Текст книги "Заставлю тебя полюбить (СИ)"
Автор книги: Юлианна Орлова
Соавторы: Виктория Победа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
18. Слабость
После ухода гостей Мила чувствовала себя выжатым лимоном. Бесконечные вопросы не самых тактичных соседей не прекращались все то время, пока они сидели за столом, а бесконечные нахваливания такой невероятной и расчудесной Алины и вовсе допекли девушку. Она сама себе удивилась, и откуда у нее столько терпения?
В том, что деревенская звезда положила глаз на ее мужа, у Милки сомнений не было, впрочем, как не было сомнений и в том, что мать этой самой Алины выбор дочери поощряла, даже несмотря на наличие у Ракитина жены, сидящей радом за столом. И Мила не могла не признать, что Саша проявил дюжее терпение и при этом был лишь на ее, Милки, стороне. И не могла она не признать, что это вызвало у нее определенного рода гордость и даже радость. И лишь один факт омрачал эту самую радость – их брак ненастоящий. Пусть Саша считал иначе, но Мила никак не могла смириться с тем, что ее насильно выдали замуж.
– Ты как? – Саша приблизился к ней вплотную как раз в тот момент, когда девушка убирала со стола. Она сама не понимала, с чего вдруг решила навести порядок, это не ее дом, не ее гости, но необходимо было занять чем-то руки.
Теплые ладони легли девушке на плечи, слегка их массируя, вызывая табун мурашек в теле. Мила не знала, как ей реагировать, лишь замерла, словно опасаясь чего-то. И не понимала она, чего опасается больше: его близости или своей перед ним слабости. Лучше бы он бесил ее, выводил, раздражал. Лучше был тем сухарем и чурбаном бесчувственным, что когда-то ранил своим безразличием влюбленную девчушку.
Не хотела она видеть в нем заботливого мужа, не хотела воспринимать его слова всерьез. «Женился бы я на тебе, если бы не любил». Так он сказал. Но говорил с улыбкой на лице, словно посмеиваясь над девушкой. Да и о какой любви могла идти речь? С чего бы ему воспылать к нее чувствами? Сколько они не виделись? Почти два года. От отца она слышала, что Сашка согласился на какое-то задание, в очередной раз отказавшись от теплого местечка в штабе, которое ему не раз предлагали. Другой бы на его месте и рад был, а этот все по горам скакал.
Саша продолжал стоять за ее спиной, лишь движения его становились смелее, настойчивее. Руки медленно спустились на талию, а теплое дыхание опалило шею Багировой. Мила не поняла, в какой момент ее развернули спиной к столу, и вот она уже была прижата к нему с одной стороны, а с другой находился Саша.
– Что ты делаешь? – голос совершенно не слушался девушку. Нужно оттолкнуть Ракитина и сбежать подальше, туда, где она не будет так остро на него реагировать. Да что это вообще такое? Почему она не может сопротивляться этому наглецу? Почему даже его запах, так невовремя ударивший в ноздри девушки, будоражит ее сознание?
– Ты такая красивая, – хрипло произнес Саша, оставив вопрос девушки без ответа. – И вся моя, – добавил он, запустив ладони под собственную футболку, красовавшуюся на девушке. Он провел подушечками пальцев вдоль линии позвоночника, и лишь когда ловкие пальцы добрались до застежки лифчика и в два счета с ней расправились, девушка отошла от ступора, в который впала, опьянев от близости мужа.
Отмерев, она затрясла головой, уперлась ладошками в грудь мужчины, чтобы оттолкнуть его, сделать хоть что-то, но разве могла она сдвинуть с места эту гору мышц?
– Я не твоя, – прошипела она сквозь стиснутые зубы.
– Моя, Милка, ты моя, – он снова улыбнулся, а ладони его тем временем продолжали исследовать желанное тело жены.
– Не надо, – запаниковала девушка в тот момент, когда, схватившись за края футболки, Сашка потянул ее вверх. Ему необходимо было просто на нее посмотреть. На такую невероятную, манящую и только его. Он прекрасно видел ее реакцию на Алинку, пусть Мила и пыталась скрыть зародившуюся в ней ревность. И теперь он убедился, что шанс ее завоевать у него есть.
– Чего ты боишься, Мил? Я не трону тебя без твоего на то согласия.
– Не тронешь? – взгляд девушки воспылал гневом. – Что-то не сильно тебя беспокоило мое согласие, когда ты женился на мне.
Мила посмотрела в глаза мужа, с вызовом вздернув подбородок. Она больше не пыталась его оттолкнуть, просто потому что это было невозможно. Эффект неожиданности бы тут тоже не сработал, а потому в арсенале девушки оставались только слова.
– Да, – согласился Саша. – В этом вопросе оно мне было не нужно. Я же сказал, Милка, ты моя.
– Нет, – упрямо заявила девушка. – Это незаконно и этот брак…
– Тогда почему ты дрожишь каждый раз, когда я к тебе прикасаюсь, почему забываешь дышать? – перебил ее муж, продолжая водить ладонями под футболкой. Одной рукой он нырнул по болтающуюся чашечку бюстгальтера и сжал полную грудь девушки, сомкнув между мальцами бугорок.
До той злополучной и так и не состоявшейся брачной ночи, Мила ни разу ничего подобного не испытывала. Ее не трогали так откровенно, не ласкали и тело ее, тут же оно ответило на ласку, пусть мозг всеми силами сопротивлялся этому действу. Не сумев сдержаться, девушка издала тихий стон, что стало для Саши командой к действию.
Немедля ни секунды, он подхватил девушку на руки, вынудив обхватить себя ногами и понес в комнату. Ту, где ночевал он и где была самая большая кровать в доме. Осторожно уложив девушку на простыни, все еще хранившие его запах, он коснулся резинки штанов, но тут Милка схватила его за руки. С ужасом распахнув глаза, она таращилась на него, словно умоляя не делать этого, а потом и вовсе дернулась и отползла назад.
– Я не буду с тобой спать, – проговорила она, пытаясь совладать с собственным дыханием. Да что же это такое. Пусть и не было у нее раньше сексуального опыта, пусть и требовал организм разрядки, но не терять же рассудок от прикосновений мужчины, которого она ненавидит. Да, ненавидит. Мила поймала себя на мысли, что ей все чаще приходится себе об этом напоминать.
– А кто говорил о сне, Бэмби? – усмехнулся Сашка и быстрыми движениями стянул с себя футболку, обнажая идеально прокаченный торс. Он что же решил ее соблазнить таким образом?
– Зря стараешься, я ж не мужик, – хмыкнула она.
– В смысле, – не понял Ракитин, но уже двинулся на нее.
– В прямом, это вы от сисек голову теряете и слюни пускаете.
Неожиданно для Милки Сашка рассмеялся в голос, и настолько красивым был его смех, что девушка невольно заслушалась, упустив тот момент, когда Ракитин внезапно оказался на кровати, прижав девушку к матрацу и нависнув сверху. Милка даже взвизгнуть не успела, как он впился в ее губы поцелуем. Не ожидая такого напора, Мила даже рот приоткрыла, и Ракитин незамедлительно этим воспользовался, раздвинув сильнее пухлые губы девушки, скользнул языком внутрь.
Мила напряглась, попытка увернуться не увенчалась успехом, и настойчивый язык продолжил орудовать у нее во рту, подавляя всякое сопротивление. Мила хотела, очень хотела укусить Ракитина, сделать ему больно, оттолкнуть, но тело ее совершенно не слушалось.
Запах Сашки пьянил и вызывал в теле приятную дрожь. Он целовал ее так настойчиво, напористо и в тоже время так нежно, и бережно, что Мила потерялась в собственных ощущениях и желаниях. Одна часть девушки кричала, что нужно все это прекратить, вырваться, и зарядить Ракитину по самое не хочу, другая же требовала продолжения. Она сгорала от каждого прикосновения теплых ладоней, скользящих по ее телу, ласкающих, тискающих, порой сжимающих до боли бедра, талию, грудь. Тело девушки покрылось испариной, дыхание то и дело сбивалось, а когда губы Саши спустились ниже и, проведя дорожку от шеи к ключице, остановились на ставшей невозможно чувствительной груди девушки, Мила потерялась в пространстве, выгнувшись в пояснице, она издала протяжной стон.
Багирова должна была, обязана была просто его остановить. Это неправильно, все это неправильно. Не может она его хотеть, по всех законам логики он должен быть ей отвратителен, ведь ее выдали за него силой, отдали как вещь в руки нового хозяина, а она, как последняя размазня, как тряпка какая-то, не может ему сопротивляться. Потому что невозможно просто противиться этой близости, прикосновениям, теплу.
А Саша тем временем умело распалял в ней пламя. Низ живота девушки затянуло невыносимо, потребность соединить бедра, чтобы хоть немного ослабить напряжение, росла с каждой минутой. Тело настойчиво требовало большего, чего-то, что она еще не успела испытать, несмотря на всю ее показную развязность. Нет, конечно, Мила, как и многие в ее возрасте уже раз исследовала тело, но ведь это не тоже самое.
– Саша, – сорвался с ее губ стон, когда Ракитин стянул с нее штаны, а следом и белье. Она пришла в себя в туже секунду, полуобнаженная, с раскинутыми в стороны ногами Багирова лежала перед мужчиной. Она ни разу не обнажалась в присутствии парней, ей было неведомо, каково это – вот так раздеться, остаться такой беззащитной, открытой перед взором мужчины. Несмотря на весь свой боевой характер, Мила не смогла побороть зародившиеся в ней смущение и страх.
– Не бойся, я ничего не сделаю, ничего, что тебе не понравится, – уверенно заявил Сашка. – Расслабься, Бэмби, тебе понравится.
– Я не хочу, – дрожащим голосом произнесла Мила и голос ее дрожал вовсе не от страха.
– Малышка, – Ракитин улыбнулся, – врешь ты совсем неубедительно, – Мила даже дернуться не успела, как Сашка скользнул пальцами туда, где все буквально горело, изнывало, жаждало ласки.
Мила хотела свести бедра, даже попыталась это сделать, но кто бы ей позволил. А следующие секунды ознаменовываются величайшим позором, потому что пальцы Ракитина уверенно развели нижние губки девушки, размазывая обильно выступившую влагу. И кажется, девушка даже не заметила, как смотрел на нее муж, как были плотно стиснуты его челюсти, как сложно ему было себя контролировать. Он ведь жил ею, давно. Два года он не смел даже думать об этом, а сейчас, сейчас она лежала перед ним, а он с ума сходил от одного лишь взгляда на нее, от реакции ее тела.
– Это всего лишь физиология, у меня давно не было секса, – Мила вновь предприняла попытку вырваться, отстраниться, отползти на безопасное расстояние, чтобы не чувствовать так остро, чтобы не поддаться соблазну. Саша в миг изменился в лице, на скулах заиграли желваки. А Мила ликовала, наконец ей удалось его задеть.
– И как же давно у тебя его не было?
Не дожидаясь ответа, Ракитин дернул девушку за бедра, подтащив ближе к себе, Милка только вскрикнуть успела. А потом…потом она и вовсе готова была умереть: то ли от всепоглощающего убийственного стыда, то ли он пронизывающего тело насквозь удовольствия. Она не знала, просто не имела ни малейшего понятия, как реагировать на подобные ласки, а Саша тем временем с мастерством профессионала выводил узоры на ее набухших лепестках. Мила знала о подобных ласках, знала даже, что некоторым мужчинам они доставляют не меньшее удовольствие, чем женщине, но никак не предполагала, что ее муж будет делать с ней нечто подобное.
Острое наслаждение пронзало каждый нерв, каждую клеточку ее тела, заставляя девушку громко всхлипывать и извиваться на постели. И когда она уже была готова к окончательному своему падению, резкая боль импульсом, прокатившаяся по телу девушки, заставила ее дернуться и распахнуть веки.
– Ну и зачем было врать? – Саша покачал головой, продолжая водить пальцами по промежности. – Не было же у тебя никого, – не без удовольствия в голосе заключил он.
– Был! И не…
Договорить Ракитин ей не дал, он вообще очень быстро для себя усвоил, что ему намного больше нравится слышать стоны девушки, нежели очередную порцию яда. Он так умело подводил ее к пику, так умело играл на струнах ее удовольствия, что у девушки не было ни единого шанса, не прошло и минуты, как выгнувшись в спине и захлебываясь собственными стонами, Мила задрожала, проживая самый яркий в своей жизни оргазм. Практически бессонная ночь и приятная усталость от полученного удовольствия окончательно выбили девушку из сил. Она хотела что-то сказать, но совершенно не помнила что. Когда Сашка накрыл ее одеялом и прижал к себе, Миле и вовсе расхотелось говорить.
19. Рассвет на двоих
Мила проснулась от противного холода, поежившись, девушка еще несколько долгих секунд пыталась понять, где она и хоть немного прийти в себя. Моргнув, позволяя глазам привыкнуть к темной комнате, освещаемой едва проникающим сквозь тонкие занавески, мягким лунным свет, Мила оглянулась вокруг, обнаружив, что в спальне она совершенно одна.
Сначала девушка облегченно выдохнула, но вскоре огромной волной цунами на нее обрушились воспоминания о том, что произошло. Она поверить не могла в то, что позволила, растеклась лужицей перед этим…да она даже не знала, как его назвать. И хотела бы Мила, очень хотела бы, сказать, что он вынудил ее, воспользовался, но это означало солгать самой себе, потому что никто ее не заставлял и в общем-то, засопротивляйся она более рьяно, Саша бы остановился.
Это Мила знала наверняка, как и то, что ей никогда в жизни не было так хорошо, никогда она не испытывала ничего подобного. Разве что в ночь после свадьбы, когда она точно также не сумела дать отпор, а молча плавилась в руках мужа.
И Миле стало обидно и жутко стыдно, потому что не должна была она позволять и вообще всего этого не должно было случиться. Все, чего теперь желала девушка – сбежать отсюда подальше и от себя тоже сбежать. Потому что дура. Потому что не сумела обуздать собственные инстинкты, собственную животную похоть.
Господи, да что же она натворила? Как ей в зеркало-то теперь смотреть? Она так рьяно сопротивлялась этой свадьбе, так люто ненавидела даже саму мысль об этом браке, и что в итоге? В итоге девушка сама отдалась Ракитину, и спасло ее лишь то, что он не стал продолжать. Потому что, положа руку на сердце, и будучи откровенной с самой собой, Мила понимала, что не смогла бы его остановить, не потому что он сильнее, а потому, что ей бы просто не хватило силы воли. Вот такая она слабая на передок оказалась.
И так противно ей стало, так невыносимо мерзко, от самой себя мерзко. И вспоминая собственные стоны, вспоминая, как выгибалась, как металась в агонии по кровати, ей становилось еще противнее. Дура. Дура. Дура.
Милка даже не заметила, в какой момент из уголков ее глаз хлынули слезы. Она не хотела плакать и вообще была не из тех, кто льет слезы, но сейчас просто не смогла остановиться. Ей хотелось исчезнуть, сбежать куда-нибудь на край света и забыть о собственной слабости. В какой-то момент тихие всхлипы переросли в громкие, непрекращающиеся рыдания. Мила даже не старалась быть тихой, обида и отвращение к самой себе поглощали ее с каждой пройденной минутой. Снова стало холодно, закутавшись в одеяле, девушка свернулась в клубочек, словно котенок, пытающийся спрятаться от ветра. Милка так глубоко погрузилась в собственные мысли, что даже не заметила, как в комнате оказался Саша.
И лишь когда он лег рядом, притянув девушку к себе, Мила вздрогнула от неожиданности, понимая, что больше в спальне не одна. Очередная порция стыда и злости на саму себя, не заставили себя ждать. Ну что за дурочка такая? Он не должен был видеть ее такой: слабой и никчемной.
– Мил, ты чего ревешь? – мягко поинтересовался Саша, надавив на плечо девушки и вынудив ее повернуться.
– Ничего, – она попыталась повернуть голову, но Ракитин, сразу же среагировав, не позволил ей это сделать.
Теплые мужские пальцы, сомкнулись на подбородке девушки, жесткая хватка сковала движения. Мила дернулась в попытке вырваться, но все было тщетно.
– Не понравилось? – улыбнулся Саша. Мила не видела его лица, только силуэт, но знала, слышала, что он улыбается. А ей сквозь землю провалиться захотелось. И что это вообще за вопросы такие? Как он может? Ведь знает же, знает, как она к нему относится. Неужели обязательно ее добивать, неужели нельзя сделать вид, что ничего не было. Мила задергалась, словно птичка, угодившая в силки, ловушку, из которой не выбраться.
– Прекрати, Бемби, только силы зря тратишь.
– Отпусти, – процедила девушка, сквозь стиснутые до скрипа зубы. Она не хотела, чтобы Ракитин ее касался и вообще, ей просто необходимо было вымыться, смыть с себя этот день и все, связанное с ним.
– Хватит.
Рычание Саши разлетелось по комнате, эхом отскакивая от стен. Мила вздрогнула от неожиданности и теперь уже вряд ли смогла бы объяснить, как оказалась на коленях у мужчины, плотно прижатой к его широкой груди. Раз и все. Чудеса какие-то, не иначе.
– Зачем ты это, – она снова задергалась. – Зачем ты это сделал? Я же, я…
Мила хотела, правда хотела выдать хоть что-то связное, имеющее хоть какую-то логику, но кроме обрывчатых фраз, с ее губ не слетело ничего определенного. Слова словно разом вылетели из головы.
– Успокойся.
– Я не хотела, и вообще мы не должны были.
– Не должны были что, Мил? – серьезно поинтересовался Саша, а Милка почувствовала, как розовеют ее щеки и была чертовски рада тому, что Ракитин не мог этого видеть. Он совершенно точно издевался, ведь знал прекрасно, что она имела в виду.
– Все это. Это неправильно. Я…
– Тебе ведь было хорошо? – только лишь спросил Саша, а Милка растерялась от такого прямого вопроса.
Она так и не нашлась, что ответить. Ведь если она признает, что ей понравилось, что ничего лучше она в своей жизни не испытывала, ей будет еще больнее. И чувство вины перед самой собой сожрет ее заживо.
– Мил?
Девушка упрямо продолжала молчать, лишь изредка пытаясь освободиться из цепкой хватки. Ну зачем? Зачем он ее мучает?
– Ладно. Давай иначе. Я знаю, что тебе понравилось, я же не слепой и не тупой. Ты позволила себе расслабиться, отпустила себя, а теперь тебя съедает совесть, потому что ты меня якобы ненавидишь, так?
Каждое его слово попадало в цель, Ракитин зрел в корень, но от этого было не легче.
– Бэмби, перестань себя накручивать. Хотеть секса, реагировать на ласки – это нормально.
– Я не хочу об этом говорить, – наконец выдавила из себя Мила, но кто бы ее слушал.
– Придется. Хватит искать проблему там, где ее нет. В конце концов, я твой муж.
– Не по моей воле, – справедливо заметила Мила, в очередной раз уколов Ракитина, но тот, кажется, даже бровью не повел.
– Чего ты ершишься, Мил? Я же видел твою реакцию, ты сколько угодно можешь отрицать, но ненависть не то чувство, что ты ко мне испытываешь. И не надо грызть себя, это ни к чему.
Какое-то время они молчали. Каждый думал обо всем и ни о чем. В какой-то момент усталость снова взяла свое, и Милка мирно засопела на груди мужа, а тот в свою очередь лишь устроился поудобнее, так и не выпустив свое сокровище из объятий. Естественно, ему было неприятно, и в какой-то степени даже больно видеть такую ее реакцию, но он вполне был к ней готов.
Он ведь знал, что просто не будет. Но лучше так, зато рядом с ним, в его руках, чем где-то там, среди ночи, в разбитой машине. Одна лишь мысль, одно лишь воспоминание о той ночи вызывали у Ракитина панический страх. Он мог потерять то, что ценил больше всего на свете.
И пусть последние два года он старательно пытался держаться подальше от предмета своего воздыхания, от девушки, что окончательно свела его с ума, лишив здравого смысла, потому что она вообще не для него была: младше него вдвое, дочь командира – он даже не смел смотреть в ее сторону.
Самым простым выходом было уехать, и он уехал. Согласился на очередное задание, отказавшись от выгодного предложения Багирова занять весьма соблазнительную и желанную многими должность. Изо дня в день Саша видел, как погибают люди, он и сам несколько раз был на волоске от смерти.
Сколько раз он чудом спасался от смерти, сколько раз пули пролетали в нескольких сантиметрах от него. Он и сам сбился со счета. И все же Ракитин упрямо отказывался становиться «штабной крысой», не в обиду генералу Багирову, конечно. А в тот вечер словно прозрел, осознав очевидное. Вот оно – то, ради чего он жил. И не стань этой маленькой занозы в его заднице…нет, он даже представить ничего подобного не мог. Она здесь, в его руках.
Погруженный в собственные мысли о прошлом и будущем, Саша так и не смог уснуть, а когда вдали засверкал рассвет, он и вовсе отказался от мысли вернуться ко сну.
Ракитин взглянул на притихшую у него на груди жену, напоминавшую ему маленького ангелочка, впрочем, именно ангелом она для него и была. Лишь благодаря мыслям о ней, он возвращался живым, просто чтобы увидеть ее еще разок.
– Мил, – Ракитин слегка тряхнул девушку. – Мил, просыпайся.
Нехотя разлепив веки, девушка непонимающе уставилась на мужа. Как? Она что, опять уснула? Милка проснулась в считанные секунды, ругая себя и одаривая не самыми лестными эпитетами Сашку. Про себя, конечно. Возмутиться вслух она не успела, Ракитин не дал.
– Вставай, покажу кое-что, – улыбнувшись, он бережно переложил девушку на кровать, а сам поднялся. – Одевайся, – бросил он, подав ей одежду.
Мила не понимала, чего он от нее хочет. Только глазами хлопала, но противиться не стала, видно не отошла еще ото сна в полной мере. Натянув на себя спортивные штаны и футболку, девушка вопросительно посмотрела на Сашу.
– Надень, – Ракитин сунул ей в руки свою ветровку, в которой Мила, пожалуй, могла бы утонуть. – Пойдем.
Она последовала за ним, сначала из комнаты, потом из дома. Обойдя строение, они остановились у задней стены дома, к которой была приставлена не вызывающая особого доверия, старая деревянная стремянка. Мила снова взглянула на мужа. Взгляд ее говорил за нее.
– Полезай, – ошарашил ее Сашка.
– Ты в своем уме? – округлив глаза, Милка покрутила пальцем у виска. Нет, у Ракитина точно не все в порядке с головой, контузия, не иначе. – Я никуда не полезу.
– Просто доверься мне, ладно? – все также спокойно продолжил Саша. – Ну.
Сложно сказать, что повлияло на девушку, в тот момент она не задумывалась, тяжело вздохнув, Милка все же начала взбираться по стремянке на крышу. В общем-то она ничего не теряла, а сил спорить у нее просто не осталось. Оказавшись на крыше, девушка сделала неуверенный шаг, носочком проверяя строение на прочность. Тем временем Сашка тоже преодолел препятствие и теперь находился в непосредственной близости от жены.
– Ну чего ты испугалась? Иди вперед, – улыбнулся он.
– А она не развалится? – недоверчиво покосившись, спросила девушка, чем вызвала у Ракитина смех. – Чего ты смеешься?
– Мил, крыша прочная и относительно новая, – заверил ее Саша, а потом добавил серьезнее: – я бы ни за что не подверг тебя опасности.
Кивнув, девушка сделала еще несколько шагов и теперь замерла на месте, удивленная до глубины души. Она наконец поняла, зачем он ее сюда привел. Как она могла забыть? Да нет, быть не может. Это не может быть тот самый домик. Она же помнила его другим, или не помнила? Сколько ей было? Девять? Десять? Перед глазами пронеслись давно забывшиеся воспоминания о том чудесном, наверное, самом лучшем для нее лете. Много лет назад она уже бывала здесь, на этой самой крыше. Вместе с папой и Сашкой, но чаще только с Сашкой. Они встречали рассвет – особенно прекрасный с той высоты, на которой они сейчас находились.
Ночь уступала свои права предрассветным сумеркам. Взору открывался новый мир, все яснее становились очертания деревьев и домов, небо на востоке светлело, и все вокруг просыпалось. Что может быть более волнующим и завораживающим, чем наблюдать медленное рождение нового дня, нового солнца? Мила завороженно смотрела куда-то вдаль, туда, где только-только становился ярче диск солнца. Ее переполняли чувства, сердце заколотилось как ненормально, грозясь выскочить из груди. Как она могла забыть? Она ведь так любила рассвет в детстве. Когда из ее памяти успели стереться столь важные воспоминания?
Оглянувшись, она посмотрела на Сашу, тот стоял улыбаясь в паре шагов от нее. У Милы ком в горле встал, она даже забыла, как дышать, настолько была поражена. Нет. Он просто не мог об этом помнить. Разве ему не было все равно? Ведь даже она забыла. Господи, а ведь в детстве она часами могла говорить о рассвете, надоедала бесконечной болтовней. А Сашка слушал ее детские бредни, с умилением наблюдая ее по истине детский восторг.
– Ты…ты помнишь? – не веря спросила девушка, все еще пребывавшая в шоке.
– Конечно, я помню, Мил, разве могу я забыть твою многочасовую болтовню, – рассмеялся он, а Милка даже не обиделась. В этот раз.
