Текст книги "Тонкая наладка системы (СИ)"

Автор книги: Юлия Федина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Глава десятая

Главком имперских ВКС Дарт Вейдер: «Семейные ценности»

Почуявший, что милорд сильно не в духе, (а это в эскадре умели определять все), техник живо отскочил за перегородку, позволив ситху занять место в кабине истребителя без лишних формальностей. Послав диспетчера к хаттской матери, Вейдер рванул с места в карьер.

В душе было так же холодно и пусто, как за колпаком кабины, но близость ледяной, безвоздушной пустоты равновесия не принесла. Бешеные виражи на грани возможного не унимали боль. Он никому не нужен. Даже собственным детям. Что, в общем-то, понятно и правильно. Он не просто плохой, он никакой отец. Дед-император способен дать Люку и Лее гораздо больше, чем ситх-инвалид. Как это ни горько сознавать, но это факт. Что ж, он, сам того не ведая, выполнил волю повелителя о наследниках. Может в этом и есть его Предназначение: произвести на свет джедая и ситха, которые смогут не враждовать, а дополнять друг друга?

К ситху рассуждения! Вейдер бросил ДИ-файтер в атмосферу Татуина по баллистической траектории, чтобы многократные перегрузки выбили горькие мысли из головы и боль из сердца. Вроде бы помогло.

Машина выровняла падение у самой земли и ткнулась в высокую дюну. Пилот нетвердой походкой покинул кабину и упал плашмя в считанных шагах от покинутого истребителя. Уткнуться лицевой частью шлема в песок, чтоб даже звезд не видеть. Только шелест песка, от которого тут никуда не денешься.

Сперва мыслей не было вовсе. Только боль и пустота. Потом медленно вползло понимание, что источником его страдания являются вовсе не так легко принявшие деда дети, а сам император. Девятнадцать лет назад Шив Палпатин бросил только что захваченный Корускант и ринулся на Мустафар вовсе не ради попавшего в беду ученика. Ради дочери. Не успел перехватить ее, вот тут и недорезанный обалдуй подвернулся. Подпаленная синица в руке вместо улетевшего в небо журавля. А он, идиот, столько лет жил осознанием своей нужности повелителю, который когда-то ради него рискнул самым дорогим – властью. От понимания собственной ненужности не осталось сил даже завыть.

Обладающий идеальным чувством времени ситх не взялся бы сейчас сказать, сколько он так пролежал. Минуты? Часы? Вечность? Какая разница…. Из оцепенения, которое сродни смерти, его вывел легкий толчок в бок. Сперва, несильный, потом, все более настойчивый.

– Эй, помер, что ли?

Не дождавшись ответа, пришелец позарился на плащ. Вот только альтруистом Дарт Вейдер никогда не был, а уж в таком отвратительном состоянии духа – и подавно. Силовой толчок унес незваного гостя к подножию дюны.

И снова только тихий шелест песка, и замершее время. Но нет, в безмолвие Дюнного моря вторгся тихий плач.

– Эй, мужик, не пихайся, ладно? Ты не думай, мне показалось, ты крякнул, вот я и решила, что плащ тебе больше не нужен… Можно, я просто рядом посижу? Вроде как не одна.

Поворачивать голову лень, но голос девичий. Зареванный. Носом шмыгает. Хатт с ней, пускай сидит. Ему все равно. Вот только сидеть молча девчонка явно не умела.

– Страшно, блин. Только я все равно правильно сделала, что ушла. Не нужна я этим Ларсам. Они и оставить меня боялись, и выгнать боялись. И парню этому блондинистому я не нужна…. И родители меня на свои дурацкие идеи променяли… Все только вид делают, а на самом деле всем на всех плевать! Я лучше в пустыне сдохну!…

Девица опять заревела белугой. Или не белугой? Белуга – это ж рыба, вроде… Рыбы не ревут. Наверное. Уроженец местной пустыни Дарт Вейдер в рыбах разбирался плохо. Зря повелитель рыбок завести советовал. Сдохли б. Как есть сдохли. А «белуга» эта – дура. В Дюнном море помереть гораздо проще, чем выжить. Пропадет, почем зря. Не его дело? Но коль с рыбками не задалось…

Темный лорд зашевелился. Сел. Невысокая фигурка метнулась, было, прочь. Пришлось ловить силовым захватом и усаживать рядом. Чучело всклокоченное. Одежка местная, добротная, хоть и старенькая. Кожа на щеке и носу содрана. Это, небось, когда от его толчка вниз по склону катилась. Хорошо, не переломала себе ничего. Только рукой ссадину зря трет: занесет грязь, морда ж загноится.

Тем временем его узнали и запаниковали.

– Отпусти, сука железная! Ну что тебе от меня надо? Что?! У тебя во дворце и так все есть! Неужели нельзя просто никого не трогать?!

Проорав это, девчонка вдруг тяжело закашлялась. Песку ртом хватанула, или все-таки внутри чего повредила при падении. Силовой толчок – штука коварная. Внешне вроде бы все цело, а половина костей переломана. Дарт Вейдер осторожно приоткрылся в Силе, чтобы посмотреть на состояние девицы. И тут же в мозгу прорвалось.

«Папочка!»

«Батя!»

«Ученик, чтоб тебя!»

Снова закрываться бесполезно. Его уже запеленговали. Осталось только проверить целостность ребер прокашлявшейся и притихшей «белуги», да, пусть и с запозданием, огрызнуться.

– Не завидуй, нет у меня никого. А кто есть, тем я не особо нужен.

– Ты поэтому здесь?

Ситх не ответил. И так ляпнул лишнего. А через несколько минут небо разорвал рев моторов сразу двух штурмовиков, лямбда-шатла и десантного модуля. Через миг на шее висела вылетевшая из шатла дочь. За ее спиной замер выпрыгнувший из штурмовика сын.

– Папа, ты же сам говорил, «позови, и я услышу», а сам не откликался….

В голосе Леи нет упрека, только страх и тревога. А лучшим средством защиты растерявшийся ситх всегда считал нападение, потому зарычал на сына:

– Тебя кто за штурвал пустил, сопляк? Это тебе не колхозный спидер!

– Я вторым пилотом… Машину Хан вел.

– Ладно, – не стал обострять лорд, наблюдавший, как из второго штурмовика вылезают Фетт и полковник Гент. Полковник Рекс деловито распределял своих штурмовиков на предмет поиска злокозненных иродов, обидевших милорда. Это кто ж такой кипиш по поводу его исчезновения на борту поднял? Пиетту голову оторвать за паникерство.

– Эй, а это случаем не?….

«Белуга» осторожно дернула ситха за так приглянувшийся ей плащ и тыкнула пальцем в скромно стоящую в сторонке щуплую фигуру в черном балахоне.

– Угу, он, – кивнул ситх.

Повелитель умеет оставаться незамеченным, когда ему этого хочется. Но понявший, что его наконец обнаружили, Сидиус жестом подозвал к себе ученика. Тот привычно опустился на колено. Остальные замерли, сохраняя дистанцию для разговора один на один.

– Ты чего творишь, гад? Твое падение в атмосферу вся вахтенная смена видела. Что дальше было объяснять надо? И это еще слава Великой за то, что твоему отморозку-капитану не померещилось, что главкома сбили.

– С какого перепугу?

– С того самого! Через три минуты после твоего вылета на орбиту вывалились корабли Альянса. Те самые, которые по душу Джаббы.

– Что в итоге?

– Куча мелких обломков в ассортименте от корабля-носителя. Отдельные крестокрылы долавливают.

– Твою ж дивизию! Вот кому приказано спугнуть и начать преследование?

– Не переводи стрелки на подчиненных! Лучше потрудись объяснить это, – кивок в сторону уткнувшегося в дюну ДИ-файтера.

Ответа не последовало. Да его и не ждали. Легкое, но властное прикосновение к его сознанию в Силе, и слов не нужно.

– Чуял, не надо было про Падме говорить…. Все было бы гораздо проще. А может быть, нет. Никто не знает. Когда у тебя с Падме любовь закрутилась, я надеялся, что из-за этого тебе станет легче уйти от джедаев. А оно вон как вышло. И я не знаю, ради кого я бросился на Мустафар. Ради вас обоих, наверное.

– Почему вы не попытались спасти Падме?

– Если бы ты помер, пока я вытаскивал ее, она б меня не простила. А так понадеялся на то, что с ней все не так критично, и она сумеет если и не выпутаться сама, то хотя бы продержаться до прихода помощи. Не угадал. Прости.

– Это вы меня простите. Я не сумел ее защитить.

– Пустое. Прошлого не изменить. Нам теперь о будущем думать надо, а ты истерики закатываешь, словно обиженный мальчишка. Да понимаю я, что тебя слишком часто обманывали те, кому ты хотел верить. Но я не знаю, как нам делить любовь твоих детей и моих внуков. Слишком мало этой любви было в жизни у нас обоих, чтоб делить ее хоть с кем-то…

– Глупо, между прочим; – сообщили замолчавшим ситхам из-под днища ДИ-файтера.

– Это еще что за чучело? – зашипел император.

– Местное. Хотя, наверное, не совсем. Совсем местные самоубиваться в пустыню не ходят. Есть способы попроще и погуманней. Да не три ты щеку – шрам останется!

– А имя у нее есть?

– Не интересовался.

– Джинн Эрсо меня зовут.

– Что же показалось тебе глупым, дитя мое? – несколько озадаченно уставился на ободранную девчонку император.

– Про любовь, которую надо делить. Она ж не делится. Это не конфетка какая: одному дал две, второму не досталось.

– Ты откуда в курсе, сопля? – засопел Вейдер.

– Сам ты…

– И все же? – пресек свару Палпатин.

– Слишком часто видела, как люди пытались любовь разделить. А она от этого дохнет.

Девчонка опять всхлипнула, видимо что-то свое вспомнила, но лезть в память показалось совестно.

– Много ты знаешь… – какого хатта лорд полез спорить с оборванкой, он сам не знал, наверное, просто иногда нечто невысказанное надо проговаривать вслух, – Вообще, есть чего делить-то? Сама только что заверяла: все только красивые слова. А по сути тобой просто пользуются.

– Тогда чего нам с вами беситься? Пользуйся другими, как все. Не выходит? У меня тоже. Значит, она есть.

– Да не про нашу честь…. Не за что, по большому счету.

– А разве любят за что-то?

– Ладно, договорите на борту; – принял некое решение Палпатин: – Ко мне в шатл, оба. Твой истребитель на базу вон Фетт перегонит.

– Да, повелитель; – склонил голову Вейдер, не выпуская из виду шуструю деваху, чтоб опять не сбежала.

* * *

– Расскажи про маму. Я хочу, чтобы словами.

Успокоившаяся и притихшая Лея свернулась калачиком на диване в кабинете отца. Сидящий в кресле напротив все еще взъерошенный и готовый расплескивать свою энергию Люк энергично закивал головой. Что ж, если его дети хотят знать о нем не только то, какие возможности перед ними открывает родство с главкомом ВКС империи, он это только приветствует. Какая-никакая, а надежда на нормальные человеческие отношения. Только вот как рассказать о том, что старательно хоронил столько лет?

– Она была даже не принцессой, а ангелом, живущим на лунах Йего. И как положено ангелам, спустилась ко мне со звезд….

Эта фраза всплыла откуда-то из глубин прошлого. Неужели, он когда-то готовился рассказывать своему ребенку о том, как мама с папой познакомились? Уже и не вспомнить. Хотя…. Ведь дети всегда об этом спрашивают, верно? Только тогда это была бы сказка с обязательно счастливым концом. Теперь такой финал невозможен.

Теперь у него получилась история про то, что Сила – очень странная штука. Сначала она показывает прекрасное далеко за гранью горизонта, и рисует путь туда. Но тут же преграждает путь пропастью, подводит к обрыву, чтобы ты оценил опасную красоту бездны. Сбрасывает того, кто не испугался и не отошел от края, и не смягчает удар, чтобы знал вкус собственной крови. А потом снова показывает то, что за горизонтом. И так по кругу. Сила ломает, чтобы сделать сильнее. Забирает все, чтобы затем преподнести что-то подарком, взимая плату авансом. И забывает спросить, нужен ли тебе этот подарок. Бьёт, а потом ещё плату берёт. Не пускает смерть к тому, кто о ней мечтает. И просто покидает того, кто сделал шаг назад. Все оттого, что в Великой Силе нет, и не может быть равновесия, к которому так стремился Орден. Потому что равновесие останавливает не Силу – саму Жизнь. А Жизнь – очень злая штука. Ты можешь отдать всё и остаться ни с чем. Можешь достичь желанного, но потерять главное. Добраться до цели, когда она тебе уже не нужна. Жизнь услужливо прокладывает тебе путь благими намерениями и обязательно приведет тебя к краю. Потому что Жизнь – сиречь и есть Сила. И плата за нее – смерть. Но падение – отнюдь не конец, потому что теперь у упавшего нет иного пути, кроме как подняться. Жизнь заставляет тебя действовать. Иногда, не думая даже о собственном существовании. Потому что, если не смог сделать сейчас, то завтра может и не настать.

В общем, страшная получилась сказка. Лея смотрела на отца широко открытыми, но сухими глазами. Плакать хотелось, но слез отчего-то не было. Наконец она резко, словно боялась, что не решится, спросила:

– Сколько ты можешь находиться без шлема?

– Пару минут.

– Так мало?….

– В медитационной камере могу больше.

– Тогда пойдем туда, пожалуйста.

– Там вместо воздуха специальная газовая смесь. Это небезопасно для вас.

– Я хочу видеть лицо отца, а не маску.

– Хорошо. Но не более трех минут.

Створки камеры Дарт Вейдер оставил открытыми, снижая концентрацию лекарств до безопасного для детей уровня. Сам чтобы не закашляться или не застонать, ушел в потоки Силы, где увечное тело не столь важно. От чего чуть отвлекся от материальной реальности. И вздрогнул от неуклюжего прикосновения к шраму на щеке. Поцелуй получился порывистым и неловким. Чуть смущенно сделавшая шаг назад Лея еле заметно шевелила губами. Чего это она? До ста восьмидесяти считает, что ли? Люк за ее спиной замер как статуя. Словно гипнотизирует: аж пот от напряжения на лбу выступил. Вейдер не без удивления вдруг обнаружил, что его лишенную защиты голову окутывает кокон из подозрительно светлой энергии.

– Спасибо, сын.

Люк покраснел, потерял концентрацию, и кокон рассыпался.

Лорд неторопливо начал водружать шлем на место. Стабильность своего состояния демонстрировал или берег ощущение прямого общения с детьми? Он и сам не знал.

– Ну, все, молодежь. Теперь спать. Завтра утром занятия по общей силовой подготовке.

– Заниматься с нами будешь ты?

– Пока да. Базовые навыки одинаковы, к тому же у меня есть некоторые представления о подготовке джедая. Потом специализацией займется повелитель и кто-нибудь из джедаев.

– Надеюсь, кто-нибудь – это не Кеноби?

– Я тоже надеюсь. У тебя-то к нему какие претензии?

– Того, что я увидел под твоим шлемом, недостаточно?

– Не знаю. Наверное, у меня слишком ситхский взгляд на отношения «учитель-ученик».

– В смысле, всегда можно успокаивать себя мечтой о том, что когда-нибудь грохнешь наставника?

– Типа того.

– А если хочется прямо сейчас?

– А сила воли на что?

Глава одиннадцатая

Лицо без определенного рода занятий Джинн Эрсо: «Призрак бродит по…»

В челноках премиум-класса ей еще летать не доводилось. В огромное мягкое кресло, в котором поместилось бы трое таких, как Джинн, очень хотелось забраться с ногами, но она постеснялась. Императорский борт, все-таки. А вот вейдеровский сынок заскочил в салон легко и непринужденно. Вот ведь, что значит папенькин сыночек, неприязненно, но завистливо подумала Джинн. Точнее, очень постаралась подумать именно так. На деле же все равно заулыбалась голубоглазому блондинчику во весь рот.

– Батя, дед, это Джинн, и у Ларсов спрятал ее я. Идея вышла не ахти, но на Татуине-то она оказалась из-за ваших хитроумных планов и без всякого ее согласия. Сейчас она… Ей нужна помощь.

– Мнение девочки ты спросил? Она – создание идейное, не факт, что готова принимать нашу помощь, – недовольно пробасил ситх, усаживаясь рядом с сыном.

– А это повод отказывать человеку в помощи?

– Это смотря о ком – о себе или о других, ты думаешь в процессе оказания помощи.

Смотреть на отца с сыном оказалось больно и радостно одновременно. От них шло тепло, которое не зависело от слов. И этот зажравшийся ситхов имперец будет потом трендеть о том, что у него никого нет?! Да будь у нее нечто подобное, она не привередничала, а защищала бы это изо всех сил. Может, лорд именно это и делает: защищает то, что считает ценным, от голодной и завистливой шпаны вроде нее? С такой точки зрении на разгорающееся восстание она еще не смотрела. Мотивы защитников империи ее раньше просто не интересовали.

– Держи-ка.

Джинн и не заметила, как рядом с ней опустился император с термосом и чашками в руках. Принимать чашку из рук того, кого все ее друзья и знакомые считали сумасшедшим, было боязно, но отказаться – неловко.

– Понравился парень? – неожиданно хулигански подмигнул ей желтый глаз старикана.

– Еще чего! – поняла, что позорно краснеет, Джинн.

– Правильно. Хороший мальчик, – старикан (называть сидящего рядом человека императором даже мысленно язык не поворачивался) пододвинул к ней вазочку с печеньем.

– Во-во! А у меня две ходки по малолетке, и третья светит с совсем недетским сроком.

– Последнее, еще не факт. Тут перемирие с Альянсом намечается. С соответствующей амнистией.

– Врете. С чего бы вдруг? – отодвинула от себя пустеющую вазочку Джинн, но не иначе как приток сахара в мозг подсказал объяснение. – Вербуете?

– Зачем? До этого тебя вполне успешно использовали в темную.

– Кренник?

– Скорее Вейдер. А перед этим сесвеннские и ботавуйские банкиры.

– Кто?!

– Об этом тебе лучше директор Кренник расскажет.

Перед девушкой появилась следующая вазочка. Теперь с пирожными.

– Зря я его на Скарифе не пристрелила! – сообщила Джинн спине поднявшегося с места императора, облизывая крем с пальцев.

– Допустим, не ты, а твой приятель, – не оборачиваясь, отозвался ситх.

Подчиняясь его властному жесту, следом поднялся и Вейдер. Едва оба скрылись за перегородкой, Люк перепрыгнул на место рядом с Джинн.

– Аккуратней, вейдеренок. Там твой папаша небось императору уже истерику закатывает: «Ты чего, старый пень, творишь?! Чтоб духу этой бандитки рядом с сыночком не было!»

Бас лорда в исполнении Джинн получился непохожим, но забавным. Засмеялись оба.

– Ты что ль бандитка?

– А то ж!

– Батин доверенный человек, Боба Фетт, тоже не из корускантских аристократов, так может еще обойдется.

Люк придвинулся поближе к вазочке с пирожными. Когда у нее показалось дно, шатл опустился на посадочную палубу.

У трапа их встречал директор Кренник. На традиционную церемонию приветствия императора ушло несколько минут, в течение которых Джинн растерянно топталась за спиной Палпатина. Обгонять хозяина галактики, даже по ее очень далеким от придворного этикета понятиям, неприлично. А выглядывая из-за спины, она чувствовала себя так, будто это и перед ней тоже преклоняет колено грозный персонаж ее детских страхов Орсон Кренник. С одной стороны, прикольно. Но с другой – неловко, как-то.

Наконец хаттов директор сказал все подобающие слова и выпрямился. Его взгляд скользнул по ней, отчего очень захотелось спрятаться, как когда-то в детстве, когда пришли за отцом. Прятаться пришлось за спину Палпатина. А чем хуже логова Со Герреры?

– Мой император, могу ли я просить о милости?

– Даже не знаю, друг мой. Ваше поведение на Скарифе было храбрым, но безрассудным. Награждать или бранить – ума не приложу….

– Простите мою дерзость, мой император.

Кренник вновь склонил голову в поклоне, но с пути Палпатина не отступил.

– Ну, ну… Я слушаю вашу просьбу, директор.

– Я смею просить за арестованную Джинн Эрсо. Готов взять девушку на поруки.

– Эту? – Палпатин осторожно, почти нежно положил руки на плечи Джинн и выдвинул ее перед собой. – Готовы из-за ее выкрутасов рисковать собственной карьерой?

Кренник на минуту замялся, но потом решительно мотнул головой.

– Я готов, мой повелитель.

– Хорошо, друг мой. Правду сказать, ваше согласие без колебаний породило бы у меня нехорошие подозрения.

Джинн легонько толкнули в спину в сторону Кренника. А ее мнения спросить никто не удосужится?

– Не бойся, девочка, – хихикнули за спиной, – А что ты хотела? Я, как всякий кровавый тиран, сентиментален. Возня с такими как ты, развлекает меня. А о собственном настроении я иной раз забочусь весьма трепетно. О мире во всем мире и всеобщем благе пусть Йода на своем болоте голову ломает.

Император с Вейдером и прочей кодлой удалились прочь. Спросить, кто такой этот Йода, не у кого. Кренник и Джинн остались на палубе вдвоем.

– Пошли, что ли? – сердито буркнул Кренник.

– Ну и какого ситха?

Джинн засунула руки в карманы, но следом за директором шла. Куда с крейсера денешься?

– Вейдер позвонил, сказал, что не знает, что с тобой делать.

– Перед ситхом прогнулись, значит?

– Можно и так сказать. Только имей в виду, тогда, в камере, я действовал по приказу лорда Вейдера, но, говоря о своем долге перед тобой и желании помочь, я был искренен.

– С моим отцом вы тоже были искренни?

– Да. Хотя и без взаимности. Его смерть стала закономерной, но случайностью. Впрочем, тебе от этого не легче.

– Неправда! Отец осознанно отдал жизнь ради уничтожения этого монстра – «Звезды смерти»!

– Тогда его жаль уже мне. Сперва двадцать лет создавать величайшее творение человеческого разума, чтобы потом собственными руками пытаться уничтожить свою идею, труд сотен тысяч специалистов, миллионов рабочих… Передавая чертежи повстанцам, ты не думала о том, что подписываешь смертный приговор полуторамиллионному персоналу станции, из которых половина – гражданские специалисты?

– Это величайшая машина для убийства.

– Вообще-то, твой отец чуть больше двадцати лет назад проектировал научно-промышленный комплекс для освоения ядра галактики. Тебе известно, что это такое?

– НПК или ядро?

– Ядро.

– Чё, я, по-вашему, совсем дура необразованная? Ядро – это такое скопление звезд-гигантов и всяких планет-монстров, газовых, цельнометаллических и даже кайберовых. Только нормальный звездолет из-за гравитационных завихрений там не пролетит. А «Звезда» может?

– Гален надеялся, что да. Только потом началась война клонов. Всем стало не до исследовательских проектов. Лидер мятежников граф Дуку предложил переделать проект под военные нужды. Мы отказались. Вновь идея заинтересовала уже императора Палпатина. Именно его, а не главкома. Отчего у меня была надежда вернуть проекту гражданское или хотя бы двойное назначение. Только теперь, когда «Звездой» заинтересовался Альянс, вырвать ее из цепких адмиральских лап станет гораздо сложнее.

– В руководстве Альянса не такие маньяки сидят, чтоб планировать убийство миллиона с лишним человек за просто так. Они и на Скариф-то нападать не больно хотели.

– Ты можешь публично подтвердить отсутствие у лидеров Альянса плана уничтожения «Звезды смерти»?

– Да, запросто. Только вам-то выгоднее наоборот: их монстрами выставить.

– Нам выгодно остановить никому ненужную войну. Вернее, не так: остановить сползание галактики в экономический кризис, для чего в начале прекратить войну.

– Какой еще кризис?

– Перепроизводства.

– Издеваетесь?! Да в сотне миров жрать нечего, а он – перепроизводство! Во дворце у вас может оно самое, только нос-то из дворцов высуньте.

– Жрать нечего от того, что хлеба нет, или его купить не на что?

– Купить не на что. Когда бабло есть, в любой дыре жить можно. Будто сами не знаете.

– Знаю. Я по второму образованию менеджер промышленного производства. Вот в вашем Альянсе собрались тысячи людей. Почему? Неужели сплошь идейные?

– Так им идти больше некуда. Ваша поскудная власть просто выпихнула их из нормальной жизни.

– Точно власть? Взять тебя. Появись у тебя неким чудесным образом нормальные документы и какое-никакое жилье в приличном мире, кем ты можешь стать?

– Ну…. Не знаю….

– Зато я знаю! Проституткой, торговкой спайсом, воровкой, бойцом Альянса. Все. Других перспектив у молодого человека с твоим уровнем образования нет. И таких миллиарды. Уже более сотни лет идет процесс вытеснения живых существ из производства. Дроиды не устают, не болеют, им не надо платить пенсию и отправлять в отпуска. На рынке труда востребованы высококвалифицированные специалисты и то, с каждым годом их требуется все меньше. Создание миллиардной имперской армии плюс военные заказы для нее несколько смягчили ситуацию. Но если мы продолжим играть в войнушку с Альянсом, то уже через несколько лет в окраинных мирах начнется голод. В результате, население разумных в галактике сократится на треть.

– Вы это знаете и ничего не делаете?!

– Что предлагаешь? Послать штурмовиков ломать промышленных роботов, чтоб освободить рабочие места для людей?

– Корпорации не позволят.

– Именно господство созданной корпорациями экономической системы привело к тому, что научно-технический прогресс вместо облегчения условий труда привел к массовой безработице. Не избавил мир ни от голода, ни от болезней, ни от войн. Вместо достатка для большинства приносит баснословные прибыли избранным.

– Значит, ломать надо систему.

– Не создав ничего взамен? Дело нехитрое, но дурацкое. Император же за двадцать лет довел долю госсектора в промышленности до пятнадцати процентов. На транспорте – до двадцати.

– В результате финансисты забеспокоились и грозят перекрыть государству кислород, в смысле – финансы?

– Сама догадалась?

– Не-а. Император трепался, что мной манипулировали банкиры. Выходит, они сейчас играют за Альянс.

– Они всегда играют только за себя. Гигантский паразит, не создающий добавочной стоимости. Живущий за счет мультипликации нулей на счетах. Им все равно, является ли миллиард на депозитах миллионом вкладов по тысяче на черный день или состоянием трех богатейших семейств мира. Эти умеют приумножать собственное богатства и на войне, и на мире, и на подъёме, и на кризисе. На войне и кризисе даже лучше.

– Но ведь что-то надо делать!

– Надо. Например, криминальные синдикаты хаттов официальными банками практически не пользуются, а ворочают миллиардами.

– Так они свой золотой тугрик почти легально чеканят.

– Вот именно.

– Император хочет завалить банкиров, введя свою золотую монету?

– Кайберовый эквивалент. Но чтобы в галактике в одночасье не рухнула вся торговля, этого самого кайбера, причем кристаллов огромных и чистых, нужно тысячи и тысячи тонн.

– Император хочет послать «Звезду» в ядро галактики за гигантскими кайбер-кристаллами?!

– Это тебе тоже его величество рассказал?

– Сама догадалась. Свалим банкиров, а дальше?

– Не знаю. Император со мной планами не делится. То, о чем я говорил – это в основном мой взгляд на проблему. У его величества может иметься иной. Очевидно, галактика нуждается в новых принципах организации производства с целью его социальной переориентации.

– Это как? – наморщила нос Джинн.

– Ответственный производитель не должен стремиться к прибыли любой ценой. Целью должна стать благополучная жизнь тех, кто хорошо работает, или лишен такой возможности по объективным причинам. От каждого по способностям, каждому по труду.

– Здорово. Только на такое не согласятся не только банкиры.

– По первости – да. Но это, если спрашивать. А его императорское величество к излишнему демократизму не склонен.

– Но тогда банкирам позарез надо уничтожить «Звезду».

– Именно. Сутки назад на Явин прибыли представители банкирских домов Сессвенна, Корусканта и Ботавуи. Именно поэтому нам нужно свидетельство того, что еще десять дней назад у руководства Альянса особого энтузиазма по поводу уничтожения планетоида не было.

– Уже сказала ж, что сделаю.

– Я понял. Просто не хотелось снова использовать тебя втемную. А теперь иди спать. Твоя каюта прямо по коридору. Завтра перебираемся на «Звезду смерти». Вот ведь дебильное название, а прижилось.