Текст книги "Пойманные в city"
Автор книги: Юлия Монакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Юлия Монакова
Пойманные в CITY
Все персонажи и события вымышленные, а любые совпадения – просто случайность, за которую автор ответственности не несет.
ЧАСТЬ 1
Я приехала в Москву учиться. Первое, что меня поразило – это размышляющая, начитанная молодежь. В общественном транспорте моими сверстниками обсуждается вторая мировая война, экономика и политика, литература, «вечные вопросы»… Среди моих друзей в провинции это просто не принято! Меня шокировало также огромное количество «элементарных» вещей, которые я не знала. Кто такой Чак Паланик, что такое «скайп» и прочее. То есть в Москве реально чувствуешь, что находишься в другой информационной среде. Первое время я боялась города; помню времена, когда проехать одной в метро было подвигом. Сначала очень тянуло домой, обратно. Со временем попривыкла, расслабилась. Город меня принял. Да, Москва поражает провинциалов своей помпезностью, пафосом. Но у этого есть и положительные стороны. Например, я обожаю Ленинскую библиотеку. Эта атмосфера вдохновляет даже больше, чем атмосфера храма. Таких мест много в Москве. Мест, где чувствуешь историю, чувствуешь, что все тревоги и печали преходящи, а в жизни есть какие-то более важные вещи. Бывает помпезность и другого рода – эти сверкающие витрины, неоновая реклама, огромные магазины, в которых, как писал Фромм, человек чувствует себя ничтожным. Мне понадобилось много времени, чтобы адаптироваться к этому. Сейчас я спокойно захожу в любой магазин с «мордой кирпичом», даже если там одни трусики стоят больше, чем все, что на мне надето. Да, в Москве жизнь более динамичная, тут больше возможностей…
Комментарий в блоге автора
Москва, 2005 год
Они казались такими разными и внешне, и внутренне, что человек посторонний при поверхностном знакомстве едва ли принял бы их за подруг. Однако они не просто дружили, но и жили вместе – снимали квартиру на троих.
Бывшие одноклассницы Люська, Алина и Жанка приехали в Москву из маленького провинциального городка несколько лет назад, и каждая из них стремилась построить здесь свое собственное маленькое счастье.
Хрупкая блондинка Алина обладала кротким нравом, скромностью, покладистостью, а также полным отсутствием амбиций и добрым сердцем. И угораздило же ее познакомиться в одном из столичных кафе с турком, втюриться в него по уши, а потом расхлебывать эту кашу: молодой человек категорически отказывался жениться на «неверной» и даже просто представить ее своим родителям как девушку…
Рыжая бестия Жанна выделялась из их троицы вызывающим взглядом, самоуверенной улыбкой и безоговорочной убежденностью в собственной неотразимости. Она не всегда была такой – начала стремительно меняться после переезда в Москву. Ее поразила пресловутая «звездная болезнь провинциала». Вырвавшись, что называется, из грязи в князи, Жанка зазналась. В столице зарплата ее, пусть и скромная по московским меркам, все же была не в пример выше, чем на родине, где она получала две тысячи рублей. И Жанка почувствовала себя королевой! Из каждого своего приезда в родные края она отныне устраивала шоу: «Всем ша, москвичка приехала!». Она разговаривала с родственничками свысока, слегка презрительно и недовольно – мол, ах, как вы меня утомили, глупые деревенщины… А родные, знакомые и друзья с благоговением заглядывали ей в рот и ловили каждое слово. Между тем, работала Жанка в Москве обычным менеджером среднего звена, и ничего сверхъестественного в своей карьере пока не добилась.
И, наконец, третьей подругой была Люська – журналистка третьеразрядной молодежной газеты. Ей были присущи многочисленные комплексы, патологическая застенчивость и вместе с тем – вот парадокс! – профессионализм высокого класса, поклонники, а также романы с так называемыми «селебрити», которые искренне западали на ее человечность и настоящесть.
Первым возлюбленным был Андрей Дроздов, знаменитый телеведущий, давно и прочно женатый на дочке собственного босса. С Люськой они познакомились много лет назад, и их горьковато-сладкие отношения с привкусом трагизма и великой Любви-До-Гроба доставляли обоим и муки, и радость. Затем, по классической схеме всех слезливых мелодрам, жена Андрея забеременела и подарила ему наследника, отрезав тем самым мужу – окончательно и бесповоротно – все пути к отступлению, а Люська осталась у разбитого корыта.
Следующим стал певец Дима Ангел. Люська брала у него интервью, и, неожиданно для самих себя, они проболтали взахлеб несколько часов кряду, найдя друг в друге родственные души. Их отношения пока еще не перешли в интимные, но симпатия и влечение прослеживались с обеих сторон, да и в свете их уже считали парой.
А главным властителем Люськиной жизни сделался этот город-мегаполис. Он являлся одновременно и любовником, и другом, и мужем, и дитятей, и родителем, и злейшим врагом…
Но это, ребятушки, была всего лишь присказка. Сама сказка будет впереди…
Летний отпуск девушки проводили порознь. Люська ехала на море совершенно одна, поскольку Дима вовсю гастролировал и не мог составить ей компанию. Алина отправилась на малую родину, чтобы навестить родителей, а Жанка поехала в Таллинн к тетке.
Люська с трудом достала билеты на поезд до Сочи и обратно – плацкарт, верхняя боковушка. Всю дорогу она просто спала, изредка сползая вниз, чтобы выпить воды или умыться. Попутчики переживали – «девушка, вы же совсем ничего не кушаете, угощайтесь!» – и совали ей горячие от жары фрукты и бутерброды, но она совершенно не чувствовала голода.
В Сочи она сняла комнату у хозяйки, с которой была знакома по прошлым приездам на юг – она отдыхала здесь еще с родителями, давным-давно. Все десять дней отпуска прошли в каком-то ступоре. Люська тупо валялась на пляже целыми днями, в особо жаркие часы уползая под тент, плавала в море до изнеможения, гуляла в парке «Ривьера», один раз даже сходила на концерт какой-то заезжей звезды, но поймала себя на мысли, что постоянно сравнивает молодого певца с Димой и совершенно не получает удовольствия от выступления. Она ела огромные мохнатые персики и нежный сыр с местного рынка, пила сладкое домашнее вино, покупала у пляжных торговцев хачапури и пахлаву, но душа ее почему-то не оттаивала. Ей казалось, что она словно окаменела. Не было ни мыслей, ни чувств, ни эмоций. Она вообще не получала удовольствия от своего отпуска, словно совершенно потеряла способность отдыхать. Ей даже не докучали местные курортные мачо – поначалу они подкатывали было к одинокой «сэксуальний красивий дэвушка», но, наткнувшись на выражение ее лица, молча отступали.
«Я ужасно, бесконечно, дико устала…» – думала она про себя, и это было правдой. Москва, как вампир, высосала из нее всю кровь, все жизненные соки, которые не так-то просто было восстановить. Слишком много в ее жизни в последнее время было стрессов, болезненных разрывов и страхов.
В последний день отпуска, когда солнце уже покатилось вниз, в море, Люська лежала на пустеющем пляже и лениво перелистывала страницы желтой газетенки, которая ей досталась вместе с фруктами – продавец завернул в эту газету сочную виноградную кисть. Внезапно она поймала себя на том, что целенаправленно и долго на что-то смотрит. Она сморгнула, потому что от пребывания на солнце не сразу смогла различить буквы, а в глазах плясали отблески заката. Наконец взор прояснился, и она увидела фотографию, а под ней – подпись: «Телеведущий Андрей Дроздов забирает жену с сыном из роддома».
– Жену с сыном из роддома…
Она повторила эти слова шепотом, чтобы лучше их осмыслить. Выходит, Андрей стал отцом. Ну да, по времени это и должно было вот-вот случиться, она просто забыла. Люська перевела взгляд на фотографию – Андрей и Алла, оба в темных очках, в руках у жены роскошный розовый букет, а Андрей трепетно прижимает к себе крошечный сверток, перевитый голубыми лентами, и даже сквозь очки видно, с какой нежностью оба супруга на этот сверток смотрят…
Что-то капнуло на фотографию. Люська с удивлением обнаружила, что это ее слезы – оказывается, она плакала.
…Она проплакала на пустом пляже несколько часов подряд. Многие курортники, потрясенные глубиной чужого горя, робко предлагали свою помощь или интересовались, что случилось. Люська никого не видела и не слышала. Она просто плакала – до тех пор, пока не почувствовала полное опустошение.
Затем она поднялась, собрала свои вещи и пошла с пляжа. Нужно было успеть упаковаться – ее поезд в Москву уходил рано утром.
Люська вернулась первой, в начале августа; Алина появилась пару дней спустя. Жанки еще не было, поскольку она планировала прогостить в Эстонии до конца месяца. И Люська, и Алина в глубине души были очень рады такому обстоятельству. Пожить бы подольше без этой звезды, сбросить напряжение, которое всегда – тайно или явно – ощущается в ее присутствии…
От Люськиного внимания не укрылось, что у Алины на голове, несмотря на летнюю жару, был повязан голубой платочек. Правда, она сразу же его сняла, едва войдя в квартиру, но Люськино сердце в тот же миг кольнуло предчувствием.
– Чего это ты в платке в такую погоду? – как можно равнодушнее спросила она. Алина сжалась, как перед ударом, но тут же распрямила плечи и бросила вызывающе:
– Я приняла ислам.
Люська не ждала другого ответа, но все равно оказалась к нему не готовой. Она просто молча смотрела на подругу, переваривая услышанное.
– Не надо читать мне наставлений! – все так же, с вызовом, отчаянно храбрясь и готовясь обороняться не на жизнь, а на смерть, предупредила Алина. Люська растерянно отозвалась:
– И не читаю… Я просто думала, что платок должен быть черного цвета.
Поняв, что Люська не собирается падать в обморок, а также кричать, ругаться и убеждать ее в глупости совершенного поступка, Алина немного смягчилась.
– Не обязательно, – сказала она нормальным голосом. – Хиджаб может быть любого цвета, многие носят, чтоб к одежде подходил.
– Хиджаб? – непонимающе переспросила Люська. – А разве хиджаб – это не… как ее… ну, хламида такая, которая всю фигуру скрывает?
– Нет, это называется абайя, – объяснила Алина. – А хиджаб – это платок, закрывающий волосы. Хотя, в общем-то, это сейчас под хиджабом принято подразумевать только платок. А в целом ты права, изначально хиджаб, с арабского, – это любая мусульманская одежда. Значит, покрывало.
– А паранджа – это что, когда лицо закрыто? – допытывалась Люська, вопросами забалтывая свое напряжение.
– Да, это когда лицо скрыто под сеткой, – важно кивнула Алина. – А еще иногда мусульманские женщины, желая спрятать лицо, надевают никаб…
– Господи ты Боже мой, а это что еще такое?
– Это когда только узкая прорезь для глаз остается, а все остальное закрыто, – видимо, весь свой отпуск Алина провела, штудируя мусульманскую терминологию.
– Ух ты, блин, как все сложно… А ты тоже будешь носить… ну, этот самый никаб? – с опаской поинтересовалась Люська. Алина улыбнулась:
– Нет, не буду. В Москве все-таки это не особо распространено. Не хочу привлекать излишнего внимания милиционеров. Да и народ у нас, прямо скажем, к таким зрелищам не привычный. Сразу, чего доброго, за террористку примут…
Люська с облегчением перевела дух, поняв, что подруга не собирается облачаться в мешкообразную страшную одежду. Ну, платок… Подумаешь – платок. Православные женщины тоже платки носят. Правда, среди ее знакомых сверстниц не было ни одной христианки, которая надевала бы платок в повседневности, а не только в церкви. Но с платком все-таки можно было как-то примириться.
– Тебе постоянно надо его носить?
– Дома, с вами – нет. Ну, если только в гости кто-то из мужчин придет. А на улицу, на работу – да, обязательно.
– На работу? – Люська прикусила язык, с которого чуть не сорвался вопрос – а как отнесется начальство к ее новому имиджу? Алина, видимо, прочитала все в ее глазах и рассмеялась с деланной беззаботностью:
– Да что они могут мне сделать? Не имеют права запрещать, тем более, я же не лицо фирмы, я в бухгалтерии сижу… Да и дресс-кода у нас, вроде, не было.
– А может, тебе сказать, что ты православная? – робко предложила Люська. – Все меньше вопросов будет…
– Еще чего! – Алина самолюбиво вскинула голову. – Я не собираюсь скрывать того, что я мусульманка. Я не стыжусь этого, а горжусь!
– Ладно-ладно, – примирительно сказала Люська. – А Тамеру ты уже сообщила?
– Конечно, – кивнула она.
– Обрадовался?
– Еще бы!.. Люсь, он меня очень сильно любит. А то, что я приняла ислам, в его глазах – лучшее доказательство любви с моей стороны.
– И теперь он сможет жениться на тебе?
– Он еще не говорил обо мне со своими родителями. Но теперь это будет гораздо легче сделать, чем раньше.
– Алин, а если… – осторожно начала Люська. – Не хочу тебя пугать, но если просто предположить… Если представить, что по какой-то причине он не сможет на тебе жениться… Нет, я от души желаю тебе счастья, но просто если вдруг… К чему тогда эта жертва? Ты уверена, что один-единственный Тамер стоит того?
Алина уверенно кивнула.
– Ты не думай, что я мусульманкой стала только из-за него! Это не показуха, а в самом деле по зову души. Я много думала, много читала… Знаешь, сколько в мире человек ежедневно добровольно принимает ислам?!
– Сколько? – заинтересовалась Люська. Алина смутилась.
– Если честно, точной цифры я сама не знаю. Но много. Очень много! – убежденно сказала она. – И с каждым днем их количество растет!
– Я вижу, – кивнула Люська. – На твоем примере…
– Ты меня, по-моему, не принимаешь всерьез, – рассердилась Алина.
– Ну, что ты! – возразила Люська. – Я тебя как раз ОЧЕНЬ серьезно воспринимаю. Поэтому я в таком смятении…
– Не волнуйся, со мной все будет хорошо… – Алина запнулась на долю секунды, словно пробуя на вкус новое слово, а затем докончила:
– …ИншаАллах! Ты не представляешь, как мне на душе легко и хорошо стало…
– Ну, дай-то Бог… – протянула Люська с некоторым сомнением в голосе. – А родители твои как к этому отнеслись?
– Они пока не в курсе, – призналась Алина. – Я решила их сначала как-то постепенно подготовить, чтобы не случилось шока. Они же и про Тамера еще ничего не знают. Дома я без платка ходила, так что они ничего не заподозрили. Единственное, было сложно отказываться от еды вместе со всеми, они же часто свинину едят. Но я говорила им, что ужинаю не дома, и уходила к подружкам. Так что все нормально.
– Ах да, свинина… – вспомнила Люська. – Так что же, ты теперь и здесь с нами есть не станешь, если мы свинину приготовим? А бутерброды с ветчиной – ты же их так любила?!
Алина виновато улыбнулась.
– Люсь, я, наверное, вообще на отдельное питание перейду. Мне теперь положены только халяльные продукты.
– Какие-какие? – вытаращила глаза Люська.
– Халяльные, – повторила Алина. – Разрешенные к употреблению. Понимаешь, мусульмане не едят мясо с кровью. Они как-то по-особому скотину режут, когда вся кровь вытекает из туши. Только после этого можно есть.
– Где же ты найдешь такие продукты?
– Да в Москве это не проблема, я полазила уже в Интернете, все выяснила! – весело отозвалась Алина. – Халяльные продукты можно достать во многих супермаркетах, на них и пометка специальная есть. Мусульман же в Москве очень много!
– Ну да, наверное, – Люська пожала плечами. – Просто раньше не задумывалась об этом…
– Есть даже палатки, где курочку-гриль и шаурму халяльную продают! – похвасталась Алина. – Там мусульмане работают. А вообще, мне теперь все надо проверять. Например, во многих продуктах при приготовлении используется свиной жир… Даже в батонах! Так что мне нужно быть очень внимательной и читать, что из чего состоит.
– Понятно, – вздохнула Люська. – Стало быть, и чипсы с беконом к пиву тоже отменяются? Хотя в них и бекона-то нет – одно название…
– Не только чипсы с беконом. Пиво тоже отменяется, и вообще – спиртное под запретом, – твердо сказала Алина. Люська только еще раз вздохнула и покачала головой. Москва – город хронических алкоголиков, здесь пьют все и по любому поводу. Хватит ли у нежной подруги сил противостоять напору безжалостного мегаполиса?..
Но больше ее занимала другая мысль – как Жанка отнесется ко всему этому. Подружка на язык остра, в выражениях не церемонится, как бы не вышло скандала… Алина очень ранимый человек, ей и так сейчас нелегко психологически, а если еще и издевательства начнутся… Люська твердо решила переговорить с Жанкой с глазу на глаз, предупредить, чтоб та была посдержанней. Именно поэтому она, не сказав Алине ни слова, отправилась встречать Жанку на вокзал, когда та вернулась из Таллинна.
Как она и предполагала, Жанка восприняла новость крайне негативно.
– Ислам приняла? Она что, с дуба рухнула?! Ну и дура, – высказалась она. – Этот чучмек совсем ей мозги запудрил! Ну, я ей живо их прочищу…
– Не смей! – Люська оцепенела от ужаса. – Уже поздно что-то менять, ты понимаешь? Она уже приняла решение. Сейчас ты ее только сломаешь, если начнешь убеждать в том, что она сделала глупость. Ей очень нужна поддержка сейчас, она так одинока! А если еще и ты от нее отвернешься, она может впасть в отчаяние, ожесточиться…
– Поддержка? Вот уж чего она от меня точно не дождется, – Жанка фыркнула. – Нам еще террористок в квартире не хватало…
– Что за бред ты несешь? – рассердилась Люська. – При чем тут террористы?!
– Ну а что, не так? Мусульмане – все террористы, шахиды, ты как будто вчера на свет родилась. Они убивают тех, кто не верит в Аллаха, то есть «неверных»…
Люська глубоко вдохнула, убеждая себя успокоиться, а затем заговорила по возможности нормальным голосом.
– Так, во-первых, не все мусульмане – террористы. Во-вторых, не все террористы – мусульмане. Ислам, вообще-то, как и любая другая религия, не оправдывает насилие и жестокость, а осуждает их.
– Браво! – засмеялась Жанка. – Я сейчас расплачусь! Вижу, она и тебя уже успела обработать, завербовала в мусульманки?
– Ты совсем того? Никто меня никуда не вербовал!
– Ну, а что? – Жанка усмехнулась. – Мне рассказывали, что у мусульман есть такая фишка: если они кого-то обратят в ислам, им это потом на том свете зачтется, типа, место себе в раю застолбили!
– Алина меня обращать в ислам не собирается. И тебя тоже, кстати, так что успокойся. Поэтому прошу тебя… очень прошу, если не можешь понять и принять ее выбор – то хотя бы просто оставь ее в покое.
– Постараюсь, – Жанка пожала плечами. Тема ей уже наскучила, что всегда случалось, если говорили не о ней самой. – Там видно будет…
Разумеется, совсем уж равнодушной к Алининому новому статусу Жанка оставаться не могла. Она периодически шпыняла подругу, подтрунивала над ней – по ее мнению, это было довольно беззлобно и даже забавно. Люська порой едва сдерживалась, чтобы не заорать, видя, как страдает Алина. Но она уже поняла, что в подобных ситуациях Жанку нужно игнорировать – если никто не огрызается в ответ, она быстро остывает к предмету разговора. К счастью, Алина это тоже понимала и не показывала свою обиду, хотя иногда это было трудно сделать.
Наблюдая, как Алина собирается на работу с утра и повязывает платок, Жанка невинным голоском интересовалась:
– Слушай, а почему у тебя руки до локтей открыты? По-моему, в исламе это запрещено – демонстрировать посторонним мужчинам свои голые руки…
– Отстань от нее, а? – с досадой произносила Люська, но Жанка настаивала:
– Ну почему – «отстань», я все правильно ей говорю, она же хочет стать правоверной мусульманкой!
Алина со вздохом стаскивала с себя блузку и облачалась в другую – с длинными рукавами, убийственными в августовскую жару. Вскоре Жанка начала приставать к подруге по другому поводу – ее раздражало, что Алина читает намазы. Собственно, вечерний намаз еще ничего, но вот утренний – еще до того, как сама Жанка просыпалась – ее нервировал. Она утверждала, что эти ранние Алинины подъемы очень мешают ей спать, хотя Алина старалась быть тихой, как мышка. Люська подозревала, что Жанка просто придирается, потому что ее саму, например, первый утренний намаз нисколько не беспокоил, она продолжала спать. Вообще, она только поражалась Алининому упорству – пять раз в день молиться по всем правилам, это еще не каждому дано…
– А как ты на работе выкручиваешься? – поинтересовалась как-то Люська у Алины. – Делаешь намаз при всех?
– Ой, на работе как раз все легко устроилось, – довольно улыбнулась Алина. – У нас есть уборщица тетя Танечка, очень хорошая женщина. Я попросила ее, она меня днем ненадолго в своей подсобке запирает, чтобы мне никто не мешал спокойно молиться. Тамер так счастлив, ты не представляешь! Он обещал поговорить обо мне со своими родителями. В октябре он летит в Стамбул…
– А ты сама-то… ты счастлива?
– Конечно, счастлива! У меня все так хорошо, машаАллах!
– Ну, и слава Богу, – Люська тоже улыбалась, стараясь гнать от себя сомнения и тревожные мысли. Похоже, у подруги действительно все хорошо.
Неприятности начались позже. Спустя пару недель Алину вызвали «на ковер» к боссу. После разговора она, ужасно расстроенная, позвонила Люське, чтобы излить душу.
– Запрещают носить платок? – осторожно поинтересовалась Люська.
– Открыто не запрещают, но… Говорят, клиенты жалуются. Выражают недовольство, – ее голос задрожал. – Называют шахидкой. Начальник намекал сегодня, что может уволить.
– Да какое он имеет право?! – взвилась Люська с гораздо большей уверенностью, чем сама в глубине души ощущала. – Он, это, как его… разжигает межрелигиозную вражду! Мусульманкам даже на паспорт разрешают фотографироваться в платке! Это не запрещено законом!
– А он и не говорит, что запрещено. Он просто издевается, сволочь… Сегодня в очередной раз докопался до меня – почему я ношу хиджаб, хотя я ему уже сто раз это объясняла. Спрашивает: «У вас там что? Лишай, лысина, перхоть?.. А-а-а, – говорит, – вы мусульманка… Ну, это не страшно. Это у вас пройдет…» И ржет, как конь, Люсь, представляешь?! Вот этот смех – самое мерзкое… – ее голос вновь дрогнул. – И все за ним вслед гогочут…
– Вот ведь козлы, – с чувством произнесла Люська, от всей души сочувствуя подруге, жалея ее и одновременно понимая, что не в силах ей ничем помочь. Это был ее путь, ее выбор. А Люське, как эгоистично это ни звучало, хватало и своих проблем.
В один из сентябрьских дней Люську по работе занесло в «Глобус Сити Молл» – она писала о модном показе, который там проходил. Люська посетила это место впервые, поскольку до торгового комплекса нужно было очень долго добираться, раньше вечно не хватало времени. Да и вряд ли она еще когда-нибудь сюда выберется, слишком далеко… и слишком дорого. Все эти бутики и рестораны – для «сильных мира сего», а кто она такая? Всего лишь простая журналистка. Даже не «глянцевая», имя ее не на слуху, и на самые модные тусовки она попадает лишь благодаря Диме, а вовсе не благодаря своей профессии.
Шоу было не Бог весть каким громким, но все-таки показ коллекции почтили своим присутствием несколько «звезд» средней величины. Люська набрала рекламных буклетов, побеседовала немного с организаторами и посчитала свою миссию выполненной. Материала для новостной статьи вполне хватит, можно отчаливать с чистой совестью. В это время кто-то окликнул ее по имени. Она обернулась и увидела… Андрея Дроздова. Он отделился от группы своих собеседников и сейчас приближался к ней, улыбаясь немного смущенной улыбкой.
– Привет, рад тебя видеть, – поздоровался он и светски чмокнул ее в щечку. – По работе здесь?
Люська кивнула, приходя в себя. Почему он всегда вторгается в ее жизнь нежданно-негаданно, когда она совершенно не готова к встрече?! Она с трудом удержала себя от желания одернуть юбку и пригладить волосы.
– Ну, и как тебе показ? Скучновато, не находишь? Я бы не пошел, но один из организаторов – мой бывший одноклассник, неудобно было обидеть отказом, – принялся непринужденно болтать Андрей, давая ей возможность успокоиться. Ей хватило пары минут, чтобы справиться с волнением, а затем она подняла голову и смело взглянула ему в лицо.
– Как ты поживаешь? – спросил Андрей, продолжая улыбаться. – Выглядишь хорошо, похудела, загорела… была на море?
– У меня все отлично, – отозвалась Люська. – А как ты? Да, кстати – поздравляю с отцовством!
Андрей взглянул на часы:
– Ты не сильно торопишься? Мы могли бы выпить тут внизу по чашке кофе, поговорить…
«О чем нам с тобой можно говорить?» – подумала Люська, но вслух неожиданно согласилась. Андрей жестами показал своим спутникам, что уходит, свободно и раскованно взял Люську под руку и повел за собой в кафе. «Что-то он чересчур осмелел на публике!» – удивилась она. А потом решила, что для людей андреевского круга нет ничего предосудительного в том, чтобы идти с девушкой под руку. Даже то, что он поцеловал ее в щеку, выглядит для посторонних естественным и нормальным. А сейчас жены рядом нет, так что он отбросил все свои страхи быть разоблаченным. Впрочем, разоблаченным – в чем?.. У них уже давно нет никаких отношений.
– Что будешь пить? – спросил он, когда они уселись за столик.
– Капуччино.
– А кушать? Тут очень вкусные пирожные и тортики…
– Нет, спасибо, – отказалась Люська.
– А чизкейк? Ты же любишь!
– Нет, я вообще есть не хочу, – не могла же она ему сказать, что в его присутствии у нее во рту все пересохло, ни кусочка сейчас не влезло бы.
– Ну, так как ты? – Андрей весело взглянул на нее. – Где работаешь – там же, в «Вертикали», с вашим ненормальным Артуркой? А живешь с девочками?
– Да, все, как и прежде, – кивнула Люська, невольно ощущая свою убогость. – А ты как? Освоился с ролью молодого папы?
– Вполне, – он счастливо улыбнулся. – Сыну уже два месяца.
– Как назвали?
– Матвей. Мотька… – он гордо продемонстрировал ей фото в своем мобильном телефоне. Малыш был еще настолько крохотным, что сложно было сказать, на кого он больше похож – на Андрея или на Аллу.
«Матвей Андреевич, значит!» – проговорила про себя Люська, словно пробуя имя на вкус. Затем тепло улыбнулась ему.
– Я очень рада за тебя, Андрей. Правда…
– А как с твоей личной жизнью? – спросил он, вглядываясь в ее лицо.
– С личным тоже все отлично, – отшутилась она. Он нахмурился.
– А подробнее? Ты встречаешься с тем типом – фотографом из вашей редакции, который вечно увивался вокруг тебя?
– Это что, допрос? – невозмутимо парировала Люська, уже взявшая себя в руки. Фотограф, к слову, был совершенно ни при чем. Их с Мишей связывали замечательные дружеские отношения, они вдвоем ездили на интервью, делали репортажи, а в редакции неизменно вместе обедали и пили кофе.
– Да что ты, просто интересуюсь твоей жизнью… Ты мне, как-никак, не чужой человек. Так значит, все-таки фотограф?
– Нет, это парень из шоу-бизнеса, – отчеканила Люська. – Певец. Дима Ангел его зовут – может, слышал?
На мгновение Андрей потерял дар речи.
– Дима?.. Ты с ним встречаешься? И давно?..
– Официально – всего несколько месяцев. Но мы знакомы уже около года, – отозвалась она. – Помнишь, мы с тобой в новогоднюю ночь в клубе столкнулись… Так вот, я там с ним была. С Димой. Он меня пригласил…
Несколько минут Андрей ошарашенно переваривал полученную информацию.
– А ты времени даром не теряешь, – выговорил он наконец. – Не успела со мной расстаться, как…
– С тебя пример беру, – подхватила она. – Это ж надо так все успевать – и с любовницей встречаться, и жене ребенка заделать. Многие позавидовали бы такой прыти…
Андрей осекся.
– Прости, – проговорил он быстро и взял ее за руку. – Извини, я болван. Просто растерялся…
– Отчего? – спокойно поинтересовалась она, высвобождая свои пальцы из его ладони. – Ты рассчитывал, что после нашей разлуки я буду убиваться двадцать лет, а потом постригусь в монашки? Или, как барышни из классических романов, на почве неразделенной любви заболею нервной горячкой, а то и под поезд брошусь?
– Нет, ну что ты, просто я… А вообще, знаешь, да, – признался он вдруг и взглянул на нее открыто. – Именно на это я и надеялся… Нет, не на то, что ты под поезд бросишься, конечно, – быстро поправился он. – А на то, что ты страдаешь.
– Очень мило с твоей стороны, – усмехнулась она.
– Черт, я не так выразился… Просто мне самому было так плохо, я бы сказал – паршиво… Мы же с тобой всегда чувствовали друг друга даже на расстоянии. И я думал, что ощущаю, как тебе тяжело… Мне было больно, и поэтому казалось, у тебя тоже просто не может быть иначе.
«Оно и не было», – с тоской подумала Люська. Ей не хотелось вновь затрагивать эту болезненную для нее тему, и она досадовала, что Андрей сентиментально ударился в воспоминания.
– Сейчас, как я вижу, у тебя все прекрасно, – он грустно улыбнулся. – Но неужели тогда ты не скучала по мне? Ничуточки?
– Ну, если только чуточку, – отозвалась она, опуская ресницы. – И только тогда. Не теперь.
– Теперь ты уверена, что любишь Диму? А меня – совсем-совсем нет?
– Зачем ты расспрашиваешь? – Люська беспомощно вскинула на него глаза. – Уверена ли я?.. Я уже сама не знаю, в чем я уверена в этой жизни, чего я хочу, а чего не хочу. Ничего не понимаю… Мне бы в себе сначала разобраться!
– Извини, – он привычным жестом отвел упавшие на глаза волосы и закусил нижнюю губу. Люська почувствовала, как кольнуло в сердце. Вот же он сидит перед ней, такой родной, такой свой, такой весь до мельчайшей черточки знакомый… Но он – уже не ее Андрей. И есть еще Дима, пока что не такой родной, но тоже невыносимо близкий, без которого жить так трудно и пусто… Чего же ей надо, в конце концов?
Она была уверена, что больше не любит Андрея, но одной-единственной встречи хватило для того, чтобы понять – ничего между ними не исчезло… Но будь она проклята, если снова попадется в эту ловушку. Нужно бежать отсюда как можно скорее, надо спасаться!
Она вскочила, едва не опрокинув чашку кофе на стол.
– Ох, я совсем забыла, меня же ждут в редакции, – пробормотала она скороговоркой, деловито взглянув на часы.
– Подвезти тебя? – предложил Андрей, тоже поднимаясь. – Я на машине…
– Ну что ты – такие пробки кругом, – отозвалась она озабоченно, – на общественном транспорте куда быстрее выйдет.
Он стоял и смотрел на нее странным взглядом, словно пытаясь запомнить ее лицо перед долгой разлукой.
– Мы еще увидимся? – спросил он без особой, впрочем, надежды.
– Не думаю, – она покачала головой и улыбнулась. – У тебя своя жизнь, у меня своя. Мы теперь – как параллельные прямые. Не пересекаемся…
Он улыбнулся одними губами – глаза были холодными.
– Ну, счастливо…
– Пока, – она торопливо бросилась вон из кафе, спасаясь бегством.
Отдышалась Люська только в метро, почувствовав себя в относительной безопасности. Ее успокаивала и умиротворяла толпа, такая равнодушная к ней и к ее заботам. «А куда я, собственно говоря, еду?» – спросила она себя наконец. Андрею она соврала, в редакции ее никто не ждал. Домой тоже не хотелось. Разве что поехать на Воробьевы, погулять там, ухватить последние теплые денечки?.. Она обожала Воробьевы горы, на которые часто приезжала в периоды душевной неприкаянности. Но сейчас и туда ее не тянуло. Она чувствовала – что-то непременно должно произойти, накопившиеся эмоции требовали выхода. Сама плохо соображая, что делает, она вышла на первой же остановке, поднялась на эскалаторе в город и набрала Димин номер.
