Текст книги "Дорогой сновидений"

Автор книги: Юлиана Суренова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

"Конечно, – поспешил согласиться с ней Лаль. – Я достаточно хорошо его знаю, чтобы не ждать поддержки в открытом бою".

"Что ж, вот и умниц, – Кигаль улыбнулась, но не тепло, умиротворенно, а напряженно, как улыбается зверь своему врагу перед тем, как наброситься на него. – А теперь, давай вернемся к спящим. Итак?"

"Возвратить того, чьим телом я воспользовался, легко. Нужно лишь чтобы Айя сняла свое удерживающее заклятие с мира сновидений. Раз уж я все равно здесь…"

"Значит, этим мы займемся потом. А девочка?"

"Девочка… – Лаль на миг замолчал, медля с ответом, скользнул быстрым взглядом по лицам окруживших его богов, пытаясь понять, что: ложь или правда – послужат ему лучше… Наконец, он решился: – Нергал вынудил меня отдать малышку ему. Она была частью нашей сделки, – продолжал бог сновидений, не спуская с Шамаша внимательного взгляда, пронзавшего насквозь, заглядывая не только в самое сердце души, но и за нее, стремясь разглядеть, что она скрывает даже от себя. – Я пытался уговорить Нергала оставить ее. Но ты же знаешь, как он упрям. И как яростен в своем гневе. Он чуть было не сжег мой мир. Если бы я мог помешать ему…" – он развел руками, словно говоря: "Кто я такой? Маленький божок. А Нергал – повелитель погибели. У меня и оружия-то против него никакого нет, ведь ему в полной мере подчинены те же самые силы, которые в какой-то незначительной своей части открыты мне…"

"Опять Нергал! – всплеснула руками Кигаль. – Свышние знают, как же мне он надоел!"

"Но зачем ему понадобилась девочка…" – начала Нинти, общаясь к Лалю, но Кигаль прервала ее, отвечая на вопрос прежде, чем он был задан:

"Чтобы заманить Шамаша в ловушку, конечно!"

"Думаю, он хочет отвести ее в Куфу…"

"Нужно остановить его…!"

"Боюсь, уже поздно. Мы не успеем. Увы".

"Что ж, – вздохнула Гешти, – значит, нам не остается ничего иного, как смириться…"

Кигаль резко вскинула голову, с вызовом глянув на богиню прошлого. В каком бы отчаянном положении повелительница смерти ни была, признать свое поражение даже не вступив в бой было выше ее сил.

"Мы не должны вмешиваться…" – стремясь урезонить подругу, начала Гештинанна, качая головой.

"Перестань! Мы уже говорили с тобой об этом! – набросилась на нее богиня смерти.

"И ни о чем не договорились!" – о, нет, на этот раз она не собиралась отступать, нисколько не заботясь о том, что ее упрямство могло не только обидеть, но и разозлить повелительницу подземного мира. Она знала, что истина на нее стороне, все же остальное – эмоции, и не более того.

"Хватит! – крикнула на нее Кигаль. – Я не собираюсь тебя слушать! Я уже раз бросила брата в тот миг, когда была ему нужна и не сделаю этого вновь, даже если это будет стоить мне…"

"Если ты не хочешь слушать ее, – заговорил вдруг Шамаш, обращаясь к богине смерти, – то послушай меня. Уходи".

"Ты не понимаешь… – ее черты исказила боль, которую она была не в силах выразить словами. – Ты не знаешь, что происходит…"

"Но он понимает, что может случиться, если мы не остановимся, сейчас, немедленно!" – прервала ее Гештинанна.

"Остановимся! – вскричала Кигаль. – Если бы это было возможно – остановиться! Шамаш не сделает этого. Никогда!"

"Он сказал…"

"Он просто не хочет вмешивать во все это нас – и только! Ведь так?" – она повернулась к брату.

"Да, – спокойно кивнул тот, а затем повторил вновь: – Уходи. Не ввязывайся из-за меня в бой, в котором тебя ждет беда. Если бы я заранее знал о том, что мне не до конца ясно и сейчас, то не позвал бы тебя".

"Но Шамаш, идя на бой, ты ведь хочешь победить, не проиграть, так? Ради тех, кто нуждается в твоей помощи, правда? А раз так, выслушай меня: Шамаш, ты плохо знаешь Нергала, не знаешь его так, как я! Его месть опаснее всех сражений, ведь в ней он наносит удар по тому, что причиняет самую большую боль и при этом менее всего защищено – по чувствам. Как бы ты не скрывал их, как бы не отрекался, надевая маску льда…"

"Я знаю".

"К чему все это? – Гештинанна качнула головой, отрешенно глядя куда-то в сторону. – Мы уже выпустили на волю одного врага мира. Если мы продолжим путь в том же направлении, то освободим и все остальные беды мироздания…"

"Не вмешивайся…"

"Не в свое дело? – закончила она фразу, которая готова была сорваться с уст богини смерти. – Разве я прошу тебя не о том же? Кигаль, ты самая мудрая и великая из богинь. Неужели ты не понимаешь: мы не можем! Мы не должны…" – не договорив до конца, она умолкла, взглядом, движением головы, порывом души стремясь напомнить Кигаль что-то очень важное и, в то же время, столь тайное, что это было невозможно доверить даже мысленной речи небожителей.

"Уходите…" – Шамаш не знал, что имела в виду богиня памяти, лишь понимал – нечто очень важное для их обоих. Поэтому на этот раз он не просил – приказывал, чувствуя, сколь труден и болезнен выбор для сестры, а потому принимая решение за нее.

"Но ты…"

"Я постараюсь все исправить".

"Ты вернешь малышку?»

"Да".

"И вернешься сам?" – Кигаль глядела на него, моля: скажи "да"!

И колдун кивнул:

"Да".

"Пойдем, Кигаль, – Гештинанна взяла ее за локоть, повлекла за собой. – Мы сделали все, что было в наших силах. Теперь же, стремясь к добру, мы принесем этим смертным лишь зло".

Богиня несколько мгновений смотрела на Шамаша. В ее глазах была боль, беспомощность, вина…

– Прости… – прошептала она, а затем исчезла.

– Спасибо тебе, – Гештинанна на миг склонила голову в знак признательности и уважения. – Спасибо, что понял нас, не стал ни допытываться до причин, двигавших нами, ни настаивать на своем… Если тебе понадобится наша помочь в чем-то другом… В чем-то, что не будет связано с сражением с Нергалом – только позови… И еще. Когда все закончится, я приду и помогу твоему спутнику – летописцу написать легенду – возможно, самую грустную и, вместе с тем, самую мудрую из тех, что были написаны за все минувшие вечности…" – и она растаяла воздухе, словно клубы дыма.

– В этом вся Гештинанна, – мрачно пробормотала Нинти. – Чуть что – сразу в сторону. И одни мысли – о легенде. Будто она и не живет вовсе, лишь наблюдает за происходящим… И, ведь самое такое, это же не страх. Во всяком случае, мне так кажется. А… – она поморщилась. – Брезгливость, что ли. Она словно боится, вляпавшись в грязь, запачкаться. Что же до Кигаль… – она оглянулась, словно проверяя, что богиня смерти действительно ушла, а не стоит, став невидимкой, прислушиваясь к их разговору. – Она никогда не пойдет против Нергала, не станет с ним сражаться, даже если иного способа его остановить не будет, возможно, даже выбирая смерть… и уж точно – худой мир любым сражениям с ним… – она думала, что, заинтересованный ее словами, Шамаш спросит о причинах столь странного поведения старшей из его сестер, всегда казавшейся такой властной и грозной. Но тот молчал, опустив голову на грудь, размышляя о чем-то своем. А уже подобранные, подготовленные слова рвались наружу, не желая, так и не прозвучав, кануть во мрак пустоты. – Я не знаю точно, – продолжала она, – но, кажется Нергал имеет над ними какую-то особую власть. Возможно, знает их тайну. Или еще что-то… Во всяком случае, все говорит за то, что дело не в простом безразличии к делам смертных…

– Нинти…

– Нет, Шамаш, действительно, спроси у сестры. Тебе-то она скажет.

– Зачем? – устало взглянул на нее колдун, не понимая, к чему вообще весь этот разговор.

– Неужели тебе не интересно узнать, что происходит между ней и Нергалом? Мне уже начинает казаться, что все дело в чувствах, которые не угасли. Несмотря ни на что…

– Остановись, – прервал ее колдун. – Что бы там ни было, это их личное дело.

– Я понимаю, – кивнула Нинти. Ей самой было бы неприятно, если бы кто-то стал судачить о ней и Ларсе. Но, с другой стороны, она была не властна над своим любопытством. – Просто… Я подумала… Может быть, все дело в чем-то…Что можно исправить… А Кигаль с Гешти слишком горды, чтобы просить о помощи.

– Нинти, – вмешался в их разговор Лаль, – давай оставим проблемы Кигаль на потом. Они могут и подождать. А вот если Шамаш хочет спасти эту маленькую смертную, то ему действительно следует поторопиться.

– Но я именно об этом и думаю…! – воскликнула богиня врачевания, а затем, в какое-то мгновение осознав, что в своей спешке несется, как говорят торговцы, впереди дозора, не давая другим ничего объяснить и уж тем более сделать, покраснела, словно горизонт на заре. – Прости, – чувствуя, что ведет себя глупо, шепнула она. – Я… Я просто хотела помочь… Люди этого каравана не безразличны мне, когда и они внесли свою часть в спасение Керхи.

– Да. Если бы не они, я б не стал вмешиваться ни во что происходившее в твоем городе, зная, что перемена судьбы редко дает спасение, но всегда является шагом навстречу новым бедам… Однако, сейчас разговор не о городе.

– Конечно, – вздохнула богиня врачевания, смирившись с тем, что все, что ей было дано сделать, она уже сделала. – Только… Шамаш, ты хочешь, чтобы я пошла с тобой? – она храбрилась, однако же, охвативший ее душу страх был слишком силен, чтобы она смогла его скрыть.

– Нет, – он улыбнулся ей. – Спасибо тебе. Ты и так очень мне помогла.

– Тогда… Хочешь, я побуду пока в караване, дождусь твоего возвращения здесь? Ну, мало ли, если моя помощь еще понадобится…

– Нинти, тебе не о чем беспокоиться, – не спуская с нее взгляда открытых, как широкие небесные просторы, и таких же ясно-голубых глаз, проникновенным голосом промолвил Лаль. – Поверь мне, я действительно хочу помочь девочке. Она – такое милое, светлое создание! Если бы я только смог сопротивляться власти Нергала! Но он – великий бог, а я – всего лишь маленький божок, которого некоторые смертные и богом-то не считают… А тебе лучше вернуться в свой город. Кто знает, каким будет следующий шаг Губителя.

– Шамаш? – богиня врачевания в нерешительности взглянула на повелителя небес. Действительно, она уже начинала беспокоиться о своей Керхе.

– Ступай, девочка, – тихо проговорил колдун…

…– Жалеешь, что обратился к ним за помощью? – проводив Нинти взглядом, спросил Лаль. – Да, проще все делать самому, никого не прося, ни от кого не завися. Один всегда и во всем… Никто не предаст, никто не осудит. И ничьи слова не потревожат души сомнениями…

– Что дальше? – опустив голову на грудь, глядя куда-то в сторону, словно в пустоту, спросил Шамаш.

– Давно бы так! А то все разговоры, да разговоры, – проворчал Лаль, затем встрепенулся, собрался, обращаясь в движение: – Идем. Я отведу тебя к Куфе.

Он взмахнул рукой и тотчас мир внутри шатра затрепетал, заскользил, теряя очертания, открывая взгляду еще один полог, доселе пребывавший невидимым оку, за которым была не снежная пустыня, и даже не земля вовсе, а совершенно иной мир, же бескрайний и загадочный.

Караванщики, решившие, что перед ними явились просторы божественных небес, пали ниц, читая молитвы, повинуясь не разуму и даже не вере, но слепым чувствам, которые повелевали словно хозяин над рабами, не терпя прекословия и не допуская ни тени сомнений.

– Зачем? – повернувшись к Лалю, спросил колдун, понимая, что бог сновидения сделал все намеренно и вряд ли из-за простого желания показать свою власть над смертными.

– У нас нет времени прощаться с ними, – холодно ответил тот, – объясняя перед уходом что, как и зачем. Пусть верят и ждут. Разве не таков их удел?

Шамаш качнул головой, однако не стал возражать. Он уже подошел к тонкой грани, отделявший один край мироздания от другого, но тут на его пути выросла тень.

– Господин… – призрак летописца древнего времени склонился перед богом солнца в низком поклоне, застыл в смиренном покорстве, будто не замечая, что преграждает небожителю дорогу.

– Шамаш, поторопись, – крикнул из-за грани Лаль.

– Не надо, господин, не делай этого! – взмолился призрак.

– Но я должен.

– Не верь богу сновидений! Он обманет! Его стремление помочь Тебе – лишь обман!

– Шамаш, не медли! – голос Лаля звучал все более напряженно, вбирая в себя дыхание заплутавшего среди бескрайних просторов ветра. – Этот смертный… вернее, уже мертвый просто боится меня…

– Да, боюсь! – воскликнул призрак, о небывалой смелости которого, однако же, свидетельствовало то, что он не испугался не просто вступить в разговор небожителей, но встал на пути исполнения Их планов. – Боюсь, потому что знаю, что было когда-то, и предчувствую, что все может повториться! Господин, – он устремил на бога солнца умоляющий взгляд, – остановись! Прошу Тебя, молю! Ты нужен мирозданию!

– Я тебе не враг, Шамаш… – в голосе невидимки нервозность сменилась болезненной тоской. Так говорил бы тот, кто уже устал каяться в единственном грехе и объяснять вновь и вновь окружающим, что более ни в чем он не виноват. – Да и кто я такой – мальчишка, полудух – полубог – чтобы сражаться с повелителем небес?

– Летописец, – задумчиво взглянул на призрака колдун, – происходит лишь то, что должно произойти. Не больше и не меньше.

– Но…

– Я знаю, что случится, как и то, что не случится никогда.

– Ты говоришь загадками, господин.

– Да. Но разве будущее – не загадка? Не мешай его исполнению, ведь если ничего не произойдет, в первый же миг после ухода прошлого мир растает в объятьях пустоты.

– Но Ты…

– Не беспокойся обо мне. Лучше позаботься о смертных, которых я вынужден покинуть в такой миг. Утешь их душу историей.

– Да, господин, я расскажу им о прошлом. Может быть, оно поможет им принять настоящее таким, какое оно есть…

– Спасибо, – и он повернулся к черте, чтобы, не задерживаясь более ни на миг, перешагнуть через нее.

Глава 17

– Ну что, ты готова к путешествию? – громкий, низкий голос, прозвучавший совсем рядом, заставил Мати вздрогнуть. Ойкнув, она вскочила на ноги, оглянулась, застыла, увидев всего лишь в шаге от себя высокого мускулистого мужчину с вьющимися рыжими волосами, такими же усами и бородой. Из-под густых бровей сверкали глаза – тоже рыжие, с красноватым отливом и таким сухим блеском, что, стоило заглянуть в них, как начинала мучить нестерпимая жажда.

Пришелец был похож… Она забыла, на кого. Но, как ей казалось, эта схожесть проявлялась не только во внешнем виде, но и одежде, вообще всем облике.

Девочка не чувствовала себя испуганной или удивленной, просто ветерок неизвестного, налетев в ее крошечный мирок, складывавшийся из ее самой и того, что видели глаза, но уже перестал понимать разум, подхватил душу, словно та была упавшим с дерева листочком, заставил ее затрепетать, понес куда-то…

– Кто ты? – с неизменным интересом глядя на все новое, что случайно оказывалось рядом с ней, расширяя мир до новых, как казалось, бесконечных пределов, спросила она.

– Эрра. Мы только что говорили с тобой. Неужели ты не помнишь?

– Нет, – качнула головой девочка, улыбнувшись своему собеседнику. Все происходившее забавляло ее, но нисколько не расстраивало тем, что с каждым мигом она теряла куда больше, чем находила. Или, может быть, она просто не замечала этого.

– Я бог войны.

– Бог? Войны? – оба эти слова были ей столь же незнакомы, как и произносивший их. – Кто такой бог? А война? – она провела рядом с собой ладонью, подняла то, чего, холодного и твердого, коснулась ладонь. – Это война?

– Нет, – он взял из протянутой руки кусочек красного мрамора, удивляясь его чистоте и невинности. "Как он попал сюда? – удивленно подумал он. – Как реальная вещь могла оказаться в мире сна?"

Нергал вовсе не собирался что-то объяснять этой маленькой смертной, ничтожной, как песчинка у его ног. Зачем ему делать это? Однако же, обратив свой взгляд на лицо девочки, на котором было ожидание ответа и не сравнимое ни с чем горение любопытства, он проговорил: – Это камень. Простой камень.

– Ка-а-мень, – протянула та незнакомое слово. В ее глазах, устремленных на маленький кусочек мрамора, сначала был только интерес. Но уже через мгновение за ним забрезжило что-то, похожее на узнавание. – У меня… У меня раньше был камень. Другой. Но сейчас его нет. Наверно, я потеряла его. Я стала такой рассеянной… – она виновато взглянула на своего собеседника, словно извиняясь.

– Нет. Ты не потеряла. Ты отдала его мне. На время…

– А… И ты мне его вернешь? Раз он мой?

– Да. Но чуть позже. Хорошо?

– Ладно… – проговорила она с долей грусти. Прошло несколько мгновений и взгляд, из которого любопытство вытеснило все, даже не успевшие родиться раздумья, вновь устремился на Эрру: – Так что такое война?

– Сражение… Ты и этого не знаешь?

Робко улыбнувшись, она качнула головой.

– Это когда… – он стал старательно подбирать слова, стремясь использовать простейшие из них, понятные, как ему казалось, любому человеку, даже маленькому ребенку. – Это когда ведут бой, когда… – он вспомнил, что говорит с караванщицей, и продолжал: – Когда сражаются с разбойниками, – ему казалось, что уж имя своего врага невозможно забыть, что бы ни случилось. Но девочка не вздрогнула, на губах продолжала лежать беззаботная улыбка.

– Раз-бойники, – повторила она. И вдруг, неожиданно для бога погибели, рассмеялась.

– Что здесь забавного? – удивился тот.

– Слово. Раз-бойники. А почему не два-бойники, не три-бойники? Почему раз?

– Крошка, я бы не стал смеяться над этим. Они ведь убивают… – он хотел сказать: "и твою маму они тоже убили…" но она не дала ему, перебив:

– Ты говоришь столько забавных слов! Что такое "убивают"?

– Несут смерть.

– А что такое "смерть"?

Нергал открыл рот, чтобы сказать… И застыл. А действительно, что такое смерть? Конец жизни? А жизнь? И что такое конец?

– Это очень сложно объяснить, – качнув головой, проговорил он, чувствуя себя как-то неуверенно, даже неуютно. – Давай я тебе лучше расскажу что-нибудь другое.

– Да! – ее глаза вспыхнули. – Расскажи мне: кто такие боги?

– Как кто такие боги? – расстерялся он. – Боги – это я, Лаль…

– А я? Я тоже боги?

– Нет, ты смертная…

– Почему? Какая между нами разница?

– Ты умираешь, а я бессмертен…

Девочка смотрела на него, чуть наклонив голову набок. Ее лоб наморщился, губы сжались, глаза чуть прищурились. Да, Нергал видел, что она пыталась понять. Но никак не могла.

– Прости меня, пожалуйся, – наконец, проговорила она. – Но, право же, я никак не могу разглядеть, в чем разница. Я очень-очень хочу понять! Прошу тебя, объясни все это как-то иначе. Может быть, тогда у меня получится…

Эрра терял остатки терпения. Но, вот диво, в нем не закипала ярость, вовсе нет. Он чувствовал себя как-то странно. Беспомощным настолько, что у него опускались руки. И, все же, он решил попытаться еще раз, втолковать своей маленькой собеседнице то, что знает все мироздание.

– Я… Следи за моей рукой, маленькая, – Губитель положил ладонь себе на грудь. – Я… Это понятно? – заметив ее кивок, он продолжал. – Я – бог. Ты, – он указал рукой на нее, – смертная. Теперь ясно?

Она мотнула головой, при этом ее личико стало таким забавным: на губах – улыбка, в глазах – соединенные воедино веселость, грусть, удивление, чувство вины и безразличие.

– Это ведь не имя? – глядя на него, прошептала она.

– О-х, – Эрра тяжело вздохнул. Он и представить себе не мог, что будет так трудно объяснить то, что не требует никаких объяснений. И, в то же время, непонятливость малышки не раздражала его. Наоборот. Разговор с ней принес ему такое облегчение, которого он не испытывал никогда раньше. Ему даже пришла в голову удивительная мысль: вот бы забыть обо всем, стать таким же, как эта крошка, не отягощенным воспоминаниям о прошлом, словами, образами, которые несли бы боль и сомнение. Глядя ее глазами на мир, все выглядело бы легко и беззаботно.

Он присел рядом с ней на корточки, взял маленькие, чуть волглые ладони, протянутые девочкой с данной лишь ей доверчивостью тому, которого во всем мироздании называли не иначе как Губителем. Она беззаботно заглянула в глаза, прежде метавшие молнии, но теперь смотревшие с заботой, даже добротой.

– Ты ведь не сердишься на меня, Эрра? – спросила Мати.

– Конечно, нет, милая, – как он мог на нее сердиться? Ведь она не виновата ни в чем, этот крохотный солнечный лучик, видевший в нем лишь его. Не бога, не злодея-повелителя демонов, просто его, собеседника, единственного друга в это мгновение вечности.

– Знаешь, – когда он заговорил вновь, даже его голос стал звучать иначе – мягче, теплее. – Ты вдруг напомнила мне одну… одно создание, которое мне безгранично дорого.

– Да? – эти веселые огоньки, что горели в глазах девочки… Они мерцали, кружились, весело играли, увлекая всех, кто видел их, в свой беззаботный танец. – А у меня тоже есть такое существо… Это… Ее зовут… – она мотнула головой. – Не помню. Не важно. Главное, она всегда рядом со мной. Вот здесь, – она коснулась рукой груди в том месте, где билось сердце. – Только я не похожа на нее, – девочка весело прыснула. – Я это точно знаю. Она такая… Знаешь, она вся золотая, как солнце, и пушистая…И очень сильная. Она защищает меня от всех плохих…

– И от меня? – вдруг сорвалось у него с губ.

– Нет! – она беззаботно рассеялась, глядя на собеседника, показавшегося ей таким забавным. Почему кто-то должен защищать ее от него? Ведь он же не плохой, наоборот, такой добрый, терпеливый. Не ругается на нее, а слушает. И даже не обижается на вопросы, на то, что она все забывает. – А кого я напомнила тебе?

– Ее зовут… – в первое мгновение он засомневался, стоит ли называть посвященной имя ее богини? Что, если это заставит смертную вспомнить все? "Ну и пусть, – странно, но в этот миг его планы, заботы казались ему совершенно неважными… Зачем ему это? Все подождет. Нет, он не променяет эти несколько мгновений покоя даже на все мироздание. – Пусть", – и он продолжал. – Ее зовут Айя. Она – богиня снегов…

– Айя… – повторила девочка. На ее личико на мгновение набежала тень раздумий. – Красивое имя, – спустя какое-то время проговорила она. – Айя… Наверное, она и сама очень красивая…

– Да, – Нергалу было легко с этим согласиться. – Она очень красива. Как никто другой.

– Значит, я тоже красивая? – она смотрела на него с ясно читавшимся в глазах вопросом, и, в то же время, чуть наклонив голову, весело улыбаясь, словно играя.

– Да, крошка, – кивнул он, – ты тоже красивая.

Нергал, выпустив ставшие вдруг совсем холодными руки маленькой смертной, выпрямился. Он отвернулся на мгновение в сторону, чтобы девочка, заглянув ему в глаза, не прочла его мысли, которые могли обдать ее таким холодом, что заморозили бы навсегда. Ему самому становилось холодно, когда он думал…

Думал… Губитель вздохнул. В первый миг, когда нити притяжения ослабли, слишком растянутые размышлениями, он стал корить себя за чрезмерную доверчивость и вообще болтливость. Кто его тянул за язык все рассказывать этой смертной? Зачем было открывать перед ней свою душу, показывая ее такой, какой она была на самом деле, без той маски лжи, что, казалось, так крепко к ней приросла, что уже почти слилась воедино?

Что если эта девчонка расскажет об этом другим смертным? Что люди станут думать о нем? Кто будет бояться…

"Она не расскажет, – уже через миг понял он. – Потому что очень скоро забудет и этот разговор. И все остальное… – ему даже стало немножко обидно. Нет, он хотел, чтобы она помнила, чтобы на земле было хотя бы одно существо, которое не видело бы в нем Губителя, не заслуживавшего ничего, кроме презрения и ненависти. – Она не вернется на землю, – его глаза наполнились болью. – Она не вернется никуда, потому что умирает. Эта забывчивость… – он начал понимать. – Это след пустоты… Как же близко она подобралась уже к этой малышке! Пустота съедает ее изнутри… Щадит душу, и, в то же время, столь беспощадно разрушает плоть, стирая память… – ему стало искренне жаль малышку. – Нет, – он сжал кулаки, решительно мотнул головой. – Я не хочу этого! Я не позволю…"

Его мысли прервал тихий, полный, несмотря ни на что, все той же веселости, голосок девочки:

– Эрра, когда ты пришел, то что-то говорил о путешествии. А что такое путешествие?

– Это… – он не нашелся, что сказать, памятуя о том, как мало слов осталось в разуме его собеседницы. Сердце вновь сжалось от боли. И он решился: – Я лучше покажу тебе, милая. Я покажу тебе свой мир. Не суди его строго, может быть, он не такой красивый, как этот…

– Этот? – в ее глазах, как почудилось Нергалу, вспыхнуло удивление. Девочка огляделась вокруг, затем вновь повернулась к своему собеседнику. – Но разве этот мир красив? Ведь здесь же нет ничего, только пустота!

С непониманием взглянув на маленькую смертную, небожитель посмотрел вокруг. Не то чтобы он не понимал, о чем она говорила, зная, что сон – мираж. Но даже он, великий бог, до тех пор, пока девочка не заговорила об этом, не ощущал пустоты окружавшего его мира, видя пусть расплывчатое, тягучее, переменчивое, но, все же, что-то. Теперь же…

Нергал не сразу поверил увиденному. Он даже решил, что это – очередной мираж, придуманный Лалем, но когда пригляделся… Тонкое полотно сновидений стало на его глаза тускнеть, распадаясь на нити, как, стоит приблизить глаз к картине, та из прекрасного произведения, отражающего лучшие стороны сущего, превращается в множество ничего не значащих точечек и штрихов, за которыми – грубый серый холст. И пустота…

Пустота, которая даже не могла сравниться с той бездной, над которой была возведена Куфа, ведь, что бы там ни было, город Нергала был вполне реальным. Здесь же… Ему даже стало не по себе.

"Мир сна…Он может быть сказкой, может быть чудом, может кошмаром, – думал Нергал, глядя вокруг и не понимая, почему он прежде не задумывался над этим, – может быть… Но на самом деле он ничто… Я привык полагать, что этот край находится за гранью магии, в той части бесконечности, где возможно все, где все создается и наполняется жизнью. Но если этого не происходит, если единственное, что берется от этих волшебных свойств – жалкий бестелесный мираж, что же остается? Ничто…"

Увидев, как тот повел плечами, словно сбрасывая с себя паутину оцепенения, Мати виновато спросила:

– Я что-то не так сказала?

– Нет, милая моя, – он поспешно повернулся к ней, единственно реальной во всем окружающем мире. И вновь ощутил болезненный укол в груди, словно от вошедшего в ранимую плоть кинжала, когда подумал о том, как же это несправедливо, что у нее, настоящей, будущего нет, а у этой безликой пустоты – бесконечное множество. – Вот что, – Нергал заглянул ей в глаза, улыбнулся, стараясь вложить в робкую улыбку все нашедшееся в душе тепло, – давай поскорее уйдем отсюда.

– И мы пойдем в твой мир?

– Да. Пусть он небольшой и может показаться тебе мрачным, но он есть. Он существует. Идем же, – и, взяв девочку за мертвенно холодную руку, он повел ее за собой.

Рядом со смертной путь, который должен был занять одно мгновение, растянулся надолго.

Спустя какое-то время девочка начала отставать.

Эрра остановился, повернулся к ней:

– Что с тобой, милая?

– Устала, – тяжело дыша, проговорила та.

– Ты могла бы полететь…

– Лететь?

– Ты не помнишь…

– Нет. Прости.

– Ничего, моя дорогая, все хорошо, – он присел рядом с ней на корточки, спеша заглянуть в глаза и убедиться, что в них нет ни грусти, ни обиды, ни боли, лишь полное огня любопытство существа, которое живет лишь мгновение и торопится за этот миг понять, впитать в себя все, чем богато это мироздание. – Знаешь, что мы сделаем?

– Что?

– Я позову своего друга. Он поможет нам побыстрее добраться до моей земли.

– Друга? А кто он?

– Он… – Эрра готов был все ей рассказать, но потом решил: "Девочка вряд ли поймет объяснения, как бы я ни старался". – Милая, потерпи немного. Я его сейчас позову. Он прибежит к нам, и ты увидишь сама, какой он. Хорошо?

Мати кивнула. Она была рада любой новой встрече.

– Отлично, – небожитель не смог сдержать улыбки, которая лучилась в уголках глаз, смиряя блеск яростного всесжигавшего солнца его души, которое еще совсем недавно не было способно ни на какие чувства кроме ненависти и ярости…

– Эрра, а он скоро придет? – спустя несколько мгновений, сгорая от любопытства, спросила девочка.

– Да, – тот огляделся. Он не слышал приближение зверя, находясь в той части мироздания, которая не знала звука, однако чувствовал – демон уже рядом. В сумраке сгустившихся теней он отыскал знакомое очертание. – Смотри. Видишь?

– Где? – она не сразу поняла, что у тени, казавшихся ей всего лишь иной, более густой частью пустоты, есть свои очертания, свой образ. А затем когда увидела… – Да! – и, сорвавшись с места, она бросилась навстречу тому, что приближалось.

Эрра хотел остановить ее, но ручка девочки проскользнула у него сквозь пальцы, освобождаясь.

– Постой! – не на шутку встревоженный, крикнул он ей вдогонку. – Демон может напасть…

Но маленькая смертная не слушала его, продолжая бежать к тени, которая из неясного смутного очертания уже начала превращаться в огромного крылатого быка с длинными золотыми рогами, подобными перевернутому серпу луны.

Прошептав себе под нос одно из множества известных его духу ругательств, Эрра бросился вслед за девочкой, спеша остановить ее, прежде чем что-то случиться. Но она бежала так быстро. И еще быстрее приближался к ней грозный бык, который, призванный своим господином, несся к нему, не замечая ничего на своем пути. – Нет!" – когда между маленькой смертной и демоном-быком оставалось расстояние, равное лишь нескольким прыжкам последнего, Эрра, не видя иного способа остановить слугу, стремясь не допустить того, что должно было вот-вот произойти, начал читать заклинание, призванное прогнать демона прочь, или, если это окажется невозможным, развеять его навсегда…

На какое-то мгновение его охватило странное чувство – горьковатая гнетущая боль. Ему было жаль терять слугу, который верой и правдой служил ему целую вечность. И все же, он был полон решимости остановить быка и сделал бы это, если бы… Если бы тот сам вдруг не замер, столь внезапно, что порыв ветра, несший его вперед, сорвался с демона серой тенью, пролетев еще несколько шагов, прежде чем пасть вниз, к ногам своего хозяина, который как раз подбегал к девочке:

– Милая… – он внимательно оглядел ее, опасаясь, что демон все-таки успел нанести ее душе смертельную рану.

Но на губах девочки лежала спокойная улыбка, глаза без страха рассматривали огромного зверя, который одним ударом ноги мог бы убить ее, раздавить как муху.

– Это твой друг? – не поворачиваясь к богу войны спросила Мати.

– Да, – убедившись, что с ней все в порядке, он вздохнул с нескрываемым облегчением. – Его зовут Алад.

– Алад! – почтительно повторила Мати, глаза которой горели восхищением. – Он такой… Такой… – она не могла найти слов, чтобы описать то, что видела, чувствовала. – Большой, сильный, красивый…

Эрра не успел ничего сказать, как маленькая смертная сделала последний шаг, отделявший ее от демона. Рука девочки потянулась вверх, к голове быка, его остроконечным рогам.