Текст книги "Цена молчания (СИ)"
Автор книги: Юлия Еленина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)
– Выбить бы из твоей головы всю дурность, которая мешает думать в правильном направлении. У тебя на лице написаны все сомнения и страхи.
– Насколько я помню, у тебя есть лишь один способ… – запнулась Ольга, и вся ирония, сквозившая в последних словах, сдулась, когда увидела, как Роман поставил чашку и начал медленно к ней подходить. – Нет!!!
Она попыталась снова что-нибудь найти, чтобы запустить в него, но Островский оказался проворнее и схватил ее за руку, притянув к себе.
– Опять ты брыкаешься.
Хватка была железной. Ольга пыталась сбросить его руки, била по груди, по лицу. Роман понял, что сейчас начнется новая истерика, и сам начал закипать. Мелькнула на секунду мысль, что, возможно, Ольга и права. Слишком эмоционально нестабильны их отношения, слишком все трудно, слишком непонятно. Но разве с проблемами люди не справляются вместе? Хотя для начала они разговаривают, а разговоры пока давались слабо.
– Опять ты думаешь о сексе! Отпусти меня!
– Зато представь, каким умопомрачительным он сейчас может получиться.
– Ты извращенец!
Роман помнил, что ему нельзя выходить из себя, но ее постоянные уходы от ответов, ее нежелание что-то делать довели до белого каления. Он развернул Ольгу спиной к себе, продолжая удерживать, перехватив за живот.
– Что ты делаешь? – спросила она немного испуганно, как будто действительно не могла поверить, что Островский сейчас нацелен на секс, хоть и чувствовала это, так как прижимал он ее довольно сильно.
Вторая рука перехватила горло, и Роман ответил ей в самое ухо:
– А ты не догадываешься? – а потом прикусил мочку. Рука скользнула от шеи по груди и вот уже почти добралась до края шортов, когда Ольга поняла, что хватка ослабла, и вырвалась из нее.
– Да пошел ты со своей шоковой терапией!
Она его хотела тоже, до пресловутой дрожи в коленках, бабочек в животе и покалывания на кончиках пальцев, но не так. Видимо, гормоны в этот раз проиграли голосу разума.
– Я тебе говорил, – жестко отчеканил Роман, – если уйду, то навсегда.
– Ну и катись! – Ольга поняла, что сказала, только когда слова уже повисли в воздухе. И она увидела, как на секунду в его взгляде появилась растерянность, потом боль, и глаза вновь стали холодными. Он ждал полминуты, как будто давал ей время передумать, понимая, что за нее говорили эмоции.
Но Ольга молчала. Она хотела сказать многое, но слова застревали в горле.
– Не эти три слова я хотел от тебя услышать. Прощай, – бросил Островский и уверенным шагом вышел в коридор. Ему было больно, но он понял, что это конец. Она больше не скажет ни слова.
Он ушел. Навсегда ушел. Осознание этого остро пронзило мозг, слезы потекли по щекам, и Ольга поняла, что совершила огромную глупость. Сейчас она готова была сказать ему эти три слова. В голове только билась мысль: «Остановить!». Но острый неубранный осколок впился как раз посередине стопы, заставив Ольгу осесть на пол, как будто само провидение было против.
Она прислонилась спиной к стене, глядя на капающую на светлый пол кровь, и сказала в пустоту:
– И если навсегда, то навсегда прощай.
Эпилог
Холодный осенний ветер срывал листья с деревьев и скуривал сигарету вместо Ольги. Последний съемочный день как всегда принес немного грусти, но окончание именно этих съемок как будто разорвало последнюю нить, связывавшую ее с Островским.
Сколько времени прошло с их последней встречи… Он больше не появлялся на площадке, а телефон постоянно был недоступен. Когда эмоции отошли на второй план, она не раз пыталась дозвониться до него, но все было бесполезно. Ольга поняла, что он все для себя решил. Он знал цену слов, поэтому никогда не бросал их на ветер. Если «прощай», значит «прощай». Никаких запятых и многоточий, только жирная-жирная точка.
Ольга была готова, на самом деле всегда была, но опоздала. Да, она понимала, что «долго и счастливо» в жизни не бывает, и им с Романом пришлось бы пройти тернистый путь, но, возможно, они бы справились. Никто не даст гарантии, что все бы получилось, но, не попробовав, не узнаешь.
Она надеялась, что боль уйдет, как это бывало с Наташей. Но она лишь немного притупилась, стала сродни хроническому заболеванию, у которого временами случались обострения. Ольга срослась с этой болью, научилась ее прятать от окружающих. Даже Олег, который, казалось, ее хорошо знал, ничего не замечал, а, может, просто делал вид.
Ночами мучили кошмары, панические атаки, и Ольга просыпалась в слезах, понимая, что расшатала свою нервную систему донельзя. Так продолжать невозможно, а то немудрено и до невроза себя довести. Потеря осознается в полной мере, когда становится потерей…
– Поехали, – сказал Олег, подойдя к ней.
Ольга молча подошла к машине, молчала всю дорогу и только возле дома спросила:
– Когда ты уезжаешь?
– Через неделю.
– А монтаж? – удивилась она. Не думала, что так скоро.
– Толик займется, меня ждут дела поважнее. Не надумала присоединиться?
Ольга неопределенно пожала плечами. Может, это было выходом: новый город, уход в работу. Один раз она уже пыталась сбежать, только тогда она бежала от Островского.
«Добегалась, вместо того чтобы что-то делать».
Теперь же от чего бежать? От себя? От своей боли? Нет, часть себя не оставишь здесь. Почему она не хотела уезжать? Надежда… Она не просто умирает последней, она бессмертна. Даже если понимаешь, что это конец, продолжаешь какой-то крупицей воображения надеяться, что он вернется. Ждешь. Мечты губительны.
– Поехали, – вдруг сказала она. – Только мне надо найти жилье.
– У моего дяди там есть квартира, которую он сейчас сдает. Но через неделю она как раз освободиться, так что он любезно разрешил там пожить.
– Ты мне предлагаешь жить с тобой? – Ольга немного растерялась.
– Я не предлагаю тебе со мной спать, рожать детей и готовить ужин по вечерам. Просто работать. Твой сценарий, – выдохнул он, вспомнив, как хорошо были прописаны персонажи, их действия и эмоции, – мы там и реализуем. И ты мне для этого нужна, потому что только ты сможешь понять, насколько достоверно все снято и сыграно.
Время идет быстро, и оно беспощадно. Роман, едва вернувшись домой, просто выбросил сим-карту. Опять эмоции. Он был готов нарушить данное слово после одного только звонка, поэтому не хотел знать, звонила ли она ему.
Он и сам не раз порывался позвонить, вернуться, но не смог. Он не знал, ждет ли она, сожалеет ли о том, что сказала. Жаль, что их историю нельзя переписать, как роман, заставив героев действовать правильно. Правильно для кого?
Сейчас просто надо было думать… В мыслях и была его проблема. От них раскалывалась голова.
«Я не должен был уходить».
Жаль, что иногда очевидные факты посещают голову слишком поздно. Странные существа люди… Постоянно боятся чувств, не могут их озвучить в страхе быть отвергнутыми, молчат. Как много значат слова для людей! А если бы они не умели говорить? Было бы все по-другому: читали по взглядам, судили по поступкам. Но слова значат гораздо больше, поэтому бессмысленные разговоры вылились в скомканное расставание.
Они не ненавидели друг друга, скорее были благодарны, потому что разбудили друг в друге какие-то скрытые качества. Помогли друг другу найти что-то недостающее в себе. Путь это был сложный путь, болезненный… Но иногда у судьбы совсем другие планы, и все случайности неслучайны…
Конец первой части!
Часть 2
Глава 1
Ольга поняла, что огонь и вода, на которые, по мнению многих, можно смотреть бесконечно, не идут ни в какое сравнение с тем, на что она смотрела сейчас. Уже час или даже больше, время шло незаметно.
Тихое сопение сопровождалось периодически причмокивающими губками и дерганьем маленьких ручек, лежавших параллельно друг другу по обе стороны маленькой головы с темными коротенькими волосами. И вдруг ножки поднимаются, а потом снова резко опускаются на матрас. Раздается тихое покряхтывание, открываются голубые сонные глазки и неосмысленно смотрят на Ольгу. А через пару минут беззубая улыбка озаряет маленькое личико, ручки начинают стучать по матрасу, а изо рта вместе с непонятными звуками вылезают пузыри.
Ольга протянула руки и с некой опаской взяла этого маленького человека на руки. Этот запах... Именно он, наверное, стал последней каплей, так что слезы резко покатились по щекам. Девочка радостно заливалась смехом, цепляя пальчиками светлые волосы, хлопая ладошками по лицу.
– Викуля, – подошла Наташа и забрала ребенка. – Ты решила тете Оле все волосы повырывать? А с тобой что?
– Ничего, – улыбнулась Ольга, смахивая слезы со щек. – Расчувствовалась.
– Это верный признак того, что пора своих детей рожать, – глубокомысленно изрекла подруга. – Вы планируете? – уже осторожнее спросила.
Ольга отрицательно покачала головой и сказала:
– Много работы, чужая квартира в чужом городе, ненормированный график... Какие дети?
– Было бы желание. Но это ваше дело. Так что идем кофе пить, расскажешь, как там в Москве.
Уверенно, совсем не так, как недавно это делала Ольга, Наташа одновременно держала ребенка и управлялась с посудой, пресекая все предложения помочь. Говорили они почти до самой ночи, но Ольга в основном рассказывала про работу, московский ритм и свои впечатления от этого бешеного города. Наташа же про семейную жизнь, бессонные ночи и прелести материнства.
– Когда ты возвращаешься обратно?
– Завтра вечером, – ответила Ольга и посмотрела на часы. – Пойду я уже.
– Может, останешься? Андрей в рейсе, комната свободна.
– Нет, у меня же недалеко есть собственная квартира.
Она и хотела вернуться в эту квартиру и не хотела туда возвращаться. Слишком много воспоминаний хранило это место. Воспоминаний и приятных, и болезненных. Их хотелось освежить в своей памяти, чтобы понять, что еще не потеряна способность чувствовать. Но и не хотелось тоже, потому что слишком яркими были воспоминания о том, что чувства могут принести и как из-за них можно стать обнаженным нервом.
Жизнь проходила очень быстро, но каждый день за почти целый год казался Ольге потерянным. Сегодня она приехала сюда не просто так. Сегодня была годовщина их знакомства. Ноги сами принесли к ее подъезду того дома, где когда-то все началось, точнее привезла машина такси. В окнах горел свет. Может, там начинается очередной служебный роман? А может, там уже живет счастливая семейная пара? Но может быть и так, что кто-то в одиночестве коротает этот вечер.
Ольга смотрела в светившийся прямоугольник, как будто пыталась там найти что-то, что ей могло помочь. Но никаких ответов там не было – все в голове, в сердце.
Телефонный звонок оторвал ее от попытки подсмотреть за чужой жизнью. Она достала телефон и ответила:
– Да.
– Привет, – устало произнес Олег.
– Привет, – отозвалась Ольга.
– Как дела?
– Нормально. Иду от Наташи, – впервые соврала она ему.
– Вернешься когда? Как и планировала?
– Да. Как монтаж?
– Почти закончил. Спокойной ночи. Я скучаю.
– Я тоже. Спокойной.
Почему именно сейчас он позвонил? Не мог чуть позже, чтобы не пришлось врать? Ольга по привычке начала вертеть обручальное кольцо на пальце. Сейчас оно как будто жгло кожу, передавливало сосуды, ломало кость, напоминая о том, что негоже замужней женщине думать о другом мужчине.
...Все было закономерно. Они, двое вроде как бывших любовников, жили под одной крышей в городе, где знали только друг друга. Поначалу жили как соседи, но со временем все становилось по-другому. Все кроется в мелочах... И эти мелочи, свернувшиеся в один клубок, решили все. Да, это было закономерно и... удобно, что ли. Она прекрасно понимала, что у Олега были женщины, и даже предлагала освободить квартиру, чтобы не мешать, но он только отмахивался. Он же видел, как она до сих пор пытается справиться со своей любовью к Островскому.
Иногда свободными вечерами они просто сидели на кухне и говорили. Говорили, переводя литры чая или алкоголя, поддерживали друг друга. Ольга любила его, она это понимала, но другой любовью. Не так, как любила Романа. Да и вряд ли уже кого-то сможет полюбить так, как любила... Нет, любит «гения пера».
Так что все было закономерно...
Ольга бросила последний взгляд на окно, вспомнив отчетливо скрип кровати, протекающий кран, рисунок обоев, где остались следы ее ногтей, – все это так ярко пронеслось в голове, как будто было вчера.
– Как же мы это все упустили? – тихо сказала и, отвернувшись, пошла прочь от сосредоточения источника своей боли и своего ускользнувшего счастья.
А кто знает, было бы это счастьем или стало бы неудачей? Уже ответ не узнать.
Роман сразу давал понять, что именно его интересует. Но эта немного недалекая девушка была слишком настойчивой. Она пыталась с ним говорить, но это было неинтересно, потом пыталась спрашивать, но мало что понимала из того, что говорил ей Островский.
«Блондинка, одним словом», – подумал Роман, когда она в очередной раз появилась на пороге его квартиры. – «Нет, это все-таки не зависит от цвета волос».
Снова перед глазами возник образ той блондинки, у которой не было пустоты в глазах, у которой было серое вещество в голове и тонна обаяния. У этой, стоявшей на пороге, было лишь красивое тело и симпатичная мордашка.
– Рома... – томным голосом протянула девушка, а Островский подумал, как его угораздило связаться с ней. Переизбыток тестостерона, которому не было выхода? Попытка избавиться от навязчивого образа?
Ничего не помогало. Но он ушел, она отпустила...
Роман улыбнулся и наигранно печальным тоном сказал:
– Извини. Мне надо уезжать.
– Куда ты? – удивилась девушка, сексуально поправив декольте.
Это не возымело на Островского никакого эффекта. Пафосно. Ненатурально. На один раз.
– В Москву, у меня там дела по работе.
Утро наступило в пять часов, как это обычно бывало в последнее время. Только сейчас не было спящего рядом Олега. Ольга вдруг потянулась к телефону и набрала номер, который давно был вне зоны доступа. Странно, что его еще не отдали другому абоненту... И вновь только механический голос.
Утром был запланированный, но не особо желаемый поход к матери. Ольга боялась... Боялась опять себя почувствовать маленькой закомплексованной девочкой. Но она уверенно нажала на звонок и через несколько секунд услышала, как открывается дверь.
– Оля...
– Привет, мама.
Переступив порог квартиры, в которой когда-то выросла, Ольга попыталась улыбнуться. Не было никогда, не будет уже, наверное, этого детско-родительского единения.
– Ну что, все-таки твой режиссер? – спросила Галина, кивнув на кольцо, когда они устроились на кухне.
– Мама...
– Оленька, – мать положила руку ей на лицо. – Ты счастлива?
А что такое счастье? То, что принимается, или то, что создается? И сейчас непонятный порыв матери не казался театральным, он казался именно тем жестом, когда твой ребенок наконец-то становится в глазах чем-то... стоящим. Ольге это показалось до боли обидным. Как будто единственная цель женщины – выйти замуж. До этого момента она была для матери никем, теперь хоть стала полноправным членом общества.
– Да, мама, все нормально.
Ольга не могла рассказать ей всего, не могла поделиться тем, что терзало.
– Ольга, – сурово позвала мать, грохнув чайник на плиту. – Не делай себя несчастнее меня. Что бы то ни было, как бы я не ненавидела твоего отца, но я не хочу, чтобы ты повторила мою судьбу. Когда отец ушел, я осталась разбитая с маленьким ребенком, и да, этот ребенок казался мне обузой. Представь, тебе было десять, когда мне было двадцать девять, это как тебе сейчас... Оля, я любила тебя так, как умела... Ты родилась, когда мне было девятнадцать. Я сама еще была ребенком! Возможно, я была эгоистична, но сама была молода и глупа. Жизнь одна, сейчас бы я многое в ней переиграла.
Вдруг посмотрев на мать другими глазами, Ольга поняла ее. Она действительно была глубоко несчастной женщиной, пытавшейся найти в череде любовников после ухода человека, которого она любила и ненавидела, хоть какое-то подобие счастья.
А что сейчас пыталась сделать Ольга? Не то же ли самое? Убегая от одного, нашла покой с другим? Нет, она не убегала, он сам ушел...
Глава 2
Город казался сонным. Наверное, любой город после Москвы таким покажется. И сейчас, стоя на вокзале, Ольга понимала, что бешеный ритм столицы оказывал на нее почти лечебное воздействие, а в спокойствии и неспешности одолевали те непрошеные мысли, которые она так долго гнала прочь.
Взгляд зацепился за девушку, сидевшую напротив, точнее за книгу, которую она держала в руках. Минимализм в обложке, краткое название, лаконичная аннотация – сдержанность Романа прослеживалась даже в его книге. Но в то же время Ольга видела в этом иное, доступное, может быть, только тем, кто знал автора лично. Название ей говорило больше, чем крылось в двух словах на обложке, рисунок воспринимался через призму их отношений, а аннотация читалась между строк.
Девушка пробежала глаза по последней странице и захлопнула книгу, задумавшись о чем-то. Да, Островский умел оставить след в душе.
– Извините, – обратилась Ольга к задумчивой барышне. – Может, моя просьба вам покажется странной, но не могли бы вы мне продать эту книгу?
Девушка смотрела изучающим взглядом не меньше минуты, а потом сказала:
– Вы на нее похожи, – и заметив вопросительный взгляд, добавила: – На героиню этой книги. Внешность один в один, хоть автор и уделил больше внимания внутреннему миру, но описания... Как будто это вы, даже татуировка описана точь-в-точь, – кивнула она на руку Ольги. – А родинка у вас на спине в белом кружке есть?
Родинка была. Именно такая, как и описала девушка. Прямо под лопаткой темная точка в белом круге, который даже на солнце не темнел.
– Нет, – улыбнулась Ольга. – Родинок у меня нет, а остальное – совпадение. Так вы мне продадите книгу?
Она не верила, что Роман описал ее в своем произведении. Но прочитать захотелось еще больше.
– Я бы ее еще раз прочитала. Здесь есть лоток, где торгуют книгами, спросите там.
– Спасибо, – ответила Ольга, поднимаясь.
Уткнувшись в ноутбук, Роман слушал монотонный звук скользивших по рельсам колес. Голос из динамиков объявил об остановке и назвал город. Именно от упоминания знакомого города Островский и вздрогнул. Перевел взгляд от ноутбука к окну. Знакомый перрон, на котором он сходил не один раз, как будто просил выйти и, взяв такси, поехать по адресу Ольги.
«Нет!» – сказал он мысленно сам себе. – «Все закончилось. Давно...»
На секунду ему показалось, что на перроне мелькнул знакомый силуэт. Но это было так мимолетно, что можно было посчитать самовнушением. Он знал, как это бывает. Сначала вспоминаешь все, что было связано с этим место, а потом начинаешь представлять то, чего на самом деле нет.
Взгляд снова устремился к ноутбуку – пора закончить эту историю. Он специально оставил открытый финал в предыдущей, потому что тогда история не была закончена. Сейчас же был конец... Конец длиною в год, пора с этим смириться.
– Здравствуйте, – вежливо сказала девушка, зайдя в купе, и застыла на месте, глядя на Романа.
– Здравствуйте, – ответил он.
– Вас зовут Роман, да? – спросила она и начала судорожно копошиться в сумке. В итоге выудила оттуда книгу и добавила: – Это ведь ваша книга?
Островский уже пожалел о том, что согласился на публикацию фотографии под аннотацией. Но пиар, навязанный издательством, давал свои плоды: телевидение, презентации, радиоэфиры... Это было необходимостью, хоть он только-то и хотел, чтобы его просто читали.
– Да, – с обычной сдержанностью ответил. – Рад, что вам понравилось.
– Мне очень понравилось, – восторженно сказала девушка. – И знаете... Я, кажется, встретила женщину, которую вы описывали в своей книге. Она сидела со мной в зале ожидания. Вот просто героиня вашей книги...
– Где она? – почти выкрикнул Роман, захлопнув ноутбук и встав с места.
Он понимал, что выглядит сейчас немного агрессивно, но та надежда хоть на мимолетную встречу загорелась где-то в том месте, что называют «трепет сердца».
– Я... – девушка растерялась, прижимала книгу к груди и, кажется, вообще не понимала, что происходит. – Она в этом поезде, но я...
Роман вылетел из купе и попытался прийти в себя.
Это же было невозможно? Или это... Что? Судьба? Он не был уверен, что это она, но хотел найти ту женщину, что описала девушка, его соседка.
Что он умел, наверное, делать лучше, чем писать, так это приходить в себя. Две минуты – и Роман снова в купе. Натолкнувшись на недоуменный взгляд так и продолжавшей прижимать к груди книгу девушки, он улыбнулся и сказал:
– Извините.
Она улыбнулась в ответ и просто доброжелательно кивнула. Островский прошел к своему месту и сел напротив нее, всем своим видом давая понять, как он дружелюбно настроен.
– Как вас зовут? – спросил он через пару минут, заметив, что девушка немного расслабилась.
– Марина, – засмущалась она так, что не только на щеках, но и на шее появились красные пятна.
– Скажите, Марина, а с чего вы взяли, что девушка, которую видели, похожа на героиню книги? – наконец спросил Роман, хотя первым желанием, когда он вернулся в купе, было тряхнуть ее за плечи и попросить рассказать все. Но зачем проявлять агрессию, если можно проявить терпение.
– Ну... – протянула его спутница. – Под описание внешности подходит, даже татуировка такая же, – после этих Роман улыбнулся, а Марина продолжила: – И знаете, даже не могу это объяснить... – попыталась она найти нужные слова, задумавшись, а Островский уже был готов идти стучать во все купе, но он даже не знал, в этом ли она вагоне. И вообще она ли это.
– Марина? – не выдержал он.
– Извините, – подняла она глаза. – Я, конечно, не смогу это описать так, как вы, но было в ней самой... Понимаете, даже не во внешности, а вот именно в ее энергетике что-то схожее. Я бы даже не заметила, если бы она не обратилась ко мне.
– Она обратилась к вам? – продолжил задавать вопросы Роман, когда его спутница снова замолчала.
– Да, хотела купить у меня вашу книгу. Может, впечатление от книги еще просто было очень сильным, поэтому я так и среагировала, а на самом деле эта женщина не имеет ничего общего с образом, сложившимся в ваших фантазиях.
Островский только кивнул с улыбкой.
«Вправду, какова вероятность? – подумал он. – Шанс один на... Интересно, сколько в городе блондинок с татуировками? Идиот, Рома, какой ты идиот! Мы же не герои романов, чтобы случайно, совершенно случайно сесть в один поезд, встретиться спустя год и слиться в объятьях».
– Скажите, Марина, а она в этот вагон заходила? – спросил Островский и, заметив удивленный взгляд, пояснил: – Уж больно интересно посмотреть, как читатели воспринимают героиню.
– Вроде бы нет... Нет, точно. Мы вышли вместе на перрон, этот вагон стоял напротив выхода как раз, а потом я ее уже не видела. Людей немного, но темно, – вроде бы как извинялась девушка. – Так что я не рассмотрела.
– Спасибо, я понял, – ответил Роман.
Человечество давно придумало мобильные телефоны. Так чего было проще взять его и набрать номер? Но что временный порыв против годового молчания и его слов о том, что он уходит раз и навсегда? Нет, он не позвонит. Мысль, что это, возможно, не она, еще прочнее засела у него в голове, когда Марина сказала:
– Но все-таки есть одно отличие – ваша героиня слишком дорожила своей свободой и боялась подпускать кого-то близко, а у этой девушки было обручальное кольцо.
Роман усмехнулся и понял – не она. Ольга и замужество? Это как белый медведь в Сахаре...
Это невероятно.
Только такие слова и могла сказать Ольга, пока читала книгу. Она была рада оказаться в купе в одиночестве, с жадностью перелистывала каждую страницу под ритмичный стук и легкое покачивание. Строчки дышали, образы складывались четкие и живые, текст шел плавно и динамично...
Ольга даже не заметила, как уже в который раз звонил телефон в брошенной сумке. Она отложила книгу так, как будто отложила часть себя, и подняла трубку.
– Едешь? – спросил Олег.
– Конечно.
– Чем в дороге занимаешься?
– Читаю.
– Что читаешь?
– Да так... На вокзале купила книгу, чтобы время скоротать, – вроде бы не соврала Ольга.
Да, она купила эту книгу на вокзале. «Да так» можно расценить по-разному. Он не спрашивал имя автора и название. Он просто спросил, что она читает. Ольга и ответила: книгу.
– Буду ждать тебя, – интимно добавил Олег.
– Лучше бы спал, – вроде бы усмехнулась она, но потом поняла, что надо что-то менее безразличное добавить: – Я тебя разбужу, если что, – сказала почти таким же голосом.
Пара часов – привет, столица.
И все это время Ольга читала. Где-то возмущалась, где-то плакала, где-то восхищалась, пока до нее все-таки не дошло – это взгляд на нее со стороны. Да, это была она.
Но она не показывалась в романе такой всей правильной, скорее просто живой, за что она и влюбилась в первый роман Островского: антагонисты, протогонисты, стереотипы... Нет, Роман умел вывернуть изнанку души, показать все пороки, при этом подчеркивая качества, указать на недостатки через достоинства.
Да, это были они. Простые люди с их пороками и страстями, с неуверенностью и чувством собственной правоты. Две грани одной сущности – все такие. Нет чистых праведников, нет полных грешников – в каждом есть и то, и другое.
Ольга дочитывала последнюю главу, когда объявили о прибытии. Дальше поезд не двигался. Пять минут, всего пять минут – ей осталось-то дочитать несколько страниц. Как раз все успеют выйти. У Ольги багажа не было, так что ей просто надо выйти и спуститься в метро, благо, что прямая линия.
Роман достаточно долго простоял на перроне, вглядываясь в выходящих из вагонов людей. Безумие или надежда? Он сам не знал, что им движет и почему продолжает стоять здесь, вглядываясь в каждое лицо. Достал телефон и посмотрел на экран – полночь. Хватит стоять здесь истуканом, пора ехать – завтра сложный день, а еще надо до гостиницы добраться. Роман подхватил чемодан, на ходу набирая номер службы такси.
Ольга вышла из поезда и осмотрелась. Глаза видели плохо – то ли от длительного чтения, то ли от накатывающих слез. Давно она не плакала, почти год. И только один человек мог ее заставить, будь он рядом или же далеко. Ольгу редко трогали драматические моменты в фильмах или книгах, а если и трогали, то никогда – до слез. Сейчас же каждое прочитанное слово не отпускало, проникало глубоко в душу, разъедая ее очерствевшую оболочку.
Она взглянула на часы – пять минут первого. Пора идти. Но взгляд зацепился за удаляющуюся фигуру. В ней было что-то знакомое, но в то же время такое чужое. Книга возымела действие – Ольга стала видеть Островского везде.
«Не надо было мне это читать», – подумала она и пошла в противоположную сторону к метро.
– Привет.
Олег поднял голову от ноутбука и посмотрел на Ольгу.
– Привет, – отозвалась она устало, сбрасывая обувь.
Он лежал на диване в одних домашних штанах и смотрел на нее так, как будто пытался рассмотреть что-то новое.
– Оль, что с тобой? – наконец спросил.
– Ничего... – протянула Ольга и вдруг спросила: – Олег, скажи, я действительно не умею любить? Трудное детство, деревянные игрушки, – усмехнулась сама себе.
– Я не понял... – протянул Олег, отставив ноутбук и поднявшись. – Оль?
Пока она сидела на пуфике в коридоре, он успел подойти и нависнуть над ней с немым вопросом в глазах. Его взгляд... Он слишком много спрашивал, а ответы на эти вопросы она сейчас дать не могла, поэтому сделала единственное, что сейчас могло его отвлечь от расспросов.
Ольга поймала пальцами одной руки резинку его штанов, а второй провела по голому животу. Олег шумно вдохнул и запустил руки в светлые волосы, в инстинктивном жесте прижимая Ольгу к себе.
Сработало. Он вроде бы расслабился и больше ничего не спрашивал, только продолжал поглаживать ее по голове. Наконец Ольга отстранилась и сказала:
– Я в душ. Одна, – предупредила, заметив, как Олег недвусмысленно подергал бровями.
Провела она в ванной не меньше часа, а когда вышла, увидела, что Олег еще не спит. Причем не просто не спит, а весьма увлеченно читает книгу Островского. Ольга мысленно чертыхнулась, застыв в дверях комнаты. Олег услышал ее шаги и посмотрел поверх книги.
– Так вот откуда подобные вопросы? – спросил вроде бы равнодушно, но Ольга заметила, как он дернул щекой.
– Какого черта ты роешься в моей сумке? – вопросом на вопрос ответила она, сложив руки на груди.
– У тебя телефон разрывался. Наташа волновалась, как ты доехала. После третьего подряд звонка пришлось ответить. Ты же знаешь, какая она мнительная – не успокоилась бы. А теперь ответишь на мой вопрос?
– Да, вопросы именно оттуда, – кивнула Ольга на книгу.
– Я, конечно, прочитал еще не так много, но заметил, что Островский сделал тебя прототипом героини. Но скажи мне, неужели он тебя настолько хорошо знал, что смог передать все качества на бумаге? Нет, это уже вымысел. Взял тебя за основу и пририсовал то, что ему надо было, чтобы книга выстрелила. Понимаешь?
– Понимаю. Ладно, я хочу спать.
Продолжать с Олегом этот разговор не было желания. Может, он в чем-то и прав касательно пририсовки некоторых черт, но Ольга и понимала, что Роман, возможно, за столь короткое время узнал ее лучше, чем она сама почти за тридцать лет. Да и мало кто хочет вообще смотреть на некоторые свои стороны.
– Мне завтра надо уехать в Питер. Пригласили посмотреть экзаменационные работы молодых дарований. Отвезешь после обеда в аэропорт? – спросил Олег, пока она не уснула.
– Хорошо.
Ольга проснулась, когда едва начало светать, но Олега рядом не было. Прислушалась к тишине квартиры – через минуту раздался едва слышный шелест бумаги со стороны кухни. Она, присев на край кровати, потянулась за халатом и, набросив его на плечи, вышла из комнаты.
Олег явно не спал давно или же не спал вообще, судя по усталому виду и почти полностью прочитанной книге.
– И давно ты тут сидишь? – спросила Ольга, когда заметила, что ее присутствие на кухне так и осталось незамеченным.
– М? – спросил он, так и не оторвав взгляд от строчек.
Ольга успела сделать кофе и пару бутербродов, слушая только переворачиваемые страницы. И едва успела сесть за стол и сделать первый глоток из чашки – Олег захлопнул книгу и усмехнулся.
– Что? – перевела на него взгляд Ольга.
– Умеет, зараза, заинтересовать и зацепить. Хоть и такой козел.
– Ты про Островского? – уточнила она, делая напускной безразличный вид, пусть и прекрасно понимала Олега.
– Это так мило, когда ты строишь из себя дуру. Ты же прекрасно все поняла. – Ответом ему было молчание. – Нет, все-таки хорошо пишет. Диалоги блестящие, их бы да на экран, – задумчиво протянул, поняв, что Ольга никак комментировать предыдущую реплику не собирается.
Она понимала, что не хочет продолжения вчерашнего разговора. Поэтому лучше промолчать: не защищать Романа, не спрашивать, не отвечать – ничего, что могло бы снова вернуть Островского в ее жизнь, хотя он и так вернулся вместе со своей книгой.
