Текст книги "Путь тени"

Автор книги: Юлиана Суренова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

"Может, в другой жизни, – странно, но ее душу это открытие ничуть не тронуло.

Нет, конечно, разум был удивлен, поскольку, несмотря на все рассказы Шуллат о перерождениях, веру рабынь, и не только рабынь в то, что иногда боги за верную службу дарят в награду еще одну жизнь, она никогда не примеряла эту возможность на себя. Но если она уже жила когда-то… – Что ж, – Мати смотрела на незнакомца, не отводя взгляд, но в ее глазах было лишь любопытство – и все. Сердце билось ровно. – Это ведь не Шамаш. Потеряв его, я не смогла бы жить дальше. Даже если бы боги дали мне еще одну жизнь, я умерла бы даже не родившись… – ее губы сжались. Нет. Ей было невыносимо даже думать о подобном. – Тише, тише,-поспешила она успокоить саму себя, – не вздумай реветь, дурочка. Он ведь бог солнца. А бог бессмертен…" – и, все же…

– Если без Шамаша я не стала, не смогла бы жить, – беззвучно зашептали ее губы, – ни на земле, ни во сне, ни в самой вечности… Без тебя, – она посмотрела на незнакомца. Прости… – и образ начал бледнеть, блекнуть, медленно погружаясь в пламень звезды.

Мати подняла голову. По залу кружили тени, танцуя. Их лица были скрыты вуалями, с раскинутых в стороны рук нескончаемым потоком ниспадали покрывала. Этот танец притягивал к себе взгляд, завораживал, заставлял забыть обо всем остальном, лишь следить за движениями, любуясь их плавной медлительностью.

Она, наверное, стояла бы так вечность, но в какой-то миг тени, заметив гостью, вдруг остановились, сбились в облако, которое затрепетало, став сперва раздроженно-лиловым, а затем – смущенно-розовым.

Поджав губы, караванщица втянула голову в плечи.

"Неудобно-то как получилось!" Только теперь она поняла, что эта зала – не часть покинутого и потому открытого всем ветрам и гостям ледяного дворца. Для кого-то это место было домом. Мати огляделась вокруг, с каждым мигом все яснее и яснее различая следы пребывания хозяев. И пусть они, неведомые, были не людьми, от этого ничего не менялось.

"Я… Я не хотела! Не хотела забираться без спроса в чужой дом, рассматривать чужие вещи, ведя себя… недостойно…" – Мати уже открыла рот, чтобы извиниться перед тенями, прося у них прощение за свою оплошность, прежде чем поскорее уйти, но те, склонившись на миг перед ней в низком поклоне, исчезли, оставив гостью недоуменно глядеть им вслед.

"Пойду-ка я. А то как бы они не вернулись со стражами… – девушка не хотела нарываться на неприятности. – Кому нравится, когда чужак вторгается в твое жилище? – ей бы точно не понравилось. Особенно если бы кто-то полез в ее сундук.

– Этот образ… Наверное, в этом мире призраков и теней он – что-то вроде нашей картинки… Живой картинки. А звезда – наша книга. И я, дура, сунула свой длинный нос в чужие легенды-воспоминания, решив, что они мои… И что я теперь скажу? "Простите меня, пожалуйста! Я не знала! Мне казалось, тут никого нет, кроме меня"? – нет, этого было явно недостаточно. – Я бы очень разозлилась. И захотела бы наказать кого-нибудь… – думая об этом, она внимательно оглядывала все вокруг в поисках выхода. – Должен же он быть… Как-то ведь я сюда попала…" Но как она ни старалась, не смогла найти ни двери, ни полога – лишь своды – небо, пол – звезды и горы – стены.

Она тяжело вздохнула.

"Ну вот… Придется просыпаться…" Не то чтобы ей хотелось. Скорее наоборот – она собиралась оставаться в этом мире как можно дольше, чтобы осмотреть все вокруг, может быть – встретить кого-то из его хозяев, поговорить. Но теперь…

Она недовольно поморщилась, потом вновь вздохнула:

"Ничего не поделаешь… Раз другого пути нет…" И в тот же миг Мати проснулась.

Некоторое время она лежала, не решаясь не то что открыть глаза, но хотя бы пошевелиться, зная, что, стоит ей сделать это, и сон забудется, словно его и не было вовсе. Нет, сперва она должна была все пережить еще раз, вспоминая за гранью мира сновидений, принося память о нем мир яви.

"Главное сохранить это чувство. Счастливую легкость, от которой у меня до сих пор кружится голова…" И все же…

"Это был необычный сон. В отличие от предшествовавшего ему,– да уж, во владениях бога сновидений ей доводилось бывать и раньше… И ничего интересного, в сущности, она от Лаля не узнала. А здесь… Вообще-то, ответов она тоже не получила. Но зато сколько у нее возникло новых вопросов! Ей захотелось поскорее рассказать о своем сне богу солнца, так, словно это сновидение, хотя и явилось только ей, принадлежало и ему тоже.

"Шамаш!" – позвала она, затем шевельнулась, двинулась к пологу.

"Я здесь, малыш, – Он отозвался быстрее, чем девушка успела коснуться почему-то ставшей жесткой, словно на морозе, шкуры. – Как ты? Все в порядке?" Небожитель не заглянул в повозку, однако Мати чувствовала – Он стоял совсем рядом, так что исходившее от Него тепло согревало покоем ее душу.

"Неужели Он дозорным хранил мой покой? – мелькнуло в голове у девушке. Это было бы так удивительно! – И невероятно, – резко оборвала она грезы, которые уже были готовы распуститься цветком, – у повелителя небес что, других забот нет? Просто Он услышал меня и пришел… А для Него и вечность пути – всего лишь миг".

"Со мной все хорошо, – она сладко зевнула, потянулась. – Мне снилось… А, я же тебя еще не поблагодарила за яблоки! Спасибо! Они были очень вкусные! Как раз такие, какие я люблю!" "Яблоки – это хорошо. Но почему ты кроме них ничего не съела?" "Мне не хотелось! Я не голодная! Совсем! – затем она торопливо заговорила совсем о другом: – Шамаш, мне приснился удивительный сон! Я… Я была в другом мире…

Не знаю, в прошлом или в будущем, на земле или на небесах… Серебряная пустыня, багровое небо и лиловый воздух – где они такие? На какое-то мгновение мне показалось, что я была и не человеком вообще, а тенью, призраком… Может быть, таковы подземные владения госпожи Кигаль? В легендах ведь говориться только о саде благих душ и пещерах вечных мук. А ведь подземелья такие же бескрайние, как и снежная пустыня и…" "Не знаю, малыш…" "Но ты видел когда-нибудь подобный мир?" "Может быть… – в Его голосе Мати послышалась задумчивость, словно Он пытался вспомнить, но не мог. – Прости, малыш, я… Я не помню…" – он с трудом подавил зевок.

Девушка кивнула. Так она и думала. В этом городе все о чем-то забывали "А, может, тут дело не только в нем, в чем-то большем. За последнее время все так изменились… И отец, и дядя Евсей, и Шамаш… Может быть, Он и сам уже думает, что не бог солнца, а простой караванщик… Ну, не совсем простой – маг…" – хотя, когда сравниваешь с таким – не большая разница.

Мати вздохнула, чувствуя, что в душу пробралась грусть.

"Ты не выспался?" – она старалась говорить так, чтобы в ее мысленном голосе звучала лишь участливость, но не сочувствие. "Потому что сочувствие может ранить и даже оскорбить тем сильнее, чем сильнее тот, в отношении кого их проявляют…" "Да так…" – к радости девушки, Он ничего не заметил, продолжая отвечать на вопросы так, словно это был обычный разговор.

"Обычный разговор… – Мати тяжело вздохнула. Ей хотелось чего-то большего, но…

– Но спасибо Шамашу, что Он вообще со мной говорит. И потому что Он – бог, а я… – она поджала губы, чувствуя, как боль кольнула сердце. – А вот все остальные, как только узнали, что я Творец заклинаний… Взяли клятву молчания… Оставили тут одну… – ей стало так больно и обидно, что захотелось заплакать. – Они даже не пришли проведать меня!" – Губы задрожали. Она все сильнее и сильнее жалела себя, при этом даже не подумав о том, что, может быть, отец и другие приходили, просто она в это время спала. И они не смогли ее разбудить… Или не решились…

Ведь именно во сне боги говорят с людьми.

"Этот оазис… В нем воздух словно наполнен дыханием ягод Меслам…" – услышала она и тотчас забыла обо всех своих обидах и заботах.

"Нет! – испуганно вскрикнула Мати. – Нет, – упрямо замотала девушка головой. Она слишком хорошо помнила, знала, что такое эти ягоды. – Их здесь нет! И, потом, – молодая караванщица заставила свои губы улыбнуться, – эти ягоды не могут усыпить Тебя! Ты пробовал их тогда, давно, дядя рассказывал мне… И ничего!" "Тогда все было иначе".

"Я не чувствую запаха… Здесь, в повозке, пахнет… – она принюхалась. И к немалому удивлению поняла – снегом, пустыней. Словно вокруг не было оазиса. Но девушка предпочла не говорить об этом, толи не желая тревожить Шамаша из-за такой ерунды, толи потому, что сама не хотела ни о чем беспокоиться и гнала прочь все сомнения. – Не пахнет этими ягодами", – поспешила исправиться она.

"Это хорошо…" "Ты заговорил о них потому, что я много сплю, да? Это так, но… Я просто хочу спать, и все. Не почему-то. Без всяких причины. Вот и проспала уже целый день…" "Два".

"Что?" – не поняв Его, переспросила девушка.

"Сейчас утро третьего дня".

"Третьего дня?! С тех пор, как караван пришел в город?!– она была удивлена, поражена и даже испугана. – Не может быть! Это просто не возможно! Я не могла! – девушка с силой сжала кулаки, твердя себе: "Успокойся! Успокойся. Успокойся…

Ничего страшного не произошло. И вообще, так лучше – меньше времени осталось сидеть в этой повозке, – она даже смогла усмехнуться: – Я-то, глупая, боялась одиночества, думала, чем занять себя. А вон все как легко и быстро получается: засну еще на несколько снов – и десять дней пролетят незаметно…" – Папа, наверное, волнуется… Думает, что я заболела… Шамаш…" "Да, девочка?" "Приходя последний раз, он не сказал, когда придет снова?" "Кто?" "Мой отец, конечно! – однако для себя Мати сделала вывод – "Значит, не говорил.

Иначе Шамаш бы сразу сказал…"– Я почему спрашиваю… – девушка стала оправдываться, думая про себя: "Я все делаю не так! Надоедаю Шамашу совершенно глупыми разговорами. Вместо того, чтобы узнать, как у Него дела, как Он себя чувствует…" – В общем, если вдруг я снова усну, а он придет, ты разбуди меня, пожалуйста!" – на одном дыхании выпалила молодая караванщица.

Мати не ждала ответа, будучи совершенно уверена, что услышит что-то вроде: "Да, конечно. Как только, так сразу…" Ведь она не просила ни о чем особенном или невозможном.

Но бог солнца промолчал. И это насторожило караванщицу, ее сердце беспокойно забилось в груди, по спине пробежали волной мурашки.

"Шамаш… Он ведь приходил?" – спросила Мати, чувствуя, что обида вот-вот засыплет ее с головой снегом. "А если нет? Что если отец забыл обо мне? Здесь же все забывают. Что тогда? – ей стало страшно. Не прошедшая испытания, она чувствовала себя слишком зависимой без отца. – Ведь я иду его дорогой. И не могу иначе, потому что у меня нет собственного пути… И… Что со мной будет, если он бросит меня?– если бы у нее была мать, все было проще, а так… В ее памяти вдруг зазвучали слова закона – того, основного, на все случаи жизни, который начинали учить наизусть вместе с первыми словами: – "Оставшийся сиротой, неважно, сколько ему при этом будет лет, должен быть либо принят другими, названными родителями, либо стать рабом. Потому что в любом другом случае он будет потерян для богов и, лишенный души, передан во власть духом и теней…" – зубы нервно застучали и ей вдруг стало так холодно, словно она выбежала в метель в одном платье горожанки.

"Спокойно… Спокойно… – на этот раз она не убеждала себя, а упрашивала. – Все будет хорошо… Ведь я уже почти взрослая… И, потом, раз я – Творец заклинания, значит, один из моих родителей небожитель…" – и тут она, впервые задумавшись над этим, вдруг поняла: – Шамаш, он ведь не сомневается, что я его дочь?

"Он уверен, что это так", – Его ответ вернул в сердце девушки крупицу спокойствия, мысленный голос овеял душу теплом.

"Слава богам!" – значит, отец не отказался от нее. А если забыл… – Папа не приходил, да? – спросила караванщица и прежде, чем бог солнца успел ответить, быстро заговорила: – Не осуждай его за это. Я знаю, он меня любит. И беспокоится…

Но ведь со мной Ты. А, значит, ничего плохого не может случиться. Наверное, он закрутился… Или забыл потому, что в этом городе все о чем-то забывают!" – она убеждала собеседника, хотя сама глотала горькую обиду вместо не пролившихся слез.

"Ты права, – Мати почти видела, как за пологом повозки Шамаш наклонил голову в кивке, – твой отец не виноват. Что бы он ни делал сейчас, в этом не было бы ни шага его вины. Это странное место".

"Ничего… Ничего, все будет хорошо…"

"Край мечты…" "Шамаш, -она вдруг вспомнила. Ее словно озарение посетило. – Ведь город мечты – Шадар. И он находится на солнце…" "Два мира сна. Два края смерти. И два города мечты… Два настоящих…" "Почему?! Почему все так?!" – девушка обиженно поджала губы. Ей казалось – одного было бы вполне достаточно. Во всем. И так было бы справедливо. В отличие от нынешней ситуации… Потому что второе всегда не просто ущербное, но худшее…

А тут еще эта неразбериха – какой настоящий, а какой – нет… – "Курунф…

Курунф…" – она несколько раз мысленно повторила имя города.

С того самого мига, когда она впервые услышала его, название показалось ей каким-то знакомым. Но у нее не было времени на раздумья – сперва один сон, потом другой…

И вообще, все происходило так быстро. К тому же, она привыкла думать, задавая вопросы. А кто стал бы на них отвечать тогда?

Но зато сейчас… Сейчас было и время, и собеседник. Оставалось найти нужные вопросы. Так что же ей показалось странным в этом названии?

"Курунф… Куфа… Звучит похоже, да?" – рассеянно спросила она, еще не зная, зачем? Но нужно же было с чего-то начинать?

"Эта не Куфа, малыш".

"А они похожи… Ты знаешь, я видела Куфу… В том сне… Здесь, конечно, у меня не было возможности рассмотреть все как следует…" – ну да, нужно понимать: ей ведь приходилось не столько смотреть вперед, сколько по сторонам, следя за тем, чтобы никто из караванщиков не заметил, что она подглядывала в щелочку у полога.

Хотя… Она только сейчас подумала – а ведь ей никто не запрещал смотреть.

Выходить из повозки – да, говорить – несомненно. Но все остальное… Мати уже хотела выглянуть наружу, чтобы сравнить свои воспоминания о Куфе с этим городом, но что-то остановило ее.

"А еще браслет Эрры… – продолжала она.– То, что он действует… Это ведь значит, что все вокруг происходит по воле Губителя… Нет, – резко прервала себя Мати. – Ничего это не значит! – она нахмурилась. – Есть еще тысяча и одно объяснение. Что это кто-то из слуг Эрры… постарался. Может быть – не просто не по приказу своего Повелителя, а вопреки ему… И еще сон… Сон – стихия другого бога… – она была почти уверена, что за всем этим стоит Лаль. Что бы там ни говорил повелитель сновидений… Да, все дело в нем. А браслет… Ну, они же с Эррой союзники. И даже побратимы. Во всяком случае, так было в том сне… – И поэтому действие оберега распространяется и на козни Лаля. Хвала богам!" "Я принес тебе обед".

"Что?" – Мати растерялась. Какой обед? Как вообще можно думать о еде, когда происходит нечто… Нечто, возможно, очень опасное! Жутко опасное, потому что никто, кроме нее, даже не замечает эту опасность, а она никак не могла понять, в чем все дел! Не видя же врага с ним не справишься. Да о какой победе вообще можно говорить! Тут бы спастись…

"Я никудышный повар. Так что никаких разносолов не жди…" Неосмысленно, просто стараясь следить за Его мыслью, караванщица взглянула на угловой столик. Там действительно что-то стояло. И на сей раз – не только тарелка с яблоками и грушами.

"В миске молочная каша. В кувшине горячий компот. И еще хлеб".

"Шамаш, спасибо большое, но я не хочу есть!" "Ты должна. Если не хочешь умереть с голоду".

"Да. Я поняла. И поем. Обязательно, – она взяла лепешку, отломила кусочек и, поспешно запихнув в рот, потянулась за миской, над которой еще вился дымок.

Ложка тоже нашлась. – М-м, вкусно, – Мати только теперь поняла, как проголодалась. Не мудрено – съесть за два дня всего лишь несколько яблок. – Спасибо!" "Ешь осторожно – горячо. А я пойду…" "Шамаш! -как же ей не хотелось, чтобы Он уходил! Рядом с Ним было так хорошо, так спокойно, но… Мати тяжело вздохнула. Она понимала – у бога солнца множество других дел и забот. Он и так уделял ей слишком много внимания. Просить о большем было по крайней мере эгоистичным. – Шамаш, – она вдруг широко зевнула.

С чего бы это? Ведь только что спала. И не миг, а целых два дня! И вот снова…

Хотя, с другой стороны… Ей все равно было нечем заняться. А сон – не худшее времяпрепровождение. Можно постранствовать. Можно помечтать… А можно и найти того, кто ответит на вопросы. Так что… – Ничего, если я еще посплю?" "Конечно, – казалось, он даже обрадовался. – Только поешь сперва".

"Знаешь, у меня такое чувство, что я сплю за двоих".

"Может, так оно и есть…" "Ладно, Шамаш, иди. И не беспокойся за меня. Со мной все будет в порядке".

"И, все же… Девочка, будь осторожна".

"Да что может случиться! Я сижу в повозке, защищена от всего заклятием!" "Не от всего…" "Никто не может войти сюда! Даже Ты! Так кого же мне бояться!" "Не знаю… Себя".

"Себя! – в первый миг она была готова рассмеяться. Но потом, подумав, поняла: да.

И вообще, у человека нет более страшного врага, чем он сам. А безрассудство и глупость убили больше, чем мечи и копия. И она пообещала: – Я буду осторожна.

Очень!" "Хорошо", – а затем она услышала тихие, шуршащие шаги. Когда же они отзвучали, на мир спустилась тишина, от которой просто веяло сном.

И, все же, некоторое время девушка держалась, борясь с дремой. Она довольно быстро справилась с кашей, дожевала хлеб, с удовольствием запила все это компотом.

"Уф! – она чувствовала себя не просто сытой, но полной, словно лампа, в которую только что залили огненную воду. – По горлышко! И не удивительно, что хочется спать. После сытного обеда всегда такое состояние… размаренности".

И, все же, она сперва взбила подушку, поправила одеяла, почесала нос, зевнула…

"Ну хватит, – Мати свернулась клубком. – Зачем бороться со сном, если в нем нет ничего плохого? Тем более, что Лаль ко мне уже являлся. И ничем напугать меня не смог. А раз я его не боюсь, то сон не может стать кошмаром. Пока я не боюсь, я могу управлять сном. А бояться я не стану, потому что буду знать: все это лишь сон… Только сон…"

Глава 8

Глаза Мати закрылись.

Новый сон… Сон…

Нет, ей точно приснился какой-то сон… Там еще были… Кто-то… И случилось…

Что-то… Кто-то и что-то… Но кто и что? Как она ни старалась, ничего не вспоминалось.

Стоило ей открыть глаза, как все исчезло без следа. Осталось лишь смутное ощущение… Неизвестно чего.

"Что ж, – вздохнув, она положила руку под щеку, – значит, такова воля госпожи Айи. Если Она не хочет, чтобы я помнила этот сон, значит, считает, что я еще не доросла до него, что сейчас я не смогу его понять… Может быть, я все вспомню когда-нибудь потом".

И тут вдруг до ее слуха донесся звук. Это был едва различимый шорох, однако в тишине молчаливой неподвижности он показался громче крика дозорных.

"Ты спи, спи", – различила она слова, сказанные на языке мыслей.

Это был не Шамаш – Его бы она узнала.

И, едва поняв это, Мати вскочила:

"Кто здесь?" – девушка огляделась вокруг – и так и замерла с открытым ртом.

Она сидела на куче одеял, укрывавших днище повозки, однако вокруг… Нет, деревянный каркас остался, но оленья кожа, которой он был обтянут, исчезла, словно ее и не было никогда, делая повозку похожей на голые, отполированные ветром и временем ребра мертвого животного.

Мати поежилась. У нее возникло чувство… Чем-то сродни брезгливости. Не то чтобы были какие-то предрассудки в отношении останков умерших существ, просто…

Просто всегда считалось, что духи смерти время от времени возвращаются туда, где оставили свой знак.

Что бы там ни было, ей страстно захотелось поскорее выбраться из повозки, убежать, не важно куда. Но она не могла. Заклятье удерживало ее крепче, чем сковывавшие рабов цепи.

"Если ты захочешь, то сможешь разбить заклятие, – проговорил таинственный незнакомец, – это не сложно. Просто повтори его слова наоборот – и все".

"Нет, – Мати замотала головой, – нет!" "Но почему? Тебе нравится быть пленницей повозки?" "Нет".

"Так освободись!" "Нет! Заклятье защищает меня! Я не должна снимать его!" "Кто сказал, что оно нужно тебе? Да, заклятье защищает, но не тебя от других, а других от тебя, и…" "Я не стану делать этого! И не искушай меня, ты, кто бы ты ни был!" "О, нет причин бояться меня! Я не призрак и не дух, а всего лишь один из служителей…" "Служитель? Этого города?" "Да. И, поверь, Курунф не так уж ужасен, как ты думаешь. Он исполняет мечты".

"Мечты! Отнимая все остальное!" "В земном мире ничего не дается просто так. За все приходится платить. Каждый сам решает, покупать или нет. Главное, чтобы цена не превышала ту, которую готовы заплатить. Впрочем, что я тебе объясняю? Ты же торговка и знаешь все лучше меня".

"Когда купец не сходится в цене, он отказывается от покупки".

"Он торгуется".

"И если это не помогает, отступает".

"Только если не желает получить это больше всего на свете".

"Он хочет! Не продавец!"

"Конечно".

"Значит, если я не захочу в этом городе ничего покупать…" "Что ж… Твое право… Вот что, девочка. Я вижу, ты боишься меня…" "Не тебя. Город".

"Город? Это глупо. Он – не более чем… Не более чем тень мечты. Нет, если ты кого-то боишься, то меня, а боишься, потому что не видишь. Оглянись. Я здесь, рядом".

И, действительно, стоило девушке чуть повернуть голову, как она увидела высокого стройного мужчину с длинными рыжими волосами и золотыми глазами, в которых поблескивали искорки света. Он был красив, но не живой, а какой-то не настоящей, нарисованной красотой. Черты лица совершенно правильны, лишенные хотя бы тени изъяна. Как и фигура. Само совершенство. В таких обычно влюбляются с первого взгляда. Ради таких, теряя голову, совершают безрассудные поступки…

"Видишь, – дав гостье время рассмотреть себя, продолжал он, – я совсем не страшный".

"Внешность бывает обманчивой… – Мати еще чуть повернула голову, чтобы видеть стену города. Да, она вынуждена была признать – Курунф действительно был удивительно красивым местом. Как назвал его служитель? Тень мечты? Но разве может быть тень у не имеющего плоть? Странно… Хотя… Что такое слова? – Мне доводилось видеть Куфу…" "И ты считаешь его самым прекрасным городом земли?" "Ты читаешь мои мысли?" "Мы говорим на языке мыслей, девочка", – всего лишь напомнил служитель, стараясь, чтобы его голос звучал как можно ровнее и спокойнее.

Но Мати… Сначала она покраснела, смутившись, затем побледнела от ярости.

"Мысленная речь и мысли – не одно и то же! Первое открыто для разговора, второе – тайна! Принадлежащая только мне! Мне одной!" "Ладно, ладно, хорошо! Раз ты так к этому относишься, я не стану читать твои мысли".

"Обещаешь?" – чуть прищуренные глаза девушки глядели на него испытующе настороженно.

"Зачем? Слово либо произносится, либо нет".

"Ты…"

"Называй меня…" "Я не спрашиваю твоего имени! – она не хотела его знать. "Лучше пусть он остается безымянным! Пока это так – чужак всего лишь чужак", – думала она. -Ты говоришь на языке мыслей…" "Да", – с готовностью подтвердил горожанин.

"Значит, ты маг?"

"С чего ты взяла?" "Шамаш сказал, только наделенные даром знают этот язык".

"Ш-што ж… Это правильно… Но не совсем… Впрочем, если тебе так спокойнее, считай, что я – маг".

"Но ты говорил, что служитель города, а не его Хранитель".

"Не Хранитель".

Мати нахмурилась.

"У вас что же, не один маг, а несколько?" "Ну… Ведь многие люди мечтают обрести этот дар".

"И ты мечтал?" "Девочка, – он широко улыбнулся ей, – в мои обязанности не входит мечтать".

"Обязанности?"

"Я слуга. И должен служить".

"Кому? Хозяину города?" "Да. Хозяину города", – подтвердил тот, но слушавшей его Мати вдруг показалось…

Это странно, но она была почти уверена: спроси она иначе, назови хозяина Хранителем, и горожанин качнул бы головой в знак отрицания. Но почему? Разве Хранитель не хозяин города? Или хозяин города может не быть Хранителем?

Мати уже хотела спросить, но почему-то в последний миг передумала, задав совсем другой вопрос:

"Чего ты хочешь от меня?"

Тот развел руками:

"Ничего", – и вновь улыбка. Не кривая, издевательская, совершенно обычная – открытая, веселая. Причем смеялись не только губы, но и его глаза. Придраться не к чему.

"И ты не станешь вынуждать меня войти в этот город? Не станешь убеждать, заставлять…" "Нет".

"Даже когда истечет срок действия заклятия?" "Ты свободна. Твоя дорога открыта всем ветрам. Куда хочешь, туда и иди".

"А мои спутники?"

"У них свой путь".

"Но я не могу уйти без них!" "Значит, тебе придется попытаться увести их".

"И ты… Ты позволишь мне?" "Никто не станет мешать. Единственное, не могу обещать, что те, о ком ты так печешься, сами не будут сопротивляться. Сама понимаешь, им придется уйти от своей мечты".

"Они и я – мы свои люди. И все, что происходит между нами – внутреннее дело каравана. Если никто не станет вмешиваться, мы как-нибудь все решим. Сами." "Как скажешь".

"И не спорь!" "Я и не собираюсь. О чем ты еще хотела спросить меня, девочка? Что еще тревожит твою душу и пугает сердце?" "Ты… Мой браслет. Ты ведь знаешь о нем. О том, что он защищает меня от действия вашего города".

"Знаю", – тот вновь улыбнулся, даже, казалось, шире, чем прежде.

"Я не стану его снимать! Даже если меня будут вынуждать сделать это!" "Не беспокойся об этом. Носи свое украшение сколько хочешь".

"Это оберег!" "Украшение. В нем нет силы. Он – не более чем знак. Знак того, что ты находишься под защитой…" "Губителя".

"Называй Его, как хочешь. Важно не как ты относишься к Нему, а как Он к тебе".

"Он ведь твой господин", – она смотрела на горожанина в упор, не моргая.

Какое-то время он молчал, глядя на собеседницу столь же пристально. В глубине его глаз тлели алые искры костра. Наконец, он кивнул:

"Да".

"И Он – Хранитель этого города?"

"Нет".

"Но его хозяин?"

"Нет… Сейчас – нет. А потом… Возможно…"

"Разве Ему подчинена не одна Куфа?"

"Одно не исключает другое".

"А караван… Мы – спутники бога солнца! Мы не принадлежим Губителю!" "Пока".

"Что ты хочешь этим сказать?" "Вы не принадлежите никому до той поры, пока не принесете клятву. А вас ведь не связывает с богом солнца клятва, верно? Верно, – ответил он за нее. – Значит, вы свободны в выборе".

"Но… Зачем ты говоришь мне все это?"

Он пожал плечами:

"Я просто отвечаю на твои вопросы".

"Ты не должен!" "Почему?" – его брови удивленно изогнулись.

"Чтобы я не помешала!" "Чему?" – удивление горожанина только росло.

"Ну… – Мати растерялась. – Чтобы я не смогла помешать… исполнению твоих… ваших планов".

"Почему ты думаешь, что захочешь помешать? Что сможешь?" "Ты думаешь, что я буду сидеть здесь, сложа руки, ничего не предпринимая, потому что заперта в повозке заклятием? Но оно ведь не вечно! Еще несколько дней – и я свободна!" "Да, – кивнул горожанин, – я знаю".

"И я расскажу всем правду! И они…" "Они не захотят тебя слушать. Они не поверят тебе. Ты не сможешь с ними поговорить. И еще много-много разных "не". Самое главное среди которых – что бы ты ни делала, ты не нарушишь моих планов".

"Почему?" "Потому что у меня их просто нет. Я… мы все здесь, в Курунфе не загадываем на будущее. Его нет. Как и прошлого. Есть лишь настоящее. В котором мы просто скользим по льду во власти ветра".

"Ничего не происходит просто так! Нет смысла затевать что-то… что-то столь грандиозное, как происходящее сейчас, просто так!" "Что грандиозного в случившемся?" "Мы – спутники бога солнца! Вы пошли против повелителя небес, и…" "И что здесь необычного?" "Конечно! Вы же демоны! Вы всегда шли против Шамаша… И теперь тоже… Это Губитель приказал вам…" "Вообще-то, нет".

"Но… – она нахмурилась, качнула головой, хмыкнув: "Так он мне и скажет!" И заговорила о другом: – Что теперь будет?" "Только то, что есть".

"Как это? " – удивленно вытаращилась на него Мати.

"Ты в Курунфе. А здесь нет времени".

"Но оно течет так же, как и везде! Вот хотя бы те десять дней, на которые было наложено заклятие…" "Ты так думаешь?" "Что? Что заклятье будет действовать десять дней? Так сказал Шамаш, а Он всегда говорит правду!" "Нет, не это: что время течет так же, как везде?" "Мой сон… Я ведь знала, что не могла спать так долго!" "Для одного – быстро, для другого – медленно".

"Но ведь Шамаш повелитель времени, не Губитель!" "Кто-то когда-то сказал: "Не обязательно быть повелителем чтобы повелевать". Это особенно правильно для края исполнения мечты, где даже раб может на мгновение стать повелителем небес, а Хранитель священного города – Губителем".

"Губителем!" – Мати фыркнула. Да, многие представляют себя на месте Шамаша.

Гордецы, которые смеют думать о подобном…

"Почему сразу гордецы? Скорее просто фантазеры. Я, например, не вижу ничего плохого в свободе воображения".

Мати не хотела с ним спорить. Во всяком случае, не из-за этого. Особенно сейчас, когда не сказала главного, тех слов, которые просто рвались наружу:

"Может быть, демоны или черные призраки и мечтают стать Губителем, но не люди!

Никак не люди!" "Девочка, ты будешь удивлена, узнав, как много смертных подумывают об этом. И отнюдь не все из них стыдятся или таятся этих фантазий. Как и других… От себя, знаешь ли, ничего не утаишь. Особенно в мечтах, когда действует подсознательное, не разумное".

"Что?" – Мати не поняла и половины из сказанного горожанином.

"Да так… Не обращай внимания. Меня, порой, заносит. Понахватаюсь всяких слов, а потом красуюсь. О чем мы говорили? О времени?" Девушка поморщилась.

"Что? Не хочешь продолжать этот разговор? Тогда я пойду".

"Я уведу своих спутников из твоего города!" – глядя на чужака исподлобья, с вызовом процедила Мати сквозь с силой стиснутые зубы. Она не просто говорила, но словно произносила обет. Караванщица думала, что чужак рассмеется ей в глаза, или обругает, накричит. А он только повел плечами, словно говоря: "Поглядим".

"Прощай, девочка".

"Почему "прощай", а не "до свидания?" Надеешься, что мы никогда больше не встретимся?" "Не придирайся к словам. В сущности, ведь одно не исключает другого. И вообще…" "Это же сон! -поняла она. – Я сплю! И все это происходит не на самом деле! Все лишь образы!…Но, раз это сон, я должна использовать его, чтобы узнать…" "Прощай".

"Расскажи мне о городе!" Образ горожанина уже начал бледнеть, тая. И, все же, напоследок он бросил:

"Спроси своего жениха!"

"Кого?!" – Мати растерялась.

"Бога солнца".

"Он мне не жених!" – поспешно, даже слишком, воскликнула девушка. Ведь это невозможно – говорить о таком, как о яви…

"Спроси Его, – сон уже закончился, но голос остался, проникнув за его грань на крыльях дремы. – Спроси… Спроси вот как: "Мечта, исполнившись, перестает быть мечтой. Что же тогда город исполнившейся мечты?" "Но… Что это все значит!" Однако Мати уже проснулась.