Текст книги "Руны законов Сварога (СИ)"
Автор книги: Юлия Поспешная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
Руна шестая. Аннушка
Как оказалось, Миляй с пятнадцатью сбежавших вместе с ним жителей «Бабьего лукошка» сбежали таки не с пустыми руками. Они уволокли с собой столько добра, сколько смогли.
Здесь было и масло, и свежий сбитень, сметана, творог, куча зерна, которая хранилась в специальных амбарах, где духи амбарники, согласно договору с людьми, не позволяли зерну испортиться. Договариваться с духами амбара вошло в привычку у многих жителей деревень. Всего-то нужно соблюдать регулярные подношения и относиться уважительно к добрым духам амбара. А взамен можно с самого лета и до конца зимы или даже до середины весны хранить в свежести сено, зерно и другие продукты, собранные во время летнего или осеннего урожая.
Разумеется, так получается далеко не везде. Во-первых, амбарники духи довольно привередливые, гордые и часто могут быть довольно злопамятными. Гадостей делать не станут, но ежели человек раз или два повёл себя не почтительно – помнить будут долго. Поэтому потеря «Бабьего лукошка», в котором люди веками сохраняли традиции общения с духами амбаров втройне болезненна. Амбары этой деревни всегда ломились от запасов снеди. Но что было, того больше нет…
Главное, что порадовало лично меня – это наличие среди крестьянских товаров сосновой смолы, древесного угля, серы и даже земляной сок*
(Земляной сок или земляное масло – скорее всего, так на землях листвян, полян и в других княжествах называли продукт природной переработки органических остатков в почвах земли, который, например, в далёком жарком Брахнадоре называют странным словом «нефть», прим. автора)
С помощью всех этих компонентов я смогла приготовить пусть не очень много, но всё же приличное количество жар-смолы. Да, она у меня получилась не совсем такой, какой должна быть, но главное, что горела – долго, ярко и хорошо. Правда искрила и шипела во время горения жутко.
Как только жители «Лукошка» спрятали свои товары и забежали в пещеру, откуда их достали люди Коцела, следовавший с ними волхв, которого Миляй звал странным именем Окунь – начал ворожить.
Этот Окунь, который вроде, как явился из самого Двуреченска* использовал какое-то особенное взрывное колдовство. По словам Миляя рвануло так, что земля застонала! А потом несколько минут грохотало так, что было подумать, будто наступил Конец Времён. Но, когда пыль и снег осели, стало понятно, что Окунь надёжно засыпал людей внутри пещеры.
Упыри до них добраться не смогли, поэтому повыли-порычали рядышком, да и ушли ни с чем. Правда, потом стало понятно, что без чужой помощи из пещеры и не выбраться никак. А Окунь возьми и потеряй сознание. Впал в какое-то болезненное беспамятство и приходил в себя только затем, чтобы поесть и попить. А потом снова откидывался и валялся в бреду. К нашему приходу, особенно ничего не поменялось – сейчас дед-волхв был абсолютно бесполезен.
(Двуреченск – город, что стоит на небольшом высоком полуострове, аккурат между судоходных рек Цветь и Сома. Этот город один из самых густонаселённых и богатых среди всех четырёх царств, расположенных на островах-лепестках Цветоморья, прим. автора)
Когда я, довольная работой по изготовлению жар-смолы явилась к Коцелу, тот вместе с парой опытных дружинников и одним из стражников, как раз обсуждал куда нам всем лучше держать путь. Было понятно, что сейчас, по темноте, в пургу, да с упырями на хвосте и обезумевшей нечистью в лесах, обратно в Орлец идти было слишком рискованно. Как минимум где-то нужно было схорониться на время и переждать хотя бы сегодняшнюю ночь. Конечно, скорого рассвета не предвидеться, но, если нас на тракте нагонят упыри – а они скорее всего нагонят – случится бойня.
К тому же, кровососы вероятно придут с еретником во главе. И по сути, я была единственной, кто мог бы противостоять его магии. Вот только у меня не было уверенности, что я против него сдюжу.
Судя по тому, что рассказал Миляй, этот ублюдок-колдун ещё до того, как стакнулся с кем-то из нечисти, серьёзно продвинулся в колдовском мастерстве. Но этого всё равно мало, чтобы воплотить в лице свиты самые страшные свои дела. Значит еретник этот договорился с кем-то о-очень могущественным, кто теперь будет его покровителем и помощником, в обмен на людскую кровь и жертвы.
Иными словами, нам нужно было бежать и быстро. В любое возможное укрытие. Таким местом, мне и наиболее опытным дружинникам, у кого право голоса было, виделась одна из наших сторожевых башен. Высокие, крепкие, похожие на детинцы из крепостей и обнесённые своим двором да частоколом, сторожевые и дозорные башни были разбросаны вокруг многих острогов и городов. Это был единственный способ для городов и деревень избежать внезапных нападений нечисти, набегов разбойников или тундрового народа. Последние, если соберутся в серьёзную армию, тысяч пять-семь или ещё больше, могли не только прийти пограбить деревеньки, но ещё и города пожечь, да людей в полон увести. А башни, которые были хорошо снабжены и стояли крепко, с гарнизоном в полсотни или больше воинов, никому не позволяли подойти к городам и острогам незамеченными.
Ближайшей к нам сторожевоей башней была «Аннушка». Башня с частоколом, неподалёку от Бобрового леса. Она высилась на озёрном скалистом острове и была отлично защищена. Там больше полусотни воинов в гарнизоне и плюс ещё ополченцы из внутреннего двора башни, который воинов обслуживал. Вместе могло собраться около семидесяти защитников. А упырей, по рассказам Митяя, в «Лукошке» было чуть больше сотни. Если кровососы под башню придут, будет шанс отбиться. А самое главное, на верхушке каждой башни есть вышки с сигнальными огнями – можно будет предупредить и Орлец, и другие остроги вокруг.
Вот только Коцел и слышать ничего не хотел про «Аннушку».
– Пойдём дальше, в «Ольгу».
– Коцел, Сварог с тобой! – ужаснулся один из дружинников. – Какая, в болото, «Ольга»⁈ До неё нам больше трёх-четырёх суток топать! Коней теперь на всех не хватает! Мы не успеем!.. Нам всем придётся не раз и не два сделать привал! А упырям то отдых не нужен!
Но Кочебор упрямо и агрессивно стоял на своём. Поэтому дружинники и представитель стражников ничего от него не добились. Однако, я не могла это так оставить. Нужно было срочно переубедить Кочебора. Тем более, что я знала, почему именно матёрый десятник не желал идти в «Аннушку». На то у него была личная причина.
– Сколько лет уже прошло, Коцел? – спросила я так, чтобы меня слышал только десятник.
Деревенские и воины из Орлеца отдыхали или готовились к длительному походу. Остальные стояли в дозоре, всматриваясь в ночь. За многочисленными разговорами вряд ли кто-то будет прислушиваться к нашему с Кочебором диалогу.
– О чём это ты? – хмуро глядя на карту местности, спросил десятник.
– О Вышеборе, сыне твоём старшем, который является начальным человеком в гарнизоне «Аннушки».
Услышав мои слова, Коцел поднял взгляд от карты и посмотрел на меня исподлобья. Взгляд десятника говорил о том, что мне лучше не продолжать. Но я должна была хотя бы попытаться уговорить твердолобого десятника пойти на компромисс с собственными дурацкими принципами. Иначе упрямство Кочебора, помноженное на принципиальность будет стоить жизни, как его людям, так и ему самому. Потому что лично я собиралась отправиться в «Аннушку».
– У меня там больше нет сына! – прорычал Коцел, мгновенно рассердившись.
Я закатила глаза. М-да, разговор будет трудный.
– Напомни, будь добр, он перестал быть твоим сыном до того, как женился на дочери брахнадорского купца или после? – немного поддела я десятника.
Мне было нужно, чтобы Кочебор отвлёкся от созерцания карты, на которой он тщетно искал другие башни или крепости, в которых можно будет укрыться от упырей и еретника.
– Что ты сказала⁈ – прищурился десятник.
– На старости лет тебя стал подводить слух? – чуть склонив голову на бок, спросила я.
Десятник глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться. Но взгляд у него стал свирепым.
– Он ослушался моего прямого указания! Вышебор в наглую пошёл против моей воли! Против воли его отца! – начал злиться десятник.
– Зато он пошёл по воле своего сердца, – тихо и вежливо, но уверенно заметила я. – В любовных делах всегда стоит выбирать сердцем, а не разумом. Тебе ли не знать? Сам-то вон сколько свою Весю добивался. И тоже наперекор родителям. А?
Коцел отошёл от пня, на котором была разложена карта и приблизился ко мне. От него несло недавно съеденной солонинной, немного тянуло потом и пахло травяным чаем, кружка с которым испускала дымок рядом с берестяной сегментной картой.
– Ты Вышебора со мной не сравнивай! Мой старший сын посмел связать себя брачными узами с треклятой чужеземной девкой! – уже чуть громче проговорил рассерженный Коцел. – Которая до сих пор чтит иных, брахнадорских богов!
– Даже, если и так, – продолжила я, подходя чуть ближе, – ты не обратил внимания, что наши боги вроде, как и не против?
– Чего⁈ – вытаращился на меня опешивший Коцел.
– Я говорю, что Сварог и сварожичи, дети его, не спешат обрушивать божественный гнев на голову твоего сына или даже на чело его иноверной супруги! – немного громче и настойчивее проговорила я. – Может быть тебе стоит взять с богов пример?
В ответ Коцел до хруста сжал кулаки и шумно засопел.
– Ты лезешь не в своё дело, ведьма.
– О, нет, – настала моя очередь возмущаться, – как раз в своё. Потому что из-за твоего упрямства, могут погибнуть, как твои воины и жители деревни, так и я сама. Но, если ваш человеческий век довольно краток, то у меня впереди ещё минимум сотни две счастливой жизни. А может и больше. Мне крайне обидно будет подохнуть ради твоего козлиного упрямства.
Лицо Коцела начало краснеть.
– Ты забываешься, ведьма! – правая рука десятника легла на меч.
– И что ты сделаешь? – вскинула я брови. – Зарубишь меня? Единственную ведьму на много вёрст вокруг? А Любодару что соврёшь? А перед богами как будешь оправдываться⁈
Ещё раз шумно вздохнув, десятник убрал правую руку с рукояти меча.
«Ну уже хорошо, что не вынул, – подумала я. – Есть шанс переубедить этого бородатого осла!»
– Я отрёкся от Вышебора, – глухо и сдавленно, но с заметной злостью прогудел Коцел. – Я вычеркнул его из своей жизни и стараюсь забыть его имя! Он… Он…
То ли от злости, толи от переизбытка других чувств, у стареющего воина закончились слова.
– А он, в свою очередь, воспитывает двоих сыновей – твоих внуков – и часто рассказывает им о твоих ратных подвигах и княжеских походах, в которых ты участвовал, – проговорила я с долей грусти и укора. – Влас и Коцел растут на подвигах своего деда и хотят быть похожими на него.
У стоящего передо мной десятка округлились глаза и чуть приоткрылся рот. Затем он нервно шумно сглотнул, с силой, задумчиво потянул себя за бороду и недоверчиво спросил:
– Почём знаешь, Звенислава⁈
– Азита, супруга Вышебора, приходила ко мне за целебными снадобьями и отварами, когда мучилась от… – я вовремя замолчала, быстро вспомним, что мужчинам незачем знать деталях о женских недугов. – Нездоровилось ей.
– Чтоб её холера взяла, эту… Азиту, – отвернувшись в сторону, проворчал Кочебор.
– Зря ты так, – покачала я головой. – Азита хорошая девушка – добрая, целомудренная, разумная и любящая. Да, она другим богам молится и кожа у неё смуглая, волосы вороные, каких среди нас и не сыщешь, но это не делает её плохим человеком или твоим врагом, Коцел. Она боготворит Вышебора и отдаёт всю себя как ему, так и их детям.
Кочебор стоял передо мной, не в силах вымолвить ни слова. Лишь через несколько мгновений, десятник с трудом сумел проговорить:
– К-как ты сказала они назвали своего сына?
– Влас, – улыбнулась я. – Это старшенький.
– А другой?
Я подошла ближе к застывшему в недоумении и неверии воину. А затем, привстав на цыпочки, чтобы хотя бы лбом доставать до подбородка мужчины, громко прошептала в лицо Кочебору:
– Коцел. Они назвали его, как тебя.
Десятник пару раз моргнул, зрачки его заметались из стороны в сторону. Я ещё не знала, что именно он ответит, но почти не сомневалась, что теперь десятник примет правильное решение.
Когда Коцел отвернулся от меня, быстро раздумывая над тем, что услышал, я поймала на себе пристальный взгляд старого волхва, который сидел неподалёку на поваленном дереве. Глаза старика странно поблёскивали из-под капюшона.
А затем был приказ от Коцела. Мы снимались с лагеря и отправлялись в путь. Отряд двигался к «Аннушке», что на северо-востоке от нас. Я рано вздохнула с облегчением. На полпути до сторожевой башни нас настигли упыри и снег в изобилии оросила новая кровь.
Руна седьмая. Ночь, кровь и пламя
Овеянная холодными ветрами ночь внезапно отозвалась хором рычаний. Сперва мягких и как будто шепчущих, а затем утробных, низких или вовсе тонких и визгливых. Голоса упырей, из-за необратимых изменений в строении голосовых связок и гортани, были склонны к резкой смене тональности. Абсолютно каждый упырь, что восстал, или через халатность допущенную в обряде захоронения, иль по злому умыслу носителя магии – имел возможность использовать несколько колдовских криков. Такой упыриный крик мог сбить человека с ног или, например, наслать паралич. А некоторые упырицы могли так сладко петь, что будто алконост заливается!
И сейчас из ночи, сквозь воющую метель, мы все могли слышать целый сонм сладко поющих голосов – мужских и женских. Упыри очень старались заманить к себе хоть кого-то из дружины или крестьян. Но у первых были мои амулеты, и двадцать четыре стойких орлецких воина без особого труда удерживали жителей «Лукошка» от необдуманных поступков.
Упыри настигли нас недалеко от широкого бурелома в яме, рядом с замёрзшей узкой речкой. Кровососы разделились на две части и частыми перебежками двигались параллельно нам, вдоль узкой лесной дороги. Скачущее между деревьев пламя от многочисленных факелов в руках воителей, то и дело фрагментами выхватывало мечущиеся вдали тени и фигуры упырей. К огню кровососы не лезли – боялись и жара пламени, и яркого света. Но жажда крови и, наверное, воля еретника не позволяли им действовать более организованно или вовсе отказаться от нападения.
Ещё бы! Сорок душ прямо под носом, и в каждом горячая, столь желанная для упырей человечья кровь! Даже, если бы очень захотели, зову бесконечного голода, упыри сопротивляться не могут. Особенно «младшие» – новообращённые, уродливые и горбатые кровопийцы, с длинными обломанными когтями на руках. Многие молодые упыри во многом походили на вурдалаков. Только что плоть не гнилая, кишки наружу не вываливаются, и кости со всех сторон не торчат.
От воя и рычания упырей плакали дети. Взрослые крестьяне пытались их успокаивать, но всё было тщетно. Мне было жаль детишек из «Лукошка» и несколько раз я задумывалась о том, чтобы не дать им всем успокоительное, но тут же отмахивалась от этой мысли. Во-первых, это дорого и на всех всё равно не хватит, во-вторых, бесполезно и в такой-то обстановке толком не поможет, ну, а, в-третьих, приём седативного зелья серьёзно сломит и без того хрупкую человеческую волю. Нет уж! Как бы жестоко это не звучало, у страха есть одно очень важное положительное свойство – он обостряет инстинкт самосохранения!
Сложнее было с лошадьми. У каждого второго воина конь то и дело испуганно всхрапывал, резко останавливался или делал попытку сорваться прочь и умчаться как можно дальше. Животные чувствовали присутствие кровососов, примерно также, как ощущают приближение волков, в дикой природе, ежели те, по глупости подошли не с подветренной стороны. А упырям на ветер и собственный запах было плевать: они были уверены, что нам некуда деваться, и, отчасти, были правы – до «Аннушки» ещё было далеко…
Я вертела головой по сторонам, стараясь определить хотя бы примерно сколько кровососов за нами увязалось. По мелькающим теням вокруг пути нашего следования трудно было дать оценку их численности, но я прикинула примерное количество кровожадных тварей, и уже выходило, что здесь их около сотни или чуть меньше.
Однако у меня почти не было сомнений, что армию неизвестного еретника наверняка пополнят и мертвецы из «Бабьего лукошка». А это весьма-а большая деревня, уже давно претендующая на звание небольшого такого городка. У них, по этому случаю, недавно даже несколько лавок и корчем открылось! От мысли про возможную численность пополнения оравы упырей захотелось выругаться. Страха не было, только злость на нашу общую доверчивость и подлость молчуна из «Лукошка».
Из-за ближайшего дерева внезапно выскочил один из кровососов. Лохматый, полуголый, с бледно-серой кожей и оскаленной клыкастой мордой. Он яростно зашипел и прыгнул к одной из женщин с ребёнком. Та закричала дурным паническим голосом и инстинктивно закрыла собой рыдающего от ужаса ребёнка. Что показательно, находящиеся поблизости мужики из крестьян тоже оторопели от паралича страха и были не в силах что-либо предпринять.
На выпрыгнувшего из темени кровопийцу уверенно наехал один из ближайших дружинников. В свете пламени ярко сверкнул посеребрённый меч всадника, и упырь с воем отлетел в сторону. Чудище рухнуло в снег, конвульсивно содрогаясь и разбивая сугробы беспорядочными взмахами когтистых лап. От шкуры упыря вверх тянулся плотный узкий и шипящий дымок. Резко запахло палёной плотью, и я тут же скривилась. Меня замутило, но я сумела подчинить собственный организм. Ещё не хватало, чтоб меня, словно сопливую ученицу от вони горящего упыря при всех вывернуло… И не такое видывала!
После выходки одного из своих сородичей, остальные кровопийцы заметно осмелели. Показательно кусая воздух и сверкая в бликах огня вытаращенными кровожадными глазами, богомерзкие создания теперь подбирались ещё ближе. Не в силах больше терпеть собственный голод, сразу пятеро тварей, с разных сторон, выскочили из тьмы. Крестьяне закричали, дети зарыдали громче, вновь со страхом заржали кони, одна из лошадей встала на дыбы и чуть не сбросила своего седока. Но дружинники и стражники были начеку. Троих упырей зарубили на месте, а четвертый получил стрелу с посеребрённым наконечником точно в левый глаз. Но пятая паскуда сумела-таки схватить за ногу маленького мальчика и вырвала ребёнка прямо из рук орущей матери.
– Ви-и-итко!!! – вскричала мать мальчика.
Малец рыдал, а тварь, проворно передвигаясь на четвереньках, волокла его по снегу, прочь от света, во тьму, на погибель. Всё происходило слишком быстро! Я видела, что дружинники не успевают к этому упырю. Один из стражников послал стрелу в чудище, та вонзилась в бок твари, и упырь глухо зарычал, когда из его раны, вместе с кровью повалил шипящий дым.
– Витко!!! ВИТКО!! – мать мальчика бросилась следом за дитём, как и положено любой матери.
– Стой, дурёха! – какой-то бородатый мужик схватил её за руку.
Упырь, не обращая внимания на крайне болезненную рану – голод не позволял ему ощущать всю боль – стащил орущего ребёнка с дороги, подальше от спасительного света факелов. Всё это длилось секунды, я даже заговор не успевала закончить, чтоб хоть что-то сделать! Тварь действовала почти что молниеносно. Только один из всех присутствующих воинов оказался быстрее упыря.
Святослав спрыгнул с коня, бросил поводья одному из дружинников рядом, и с мечом бросился за кровопийцей, что утаскивал кричащего малыша. Я, да и все остальные вокруг застыли от изумления. Всё по-прежнему происходило слишком стремительно. Святослав в несколько прыжков оказался рядом с кровопийцей и коротким взмахом клинка снёс тому голову. Разбрызгивая кровь и источая зловонный тёмно-серый дым, клыкастая мохнатая голова монстра отлетела прочь и потерялась где-то в сугробах.
Святослав успел схватить мальчика и взял того подмышку, а правой рукой отбил атаку второго, выпрыгнувшего из темноты упыря. Предвкушающие расправу и кровавую трапезу, уродливые существа, что некогда были людьми, бросились в самозабвенную атаку на Ставра. Тот стоял буквально на границе, куда едва дотягивался свет факелов и где начиналась тьма ночи.
Уверенно и быстро работая мечом, Святослав пронзил одну кровожадную тварь, затем вторую, и успел полоснуть ещё двоих. И вот тут все знатно оторопели от потрясения.
Потому что в этот раз упыри не упали в сугроб, истекая кровью вперемешку с дымом. Один за другим, сражённые мечом Святослава кровопийцы замертво падали в снег, орошая сугробы и лёд собственной кровью. Но я и все вокруг отлично видели, как за считанные мгновение менялись тела умерших вновь упырей – они за доли секунд иссыхали, истлевали и обращались в человекоподобные останки, с обвисшей, сморщенной и затвердевшей кожей на костях.
От тел застывших в снегу упырей вверх поднимались серые, дымчатые и как будто переливающиеся перламутровым свечением туманные человеческие силуэты – в них можно различить мужчин и женщин в самых разных одеждах. Призрачные лики умерших жителей листвянского княжества взлетали вверх и растворялись в снежных росчерках метели.
Святослав, похоже, тоже был заметно впечатлён увиденным противоестественным зрелищем. Но удивляться у него времени не было, а потому, удерживая кричащего ребёнка подмышкой, он поспешил вернуться на тракт, в строй дружинников. Я увидела какими удивленно-испуганными и непонимающими взглядами обменялись дружинники, стражники и рядовичи *из «Лукошка».
(Рядовичи – смерды, заключившие договор о работе на землевладельца, прим. автора)
Никто не остался равнодушен к увиденному – все пребывали в некотором потрясении. А на Святослава теперь посматривали со смесью любопытства и опаски. Я заметила, как некоторые из воинов Орлеца прошептали про себя молитвы богам. Ещё бы! Не каждый день можно увидеть, как некто, кто выглядит словно обычный листвянин, одним взмахом меча возвращает упырям надлежащий вид покойника и изгоняет из них тёмные части людских душ.
Каждый, кто хоть раз слышал об упырях, знал, что таким чудовищем может стать человек, который хоть однажды – убивал, воровал, лгал и сквернословил или причинял иной вред.
От недобрых дел часть души человека чернела, что потом могло стать причиной обращения. То есть шанс стать упырём был почти у каждого! Но никто никогда не слыхивал о том, что можно упыря не только убить, приложив немало сил, а и вовсе… расколдовать обратно. Впрочем, я была почти уверена, что никто из воинов и рядовичей так и не понял, что именно они все сейчас увидели.
Святослав же, не обращая внимания на обилие вопросительно-недоверчивых и откровенно напуганных взглядов, молча вернул кричащего ребёнка матери и запрыгнул в седло своего коня. Он не промолвил не слова. Только вытер клинок от крови упыря и всё время задумчиво посматривал на меч.
Зато, когда я поймала на себе сосредоточенный и опасливый взгляд Кочебора, стало понятно, что десятник понял то же, что и я. Оглядевшись по сторонам, Коцел догнал меня, его конь поравнялся с Бликом, и Кочебор чуть наклонился ко мне.
– Борода Чернобога! Звеня! – яростно прошептал десятник. – Это что такое было⁈ Только не ври, что не поняла! По глазам твоим вижу, что знаешь чего сейчас случилось!
– Он снял колдовство с упырей, – просто ответила я и добавила. – И отправил заключённые в них тёмные части душ в Навь.
– И тебя ничего не удивляет⁈– вновь зашептал ошеломлённый десятник. – Ты, мать твою, каждый день такое видишь⁈ Много ли самых могучих волхвов на такое способны – одним взмахом упырюгу в покойника обратить и остатки души в Новь прогнать⁈ А⁈
Я чуть пожала плечами.
– Если верить мифам и преданиям, то когда-то были такие волхвы и ворожеи.
– Были⁈ – с нажимом спросил Кочебор.
– Насколько мне известно, на сегодняшний день их почти не осталось в мире, – признала я.
– И что? Как думаешь, твой гость походит на кого-то из легендарных колдунов⁈ – волнуясь, требовательно спросил десятник.
– Ты сам знаешь, что нет, Коцел, – слегка раздражённо ответила я.
– Тогда, наверное, мне стоит задать другой вполне логичный вопрос, – продолжал сердиться Кочебор. – Кого ты, на хрен, приволокла к нам в Орлец⁈ Кто он такой⁈
– Честно⁈ – я посмотрела на Коцела.
– Да, – рыкнул тот.
– Понятия не имею, – призналась я.
Несколько секунд Коцел молчал, а затем угрожающе произнёс:
– Молись теперь, чтобы твой гость чего нового не выкинул и против нас свой меч не обратил! А не то все здесь наплачемся!.. Нужно было думать, прежде чем тащить незнамо кого к нам в острог!
С этими словами злой и настороженный десятник развернул коня, чтобы вернуться на своё место в идущем отряде. А я сосредоточила взгляд на спине Святослава. Хотя внешне я оставалась спокойной, увиденное впечатлило меня не меньше Коцела. В памяти мигом всплыл и тот факт, что своего истинного имени Святослав Ставр мне так и не назвал. И теперь мне оставалось только гадать, кто он такой, откуда пришёл и… что ему на самом деле нужно.
Упыри продолжали бежать за нами вдоль узкого тракта. С рычанием и шипением, они бессильно метались между деревьями. Я обратила внимание, что рядом с тем местом, где ехал молчаливый Святослав, упырей почти не было. Твари старались избегать Ставра и как будто даже пытались не попадаться ему на глаза.
Но так было ровно до тех пор, пока из мрака зимнего леса, сквозь завывания холодной вьюги, мы не услышали низкий, чуть сипловатый устрашающий рёв. Все увидели, как от тяжёлых приближающихся шагов задрожали ветки стоящих по близости могучих сосен, клёнов и дубов. От сотрясающихся раскидистых веток в низ упали густые россыпи снежинок. Пугающий громогласный рёв повторился. Этот звук походил на крик, с которым мог бы орать взрослый медведь, свалившийся в колодец!
Кочебор, судя по его выражению лица, понял кто это был, а у меня были только догадки. Впрочем, я уже была готова действовать и помогать.
– Стрелы в огонь и жги деревья!!! – размахивая мечом, скомандовал Коцел.
Все лучники в нашем отряде поспешили положить стрелы на тетиву своих луков и поджечь о закреплённые рядом с седлом факелы. Из двадцати четырёх воинов дюжина была вооружена добротными луками. Ножи из моих рук всплыли в воздух, я подмигнула маленькой девочке, лет шести, что, раскрыв рот с круглыми глазами следила за моим колдовством.
Из тьмы леса показались сразу несколько высоких и широких силуэтов. В тот же миг двенадцать стрел почти единовременно сорвались с луков и с шелестящими свистами, пронзая ночь, вонзились в двенадцать деревьев, что возвышались далеко впереди. План спасения на крайний случай, мы с Коцелом оговорили заранее. Поэтому, как только полыхающие от жар-смолы стрелы впились к кору растущих у дороги елей, сосен и дубов, мои колдовские ножи засверкали в воздухе, шустро вырисовывая размашистые символы божественных рун.
В тот же миг, пламя от стрел за несколько секунд расползлось по деревьям, объяло кроны и многочисленные ветви. Огонь засиял со всех сторон, послышался треск и повеял запах сгораемых деревьев. Свет пламени разорвал тьму, отогнал далеко прочь. С воем, шипением и рычанием в разные стороны бросились плотные стаи упырей.
Я выругалась, увидев сколько этих тварей на самом деле пряталось во мраке рядом с нами! Рядом со мной заголосили крестьяне и громко, не стесняясь ни богов, ни присутствия детей, ругались воины Орлеца. Да потому что упырей вокруг оказались толпы! За нами попятам шли, минимум полторы или даже сотни две голодных и обезумевших от кровожадности полумёртвых тварей!
А между ними, оскалившись, уверенно топали здоровенные, длинноволосые и облачённые в проржавевшие доспехи гиганты. Он были выше любой избы! Ростом эти великаны были такие, что, наверное, лбом могли достать до крыши любого княжеского терема! И каждый вширь был сажени полторы-две, не меньше!
Сотрясая землю тяжелой поступью и сжимая в руках шипастые здоровенные палицы, на наперерез топали волоты… Серокожие, с пустыми глазами и торчащими из-под лохматых усов клыками, на нас шли волоты-упыри!
– Святость Сварога! – взмолился один из дружинников рядом со мной. – Волоты*! Чтоб мне провалиться!!! ВОЛОТЫ!!!
(Волоты – в славянской мифологии богатыри-великаны, отличающиеся огромной силой. Когда-то были одной из самых распространённых рас на землях листвянского, каменского, полянского и других княжеств. Скорее всего именно волотам, как предкам, люди обязаны появлением среди людей легендарных богатырей огромного роста и силы. прим. автора)
К своему стыду, я не сразу опомнилась: волоты являлись настолько редким явлением, что во многих городах и странах вообще считались уже чуть ли не легендой, а то и вовсе глупой выдумкой предков. Мне прежде страсть, как хотелось увидеть хотя бы одного из них!.. И вот я увидела. Только не одного, а сразу четырёх, но околдованных чёрной магией и обращённых в гигантских упырей!
Я пришла в себя, лишь осознав, что от моих действий тоже напрямую зависит выживаемость всех людей в отряде. Но пока что у меня даже представлений не было какую магию использовать! Свет Сварога, отца нашего! Да, к такому меня жизнь не готовила! Я простая ведьма из маленького острога, и Арысь Михайловна не учила меня как сражаться против могучих волотов, у которых сопротивляемость ворожбе едва ли меньше, чем у огнедышащих змиев!
Но, что-то нужно было делать. Кругом все вопили, крестьяне со страхом, а воины – с матом. Я начала колдовать. У меня не было представления о том, какая магия подействует на волотов, зато я знала, чем можно повлиять на округу. Одно только плохо, любое колдовство требовало времени – несколько драгоценных секунд или чуть больше.
Ближайший к нам исполин с рычанием ударил палицей по одному из горящих деревьев. В зимнем воздухе послышался скрипящий длинный треск, крона горящей сосны надломилась и тяжело рухнула аккурат на дорогу.
С паническим воем крестьяне шарахнулись в сторону, зазвучало встревоженное ржание лошадей и треск других ломающихся деревьев. Вверх, к ночному небу, взлетели снопы искр и тучи разлетающегося снега. Ночная метель зазвучала громче.
Я встретилась взглядом с волотом, который сбил горящее дерево и в следующий миг выкрикнула короткое яростное заклятие. Мгновенно вспыхнули начертанные в воздухе руны, такие же знаки появились на заледеневших сугробах.
В сторону волотов полетели огненные стрелы дружинников и стражников. Но только часть из них угодила одному из великанов в лицо, четверо других успели закрыть лица палицами, а тело у них было прикрыто хоть и ржавыми, но крепкими толстыми панцирями.
Дружинник и стражники, однако, присутствие духа всё же не теряли. Умело маневрируя верхом, они не позволяли волотам двигаться быстро – исполины вынуждены были прикрывать лица и глаза, куда особенно целились орлецкие лучники и метатели копий.
