Текст книги "Дневник (не)любимой женщины (СИ)"

Автор книги: Юлия Огнева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Главный злодей.

Екатерина

Я закрываю за собой дверь и прислоняюсь к ней спиной.

– Прости – говорю я и, опуская голову, прикладываю руки к животу. – Прости, что пришлось такое о тебе сказать.

Правду говорят, что все беременные становятся суеверными. Не знаю, как у меня вообще язык повернулся соврать, что ребенка нет. На душе сразу же стало тревожно. Как будто я сама отказалась от своего ребенка.

– Прости – еще раз тихо говорю я. И тут же убираю руки.

Никто. Никто не должен догадаться о том, что я беременна.

Даже отец не знает правды.

Надеюсь, что и Дима тоже поверил в мое представление.

Потому что этот спектакль был разыгран специально для него. Для него и всех его сообщников.

Мне необходимо как можно скорее сделать новые документы, с которыми непонятно что сделали похитители, и провести выставку своих картин.

Еще до похищения я занималась её организацией. А теперь все необходимо сделать в самые кратчайшие сроки.

Потому что, когда появится животик, я должна быть как можно дальше от этого города.

А для этого нужно много денег.

Конечно, у меня есть средства на банковском счете... Но, этого достаточно только для того, чтобы купить небольшой домик, а вот как жить дальше? Нужна мебель, одежда для меня и ребенка, еда. Да много чего понадобится, когда родится малыш.

Просить помощи у отца или требовать свою часть доходов у мужа я даже не собираюсь. В случае с папой я знаю, что всем в этом доме заправляет тетя Полина, а отец только номинально является "главой семьи".

Что касается Димы – я боюсь, что он может заподозрить что-то. Нет, я постараюсь не видеться с ним больше никогда. Мне хватило сегодняшней нашей встречи.

Я захожу в выделенную мне мачехой комнату и, скинув обувь, ложусь на кровать.

Разговор с мужем вымотал меня. Его откровенная ложь и удивленный, я бы даже сказала обиженный взгляд доказали мне – он жестокий, идущий на все ради своей выгоды человек.

И как, как такого можно любить? Разве я не воспылала к нему ненавистью в ту же секунду, как узнала о его причастности к моему покушению. Разве сегодня не должен был муж вызвать у меня дикое отвращение?

Вызвал! Еще как! Когда я видела его идущим по дорожке к моему дому, я его ненавидела. Всем сердцем, каждой клеточкой своего организма.

Но потом, когда он смотрел на меня своими пронзительными, ЧЕСТНЫМИ глазами, на миг, один такой коротенький миг я поверила.

Да, я больная наркоманка. И мой Дима-наркотик сегодня еще раз мне это доказал.

И возможно, я бы даже задумалась над его словами, если бы не это непривычное, ласковое: "Катя".

Как будто в ту же секунду в мою замутненную от его присутствия голову ввели навороченный антидот – даже и грамма дури в крови не осталось. Потому что никогда, никогда мой муж не называл меня так. Ласково. По родному.

И в тот момент я поняла, что все эти его уловки – они не для меня. Они для нее. Для Марины.

Ради её спасения.

Он, скорее всего, даже и дома все время моего отсутствия не ночевал – пришел какой-то мятый. Сразу видно, что не переодевался со вчерашнего дня.

Некогда ему было. Он же бежал сюда прямо из постели любовницы – разнюхать обстановку. Узнать, чего им опасаться.

Только ничего им не будет. Никому! Потому что не могу я, просто не имею права посадить отца своего ребенка. На что тогда я обреку своего малыша? Что мне потом говорить своему ребенку, когда он спросит у меня, где его отец?

Не могу я так, не могу! Пусть Дима остается со своей Мариной, а я... я буду воспитывать нашего ребенка. Моего ребенка.

Я аккуратно переваливаюсь на другой бок и сама себе ухмыляюсь – живота еще совсем нет, а я уже веду себя, как мамаша на последнем месяце беременности.

И тут же содрогаюсь. А ведь если бы я не встретила тогда в лесу бабушку Феню, неизвестно, что бы там со мной случилось.

Я так хорошо помню и день похищения, и все, что потом со мной случилось.

И чем больше я думаю об этом, тем сильнее понимаю – это все было хорошо спланировано.

Скорее всего, даже мой бывший гинеколог тоже была в этом замешана. Иначе, откуда тогда брат Марины узнал бы о моей беременности. Или как бы он смог так быстро подготовить шприц с неизвестным мне усыпляющим средством.

Только сначала я не знала, что это за препарат. Мужчина, напугав меня тем, что в шприце вещество, вызывающее не только выкидыш, но и бесплодие, легко смог мной манипулировать.

Я даже не сопротивлялась, когда врач вел меня мимо парковки к стоящей неподалеку машине, в которой сидел грузный бородач с колючим, цепляющимся за каждый сантиметр моего тела взглядом.

Виктор. Этот мужчина, как оказалось, тоже родственник Марины, и стал тюремщиком на все время моего заключения. Он же, совершив непозволительную для себя ошибку, невольно, оказался и моим освободителем.

И все равно, Виктор был не самым страшным злодеем во всей этой истории. Хотя, тогда мне казалось, что опасаться надо именно его.

А потом Алексей вколол в меня то самое средство, и я вырубилась на заднем сидении машины.

Очнулась уже в своей камере – комнате с закрытыми ставнями и большим амбарным замком снаружи.

И первые два дня я видела только этого бородатого, вызывающего неприятные мурашки мужчину. К счастью, он не обременял меня своим присутствием – приносил еду, провожал до туалета. И все время молчал. На все мои вопросы о том, почему я здесь и что со мной будет, он отвечал игнором.

А я придумывала сама себе разные версии происходящего. И в каждой из них мой муж становился этаким спасителем. Рыцарем в сияющих доспехах.

Дура.

Я бы так и лелеяла в душе надежду на своего мужа, если бы на третий день не проснулась от знакомого голоса.

– Неплохо ТЫ тут устроилась – её громкий голос вывел меня из состояния неспокойного сна.

Я вскочила с кровати и даже стала протирать глаза – до того мне показалось странным видеть здесь именно эту женщину.

А потом я обрадовалась. Это Дима, мой муж прислал её. За мной.

Я заулыбалась. Только зря.

– Че лыбишься? – зло оскалилась эта всегда уважительно разговаривающая со мною дама – Жаль, что ты беременная. А то Витька тобою бы воспользовался. Ты бы так не улыбалась.

Я смотрела на женщину и не могла произнести ни слова.

Да я онемела в ту же секунду, как она заговорила.

Потому что даже представить себе не могла, что в моем похищении замешана и она.

– Кстати, за это можешь поблагодарить своего мужа. Дмитрий лично просил, чтобы тебя пока не трогали – он хочет, чтобы у них с Мариной был здоровый, крепкий малыш. А после Витька ты вряд ли бы доносила плод – бабы у него редко бывают.

До меня постепенно доходит смысл этих слов.

И нет. В этот момент её запугивания по поводу моего тюремщика меня не волнуют. Меня скручивает от другого.

– Дим... Дима знает, что я здесь? – теряющимся голосом спрашиваю я.

– Знает? – смеется женщина – Да Дмитрий сам все и придумал. Он хочет сделать сюрприз Мариночке. Подарить ей вашего ребенка.

Я смотрю в эти знакомые-незнакомые глаза и с болью кусаю губы.

Нет, я не заплачу. Ни перед ней. Я знаю, она этого ждет. Это видно по её выжидающему взгляду.

Неет. До крови прикусываю кожу и поднимаю глаза вверх. Не хочууу.

– Вам-то это зачем? – спустя некоторое время спрашиваю её.

– Мне? – она пожимает плечами и садится на единственный в комнате стул. – Мне незачем. Просто я привыкла выполнять приказы своего нанимателя.

Татьяна Анатольевна закидывает ногу на ногу и смотрит пристально на меня.

– Я думаю – говорит домработница, изучая мою реакцию, как ученые изучают опытных мышей в своих лабораториях – ты понимаешь, что ты отсюда больше никогда не выберешься?

Главный подозреваемый.

Я влетаю в свой рабочий кабинет в тот момент, когда молодой мужчина в полицейской форме, взяв под мышку большую коробку с документацией, собирается открывать дверь. Тут же, в кабинете помимо еще нескольких, незнакомых мне людей, находится мой отец и наш юрист.

– Здравствуйте – громким голосом обращаю я на себя внимание всех присутствующих – Что здесь происходит?

– Ну, наконец-то – возмущенно вздыхает отец и, повернувшись к стоящему около него пожилому человеку, говорит – Вот это и есть директор предприятия. Я уверен, он сейчас вам все объяснит.

– Я думаю, кто-то взломал нашу базу данных. – это единственное, что пришло мне на ум, пока я добирался от дома Кати до работы – мои айтишники выяснят, был ли это внутренний взлом или кто-то воспользовался удаленным доступом.

В нашей организации всегда серьезно относились к вопросам конфиденциальности.

Еще бы, многомиллионные контракты, которые мы заключали с самыми престижными фирмами нашего, а также соседних регионов, всегда держались в секрете. К тому же у нас намечалось четыре очень выгодных контракта с одной московской фирмой.

Да одна проектировка самого здания стоит таких бешеных денег, что её старались держать в секрете до закладки последнего кирпичика. Да и после, во избежание дублирования или, не дай Бог, совершения терактов, все данные тщательно охранялись.

Так что можно было по пальцам пересчитать всех, кто имел коды доступа к этой информации. К тому же, эти самые коды постоянно менялись.

И теперь даже страшно представить, что может быть с информацией, гуляющей по интернету.

– Наши специалисты – начинает, видимо, самый старший по званию полицейский – уже тщательно изучили эти данные и пришли к выводу, что как такового взлома не было. Просто кто-то хотел создать видимость.

– Вы уже нашли виновного? – с надеждой спрашиваю я.

Хотя, урон, нанесенный нашей репутации непоправим. Даже не представляю, какая из уважающих себя фирм захочет теперь с нами сотрудничать.

– Мы выяснили – он в упор смотрит на меня – с какого компьютера произошла утечка информации.

– С какого? – спрашиваю я, но, судя по пронизывающему взгляду собеседника, ответ мне не понравится. Совсем не понравится.

– С вашего – он читает каждую мою эмоцию, стараясь не пропустить ничего.

– Да нуу, бред – я смотрю на пустое место, где раньше стоял мой компьютер. – С моего компьютера никто не мог взять данные. Это невозможно. Он надежно защищен от взлома. И, к тому же, кроме меня никто на нем не работает. И я всегда ставлю защиту, когда выхожу из кабинета. Всегда.

– Вот и я об этом говорю – улыбается мне мужчина так, как будто бы я уже написал чистосердечное признание.

– Надо еще раз проверить – я подхожу к своему столу – зачем мне это надо?

– Ну – полицейский на секунду задумывается – много денег никогда не бывает. Решили нажиться несколько раз?

– И потерять фирму? Серьезно? Я бы больше потерял, чем приобрел. К тому же, зачем бы я тогда распространял эти данные в сети?

– Ну, знаете, – тут же отвечает мужчина – Иногда человек совершает преступление под действием импульса. Даже если знает, что, в конечном итоге, может попасться. А информация в сети – это так, для отвода глаз. По интернету гуляют только мелкие проекты. Судьба крупных пока не известна. Скорее всего, они уже проданы. В другие города. Возможно страны. Только вы понимаете, что рано или поздно все всплывет наружу?

– Понимаю – не отводя взгляда, отвечаю я. – Я в этом заинтересован как никто другой.

– Ну вот и чудненько. Значит, вы готовы сотрудничать со следствием? Раз это в ваших интересах.

– Готов. – подтверждаю я его слова.

– Тогда прошу Вас проехать с нами в отделение.

– Хорошо – спокойно говорю я и только сейчас замечаю, что отец за все время нашего общения даже ни разу не сказал ни слова.

И вообще не посмотрел на меня.

Что это? Он думает, что я …? Это я выкрал схемы у себя же?

– Отец – я заставляю родителя обратить на меня внимание. – Я не виноват.

– Иди – говорит он, не поднимая глаз. – В полиции все выяснят.

Я смотрю на этого сгорбленного, ставшего в один миг лет на десять старше мужчину и вижу, как он закрывается ото всех.

Нет, я, конечно, не надеялся, что он бросится меня защищать. Но вот так вот, перед всеми фактически признать, что его сын может совершить подобное преступление?...

Предательство. Вот как это называется.

И даже если пройдет много лет, я всегда буду помнить этот родительский взгляд, опущенный в пол. И слова. Слова, которые можно расценить, как обвинение. Да, мой отец практически подписался в приговоре.

– Руки вперед – еще один полицейский стоит с наручниками около меня.

Я смотрю сначала на эти металлические браслеты, а потом поднимаю голову и обращаюсь к старшему по званию:

– Это обязательно?

– Порядок такой!

Я протягиваю руки и сразу же чувствую холод обернутого вокруг моих запястий металла.

Следователь говорит еще что-то. Но я его не слушаю.

Я смотрю на отца. Тот стоит, отвернувшись к окну, и разговаривает с кем-то по телефону.

Чужой, так и никогда не ставший родным человек.

И почему-то в этот момент я вспоминаю написанное Катей.

Об одиночестве.

Наверно, поэтому я тогда и потянулся к ней.

Потому что, сам того не подозревая, я всегда был одинок. Как и моя жена.

И пусть у меня никогда не было теплых отношений с родителями, только именно в этот момент мне нужен был отцовский взгляд, говорящий, что, как бы то ни было, он в меня верит.

Но... меня уже выводили, а отец так и не обернулся.

Я ухмыльнулся.

Может быть, так легче – ни на кого не надеяться.

Да, я найму лучшего юриста. И буду знать, что тот от меня не отвернется. Пока я буду платить ему деньги, он будет делать все, чтобы помочь мне.

Получается, рыночные отношения – самые честные из всех возможных? Ты заплатил – тебе оказали услугу. Не заплатил – ничего не получил.

По крайней мере, ты знаешь, чего ждать от купленного тобою человека.

И от его предательства не так больно, как от предательства близкого человека.

Ультиматум.

– Нет, Марина Николаевна. Это вы меня извините... Да, все хорошо... Мне тоже было приятно... – я сбрасываю вызов и еще некоторое время смотрю на телефон.

На душе становится тяжело.

Не успела я исчезнуть, и мне тут же нашли замену.

А что делать? Клиентам-то все равно. Им главное, чтобы их заказ был вовремя выполнен.

И вроде бы сама думала уволиться. Но... не так. Не слушая невнятные бормотания начальницы по телефону.

Я, оказывается такой человек, что мне везде можно найти замену. Отцу меня заменила тетя Полина, на работе тут же нашли нового сотрудника.

А Дима... Дима, наверно поступал со мной честнее всех. Он не давал мне ложных надежд. И всегда показывал, что это я изначально была не на своем месте.

По поводу работы, я, конечно, могла бы встать в позу. Только, для всех я теперь легкомысленная разбалованная девчонка. Даже следователь, допрашивающий меня вчера, смотрел с неприязнью. Еще бы... Они меня тут разыскивают, а я... у родственников отдыхаю.

Но я потерплю. Все перетерплю. Скоро я уеду отсюда и забуду все, как страшный сон.

Я слышу тихий стук в дверь.

– Войдите! – громко говорю я.

Дверь открывается, и в проеме я вижу своего отца.

– Можно? – неуверенно спрашивает он.

– Заходи.

Вчера, после разговора с Димой, да потом еще и со следователем, я так устала, что мы с отцом даже не поговорили.

Тем более что вечером его не было дома.

Папа входит в комнату и неуверенно оглядывается по сторонам.

– Можно? – снова спрашивает он, указывая на место рядом со мной.

– Садись – хлопаю рукой по кровати.

Я думаю, он хочет поговорить со мной о моем исчезновении, и внутренне напрягаюсь, но его следующие слова буквально вводят меня в ступор.

– Диму задержала полиция.

– Чтоо? – не понимаю я.

Неужели следователь узнал, что в моем похищении виноват мой муж?

Но я же не подавала заявления. Значит, причина в другом.

– За что? – тут же задаю следующий вопрос.

– Это по работе – уклончиво отвечает отец – Я хотел тебе ска...

– Надолго? – прерывая папу, спрашиваю я.

И сама же себя одергиваю.

Ну и дура! Радоваться должна – он получил по заслугам.

Но... пока еще малюсенькая горошинка появилась в моем теле благодаря Диме. И я... я просто не могу радоваться, что отца моего малыша посадят.

Только поэтому появляется неприятное ощущение бессилия в груди. Только поэтому.

– Пока на семьдесят два часа, а там... неизвестно. Докажут его вину – сядет надолго. Не докажут – выпустят. Об этом-то я и хочу с тобой поговорить.

– Но что он сделал? – снова допытываюсь я.

Папа проводит рукой по волосам.

– Вроде как он украл строительные схемы и продал их.

– В смысле украл? – не понимаю я – у кого?

– В своей, вашей компании.

– Ерунда. Зачем ему воровать свои же схемы? – удивляюсь я.

Я наблюдала за своим мужем целый год. И видела, как он относился к своей работе. Ответственно.

Дима вообще ко всему относился так.

И если он что-то делал, то делал это хорошо.

А теперь! Украсть у себя? Неет!

– Эти чертежи изготовляет не ваше предприятие. Владельцы будущих построек заказывают его в проектных фирмах, а только после этого передают в строительную организацию. И вот теперь получается, что эти самые чертежи ходят по интернету.

Господи! Даже я, далекая от всего этого, понимаю, что для нашей организации это плохо! Очень плохо!

Так. Стоп! Нашей? Почему папа называет её нашей?

– Паап, ты все время говоришь "вашей" о фирме. Почему?

– Об этом я и пытаюсь тебе сказать. Ты помнишь наш разговор накануне свадьбы?

Я вспоминаю, о чем мы с отцом говорили. Нет, не помню!

Я отрицательно качаю головой.

– Так я и знал – отец тяжело вздыхает – Ты была такая счастливая в тот день. Конечно, ты не помнишь. А потом... – папа опускает глаза – я сам забыл. Забегался.

– Про что ты мне говорил? – спрашиваю я с нетерпением.

– Про то, что фирма принадлежит теперь вам с Димой – я округляю глаза от удивления, а отец продолжает – И ты имеешь право второй подписи.

– Подожди – я вскакиваю с кровати – Как? Я что, тоже директор этой – размахиваю я руками – огромной организации?

– Не совсем – отец поднимает взгляд на меня и вздыхает – Ты же знаешь, что наш "СтройГрад" принадлежал раньше Андрею, отцу Димы. Потом, фирме срочно понадобились деньги. Так я стал его партнером. Естественно, с меньшим пакетом акций. А незадолго до вашей свадьбы на предприятии хм... кое-что произошло. И Андрею, чтобы не потерять всю организацию, пришлось покинуть пост директора. Даа, тогда мы тоже чуть не потеряли её. И долго думали, как поступить. А потом решили, что, если мы объединим наши акции, сможем все исправить. Вот и решили поженить вас – не мог же я просто отдать Диме свои акции. Так что директор там все же Дима. А ты... Ты, считай, что зам.

Я с подозрением смотрю на отца. Вот не думаю, что я бы забыла такую информацию. Так что, или у меня случилась предсвадебная амнезия, или у него – старческий склероз.

– Я не помню, что ты...– начинаю я. Но папа встает с кровати и, подходя ко мне, говорит:

– Сейчас ты должна возглавить компанию.

ЧТО?

– Нееет! – я пячусь назад – Неет. Я не могу. Я не хочу. Да я вообще в этом ничего не понимаю.

Мне бы спокойно готовится к выставке, и стараться никому не показываться на глаза.

Да и к тому же, мне надо сейчас думать о своей беременности.

– Дочь, ты не понимаешь! Это не обсуждается. – папа широкими шагами мерит комнату – Ты будешь руководить там чисто номинально. Мы сами все будем делать. Просто, нужно будет твое присутствие. И твоя подпись.

– Нееет – я отрицательно качаю головою. – Тем более, я же тебе говорила, что документы потеряла. Все.

– Пф. Я тебя умоляю – отец театрально закатывает глаза – Сейчас все можно сделать за два дня. Осталось только заплатить нужным людям.

На меня накатывает черная злость.

То есть, когда я ему вчера сказала о потере документов, он свою помощь не предложил. А сейчас, когда дело коснулось предприятия – вот, пожалуйста, оказывается все можно быстро решить.

– Я не смогу. У меня выставка. – со злостью говорю я.

Хватит. Должна я хоть раз поставить свои желания выше чужих интересов.

– Ты не понимаешь – отец хватает меня за плечи и слегка трясет – это касается огромных денег. Таких, что ты даже себе не представляешь. И, если мы потеряем компанию, то нам придется отказаться от всего этого.

Папа рукой обводит комнату.

А мне хочется кричать.

Да гори оно все синим пламенем. И это предприятие, и этот дом.

Я уеду. Я забуду о вас, как о страшном сне. Начну новую жизнь.

Похоже, отец угадывает мой настрой и пытается меня разжалобить:

– Подумай о том, что будет со мной. С Димой.

А теперь мне хочется смеяться.

Нашел, чем пугать.

Мне все равно. По-фиг!

– Нет, папа. Я не буду.

– Хорошо – злым голосом произносит он и, наконец-то отходит от меня. – Тогда, никакой выставки.

– В смысле? – не понимаю я.

– В прямом, – он скрещивает руки на груди. – Ты не поможешь нам, я сделаю так, что ты нигде не сможешь выставиться.

– Это нечестно – я от бессилия топаю ногой.

Я не могу не выставляться. Мне деньги нужны. Очень. Это единственная моя надежда на побег. Единственный шанс не потерять ребенка.

– А никто не говорил, что будет честно, Катя – мое имя он произносит с такой горечью.

Горечью от того, что по моей вине он может потерять свои деньги. Не потому, что обидел меня. Не потому, что лишает сейчас надежды на будущее.

– Хорошо – я прохожу мимо отца и иду к окну – Ты не оставил мне выбора. Но у меня два условия. Ты поможешь мне с выставкой. Это раз. И, как только у Вас там все утрясется, я сразу же уйду из фирмы.

– Согласен – довольно улыбается отец. – Ты это... извини, что я так с тобой. Просто ты не понимаешь, что это предприятие – можно сказать, мое родное детище. Сколько лет на него потрачено.

Да уж, фирма – его детище. А я? Кто для него я?

Папа подходит ко мне и обнимает. А мне хочется оттолкнуть его.

Не хочу. Не хочу этих искусственных объятий и лживых слов. Пусть лучше молча уходит. Так правильнее. Так честней.

– Там и зарплата будет хорошая – заводит свою любимую тему отец – Не то, что в твоем этом рекламном агентстве.

К моей радости, он наконец-то отходит от меня и направляется к выходу.

– Паап – только сейчас я решаюсь спросить о том, что волновало меня на протяжении всего разговора – Если я всегда была "замом" Димы, это значит, я должна была получать... не знаю, зарплату что ли...

Я вижу, как напрягается спина мужчины. Он хватается за ручку двери и быстро открывает дверь:

– Поговорим об этом потом. Мне сейчас некогда...