Текст книги "Руны законов Сварога (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Так что, смелый ратный муж? – усмехнулся белобородый гость. – Готов исполнить любое моё поручение в обмен на свою жизнь?

Синеокий взгляд бородача упёрся в лицо воина, и тот не сразу нашёл в себе силы ответить. От потрясения, змееборец поперхнулся – не каждый день вот так вот за просто увидишь одного из богов – но затем поднялся, поклонился богу лютых морозов и с почтением подтвердил:

– Всё верно, властитель стужи и зимы, могучий Карачун. Твоё поручение в обмен на мою спасённую жизнь.

– А что, коли не справишься с моим поручением? – хитро прищурившись и задумчиво поглаживая роскошную пышную бороду, спросил зимний бог.

– А коли не справлюсь – в услужение к тебе пойду на веки вечные, – ответил воин.

Он не знал, что ещё предложить Карачуну, кроме своей службы.

Бог зимы и морозов оценивающе оглядел воина, и последний осознал, насколько жалко он сейчас выглядит – уставший, побитый и замёрзший, босиком, в штанах и панцире, но без щита и меча.

Бог молча рассуждал, хмыкая и чуть шевеля усами. Ратник не выдержал.

– Так каков будет твой ответ, повелитель морозов? Согласен на моё предложение?

На этот раз Карачун широко и как будто ликующе усмехнулся, блеснув не добрым взглядом тёмно-синих глаз.

– А пусть так и будет, – решил он. – Дам тебе выжить, а ты за то согласишься выполнить мою прихоть. Токмо попытка у тебя будет только одна, а не три, как в ваших козьих сказках. Жизнь она не сказка, знаешь ли. Тут не только третий, но и второй шанс бывает крайне редко.

– Я о том уже давно ведаю, – холодно и уверенно ответил ратник.

Карачун понимающе улыбнулся, но улыбка вышла зловещей.

– Тогда слушай и запоминай – повторять не стану. А не справишься – быть тебе вечно духом бесплотным и моим слугой покорным!

– Как повелишь, – согласился ратник.

И Карачун заговорил, а ратник слушал и старался запомнить. Но чем больше воин слушал бога зима, тем быстрее он понимал, что навеки заснуть среди снежного леса, возможно, было бы лучшим вариантом. В конце концов, не пришлось бы так долго мучиться, как теперь.

Воспоминание оборвалось глухой и безмолвной тьмой. А затем мрак резко растаял, и перед воином появилось лицо незнакомого существа. Натренированное в войнах тело среагировало само собой. Левая рука воителя впилась в горло существа, безжалостно сдавливая мягкую и податливую тёплую плоть… с удивительно нежной кожей.

Присмотревшись, воин увидел, что душит молоденькую девицу, с хорошеньким личиком и ясным взором серо-голубых глаз. Но не отпустить, ни осознать действительность, девица ему не позволила. Сначала она колотила мужчину по руке, потом, осознав тщетность попыток сопротивления, протянула руку в сторону и с силой огрела воителя по голове.

Впервые в своей жизни змееборец пропустил удар в голову. Да и от кого! От девчонки, соплячки, которая, наверняка, ещё год-два назад в куклы играла!

– Чтоб тебя!.. – выкрикнул воин, схватившись за ушибленную голову. – Ты что, совсем дурная⁈

– П-пошёл ты!.. – выдохнула поднимающаяся с пола девица.

Воитель посмотрел ей в глаза.

– Ты как со старшими разговариваешь, коза сопливая?..

– Коза тебе будет вместо жены! – с едкой злостью прохрипела в ответ девица, хмуря брови и сжигая воителя осуждающим взглядом. – Ишь ты!.. Я тебе жизнь спасаю, мою, как дитя и лечить собралась… А ты меня придушить решил?!!

Ратник не сразу осознал смысл слов девицы. Затем мужчина медленно опустил взгляд и оглядел своё обнажённое тело.

– Спасать⁈ – усмехнулся он. – Это ж как и чем именно ты меня спасала, что я у тебя в доме оказался, да ещё голышом?

– А там, где тебя воспитывали, в баню ходят одетыми? – парировала девица.

Воитель устало и с раздражением вздохнул.

– Тебе хоть лет пятнадцать есть? А то знаешь, с девками малолетними – это не моё…

Собеседница смерила его таким пристальным строгим взглядом, что воителю показалось, будто он увидел в её глазах промелькнувшие искорки сдерживаемого гнева.

– Во-первых, у нас ничего не было. Во-вторых… мне заметно больше пятнадцати, но тебя это волновать не должно. А, в-третьих, ты выйдешь отсюда и извинишься за свой скотский поступок! Или можешь выматываться на мороз, вместе со своими болячками и порчей!

– Какой ещё, к болотнику, порчей⁈ – не понимающе скривился ратник.

– Я не ведаю, какой именно! – пробурчала девица и подошла к бадье. – Только жар и весь твой недуг – это не простуда и не болезнь никакая, а результат недурственной такой порчи, наложенной старательно и с «любовью». Кто-то очень сильно озаботился, чтобы ты непременно и побыстрее сдох.

Она повернула какой-то металлический ворот с деревянной рукояткой, и ратник заметил, как вода в бадье начала быстро убывать.

– Погоди, я не понимаю… – чуть поморщившись, проговорил воитель. – Ты ведьма, что ли?

– Я предпочитаю «ворожея» или «ведунья», если уж на то пошло.

– Да один хрен… – отмахнулся воитель.

– Один хрен у меня в бадье сидит и хамит бессовестно, – отмела девица.

Она взяла с лавки рядом стопку аккуратно сложенной одежды и бросила в лицо ратнику.

– Одевайся и выходи. Сниму с тебя эту пакость – и можешь проваливать ко всем чудовищам Чернобога!

С этими словами обиженная ведьмочка вышла из бани и эффектно хлопнула дверью.

– К Чернобогу я, пока что, не тороплюсь, – проворчал воин и начал одеваться.

Но тут за край бадьи взялись чьи-то розоватые влажные и не человечески длинные волосатые пальцы. Следом показалась шевелюра седых волос, с головным убором из зелёных веток ольхи и дуба. Из-под своеобразного венка на ратника с осуждением уставилась розовощёкая рожица с крупным мясистым носом и неряшливой бородой.

– Ни стыда, не совести, – покачал головой банный дух. – Как таких только земля носит!

С этими словами банник скрылся из виду.

– Как всех остальных, так и меня носит – молча, терпеливо и равнодушно, – проворчал в ответ ратник, поднимаясь на ноги, с одеждой в руках.

Руна четвертая. Начало долгой ночи

Время клонилось к рассвету, хотя всё ещё было темно, и восход никак не начинался. Я и Машка закончили есть раньше, и теперь, обмениваясь опасливо-задумчивыми взглядами, наблюдали за тем, как ел мужчина. После нашего бурного знакомства, помимо порчи, у него обнаружилась ещё одна серьёзная проблема – он практически ничего не помнил о последних днях и неделях. Если верить амулету против лжи, который я надела ему на шею перед разговором, гость не врал насчёт проблем с памятью. Однако точно солгал по поводу имени, назвавшись Святославом. Собственно, об этом можно было догадаться и без амулета. Потому что, когда я спросила, как его звать, гость произнёс «Свято…» и тут же запнулся. Пару секунд глядел на меня, а затем торопливо назвался Святославом Ставр.

Меня это по больше части не заботило. Не хочет говорить истинное имя – не нужно. Наверное, окажись я доме неизвестной ведьмы, тоже не захотела бы называть настоящее имя – иди знай, что колдунья удумает с твоим именем.

«Зато хоть своё имя и название рода красивые выдумал, – подумала я, – а то в нашем Орлеце, порой приходится столько усилий прилагать, чтобы не смеяться над каким-то Хрулем или Скотенем. Хорошо ещё, если у последних характер не вспыльчивый, как у нашего дровосека по имени Кукуй. Однажды он чуть не зарубил одного острого на язык скомороха, который придумал нелицеприятную рифму к имени вспыльчивого лесоруба»

Гораздо больше мне было интересно прошлое Святослава. Мой гость не скрывал, что он бывалый воин и не отрицал, что повидал множество битв, а также знавал известных богатырей, с которыми ходил в походы, и бился с некоторыми чудовищами. Но о подробностях молчал – всё твердил, что вспоминает прошлое лишь отрывками. И самое поганое, что из памяти у Ставра вылетели именно последние несколько месяцев или даже год, а может и больше года. До конца тут разобраться не удалось.

Доев последний сырник с мёдом, Святослав запил еду ромашковым чаем, а затем вытер усы и бороду.

– Благодарствую за сытный завтрак, хозяюшка, – Ставр улыбнулся Маше.

Косолапова недовольно поджала губы – она не доверяла Святославу и злилась на него за то, что его пальцы оставили заметные синяки на моей шее – а потом сухо и коротко ответила:

– Во благо.

С этими словами служанка поднялась и начала убирать со стола. Ставр с полуулыбкой следил за её действиями, всё пытаясь заглянуть девушке в глаза. Я похлопала гостя по руке и велела:

– Снимай рубаху и ложись на подстилку.

Взмахом руки я показала на большую горницу, где стояла печка, пара сундуков, ушат под механическим умывальником и три спальных места – моё, Машкино и Васьки.

– Как я погляжу, тебе всё время не терпиться меня раздеть, – усмехнулся Святослав, метнув игривый и лукавый взгляд на меня.

Глаза у него были красивые, глубокого изумрудного цвета с бирюзовыми вкраплениями на краях радужки. Необычные такие глаза, я бы даже рискнула сказать, не совсем человеческие.

– Всё, что мне было интересно, я уже увидела, – со вздохом ответила я. – Сказать по правде, не особо впечатлило.

– Врёшь, хозяйка, – уверено и с самодовольной ухмылкой, ответил гость.

«Да, вру, – подумала я. – Тело у него и правда прекрасное, на зависть многим мужикам, да на радость многим бабам, которых у него, подозреваю, было предостаточно. Но, что я думаю на самом деле, Ставру знать ни к чему»

Когда Святослав прошёл в горницу и на ходу снял рубаху, я подала ему пузырёк с мазью на основе пчелиного воска и сосновой смолы, с экстрактами нескольких трав, полезных в колдовском деле.

– Намажь тело, от шеи до живота и поясницы, – приказала я. – Потом ложись молча, неподвижно и закрой глаза.

– А сама намазать не хочешь? – не переставал шутить гость.

– Я хочу снять с тебя порчу и послать в долгое пешее аль верховое путешествие, – не глядя на воина ответила я.

Это было не до конца правдой… Сама не знаю почему – ведь я этого мужчину вижу впервые – но мне бы хотелось, чтобы он задержался. Если не у меня дома, то хотя бы просто в остроге. Однако никаких серьёзных планов на Ставра у меня не было, да и вообще ничего хорошего у нас с ним точно не выйдет. Погулять с ним, немного пожить вместе и провести вместе несколько сладких ночей, наверное, можно было бы. Но что-то большее – вряд ли. Сложный он в обращении и в обращении, этот Ставр: мы с ним каждую неделю ругаться будем, а там может дело и до чего-то более серьёзного дойдёт.

За горло он меня схватил, когда не в себе был, поэтому я ему ничего не сделала… А, если он всерьёз, злонамеренно на меня руку поднимет, я его на следующий день так прокляну, что Святослав до конца дней дряхлым горбуном будет по миру шляться!! Угу, а потом сама же за то себя корить буду!.. Не надобно мне такого счастья, лучше помочь ему и отпустить, пусть ищет счастья с кем-нибудь другим.

А я… Я ещё встречу своего суженого. А может и нет, не велика потеря (здесь я через силу горько сглотнула). Ведьме так-то муж не особо и положен (грудь немного сдавило). Наши по большей части одни живут, максимум с ученицей, аль с собственными детьми или слугами.

Такова уж ведьмина судьба, а у меня было не особо много выбора, когда я одна в мире осталась, да с даром ведьмовским. Кабы не Арысь, меня бы кто из мраковедьм или мраковолхвов «приютил» бы и после я бы такой же как они стала или сгинула бы на капище как жертва Чернобогу. Аль вообще богатыри-клятвенники поймали бы, да сделали бы своей целительницей – дело тоже неплохое, но несмотря на умения, целительницы и целители при богатырях живут на птичьих правах. А попадись я волхвам-последователям, то они бы меня связали, да живьём закопали бы – эти других носителей магии считают отродьями Вия, Морены да Чернобога.

Пока Святослав мазал тело чародейской мазью, я зажигала свечки в цветных баночках, сыпала внутрь порошки из трав и шептала заговоры. Такими небольшими свечками я составила на полу две руны, по обе стороны от постеленных шкур и одеяла – у ног и возле головы Ставра.

Затем я села справа от лежащего на полу мужчины и достала ожерелье из перьев и когтей ястреба.

– Чтобы ты не услышал и не почувствовал – не двигайся, не открывай глаза и не говори, – предупредила я, – пока я не скажу, что ритуал окончен.

– А что будет если двинусь или открою глаза? – хмыкнув, спросил Святослав.

– Порча может резко усилиться, и ты примешь мучительную гибель.

– Звучит печально.

– Тогда просто делай, как я говорю и всё обойдётся, – мягко, но холодно ответила я.

Воин замолчал и послушно закрыл глаза, но я успела увидеть, как он улыбнулся – сдержанно, немного насмешливо и как будто чуть-чуть мечтательно.

Усевшись поудобнее, я тихо запела:

Пред очами всех богов,

Наблюдая солнца цвет,

Над тенями облаков,

– ястреб мчится на рассвет;

В миг оставив города,

Резво в высь взлетая,

Ветер мчится сквозь года,

– Пыль с дорог сдувая.

Я пела и медленно перебирала в руках ожерелье. Мои пальцы ощупывали каждое мягкое перо и острый коготь ястреба. Под звук моего голоса и ритм колдовской песни подрагивали и как будто пританцовывали огоньки в цветных баночках. От «танца» огоньков по стенам горницы плясали причудливые тени. И слышно было, как что-то скребётся в окошки избы.

Повстречались в небесах,

Ястреб ярый с ветром резвым;

Пока полдень на часах,

– ястреб всё узнает первым;

Шептал ветер громко-часто,

Приговаривал да пел,

он о судьбах безучастно

– Ястреб молча вдаль летел

Мазь на теле Святослава начала темнеть, сохнуть и сворачиваться грязной уродливой коркой – словно какой-то испачканный некачественный пчелиный воск.

О проклятьях, порчах, сглазах

О деяния лихих

И заморских всех заразах

– Ветер спел и тут же стих!

День исчез, и в миг заката,

Ветер пал, а ястреб взвился,

Вспоминая ветра-брата,

– пред богами появился!

По велению Творца

Ястреб молвил долго-тихо,

Без утайки, до конца…

Сварог молвил: «Сгинет лихо!»

Когда я закончила и опустила магическое ожерелье, мазь на теле Святослава затвердела точно кровавая корка или какая короста. Чёрная, засохшая субстанция расползлась по груди, плечам, животу и рукам моего гостя.

Я отложила ожерелье, а затем два раза быстро хлопнула в ладоши. Чёрная корка тут же покрылась множеством трещин и распалась на множество бесформенных частиц. Её фрагменты, теперь напоминавшие мелкие чешуйки золы, осыпались на подстилку. Я смахнула остатки вышедшей из тела порчи специальной кистью и начала тушить свечи.

– Всё, можешь открывать глаза, говорить и вставать, – я не удержалась и ласково провела по упругим мышца на животе воина.

Тот открыл один правый глаз, недоверчиво взглянул на меня, затем открыл второй глаз и одобрительно усмехнулся.

– У тебя красивый голос.

– Благодарю, – вздохнула я. – Вставай, будь добр. Теперь ты здоров.

Я это не только знала, но и чувствовала – Ставр больше не хворал и его жизни более ни-че-го не угрожало. Во всяком случае – пока.

– Как твоя память? – я стояла на коленях, аккуратно тушила свечки и складывала баночки в небольшой расписной ларец. – Ничего нового не вспомнил?

Стоящий рядом со мной воин натянул рубаху – Машка взяла мужскую одежду у соседки – замер, потом нахмурился, глядя куда-то в пространство, а потом вздохнул и покачал головой.

– Нет, – глухо прозвучал его короткий ответ.

Я метнула на него подозрительный взгляд.

– Жаль. Но надеюсь вспомнишь позже и… сам решишь, что делать дальше.

Я закрыла ларец и тоже поднялась.

– Если хочешь, можешь остаться на пару дней, пока в себя полностью придёшь, но спать будешь в гостевой горнице, – проговорила я.

Кот и служанка, за спиной воина, поглядели на меня с сомнением и неодобрением. Им обоим хотелось, чтобы Святослав побыстрее покинул нас.

– Сегодня или завтра, аккурат после обеда, можешь сходить к нашему градоначальнику и узнать, кто из купцов куда и когда поедет. Может быть кто-то из торгашей согласится взять тебя с собой. Например, в качестве наёмного стража.

Святослав подошёл ко мне и оказался очень близко. Так, что я могла видеть своё отражение в его глазах. Чуть наклонившись ко мне, он немного склонил голову на бок и правой рукой убрал прядь волос с моей щеки. От его прикосновения по лицу и телу пробежала лёгкая поверхностная дрожь.

– Почему ты ко мне так добра? – спросил Ставр.

Я открыла рот, но не успела ничего сказать, вместо меня ответил Василий.

– Потому что привыкла жалеть жалких, никому не нужных и бесполезных, – с откровенным ехидным и издевательским намёком произнёс Василий.

Воин хмыкнул, криво ухмыльнулся и, не оборачиваясь, ответил:

– Стало предельно ясно, как и почему ты здесь оказался.

Я увидела, как Баюнович выгнул спину и поднял растопыренный хвост. Глаза Васьки сверкнули жёлто-зелёным бликом гневного возмущения.

– Успокойтесь оба, – велела я и покачала головой. – Ещё мне ваших ссор на пустом месте не хватало!

Я хотела обойти Ставра, но тот вдруг протянул руки и взялся за ларец в моих руках.

– Позволь, я помогу, – мягко и вполне любезно предложил он.

– Не стоит, я привыкла справляться сама, – вежливо отказала я.

– Я не могу позволить, чтобы твоя доброта осталась совсем уж бескорыстной, а моя благодарность – не свершившейся.

– Ишь как сладко стелет, – язвительно промурлыкал кот.

– Ну, хорошо, – разрешила я и отдала ларец, не обращая внимания на недовольство Баюновича и Косолаповой, – неси, а я покажу куда поставить.

Однако, стоило нам со Святославом только направиться к лестнице, ведущей на чердак, как мы все услышали сперва звон колокольчика на калитке ворот, а затем и приглушённый, но взволнованный мужской голос:

– Звеня, родимая, беда у нас! Открывай! Дело срочное, как сбор последнего урожая!

– Маша, открой, – велела я. – Вася – марш на печку.

Градоправитель, да и прочий зрелый люд, в отличии от молодых и малых жителей Орлеца, не очень жаловали Ваську, зная о том, чей он сын. Поэтому лучше, чтобы котик лишний раз взрослым и особенно градоправителю на глаза не попадался.

Василий с надменным видом, поднял хвост, выгнул спину и, задрав голову, одарил меня заносчивым взглядом. А затем котик в несколько прыжков оказался возле печки и запрыгнул на своё любимое место, где проводил многие часы во время долгой зимы.

– А ты, пока, посиди в другой горнице, – сказала я Ставру.

Тот ответил мне долгим пристальным взглядом, затем небрежно пожал широкими плечами и ленивым не торопливым шагом направился к двери, на которую я указала.

Где-то через минуту, Маша привела в дом градоправителя. Любодар Квашня был дородным тучным мужчиной, с выразительными русыми бровями и похожей не веник немного кучерявой русой бородой. Его длиннополый синий кафтан-свиту, одетый поверх светло-зелёной рубахи с алыми узорами, покрывали не растаявшие хлопья снега.

Вид у градоправителя был встревоженный и слегка усталый. Часто дыша и держа левую руку на сердце, он, опираясь на резной посох в правой руке, подошёл ко мне и чуть поклонился.

«Ну всё, – обречённо и недовольно подумала я, – значит дело совсем плохо…»

Во всех других случаях градоправитель общался со мной снисходительно, со сдержанной любезностью и долей некоего высокомерия, в той или иной степени, присущего каждому правителю. А вот ежели какое лихо подкрадывалось, тут уж наместник Орлеца мигом забывал о разнице в наших происхождениях и положении в обществе. Наш благородный владыко Квашня, назначенный самим удельным князем, начинал просить, упрашивать и порой даже умолять.

У Любодара было как минимум одно качество, которое в нём ценила и я, и все прочие жители Орлеца – он искренне радел за успех родного города. Поговаривают, правда, что мол, ежели город расцветёт да разрастётся, то наш Квашня может и княжеский титул получить, с надлежащими регалиями. А князь – это вам не выборный посадник из старшей дружины или купеческого сословия. Князь – это удел, доход, власть и почёт, которые можно передавать по наследству.

– Беда, Звениславочка! – покачал головой Любодара. – Опять долгая ночь настала!

Я на мгновение закрыла глаза и с большим трудом сдержалась, чтобы не проговорить ругательство.

Случилось-таки то, чего я опасалась перед сегодняшним закатом. Долгая ночь, чтоб её Чернобог прибрал! Это значит, что темень за околицей и над острогом будет держаться отныне не менее трёх-четырёх суток. А значит вся нечисть в округе повылазит из нор и пойдёт в людские селения, а мраковедьмы и мраковолхвы немедленно приступят к самым опасным и гадким ритуалам и проклятиям, с жертвоприношениями и кровью. Отдохнуть после стычки с волкодлаками и снятия порчи со Святослава мне не удастся.

– Поняла, сейчас буду готовить амулеты для горожан и начну укреплять наш острог.

– Это ещё не всё, Звенечка, золотце, – залебезил градоправитель. – Наш молчун* поведал, что люди из деревни «Бабье лукошко» до нас доехать не могут – их упыри окружили, бродят по округе, кричат страшно и обещают досуха всех «выпить». Глумятся, кровососы драные!

– Так ты хочешь, чтоб я в ту деревню отправилась и с армией упырей сразилась⁈ – удивлённо спросила я.

– Так не одна ж, Звенечка, – градоправитель нервно сглотнул и подошёл по ближе, а затем снял меховую шапку и вздохнул, обдав меня запахом чего-то фруктового и сладкого. – Я тебе дружину свою дам – полтора десятка воинов. А⁈ Выручай, золотце ты наше. В «Лукошке» два десятка телег с зерном, сеном и молоком. То ж наша истинная житница – мы без их помочи до конца зимы не доживём! Надо телеги до острога сопроводить. А иначе, как пить дать, быть голоду в «Орлеце».

(Молчун – вид жрецов Стрибога, что дали обет молчания, в обмен на дар слушать речь воды и ветра, а после молвить лишь для того, чтобы передать услышанное послание. С помощью безмолвных жрецов или, как их называют в простонародье, «молчунов», можно обмениваться сообщениями на любом расстоянии, прим. автора)

Я задумалась ненадолго. Разумеется, я должна была помочь. Ежели сейчас отвернусь и в стороне останусь, во-первых, сама себе не прощу – «Орлец» давно стал мне родным – а, во-вторых, люди не простят, могут и обозлиться, а мне такого поворота в жизни совсем не надобно!

– Хорошо, – согласилась я. – Только добавь десяток стражников со стен и ещё эта услуга будет стоить городу пять сребников и один златник. Три сребника – вперёд.

– Звенечка!.. – ахнул градоправитель.

– Торговаться не стану, – предупредила я. – Дело предстоит опасное, армия упырей, хорошо, если не высших, – это много хуже истиной пары перевёртышей.

Я точно знала, что назначила вполне справедливую цену. Любая ведьма, на моём месте, запросила бы вдвое больше. Тем более, что я знаю какие, примерно, доходы у Любодара и его приближённых. Уж пяток серебряных и одну золотую монетку как-нибудь «наскребут».

Наместник с обречённым видом махнул широкой ладонью, сверкнув золотыми перстнями.

– По рукам, – кивнул он и попросил. – Только поторопись, прошу.

Градоправитель ушёл, а я торопливо заметалась по большой горнице.

– Маш, принеси с чердака ларец с лисьими зубами и шерстью, а ещё мешок с цветными нитками и суму с колокольчиками.

Косолапова, подобрав поневу* и подол рубахи, помчалась вверх по ступеням. Я же расставила на широком столе у окна баночки с краской из лишайника золотянки и красильного горца*, а потом достала увесистую шкатулку с небольшими выточенными плоскими камушками. Краска нужна для нанесения рун на выточенные камни. Вместе с лисьими зубами и шерстью, рунные камни станут хорошими амулетами против нежити.

(Понева – шерстяное полотнище, которое повязывалось на нижнюю часть длиннополой женской рубахи, прим. автора)

(Из лишайника золотянки и красильного горца – добывали вишнёвую и синюю краску, соответствено, прим. автора)

За моей спиной, чуть слышно скрипнув, открылась дверца малой горницы. В отражении зеркала на стене, я увидела переступающего порог Святослава. Воитель поймал строгий, сосредоточенный и вопросительный взгляд, а затем сложил руки на груди и заявил:

– Я поеду с тобой.

Его слова прозвучали тяжело, решительно и веско. Он не собирался выслушивать возражения.

Я застыла, пытаясь откупорить одну из баночек и повернулась к Ставру.

– Зачем тебе это? – удивилась я. – Если ты всё слышал, тебе должно было стать ясно, что я собираюсь не на лёгкую прогулку по ночному тракту.

– Именно потому что я всё слышал, я и говорю, что поеду с тобой, – подходя ближе, проговорил мужчина.

В его словах звучала мрачная серьёзность и настойчивость. А ещё он говорил с поражающей лёгкостью, как будто речь шла не о рискованной затее с сопровождением провианта для Орлеца и спасением жителей «Бабьей лукошки».

– Если ты таким образом решил отблагодарить меня, – я повернулась к мужчине, – то это глупое решение. Тебе сегодня несказанно повезло, что я пришла именно к тем волкодлакам, которые пленили тебя. После порчи ты был одной ногой в могиле. И теперь…

Я замолчала на пару секунд, с некой растерянностью рассматривая равнодушное к моим увещеваниям лицо воина.

– Едва встав на ноги, ты собираешься вновь рисковать собой? – почему-то шёпотом и с долей откровенного страха прошептала я. – Это же глупо, Святослав.

– Дело не в благодарности, – мужчина немного приблизился ко мне и покачал головой. – Я сражался во многих битвах, в том числе бился и с нечистью, а у вас в этом походе, насколько я понимаю, каждый меч будет на счету. Тем более в руках опытного ратника.

Да, он всё правильно понимал. Опытные ратники ценились всегда и везде. А вот я всё равно не до конца понимала, зачем Святославу лезть на рожон, когда он почти что чудом остался жив!

– Ты не станешь меня слушать, да? – на всякий случай уточнила я.

– Не стану, – он подошёл ещё ближе.

От пристального взгляда Святослава и его близости я почувствовала лёгкую растерянность и спутанность в мыслях. Присутствие Ставра почему-то сбивало меня с толку, словно я ещё была девицей неопытной и неловкой. А соприкосновение наших взглядов рождало учащённо пульсирующее волнение по всему телу и мечущиеся переживания в душе. Этот воин странно на меня действовал. Я была права, когда решила прогнать его… Но с каждой минутой, проведённой им в моём доме, понимала, что решимость заставить Ставра уйти тает во мне всё сильнее.

«Ну и давно я стала такой бесхребетной и слабовольной? Что в нём такого, что он мне голову вскружил, словно соплячке какой⁈ – подумала я сердито. – Даже стыдно как-то! Нельзя ведьме такой быть! Нельзя!..»

– Ты же не станешь меня отговаривать? – Святослав подошёл ещё ближе.

Его руки легонько коснулись моих локтей, а затем также легко, с ласковым касанием кончиком пальцев, скользнули вверх, к плечам. Я нервно сглотнула, ощущая ползущую по телу лёгкость, пролетевшее головокружение и мимолётную слабость в ногах.

– Не стану, – почему-то тихим и слабым голосом ответила я. – Но вряд ли кто-то одолжит тебе меч, щит и панцирь – и то, и другое, и третье на строгом счету приказа дружины острога.

– А ты не переживай, – со смесью лукавства и злорадного предвкушения произнёс Святослав.

Слушая низкий, чуть простуженный голос мужчины и глядя в его изумрудно-бирюзовые глаза с агрессивной напористостью и опасной хитрецой, я никак не могла разобраться в себе и понять, как мне к относится к этому гостю. Но одно я сейчас внезапно осознала быстро и однозначно – просто так из моей жизни он уже не исчезнет. Даже, если я захочу.