Текст книги "Божественные "кошмары", или живая легенда (СИ)"
Автор книги: Юлия Фирсанова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)
Глава 32. О пророках и иных странных типах
Вес шкатулки, которую он нес к покоям любимой, пожалуй, заставил бы хорошо поднапрячься даже самого сильного из слуг. Нрэну же она казалось невесомо-легкой, будто воздушный шарик, тянущий не к земле, ввысь. А ведь он набил ее битком разнообразными ювелирными изделиями высочайшего качества. Легкость была в душе принца, едва не поссорившегося с Элией и умудрившегося несусветной милостью Творца вернуть ее милость.
Будь Бог Войны обычным счастливым любовником, пожалуй, распевал бы сейчас во все горло какую-нибудь веселую песню. Но Нрэн есть Нрэн, петь прилюдно его не смогли бы заставить и самые изощренные пытки. Зато на лице мужчины блистал предательский, едва уловимый намек на улыбку. Нет, не усмешка смерти, каковая проскальзывала изредка в мгновения истинного упоения битвой и обращала в бегство врагов вернее разящего без промаха меча, а почти настоящая, идущая от сердца, улыбка.
Бог собирался оставить шкатулку в приемной принцессы, мирно удалиться и ожидать ее зова. Однако, мудрым людям любого мира издавна известна участь, ожидающая благие намерения. Из них выходят ступеньки в ад самого высокого качества. Хорошо еще, если ад касается лишь самого мечтателя, гораздо хуже, если туда затягивает всех, кто попадается на пути разочарованному идеалисту.
Классифицировать принца Нрэна как идеалиста не стал бы даже самый оптимистичный субъект из пестрой когорты философов, социологов и психологов, однако, мощь его разочарования бывала поистине грандиозна.
Предательский удар под дых настиг мужчину, когда он, будучи в добром расположении духа, приблизился к покоям предмета своих воздыханий и обнаружил у дверей какого-то задохлика. Опершись спиной о правую створку, тот сидел, подтянув ноги в пыльных штанах к груди, свесив на них патлатую голову, и мирно посапывал. Всем своим видом, даже проглядывающими в дырках на мягких башмаках большими пальцами ног, мерзавец излучал самодовольную, полную безмятежность, будто не торчал незванным и нежданным под дверьми Богини Любви, а валялся дома на диване. Неужто очередной счастливый соперник из пригреваемых Элией поганых менестрелишек?
'Да как он смеет!' – пелена ненависти застлала янтарный взор принца.
Ненависти даже не к этому конкретному бродяге, а ко всем певцам, поэтам и прочим шарлатанам, вечно вьющимся вокруг Элии, отнимающим время, которое могло бы достаться ему. К слащавым ублюдкам, получающим благосклонные улыбки, взоры, слова.
Шкатулка глухо, как молоток по крышке гроба, бухнула на столик у дверей. Рука Нрэна метнулась и схватила тощего гостя за шиворот, подняла над землей и основательно встряхнула. Сузив глаза, бог процедил, отчаянно борясь со всепоглощающим желанием открутить мерзавцу голову без суда и следствия:
– Что тебе здесь нужно?
– Я пришел к своей госпоже, к Элии, – светло и радостно, будто не душил его ворот рубашки, объяснил жалкий человечишка, болтаясь, как макаронина на ветру. Особенно взъярило Нрэна, что у ничтожества не возникло ни капли страха, когда выветрилась сонная хмарь.
– А кто тебя звал!? – рыкнул бог, еще раз тряхнув человека.
– Нрэн, ты что творишь? Поставь его на место! – воскликнул Джей, на счастье гостя спешивший по коридору с пачкой каких-то бумаг в руках.
– Именно этим я и занимаюсь, – печатая слова, объяснил Нрэн, отворачиваясь от кузена, как от брехливой дворняжки.
– Оставь пацана! Он избранный, служитель Элии! Оставь, не то придушишь, убивец! Мне что, сестру вызывать?! – в сердцах завопил Бог Воров, наблюдая, как с методичной яростью кончают Шилка, и отчетливо понимая, драться с Богом Войны, коль он не внемлет гласу рассудка, бесполезно.
Слова 'избранный и служитель' произвели поистине магическое действие. Рука Нрэна дернулась вниз, аккуратно, как тонкостенную антикварную вазу, поставила Шилка на пол и разжалась. Напасть на служителя Богини Любви, ожидавшего госпожу – ничего худшего, пожалуй, бог просто не мог придумать. Особенно сейчас, когда так нужна была ему милость Элии и ее расположение. Теперь, когда волна страха прогнала слепую ярость, принц и сам разглядел на человеке метку богини.
– Я не знал, – глухо с обреченной тоской промолвил воин, предчувствуя гонения и немилость, громы и молнии, готовые обрушиться на его несчастную голову.
– Эй, Шилк, ты как, живой? – уточнил Джей, опознавший хилого пророка и тем, несомненно, спасший его шкуру.
– Все хорошо. Теперь у меня всегда все будет хорошо, – с прежней безмятежностью отозвался тот, не выказывая ни капли запоздалого страха перед расправой.
– Он что, головой повредится? – встревожился Нрэн, мысленно вдвое увеличивая срок возможной немилости богини.
– Нет, он вообще чудной, мозги набекрень. Кажется, ты ему ничего не стряс, – констатировал вор, обойдя вокруг Шилка, будто проверял, не откусил ли воинственный кузен в приступе ярости берсерка кусок-другой от блажного пророка.
– Ты ей расскажешь? – с обреченной мрачностью скорее констатировал, чем спросил Нрэн, не рассчитывая на великодушие мстительного и весьма болтливого брата. Чего ради ему замалчивать такой поступок, если, есть возможность надолго отвадить соперника за внимание сестры?
– Нет, сами разбирайтесь, а у меня другие делишки есть. Вот лучше у Шилка проси, чтоб смолчал, – неожиданно ответил принц и, перехватив бумаги поудобнее, умчался прочь.
Показалось Нрэну или нет, но, кажется, в злой веселой голубизне глаз Джея мелькнуло что-то похожее на сочувствие вперемешку с жалостью и толика зависти.
– Я ничего не буду говорить, – тихо промолвил человек, тронув бога за рукав парадной рубашки тонкими пальцами с серой каемкой пыли под ногтями. В его голосе была все та же счастливая безмятежность придурка. Но теперь уже принц не мог считать Шилка таковым. Слишком четко он среагировал на разговор богов и слишком разумно ответил:
– Ты – страж моей госпожи, я не должен вставать между вами!
Нрэн вздрогнул, будто обухом ударило его по голове сознание высшей истины в слове 'страж'. Коротко мотнув головой, бог выдавил из себя осколки извинений для смертного пророка:
– Я был не прав.
– Мы все ошибаемся порой, – согласился Шилк и снова прикорнул у двери, как преданный пес, ожидающий хозяйку не потому что голоден или хочет гулять, а просто потому, что не ждать не может.
– Вот он, Элия! – выпалил Дарис с облегченным вздохом, едва удержавшись от того, чтоб не отереть малость вспотевший лоб. – Ты чего удрал из приемного покоя, чудик?! А если бы заблудился в замке? Где б мы твои кости искали?
– Я не мог заблудиться, я ведь шел к госпоже, – спокойно и увещевающе, будто говорит с неразумным дитятей или объяснял совершенно элементарные вещи, ответил Шилк и замер, увидев Элию. Более никто и ничто для него во Вселенной не имело значения. Колени подогнулись, простерлись вперед в мольбе и беспомощно опали вдоль тела руки. Пророк ждал, пока Богиня Любви шествовала к нему, и слезы радости катились из глаз бывшего сумасшедшего скульптора по метапласту с Симгана.
– Шилк, – позвала Элия, и звук ее голоса музыкой отозвался во всем существе пророка.
– Я пришел, моя госпожа, ты ведь знала, что я приду? – улыбаясь сквозь слезы, шепнул тот.
В сознании Шилка, широко распахнутом для владычицы, замелькали образы выворачивающей наизнанку боли перемещения меж мирами и величественного Храма Любви. Его целительный свет унял боль человека, очнувшегося на алтаре. Нескольких дней, проведенных в розовом саду у белых стен святилища, хватило чтобы пророк смог адаптироваться к магическим мирам. От Храма скульптора-провидца повела дорога в Лоуленд, вмещавшая сны, зов силы богини и расплывчатые, будто сны, образы реальных попутчиков, опекавших блаженного.
– Знала, – подтвердила принцесса, мимолетно коснувшись спутанных волос человека, чтобы перенести его в свои покои, подальше от чужих глаз и ушей.
– Как мне служить тебе, госпожа? – пылко спросил Шилк.
– Скажи, тебе по-прежнему являются образы во снах? – осторожно спросила принцесса, прохаживаясь по гостиной. Словно между прочим она затронула нити заклятья и включила защиту от наблюдения.
– Да, – торопливо подтвердил парень и виновато прибавил, упираясь рукой в мягкий ворс золотого ковра: – Только теперь они не такие четкие, наверное, потому, что приходят не только во сне, но и наяву. Мне приходится вглядываться, чтобы различить…
– Так и должно быть. Здесь все иначе, чем в твоем прежнем мире, – согласилась Элия не без облегчения.
Будь ее пророк выдающимся ясновидящим, для которого все тайны Мироздания открытая книга, недолго бы она смогла использовать его силу для своих нужд. Таких субъектов весьма быстро вылавливали либо Силы, изымая для личного применения, либо амбициозные боги с более высоких Уровней с теми же целями. Чаще просто устраняли типы, недовольные предсказаниями, либо блюдущие целостность вуали тайн над будущим. Шилк, вероятно из-за того, что рос в закрытом урбо-мире, по структуре души и таланта мало походил на обычного ясновидящего, а значит, богиня могла надеяться сохранить его дар в тайне от окружающих. Что касается Лейма и Джея, женщина была уверена в молчании родичей. Снова погладив Шилка по голове, словно щенка, она продолжила:
– Я отправлю тебя в прекрасный мир, где часто бываю сама. Ты будешь творить для меня, показывать то, что видишь в туманах видений.
– Ни о чем ином я не мечтаю, госпожа, – воскликнул мужчина и робко уточнил только одно: – А там будет метапласт?
– Сколько угодно, – переливчато рассмеялась богиня, уже успевшая убедиться в сохранении рабочих свойств метапласта на Лельтисе. Во всяком случае, эльфийские мастера были в восторге от подарка богини. Элия знала, они с радостью согласятся приглядывать за Шилком, а слуги замка не дадут умереть с голоду рассеянному скульптору.
Судьба пророка была решена, принцесса переправила его на Лельтис, подальше от любопытных Сил и ревнивых братьев, готовых стереть в порошок парня только за то, что он имеет право находиться рядом с принцессой.
Где-то в прихожей послышался голос Нрэна. Так и не решившись войти, воитель передал пажу подарок для Элии и скромно удалился. Потом послышалось натужное пыхтение паренька, грохот и звон. Упрямый и в высшей степени самоуверенный мальчонка пытался перетащить подношение Бога Войны в гостиную и, не удержав тяжести, растянулся вместе со шкатулкой на полу. Хорошо еще, что рассыпались лишь украшения, а не кости неудачливого носильщика. Придави подарочек Нрэна сверху, и вышла бы замечательная надгробная плита пылкому нахальству юности. Богиня досадливо поморщилась и почти машинально прищелкнула пальцами. Злополучная 'извинительная' шкатулка со всем содержимым переместилось на туалетный столик в будуаре, в прихожей послышалось виноватое сопение, бормотание, потом смолкло и оно. Паж вернулся к несению дежурства.
Зато раздался искрящийся любопытством и полный тайных теней голос прямо над ухом Элии:
– Зачем светлая богиня столь жаждала меня лицезреть?
Принцесса обернулась чуть более резко, чем собиралась. С холодным интересом ворона, рассматривающего сверкающую безделушку, на богиню смотрел Исчезающий. Руки, поблескивающие черными птичьими когтями, скрещены на груди. Черные легкие одежды, чем-то неуловимо напоминающие оперение, уснащенные массой позванивающих украшений из камней и золота очень шли к облику демона.
– Я не звала тебя, Исчезающий, но добро пожаловать в мой дом, – вежливо отозвалась Элия, ибо хамить столь непредсказуемым слугам Творца не рекомендовалось, даже если они почти напугали тебя нежданных визитом. Принцесса поразилась собственной неспособности уловить миг появления гостя, да и сам факт это присутствия заодно.
– И все-таки я слышал зов, – хрипло каркнул мужчина, с намеком стукнув указательным ногтем по виску, скрытому длинной черной прядью.
– Да, я думала о тебе, – признала женщина, уяснив, что речь шла о реакции Исчезающего на мысли.
– И что же пресветлой богине понадобилось? – в голосе собеседника послышались царапающие нотки. – Исчезающие не оказывают услуг богам, даже столь соблазнительным красоткам как ты, принцесса. Мы лишь ЕГО длани.
– Я ни о чем не прошу, – улыбнулась Элия извечной подозрительности ворона, так похожей на недоверие каждого могущественного мужчины, подозревающего умную и красивую, а значит вдвойне опасную, женщину в попытке манипуляции. – Мне ничего не нужно от Исчезающего, я только думала над тем, имею ли я право сделать тебе подарок.
– И купить наши услуги тоже нельзя, – сурово заявил мужчина, ногти его сжались на ткани одежд. Еще не угрожая, лишь предупреждая.
– Я ничего не продаю и не покупаю, я хочу лишь подарить, – терпеливо повторила принцесса и протянула демону брошь работы Шилка, которую вертела в руке. – Если она тебе нравится, возьми!
Исчезающий двумя ногтями подцепил изящное украшение с ладони принцессы и невольно издал переливчатый свист, разглядывая мастерски сделанный из серебристо-черного метапласта лик, так похожий на его собственный. Сходство было почти портретным.
– Откуда? – подозрительности в голосе демона прибавилось, но с новой силой взвилось и пламя пытливого интереса.
– Случайная покупка из урбо-мира, – разведя руками, объяснила Элия. Богиня не хотела раскрывать все свои карты и упоминать Шилка. Но она старалась держаться в рамках честности, как лучшей тактики в общении со Слугами Творца и Силами, чутко реагирующими на любое искажение реальности. – Я не могла не приобрести эту вещицу. Просто потому, что она слишком походила на виденное недавно чудо.
– Чудо? – криво и недоверчиво усмехнулся Исчезающий.
За века жизни-служения его, если не сведшего в могилу, то основательно попортившего кровь очень многим преступившим законы Великого Равновесия, называли по-разному. Прозвищ хватило бы на толстенный сборник проклятий, впрочем, не имеющих власти над пребывающим под защитой Творца. Чудом – никогда.
– Да. Как иначе можно назвать явление столь уникального Слуги Творца в Лоуленде? Чудо и редкая удача, – теперь уже совершенно искренне ответила богиня, глядя прямо на врана.
– Вряд ли кто согласится с тобой, но… благодарю, – чуя невозможную и все-таки непреложную правду в словах женщины, кивнул демон, бережно приколол брошь на ткань рубашки, более не допытываясь подробностей об авторе украшения, и сказал: – Меня именуют Ирран Моэррен.
– Ты сделал мне дар куда более щедрый, чем я тебе, – признала Элия, повторяя про себя звучное, похожее на крик птицы, имя Исчезающего.
– Значит, будешь должна поцелуй! Прощай, а может быть и до встречи, богиня, – вран подмигнул, усмехнулся и исчез. Не шагнул в тени, а просто испарился, словно его и не было. Не оставил после себя ни тени запаха, следа или иного отпечатка личности. Исчезающий снова подтвердил справедливость данного ему прозвания.
– Спасибо, Шилк-приятель, – шепнула одними губами принцесса.
Стоило отыскать брошки из метапласта и встретить их создателя – нескладного, чудного на первый взгляд пророка уже только для того, чтобы увидеть Исчезающего во второй раз и заслужить его признательность. Нет, не к своей будущей выгоде. За этим Элия как раз не гналась. Просто потому, что видеть, говорить и иметь в знакомцах таких уникальных существ было безумно интересно.
Исчезающие – преследователи, изводящие врагов, считались кошмаром любого, даже самого могущественного бога. Принцесса не нашла никаких завуалированных упоминаний об отношениях с ними иного рода. Лишь страх, ненависть и совершенно дурацкие в своей нелепости советы как избегнуть наказания, избранного хитроумным Демоном Возмездия. По мнению богини Логики, следуя сим 'добрым рекомендациям', жертва, выбираясь из одной ловушки, неизбежно попадала в другую, искусно расставленную западню. Исчезающие были кошмаром совершенно особого рода, пожалуй, более искусным и таинственным, чем прямолинейные Жнецы. Но если уж смертному удалось подружиться со Жнецом, почему бы ей не стать приятельницей Исчезающего? Выгоду такого поступка принцесса видела только в одном – в утолении собственного любопытства и полагала, что страсть к личной выгоде такого рода Творец ей простит.
Все еще улыбаясь и почти мурлыча от удовольствия, Элия вышла в коридор. Прежде, чем наносить последний, самый важный из визитов, богиня хотела справиться, как идут дела у Мирабэль, осваивающейся в новой для себя роли. Заодно неспешная прогулка по коридору способствовала куда более интенсивному по скорости процессу размышлений, да и к Итварту заглянуть не мешало.
Бэль, впрочем, нашлась первой (редкий случай) и практически сразу. Девушка шла по коридору то плавной поступью истиной леди, то почти летела в грациозном, полном природной живости танце. За ней, едва переводя дух, старалась поспеть пара горничных с болтающимися на груди медальонами пропусками-путеводителями по замку. Юная принцесса умудрялась усердно жестикулировать и растолковывать на ходу спутницам:
– Налево за колоннами лестница на четвертый этаж, но спуститься на первый этаж по ней нельзя, выход только на втором уровне подвала есть. А прямо по коридору, там, где маленький столик, налево от ниши, двери в апартаменты Элии….
Украдкой понаблюдав за сестренкой инструктирующей рабынь, Богиня Любви не стала мешать малышке. Даже если горничные не запомнят ни слова из речи Бэль, их медальоны сохранят информацию. Принцесса одобрительно улыбнулась и перенеслась на другой этаж, туда, где ощущалось присутствие Итварта.
Вопреки обыкновению, воин находился не в тренировочном зале или Оружейной. Бог стоял в одной из малых картинных галерей перед полотном, на котором с потрясающей реалистичностью изображался юноша, бегущий по облакам среди потрясающего буйства красок грозового неба. Вдумчивое сосредоточение причудливо перемешивалось на его лице с истинным упоением. Вскинутые вверх руки будто обнимали, поддерживали разом облачную высь и, каким-то чудом далекую землю внизу.
– Знаешь, Элия, я всегда восхищался этим полотном. Гаэральт мастер не только смешения красок, но и чувства. Такая высь, такая свобода и одновременно всеобъемлющая связь со всем сущим. Всегда восхищался, а теперь думаю, не Плетущего ли нарисовал художник? – мечтательно и одновременно тревожно промолвил Итварт.
– Он рисовал Единение, – любуясь картиной, ответила богиня. – Ментор как-то обмолвился: Каэр ра Ваалон., если переводить с фаалон, языка иттири, буквально означает 'Душа во Вселенной', а можно толковать как 'Вселенная в душе' или 'Вселенская Душа'. Каждый идущий истинным путем своего предназначения метафорически бежит по облакам, сливаясь сутью со Вселенной и Творцом. Поскольку быть Плетущим, одним из самых великих Слуг Творца – предназначение Ята, то да, Гаэральт рисовал и его путь.
– Я как-нибудь приведу мальчика посмотреть, – кивнул воин, серьезно выслушав Элию.
– Как он осваивается с перспективами карьеры Плетущего? – участливо поинтересовалась богиня.
– С удовольствием, – коротко усмехнулся Итварт. – Последние дни часами слушает неслышимое никому другому и отвечает незримым собеседникам. Обмолвился, с ним Силы Мироздания беседуют, рассказывают о плетении и сущности нитей Вселенной. Честно признаться, я даже ощутить их присутствия не могу, талантом не вышел.
– Но ты больше не считаешь, что лишился сына? – заметила принцесса с намеком на недавнее яростное сопротивление, с каким встретил новости о неизбежной будущности ребенка Итварт.
– Нет, – покачал головой мужчина. – Пусть Плетущий – божественная суть моего мальчика, однако, он по-прежнему мой сын, кем бы ни был. Ни я, ни Ят этого забывать не намерены. Его профессия таинственна, зато более безопасна, чем моя.
– Ага, вот Элия и нашлась! Привет, Итварт! – полный веселого задора голос герцога Лиенского, втащившего за собой в галерею малость встрепанного Ральда, избавил Элию от необходимости правдивого ответа.
– А что, я снова терялась? – в шутливом удивлении выгнула бровь богиня, разыскиваемая уже второй раз за утро разными мужчинами.
– С философской точки зрения этот вопрос без сомнения заслуживает углубленного обсуждения, – придав лицу выражение, балансирующее на грани мечтательности и глубокой задумчивости, выдал Элегор, пародируя Ноута. – Начнем?
– Пожалуй, как-нибудь в другой раз, – рассмеялась принцесса и полюбопытствовала: – Позвольте осведомиться, с какой целью я понадобилась паре столь… – женщина демонстративно помешкала, 'подбирая' подходящее слово, – неординарных лордов Лоуленда.
– Неординарных?… – Элегор попробовал словечко на вкус и с наигранным самодовольством кивнул, одобряя эпитет. Уяснив, что богиня в курсе (небось, Клайд или Джей растрепали) недавнего обретения Разрушителем титула и причитающегося к нему ПМЖ, герцог сходу продолжил: – В присутствии свидетеля, – Итварт, свидетель, это ты! – извещаю, Ральд тебя хотел на новоселье пригласить!
– Пусть приглашает! – величественно разрешила принцесса, сложила руки в замок на уровне пояса и выжидательно взмахнула ресницами.
– Официально, по повелению короля Лимбера, меня на балу через пять дней представлять будут, – сдерживая смешок, заговорил Разрушитель. – Я ни с домом, ни тем паче с имением все равно к тому времени управиться полностью не успею. Пыль и ветоши вороха. Зато сегодня Лейм и Элегор обещали людей подогнать да хоть часть первого этажа в порядок привести. Словом, новоселье отметить можно будет, пусть без особых удобств, зато весело! Ты как, придешь?
– Он еще спрашивает! Или в самом вопросе скрыто подсознательное желание не видеть меня на гулянке? – возмутилась Элия, манерно притопнув ножкой. – Не дождешься, кан Раган, виконт Бреизер, приду непременно, даже если придется сидеть прямо на полу и пить лиенское вино из кастрюлек, завалявшихся на кухне!
– Если из кастрюлек хлебать будете, на вас лиенского не напасешься, – издевательски заворчал Элегор, как основной винный спонсор мероприятия.
– А ты разбавляй, – подсказал Итварт, и герцог просто задохнулся от столь кощунственного заявления.
Даже злейшему врагу владелец лучших на Уровне виноградников и превосходнейших вин не сделал бы такой гадости. Скорей уж подлил бы по-Мелиоровски какого-нибудь коварного снадобья, такого, чтобы не портило вкуса. Или, куда как проще, вызвал бы негодяя на дуэль. Не то чтобы яды казались Гору ненадежным или подлым средством, просто не пришлись по руке и все тут. Возможно, герцог не жаловал яды с той самой отроческой поры, когда сам едва не закончил юные годы в Саду Всех Миров под миакраной.
– Не кощунствуй, – сурово пригрозил воину возмущенный склонением к порче лучшего вина Элегор. – Разбавлять лиенское это все равно, что рубить мечом Каартахефа дрова!
– О-о, – Итварт проникся поэтичностью сравнения и задумчиво закивал.
– Словом, из чего бы ни пришлось пить неразбавленное лиенское, я ни за что не пропущу исторического события – заселения Лоуленда первым профессиональным Разрушителем! – завершила речь богиня, мимоходом запустив камешек в огород приятеля и его шальных 'любительских' проделок.
– Стало быть, жду! 'Свидетеля' тоже приглашаю, – воскликнул Ральд. – Ты как, Итварт, согласен?
– Приду, – кивнул тот и осведомился с совершенной серьезностью, за которой таилась россыпь смешинок. – Надеюсь, ты не попросил Джея составить меню?
– Упаси Творец, а не то нам точно только пить из кастрюлек останется, – обреченно резюмировал Элегор, при всей своей страсти к экспериментам никогда не отважившийся бы есть из одной тарелки с безумцем от кулинарии.
– Нет, меню взял на себя Клайд, а Джей музыкантов из 'Лапочки' на денек сманить собирался, – заверил общество Ральд, успевший ознакомится с тонкими особенностями нетрадиционных взглядов Джея на гастрономию.
– Если эта парочка окончательно помирилась, да еще и Рика к организации привлечет, – покачала головой богиня и констатировала с типично сказительскими интонациями: – Город надолго запомнит день, когда Ральд кан Раган перешагнул порог своего дома!
– Ты ж сама сказала, событие историческое, – злорадно ухмыльнулся Элегор.
Он никогда не придавал особого значения принятым нормам и правилам, в том числе нормам, охраняющим общественный покой. Если уж он вообще вспоминал о них, то только для того, чтобы пойти наперекор.
– Да, я всегда права, – мило улыбнулась Элия.
– Ха! – фыркнул герцог, всем своим видом показывая, что он думает о последней фразе Леди Ведьмы. – Ладно, Ральд, пошли, ее заносчивое высочество мы пригласили, теперь можно и делами заняться!
– Конечно, – еще более милостиво, чем в первый раз просияла улыбкой богиня, – теперь можно и к менее важным вопросам вернуться.
– Уй, стерва! – почти восхитился герцог Лиенский.
– Спасибо, я знаю, – скромно потупилась женщина.
Разрушитель широко ухмыльнулся, как обычно получая немыслимое прежде удовольствие от общества лоулендцев и участия в их колких диалогах, в потом заметил:
– Вы переругиваетесь, будто муж с женой!
– А ведь точно, – подтвердил Итварт по праву назначенного свидетеля.
– Упаси Силы, Творец и все демоны во Вселенной! – не на шутку испугался Элегор. – Будь Леди Ведьма по какому-то вопиющему недоразумению моей супругой, я б зарезался!
– Не-а, герцог, не успели бы, я б вас раньше отравила, – миролюбиво возразила Элия.
– Не исключено, – неожиданно согласился дворянин и со своей личной способностью действовать окружающим на нервы, и с выдающимися талантами принцессы по части устранения недоброжелателей. – Но, к обоюдному счастью и во благо Мироздания, нам никогда не суждено будет этого проверить!
– Быть по сему! – торжественно заключила богиня и напоследок угостила приятеля изысканной парфянской стрелой: – А насчет супруги не переживайте, герцог, со временем я лично подыщу вам самую лучшую жену! Чтоб и красавица, и с титулом, и с деньгами!
– Надеюсь, ты шутишь, – почти испугался Элегор. Весьма некстати бог вспомнил об ипостаси Богини Любви – соединяющей судьбы и занудных, со слезами, вздохами и стонами проповедях матушки. Та, пока не сошла в могилу, все твердила о своем желании передать заботы о сынке в надежные руки достойной женщины и успеть понянчить детишек.
– Надейся, – весьма двусмысленно разрешила Элия. Последнее слово осталось за принцессой, и она исчезла из галереи прежде, чем герцог успел выяснить, чего это такого пакостного Леди Ведьма имеет в виду.
– Точно стерва, – в знак мужской солидарности похлопал по плечу Лиенского Ральд и закончил почти про себя. – Но как хороша!
– И ты опять туда же, – возвел очи к 'небу' Элегор.
– Да это я так, к слову, помню, чего ты говорил. Я не идиот Лейму да вашему воинственно-ревнивому Нрэну дорогу переходить, – оправдался Разрушитель и перевел тему: – Пошли лучше, ты ж сам про дела толковал, еще уйму всего сделать надо.
Итварт, умудрявшийся пользоваться благосклонностью Богини Любви, не навлекая на себя гнев ревнивой королевской семейки, только усмехнулся. Давать советы и самолично множить число конкурентов на и без того немалом поле умудренный опытом мужчина не собирался.
А злокозненная богиня, растревожив чувствительную и ранимую душу герцога туманными намеками на печальную будущность, вернулась в свои апартаменты. На этот раз Элия учла пожелания его величества по части мест творения заклинаний, оформленные в форме близкой к приказу, и удалилась в комнату магии.
Принцесса встала перед большим зеркалом, оправленным в не только потрясающе красивый, но и весьма мощный защитный контур из темного серебра. Тряхнув головой, будто прогоняла все посторонние мысли, принцесса приложила ладонь к ледяной поверхности магического стекла и приготовилась к чтению заклинания, приоткрывающего защитную завесу. Однако, приступить к столь серьезному ритуалу Элия не успела.
Из зеркала, мгновенно ставшего окном в клубящийся серый туман, метнулась рука с длинными, изящными и очень сильными пальцами. На указательном сиял массивный перстень черного золота с огромным изумрудом, не казавшимся безвкусным лишь из-за великого мастерства ювелира и огранщика. Ногти на руке были украшены перламутрово-серым лаком с переливающимися завитками курящегося тумана. Он казался столь же живым, как и туман в 'зеркале'.
Все эти детали мелькнули перед глазами богини, когда рука ухватила ее за запястье и дернула на себя, увлекая в Бездну. Упираться и цепляться за предметы обстановки Элия не стала. Во-первых, потому что сознавала бесперспективность подобных усилий, а во-вторых, и в главных, с обладателем экзотичного маникюра она сама собиралась побеседовать.
