Текст книги "Руны законов Сварога (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Руна вторая. Ночной гость. Из рассказа Звениславы Купаловой

Уже вечерело. По мере того, как золотой лик солнца вдали пропадал за верхушками деревьев, с западной стороны небосвода наползали сумерки и тьма ночи.

В глуши зимнего леса ухнула сова, переливчатым коротким пением отозвался певчий дрозд, а следом я услышала переменчивый голос камышовки. Птицы кричали слишком часто, много и громко.

Я недовольно нахмурилась, ощущая шевельнувшееся в душе беспокойство. Страха во мне не было – чай не впервой приходиться выбираться за ворота острога после захода солнца – но здравое опасение я всё-таки ощущала. Как ни крути, а после вчерашней кровавой находки, в виде изуродованного трупа сына одного из пастухов, уже не было ни-ка-ких сомнений, что в округе завёлся волкодлак. По-хорошему, конечно же, такими тварями должны заниматься волхвы-последователи Сварога, Семаргла или даже Радегаста, а также богатыри-клятвенники выше перечисленных богов. Но… могла и я, обычныя ведьма рун, заговоров и амулетов. К слову сказать, именно последними мне удаётся очень даже хорошо зарабатывать себе на жизнь. В свои двадцать лет я смогла позволить себе добротную двухэтажную избу, с чердаком, огороженным двором и курятником. Учитывая, что яйца нынче подорожали вместе с священной водицей, солью, сталью и киноварью, я и здесь была в очень хорошем плюсе. А потому даже очень приличное денежное вознаграждение уж точно не заставило бы меня шагать по морозу, в глухом лесу, в поисках логова давешнего волкодлака.

С памятного сражения между сварожичами и гибели Старого Порядка прошло чуть меньше четверти века. Собственно, я о случившемся только из книг да из рассказов старших людей знаю. Особенно страшно слушать мужчин и женщин, кои уже четвёртый десяток или больше разменяли. Вот они-то, застав Сражение богов взрослыми, в красках рассказывали про сгорающие города с тысячами людей, про падавшие с небес тела сраженных мятежников из свиты Денницы-Искусителя и усеявших поля мёртвых богатырей-клятвенников или волхвов-последователей, что так же бились в тот день с Земным Наместником и его войском предателей.

Но самое страшное, согласно рассказам, началось позже. Когда в разных уголках света времена года перестали измеряться привычным количеством недель и месяцев, а ночь и вовсе могла затягиваться на трое-четверо суток аль целую седмицу! По ночам же из своих нор вылезала изголодавшаяся и в конец обнаглевшая нечисть, что после краха Старого Порядка чувствовала себя вполне вольготно, несмотря на все старания богатырей и волхвов. Ну а походы вурдалаков, когда целая толпа нежити приходила под стены города или острога, я сама несколько раз видела, ещё при жизни моей покойной ведьмы-наставницы, Арыси Михайловны.

В общем времена у нас лихие и «весёлые», в самом плохом смысле этого слова. Но надо жить… В том числе и моему родному острогу, «Орлец»*, который от волкодлака, вот прямо сейчас, никто кроме меня и не защитит. Ведьм, как и волхвов с богатырями, после Битвы с Денницей стало в разы меньше. Если раньше ворожей или колдунов можно было десятками встречать в больших городах, а богатырей на трактах и даже в самых занюханных деревеньках, то нынче и чародеи, и богатыри стали редкими гостями.

(Орлец – в нашей истории действительно существовавший город, на берегу Северной Двины, Холмогорского района Архангельской области. Основан в середине XIV века, а позже уничтожен новгородцами «за измену», прим. автора)

Была ещё у мира надежда, пока Илья Муромец, наш легендарный воин, гроза змиев, новое поколение богатырей тренировал. Да только в один прекрасный день запил Илюша так, что по сей день самостоятельно встать с печки не может. Кто, его видел, говорит дескать жалко смотреть теперь на великого воителя.

Печально, что воина, который десятками сворачивал шеи змиям и другим чудищам, погубила брага, пиво и водка… Зря он начал мешать напитки, я наших мужиков из острога всегда просила не смешивать одно с другим. Но нет! Поди объясни, что от такого любому, рано или поздно, худо станет!

Вскоре, пройдя мимо еловой рощи, я сперва почувствовала тёмную агрессивную магию – это походило на глоток горького и очень солёного кипятка. Я аж скривилась, а затем, прокравшись по снегу немного подальше, увидела темнеющую внутри заваленного сугробами пригорка дыру. То, что эта нужная мне нора волкодлака говорили сразу три вещи – характерные следы на снегу, тёмные пятна засохшей крови и россыпь обрывков высушенных листиков. Подобравшись поближе, стараясь не обращать внимание на гадкий вкус чёрной магии и жжение, которое уже распространялось по всему телу, я вдохнула вечерний морозный воздух. Помимо запаха снега, хвои и влажной древесной коры, я ощутила явственный аромат горькой горечавки. В народе такое растение обычно называют стародубка, а волхвы кличут тирлич-травой.

Даже малым детям известно, что она необходима для поддержания силы волкодлаков. Правда, мало, кто знает, что волкодлаки вовсе не невинные жертвы тёмной магии. О, нет! Это люди, с предрасположенностью к магии, что сознательно провели тёмный обряд обращения.

И если родные и друзья вовремя не заметили изменение в поведении новоиспечённого оборотня, пока тот ещё не обрёл полную силу и способность оборачиваться чудовищем, вскоре непременно прольётся кровь… Много крови.

Волкодлаки не ведают жалости, они всегда пребывают в кровожадной ярости и обожают лакомиться человечьим сердцем, легкими, аль селезёнкой или почками. Хм, но были случаи, когда перевёртыши поедали языки и даже отгрызали семенники у мужчин, оставляя тех в живых, хоть и сильно побитых. Правда, выжившие жертвы, потом не знали куда им деваться и порой даже счёт с жизнью пытались сводить.

«То-то мужики наши острожские зверюгу боятся ещё больше, чем их жёны и дети, – со вздохом подумала я»

Я сняла с плеч походную сумку из коровьей кожи, покрытую красивым шитьём из бисера и украшенную обработанными камушками яшмы. Извлекла из сумки несколько гребешков для волос и выбрал тот, у которого на рукояти была собачья голова с козлиными рогами и высунутым двойным языком. Против волкодлака именно такой и подойдёт, я закрепила гребешком обе косы на голове. Получилось не очень красиво и вообще кривовато, но сейчас красота не имела значение – главное, чтобы бы в волосах был зачарованный гребень. Волкодлаки быстры и невероятно сильны. Если он успеет ко мне подобраться – а он успеет – без магической защиты я очень скоро встречу свой конец. А учитывая сколь долог бывает век ведьмы, будет обидно вот так вот подохнуть в лесу, от какой-то кровожадной псины!

После гребня я достала два своих ножа с костяными рукоятями. Хотя, по размеру, это скорее полноценные кинжалы. Пожалуй, это моё главное сокровище, которое в я наследство от Арыси Михайловны получила. Наставница моя великой колдуньей была! За день могла несколько полей репы и свеклыбо взрастить или, коли нужно, цельную эпидемию в городе прекратить и всех вылечить за несколько дней. А ещё, что меня до сих пор восхищает, Арысь Михайловна могла в настоящую рысь перекидываться! Если лечить и овощи быстро выращивать, я тоже умею, пусть и не столь хорошо, пока что, то про контролируемое обращение в зверя аль птицу мне только мечтать остаётся!

Я встала на колени в снег, скрестила клинки ножей, покрытые вытравленными рунами и прошептала заклинание. По рунам и лезвиям клинков тут же, словно случайный блик солнца, пронеслись золотисто-белые отсветы. С ближайших еловых и ясеневых веток с тихим шорохом осыпались несколько снежинок. Набегающая метелица подхватила снежинки и закружила их в своём извивающемся вихре. Я разжала пальцы, и ножи плавно взлетели над моей головой.

Повинуясь моей негласной воле и мыслям, ножи перевернулись горизонтально, рукоятями в мою сторону, и начертали в воздухе несколько рун. Первой стала руна «Опора», которую чертил левый нож, следом правый расчертил в воздухе линии руны «Перун», затем клинки создали ещё несколько символов для завершения обряда и подготовки рунного и ритуального заклинания.

Вслед за быстрыми взмахами клинков тянулись тонкие мелкие вихри снежинок, чётко повторяя движения ножей. Таким образом, мелкие частицы снега на несколько мгновений выстраивались в виде начертанных рун. Магические знаки сами собой появились в нескольких местах вокруг меня – на кронах деревьях, на снегу и на замёрзших лужицах. Словно, кто-то невидимый, нацарапал их, повторяя за моими ножами.

«Теперь всё готово, – подумала я»

Как раз в этот миг тонущее за горизонтом тёмно-золотое солнце в вишневом зареве заката, протянуло между деревьев свои тающие золотистые лучи. Солнце как будто прощаясь, протягивало над горизонтом последние свои лучики. В нашем случае слово «последние» не было пустым драматизмом – каждая ночь могла затянуться на несколько суток.

Едва только быстро сгущающаяся темнота ночи опустилась над зимним лесом, поглотив остатки дневного света, как из чёрного провала норы в пригорке послышалось злобное, чуть клокочущее рычание. Затем я услышала тяжёлый скрип снега и мигом представила, как тот продавливается под тяжестью мохнатых лап с длинными кривыми когтями.

Волкодлаков мне приходиться изводить не первый раз, поэтому я легко могла представить, как выглядит тварь, что сейчас готовится выпрыгнуть из норы, и её будущие действия.

Страха не было, а вот чувство опасности было на месте, и это меня радовало – значит я не расслаблюсь и не совершу ошибку. Словно от мощного удара, пласты снега вокруг норы чудовища взорвались и разлетелись на куски, засыпаясь деревья и сугробы вокруг. Опадающие слипшиеся фрагменты промёрзшего снега застучали по веткам деревьев, стряхивая укрывающие их снежные покровы. Вокруг начертанных мною рун закружились отдельные мелкие вихри метели.

В зимний воздух вырвалось новое рычание, громче и яростнее прежнего. Оно пронеслось над сугробами, мимо деревьев и ударило в меня плотной звуковой волной. Я устояла – спас зачарованный гребень в волосах и красно-бело-золотой платок на плечах, покрытый мощными защитными узорами.

В пелене осыпающегося снега из норы вырвалась крупная чёрная и лохматая тварь. Я увидела желто-белые свирепые глаза и влажный алый язык из приоткрытой клыкастой пасти. Изо рта чудища вырывался жаркий пар и капала на снег вязкая слюна.

Волкодлак коротко взвыл и с места прыгнул ко мне, сломал несколько веток деревьев, разбил сугробы и чёрной, размытой теню скользнул над широкой заледеневшей лужей.

Я подалась назад, но бежать не стала – это было бы фатальной ошибкой. Но нужно было изобразить страх, поэтому я закричала – тонко, пронзительно и трагично. Крик ужаса человека для перевёртыша, что запах крови для упыря.

Чудище было уже близко. Услышав мой крик, оно приоткрыло пасть шире, точно ухмылялось, предвкушая расправу. В следующий миг оборотень сорвался с места, взвился в воздух и прыгнул в мою сторону. Он двигался неуловимо быстро, прорываясь сквозь вихри танцующей метели.

Я перестала кричать и уставилась на монстра, тот уже летел на меня. Страх коротко шевельнулся в груди, толкнул в живот и затих, растворившись с привычном и давно воспитанном хладнокровии. Волкодлак, упырь и даже сотни кровожадных вурдалаков – всё это далеко не самые страшные вещи, с которыми может столкнуться человек.

Чудище камнем упало вниз, ко мне, в это же мгновение захрустели промёрзшие ветки деревьев, с треском шевельнулись ясени и клёны, осыпая с кроны и коры налипший снег. Скалящийся оборотень повис в воздухе, зажатый десятками крепких толстых ветвей.

С тягучим потрескиванием, покрытые рунами деревья, теснее и сильнее сплетали ветви вокруг чудовища. Монстр рычал, пытался вырваться из тисков толстенных ветвей, но всё было тщетно. Я стояла внизу подле него, в тени дергающегося чудовища и глядела в меркло сияющие янтарно-желтые глаза монстра – в его взгляде была неукротимая жажда убивать. Но сегодня ночью хищник сам стал добычей. И эта ночь станет для него последней.

Ветви деревьев сомкнулись ещё теснее. Волкодлак поперхнулся очередным рычанием, завыл от боли и вновь он попытался вырваться. Но он только тратил силы. Чудище было обречено, хоть и отказывалось признавать очевидный факт.

Заколдованные мною деревья только теснее и плотнее сжимали волкодлака в смертоносных объятиях. Глаза чудища расширились, округлились, когда он почувствовал, как жесткие, покрытые твёрдой обмёрзшей корой ветви ломают его рёбра и позвоночник, сдавливают грудную клетку и стискиваются вокруг горла.

Как это часто бывает, в страхе перед погибелью, певёртыши идут на крайние меры.

Сквозь слабое рычание умирающего чудовища, я услышала плохо различимые слова человеческой речи:

– Нхена-адхо… Пр-роща-ади-и-р-р… К-р-рлду-унья-р-р… Нхе… губхи-и…

Я вздохнула, рискнула подойти ближе. Бояться уже было нечего. Монстр умирал. Мелкие, обломанные и острые веточки уже во многих местах пронзили тело оборотня. Кровь чудовища мелкими струйками быстро капала на снег.

– Это было твоё решение – стать монстром, – сухо и безжалостно проговорила я. – Силой человека не заставить совершить ритуал.

Я покачал головой.

– Чтобы стать волкодлаком – нужно постараться, – закончила я. – И ладно бы ты себе спокойно шлялся по ночам, да на дичь охотился, как приличные волкодлаки.

Да, не очень часто, но всё же встречались оборотни, которые хоть и были монстрами, людей всё-таки не трогали. Ну во всяком случае, если люди сами не лезли на рожон. А в лесу, да по ночам бродить дураков мало. Разве что неуёмные, пока ещё оставшиеся богатыри-клятвенники, но тут уж нашла коса на камень – кто кого поборет, тот и прав будет.

– А ты что? – хмыкнула я. – Там дочку мельника порвал на части, позже каменщику голову отгрыз и кишки выпустил, потом ещё был княжеский сборщик налогов… Но да ладно, тут его не так жалко – мерзкий был человечишка, да ещё брал с нас сверх меры!.. А вот мальчишку-пастуха, Антошку Кропивкина, весь наш острог очень любил – это был добродушный, хоть немного наивный и очень трудолюбивый парень.

Я посмотрела в ночное небо.

– Часто помогал мне и моей служанке зимой двор убирать и ещё крышу в курятнике починил. А ты его жизнь непорочную так жестоко прервал… Поэтому, уж прости, но в этом мире тебе места нет.

Скрипели ветки деревьев и слышался надрывный треск – то сильнее выгибались толстые ветки и ломались твёрдые прочные кости чудища. Крови на снегу стало больше, ещё множество кровавых брызг осталось на самих деревьях.

Оборотень сдавленно взвыл в последний раз, подавился, поперхнулся, затем ещё раз глухо рыкнул и затих… Только его кровь, продолжала струйками колотить по снегу.

– Да оплачет тебя Желя и да примет тебя Чернобог, – проговорила я своеобразную молитву, которой меня научила Арысь. – Видит Сварог, ты заслужил свою кару и судьбу.

Так стоило говорить только после гибели чудовищ и всяких злыдней, в чьих злодеяниях не было ни капли сомнений.

После смерти чудовище начало резко меняться. И это, пожалуй, са-амая неприятная часть в таких делах. Потому что, едва только сердце перевёртыша перестаёт биться, как телу его возвращается человеческий облик.

Я не желала на это смотреть. Глядеть на мёртвого монстра и так, мягко говоря, совсем не радостно и неприятно, а уж созерцать мёртвого человека совсем гадко и отвратно. Да ещё чувство вины в душе просыпается и голосом совести начинает гадости шептать что-то вроде «Ну можно же было его вновь в человека обратить» или «Стоило связать псину, скрутить и дождаться приезда мудрого волхва, который знает, как паскуду обратно человеком сделать, а там уж и под суд княжеский отдать… Чтоб всё по справедливости было!»

Ага! Только это время, нервы, сложности и… Не факт, что вообще что-то получится. Да и не поедет никто из оставшихся волхвов в нашу глушь, какого-то там блохастого волкодлака обратно человеком делать. Долго это и накладно больно. Да ещё риски не оправданные. Поэтому – только так. Найти, выманить и прикончить.

Но на душе всё равно было гадко. Убийство, пусть и заслуженное, оно всё равно убийство. Не поднимая головы на повисшее на ветвях тело, я прошла к норе оборотня. Там могут находиться двенадцать ножей, с помощью которых человек этот и стал чудовищем. Но, к моему неприятному удивлению, когда я подошла к норе волкодлака я нашла не ножи, а… коромысло*.

Увидев его, я только коротко выругалась и поспешила обернуться. Но было уже поздно. Вновь раздалось угрожающее яростное рычание и передо мной, в нескольких шагах, спрыгнул на снег второй, ещё более громадный чёрный зверь.

Чуть горбатый, с широкой грудью и бугрящимися мышцами передними лапами. Он выдохнул горячий воздух через ноздри и бросился на меня.

Я отпрыгнула, но куда мне было тягаться в скорости с волкодлаком! Он в один миг две сажени пересекает!

«Двое! – промелькнуло у меня голове. – Их двое! Две твари!.. Пара! Долбанная пара истинных!»

Истинными называли чету вурдалаков, змиев ужасных, высоких упырей или, чуть реже, вурдалаков, ставших чудовищами по обоюдному согласию. Главная опасность в том, что сила их, благодаря взаимным чувствам, удваивается, а после гибели одного, у другого супруга силища возрастает в четыре раза. Любовь, как это ни странно, не чужда даже чудовищам и даже на них действует положительно.

«Вот вляпалась так вляпалась! – подумала я, уже сжимая в руках чародейские ножи»

Оборотень настиг меня – иначе и быть не могло – ударил когтистой лапой, да наткнулась на барьер, что отбросил его саженей на три-четыре. Я скривилась, действие барьера для меня не проходило бесследно.

Монстр сжигал меня кровожадным и почти что безумным взглядом. Раскрыл пасть, зарычал. Могучий магический рёв оборотня навалился на меня плотной массой горячего воздуха. Я едва-едва устояла на ногах. Гребешок выпал из моих волос – иссякла в нём сила, и больше он меня защитить не сможет.

Вот тут-то страх уже серьёзнее зашевелился у меня душе, нагоняя жуть. С усилием я заткнула предательское чувство и сосредоточилась на чудище. Монстр, как «обжегся» один раз, теперь с осторожностью кругом передо мной шёл, выгадывая место и время для очередного броска. Парящие у меня перед глазами кинжалы с костяными рукоятями быстро-быстро чертили в воздухе новые руны.

«Крада», «Сила» и «Ветер», следом на снегу и деревьях появились ещё с дюжину рун.

Земля у моих ног задрожала, и разверзлась глубокая яма, в которую посыпался снег, фрагменты льда и почвы. Из ямы вверх повалил обжигающий дым и резко запахло чем-то гадким, кислым и палёным. В слоях вздымающегося рассеянного дыма вверх полетели мелкие мерцающие искорки.

(Коромысло и ножи – Желающий стать волкодлаком мужчина должен слева направо перекинуться через двенадцать ножей, а женщина – через коромысло, прим. автора)

Оборотень вновь рванулся ко мне, прыгнул влево, метнулся вправо и бросился на меня. Я даже не могла уследить за его движениями. Но зато успела выхватить из сумки ожерелье из медвежьих клыков. Проснувшаяся по моему зову сила мощного амулета ворвалась в мир с хоровым рычанием медведей – словно целая стая косолапых окружила нас с чудищем и издала стройный мощный рёв из десятка звериных пастей.

Волкодлак споткнулся, упал в снег и с большим трудом поднялся. Голоса ревущих медведей разносились по лесу, сбивали снег с деревьев и давили, с нарастающим усилием давили на тело оборотня, не позволяя ему подняться.

Тот на дрожащих от напряжения лапах всё-таки приподнялся, но тут я шепнула новое заклинание, а начертанные руны его усилили, и снег под чудищем обвалился вместе с землёй.

С гневным и бессильным рычанием, чудовище скатилось вниз вместе с комьями снега и земли, прямиком в дымящуюся яму, заполненную небольшим, но глубоким и вязким торфяным болотом. Водоём уже пылал и ещё больше дымил.

С плеском рухнул оборотень в чёрные дымящиеся воды, я увидела, как чудище попыталось вырваться, дёрнулось вверх – раз, другой, третий – но спустя несколько мгновений увязло в болоте ещё больше, пока не сгинуло под бурлящей тёмной горячей массой. Рычащая голова мужа покойной девы-оборотня скрылась под слоем жидкого чёрно-бурого торфа, спустя секунды на том же месте лопнуло несколько маслянистых пузырей.

Я встала над ямой с болотом и прошептала те же слова, что прежде, отправляя душу оборотня в царство Чернобога, где ему самое место. Затем присела у края ямы, опустила клинки ножей в снег и прошептала слова благодарности природе, Матери Сырой Земле, Позвизду, Стрибогу и, моему покровителю по рождению, Карачуну*. Как учила меня Арысь, никогда нельзя забывать, что силам нам, ворожеям, дарованная богами. А за дары, как известно, нужно благодарить. И чем чаще, тем лучше.

Яма с дымящимся вонючим болотом засыпалась землёй и снегом. Почитай только небольшой провал в земле от неё и остался. А вскоре и этого не будет.

(Карачун – повелитель зимы и морозов. Согласно поверьям, он благоволит тем и защищает тех, кто родился в месяц Студень (Декабрь), прим. автора)

Как яма исчезла, я услышала неподалёку сладкое кошачье мурлыкание, что доносил зимний ветер. Отойдя недалеко от норы Истинной пары вурдалаков, я отыскала рядом с двумя сросшимися берёзками упитанного и довольно крупного кота с серебристо-серой шерстью на спине и белой шерсткой на груди. Сверкая глазами в темноте, усатый чуть покачивался, сидя на снегу и мурлыкал какую-то песенку на своём.

А рядом с ним, прямо в снегу, как упала, так и спала девица примерно моего возраста. В руках у неё была корзинка с сырым мясом, а рядом, припорошенное снегом, лежало старое поцарапанное коромысло.

– Вот же дура! – не выдержала я и в сердцах топнула ногой по снегу. – Ещё одна повелась!.. Ну ты посмотри на них – одна разум потеряла и чудищем стала! Так и вторая туда же! Мозгов, как у бабочки-капустницы! Тьфу!

Кот перестал мурлыкать песенку и повернул ко мне голову.

– Энта девица от самого Орлеца за тобой пёрлась, – мурчащим немного и скрипучим голосом, лениво растягивая слова, сообщил кот. – Удумала перевёртыша предупредить, чтоб не нападал на тебя, когда к норе подойдёшь. А потом, походу, сама хотела волкодлаком.

– Ну и зачем тогда ты её так близко ко мне подпустил? – спросила я, осматривая девушку на предмет различных опасных ведовских предметов.

Мало ли. Не редко было так, когда молодые да неопытные ведьмы – последнее ко мне не относится, если что – создавали себе верных прислужников из упырей, волколдлаков и прочей нечисти. Чаще всего для злых дел, чтоб самой руки не марать, а реже ведьмы влюблялись в чудовищ и желали стать им парой. Чаще всего это заканчивалось печально.

– А если бы она всё-таки успела предупредить своего любовника? – с некоторым недовольством спросила я.

– Мне нужно было убедиться, что девчуля и правда чой-то недоброе задумала, – хитро улыбаясь ответил кот.

– Чего ты темнишь, Василий Баюнович, – хмыкнув заметила я.

Кот опустил голову и уши. Глядя чуть искоса и вниз, он нехотя поведал:

– Да это внучка шорника с соседней улицы.

– И что?

– Ничего, просто… Она меня часто свежим творожком угощала, – промурлыкал усатый.

– Я тебя каждый кормлю! И самыми разными лакомствами угощаю, – упрекнула я усатого. – А ты меня готов продать за творожок?

Васька немедленно вскинулся и привстал на задние лапы.

– Сварог с тобой, Звенислава! Не правда это – не предавал я тебя!

Кот поглядел на сопящую в снегу девицу.

– Но её жалко было… Она ещё младше тебя – только-только восемнадцатую зиму встретила.

Я возвел очи горе и покачала головой.

– Ладно, подымай её и проводи в острог, к отчему дому. Шорнику и жене его ничего про коромысло и намерения дочери их не говори, не к чему. Я сама потом, как-нибудь, аккуратно намекну.

– Как скажешь, – дёрнул левым ухом котик.

Он прибился ко мне лет пять назад, когда я ещё только обучение заканчивала и готовилась стать самостоятельной ведьмой. Васькой я его нарекла. Усатый тогда был совсем маленьким и беспомощным. Следовал за мной по лесу, намереваясь у меня из корзины свежей рыбы свистнуть, которую я в тот день у рыбаков прямо на льду прикупила, чтобы дома солянку сварить да себя и наставницу накормить.

Васька сбежал от отца своего, кота-людоеда, что в народе известен, как Кот Баюн. Тот желал дело своё «важное» котёнку передать, а Васька от чёрной магии отца отказался и человечиной питаться не пожелал. А потому до отцовских размеров не вырос и силы его, в полной мере, не получил. Но… Усыпить да убаюкать, пусть и на пару-тройку часов – умеет. А ещё магию любую за версту чует и всякую зловредную, но не слишком сильную нечисть прогнать может. В общем у нас с ним вышла крайне полезная взаимная дружба. Мы то оба с Васькой, кроме моей наставницы, никому в этом мире не нужны были. А сейчас и вовсе только друг у друга остались, да ещё моя служанка и подружка Машка Косолапова.

У неё в жизни тоже горе приключилось: её берендеи* похитили и фактически своей рабой сделали. Мало того, что пока дитём была убиралась и стирала за десятерых, так потом, как подросла, вынуждена была ещё и постель греть трём оборотням. Это только в сказках разных идиотских, оборотни благородными бывают. Люди с чистой душой и сердцем колдовскими зверьми оборачиваться не станут. Машка вон двенадцать лет служанкой и рабой была! Сбежала чисто случайно и до сих боится, что берендеи те её найдут и опять к себе заберут – дабы угнетать да насильничать.

(Берендеи – оборотни-медведи из славянской мифологии, прим. автора)

Кот замурлыкал, затянул песенку на кошачьем, и шорникова дочка, что в снегу сладко спала, не размыкая глаз, так и поднялась.

– Смотри, чтоб не споткнулась и рыльце бестолковое не разбила, – бросила я. – А то вопросики будут неудобные.

– Не боись, не упадёт, – пообещал кот и последовал за бредущей во сне дочерью шорника.

А я вернулась к норе и с опаской пробралась внутрь, в глубь мрака. За мраком и плотным пологом из выдубленных шкур, оказалась вполне себе недурно обставленная пещерка. Тут на полу были подстелены меха, стояла кое-какая мебель и даже своеобразное подобие печки, с самодельной решёткой над кострищем.

Рядом же с самодельной печкой стоял ворох посуды, часть из которой была покрыта пугающими тёмно-багровыми пятнами давно засохшей крови. Рядом на грубо сколоченном столике стояла шахматная доска, с фигурками, вырезанными из кости – надо полагать из человеческой. На широком ложе со шкурами и периной я нашла подушки, из которых кое-где торчали человеческие волосы, которыми подушки и были набиты.

– Как «мило», – вздохнула я иронией.

Справа от меня кто-то хмыкнул, захрипел и кашлянул. Я так резко шарахнулась в сторону, что едва не врезалась в печку. С колотящемся сердцем, чьи удары гремели в голове, я выхватила огниво, высекла искру и зажгла лучинку из запаса оборотней.

Танцующий от сквозняков огонь озарил стены пещеры и громадную металлическую клетку, в которой лежал темноволосый мужчина. Обнажённый по пояс, связанный, в одних портах и грубых сапогах из воловьей или коровьей кожи.

Я с настороженностью тихо приблизилась к пленнику оборотней. Окинула взглядом широкий мускулистый торс с русым немного курчавым волосом по центру груди. Но внимание моё привлекли не столько очертания крепких мышц, сколько изобилие шрамов, которые виднелись на плече, ещё в количестве двух штук на груди, ниже с левого боку, на рёбрах, и ещё один на правой кисти руки. В довершение всего, у незнакомца был ещё старый шрам от ожогов, что сползал вниз по левой щеке узника и скрывался за тёмно-русой короткой бородой.

Судя по количеству пережитых ранений, оборотням в плен, незнамо как, угодил крайне бывалый воин. Подойдя поближе, я ещё раз оглядела его шрамы – выглядели они ужасно – и внезапно подумала сколько же боли вынес этот человек. Сердце скрутило внезапной жалостью к незнакомцу. К тому же, даже при свете огня, в полумраке было заметно, что незнакомец… весьма хорош собой. Если бы не шрам от ожога и вовсе был бы красавец.

И вообще, судя по ухоженным пышным волосам, мужчина явно не просто рядовой воин – обычные вояки за шевелюрой не только не следят, но ещё часто и вовсе бреют голову наголо.

Судя по бороде и ногтям, в плену у волкодлаков безымянный воин находился не очень долго, максимум пару седмиц. Больно борода ухоженная и ногти видно, что часто стриженные. Пока я осматривала опутанные выразительными венами мускулистые руки воина, у меня невольно пронеслась мысль о том каково ощутить их прикосновение… Помимо воли, с пронёсшимся в душе волнением, я представила, как эти сильные руки касаются меня – ложатся на плечи, нежно гладят, медленно и с лаской спускаются по спине, затем не спешно скользят обратно, выше и…

«Так, стоп! – приказала я себе. – Не о том думаешь, Звенислава! Давай-ка не будем таять от первого-попавшегося красавчика. Сперва нужно понять в каком он состоянии, кто он и вообще. что с ним делать»

Мужчина был жив, но судя по голосу, сильно простужен. Рискнув коснуться его лба, я шёпотом выругалась и с беспокойством оглянулась вокруг в поисках ключа от двери клетки. Пленник чудовищ весь горел от жара и в себя никак не приходил, даже когда я его пару раз ткнула в шею и в голову. Бесполезно!

Узник только что-то бормотал иногда бессвязно и бессмысленно! Так ему и помереть было недолго! А мне… Мне совсем не хотелось, чтобы он помирал.

Да, я ещё не знала, кто он такой, может и вовсе он именно такую судьбу и заслужил, но верить в это не хотелось. Да и потом, учитывая, что он воин и каким-то образом наткнулся на оборотней, вполне может статься так, что передо мной один из богатырей-клятвенников, что всякую нечистую дрянь истребляют.

«Иногда, между прочим, и таких, как я, – вдруг вспомнила я об иной стороне деятельности чудо-богатырей»

Боги наделили их немалой силой, в том числе и наполовину чародейской. Дабы они за правое дело сражались и со злом боролись. Так вот некоторые воины считали злом и всяких ведьмаков, колдунов и ворожей, вроде меня и Арыси Михайловны. Было дело, моя наставница с такими бравыми молодцами как-то сталкивалась. И самое паскудное, что против магии у них невероятная стойкость ауры, разума и тела – чем попало не околдуешь, подход нужен особенный! А ещё их убивать никак нельзя. Во-первых, тогда все клятвенники и волхвы-последователи на тебя охоту объявят и затравят рано или поздно, а, во-вторых, ещё и боги прогневаются, да отвернуться. У меня, конечно, есть покровитель Карачун, но что-то мне подсказывает, что не станет он с сами Сварогом ругаться, чтоб жизнь мою спасти.

Стало быть, с моей русоволосой и бородатой находкой нужно быть поосторожнее.

– Ох, ладно. Оставить тебя здесь умирать я всё равно не могу – совесть не даст, – решила я. – Да и жаль тебя – и так, судя по шрамам и простуде, натерпелся ты вдоволь.