Текст книги "Дорогой сновидений"

Автор книги: Юлиана Суренова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

– Торговец, – окликнул его колдун, вернувшийся назад, к караванщикам.

– Ты что?! – набросился Атен на Лигрена. – Ты в своем уме? Уводи Его, быстро!

– Я не могу идти против воли… – начал оправдываться лекарь, но умолк, так ничего и не успев сказать.

– Постой, торговец, – голос Шамаша звучал тихо, хрипло, срываясь в сип. – Вы не готовы противостоять стаду…

– Мы должны! – глаза Атена горели решимостью. – От этого зависит наша жизнь!

Колдун с силой стиснул зубы. Ему было тяжело говорить. Мысленно он подозвал к себе волков.

"Вы хотели помочь…"

"Да! Что мы можем сделать?"

"Сюда несутся дикие олени. Отведите их в сторону от каравана".

Те даже не спросили, как они смогут сделать это, вдвоем против целого стада. Едва получив команду, они сорвались с места, заскользив по снегам пустыни навстречу опасности, готовые сделать все, что нужно, не важно как, безразлично, какой ценой.

– Они не сумеют остановить оленей вдвоем, – проговорил Атен. В его глазах было беспокойство. Люди не должны были позволять священным волкам рисковать своими жизнями ради них. Да и Шамаш… Конечно, Он – великий бог, повелитель небес, но золотые волки принадлежат не Ему, а Его божественной супруге – госпоже Айе. И как сильно Она ни любит Шамаша, Ей может не понравиться, что Он посылает на смерть Ее слуг…

– Не вдвоем, – прервал его размышления голос небожителя, который вглядывался в снега пустыни.

Пальцы колдуна что было сил сжались в кулаки, глаза прищурились, превратившись в две тонкие щели, за которыми пряталась бездна, серые, потрескавшиеся губы что-то зашептали. И каждое новое слово удваивало число огненных волков. Еще несколько мгновений – и вот уже по снегу множеством ярких солнечных бликов неслась волчья стая.

Застонав, колдун пошатнулся и, наверное упал бы, если бы Лигрен и Евсей не подхватили его под руки, удерживая на ногах.

– Это все, чем я сейчас могу вам помочь… – чуть слышно прошептал Шамаш. И, все же, из последних сил он удерживал сознание.

– Асанти, – позвал он стоявшую рядом, ожидая приказаний, караванщицу.

– Я здесь, господин! – тотчас откликнулась та.

– Помоги тем, кого поранят олени… – глаза колдуна закрылись, голова опустилась на грудь.

– Уводите Его! Быстрее! – а в следующее мгновение хозяин каравана уже повернулся в сторону надвигавшейся опасности, которая поглотила все его внимание.

Брови Атена сошлись, губы плотно сжались. Дар предчувствия пробудился ото сна, захватил его в свой водоворот, чтобы в последние мгновения перед приходом будущего показать его, давая возможность если не изменить течение, то повернуть в наиболее безопасное для каравана русло…

…Хозяин каравана на миг замер, закрыв глаза, пытаясь унять бешеный стук сердца, грозившего вырваться наружу. Он заставил себя несколько раз глубоко вдохнуть прохладный воздух, выдыхая его медленно, с глуховатым посвистом. Затем, наклонившись, он зачерпнул пригоршню снега, протер им лицо и только потом огляделся вокруг.

Все произошедшее заняло несколько мгновений, которые в разуме, душе растянулись на часы.

Это было огромное стадо. И не важно, что дикие олени низкорослы. Их длинные ветвистые рога и острые, твердые как камень копыта были куда более грозным оружием, чем то, которым наделили боги их выросших в неволе братьев.

Если бы волки не отклонили бег оленей в сторону, от каравана не осталось бы и следа. Животные просто смели бы все, оказавшееся на их пути, растоптали женщин и детей, подняли на рога вставших на защиту своих семей мужчин. А так… Так они задели караван лишь самым краем. Впрочем, и этот удар был ощутимым…

– Атен, – к нему подошел Лис, на щеке которого была глубокая кривая царапина, из которой все еще сочилась кровь. – Жилые повозки все, хвала господину Шамашу, целы. Но одна хозяйственная превратилась в кучу мусора. Ее не починить, так что придется бросить…

– Да что повозки! Как люди? Все живы?

– Все, – кивнул тот. Разумеется, воин в первую очередь заговорил бы о погибших, если б таковые были. – Некоторым серьезно досталось, но это ничего.

– Лигрен берется их исцелить?

– Сати поможет им быстрее, – хмыкнул караванщик. – У девочки действительно великий дар. Под ее тоненькими пальчиками раны, сколь бы тяжелые они ни были, заживают просто на глазах.

– Превосходно, – как же здорово иметь в караване целительницу! Наделенных этим даром не было с древних времен. И вот теперь все возвращается. – "Тяжело жить во время легенд, – проговорил он, повторяя слова летописцев, которые стали понятны лишь теперь. – Но нет для смертного выше доли…"

– Не жалей, Атен. Эта жизнь стоит того, чтобы за нее умереть, – воин поднес к раненой щеке льдинку, стремясь остудить жар жжения.

– Ты с таким восторгом говорил об искусстве целительницы, – глядя на него, хозяин каравана прищурился, – что же сам медлишь, не идешь к ней? Ведь может остаться шрам.

– А, ерунда, – Лис махнул рукой, – нечего расходовать силу по пустякам, особенно когда она нужна другим. Помнишь, что говорил повелитель? "Шрамы не уродуют тело, они лишь напоминают об испытаниях, через которые пришлось пройти". А я хочу, чтобы у меня осталась память об этом дне, – лицо помощника посерьезнело, через лоб пролегла морщина.

– Безумие – ужасная болезнь…

– Лишь для тех, кто рядом, кто еще здоров. А так… – он качнул головой. – Просто волнение становится таким навязчивым, что не можешь думать более ни о чем, мир тускнеет, теряется в яркой вспышке, за которой только огонь, чувства, что стирают мысли, как будто дух заполняет рассудок, стирает душу… – он нервно повел плечами. – Прости, Атен, мне тяжело об этом говорить, во всяком случае, сейчас. Что бы там ни было, теперь-то я осознаю, что стоял у грани, за которой человек сгорает, а то, что остается, превращается в дикого зверя… – оторвав взгляд от безликого снега, он огляделся вокруг, стремясь заполнить пустоту прошлого образами настоящего. – Нам бы лучше поскорее покинуть это место, – проговорил он спустя какое-то время. – Плохое оно, злое… Словно где-то рядом пролегла дорога Губителя.

– Да! – он тоже чувствовал себя неуютно, беспокойно, на ум то и дело сами по себе приходили слова молитв и заклинаний от демонов и злых духов. – Только зажжем огонь…

– Здесь? – Лис хмуро качнул головой. – Я вот думаю, – он пригладил ладонью усы и бороду, – ведь была какая-то причина, по которой господин велел потушить всю огненную воду. Может быть, она была тоже поражена безумием… Это известно лишь Ему…

– Да уж, – караванщик вздохнул. У него было множество объяснений, однако стоило взглянуть на них отрешенно, словно со стороны, как он понимал, что все они так и останутся предположениями, не в силах даже приблизиться к истине.

– Почему ты не спросишь у Него?

– Достаточно того, что мы знаем.

– Нет, Атен, – к удивлению хозяина каравана, возразил помощник. – Мне так не кажется.

– Но…

– Подожди, выслушай меня. Я понимаю, что господин устал, что Он отдал все свои силы, чтобы излечить нас от смертельной болезни. Сейчас нам нужно беречь Его покой. Но, в то же время, нам не следует и совершать бездумные поступки, ценя Его стремление спасти и защитить нас. В общем, я вот к чему веду: нам будет лучше спросить, можно ли зажигать огонь, прежде чем делать это.

– Да, – хозяин каравана вынужден был признать правоту своего помощника. – Я узнаю…

– А что с отправлением? Отложим его? Тогда будет лучше поставить шатер.

– Нет! – Атен решительно качнул головой. Это место было связано с воспоминаниями, от которых до сих пор веяло холодом. Его всего передернуло. – Впрягайте оленей, выстраивайте повозки в цепь… – ему даже больше не казалось невозможным отправиться в путь, не разжигая огонь. Все лучше, чем оставаться на этом проклятом месте. – И гляди во все глаза. Мало ли что еще может произойти.

– Да уж. Если Губитель решил с нами покончить, с чего Ему останавливаться на половине пути?

– Ты слишком много о себе возомнил. Богу погибели никогда не было никакого дела до смертных. Он ведет сражение за власть над мирозданием, и в этом бою люди – беспомощные жуки под ногами его воинов – когда Ему нужно, Он пользуется нашей желчью и яростью для достижения своей цели, а нет – убивает без разбору, даже не замечая этого.

– Губитель понимает, что мы дороги богу солнца. Возможно, обращая свою силу против нас, он метит в господина Шамаша…

– Если все так… – Атен нахмурился. Он не задумывался об этом прежде, а сейчас, когда Лис заговорил, начал понимать, что все действительно может быть именно так. Ведь нечто подобное произошло и в прежнее время легенд. Если бы бог солнца не отдавал всего себя заботам о мире смертных, Губитель не застал бы Его врасплох… И вот теперь… "Неужели все повторяется? Неужели Его привязанность к нам – та слабость, которой вновь и вновь будет пользоваться Враг в стремлении победить сильнейшего противника?" – И что же делать? – сорвалось у него с губ.

Лис только развел руками. Воин, он знал о сражениях все, что было возможно узнать о них в мире, в котором все мало-мальски серьезные войны закончились за вечность до его рождения, оставив потомкам победителей лишь воспоминания-легенды да мелкие стыки с разбойниками.

– Ты ведь не можешь просто взять и сказать господину Шамашу: "Уходи из каравана. Соединение божественной и земной дорог опасно для Тебя…" Да когда Он вообще думал о себе? Брось!

– Ладно, – караванщик, оглядевшись вокруг, с шумом выдохнул. – Давай не будем тратить время на разговоры, которым место в храме.

– Пойдешь к Нему?

– Раз иного пути нет… – он повернулся. – Лис, – на миг остановившись, бросил он через плечо. – У меня только будет к тебе одна просьба…

– Я слушаю.

– Пошли кого-нибудь из рабынь к моей дочке. Сейчас в повозках холодно, а девочка спит. Пусть служанка получше укутает малышку одеялами и вообще посидит с ней рядом… Мало ли что.

– Не беспокойся: я все сделаю…

Забравшись в повозку, Атен поспешно задернув за собой полог, чтобы не напускать внутрь холод снежной пустыни.

Хозяин каравана ожидал застать рядом с богом солнца лекаря и Евсея, но Шамаш был один. Он лежал, откинув голову на жесткие травяные подушки, накрывшись по пояс своим старым черным плащом. Его глаза были открыты, но никто не мог бы сказать, куда был обращен взгляд – на оленьи шкуры, ограничивавшие внутренний мир повозки, скрытое за ними небо, бескрайние просторы мироздания или еще дальше, за грань всего сущего.

– Шамаш, я… – сперва он медлил, тянул слова, словно не зная, что сказать или сомневаясь, стоит ли вообще что-либо говорить, но потом, поняв, что останавливаться поздно, заторопился, не желая отвлекать внимание бога ни на мгновение больше того, что было необходимо для продолжения пути. – Я хотел спросить насчет огня. Мы можем разжечь его вновь?

– Да, – тихо проговорил тот, наверное, впервые за все время пути ограничившись лишь этим кратким, ничего не объяснявшим ответом.

Кивнув, Атен сглотнул ком, подкативший к горлу. Ему было больно видеть своего повелителя таким – усталым, слабым, отрешенным.

"Если Губитель нападет на Него сейчас…" – мелькнула у него в голове навевавшая ужас мысль, заставив караванщика застонать.

– Могу ли я что-нибудь сделать для Тебя? Позвать Лигрена? Или Сати? Лис говорит, что девочка обладает даром целительства…

– Я не ранен и не болен, а просто устал, – прозвучало в ответ. – От усталости же лечит лишь время. Ничего. Оно – искуснейший из лекарей… Торговец, я чувствую, ты хочешь меня о чем-то еще спросить, но не решаешься задать вопрос. Не бойся за меня. Сейчас мне было бы тяжело прибегать к магии, но разговор утомит не больше, чем приходящие в голову мысли, на которые я не могу найти ответ. Спрашивай.

– Ты исцелил нас от безумия… Но почему же беспокойство не покинуло душу?

– Одно не связано с другим. Их приход лишь совпадает во времени.

– Я понимаю, что Мати только спит. Но, может быть, это не простой сон. Она была в пустыне, и…

– Нет, – бог солнца прервал его размышления вслух, не дав им сложиться в цельную картину. Он помрачнел, брови сошлись на переносице, черные глаза холодно заблестели. – Пустыня тут ни при чем. Она – ее дом, радость и надежда. Девочка должна была вернуться счастливой, нашедшей себя, уверенной, что все беды уже позади и ничто не сможет встать преградой на ее пути, – он качнул головой, затем чуть слышно добавив: – Что-то пошло не так…

– Но тогда… Если дело не в пустыне… Шамаш, значит, это я во всем виноват. Мне следовало довериться Тебе, не бросаться вслед за ней в погоню… Тогда бы ничего не произошло…

– Не это, так что-то другое… И вообще, не вини себя. Это все равно ничего не изменит.

– Но…

– Торговец, не забывай: ты отдал мне право судить о том, виноват ты или нет, – напомнил Шамаш. И караванщик тотчас остановился. Он слишком хорошо помнил, при каких обстоятельствах это произошло.

Атен заговорил о другом:

– Вот я все думаю… Ее сон… Он ведь может продлиться и вечность… Я… Все спящие – дети снежной пустыни, ледяные дочери госпожи Айи. Они принадлежат Ей. И что если Она захотела забрать их…

– Это не так.

– Не так? – больше всего на свете Атен хотел услышать именно этот ответ. Он замер, затаив дыхание, стараясь унять биение сердца, чтобы оно не выдало его чувств и не спугнуло счастье.

– Не Айя погрузила их в сон.

– Ты говорил со Своей божественной супругой…

– Она не… – начал колдун, однако, не договорив фразы, качнул головой. – Не важно, – он не видел смысла пытаться втолковать караванщику то, что шло вразрез с его верой. К тому же, это не имело никакого отношения к происходящему.

А еще эта усталость… Он прикрыл веки, борясь с помощью мрака с той белой мутью, что густым туманом висела перед глазами.

– Прости меня, Шамаш, – спохватившись, поспешил прекратить этот разговор Атен. – Я… – он сделал над собой усилие, заставляя успокоиться. – Я знаю, мои страхи нелепы… Конечно же, с детишками все в порядке…

– Ты уверен в этом? – наделенный даром поднял на него взгляд прищуренных глаз.

Для Шамаша было очень важно, что ответит торговец. Он был обеспокоен происходившим, но, в то же время, совершенно ясно видел: все беды и напасти обрушивались лишь на взрослых караванщиков, щадя детишек. Во всяком случае, так казалось на первый взгляд. А прибегнуть к силе, чтобы заглянуть поглубже, он не мог. Сон скрывал все тайны в себе, хороня спящего от глаз бодрствовавших. Поэтому слова караванщика, обладавшего даром предчувствия, должны были, склоняя чашу весов на ту или другую сторону, или развеять сомнения, или укрепить их.

– Да, Шамаш, – решительно кивнул караванщик, – они лишь спят. Я чувствую… Когда я мысленно заглядываю в сон своей малышке, мне кажется, что она счастлива.

Колдуну не чем было возразить.

– В ином случае не было бы силы, способной удержать их в мире грез, – прошептал он, откидываясь на подушки.

– Отдыхай, – хозяин каравана поспешно двинулся к пологу повозки.

– Торговец, – не открывая глаз, окликнул его Шамаш. – Возможно, – медленно, обдумывая каждое последующее слово, продолжал он, – мне понадобится на некоторое время покинуть караван. Я должен найти… одно очень дорогое мне существо… Я понимаю, что сейчас не лучшее для этого время, однако…

Атен остановился, взглянул на бога солнца, удивленный тем, что небожитель не просто говорит со смертным о своих планах, но, как казалось, просит его разрешения, словно… Ведь даже равноправные среди караванщиков сами решают, какой дорогой идти, лишь за детей и рабов это решают другие!

– Господин, – опустив голову, втянув шею в плечи, зашептал он, – кто я такой, чтобы решать за Тебя? Маленький смертный, снежинка у Твоих ног…

– Мой друг, – слова Шамаша заставили его замолчать. – Во всяком случае, я очень надеюсь на это.

Атен резко вскинул голову. Его глаза вспыхнули огнем, в свете которого поблекло бы даже пламя зари. Гамеш – великий легендарный царь – основатель был единственным, кого повелитель небес называл так…

– Это великая честь…

– Мне нужен твой совет, – напомнил колдун.

– Конечно… – его чувства, мысли были слишком далеки от мира яви, где-то за гранью легенд, в стране чудес, губы же продолжали говорить, неосмысленно, в порыве чувств. – Иди. Если хочешь, я остановлю караван и мы подождем…

– Нет, не надо. Это не самое благое место на земле. Я постараюсь вернуться как можно скорее.

– Не торопись, – он знал, как важны дороги небожителя. Ни один смертный не может и не должен вставать у Него на пути. – Мы будем ждать столько, сколько потребуется, – о, он не допускал даже тени сомнения, что так оно и будет. Даже если прежде чем бог солнца вернется пройдет целая вечность.

– Но если что-то случится…

– Мы сумеем постоять за себя, – он вернулся к нему, коснулся руки, словно делясь своей верой. – Это действительно так. Позволь нам доказать…

– Не нужно ничего доказывать. Я верю в вас.

Глава 7

Торговец ушел. Трепет покинул полог, старательно задернутый рукой человека, ценившего тепло выше всего в этой жизни. А Шамаш все лежал, закрыв глаза, стараясь отрешиться от забот и проблем. Но тщетно. Сон не шел. Вместо него в голову приходили мысли, которые лишь усиливали тревогу, раня душу.

"Ну, хватит", – он сел, посидел несколько мгновений, собираясь с силами, а затем решительно выбрался наружу.

"Ты куда-то собрался? – едва Шамаш ступил на хрустящий снежный покров, донесся до него мысленный голос огненного волка. – Не отдохнув? – Хан глядел на хозяина с укором, не одобряя поступка, который тот собирался совершить. – Не правильно это…»

"Шаги утомляют куда меньше, чем мысли".

"О чем же таком ты думаешь, что готов бежать от своих мыслей прочь в снега пустыни?"

"О многом… – вздохнув, колдун качнул головой. – Прости, я забыл спросить, как ты, как Шуллат? С вами все в порядке?"

"Конечно, – пасть зверя растянулись в улыбке, – что с нами могло произойти? Ведь нам не угрожала никакая опасность".

"А дикие олени, на пути которых вам пришлось встать?"

"Это пустяки. И нужно-то было всего лишь отогнать рогачей чуть в сторону. Конечно, двоим нам пришлось бы нелегко, но с помощью призрачной стаи, которую ты призвал к нам на помощь – проще простого… Так что, если ты собираешься в путь, ничто не помешает мне отправиться с тобой".

"И, все же, ты останешься".

"Я не отпущу тебя одного!"

"Твоя помощь может понадобиться здесь".

"Но ты…"

"Со мной все будет в порядке".

"Если только не встретишь еще одну тварь из рода Несущих смерть, – глухо проворчал волк. – Не подвергай себя ненужной опасности, когда на твоем пути ее и так с избытком".

"Я должен…"

"Да, должен! Должен уцелеть, позволяя с тобой вместе спастись и всем остальным! Судьба смертных… Не только детей огня, твоих спутников, но всех живущих на земле предрешена. Она пуста. Как сердце пустыни, где так холодно, что дыхание застывает в груди, где невозможна жизнь. И только ты можешь изменить судьбу. Подумай об этом. Подумай о том, что если с тобой что-либо случится, очень скоро все мы исчезнем с лица земли, так и не поняв, почему не можем больше жить. Единственный шанс, который нам оставлен – тот, что сможешь дать нам ты".

"Хан…" – колдун хотел остановить зверя, но волк не слушал его, продолжая:

"Шанс, которого нас с такой легкостью сможет лишить Губитель. Он совсем рядом. Он ищет встречи с тобой, жаждет отомстить за поражение. И он не упустит своего шанса! – он поднял на бога солнца печальный взгляд рыжих глаз, в которых мерцали боль и тоска. Хан слишком хорошо понимал, что никакие слова не остановят хозяина, который, приняв решение, не захочет, а, может, и не сможет его изменить. И, все же, он продолжал: – Зачем тебе идти в снега? Что такое особенное ты ищешь, к чему не приведет тебя тропа каравана?"

"Хан… Есть существо, которому я обязан своей жизнью, и…"

"Ты говоришь о драконе? – священный зверь понял его быстрее, чем Шамаш успел договорить. – Ты не искал его раньше, думая, что небесный странник погиб, да? А когда я сказал тебе, что он выжил, решил непременно найти?"

"Да. Пойми, друг, – Шамаш коснулся рукой золотой шерсти волка, – я не могу иначе".

"Я понимаю, – Хан тяжело вдохнул. – Но, может быть, не сейчас? Потом?"

"А что если ему нужна моя помощь? Нет. И так потерянно слишком много времени".

"Знаешь, я уже жалею, что рассказал тебе о драконе. Но я думал, что все будет совсем иначе, что это известие успокоит тебя, обнадежит…"

"Так и есть…"

"Нет! Шамаш, почему ты не такой, как все? Ты думаешь всегда только о других, не заботясь о себе…"

"Разве это плохо?"

"Да, плохо, очень плохо! – глаза волка вспыхнули жарким пламенем. – У того, кто пытается отогреть весь мир, не остается тепла для себя! Таким был прежний бог солнца… И что же? Разве его столь горячо любимым детям огня стало легче от того, что они остались сиротами?"

Колдун качнул головой:

"Не сравнивай меня с Утом. Я – не он".

"Ты такой же. Он также отказывался от помощи, стремясь справиться со всем самому. Но это невозможно. Во всяком случае, в мире снежной пустыни. Он соткан из поступков многих, не деяния одного. Поверь мне, я знаю это, ведь мое племя было испокон веков связующим звеном между людьми и небожителями… А он не был готов признать этой истины. Или, может, не хотел… Гордость была тому виной или что-то иное – не мне судить. Не повторяй его ошибок!"

"Тебе не жаль его?"

"Жаль…"

"Хан, ответь мне: почему даже те, кто знает правду, продолжает убеждать остальных в том, что бог солнца не погиб, что он выжил в бою с Нергалом, что он – это я?"

Волк заскулил, словно от боли, лег, уткнувшись носом в укрывавшее днище повозки одеяло:

"Детям огня нужна была надежда. Иначе они не смогли бы продолжать свой путь по земной жизни… Но… – в его глазах зажглось непонимание. – Почему ты спрашиваешь? Ты осуждаешь нас?"

"Я… – начал тот, но, вдруг умолкнув, качнул головой. – Нет".

"А ведь тебе следовало бы. Ты – бог справедливости".

"Я…"

"Колдун? Ты это хотел сказать? Тем более. И вообще, какая разница? Важно, кем ты сам себя считаешь".

"Вы все так часто повторяете эти слова, что я уже начал верить в их истинность… Но вся беда в том, что я не знаю, кто я. Я потерялся в этом мире".

"Рано или поздно нечто подобное случается с каждым. Когда волк достигает возраста зрелости, он уходит в снега, чтобы остаться наедине с собой и среди белизны понять, кто он. Так учил Ут. Он говорил: не потеряв себя, ничего не найдешь… Потом, когда его не стало, госпожа Айя переиначила эти слова, наделила их иным смыслом: "Как просто потерять себя, лишившись того, кто был дорог более всего, но можно ли найти, если не в силах вернуть потерянное?"

За разговором они незаметно удалились от каравана. Повозки исчезли за горизонтом.

"Свобода!" – волк вдохнул полной грудью дурманивший дух пустыни, позабыв в его власти обо всем на свете. Он потянулся, расправляя мышцы, широко зевнул.

"Ты все-таки увязался за мной…" – качнул головой колдун, глядя на золотого охотника с укором.

"Прости, – тот прижал уши, скульнул, признавая свою вину, однако не смог удержаться, чтобы не добавить: – но я не мог отпустить тебя одного!"

"Я не хочу, чтобы из-за меня ты рисковал своей жизнью. Возвращайся".

"Нет. Я пойду с тобой!" – продолжал упрямиться волк.

"Что!?"

Зверь опустил голову, подобрал хвост:

"Прости меня, господин, прости! Я был не вправе так говорить с тобой! Я… Просто… Ты называл меня другом, и… Ты ведь всегда говоришь лишь правду, и я подумал, что так оно и есть…"

"Уж лучше пусть мои слова окажутся ложью, чем ты умрешь из-за их правдивости!"

"Хозяин, я буду рядом, что бы ни случилось. Если ты прогонишь меня, я пойду следом. Ты не сможешь остановить меня, если только не убьешь. Смирись же. Пойми: так нам обоим будет легче – мне защищать тебя, а тебе следить за мной, удерживая от необдуманных поступков. Шамаш, не отказывай мне в праве помогать тебе на земном пути. Это – все, что мне дано в этой жизни, то, ради чего я отказался от своей семьи, своего племени, всего, чем живут мои сородичи".

Колдун качнул головой, не одобряя его выбор:

"Я ждал от тебя иного…"

"Подчинения", – волк понуро наклонил голову, глядя в снег возле своих когтистых лап.

"Понимания".

"Я понимаю. Все понимаю. И то, что движет тобой, и то, что руководит мною. Второе сильнее и потому, идя против твоей воли, рискуя навлечь на себя гнев величайшего из небожителей, я поступаю так, как должен!"

"Что ж, тогда было бы правильнее всего вернуться", – колдун повернулся, вглядываясь в снега пустыни, за которым скрывался караван.

Волк вскинул на него острый взгляд горевших рыжим пламенем глаз. О, как он хотел этого! Однако… Сперва его глаза подернулись задумчивой дымкой, затем вздох сожаления и разочарования вырвался из чуть приоткрытой пасти, когда Хан понял, что все его надежды напрасны:

"Нет, ты не можешь, – мотнув головой, он потер лапой нос, – нельзя поворачиваться. Нужно идти вперед. Даже если этот путь не ведет ни к чему…"

"Все слова, лишь слова…"

"Да, – согласился волк. – Не слово, а дело меняет рисунок мира. Слово отзвучало – и исчезло. Нам пора сойти с этого места и продолжать путь. Но прежде чем делать следующий шаг… Шамаш, позволь мне помочь тебе. Не для тебя – ради себя, чтобы стать частью того узора, который создает новый мир, чтобы у моего племени в нем было будущее", – он смотрел на Шамаша, и в его глазах была мольба.

Колдун задумался, увидев среди образов, проскользнувших перед мысленным взором, нечто такое, что заставило его сердце сжаться от боли. Он начал понимать…

"Хорошо", – Шамаш опустил голову на грудь, с силой стиснул зубы, делая над собой усилие, чтобы прогнать воспоминания о прошлом и будущем прочь. Сейчас было не время для них.

Прошло несколько мгновений, по истечении которых колдун огляделся вокруг, неодобрительно качнув головой, проговорил:

"Недоброе это место. Плохое…"

"Оно не лучше других, – принюхавшись к духу снегов, молвил волк, – но и не хуже. Ты сам говорил, что сейчас возможно все. А, значит, опасность может подстерегать именно там, где ее меньше всего ждешь".

"Все наоборот? – Шамаш усмехнулся. – Мне нравится эта идея. Она означает, что до тех пор, пока меня заботит судьба дорогих мне существ, с ними все будет в порядке".

"У того, кто имеет голову, должен быть и хвост. Если тебя не заботит, что случится с тобой, значит…"

"Ладно, Хан, не продолжай. Оставим этот разговор на потом… Пока же… Пока мы не далеко ушли от каравана, сбегай, предупреди сестру. Пусть на всякий случай посматривает тут за всем. А я попробую соорудить для них какую никакую защиту…"

"А кто позаботится о тебе?"

"Ты".

"Великолепно! Приятно думать, что ты мне настолько доверяешь. Но не слишком ли ты преувеличиваешь мои скромные способности?"

"Хватит ворчать, дружище… Беги. Я дождусь тебя здесь".

"А это не повод отделаться от меня?" – волк с подозрением глянул на него.

"Нет".

"Точно?"

"Я же сказал".

"Я просто хотел убедиться, что ты не передумаешь… – и волк, сорвавшись с места, быстрой золотисто-серой тенью метнулся в сторону горизонта, за которым был караван. – Я мигом. Жди!"

Проводив золотого волка задумчивым взглядом печальных глаз, колдун скрестил руки перед грудью. Окружавшие его со всех сторон просторы снежной пустыни не имели границ, продолжаясь и за линией горизонта, уходя в никуда. От их бесконечности кружилась голова, перехватывало дыхание.

"Где же ты, старый друг? В какой стороне тебя искать? Откликнись! Я понимаю, что ты обижен на меня за то, что я бросил тебя одного в этом мире. И это в благодарность за все, что ты для меня сделал… И все же, подай хотя бы знак, позволь ощутить жар твоего огненного дыхания и по нему, словно отблеску зари, отыскать тебя!"

Но снежная пустыня была нема к его мольбам, оставаясь безучастной в своем ледяном безразличии…

…Хан вернулся так быстро, как только мог. Обежав вокруг стоявшего все на том же на месте колдуна, он замер перед ним с приоткрытой пастью и высунутым языком, переводя дыхание:

"Ну, так мы идем?"

Шамаш несколько мгновений молчал, ничего не говоря в ответ, лишь с сожалением и печалью вглядываясь в бескрайние просторы снегов. Затем он, опустив голову на грудь, провел ладонью по лицу:

"Не знаю, – вздохнув, проговорил он, – я не знаю, куда идти… Вот что, – он повернулся к золотому волку, – позови ее".

"Кого?" – волк застыл недвижим, внимательно глядя на хозяина, чуть наклонив голову на бок.

"Айю. Дракон принес меня в снежную пустыню, а она – ее хозяйка. Может быть, она встречала его…"

Хан хмыкнул, одобрительно мотнув головой. Мысль хозяина понравилась ему, даже очень. Снежный охотник – не равный небожителю. Он не должен судить о путях бога солнца, лишь помогать ему, защищать на дорогах земли, служить верой и правдой. Волк – не советник, он охранник и судья. Госпожа Айя была бы хорошей советницей. Она мудра и осторожна, но…

"Прости, – вспомнив нечто, он мотнул головой, – но, боюсь, это невозможно…"-и он с плохо скрываемым испугом взглянул на хозяина, ожидая дальнейших расспросов и боясь их, зная, что не сможет рассказать то, что было не его тайной.

Однако Шамаш лишь качнул головой. Собственно, его совсем не интересовало, где Айя и что с ней. Важно было совсем иное – она не доступна.

"Как ты думаешь, кто еще может знать о драконе?"

Волк несколько мгновений смотрел на него, раздумывая, затем его взгляд оживился, замерцал, зверь сорвался с места, закрутился на месте, подпрыгнул. "Пошли!" – схватив зубами за руках полушубка, он поспешно потянул Шамаша за собой в снега.

"Куда?"

"К Эрешкигаль. Если кто знает, то она!"

"Но ты же сказал, что дракон жив…" – глаза колдуна сощурились.

"Да, жив, конечно, жив! Просто… Она – великая богиня и Ее помощь неоценима в любом случае… Шамаш, прошу, доверься мне! Прошу тебя! Я сделаю все, чтобы ты не пожалел об этом!"

"Хорошо. Только пусть путь, по которому ты поведешь меня, будет кратчайшим. Чем быстрее мы с тобой вернемся на тропу каравана, тем лучше".

"Так и будет! Так и будет! – волк понесся вперед, так быстро, что летевший над землей колдун с трудом поспевал за ним. – Вот", – уже через несколько мгновений они оказались перед трещиной, чьи широкие края, лишенные снега, краснели в глубоком ожоге – жерле вулкана.

Колдун заглянул внутрь, где в глубине клокотала лава.

"Ты не сможешь идти со мной дальше", – качнул головой он.

"Если ты прикажешь…" – волк держался чуть в стороне от трещины, опасливо поглядывая на поднимавшийся из нее столб пара. Он поскуливал, не в силах до конца скрыть свой страх перед тем, что было за гранью, которую ни ему, ни кому другому из его племени никогда не доводилось переступать.

"Останься здесь. Я скоро вернусь", – сказав это, Шамаш шагнул через край разлома земной коры.

То, что сверху виделось глубоким морем огня, оказалось лишь тонкой полоской окрашенного в пламенные цвета полога, миновав который колдун попал в сад.