Текст книги "Невероятные приключения циников в Скайриме (СИ)"

Автор книги: Юлия Пасынкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)

Глава 19. Должен остаться только один

Черная точка в небе продолжала увеличивалась в размерах, и вскоре можно было различить гигантские крылья и длинный хвост. Твою же мать… А я ведь просто хотела отключить одного довакина и забрать свиток. Откуда, во имя Эйнштейна, взялся третий ящер? Ну почему всё всегда идет не по плану?

– Йоль-Ту-Шур!!! [1] – чей-то женский крик разорвал ночное небо. Ослепительный поток пламени окутал ледяного дракона, что прикрывал с воздуха раненного собрата.

– Опять ты?! – раздался яростный рёв довакина, – слезай, безмозглая сука!

– Верни свиток, кусок злокрысьего дерьма!

Что черт, возьми происходит! Три дракона, один напал на другого? Кто Кричал? Что происходит? Я бросилась на главную улицу, где творилось настоящее безумие. Выскочив из-за поворота, наткнулась на замершего стражника, тот смотрел куда-то в небо; его меч был опущен, и только губы безмолвно шевелились. Проследив за остекленевшим взглядом, ахнула. Два дракона сцепились в небе и яростно драли друг друга когтями, а на шее одного из них виднелась небольшая фигурка. Ветер сорвал шлем с головы и растрепал длинные светлые волосы. Етижи-пассатижи, Вигдис! Блондинка-нагибатор и, до кучи, еще один довакин. Так она летает на драконе?! Сильна мать, ничего не скажешь. Пока я строила планы и спорила с Бишопом, эта мадам, похоже, выучила все Крики Подчинения воли и оседлала дракона.

Я открыла рот, чтобы поделиться своим открытием с Бишопом, но тут драконорожденный маг отвлек меня от созерцания воздушного боя. Довакин извернулся и послал шаровую молнию в драконов, или мне только так показалось… Шар пролетел в опасной близости от головы Вигдис, а воительница издала гневный крик:

– Злокрысье отродье! Верни мой свиток!!!

– Это мой свиток, овца! Я зачистил руины! Я! А ты бросила меня на растерзание фалмерам!

– Моя ошибка! В следующий раз прикончу сама!

– Сдохни!

Вокруг творилось что-то невообразимое. Винтерхолд не видел подобной битвы со времен… Никогда Винтерхолд не видел подобной битвы. Драконы сцепились в воздухе, драли друг друга когтями, плевались огнем и ледяным дыханием. Их раненный собрат, лежащий на земле, едва дышал – стражники не без помощи мага-довакина почти прикончили рептилию. Повсюду свистели стрелы, щелкала тетива; все, кто мог стоять на ногах и держать оружие, бежали на помощь соратникам. Битва грозилась затянуться, но тут чей-то меч воткнулся в шею дракона и, обломав несколько чешуек, вошел по самую рукоять. Ящер издал предсмертный хрип и в последнем рывке привстал на задние лапы, стараясь сдернуть с себя воина.

– Винтурут! Не-е-ет!!! – драконий крик с небес заставил пригнуться.

Раненный ящер пошатнулся, тяжелая лапа наступила на зазевашегося воина. Рогатая голова покачнулась, и в следующее мгновение массивная туша, истекая кровью, рухнула под ноги довакину-магу. По черной чешуе пробежало уже знакомое золотистое сияние – дракон умирал… Его душа выжигала мертвую плоть: куски чешуи вспыхивали и невесомым пеплом начали отделяться от костей. Золотое сияние вырвалось на свободу; поток жизни, сметающий все на пути, устремился к целям – единственным живым существам, способным принять чистую и могущественную суть дракона. К довакинам. Ко всем… Не успев сообразить, что меня могут раскрыть, я застыла на месте, когда золотое сияние окутало, ослепило и подарило знакомое ощущение величия и бесконечной силы.

– Еще одна падальщица пришла за Свитком?! – Довакин-маг, укутанный сиянием драконьей души, развернулся ко мне и перехватил посох в правую руку. – Тебе конец!

– Только через мой труп, – сбоку послышалось знакомое рычание, и у моего лица показалось древко лука с наложенной тетивой.

Даже в темноте было видно, как на черном металле наконечника поблескивал яд паралича.

– Как скажешь, – оскалился довакин, готовясь к атаке, но яростный рев прервал наше маленькое рандеву: на соседний дом рухнули оба дракона, проломив крышу.

Что-то снесло меня с места и послышался хруст, словно треснула яичная скорлупа. Я ничего не соображала… Перед глазами все вертелось, словно в дешевом калейдоскопе: темные пятна, огненные и золотые всполохи, а потом опять пришло это ощущение власти. Безграничной власти и могущества – еще один дракон потерял душу. Меня распирала сила, я слышала голоса Древних, что шептали на языках, забытых уже тысячи лет. В голове всплывали образы неведомых городов: небесные конструкции плавали прямо в воздухе, удерживающие их механизмы – гигантские сферы с вращающимися окружностями – исходили золотым сиянием, и в этом странном мире не было земли. Голубая небесная бесконечность, раскинувшаяся до горизонта, постепенно начала темнеть… Нет, погоди! Я хочу больше знать об этих городах! Как они держатся в воздухе? Какие источники энергии они используют? Почему становится темно? Проклятье! Образы потемнели и окончательно исчезли, и меня снова укутала пустота… Непроницаемая темнота и полная тишина вокруг, и только назойливый писк в ушах.

Я попыталась пошевелиться, но ничего не вышло – сверху чем-то придавило. Замотала головой. Закричала, но не услышала собственного голоса, только всё тот же писк… Что со мной? Я умираю? Проклятье, я не собираюсь умирать вот так! Кречет говорил про сбои в программе. А что если я теперь не смогу воскреснуть?! Надо взять себя в руки, сосредоточиться на ощущениях. Прислушалась ко всему, что творилось вокруг и, словно из глубокой бочки, различила глухие голоса:

– Вигдис, подлая тварь, еще жива? Сначала разберусь с тобой…

– Сначала разберись с этим, ублюдок! ГОЛ-ХА-ДОВ! [2]

Не к добру это. Ох, не к добру… Надо выбираться… Яростно забившись, с третьей попытки я смогла освободить руку и прочистить засыпанные пеплом глаза. Зрение постепенно возвращалось, а вот чувствительность в пальцах рук и в ногах – нет. Посттравматический шок? Не должно быть – я ясно соображаю. Потерев глаза, смогла приподняться на локтях и осмотреться: повсюду валялись тлеющие бревна, солома и щепы вперемешку со снегом, а остатки ярлового дома лежали бесформенной кучей. Довакин, не обращая на меня внимания, брёл через завалы, на ходу вынимая узкий меч; на другом конце улицы поднялась Вигдис. Довакинша держалась за левый бок, половина головы оказалась в крови, а в свете огненных всполохов, искаженное мукой лицо вдруг исказила злая усмешка:

– Свиток, Хатор… Верни свиток и расстанемся по-хорошему…

Довакин сплюнул:

– Или что?

Вигдис, едва простонав, наклонилась и вытащила из-под завала обломок меча:

– Или поздоровайся с моей новой зверушкой…

Земля под нами задрожала. То, что я считала остатками дома, зашевелилось, и утробный полный боли рык прокатился по округе. «Остатки дома» оказались последним выжившим драконом. Мать-мать-мать! Как там у нас говорят: милые браняться – только тешатся? А если эти милые – два довакина с прирученным драконом, то такие потешки могут стоить жизни всему городу. Я задергалась, вылезая из-под завала – пара бревен придавили ногу, но я лишь сильнее заелозилась под ними. Лишь бы два драконорожденных придурка не заметили, что тут есть еще третья выжившая.

Кое-как освободив ногу, поползла прочь от горящего дома, когда чьи-то руки схватили меня под мышки и волоком потащили по земле. Сквозь стоны раненых, рык дракона и свист заклинаний, услышала над ухом надсадное дыхание. Помогая себе непослушными руками и ногами, я перевернулась и обнаружила потрепанного рейнджера, который выглядел еще хуже, чем свалившаяся с неба Вигдис. Из уха текла кровь, медвежью шкуру где-то потерял, и на черном вороте стеганки вперемешку со снегом застыла кровавая каша – Бишопу рассекло шею. Я на автомате оценила глубину и место пореза – крупные сосуды не задеты, но рана паршивая. Надо шить, и чем скорее – тем лучше. От каждого усилия Бишопа, кровь из раны сочилась сильнее, пропитывая ворот стеганки.

– Ду… мал… Ты сдохла… – с присвистом прошипел рейнджер.

– Я тоже так думала…

Вырвавшись из его ослабевшей хватки, поползла дальше сама, пока мы не укрылись за стеной ближайшей избы. Всего в паре домов от нас бесновались довакины в смертельной схватке, рычал раненый дракон, а я смотрела перед собой и лихорадочно соображала, что же делать.

– Нам нужен план.

– План… – сухо усмехнулся рейнджер и сполз на землю, прислонившись к стене. – Пла…ны – не твоя сти… хия…

Он дышал мелко, с присвистом, и я с беспокойством потянулась к нему – надо обследовать, но рейнджер только отмахнулся:

– Я… в по-рядке… Только… кха-ах… сбил грудь… – Бишоп сплюнул кровь и весело оскалился, – чтобы меня убить… надо больше… чем два дракона на… го…лову…

– Ты точно в порядке? – переспросила я и, получив в ответ уничтожающий взгляд, коротко кивнула, – хорошо. Если нам повезет, тот один драконорожденный прикончит второго, а там и мы подоспеем с парализующими стрелами. Оружие при тебе?

– Как… всегда… красотка… – просипел рейнджер, часто дыша, – пять… стрел…

Вдруг грохнул взрыв, и мы с рейнджером едва успели прикрыть головы от летящих щепок. В груди заметно потеплело от предчувствия чего-то желанного, и, едва я успела сообразить что к чему, как, огибая стены дома и просачиваясь сквозь них, ко мне устремилась душа последнего погибшего дракона. Похоже, драка закончилась… О-о-о, святые нейроны… Да на лучшей наркоте не испытаешь такого подъема… Какое же приятное чувство. Как бы драконодушевным наркоманом не стать.

– Ну вот и все! С одной сучкой покончено, осталась еще одна… Эй! Выходи, или я иду искать! Довакин должен остаться только один…

Я схватилась за ножны, но они оказались пусты, а кинжал потерялся где-то среди хаоса. Шевелюра Эйнштена, и что мне делать? Я взглянула на рейнджера, хрипящего с большей частотой, и коротко выдохнула:

– Сиди здесь, я отвлеку его на себя…

– Ку. да… – Бишоп попытался схватить меня за руку, но я уже поднялась на ноги и, хромая, выбралась из-за угла дома.

Довакин шёл среди горящих обломков, пошатываясь и хлебая зелья – один флакон за другим. Лечился гад… И почему я не догадалась рассовать пузырьки по карманам? Все наши лечебные зелья остались в мешке, а тот погребён где-то под завалами. Довакин, словно прочёл мои мысли, вынул из перевязи новую бутылку с синим зельем и, вытащив зубами пробку, жадно присосался к горлышку. Полный бешенства взгляд драконорожденного прикипел ко мне, и я начала быстро соображать, пока было время: надо увести довакина от Бишопа – у меня есть шанс воскреснуть, а у рейнджера его точно не будет.

– Слушай, – прохрипела я – от гари и дыма запершило в горле, – нам нет нужды убивать друг друга. Я тебя знать – не знаю, и Вигдис твою.

– Плевать я хотел на эту суку, – медленно произнес маг. – Хотя, нет. Я даже благодарен ей, что она принесла свой свиток прямо мне в руки…

– Ну и отлично! Забирай эти бумажки и разойдемся по разным сторонам, – почти обрадовалась я.

Сейчас заговорю ему зубы, а свитки выкраду позже.

– Не разойдемся. В Скайриме слишком много довакинов, – хриплым голосом сказал маг и медленно поднял ладони, – а душа у Алдуина только одна… И она моя. Только я стану Богом.

Мне хватило долей секунды, чтобы понять, что перескакивающие между его пальцев искры разогреют меня до состояния ходячей плазмы.

– Мять тебя за алгоритмы! – я бросилась в сторону, но правая нога некстати подломилась, и я рухнула на чёрный от сажи снег. Вовремя, черт возьми! Мимо, треща сухим воздухом, пролетел исходящий искрами электрический шар. Вот уж правду говорят «блаженным и юродивых бог помогает».

– Йоль! – я сделала последнюю попытку отбиться.

Огненное дыхание опалило горло, но маг лишь взмахнул рукой и загородился ледяным щитом.

– Ты просто ничтожество, – скривился он от отвращения, снимая магический щит.

Между его пальцами снова пробежал электрический разряд, но я лишь усмехнулась ему в лицо. На миг во взгляде довакина промелькнуло удивление, но мужик быстро собрался, и в следующую секунду отпустил накопленную в ладонях силу, но… Ничего не произошло. Заклинание так и не сорвалось с руки, а драконорожденный, покачнувшись, бревном рухнул мне под ноги.

– Я же го…ворил… «только через…мой…труп», – Бишоп за его спиной опустил лук.

Рейнджер из последних сил держался на ногах, но сил оказалось не так много, и он опустился на колени. Я поднялась на четвереньки и кинула взгляд в сторону неподвижного довакина: из задницы героя торчала стрела, погрузившись на всю длину наконечника.

– Ты вовремя, – обратилась я к рейнджеру, уже зацапав себе сумку драконорожденного придурка. Чертовски тяжёлая сумка, надо сказать… Развязав тесьму, нащупала пальцами верхушки двух Древних свитков. Вот они мои родненькие! Здесь, у меня в руках… Целые и невредимые… – Бишоп, ты умница! Ты просто не представляешь, какой ты молодец!!! Бишоп? – я подняла глаза, – Биш?!

Рейнджер лежал неподвижно на снегу и мелко-мелко дышал, едва хватая воздух. Закинув сумку довакина на плечо, я попыталась встать, но нога не слушалась. Что, святые нейроны, с ней такое?! Опустив глаза, нашарила взглядом только выпирающую штанину. Вывих? Ничего не чувствую. Да и пёс с ним. Я поползла до рейнджера, загребая снег голенищами сапогов.

– Бишоп? – повернула рейнджера к себе лицом.

Даже в темноте было видно, каким неестественно бледным стало его лицо.

– Дышать можешь?

В ответ всё то же рваное присвист и мелкие, едва различимые вдохи. Проклятье! Проклятье!!!

– Нож! Где клятый нож?!

Я похлопала рейнджера по ногам, нащупала в сапоге рукоять охотничьего ножа. Не теряя времени даром, полоснула лезвием по ремням, скрепляющим броню, и развела, насколько смогла, её и стеганку в стороны. Задрала рубаху, не обращая внимания на собачий холод.

Грудь Бишопа искривилась: одна половина надулась, и рейнджера согнуло в дугу. Я припала ухом к груди.

– А…якс…

– Не шипи! Я пытаюсь прослушать дыхание!

Пальцы рейнджера сомкнулись на моём запястье в судорожной хватке:

– Мое… имя… Аякс… Запомни… меня… наст… настоящим…

Я сжала его руку и посмотрела в глаза:

– Биш. Аякс. Ты должен отпустить меня. У тебя пневмоторакс, я должна работать.

Пальцы рейнджера ослабли, и он затих. Я нервно выдохнула: ты что сдохнуть собрался?! Ну нет, так легко ты от меня не отделаешься! Слышишь, волчара?! У нас с тобой запланирована попойка, шлюхи и все что захочешь! Давай, мужик, соберись!

Словно со стороны наблюдала, как мои руки нащупали нитевидный пульс, дернули к себе сумку довакина и отыскали на дне несколько пузырьков с зельями. Все эликсиры здоровья пошли в ход: я заливала одно за другим в горло рейнджера, и, когда пульс стал прощупываться лучше, в ход пошла Бишопова фляга с самогоном.

Мои пальцы пробежались по мужской груди, ощупали вздутое пространство. Перевернула на здоровый бок. Снова пальпация. Пятое межреберье. Дезинфекция – самогон плеснулся на грудь. Аккуратный надрез. Ещё. Глубже. Лезвие провалилось. Нужна трубка. Одной рукой я залезла в сумку довакина и принялась шарить в поисках хоть чего-то подходящего. Пальцы нащупали нечто, что мозг ещё не успел распознать, а руки уже извлекли на свет. Флейта. Дудочка. Диаметр пойдет. Снова дезинфекция. Окровавленными пальцами раздвинула разрез и с трудом ввела флейту одним концом внутрь. Тонкий мелодичный свист прозвучал для меня самой прекрасной музыкой: воздух выйдет – лёгкое расправиться. Будет жить… Должен. Пульс. Надо проверить.

Я ничего не чувствовала, почти ничего не слышала через шум крови в ушах – полное отупение эмоций. Восхитительное Никак. Я посмотрела в бледное, испачканное лицо рейнджера, и в свете пожара и оно показалось мне незнакомым, но родным. Не бледный Бишоп – кто другой был на его месте. Кто-то такой же измученный, высохший, уставший… Уже знакомые вспышки ударили по глазам, и образы, словно из пелены, начали всплывать в памяти. Отец… Вот оно – слепое пятно моей памяти… Единственный, кого я так еще и не вспомнила. Отец, который заботился обо мне, когда мать нас бросила спустя пару лет после постановки моего диагноза. Отец – мой герой и полковник в отставке. Папа, который таскал коляску, когда мои ноги начали отказывать. Мой папочка, который сам сгорел от рака за полгода до моего погружения…

Я заскулила, сжав виски, что было сил. Глаза резало неестественной болью, словно их выжигали ледяным железом, и я закричала, не в силах терпеть…

– Что… слу…чилось, – рядом просипел пришедший в сознание рейнджер, присвистывая дудочкой, все еще торчащей из раны.

– Не могу… говорить, – я разревелась от боли и воспоминаний. Память не зря заблокировала самое страшное и оставила это на конец. На конец ли?..

– У тебя нога… сломана… – простонал Бишоп.

– Вы-ывих… – отозвалась сквозь рыдания.

– Там кость торчит. Ты… – рейнджер закашлялся, – ничего не чувствуешь?

Кое-как разлепив слезящиеся глаза, я напрягла зрение, стараясь избавиться от чёрных мушек. Штанина и вправду пропиталась кровью, а из-под материи выпирал острый кусок кости. Я пошевелила ногой: та едва слушалась, но боли не было. Вообще ничего. Чувствительность пропала, но шевелить конечностями ещё могу… Онемение пришло из моего мира? Связь с физическим телом становится прочнее, и скоро я вернусь к состоянию овоща, от которого так старалась убежать… Я… Мне… Мне еще столько всего надо сделать. Как минимум надо зафиксировать состояние моего виртуального тела, чтобы определить скорость адаптации. Нужно отыскать дневник…

Святые нейроны! От неожиданности я вздрогнула, крепко зажмурилась и снова потерла глаза. Дневник отыскался… В моем мозгу. Прямо перед глазами висел журнал заданий, а все мои дневниковые записи были доступны в виртуальном виде. Шевелюра Эйнштейна! «Найти свои вещи – 0/2 найдено. Посмотреть маркеры на карте.» Не может быть! Маркеры!!! О, святые нейроны, сверившись с картой, обнаружила, что моя сумка лежит под обломками ярлового дома, а у Бишопа – ближе к драконьему скелету. Так, посмотрим какие ещё есть задания. «Собрать и наложить шину на сломанную ногу» – ерунда. «Расшифровать Древние свитки» – угу… «Спасти Карнвира» – куда этот волк опять подевался? «Найти исчезнувших подключенных – 2/6 найдено». А?! Я уже кого-то нашла? Моментально просканировав карту и закрыв журналы, я уставилась на едва живого рейнджера: тот лишь повёл бровью, давая понять, что слушает.

– Надеюсь ты не убил этого засранца, – я кивнула в сторону неподвижного довакина, – эту задницу мне надо доставить обратно в реал. Да и Вигдис тоже. Судя по всему, девица ещё жива…

Я устало откинулась на спину, подтянув мешок мага. Крепко обняв добытые с таким трудом Древние свитки, я медленно дышала, наслаждаясь передышкой, запахами гари и стонами уцелевших в этом аду. Еще поживем, слава нейронам. Еще поживем… Смахнув выступившие слезы, повернулась к Бишопу, который с удивлением рассматривал торчащую из груди и еще присвистывающую дудку.

– Объяснишь? – только и протянул он.

– От удара у тебя в груди воздух попал туда, где ему не положено быть, и сдавил легкое. Ты задыхался, а я выпустила ненужный воздух, – устало отчиталась я.

– А… ясно, – Бишоп закашлялся, и мелодичный свист из дудочки усилился. – Никогда не думал… что смогу играть на дуде…

– Попробуй дырки позажимать. Можно мелодию насвистеть…

Мы переглянулись в рейнджером и не смогли сдержать болезненного, усталого смеха. Сломанная нога, пробитая грудь, два поверженных довакина, три драконьих трупа и разрушенный Винтерхолд – славно погуляли. Осталось только в центре кучу навалить. Отсмеявшись, я уставилась в небо и молча переваривала открывшиеся воспоминания. Первый шок прошел и острая боль от потери отца сменилась все той же грустью, что точила меня последние два года. Перед погружением пришлось проходить тесты и доказывать психиатрам, что у меня нет депрессии. Давать верные ответы, чтобы скрыть подавленное состояние – что может быть проще, когда сам участвовал в создании этих тестов. Хорошо, что авторство оставили за моим научным руководителем…

Я глубоко вздохнула. Перегнувшись похлопала себя по ноге, но ни боль, ни чувствительность так и не вернулись. Паршиво… Усилием воли вызвав виртуальный дневник, появившийся после воспоминаний, я методично занесла в него наблюдения за собственным телом. Отсутствие чувствительности ниже колена, подвижность сохраняется…

– Пит… – позвал меня Бишоп, отвлекая от надиктовывания мыслей виртуальной машинистке, – тебе надо вправить кость…

– А? Да, наверное надо… – я свернула журнал и рассеянно посмотрела на ногу. Со стоном попыталась сесть.

Рядом зашевелился Бишоп, взялся за флейту и вопросительно взглянул на меня.

– Доставай. В тебе сейчас столько зелий здоровья, что хоть залезай на шею и скачи до самого Рифтена, – пробормотала я и, поискав в сумке довакина, протянула ему последний пузырек лечебного зелья, – но на всякий случай, выпей еще и его. А потом нам надо будет найти наши сумки и добраться до алхимического стола, если в Винтерхолде остался хоть один… Ты долго без зелий не протянешь, да и рану на шее надо осмотреть.

Рейнджер инстинктивно дотронулся пальцами до пореза и грубо выругался. Я понимающе ухмыльнулась; помогая себе руками, поднялась на одну ногу, и захромала к неподвижному довакину. Если этот тип придет в себя раньше времени – мы трупы.

– Слушай, красотка… – тихо раздалось за спиной. Бишоп сел и с плохо скрываемым облегчением опрокинул в себя пузырек лечебного эликсира, а я все ждала окончания фразы. Рейнджер погонял на языке пойло, сморщился от горького вкуса и наконец проглотил. – …когда я думал, что умираю… Виделось всякое…

– Например.

– Темно… Было очень темно… И спокойно, пока не… Впрочем не важно

– Угу, – многозначительно ухнула я.

– А еще там была ты… – Бишоп не поднимал на меня глаз, гоняя между пальцев пустой пузырек. – Не давала уйти…

– И это тебя беспокоит? – подсказала я, дохромав до него и протянув руку.

Рейнджер в смятении посмотрел на нее, но все-таки ухватился за предложенную ладонь.

– Я до сих пор не верил, что после смерти может быть что-то… Но почему ты… – рейнджер выругался, – проклятье! Да, меня это беспокоит!

Он с трудом поднялся и, перекинув мою руку через шею, взял за талию, помогая идти. Так мы и заковыляли, придерживая друг друга.

– Можешь не волноваться, – ответила я, следуя за маркером задания, – галлюцинации возникают из-за нехватки кислорода, состояние блаженства и покоя из-за выбросов эндорфинов и других «вкусных» штук в мозгу, а я тебе привиделась, как отражение постоянного раздражающего фактора.

– Я ни слова не понял, – пробормотал Бишоп, – но ты так уверенно говоришь об этом… Мне стало спокойнее.

– Рада за тебя, – я похлопала его по плечу, – а теперь давай найдем спокойное место, чтобы зализать раны и составить план.

Бишоп запнулся на месте, и мы оба едва не рухнули в снег.

– Да не волнуйся ты так, – я поймала равновесие, – на этот раз все учту. Нам нужно возвращаться в Рифтен, так? Я знаю легкий способ туда добраться. Во-первых, во мне теперь есть три чистых драконьих души. Во-вторых, я знаю Крик Подчинения воли – спасибо Вигдис. Нам осталось лишь найти целого дракона, оседлать его, и через пару часов будем греть задницы в «Буйной фляге».

– Погоди, ты хочешь лететь на драконе?!

– А ты хочешь неделю трястись в телеге? У меня… – я осеклась, и рейнджер с подозрением покосился в ответ, – …у меня нет столько времени. И потом. У меня возник один чертовски важный вопрос: что, святые нейроны, успели натворить остальные довакины – тьфу ты! – подключенные, пока я восстанавливала свою память?

____

[1] Йоль-Ту-Шур – Полный крик «Огненное дыхание».

[2] Гол-Ха-Дов – Полный крик «Подчинение воли»