Текст книги "Руны законов Сварога (СИ)"
Автор книги: Юлия Поспешная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
– Будь по твоему, виевич, – произнёс Суровец и вонзил меч в хрустящий снег.
Трое других богатырей последовали его примеру, а затем все четверо, наблюдая за действиями Ставра, порезали о собственные мечи большой палец левой руки.
Я увидела, как по пяти клинкам – мечей Ставра и четырёх богатырей – сползли шустрые струйки крови. Они блеснули в свете факелов отряда и коснулись снега.
В тот же самый миг вокруг нас, прямо в воздухе, среди завивающихся и порхающих «хвостов» снежной вьюги, засияла стена изумрудно-бирюзового света. Полупрозрачная и яркая, она своим сиянием уходила далеко в ночное небо.
Всё происходило очень быстро. Мы увидели пробежавшие по поверхности стены мелкие светло-голубые искорки и молнии. Русалки тут же отпрянули прочь, врезаясь друг в друга и сталкиваясь. Желтоглазые чудовища тесной многочисленной толпой прижались к скалам, взволнованно зашипели и закрыли зубастые морды руками с перепончатыми когтистыми пальцами.
От стены света вокруг нас веером в разные стороны протянулись по снегу дюжины две святящихся зелёных линий. Русалки закричали громче, и в их криках я услышала удивившую меня панику – глубокую, бесконечную и… как будто бы человеческую.
От зелёных линий на снегу вверх резко вытянулось такое же количество мерцающих зелёных стен. Я увидела, как эти чародейские изумрудные стены упёрлись в толпу воющих от ужаса русалок. Через мгновение мы все увидели, как тело каждой русалки начало быстро обращаться в иссушенные сморщенные останки. Я слышала хруст костей и видела, как мёртвые тела посеревшие, похожие на сгустки глины, сворачиваются и сгибаются под неестественными углами.
Крики русалок стихали, потому что их становилось всё меньше. Жительницы реки стремительно умирали, обращаясь в уродливые зачерствевшие останки. Вверх от грязно-серых мёртвых тел русалок, к ночному небу тянулись, наверное, сотни призрачных, прозрачных и воздушно-невесомых ликов призрачных девиц. Тёмные души покидали бренные останки и уносились в явь, оставляя в ночи, среди воющего ветра, хор неразборчивого шёпота.
Это зрелище было столь же завораживающим, сколь и пугающим.
Когда всё стихло, воины ещё несколько мгновений молча, не опуская мечей и щитов, глядели на мёртвых русалок. Лишь только спустя несколько секунд, Коцел осмелился задать вопрос:
– И что? Это всё? Они сдохли?
– Сдохли, – обманчиво спокойным голосом произнёс Суроженин и указал мечом вдаль, за реку, где тёмное небо сходилось с верхушками деревьев леса. – Только, боюсь, как бы нам не последовать за ними.
Святослав вынул свой меч из снега и тоже посмотрел вдаль, как я, Коцел и прочие члены отряда. Все мы вглядывались вдаль, во мрак ночи, пытаясь рассмотреть то, что увидел Суроженин.
Я увидела одной из первых и почувствовала, как лихорадка ужаса заново пробирает тело, а в разум проникает гнетущее чувство обречённости.
Вдали, за рекой, можно было подумать, что часть леса отделилась и сейчас довольно быстро приближалась к противоположному берегу Иванки. Но нет, это были…
– Упыри! – выдохнул Коцел. – Сучье отродье! Целые толпы!!!
– Да их же тьма-тьмущая! – проговорил кто– то из ратников.
– Пришла погибель наша, – выдохнул второй.
– А ну не падать духом! – прикрикнул на них Суроженин. – Против русалок с водяным выстояли и здесь сдюжим!
– Дык против русалок то нам вона, вие… Святослав Ставр помог! – чуть запнувшись, несмело возразил один из ратников. – А теперича, с целой толпой кровососов чего делать⁈
– Мосты жечь! – рявкнул Коцел. – А ну взялись!
Приказы Кочебора возымели немедленное действие и заставили воинов опомниться. Десятнику быстро удалось подавить временно смятение сильно измотанных ратников и организовать их действие.
Святослав же, как и четверо богатырей не спешил участвовать в поджоге мостов. Он, чуть прищурившись, глядел вдаль.
– Ты сможешь помочь нам и с ними? – спросила я осторожно и заглянула ему в лицо.
Прежде, чем Ставр ответил, я заметила на его лице мелкие кровавые ранки, сквозь которые выглядывало нечто, похоже не то на какие-то наросты, не то на…
«Это же змеиная чешуя… – приглядевшись, вдруг поняла я. – У него… из ранок на скулах… торчит змеиная чешуя!!!»
Вот только чешуйки были значительно крупнее, чем у гадюк, полозов и других змей. Да и цвета они были иного – глубокого, переходящего от тёмного, почти чёрного изумрудного до ядовито-бирюзового. Такой цвет и размер чешуи обычно бывает у трёхглавых или шестиглавых змиев.
– Ставр, – теперь к Святославу подошёл уже Суроженин. – Ты сможешь подсобить с упырями.
Святослав ответил не сразу.
– Да, быть может… – наконец уронил он, а затем уже тише добавил, чуть опустив взгляд. – Но плата будет высока.
– Для кого? – с подозрением спросил богатырь с кучерявой шевелюрой и полосками шрамов возле левого глаза.
– Уж не для вас – немного пренебрежительно глухим голосом ответил Ставр.
Я уже услышала в словах того, кто оказался сыном Вия, смирение и горечь.
Упыри приближались. Быстрой плотной волной они, с визгом и рычанием неслись к берегам Иванки, а ратники под командованием Коцела спешили зажечь мосты.
Но только огонь с жар– смолой тронул деревянные балюстрады и столбы мостов, как со стороны упырей вдруг поднялся яростный снежный буран. Плотной стеной снега он накрыл мосты и за несколько секунд потушил непокорное пламя. А упыри были уже совсем недалеко.
– Сделай хоть что-то, чтобы помочь нам! – произнёс Суроженин. – И, клянусь своим мечом и именем отца, на великокняжеском суде я буду за тебя.
Затем богатырь посмотрел на меня, чуть улыбнулся, едва показав краешки зубов, и добавил уже тише и добрее:
– За вас обоих.
Ставр бросил на клятвенника задумчивый взгляд, а я почувствовала расположение Суроженина и, в свою очередь, доверием к словам этого богатыря. Если были на земле, в Яви, люди чьим словам всегда можно было верить и для коих любая ложь есть унижение и позор, то это были только богатыри-клятвенники.
Руна четырнадцатая. Утверждение закона
Упыри налетели воющей и ревущей плотной толпой и сразу бросились на мосты. С нашей стороны в них полетели кувшины с жар-смолой и пылающие стрелы, а следом и наши с Окунем заклинания. У меня ломило спину и шумело в голове, иногда в животе появлялась весьма болезненная резь. В целом, у меня ещё были силы, но я ведь вовсе не полностью восстановилась после сражения с упырями-волотами в том лесу… А вот Окунь, кажется, чувствовал себя значительно лучше, что было удивительно.
Один из двух через Иванку мостов всё-таки уже пылал и довольно ясно, но мы не учли упорства упырей и еретника. Безобразные создания грудами своих тел навалились на огонь. Сгорая заживо они собственными телами прокладывали дорогу остальным соплеменникам. Нас было слишком мало, и чувство страха – я чувствовала и замечала это – вгрызалось в душу каждого. Исключением были только Окунь, Святослав и четверо богатырей-клятвенников.
Первый вообще колдовал, без устали, не переставая и как будто не замечал, что его летящие камни и обломки скал лишь немного задерживают упырей, которых на противоположном берегу становилось всё больше. Второй и вовсе зачем-то разделся по пояс, а затем развернул меч остриём к себе и под мой судорожный вздох медленно разрезал свой живот.
Я бросилась к Святославу, решив, что ему наверняка понадобится моя помощь, но меня отвлекли действия богатырей-клятвеников. Те вдруг подняли мечи и выкрикнули единым грозным хором.
– Отдаю свою Волю, посвящаю свою Душу и приношу Веру – тебе, Сварог-Творец! Яви же благодать и силу свою, сравнимую с моим подношением тебе!
В те же секунды, на противоположном берегу появились знакомые мне гигантские всадники, сотканные из золотисто-белого света. Я услышала раскатистое ржание их коней, лязг доспехов и яростные крики, от которых слегка дрогнулась земля под ногами и скалы вокруг нас.
Гиганты из магических или божественных золотых звёзд, что ясно мерцали в ночи, спешились и двинулись навстречу упырям. Те, к моему удивлению, целыми сворами бросались в убийственные атаки и сгорали от прикосновения к золотому свету.
А четверо титанов из сияющего света синхронно размахнулись и ударили мощными молотами аккурат по толпам упырей. Раздались четыре мощнейших взрыва, вспышки золотого света быстро разрослись на месте ударов исполинских молотов. В ярких вздувающихся полусферах слепящего света с воем и криками сгорали сотни упырей.
Все отвернулись, жмуря глаза. Смотреть на это зрелище было невыносимо. Отвернувшись, однако, я даже сквозь сомкнутые веки и пальцы рук частично видела ослепительный ясный свет и чувствовало приятное тепло, будто весеннее солнышко грело.
Когда я осмелилась вновь посмотреть на противоположный берег, там была выжженная земля и сотни пылающих, тлеющих останков, что исходили слабым извивающимся дымком. Из-за реки теперь несло гарью и смрадом сгоревшей плоти, а небо над нами всё ещё не обрело полностью и вновь все оттенки ночи.
Вдалеке, на одном из невысоких снежных холмов, я увидела четырнадцать отдельно стоящих фигур. И благодаря многочисленным источникам света в виде сгорающих и на этот раз окончательно мёртвых упырей, я смогла увидеть его – мужчину в чёрной распахнутой шубе. И фигуры в серых рясах, что стояли по обе стороны от него.
В тот же миг воплощённые тринадцать злых дел еретника сорвались с места и обратившись потоками чёрного дыма стремительно ринулись к нам. Никто не оказался к этому готов, минуло всего секунд десять или пятнадцать, а эти тринадцать тварей уже оказались возле реки.
Они застыли на берегу, зашипели на реку, в которой уже лежало заговорённое серебро. Оба моста уже ярко пылали, исходя горьким дымом и снопами искр, но вот брод… Я крикнула Окуню, попыталась успеть упредить манёвр помощников еретника, но мы опоздали. Справа от нас, прямо на месте брода вьюга, наверняка подчиняясь колдовству еретника, стремительно намела высокие сугробы, что слились в ледово-снежный мост. И тринадцать духов свершившегося рукотворного зла ринулись к нам.
Им навстречу бросились богатыри-клятвенники, Окунь швырнул в тварей несколько заклинаний, и ледовый мост треснул, помешав остальным, пяти духам злых дел добраться до нас. Но сам волхв– заклинатель вдруг тяжело охнул и, схватившись за посох обеими подрагивающими руками, припал на колено. Я сперва было подумала, что у старца резко закончились силы, а затем увидела, как его ольховый посох и само тело Окуня оплетают скользящие багрово-чёрные дымчатые фигуры. У них чётко просматривались сияющие багровым светом глаза и злобные пасти. Чем-то они напоминали каких-то жутких угрей или мурен.
Я тут же поспешила помочь Окуню и выставить хоть какую-то защиту для себя, а затем вновь бросилась к Святославу. Тот стоял на коленях, на луже крови, что растекалась под ним на снегу и держал над головой меч.
Полуголый, окровавленный, с мечом в руках он зарычал на уже знакомом, но по-прежнему непонятном языке. Святослав поднялся, и вокруг его тела тут же заметались вихри, с проблесками изумрудного света и тёмно-янтарных вспышек. Я была рядом и могла видеть, как на теле рычащего от боли Ставра проступали новые чешуйки.
Острые, крупные и яркие они взрезали человеческую кожу и неумолимо лезли на свет, и кровь от мелких ранок сливалась с кровью из живота Святослава. Крови у ног Ставра стало больше. Я сжала рукояти ножей и начертала в воздухе руны исцеляющего заклятия, но неведомая сила отшвырнула меня, с таким могуществом, что я буквально перевернулась через голову и очень больно ударилась коленями о лёд.
Приподнявшись на дрожащих руках, я увидела, как клятвенники и четверо живых ратников из гарнизона «Аннушки» сражаются с кошмарными духами злых дел, а затем моё внимание привлекли вихри вокруг Святослава. Они в один сплелись в какие-то странные и одинаковые фигуры, напоминающие вытянутые искаженные ромбы. Но уже через мгновение до меня дошло, что именно я вижу перед собой…
– Крылья, – прошептала я слабым голосом.
Да. Снежные порывы метели сформировали широкие чудовищные крылья, слишком уж сильно напоминающие крылья на телах кошмарных огнедышащих змиев.
А на реке внезапно появилась ладья – угольно чёрная, громадная, окутанная изумрудно-желтым заревом и тусклыми искрами. Украшенная черепами чудовищ, их скелетами и когтями, она несла на носу деревянную фигуру, что изображала голову уродливого создания, с широкими ноздрями и оскаленной вытянутой пастью. Но более всего бросались в глаза сотни жемчужин на верхней части деревянной головы. Эти жемчужины изображали множество глаз, над которыми были приподняты уродливые, длинные и сморщенные… веки.
– Вий… – шепнула я едва слышно. – Бог Ужаса и Кошмара в царстве Нави…
В тот же миг пятеро духов свершенного зла еретника, что по вине Окуня не смогли перейти по ледовому мосту, заверещали в ужасе – тонко и противно – они бросились было прочь, но тайная могущественная сила подхватила их затянула на борт чёрной ладьи с головой Вия, где они и исчезли. А вскоре и сама ладья, словно морок, растаяла среди вихрей метели и зимних ветров.
Издали, с холмов на другом берегу, до нас долетел пронзительный низкий и гневный крик. Еретник досадовал об утрате почти половины своей свиты. Но восемь духов зла ещё были живы, ещё нападали на воинов гарнизона и отчаянно сражающихся богатырей. А на противоположном берегу к реке и броду мчались новые полчища упырей.
– Да откуда же вас столько!.. – выдохнула я, чувствуя, что теряю надежду.
Я старалась не паниковать, но не могла понять, как нам теперь выжить, как быть! Опомниться меня заставило сдавленное рычание Ставра, который вдруг согнулся и левой рукой – в правой сжимая меч – с силой зажал разрезанный живот. Ойкнув, я тут же бросилась к Святославу.
– Я помогу! – предупредила я.
– Не нужно… – помотал головой Ставр и добавил. – Возможно… мне… не стоит… оставаться живым…
– Ты бредишь или что⁈ – воскликнула я.
Он взглянул на меня исподлобья, сквозь пряди взмокших тёмно-русых волос. И я вздрогнула, вновь отчётливо и ясно видя в глазах этого мужчины пламя Погранстены.
– Ты что ещё поняла, кто я?.. – нервно сглотнув, спросил Ставр.
– Трудно было не понять, – фыркнула я. – Но ты другой, не чета своему отцу.
– Почём тебе знать, что я не притворяюсь? – печально усмехнулся Святослав.
– Ни почём, – просто ответила я.
– Тогда зачем тебе помогать мне? – он мотнул головой в сторону сражающихся ратников и богатырей. – Лучше им ступай, помоги им – они за тебя замолвят перед Вышебором и Кресибором. Авось одну ведьму героическую великий князь с большим успехом пощадит, нежели ведьму и… проклятого сына Вия.
Да, в словах Святослава была важная истина. Но я никуда не ушла. Встала на колени рядом со Ставром и поднесла ладони к его животу.
– Убери руку. Мне неудобно лечить твою рану.
– Звеня…
Он впервые назвал меня так и, наверное, в первый раз в моей жизни от звука такой формы моего имени мне захотелось улыбнуться, несмотря на всё происходящее.
– Не нужно… Мне правда лучше сдохнуть, – выдохнув, с трудом проговорил Святослав.
– Нельзя тебе умирать, – я решительно покачала головой.
– Отчего же?
Я пристально взглянула в его глаза, судорожно сглотнула и яростно прошептала:
– Ты обещал мне путешествие. Забыл?
Он грустно усмехнулся.
– А ты правда со мной поедешь?
Я посмотрела ему в глаза.
– Если ты пообещаешь оставить мысли о смерти – обязательно. А теперь убери руку, пожалуйста.
Чуть помешкав, Святослав повиновался, а я тут же зашептала заклятие, глядя на рану Ставра.
«Неужто без этого было никак нельзя⁈ – со страхом и переживаниями сердито подумала я. – Распахал так распахал!.. Того и гляди кишки наружу вылезут»
Рана и вправду была ужасной. Странно было, как Святослав вообще мог стоять на ногах. Однако длинный и глубокий порез, кровь из которого обильно сползала по животу и брюкам мужчины, постепенно заживал под воздействием моей магии.
Но едва я залечила рану Ставра, как со стороны боя раздался чей-то предупреждающий крик, а затем, я увидела, как сразу трое духов зла еретника вновь обратились чёрным дымом и буквально ворвались в тело одного из воинов. Впрочем, они тут же выбрались обратно, и двое из них сгорели словно промасленные тряпки в огне, а вместе с ними опал и венок на голове воина – оберег исполнил свою роль.
– Назад!!! – истошно закричала я тому воину. – Уходи!!!
Но похоже никто меня даже не услышал. Венок-оберег, наполненный любовью матери или жены этого воина, уничтожил двух духов сотворённого зла, но третий вновь вселился в тело ратника, и того вдруг резко с хрустом согнуло пополам.
В следующий миг тело ратника начало быстро меняться. Двое богатырей-клятвенников были ранены и обессиленные лежали на снегу, окутанные чёрным дымом, сквозь которые пробивались робкие лучи света. А двое других – Суроженин и его напарник – отбивались от прочих духов злых дел еретника.
Поражённый злом ратник закричал, голос его изменился, начал дрожать. С воина сорвались и рухнули в снег доспехи, а его тело начало пульсировать и разбухать на глазах, точно дрожжи.
За несколько секунд некогда молодой и вполне симпатичный мужчина превратился в бугрящуюся наростами уродливую тушу. Он разросся вширь и высоту, став вчетверо шире любого человека и выше раза в три. На руках, груди и шеи – которые ещё можно было различить – вздулись чёрно-зелёные вены, по бугрящейся коже пробежали чёрные символы, а прямо между округлых плеч, над грудью обернувшегося монстром ратника вытянулись сразу несколько уродливых сжатых узких голов, следом показались обтянутые кожей рёбра и плечи. Дюжина более мелких, отвратительных и беззубых продолговатых голов, с тонкими шеями и костлявыми грудными клетками, с выпирающими рёбрами, торчали между плеч отвратительной громоздкой исполнской туши.
Выжившие воители попятились от неведомой многоголовой твари, в которую превратился их соратник. Я услышала, как выругался Коцел да и сама готова была высказать все скверные слова, которые знала. А отвратного вида тварь раскрыла пасти дюжины голов и извергла шипящий багрово-чёрный пар.
На моих глазах один из богатырей, тот самый гневный, заорал попятился, тряся головой, но его лицо буквально расплавилось, расплывшись гадкой массой покрасневшей обожжённой плоти. А сам клятвенник замертво рухнул рядом с Суроженином.
Словно одной ужасающей твари было мало, ещё один ратник, чей венок также опал после сожжения двух тварей, тоже оказался поражён одним из оставшихся из трёх духов зла. И с ним произошло то же самое, что с первой жертвой духов зла – его тело разбухло, надулось и обратилось в чудовищное подобие человека, лишенного головы и шеи. У новоявленного безымянного чудовища над широкой мясистой и бугристой грудью высунулись багровые верёвки, на концах которых, в петлях, болтались уродливые воющие тела. У них из разинутых пастей извергался чёрно-серый прах. Размахивая иссохшими и кричащими телами в петлях, монстр шагнул к ближайшему ратнику. Тот зазевался, и к нему на помощь бросился Коцел.
Я тоже рванулась помогать, но было поздно.
Второе чудище поднесло качающиеся в петлях монструозные безжизненные тела к Кочебору и обдало десятника струями густого праха. Коцел, кашляя, одной рукой отмахивался мечом, а второй тащил за ворот обессиленного ратника.
Я была уже рядом. Выкрикнув заклятие, я отпустила ножи, и те шустро начертили в воздухе несколько рун. Минуло мгновение, и ноги обоих чудищ провалились в глубокие ямы, из которых они не могли быстро выбраться.
Обе твари взвыли от боли, и уродливые головы вновь извергли пар и прах.
– Звенислава! – позвал меня Суроженин. – Это… ЭТО, ТВОЮ МАТЬ, ЗА МРАЗИ ТАКИЕ?!!
– Жертвы еретника! – коротко ответила я. – Они приняли форму Мщения.
– Мщения⁈ Кому мстить собрались⁈ Нам⁈
– Сейчас им всё равно кому мстить – их души пленил еретник и наполнил ненавистью ко всему живому, – я уже была на коленях рядом с лежащим в снегу кашляющим Коцелом и держала в руках его голову.
Парень, которого оттащил Коцел был жив. Тоже кашлял, правда, аки чахоточный, но был жив, а вот Кочебор… Глаза его закатились, а дыхание стало слабым и хриплым. Пульс и вовсе едва прощупывался.
Суроженин вознёс молитвы Сварогу и бросился к тварям, которые пытались выбраться изо льда, однако те не подпустили его к тебе. На другом берегу упыри падали в воды Иванки и тут же замирали на веки. Но постепенно из их тел образовывалась растущая горка, которая вскоре могла стать новым импровизированным мостом…
Но тут, к счастью, опомнился Окунь. Он выпрямился, собрался с силами и выкрикнул несколько заклятий. С неба как будто бы стремительно, друг за другом сорвались несколько звёзд. Росчерками света они врезались в груду тел упырей, отчего та немедленно развалилась.
Суроженин, со сверкающим светом Благодати на мече, всё-таки сразил одно из многоголовых чудовищ Мщения, но никак не мог справиться с другим. А я же пыталась помочь Коцелу. Но ничего не выходило.
– Его поразил про́клятый прах, – рядом со мной присел Ставр. – Его душа ещё борется, но она вот-вот отойдёт в Навь.
Я замотала головой. На глазах в который появились слёзы слабости и горечи.
– Не должно такому случится! Не сегодня! Не сейчас…
Я поперхнулась и трудом промолвила:
– Это несправедливо!..
– Почему же? – удивился Ставр. – Он не единственный, кто может здесь погибнуть…
– Но Коцел сегодня только что фактически вернул сына, а вместе с ним родных внуков. Он только-только свою семью по частям собрал!.. – всхлипнув ответила я. – Разве это правильно, чтобы люди только помирились, только перестали держать злость друг на друга и обрели мир, а тут один из них умер⁈ Коцел обязательно должен выжить! Должен вернуться домой… Хотя бы сегодня!.. Ему нельзя сейчас уходить… Нельзя…
Разумеется, мне было жаль абсолютно всех погибших людей, но Коцела Кочебора было бы жаль особенно сильно. Хотя я понимала насколько, наверное, глупо и бессвязно прозвучали мои слова. Должно быть это вообще странно переживать за чужое счастье.
Что ж, у таких людей, кто так мыслит, должно быть есть семья и всегда была. У них живы родители, братья с сёстрами и другие родственники, а потому я могула бы только порадоваться за таких обывателей. А я всё это – семью и счастье – потеряла очень давно. Задолго до того, как оказалась выброшена на улицу, а после, совершенно случайно, подобрана добросердечной Арысью Михайловной.
Когда оказываешься одна перед лицом безразличного мира, живущего своей жизнью и не обращающего никакого внимания на голодную замёрзающую девчонку, что пытается согреться у стен кузницы, начинаешь по-другому смотреть на семью и семейные ценности. В какой-то миг приходит осознание, что дороже этого не может быть никакое злато, а семья и семейная любовь, узы и благополучие – главное богатство.
Я видела страдания Коцела, переживания Азиты и знала о душевных муках Вышебора, а потому была уверенна, что они все заслужили вновь обрести и на этот раз сохранить свою большую счастливую семью. Если бы я могла, я бы помогла и другим ратникам остаться в живых, чтобы и их семьи не знали горя утраты… Но это уже было невозможно.
– Есть один способ удержать Коцела в Яви, – Ставр со вздохом коснулся лба Кочебора. – Но тебе он не понравится.
Я подняла заплаканные глаза на Святослава.
– Если т-ты знаешь, что нужно д-делать… Просто скажи – я всё сделаю!
Мой дрожащий голос звучал с каким-то лихорадочным самозабвенным отчаянием. Ставр слегка пожал плечами.
– Отправиться в Навь и не дать Коцелу уйти в неё полностью, иначе потом его будет уже не вернуть.
– Как это сделать?!! Как помочь Коцелу вернуться⁈ – я шмыгнула носом и оглянулась на Суроженина, который вместе с Окунем пытался добить вторую тварь, с верёвками, на которых болтались изуродованные висельники.
– Для начала, – Ставр снял протянул мне тёплый плащ одного из погибших богатырей. – Тебе придётся раздеться. В Навь нельзя войти в одежде из Яви.
Я с растерянностью посмотрела в глаза Святослава, убеждаясь, что он не шутит, а затем, чуть помешкав, взялась за застёжку своего плаща. Я старалась не думать о том, как это будет выглядеть, как и кто будут на меня глазеть и о прочем, неприятном. Сейчас главное – вытащить Коцела. Если цена за это несколько минут позора и стыда или простуда – я переживу. По сравнению со всем случившимся и происходящим сейчас, переживания из-за того, что мне придётся предстать голышом перед Святославом и, вероятно, перед взглядами других мужчин, вообще казались не слишком важными. Я пребывала в некоем потрясении и, отчасти, в отстранённой прострации, а все мысли были сосредоточены только на том, чтобы спасти Кочебора.
– Ты правда готова на это? – Ставр, кажется, и сам был удивлён, наблюдая за мной.
– Ну ты ведь не сможешь сам туда отправиться?
– Увы, – он слабо улыбнулся. – Я могу только открывать врата в Навь, а мне самому туда пути нет…
Он позволил себе кривоватую ухмылку и добавил с какой-то странной печалью:
– Больше нет.
– Хорошо, – быстро ответила я, продолжая раздеваться. – Только отвернись.
– Ты думаешь, что сможешь меня удивить своими прелестями? – усмехнулся он.
– Я не собираюсь проверять удивишься ты или нет, – шмыгнув носом ответила я. – Но щеголять перед тобой в чём мать родила – мне неприятно. Будь добр, проявив понимание, уважение и такт.
Я строго и требовательно посмотрела на него и молча выхватила плащ из рук мужчины, а Ставр хмыкнул, но всё же закрыл глаза.
Вскоре я скинула кольчужную рубашку, шлем и одежду. На мне не осталось ничего, и холод мгновенно сковал моё тело, скользнул по обнажённой коже, морозным касанием облизал плечи, бёдра, а затем обжёг босые ноги, которыми я стояла на снегу, взобрался по голенищам и коленам, обхватил за талию и накрыл груди, пощипывая гладкую кожу. Мороз вёл себя, как оголодавший ненасытный любовник, заждавшийся плотских утех. Но в отличии от настоящего любовника – из плоти и крови – касание холода не доставляли никакого удовольствия. Я только ёжилась и стучала зубами.
– Г-г-готово, – проговорила я, отчаянно кутаясь с плащ. – Ты не мог бы снять с Коцела веночек? Мне он понадобится в Яви.
– Я же сказал, что вещи из нашего мира туда не попадут, – Ставр окинул меня любопытным взглядом и, как будто, пытался увидеть меня через плащ.
– Ты сказал про одежду, это раз. А, во-вторых, венок заколдованный. Полагаю, Навь должна его пропустить. Хотя бы на время.
– Попробуй, – вздохнул Ставр и приблизился ко мне.
Он всё ещё был обнажён по пояс и от него, даже на расстоянии исходило тепло – согревающее, живительное и желанное. Ставр друг притянул меня к себе.
– Ты что⁈ – охнула я сдавленно.
– Расслабься, колдунья, – чуть насмешливо произнёс Святослав. – Ты собралась в Навь, так будь готова ничему не удивляться и не возмущаться.
– Что это ты задумал?.. – с запоздалым подозрением спросила я.
Но Ставр вдруг сорвал с меня плащ и раскрыл за моей спиной, я вскрикнула, закрывая руками груди, а этот нахал бесцеремонно прижал меня к себе. Да так, что я потеряла равновесие и упёрлась ладонями в широкую мужскую грудь. Наши взгляды встретились, я пару раз коротко взволнованно вздохнула, а мой третий вздох Ставр вдруг поймал глубоким долгим поцелуем.
В тот же миг мир закружился, вспыхнул изумрудным сиянием, утонул в янтарном свечении, а затем я упала во что-то мягкое, тёплое и вязкое, быстро-быстро как будто… не падая, но уплывая куда-то вдаль.
* * *
– Очнись! Звенислава! – грозный и властный голос Ставра заставил меня открыть глаза.
И первое, что я увидел над собой – это было серое бесцветное небо со странными желтовато-зелёными разводами. Я медленно села и увидела, что сижу на белом тёплом песке, а кругом расплывается полупрозрачная дымчатая мгла.
– Вставай! – приказал Ставр. – У тебя не так много времени.
Я посмотрел на венок Коцела, который всё ещё сжимала в руках. Лепестки некоторых цветочков уже начали увядать. Вот для этого, в частности, мне и понадобился венок – чтобы время в Нави не сумело меня обмануть. Ежели я не вернусь вовремя в Явь, быть мне навеки бесплотным призраком и бродить по пустошам Мира мёртвых в Нави до конца времён.
Песок, кстати, оказался лишь пеплом. Ступать по нему приходилось босиком, что вызывало неприятные ощущения, как будто я шла по скопищам насекомых!
– Святослав, – позвала я, оглядывая мглу, что окружала меня со всех сторон. – Ты здесь?
– Здесь. Не трать время попусту, вспомни значимые события, которые ты переживала вместе с Коцелом.
– Ну это будет нетрудно, – пробормотала я.
– Конечно, – легко согласился голос Ставра. – Трудно будет потом, когда ты его найдёшь.
– Это ты о чём?
– Увидишь. Давай, вспоминай…
– Хорошо. Можно вопрос? – с неожиданной робостью спросила я.
– Давай.
– Ты же там накрыл меня снова плащом?
– Закутал аки дитя и держу на руках, – вздохнул Ставр.
– Я серьёзно…
– Я тоже! – чуть повысил голос Святослав. – Давай, действуй!
Несколько раз вздохнув, я подумала о битве с волотами-упырями и о серьёзном разговоре с Коцелом. Удивительно, но белёсая мгла тут же начала расступаться передо мной, словно открывая путь или как будто поддаваясь какой-то неизвестной силе.
– Звенисла-а-ва… – позвал вдруг такой знакомый и родной голос.
Я замерла, с моих губ сорвался короткий судорожный вздох.
– Не вздумай оборачиваться! – закричал Ставр. – Это морок! Обернёшься – станешь частью Нави! Не смей!..
– Звенислава, умница моя… – продолжал меня звать голос моей наставницы. – Ну обернись, иди ко мне! Мне нужна твоя помощь!
Я сжала кулаки, выпрямилась и, сохраняя смелость, ступила дальше.
А тот, кто насылал морок изменил тактику и теперь за моей спиной звучали другие голоса:
– За гнусное и богомерзкое предательство Сварога и Веры в Силу его, за попрание власти и оскорбление божественной власти великого князя Ярослава Реворовича…
Голоса звучали грозным мужским хором.
– Семья бывшего богатыря Вольги Купалова Святославовича, жены и всей семьи его…
Я застыла на месте, не в силах ступить дальше. Теперь сквозь грозные голоса я слышала крики толпы, лай собак и даже гигантские бурлящие котлы. Мои губы и руки задрожали. Страх и глубокая горечь пронзили грудь, ядом пролились в душу, заставили меня прижать руки ко рту.
– … Приговариваются сим великокняжеским велением к утоплению в кипятке!!! – взревел басовитый безжалостный гремящий голос.
Эти слова произнёс тот самый жестокий голос, что преследовал меня в давнишних детских снах, вместе с кошмарами из далёкого жуткого прошлого.
– Будь ты проклят, князь!!! – взревел голос отца.
А затем я услышала его ругательства, проклятия и рычания – отца опустили в кипяток первым. Следом был мать. Никто из моих родителей не плакал, не молил о пощаде, никто не плакал, но потом очередь дошла до моих двух братьев и старших сестёр.
