Текст книги "Притворщик (СИ)"

Автор книги: Юлия Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава 23

– Аня, постой, пожалуйста.

Ну что еще? Этот день когда-то закончится?

Оборачиваюсь, держась за стену. В тусклом свете автоматической подсветки Марта выглядит совсем старой. Складки в уголках губ, скорбно повисшие брыли, мешки под глазами – горе никого не красит.

– Конечно. Я могу вам чем-то помочь?

– Ты? Нет. Чем ты мне поможешь? Просто я должна попросить у тебя прощения.

Вот прямо должна? Какая странная постановка вопроса.

– Что вы. Мне не за что вас прощать… – начинаю я, но Марта меня тут же перебивает, замечая странным, будто нездешним голосом.

– Иначе Коля меня не простит. Я чувствую, что он на меня обижается. Прости, Аня.

И выдав это, она опускается на колени. Я в шоке бросаюсь к мачехе, начинаю ее поднимать. А ведь сил нет – на это уходят последние. Ужасно то, что она же ничуть не раскаивается. Да и… не нужны мне ее извинения, боже! В какой-то мере я даже могу ее понять. Нагулял мужик с кем-то дочку, притащил в дом, как тут радоваться?!

– Прости, прости, прости…

Она притягивает мою руку и начинает целовать. Это все – какой-то кошмар! Как он вообще стал возможным? Мне это не надо. Зачем? Из последних сил вырываюсь, но в эту женщину будто бес вселился – силы в ней намного больше, чем у меня.

– Перестаньте, прекратите, пожалуйста! Что вы делаете?

Меня трясет от отвращения. Просто потому что такое унижение, за которым не стоит искреннее раскаяние, не укладывается у меня в голове. Если бы ей действительно было жаль, мы бы просто поговорили, может, обнялись даже, поплакали, вспоминая папу, а потом, когда бы я уехала, стали бы созваниваться, чтобы поздравить друг друга с праздниками. Но это зачем? Зачем это, мамочки?

– Что здесь происходит? Мама…

Будто из ниоткуда материализуется Матиас. Хотя почему из ниоткуда? Он выходит из своей комнаты. Мы слишком шумели, чтобы нас не услышать. Но у меня уже перед глазами плывет, и потому внешняя картинка обретает киношные спецэффекты.

С отчаянием в глазах тяну к нему руку. Матиас выдергивает меня из этого кошмара. Прижимает к себе. Я опять плачу. Господи, сколько можно?!

– Что ты тут устроила? – рявкает Мат.

– Не надо. Все нормально. Все нормально, – повторяю я, лишь бы только они не поссорились. Еще одного всплеска эмоций я сегодня точно не переживу. – Она извинялась…

Повторяя эти самые бесконечные «прости», Марта начинает пятиться. Я всхлипываю от облегчения. Матиас оттесняет меня к двери и заводит в комнату. Я вся дрожу, уткнувшись мокрым носом ему в грудь. Нет, эти извинения, в общем-то, ничто в сравнении со смертью отца или тем, что я узнала о своей матери. Просто они – последняя капля. За ней – предел. За ней – конец света, который прямо сейчас и наступает.

– Тщ-щ-щ… – нашептывает Матиас, растирая мои спину и предплечья ладонями.

– П-прос-сти.

– Ты просто устала. Просто устала. Приляг.

Снова мы пятимся, только на этот раз я опускаюсь на упругий матрас. Мат укладывается со мною рядом. Ну еще бы, я не оставила мужику выбора, вцепившись в него мертвой хваткой. Скрюченные пальцы не разжимаются, сколько я ни пытаюсь как-то с этим всем совладать. Просто ногтями царапаю поверх футболки. И дышу ему в шею, широко распахнув рот. А он так ласково меня гладит… Перебирает пальцами разметавшиеся по спине пряди. Нашептывает что-то успокаивающее в ухо, да только из-за шума крови я не могу разобрать слов. Просто ощущаю, всем телом впитываю жар его дыхания. И оттаявшие мурашки бегут по моей коже. Разгорается едва тлеющий внизу живота огонек, и сердце отчаянной пульсацией разжимает ледяные оковы, выпуская боль и что-то еще… что-то еще, до этого мне неведомое.

Я чувствую бедром, как Матиас напряжен. Затаиваюсь. Скрюченные пальцы сводит. Еще сильнее его притягиваю. Жар затапливает легкие, выжигает вмиг кислород и поднимается вверх – во рту становится сухо.

Тук… Тук… Тук-тук. Это наши сердца в унисон.

– Матиас…

– Я на минутку.

– Нет. Не уходи.

– Анька… Малыш, ты не понимаешь, чем рискуешь, – невесело хохотнув, отводит налипшие на лицо пряди. – Я сейчас вообще не в себе.

– Ну и что. Я тоже!

– Натворим дел – будешь жалеть.

Ведем, считай, светские разговоры, а сами друг о друга как животные тремся. Уже ни черта не контролируя. Ни… черта. И все эти пререкания – так. Для отвода глаз. Для успокоения совести. Не знаю, как ему. А мне оно и не надо вовсе. Потому что я все для себя решила. Вот только что. Буквально в эту самую минуту. И если то, что мне ни капли не стыдно, делает меня безнравственным чудовищем, пусть. Жизнь нечасто меня баловала. Так что не в моем характере отказываться от редких подарков, которые она преподносит. Да и просто не в моих силах пережить этот день одной…

Отрываюсь от груди Матиаса, поднимаю глаза… Брат, да? Как бы не так. Даже не стоило и пытаться себя обманывать. Я с первого взгляда влюбилась в него, как кошка. У нас просто не было шансов этого избежать. У меня не было.

Как будто совершенно себя не контролируя, Матиас проводит огромной ладонью вниз по моему телу. По груди, животу, вбок, через бедро, ложится на задницу и забрасывает на свое бедро мою ногу. В воздухе разливается терпкий мускус желания. Между ног сладко пульсирует, влаги столько, что никакие другие прелюдии мне не нужны. Достаточно его голодного взгляда. И осознания – как же долго, как чудовищно долго я этого ждала.

Рука на ягодице с силой сжимается, втрамбовывая промежность в стояк. С губ рвется нетерпеливое мычание. Мат ловит его ртом, я дышу воздухом, который он выдохнул. Ощущение, что мы – сообщающиеся сосуды, усиливается. Голодно впиваюсь зубами в его строгие губы. Тяну вниз резинку шорт.

– Ты мне так нужен, так нужен… Мамочки…

Дрожим оба. Эмоции топят. Изредка выныриваю, набиваю легкие кислородом и снова начинаю его целовать. Пофиг, что мы несвободны. Я устала оглядываться на чувства других. Нет, я не могу… Я сейчас просто не могу делать это! Думать о них. Когда сама без него задохнусь.

– Ты такая красивая. Такая нежная…

Всхлипываю. Матиас стаскивает через голову мою футболку, я самым активным образом ему помогаю. Бесполезная тряпка отлетает прочь. Он приподнимается, чтобы разглядеть меня, обхватывает снизу грудь и, склонившись, начинает по очереди посасывать соски и лизать ареолы.

– Хочу тебя – умираю.

– Я тоже. Боже…

Рукой нетерпеливо освобождаю его плоть от одежды. Сжимаю пальцы вокруг напряженного ствола. Не могу удержать в себе хриплый стон. Почему-то уверена, что ласки он не оценит. Сходу с силой сжимаю пальцы и задаю темп. Матиас отжимается на руках, устремляя взгляд туда, где я ему профессионально отдрачиваю, стискивает что есть силы челюсти.

– Я с ума по тебе сходил.

– А сейчас?

– Окончательно тронулся.

– Говори, говори… Боже, мне нравится.

Сжав ноги, бесстыже об него трусь. Матиас шипит, просовывает руку между нами, помогая мне. Наши руки встречаются. Играют… Он проникает в меня, чуть сгибая пальцы в костяшках, будто ловя на крючок, наклоняется и шипит в ухо:

– Убить тебя хотел, когда представлял с узкоглазым.

Глаза подкатываются. Я всхлипываю от удовольствия, я плачу от чего-то еще.

– Сейчас я с тобой.

– Да.

Матиас устраивается поудобнее. Прижимается лбом к моему, опирается одной рукой на матрас, а второй себя направляет.

– Наконец-то, блядь, – сипит, вколачиваясь в меня. – Наконец все правильно.

И ничего ведь не скажешь. Все правильно, да. Мышцы с трудом расходятся, привыкая к новым вызовам.

– Господи…

– Все равно как целка.

Смеюсь. Подаюсь навстречу. Сильней. Еще. Больше. Хочу, чтобы он во мне утонул. Растворился. Чтобы не было этой пустоты больше. Горчащего на языке одиночества. Только он. Только мы…

Матиас исхитряется ударить как-то особенно правильно. Впиваюсь зубами в его плечо. Как если бы хотела пометить, но нет. Метят ведь для кого-то, а я вообще не думаю о будущем. Есть только этот миг. Значит, я все же научилась быть счастливой в моменте. А выбирать себя, свои интересы, как бы там ни было, я всегда умела… Сейчас я хочу его. Нет, не так. Без него меня просто не будет.

Взрываюсь. Перед глазами серия ярких всполохов. Матиас улетает следом за мной. Я сыта семенем. А все равно мало. Не даю уйти. Еще целую. Он фыркает. Ведет по волосам снова. Веснушки на его руках и плечах – золото. Никогда бы не подумала, что это может быть так сексуально. Собираю их поцелуями, изучаю, как карту звездного неба. В напитанном мускусными ароматами секса пространстве зреет предчувствие близкой неизбежности… Я гоню его. Целую Матиаса под чуть выступающим подбородком, уже заросшим рыжеватой щетиной. Кусаю ухо… Забираюсь, чтобы было удобней, на него верхом. Пачкая нас еще больше.

– Упс. Придется сменить простыни, чтобы мама не наругала.

Матиас ухмыляется. Толкается бедрами, указывая на то, что в любом положении, в любой позе именно он главный. А я что? Я только рада. И самому этому факту, и тому, что мужчина его возраста так быстро восстановился. Сегодня я хочу выжать нас досуха. Мне это с успехом удается. Я ухожу к себе лишь под утро, едва передвигая ноги, и сразу заваливаюсь спать.

А утром, никем не замеченная, отправляюсь к океану. Хочется продышаться, как-то заново пересобрать в голове свою новую реальность. Долго так сижу. Пока на плечи не опускаются руки, прикосновение которых я уже вряд ли когда забуду. Запрокидываю голову.

– Привет.

– Привет. А я тебя ищу.

– М-м-м.

Что добавить? Понятия не имею. Неловкости нет. Но и понимания, как себя вести дальше, нет тоже.

– Хотел поговорить.

– Значит, давай поговорим.

Матиас усаживается на валун рядом. Отряхивает ладони, задумчиво глядя на воду.

– Мы могли бы еще раз попробовать, – заявляет он после длительной паузы. Я тоже не спешу с ответом. Куда мне спешить? Здесь, у вечного океана, кажется, что впереди и у нас куча времени.

– Могли бы, да. Но зачем?

– Зачем? – между густыми бровями пролегает складка, когда Матиас обращает свой взгляд на меня.

– Да. У всего же должна быть причина.

Он смотрит, и смотрит… И время идет. Идет даже здесь, у океана. А он молчит. И я не обижаюсь.

– Нам хорошо вместе.

Горло будто стяжкой перехватывает. Хорошо. Да. Никто не спорит.

– Мат… – мягко замечаю я, но он перебивает.

– Оставайся, Ань. Знаю, там у тебя карьера, все дела… Но… оставайся?

– Не могу.

– Я так себе повод, да? – хмыкает горько. И так странно это все, вчера мы вместе эту горечь напрочь вытравили, а сегодня она, изменив состав, опять все отравляет.

– Дело не в этом. Ты очень хороший.

Просто ты не любишь меня. А я вдруг поняла, что стою чего-то большего. Сколько можно? Сколько можно прятаться и бояться?

– Но ты не останешься.

– Нет.

– К корейчонку поедешь?

– Я же не спрашиваю тебя, поедешь ли ты к невесте.

Замолкаем. Оба устремляем взгляды к проходящему мимо контейнеровозу. Болит. Очень болит. Но на душе светло.

– Матиас! Боже мой, я уже полчаса тебя ищу! – раздается за спиной звенящий голос Марианны.

– О, привет, – отмирает тот. – А ты что здесь делаешь?

– Решила, что тебе не нужно быть сейчас одному. Но ты и не один…

Ревнивые нотки в голосе – вскользь, но очень отчетливо. Чтобы не усугублять, торопливо поднимаюсь.

– Я уже ухожу. Нужно собрать чемодан к отлету. Не грусти.

Сжимаю широкое плечо Мата и быстро возвращаюсь в дом. Здесь мне точно больше нечего делать. Марта что-то там говорила про завещание, которое вступит в силу через полгода, но клиники отец при жизни переоформил на сына, а остальное… да неважно. Вообще неважно. Потому что с долей в бизнесе я бы заимела кучу волокиты, ну а с деньгами все проще.

Проводить себя запрещаю. Вот так. Говорю, что это будет лишне совершенно. Долгие проводы – горькие слезы. Но Матиас упирается. И тогда я, теряя на этом кучу денег, меняю билет. Вместо двух пересадок теперь три. Время в дороге увеличивается на десять часов. Но и это вообще неважно. Только бы избавить нас от дурацкой прощальной сцены, которая смотрится хорошо лишь в дешевых мелодрамах. И все равно, разве это не смешно, потом озираюсь по сторонам, не теряя надежды, что он каким-то чудом узнает, что я все переиграла, и примчится. На контроле так нервничаю, что меня мурыжат едва ли не полчаса.

– Девушка! Проходите, – сотрудник погранслужбы швыряет мне в окно паспорт. – Не задерживайте очередь.

Я в последний раз оглядываюсь и прохожу в коридор, из которого обратной дороги нет. Кино есть кино, да… Жаль, что в жизни так не бывает. Безумно-безумно жаль.

Глава 24

Не послушав моих возражений, Сашка приезжает встречать меня в аэропорт. Зорким глазом выцепив мой силуэт в толпе, бросается наперерез, размахивая поднятым над головой букетом.

– Жесть, Ань. Просто жесть. Выглядишь ужасно…

А обнимает так, будто я мисс мира. Нет сил отстраниться. Я летела… Господи, сколько я летела? Растерянно осматриваюсь по сторонам. Может, и лучше, что я не одна. Еще неизвестно, как бы я в таком состоянии домой добралась.

– Слушай, давай уж поедем, – вяло выпутываюсь из крепких объятий Кима. – Я на ногах не стою.

– Ага. Только чемодан дай.

Отдаю безропотно. Влившись в пеструю толпу, выходим. Сашка ловит такси, заталкивает мое барахло в багажник и падает рядом на заднее сиденье.

– Все же надо было мне прилететь. Зря ты меня отговорила, – резюмирует он, еще раз хмуро меня оглядев.

– Ты бы измучился и ничем мне не помог, – зеваю я.

– Но я был бы рядом.

– Что уж теперь? Все позади.

– Уверена? Выглядишь очень подавленно.

– У меня умер отец, Саш. Я пролетела через весь мир. Странно, если бы я бодряком смотрелась.

– Просто я волнуюсь.

И с этим надо что-то делать… Обязательно. Как только я отдохну. Гоню от себя мысль о предстоящем расставании с Сашкой, но это не так-то просто. В голове поселяются и ни на шаг не отступают тревоги о каких-то совершенно земных вещах. Я думаю о том, что, скорей всего, мне придется искать квартиру, делить совместно нажитое с парнем, который до сих пор думает, что у нас все хорошо… А потом привыкать жить одной, честно себе сказав: «Пока, Ань, так. Пока ты – одинокая девушка. Такое случается. Это ни в коем случае не делает тебя ущербной. И никак не характеризует тебя как личность. Просто очередной этап. Тысячи женщин сталкиваются с безответной любовью. И тысячи мужчин. Невелико дело. Будет и на твоей улице праздник. Потому что ты этого достойна. Но для этого нужно набраться мужества и перестать цепляться за безопасность привычной жизни и присутствующего в ней мужчину».

– Ты голодная? Я заказал еду в мексиканском ресторане. К трем должны привезти.

– Не уверена, что найду в себе силы жевать.

Сашка открыто улыбается. Берет меня за руку.

– Ну а как поездка в целом? Что там твой козел-брат?

– Он не козел, – вздыхаю. – А ты чего себя накрутил? Думал, я с ним останусь? – свожу все к шутке.

– Не-а.

– Нет? А вдруг бы у меня проснулись былые чувства?

Сашка знает о нашей истории. Мне же надо было как-то объяснить свой побег… Вот я и изложила краткую версию, когда хоть немного пришла в себя.

– Тогда бы ты тем более сбежала от него, сверкая пятками.

– Откуда такая уверенность? – сощуриваюсь.

– Всем известно, что ты избегаешь привязанностей и острых эмоций. – Пожимает плечами. – О, ты видела? Ресторанчик, где мы в прошлом году праздновали День независимости, закрылся. Интересно, чего у них не пошел бизнес. Место норм, да? И кормили вкусно…

Я машинально киваю. Но в ушах, один черт, звенит «ты избегаешь привязанностей и острых эмоций». Но это ведь не так? Я бы осталась! Если бы Матиас хотя бы намекнул на какие-то чувства. Или я была так в этом уверена как раз потому, что знала – он ничего подобного вслух не скажет? В груди все стягивает. Нет, ну ведь бред… Я не такая!

В кармане удобного в перелетах костюма пиликает телефон. Открываю Телегу.

«Привет, Ань. Это Вера. Тебя можно поздравить с возвращением домой?»

«Да. Я долетела. Спасибо. Как вы?»

«Италия прекрасна! Еще раз спасибо тебе, что поменялась с Семеном креслом».

«Кажется, это было и в моих интересах. В какой-то момент мне показалось, что за ним не заржавеет в принципе отменить рейс».

Вера печатает и стирает, печатает и стирает. А я, привалившись к окну такси, вспоминаю момент, который хоть немного меня отвлек от тягостных мыслей и сделал сносным перелет до столицы. Свою университетскую преподшу я заприметила у стойки регистрации. По волосам узнала. У нее такие шикарные кудри, что сразу обращают на себя внимание. Уж потом я увидела и детишек, и мужа Веры Ивановны, который как раз ругался с девочкой за стойкой. Ну, то есть, как ругался… Просто цедил слова, но так, что у каждого человека в радиусе их поражения кровь стыла в жилах. Как я поняла, в системе произошел какой-то сбой, и семью рассадили в разные концы самолета, несмотря на заранее забронированные места рядом. Вот по этому поводу муж Шведовой и бушевал, пока она сама с детишками и еще одной взрослой парой пыталась убедить его, что никакой катастрофы не случилось. Тот, видно, так не считал. Поэтому когда девица отказалась исправить ситуацию, окатил ее наполненным холодной яростью взглядом и стал куда-то звонить. И что-то мне действительно подсказывало, ничем хорошим бы этот звонок для нас, простых смертных, не кончился. На всякий случай я заглянула в свой билет. Вероятность того, что именно мне посчастливилось сидеть рядом с кем-то из этой пары, конечно, была минимальной. Но поскольку мы стояли в очереди, считай, друг за дружкой, я без особой надежды спросила у Шведовой, какие у них места, и, о чудо, они оказались моими соседями. Так что я предложила им поменяться, да. Вера Ивановна меня узнала и с радостью согласилась. А уж в пути мы разговорились. И так Шведова была рада, когда узнала, чем я занимаюсь и какие успехи делаю, что мы, считай, всю дорогу с ней проболтали. С короткими перерывами на время, что у нее отнимали двойняшки, друзья, сидящие чуть позади, и, конечно же, муж, который, когда мы замяли ситуацию, показался мне… ну просто мечтой. Даже зависть взяла – так он на Веру Ивановну пялился. Я бы многое отдала, чтобы встретить мужчину, который бы смотрел на меня так. И с таким вниманием относился бы к моему комфорту.

«Шведов мог бы. Он у меня дикий. Не привык летать, а я его взбаламутила, увязавшись за Элькой с Жорой», – написала Вера.

Что-то мне подсказывало, что если чем он и не привык летать, так это исключительно регулярными рейсами. И Вера, и ее муж хоть и надели в полет удобные, простые на первый взгляд вещи, я отдавала отчет, сколько стоят, например, мокасины от Loro Piana, в которых Семен щеголял. Чтоб отвлечься от боли в груди, от мыслей о нашем расставании с Матиасом, я чем только ни занималась. В том числе и внимательно разглядывала ярлыки, да… А теперь как будто и не на что отвлечься.

– Кому ты там строчишь?

– Своей университетской преподавательнице. Летели с ней одним рейсом. Вот, обменялись контактами.

– М-м-м…

Ревнивый взгляд на мой телефон… Беру и поворачиваю к нему экран. Смешно. Но тут мне скрывать нечего. Матиас… Он мне не писал. Хотя я и отправила ему из самолета трусливое сообщение:

«Пришлось улететь раньше. Дела. Не пропадай».

На каждой стыковке я подключалась к вайфаю в надежде, что он напишет. Но нет. Почему я вообще решила, что мы останемся с ним… ну не знаю… родными? Братом он теперь мне никогда не станет, но ведь, боже, ближе него, понятнее, для меня никого в целом мире нет. Я его чувствовала. Тут ничего же не поменялось! И я всерьез верила, что эту хрупкую близость секс не в силах будет разрушить. Как и мой отказ. Верила, что мы выше этого. Что мы будем беречь друг друга и поддерживать пусть так, в переписке на расстоянии.

Но ему это, наверное, оказалось неинтересным.

– Эй! Приехали.

Едва переставляя ноги, выбираюсь из машины. Озираюсь по сторонам, с удивлением отмечая, что здесь ничего вообще не изменилось.

– Что-то не так?

– Наоборот. Все ровно так, как и было.

– Что могло поменяться за неделю?

– Все.

Просто все. Взять и встать с ног на голову. У меня был жених – и нет. У меня был отец – и его не стало. У меня был любовник – и сплыл. И даже я сама у себя не осталась. Я… Что-то со мной произошло. Я совсем другая. Мне только предстоит с собой познакомиться, но от этого уже страшно.

Сашка, громыхая, затаскивает в квартиру чемодан.

– Я в душ, ладно? И спа-а-ать.

Когда я, помывшись и нацепив чистую майку, забираюсь в кровать, Ким где-то бродит. В полусне чувствую на себе чужие прикосновения. Пальцы… Открываю глаза. Поцелуй в шею. Темная голова. Растерянно смотрю на склонившуюся ко мне макушку, погасив порыв тут же его оттолкнуть. Даю себе время еще раз все хорошенько взвесить. Вдруг я что-то почувствую? Чем черт не шутит? Но нет… И никогда я с ним не чувствовала ничего кроме благодарности. Я каждый гребаный раз буквально принуждала себя. Господи, сейчас это так отчетливо ясно, что вообще непонятно, как я могла закрывать глаза на такое. Немилосердно хочется плакать. Все одно к одному. Жизнь и смерть, любовь и равнодушие, страх и отчаяние.

– Хватит, Саш. Перестань. Я не хочу.

Он тут же замирает. Впивается в мое лицо взглядом.

– Что-то не так?

– Завтра поговорим, ладно? Я устала.

– Ладно. Спи. Я просто соскучился.

Он уходит. Я закрываю глаза, игнорируя слезы. Так долго сплю, пополняя истощившиеся запасы организма, что когда просыпаюсь, не знаю, ни где я, ни какой сегодня день. Некоторое время прихожу в себя. Вслушиваюсь в позвякивание посуды, тонущее в Сашкином голосе – тот что-то под нос мурлычет… И так тепло становится. Так… безопасно. Я хочу накрыться с головой и лежать, никуда не высовываясь. В своем домике. Тихом и уютном. Рядом с понятным и простым как три копейки мужчиной. Я даже позволяю себе на какое-то время поверить, что поддамся этому искушению.

– Проснулась? Выходи завтракать. Я приготовил твои любимые гренки. Кстати, тебе звонил Риши. Я ответил, что ты в ауте после дороги. Ничего? Чтоб не потеряли.

Потеряли? Хм… Перевожу взгляд на часы, висящие на стене.

– Оу, дело к полудню. А ты почему не в офисе?

– Отпросился на полдня, чтобы побыть с моей девочкой, – берет гренку, тычет мне в рот. – Давай, Ань. За папочку…

Я меняюсь в лице.

– Ох, черт. Прости. Я, не подумав, ляпнул.

– Да это же наше коронное. Перестань.

Выдавив из себя улыбку, ерошу отросшие волосы. Странно, насколько они с Матиасом разные. Точнее, в том, что люди разные, нет ничего такого, но у меня же должен быть какой-то типаж мужчины… И он есть. Просто когда мы начали встречаться с Сашкой, это не имело значения. Я радовалась, что на меня обратил внимание хоть кто-то. Вот и все… Как же это по отношению к Киму нечестно!

– Саш, – откашлявшись, сиплю я. – Нам надо поговорить.

– О чем?

– Я считаю, что нам лучше расстаться.

С губ Сашки слетает короткий смешок.

– Ты шутишь, да?

– Нет. Я абсолютно серьезно. – Стягиваю кольцо, к которому так и не успела привыкнуть, не без облегчения кладу на стол между нами. И вот тут Сашка, кажется, понимает, что мне действительно не до смеха. – Прости. Мне очень жаль.

– Что-то произошло? Дома, да? Что-то произошло между тобой и этим…Ты потому не хотела, чтобы я приезжал? Ты теперь с ним?

Качаю головой.

– Какой с ним? Как ты это видишь? Мы живем на разных континентах.

– Ну, мало ли! Может, ты не только меня решила бросить, но и работу. С тебя станется.

Ким ходит по комнате туда-сюда. Приглаживает волосы. Снова ерошит.

– Мы пять лет вместе, Ань.

– Вот именно. Если за это время я… – нервно веду плечом, – не смогла ответить на твои чувства, то какой смысл пытаться дальше?

– Интересно. Значит, все это время ты притворялась?

– Конечно, нет, – вскидываюсь. – Просто это… другие чувства. Ты заслуживаешь, чтобы тебя любили гораздо сильней. А я, Саш, как будто не умею. Не знаю… Не могу больше. Ты прости. Я не хотела, чтобы так получилось. И искренне…

– Искренне что?

– Заблуждалась. Похоже, что так.

Ким отворачивается, опираясь ладонями на белоснежный кухонный остров, отделяющий зону столовой от кухни. Свешивает голову.

– А дома, входит, прозрела? Возле этого мудака, да?

– В моей жизни много чего случилось, – начинаю я в искреннем желании объяснить.

– Ты трахалась с ним? Да? Трахалась?

– Какая разница, Саш? Что это меняет? Я в любом случае больше не вижу нас вместе.

– А с братом видишь?

– Ты слышишь меня? А себя?! Мы живем на разных континентах! И он мне не брат.

– О, это развязывает руки вам обоим.

– Достаточно! Разговор в таком тоне ни к чему нас не приведет.

– А ты какого разговора ждала?

– Я не знала, к чему готовиться! – кричу в отчаянии. – Думаю, для начала нам надо решить вопрос с квартирой. Если хочешь, можешь остаться в ней, а я съеду. Если нет – съезжай ты.

– Ты прекрасно знаешь, что одному мне эта хата не по карману! Я… я соберу вещи.

– Саш, – шепчу, – ну ты зачем так? Я же не выгоняю. Сначала найди что-нибудь и…

– Без тебя как-нибудь разберусь.