Текст книги "Притворщик (СИ)"
Автор книги: Юлия Резник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Глава 15
– Хорошая девочка, – врывается в мои размышления усталый голос отца. Вчера его опять капали, а отходняк догнал лишь сегодня. К счастью, пока все не так плохо. Знавали мы времени и похуже.
– Да. Ничего, – рассеянно замечаю я.
– Нравится?
Отвожу взгляд от сестры, осторожно строгающей лук у браной стойки, и, вопросительно изогнув бровь, дескать, это что еще ты придумал, поворачиваюсь к отцу.
– Нравится. Даже не спорь. Я такие вещи вижу, – продолжает тот, хитро поблескивая глазами.
– Ну-у-у…
– Что ты тушуешься? Я ж не против. Даже наоборот. Но только если у тебя к ней серьезно.
– Бать… – невольно хмурюсь.
– Что бать? Дело молодое, – сводит брови. – Только шашни мне здесь разводить не надо. Это не тот случай, когда можно поматросить и бросить. Надеюсь, это ты понимаешь.
Я? Да не особо. Я вообще не готов ни к подобному разговору, ни к тому, что наши переглядывания с Аней не остались незамеченными.
– Э-э-э…
– Жизнь долгая, отношения портить не надо. Женщины в этом плане обидчивы. А вам еще вместе работать. Да и вообще надо о будущем думать. Испортить отношения в семье – раз плюнуть, а что потом?
Вот так, да? То есть батя прямо мне говорит, что он все-таки решил ввести Аню в наш бизнес? Чувствую, как у меня начинается нервный тик, и закусываю щеку в надежде, что это как-то поможет.
– Не понимаю, к чему ты клонишь.
– Все ты понимаешь. – Отец похлопывает меня по ноге и тяжело встает. – Ну что, Ань, как там у нас дела?
– Так себе. Но я предупреждала, что повар из меня никудышный, – смеется сестренка, разглядывая покромсанный огромными шматами лук. Мать недовольно поджимает губы. Наверное, не стоит уточнять, что она не просила ей помогать с готовкой. Это все затеял отец. Есть у нас традиция – всей семьей лепить впрок манты. В этом году к ней решили приобщить и сестру. Но оказалось, что в плане готовки она действительно полный ноль. Выходит, слухи о том, что детдомовские не умеют готовить – правда.
– Научишься. Это дело нехитрое.
– А лук я все же лучше перекручу, – фыркает мать, оттирая руки от теста.
– Надеюсь, это поможет, – вздыхает Аня. – Будет обидно, если я все испорчу.
– Мясо луком не испортить. Ни резаным, ни перекрученным, – отмахивается отец.
Следующие два часа мы раскатываем тесто и лепим манты под веселые отцовские байки. Это монотонное занятие – почти медитация. Только в этот раз она не успокаивает ничуть. Я снова и снова прокручиваю в голове сказанное отцом, потом к его голосу присоединяется задорный басок Серого, а еще чуть позже – строгий голос матери со своим излюбленным «ты ему никто».
Больше всего я злюсь на то, что ее слова и теперь в меня попадают. Какого хрена? Мне скоро тридцать два. Здоровый лоб, а то, что я отцу не родной, в моей жизни как будто до сих пор центральная тема. И все вокруг нее вертится.
Да даже в вопросе потенциальной дележки наследства меня волнует не сам ее факт, а то, что Ане по праву крови достанется то, что сам я считал нужным заслужить. И похрен, что отец никогда от меня этого не требовал. Я сам хотел ему доказать, что достоин. Я делал все, чтобы он мной гордился. И чтобы он никогда не пожалел, что однажды назвал меня сыном.
– Эй, ты куда это собрался?
Останавливаюсь в дверях. С мантами мы покончили. Они покрывают всю барную стойку и часть обеденного стола. Что еще ему от меня нужно?
– Хотел поработать.
– А праздничный ужин?
– Праздничный? – удивляюсь я.
– Забыл, какой сегодня день? Марта… Представляешь? Он забыл. А между прочим, – отец назидательно вытягивает указательный палец, – тридцать лет назад твоя мать вышла за меня замуж, и я стал твоим отцом.
– О… И правда, забыл. Поздравляю, – пересекаю комнату быстрым шагом, обнимаю батю, похлопываю по плечу. – Надо же, тридцать лет. Мам…
Матери я просто киваю. И тут же перевожу взгляд на Аню. Готов поклясться, от нее не укрылся этот контраст в моем поведении.
– А до этого вы его отцом не были? – зрит в корень сестренка, складывая грязную посуду в раковину.
– Не был. С Мартой мы познакомились позже. Кстати, не без помощи Матиаса… Я еще не рассказывал эту веселую историю? Нет? Марта, расскажи!
– Да кому это интересно? – отмахивается мать, с трудом скрывая, как ее задело отцовское безобидное замечание.
– Мне, – отзывается Аня, а сама с меня глаз не сводит. Глаз, в которых зреет шторм. Ух, сколько там эмоций на дне… И какие они вкусные. Ясно, как день, Аня поняла, что мне нравилось заставлять ее думать, будто между нами происходит что-то запретное. И потому, кажется, еще немного, и она просто испепелит меня взглядом. Ну и хрен с ним. Это точно лучше, чем если бы я увидел в ее глазах торжество или жалость.
– Марта с Матюшей обратилась в больницу, где я на тот момент работал.
Дальше следует долгий рассказ о том, как я схватил пробегающего мимо отца за край халата. И не отпускал, пока он не взял меня на руки. Ну, то есть понимаете, да? Это не мать его подцепила, а я. В прямом смысле слова. В этом месте все, кому доводилось слышать эту историю, приходили в полный восторг. Правда, со временем она рассказывалась все реже. Многие вообще не знали, что отец на самом деле мне отчим. Такие теплые у нас были отношения. Даже то, что у нас с ним разные фамилии, ни у кого не вызывало вопросов.
Где-то на середине истории на плите вскипает вода. Мать отворачивается, чтобы забросить манты в кастрюлю. А я достаю водочку из холодильника, ведь под такую закуску напитка лучше еще не придумали. И потому мое желание выпить не должно никого удивить.
Можно сказать, праздничный ужин удался. А то, что Аня с каждой минутой все сильней злится, вообще не портит мне настроения. Скорее я даже нахожу это забавным. Я весь в предвкушении того, что последует дальше. Возненавидит ли она меня за то, что чувствовала, когда думала, что не имеет на это права? Или, забив, пустится во все тяжкие, раз вышло так, что ничего запретного в этом нет? А если да… Что мне с этим делать? Я даже красивых баб не в силах терпеть возле себя долго. Мне не нравится, когда кто-то начинает метить территорию. Меня раздражают перемены. Чтобы с ними мириться, наверное, нужны чувства. А я вообще не уверен, что умею любить. Психолог объяснял мой низкий эмоциональный интеллект отстраненностью матери. Я тогда в это даже вникать не стал. Решил, что мне попался очередной шарлатан, поддавшийся моде винить родителей во всех бедах, и прекратил терапию. Но со временем я все же признал, что в словах того психолога был резон. Правда, на этом все и закончилось. Я побоялся нырять в это дерьмо заново. Не захотел бередить душу, докапываясь до сути.
Это с одной стороны. С другой… Если допустить мысль об отношениях с Аней, можно не бояться, что я все разрушу, потеряв голову от любви к другой. В отсутствии эмоций есть и свои несомненные плюсы. Я могу выстраивать свою жизнь, руководствуясь доводами разума. Разве не это и есть осознанность?
С такими мыслями я возвращаюсь к себе в комнату. Стаскиваю через голову футболку и вдруг чувствую, что не один. И ведь совсем не трудно догадаться, кто за мной последовал.
– Что-то случилось? – интересуюсь я, обернувшись.
– Я пришла сказать, что ты… Ты просто… моральный урод.
– То есть брата хотела трахнуть ты, а моральный урод я? Так получается?
На секунду глаза Ани широко распахиваются, а потом она налетает на меня с кулаками.
– Эй, эй! Прекрати. Ты поранишься.
Со смехом уворачиваюсь и одной рукой сжимаю сразу оба ее запястья. Злющая и раскрасневшаяся, она даже хорошенькая. Жениться на ней? А что я, собственно, в связи с этим теряю?
– Ты специально… Специально издевался, да? А зачем? Что я тебе сделала?! Неужели ты так сильно ревнуешь меня к отцу, что готов… Все дело в том, что он тебе не родной, что ли?
Я не хочу взвешивать, сколько правды в ее словах. Я вообще не хочу думать об этом. Потому что, как я уже говорил, в моем возрасте это стыдно. Вот почему я затыкаю ей рот единственным действенным способом. Я ее целую. Опять. И это так же сладко, как в первый раз. Когда она меня оттолкнула, все же вспомнив, что так нельзя.
А теперь можно. И она поддается. Со стоном обхватывает мои плечи. Впивается пальцами в кожу, ведет ногтями вверх по затылку, издавая при этом до боли сладкие звуки.
– Нет. Нет. Перестань.
– Почему? Ты же хочешь, – хриплю я, упираясь лбом в ее.
– У меня есть парень.
– О, да брось. Ты не серьезно. – Закатываю глаза. Уж кого я не воспринимаю в качестве угрозы, так это ее дружка. Потому как, ну правда, какой из него соперник?
– А ты?! Ты серьезно, Мат? Думаешь, я не понимаю, ради чего ты это затеял? – она откидывается в моих руках, выплескивая на меня свои сомнения. Мне не нравится, куда зашел наш разговор.
– И ради чего же? – касаюсь губами ее щеки.
– Чтобы отыграться на мне.
– За что? – расстегиваю пуговички на уродливой рубашке.
– За то, что я посмела появиться в вашей жизни.
– Аня-Аня… А то, что ты мне просто нравишься, тебе в голову не приходило?
Поддеваю большими пальцами ткань и отвожу в стороны. Вниз не смотрю. Только в ее глаза. И то, что я вижу в них, когда на смену сомнению и растерянности приходит надежда – чистый кайф. Я и сам готов поверить в свои слова, чтобы его продлить… Девчонка влюблена, как мартовская кошка. Скажи ей отдать мне свое сердце – она отдаст. Меня никто не любил так безоглядно. Я ее чувства готов жрать горстями, как переживший голод – заплесневевшие сухари.
– Ты серьезно?
– Более чем.
Тонкие пальцы неосознанно трогают изуродованную губу. Мне все понятно про ее комплексы. Про недоверие. Да и вообще. Но мне на это плевать. Нет, для того чтобы на нас не оборачивались, Аня, конечно, сделает операцию, но самому мне нет дела до ее изъяна. Я снова ее целую. И опускаю взгляд вниз. На отчаянно вздымающуюся грудь. Реально у нее ареолы размером с кофейное блюдце. Очень странно. Как-то даже противоестественно. Я в ее диспропорциях узнаю собственные несовершенства. Я в ней как в отражении. И может, потому мне кажется, будто я столько о ней знаю, что ближе просто никого нет.
Наклоняюсь и веду языком по бледно-розовой окружности. Кожа сморщивается, покрывается пупырышками. Крохотный сосок каменеет. Я тоже давно уже каменный.
– А как же Сашка? – спрашивает Аня, едва ворочая языком. Более глупого вопроса сейчас даже сложно представить. Но я не гордый. Я могу объяснить.
– А с Сашкой все.
– А папа?
– А папа нас благословил.
– Чего?
Мой ответ приводит Аню в состояние легкого шока. Ее глаза широко распахиваются. Впрочем, как и рот. Мягко надавливаю большим пальцем на ее пухлую губку.
– Ты же не думаешь, что он не заметил моего к тебе интереса?
И опять она тает… Сначала напрягается, словно не верит, а потом тает, да… Наверное, в том, что даже отец обратил внимание на мои чувства, ей видится подтверждение их искренности. Вот и хорошо. Это мне только на руку. А то, что я не испытываю того, чего бы ей, наверное, хотелось, компенсируется прозрачностью моих намерений. В конце концов, я действительно постараюсь стать ей хорошим мужем.
– И ч-что? Он не против?
– Отец благословил наш брак. А ты что подумала? – тихо смеюсь ей в шею. – Он не против, чтобы я тебя трахнул? Брось, малыш, наверняка он уверен, что ты еще в куклы играешь.
Аня откидывает голову, доверчиво открывая мне горло. Ее губы дергаются, как если бы она хотела что-то сказать. Но этого не происходит. Я снимаю с ее плеч рубашку и, подстегиваемый любопытством, взвешиваю в руках груди. Если мы подойдем друг другу в постели, все вообще будет идеально. Секс я люблю. Но меня напрягает необходимость охоты. И хоть я ненавижу препарировать это чувство, тем не менее для меня не секрет, откуда у него растут ноги. Во времена становления, когда то, как меня воспринимают, было действительно важным, откровенно, я был тем еще уродом… И толку, что с тех пор много изменилось.
– Подожди. Какой еще брак?
Глава 16
У меня голова кругом. В нее абсолютно не вмещается происходящее.
– Ты же выйдешь за меня?
Выйду? За него? Да. Вопрос как будто не предполагает другого ответа. Но постойте. Я еще совсем недавно была уверена, что он мой брат! Я винила себя в чувствах к нему, я себя ненавидела... И уж конечно, даже мысли не допускала, что это может закончиться чем-то хорошим. Более того, я хотела бежать! Бросать универ и бежать куда глаза глядят. После той истории в ванной я даже Сашку подключила к планированию своей эвакуации. Ведь как бы там ни было, я должна была сделать так, чтобы мой переезд прошел безболезненно. Нельзя было допустить, чтобы он разрушил мне жизнь. Или перечеркнул планы сделать карьеру.
Да, семья – это хорошо. Но не в моем случае. Рядом с Матиасом я как будто себя теряла. И делала что-то не то. И что-то не то чувствовала. А Сашка мне помогал. И я даже не ощущала вины за то, что не рассказала ему правды. Оправдывая себя тем, что раз ничего непоправимого не произошло, то и говорить не о чем.
Господи, да вернувшись к себе в тот день, захлопнув дверь и накрывшись с головой одеялом, я даже билеты гуглила. Все равно куда, главное – на ближайший рейс. Но потом все же взяла себя в руки, дав время все по уму спланировать. А теперь вот… Опять все с ног на голову.
Смотрю в голубые глаза Матиаса и не могу поверить, что это со мной происходит. И так странно – вмиг неважным становится все, кроме него. Даже то, что по отношению к Сашке это будет совсем уж свинством. Я не могу объяснить своих чувств. Это абсолютное помешательство. Будто вся любовь, что жила во мне и не находила выхода, устремилась к этому не самому лучшему, если начистоту, мужчине. И я не могу ничего с этим сделать. Только подчиниться потоку, который тащит меня за собой, в надежде что так, подчинившись судьбе, смогу в нем не раствориться.
А ведь на самом деле я так этого боюсь! У девочек, выросших вне семьи, обычно как бывает? Они либо совсем любить не умеют, либо, и это происходит гораздо чаще, до того в этой самой любви нуждаются, что без мужика ни дня не могут прожить. И от этого ты сначала становишься неразборчивой, а потом – полностью теряешь себя. Понять это мне ума хватает, а вот не допустить повторения такого сценария в собственной жизни… Не знаю. Насколько здорово то, что происходит со мной? Может, любовь только такой и может быть?
Растерянно опускаю взгляд на длинные пальцы, нахально потирающие мои соски. Он касается твердых наверший, теребит, и мое удовольствие проходит вибрацией по невидимым струнам, сходящимся в одной раскаленной точке внизу живота. Сумасшествие. С Сашкой так не было. Трясу головой и, собрав в кулак остатки воли, выпаливаю:
– Нет.
– Что?
– Нет. Я тебя совершенно не знаю. Зачем нам торопиться? Мы можем… – Матиас сгибается и осторожно сжимает мой сосок зубами. – Мы можем… Аа-ах…
– Что?
– Встречаться. Как все нормальные люди. А потом… Если у нас получится… Подумать о чем-то более серьезном.
Какое-то время он продолжает лениво посасывать мой сосок. Потом медленно отстраняется, так же медленно возвращает на место бретельки лифчика и застегивает рубашку.
– Ч-что ты делаешь?
– Исполняю твое желание. Ты хотела встречаться?
– Д-да, – ошалело хлопаю глазами.
– Тогда куда нам спешить?
Матиас бросает на меня странный взгляд, будто и впрямь не понимает! Мне его огреть хочется. Он же просто издевается надо мной, разве нет? А я даже ничего ему не могу предъявить, потому что это, похоже, тот самый случай, когда мои слова использовались против меня же.
– Ну да… – мямлю.
– Тогда до завтра? Мне еще поработать надо. – Матиас кивает на лежащий на тумбочке планшет.
– Спокойной ночи, – шепчу я.
– Не забудь, что завтра мы хотели посмотреть тебе квартиру.
Если мы поженимся, отдельная квартира станет пустой тратой денег. Я поднимаю взгляд на Матиаса и по улыбке понимаю, что он без проблем прочитал мои мысли.
Нет… он, что ли, правда хочет, чтобы я стала его женой? Разве так бывает? Наверняка у него есть какой-то свой интерес. Останавливаю себя, пока моя фантазия окончательно не разгулялась. Я же прекрасно осознаю, что голосом разума со мной зачастую говорят комплексы. И тут очень важно нащупать грань… Отличить одно от другого.
Уже на выходе из комнаты Матиаса меня останавливает звонок телефона. Так поздно ему могут звонить или друзья, или женщины. Оборачиваюсь.
– Не ответишь?
– Нет.
– Почему?
– Не актуально.
К себе возвращаюсь, улыбаясь до ушей. Потому как что это, если не обещание хранить верность?
«Ты тоже заканчивай с корейцем», – приходит сообщение, когда я уж в кровать укладываюсь. Закатив глаза, прячу китайца под подушкой, решив ничего не отвечать. Но спустя несколько минут Матиас пару раз бьет кулаком в стену. И я, улыбаясь, как последняя дура, строчу:
«Ладно. Не буянь».
Утром к завтраку спускаюсь в необычно приподнятом настроении. Но к моему разочарованию, все уже разъехались. Бездельничая, я забываю, что в нашей семье никто не сидит без дела. Очевидно, мне тоже следует заняться чем-то полезным. Я же планировала подыскать какую-нибудь работу. Но в моей жизни возникло так много неопределенности, что я отказалась от этой мысли. А теперь, видно, пришла пора к ней вернуться.
Выпив кофе и съев приготовленные домработницей сырники, решаю все же пробежаться по объявлениям на Хед Хантере. Правда, на этом не так-то просто сосредоточиться, когда все мысли о Матиасе. Злюсь сама на себя. Это ж надо! У меня в жизни есть конкретная цель, а я до того погрязла в личном, что почти остановилась в своем к ней продвижении. В конечном счете эта мысль подстегивает меня отправить парочку резюме. И так меня это дело закручивает, что я едва не опаздываю на встречу с риелтором. Вспоминаю о ней буквально в последний момент. Вызываю такси, всю дорогу кошусь на часы. А завидев издали поджидающего меня Матиаса, начинаю еще больше нервничать.
– Привет! Вроде не опоздала…
– В самый раз. Пойдем.
Он берет меня за руку. Моя ладонь буквально тонет в его. Все же Матиас настоящий великан. И мне это нравится. Пока едем в лифте, утыкаюсь носом в его предплечье и дышу… дышу…
– Соскучилась, что ли? – хмыкает он. Не привыкшая вот так в лоб делиться своими чувствами, киваю. А потом откашливаюсь, приводя в рабочее состояние голосовые связки, и через силу выдавливаю:
– Да.
– Вот и славно.
Мы начинаем целоваться еще в лифте. Когда он останавливается, кое-как друг от друга отлепляемся, чтобы открыть дверь.
– Здесь прихожка, тут гардероб и кухня-гостиная с выходом на террасу, а это спальня. Ну, как тебе? Есть какие-нибудь вопросы?
Говоря это, Матиас плюхается на кровать. Есть ли у меня вопросы? Не знаю. Я же по правде ничего кроме него не видела. Говорю же – сумасшествие. Снова откашливаюсь. Скольжу взглядом по его позолоченному солнцем лицу, заросшему щетиной выступающему подбородку, шее и мощной груди, к отчетливо выпирающему бугру под брюками. Я же должна бояться… Ведь мне предстоит первый раз. А я… Я, наверное, какая-то не такая. Потому что страха нет. Лишь невозможное, нестерпимое совершенно желание.
– А где риэлтор?
– То есть я тебя в этом качестве не устроил?
Матиас приглашающе протягивает руку, и я иду к нему. Сажусь. А потом, притягиваемая его ладонью, и вовсе на нем распластываюсь.
– Ты не сказала, как тебе. Все устраивает? Или посмотрим еще варианты?
– Ну… Дом шикарный. Наверное, квартиры здесь непомерно дорогие.
– Это правда. Но ведь тебе надо где-то жить, раз уж ты отказываешься выйти за меня замуж.
– Я не отказываюсь.
– Нет?
Матиас ловко переворачивает меня на спину и нависает сверху.
– Просто не понимаю, зачем спешить?
– А зачем откладывать? Я знаю, чего хочу.
– И чего же?
– Я хочу тебя. Чтобы не прятаться по углам, как прыщавые подростки. Потому что отец этого не поймет.
– Тебе очень важно, что скажет отец, правда?
Я уже поняла, что с ним у Матиаса довольно теплые отношения. Гораздо теплей, чем с матерью. И вообще…
– Ты же видела. Мы близки.
– И при помощи меня ты хочешь стать к нему еще ближе?
Не знаю, откуда берется этот вопрос. Но, кажется, попадаю в точку. Матиас чуть сощуривается.
– Я просто не могу вести себя с тобой так, как я бы вел себя с любой другой на твоем месте.
– Потому что папа этого не одобрит?
– Потому что я сам этого не хочу. Ты особенная. С тобой изначально все по-другому.
И это, кажется, то, что каждая девушка хочет услышать от своего парня. Как тут устоять? Только если изо всех сил вцепиться в свои страхи, в свое недоверие… Только если побояться рискнуть, выбрав безопасность. Но где гарантия, что я потом не пожалею о своей трусости? Даже если из этого ничего не выйдет, почему бы мне не попробовать?
И снова наши губы близко-близко. Мы целуемся. Все дрожит… Губы, пальцы, что-то внутри трепещет. Очень быстро кончается воздух, и я отстраняюсь, чтоб урвать хоть глоток.
– Ну, раз мы передумали покупать эту квартиру, нам, наверное, лучше отсюда поскорее убраться?
– А мы передумали?
– Ну… вообще я поняла, что согласна, – сиплю я и тут же испуганно добавляю: – Если ты не шутишь.
Ответом мне служит поцелуй. Еще более голодный и отчаянный. Я это отмечаю краем сознания, будто не мне до сих пор нужны какие-то доказательства его искренности. Меня же никто никогда не выбирал. За другими детьми нет-нет да и приходили, а мне никогда не везло. Вот почему я почти не могу поверить в реальность происходящего. Это так трудно на самом деле, что мне нужны материальные подтверждения. И я начинаю сдирать с Матиаса рубашку, забыв о том, что мы в чужом доме. И что в любой момент сюда может нагрянуть риелтор.
– Стоп, малыш, погоди… – тормозит меня Мат.
– Что? Эй… Почему?
– Я же сказал, не хочу, чтобы было все как со всеми.
– Потому что я особенная… – на самом деле я не вкладываю вопрос в свое замечание, оно невольно так получается.
– Да, именно поэтому, – сипит Матиас, утыкаясь лбом мне в плечо. Он тоже тяжело дышит. Его виски покрывает испарина. И хорошо, что его желание проявляется так наглядно, это не дает мне загнаться.
– Знаешь, а ведь оно и так не будет как с другими, – шепчу я, касаясь его лица пальцами. Матиас отстраняется, чуть нахмурив рыжеватые брови. И в попытке понять, куда я клоню, принимается шарить по моему лицу внимательным взглядом. А я теряюсь от накатившего некстати стеснения.
– Что ты имеешь в виду? – Прячу лицо в основании его шеи. – Ань…
– Ты будешь моим первым.
Поглаживающие меня по волосам руки вдруг замирают.
– Шутишь?
– Нет.
Самый откровенный разговор в моей жизни прерывает оглушительно громкий в свалившейся на нас тишине звонок мобильника. Я успеваю сто раз пожалеть о своем признании, уж лучше бы он узнал правду, когда она перестала бы иметь значение, ну правда. Потому как я теперь чувствую себя еще более неуверенно. Вдруг он подумает, что на меня никто не позарился? И из-за этого засомневается в своем выборе?
– Тогда тем более, – говорит Матиас, прежде чем ответить.
– Тем более что?! – чуть не плача, переспрашиваю я.
– Тогда тем более нам стоит подождать до свадьбы, – поясняет он, прикрыв рукой динамик. И уже не ко мне обращаясь, бросает: – Да, Иван… А мы уже поднялись. Нет-нет, не в квартиру. Мы ко мне зашли.
Матиас с улыбкой на меня косится. К нему?! То есть все это время мы были в его квартире?
Он сворачивает разговор и, как ни в чем не бывало, протягивает мне руку.
– Ты гад. Я тебе говорила?
– Да брось. Разве я стал бы тебя валять по чужим кроватям?
– Откуда мне знать? – бурчу я, недовольная больше собой, чем им. Ведь это мне не пришло в голову озаботиться такими очевидными фактами, как санитария.
– Я пиздец какой брезгливый. Тебе еще много предстоит обо мне узнать. Поэтому пойдем, не будем терять времени.
