая на меня с неприкрытой настороженностью.

– А можно ты сам его возьмешь, а? Я что-то так устала…

– Хоть не усни в процессе, – смеется Валера, наваливаясь на меня сверху.

– Не усну.

– Так я могу? В тебя? – облизывает красивые губы.

– Угу. Можешь.

– Точно? Ты же не пьешь таблетки…

Глава 4

Что-то обрывается внутри. С тихим резким звуком отскакивает и врезается в плоть, раня.

Отталкиваю Валерку от себя. Отчаяние придает силы – тот такой здоровенный лось, что в противном случае я бы и с места его не сдвинула, а тут получается.

– Эй! Ты чего?

– Ничего, – спускаю ноги с кровати. – Думаешь, я сплю и вижу, как от тебя залететь? Серьезно? Я выгляжу настолько отчаявшейся?

– Я просто задал вопрос, – цедит Валера. Иногда это с ним бывает, да. В нем просыпается мужчина, которым он когда-нибудь непременно станет: жесткий, самодостаточный, уравновешенный. Сейчас он выглядит гораздо взрослее, чем я, истерящая на ровном месте. Совершенно непонятно, кому из нас тридцать.

– Ну, считай, я ответила. Воздержание – лучшее предохранение.

– Серьезно? Это, по-твоему, нормально? – Валера кивает на бугор в боксерах. Там у него тоже все в порядке. Даже моя истерика не в силах сбить его задорный настрой – еще один плюс молодости. – Может, нормально объяснишь, что да как?

Отворачиваюсь к окну. Я знаю, что порой очень к нему несправедлива. Я знаю… И сейчас, он ведь правда не спросил ничего такого, дело исключительно в моих тараканах. И если я, зная, как вымотали меня события последних дней, могу себя ими оправдывать, то Валера наверняка не представляет, что ему и думать. Блин.

– У меня не может быть детей. Так что не беспокойся.

– Ч-черт, малышка, извини, я…

Валера выглядит таким пришибленным, что мне его становится жалко. Бедняга.

– Ну, а ты тут при чем? Перестань.

То ли желая его утешить, то ли сама нуждаясь в этом, обнимаю Валерку, прижавшись лбом к его плечу, и понимаю, что так, вместе, действительно гораздо легче справляться с эмоциями.

– Вик…

– Все нормально. Для меня это не проблема. Уже нет.

– Именно поэтому ты только сейчас говоришь об этом?

– А когда надо было? И зачем? Есть вещи, о которых, знаешь ли, Валер, вскользь не расскажешь.

– Да, но ведь это касается и меня тоже.

Мои брови взлетают вверх. Рот округляется. Ну, вот что он себе придумал, а? Я же все ему сто раз объясняла.

– Ты поэтому держишь дистанцию? Думаешь, для меня это станет проблемой?

И такая надежда в его глазах! Господи.

– Обязательно станет. Это пока тебе двадцать два, кажется, что…

– Не решай за меня!

– А ты не перебивай. И не ищи скрытые смыслы там, где их нет, ладно? Тем самым ты вынуждаешь меня быть жестокой, а я не хочу. Не хочу, Валер, понимаешь? Я просто не вижу нас вместе через десять лет. И даже если бы я была абсолютно здорова, в этом смысле для нас ничего бы не поменялось.

– Да бред! – психует. – Мне плевать, сколько тебе лет.

– Я знаю. Не плевать мне. Я не хочу провести жизнь в борьбе за уходящую молодость, а это неизбежно, когда мужчина рядом ощутимо младше.

– Но…

– Валер! Я не приглашаю тебя к дискуссии. И не жду, что ты бросишься меня переубеждать. Ты – классный, мне с тобой хорошо, но в будущем я нас не вижу. Если тебя это не устраивает, лучше нам прямо сейчас разбежаться.

– Приехали.

Валера хмурит брови и, не скрывая отчаяния, зарывается пятерней в волосы на макушке, где они гораздо длиннее, чем на висках и затылке. Когда он такой, во мне просыпается материнский инстинкт – хочется тут же его обнять и подуть на раны, которые сама невольно ему наношу. И это только лишний раз доказывает, что нам действительно не стоит мечтать о будущем. Таким вещам не место в отношениях мужчины и женщины. Я и близко не хочу примерять на себя роль мамки для своего мужика. Может, для кого-то это и нормальная модель отношений, но в своих я стремлюсь к другому. Рядом со мной должен быть надежный как скала, основательный, стопроцентный мужчина.

– Давай возьмем паузу. Хочешь?

Храбрюсь. А сама дрожу.

– Нет! – Валера мотает головой и дергает меня на себя. – Лучше сюда иди. Тебя колотит. Ну, ты чего? Не сбегу я! Не переживай…

– Лучше бы сбежал, – смеюсь сквозь слезы.

– Кому лучше?

– Тебе.

– Нет. Все. Заканчивай… Пойдем под одеяло. Что-то реально дубак.

– Да похмельное это, Валер, – вяло отбиваюсь. – Пить меньше надо.

– Так не пей, заливали в тебя, что ли? – ворчит. – Это все Натаха твоя. Сбивает с пути истинного.

– А у меня прям своей головы нет, ага. Не выдумывай.

Не особенно прислушиваясь к моим возражениям, Валерка заворачивает меня в одеяло, а потом еще и спеленывает руками-ногами. В этом коконе мне тяжело дышать, но так спокойно и хорошо, что шевелиться, отвоевывая себе немного пространства, не хочется. Молчим. Валерка водит губами по моим волосам, целует макушку.

– Вик, а как ты… ну, типа узнала?

– Как все. Обратилась к врачу. У меня с самого начала были очень нерегулярные и крайне болезненные месячные. Один человек настоял, чтобы я обследовалась, ну и вот.

Почему-то меня ничуть не напрягают вопросы любовника, хотя это не то, чем я бы хотела делиться хоть с кем-то. О чем говорить, если даже Наташка ничего до последнего не знала? Может, мне просто нужно было это проговорить, чтобы лучше себя понять? Не знаю. Но слова льются, и льются, и так это легко, так естественно, как будто я только и ждала этого разговора.

– Что за человек?

– Мой парень.

– Он поэтому тебя бросил, да?

Смеюсь, а ведь эта тема могла быть и впрямь для меня болезненной. Но Валера в своем, блин, репертуаре – думая, что неплохо разбирается в психологии, тупо пытается меня подловить хоть на чем-то, что могло бы в первую очередь ему самому объяснить, почему я установила между нами дистанцию. Нет, он молодец. Сейчас вообще какое-то удивительно осознанное поколение. Жаль, я в свои восемнадцать ни черта в психологии не понимала.

– Нет. Бросила его я. А Мир… Мир, напротив, очень меня поддерживал.

– Что ж ты его кинула, такого прекрасного? – дуется дурачок. На этот вопрос я отмалчиваюсь, иначе пришлось бы слишком много ему объяснять. Тогда Валера переключается: – И что, совсем ничего нельзя было сделать? Хотя медицина тогда, наверное, была еще та, – отвечает сам себе, и оттого, что он реально так думает, я просто закатываюсь от смеха.

– Не поверишь, Валер, но десять лет назад медицина была плюс минус такой же, как и сейчас. И мамонты, кстати, под окнами моей палаты не ходили. Я, конечно, стара, но…

– Ты че угораешь? – наваливается на меня, щекоча. – Стебешь меня, да? Весело тебе?

– Очень. – Обнимаю его щеки ладонями. – И спасибо тебе за это.

– За что?

– За то, что даешь мне столько поводов для смеха.

– Пожалуйста. Жаль, что тебе не смогли помочь. Обычно хоть какие-то варианты предлагают. Моему отцу, и то… – пожимает плечами, грустнея.

Прохожусь пальцами по его затылку, утешая, как малыша. Валера рассказывал, что три года назад его отец ушел из жизни от рака легких. Я знаю, что они были близки, и что Валерка до сих пор переживает, хотя жизнь закономерно берет свое и несется дальше.

– Варианты есть. Например, я могла бы выносить ребенка от донорской яйцеклетки. Или воспользоваться своими эмбрионами. Не все так безнадежно.

Валера приподнимается на локте, глядя на меня в полнейшем недоумении:

– Ты заморозила эмбрионы?

– Ну, да. Это рекомендуют всем женщинам с подобной проблемой.

– А почему не яйцеклетку?

Наверное, я все же погорячилась, подняв эту тему. И опять сильно недооценила Валеру.

– Выживаемость эмбрионов гораздо выше.

– Но это же сильно тебя ограничивает. В плане выбора отца и…

– Тогда я не видела в этом проблемы. Валер, я засыпаю. Давай свет тушить. Или домой поедешь?

– Нет! Подожди. То есть в теории ты можешь родить ребенка от левого чувака?

– Вряд ли.

– Почему? Если у тебя есть эмбрионы.

– Потому что нужно заручиться его согласием, а мы давно уже живем каждый своей жизнью. Ты как хочешь, а я спать.

Перекатываюсь на бок спиной к Валерке. Плотно зажмуриваюсь, так что перед глазами сначала плывут светящиеся круги, а потом, кадрами кинопленки, фрагменты из нашего с Миром прошлого…

Конец августа был, но стояла такая жара, что невозможно было долго находиться на улице.

– Все собрала? – командным голосом поинтересовался отец, окидывая взглядом мои немногочисленные пожитки, уместившиеся в небольшом древнем чемодане и не в пример ему новом армейском рюкзаке.

– Да. Все. Канцелярию я куплю на месте. Здесь выбор меньше, да и смысла нет тащить.

– Как знаешь. Мне что, еще этой ерундой забивать голову? Главное, за рамки бюджета не выходи. Я тебе не Рокфеллер. И это… Узнаю, что ты вместо учебы херней страдаешь – домой вернешься в тот же день. Никаких гулянок, пьянок и мужиков.

– Пап! Ну что ты такое говоришь?!

– Что-что, ты дочь своей матери. А та была слабой на передок… За тобой глаз да глаз нужен. Вон, Тарута за тобой присмотрит.

Только тогда я поняла, что у нашего разговора с отцом были свидетели! Унижение было таким, что я втянула голову в плечи, чувствуя, как покрываюсь от макушки до пяток красными пятнами, а отец даже не понял, что такое ляпнул. Впрочем, как всегда. Панибратски хлопнул Мира по плечу, подталкивая ко мне.

– Он у нас парень столичный. Если вдруг что – ему звони. Приставать кто-то будет, ну или так, по мелочи обижать. А то пока это я доеду… Ну, чего мнешься, дурочка? Спасибо хоть скажи, что человек с тобой возиться согласился.

– Спасибо, – прошептала я, едва ворочая языком.

– Да не за что, малышка. Ну что, пойдем? – Тарута подхватил мои пожитки.

– С вами?

– Мирослав Игоревич тебя отвезет. А ты что думала? Мне же некогда. Ну, не в поезде же тебе ехать.

– С-спасибо.

У Мира в то время была скромная, но хорошо проходимая, как он объяснил потом, Нива. В ней странно пахло… Немного пылью, потому что Мир подолгу отсутствовал, его парфюмом и какой-то химией.

– Дыши! – усмехнулся Мир минут через пять дороги.

– Ага, – проблеяла я. Наверное, до него доходили слухи о моей тупости, а таким поведением я только их подтверждала. Но он так на меня действовал, что я реально и двух слов связать не могла. Смотрела на него, открыв рот, дура дурой. А он, проявив изрядное снисхождение к моей реакции, что-то мне рассказывал, постепенно таки добившись того, что я смогла ему отвечать. Я тогда подумала, глупая, надо же, какой джентльмен! Правда, Мир очень быстро развеял мои заблуждения.

– Ну, я, наверное, пойду, да? – спросила я, когда наше обидно-короткое путешествие закончилось.

– Я помогу с багажом.

– Спасибо.

Мы вышли из машины, Мир открыл багажник. И доставая тот самый потрепанный чемодан, вдруг спросил:

– И что, малышка, ты правда слабая на передок?

– Нет! – вскрикнула я, шокированно распахнув глаза. И ведь меня смутил даже не сам вопрос, а та стремительность, с которой на моих глазах хороший парень и офицер превращался в абсолютного незнакомца. – Но это не твое дело.

– Мое. Раз уж мне предстоит за тобой приглядывать.

– Ах вот оно что, – промямлила я, потуже затягивая шлейки на рюкзаке.

– А что, ты подумала, у меня личный интерес?

Да. Но я бы лучше от стыда сгорела, чем в этом призналась.

– Нет.

– А зря, малышка. А зря…

Я резко запрокинула голову в попытке отыскать в глазах Мира ответ на вопрос, уж не смеется ли он надо мной – глупой, совершенно не знающей жизни деревенщиной. Нервно разгладила складки на блузке без рукавов. Закусила губы в волнении, которое мне никогда не доводилось испытывать прежде. И спросила наивно, неискушенно…

– Ты предлагаешь мне встречаться?

Мир закусил щеку, разглядывая меня, как некую диковинку. Прошелся от макушки вниз по лицу, груди, заставляя сжаться и проступить тугие вершинки, и дальше. Его губы дрогнули.

– Почему ты смеешься?

– Да так… Интересно, откуда ты такая взялась.

– Ты же знаешь. Сам меня оттуда привез, – напомнила я, переступая с ноги на ногу. Так мне жутко было от нашего разговора. И сладко, и больно, и страшно… Эмоций внутри было столько, что кожа буквально трещала по швам. Непередаваемое, сбивающее с толку ощущение, от которого голова шла кругом.

– И ведь не вернешь обратно, – задумчиво пробормотал Мир.

– А ты бы хотел?

– Жизнь покажет.