Текст книги "Путь тени"

Автор книги: Юлиана Суренова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Но мы не сможем защитить тебя от небожителя! Даже самого младшего и слабого среди Них! Потому что мы – только люди!

– Мне не нужна ваша защита! Боги не оставят меня! Шамашу не нужно быть рядом со мной, чтобы знать, все ли со мной в порядке, или нет! А демоны вообще не тронут и волоска на моей голове!

– Почему ты так уверена в этом? Их повелитель – могущественный бог, который…

– Хватит! Я знаю – и все! – прервала его девушка. – И вообще, довольно об этом!

– Мати, выслушай меня, пожалуйста, до конца.

– Нет! Не хочу! Я устала, измучилась – представь себя хотя бы на миг на моем месте! Это ведь не веселое приключение – взять вот так и оказаться среди чужаков, вдали от родного каравана! И еще эти сны… И ты с этими разговорами!

– Мати, никто не станет защищать тебя, если будет считать, что тебе ничто не угрожает!

– А я и не беспокоюсь о себе! Если и боюсь, то не за себя!

– Но…

– Ты ничего не знаешь! Совсем ничего!

– Так объясни мне! Ведь все, что я хочу, это помочь! Защитить тебя! Но я не смогу сделать это, не зная…

– Вот и не надо! Ничего не надо! Ты сам сказал, что ни один смертный не может защитить от бога! А у меня нет других врагов, кроме повелителя сновидений! Ни среди людей, ни среди духом и демонов, ни среди небожителей!

– Может быть, ты просто не знаешь…

– Знаю! – Мати говорила так громко, что, привлеченные ее голосом, к ним стали оборачиваться шедшие рядом караванщики. Заметив это, девушка нервно дернула плечами и поспешила к своей повозке.

Юноша смотрел ей вслед, качая головой.

– Киш, что случилось? – к нему быстрой походкой подошел хозяин каравана. – Что с нашей гостьей? Что ты сказал ей? Ты же знаешь, что…

– Я говорил лишь то, что мне было велено – что мы готовы защитить ее от всех бед, за исключением разве что гнева небожителей, потому что последнее не по силам никому из смертных.

– Эти слова не могли так разозлить ее! Значит, дело в том, каким тоном ты все это сказал, какие слова подобрал…

– Я…

– Ладно, хватит, – поморщившись, хозяин каравана прервал его. Меньше всего в этот миг ему хотелось слушать оправдания. – Что уж теперь… Будем надеяться, что в стремлении сделать все наилучшим образом, мы ничего не испортили, – пробурчал он себе под нос.

Глава 11

Мгновенья бежали без оглядки. Каждый новый день пролетал быстрее предыдущего, словно время, замешкавшееся в начале пути, спешило наверстать упущенное. А Мати даже не замечала этого, когда, стоило образоваться свободному мигу, чтобы остановиться, оглянуться назад и задуматься, как тотчас находились неотложные дела: дети, жаждавшие услышать сказку, или взрослые, обнаружившие какую-то непонятность в легендах нового времени. К вечеру же Мати так уставала, что, стоило ей забраться в свой угол повозки, как дрема валила ее с ног, накрывала своим теплым одеялам и шептала на ухо слова самых сладких надежд до тех пор, пока девушка не засыпала глубоким беспробудным сном. Этот сон, лишенный видений, черный, как чрево повозки, потерявшей огонь, пролетал мгновенно, словно снежинка на крыльях метели, не оставляя после себя никаких воспоминаний, лишь тяжелое, гнетущее чувство потерянного времени.

Когда же, наконец, все сказки были рассказаны, а легенды объяснены и у нее появилось время на то, чтобы задуматься, она почувствовала себя такой несчастной, что, наверно, разрыдалась бы, если б смогла Сердце сжалось от невыносимой боли, душа вспыхнула, будто лампа с огненной водой, обида смешивалась со страхом, а одиночество с отчаянием.

Как же так! Прошел целый месяц! Не день, не два – она поняла бы, но месяц! Это просто не укладывалось у нее в голове!

Пряча от чужих взглядов зажегшиеся в глазах слезы отчаяния и кусая от обиды в кровь губы, Мати выскользнула из повозки, ища спасение от страшного внутреннего жара в холоде сумерек снежной пустыни.

Было еще очень рано. Солнце не успело подняться над землей, и бледноликая пустыня, погруженная в полутьму, казалась особенно мрачной. Дул ледяной ветер.

Девушка надвинула шапку на самые брови, подняла воротник, пряча дыхание в пушистую шаль, втянула руки в рукава, однако несмотря на все это, продолжала зябко ежиться: как она ни пыталась согреться, ей по-прежнему было холодно.

"Ну и пусть! – глядя себе под ноги, думала Мати. – Пусть! Вот простужусь, заболею, умру… – она всхлипнула. – Ну и ладно! Так даже лучше!" Ей было страшно жаль себя.

"Я одна, совсем одна! Вокруг только чужаки! Никто меня не любит, никто не понимает… Не обнимет, не прижмет к груди, успокаивая… Ни выговориться, ни поплакаться…" А еще она ненавидела всех вокруг жуткой ненавистью. Ненавидела за свое одиночество, за все то, чего ей так страстно хотелось в этот миг и чего у нее не было.

"Чужаки! Да еще именно те, которые чуть было не убили меня, не уничтожили весь наш караван! И сейчас от них не приходится ждать ничего хорошего. Вот я и не жду… – она всхлипнула, потерлась носом о жесткий, заиндевелый мех воротника. – А те, кто мне сейчас так нужен… Где они? В этом демонском Курунфе! Веселятся, небось, радуются… А почему бы нет? Ведь их мечты исполнились. Жизнь удалась. Есть что вспоминать в вечном сне. И… Они, наверно, давно забыли обо мне. Словно меня и не было никогда. А если и вспоминают иногда, думают, небось, что я тоже счастлива, что и моя мечта исполнилась. И то, что меня нет с ними рядом – только доказательство этому. Наверно, они решили: я хотела стать не просто Творцом заклинаний, полубогом, но самой богиней, госпожой Айей. И они ведь были бы готовы принять такую мечту. Даже Шамаша решили отдать мне в мужья, как будто я… – она шмыгнула носом, сдерживая готовые сорваться рыдания. – А Шамаш… Шамаш… Он…

Он ведь не знает, что это Лаль перенес меня за дни пути. И считает, что мне надоело сидеть в заточении в повозке, вот я и убежала… Обиделась на Него, на отца, на всех, и… Я ведь уже убегала прежде… И вообще… – она тяжело вздохнула. – У Него же тоже есть мечта…" Тем временем на смену ночи пришло утро. Горизонт вспыхнул алой искрой пробуждавшегося солнца. Но этот свет горел только миг, спустя который погас, растворившись в холодном сумраке снегов. Словно кто-то поднес зажженную лучину не к лампе с огненной водой, а ледяному снегу, и она умерла, вместо того, чтобы дать жизнь.

Это было странное утро – безликое, бессердечное. Холод, которым от него веяло, морозил не столько тело, сколько душу, которая дрожала, металась, стремясь в страхе спрятаться местечко потеплее, побезопаснее. Глаза резали кусочки льда, толи проникшие в их пределы, толи возникшие в сокрытых в них озерах.

Мати заморгала, надеясь, что это прогонит резь, зажмурилась, несколько мгновений с силой сжимая веки, но ничего не помогло. Вот если бы протереть глаза рукой…

Но для того нужно было вытянуть ее из рукава, снять варежку.

"Б-р! – от одной мысли об этом ей стало еще холоднее. – Ну уж нет! Лучше идти с закрытыми глазами. Все равно дальше снегов пустыни не уйду. Да и смотреть тут не на что".

Ей все надоело. И – прежде всего – караван чужаков, который никогда, даже если ей будет суждено остаться в нем навсегда, не станет для нее своим.

"А я и не останусь, – девушка ни на мгновение не сомневалась в этом. Не потому, что все еще верила, что ее найдут. Ну, конечно, эта вера была в ее душе по-прежнему жива. Иначе она давно бы покинула смертную плоть. И, все же… – Уйду в снега…

В никуда… Как тогда, в детстве… Лягу в мягкую снежную постель… И засну…

И мне приснится караван… И отец… И Шамаш… И все будет просто замечательно…

Как было… Было… – она стиснула зубы так, что они заскрипели. – Если осталось только это "было", пусть ничего и не будет вовсе! Так лучше! – ее губы задрожали, глаза наполнились слезами. Втянув голову в плечи, она тяжело вздохнула. В груди было холодно и пусто. До тех пор, пока ветры не принесли, словно хрупкую снежинку, робкую надежду: – Но может быть… Может быть…" Мати огляделась вокруг.

Ветры, касаясь снежных покровов, взбивали белый пух, поднимая в воздух пушистые хлопья, которые, медленно кружась, повисали над землей не то облаком, не то туманом. Казалось, их касание должно быть мягким и пушистым. Но стоило подставить щеку – и вместо ласки пуха кожу царапало множество острых осколков льда.

"Если бы утро было солнечным, этот ледяной танец был бы прекрасен, – подумалось ей и глаза девушки наполнились грустью, губы едва заметно поджались. – Льдинки сияли бы в его лучах, переливаясь всеми цветами радуги. И танцующие мерцающие огоньки были бы подобны звездопаду – тому мгновению чудес, когда каждый может загадать свое заветное желание, зная, что оно исполнится… Я бы загадала… – ее взгляд, оторвавшись от земли, поднялся к небесам, ища в их бледных покровах отблеск луча мечты. – Быстрее вернуться домой! К родным, дорогим людям, к отцу, дяде, Сати, к моей маленькой Ашти… – великие боги, как же она соскучилась! По всем сразу и по каждому в отдельности. – И к Шамашу, моему дорогому, любимому, единственному… – девушка на миг зажмурилась, чувствуя, что глаза наполняются горячими, словно огонь, слезами. – Домой! – и не важно, что ее караван стоял у врат Курунфа – самого непонятного и оттого пугающе страшного из городов мира снежной пустыни. – Достаточно сделать шаг, нагоняя будущее, и страх уйдет… – почувствовав горечь странной, необъяснимой боли, поспешила успокоить себя молодая караванщица: – Ничего, ничего, я со всем разберусь. Выясню, в чем там дело, что это за город такой – Курунф, – Мати с каким-то непонятным, необъяснимым упрямством вновь и вновь повторяла это название, оставившее в ее памяти четкий, неизгладимый след – знак на белом покрове пустыни, который не сотрет ветер, не оплавит солнце, не скроет под своим тяжелым пологом вечность. Куфа и Курунф – она помнила имена лишь этих городов. – А Куфа не людской оазис. Может, и Курунф тоже. Но даже если и так… Раз уж я не боюсь Мертвого города, то и этот не заставит меня дрожать от страха! – она выпрямилась, откинув голову назад. – Я войду в него! Разгадаю его тайну, и… Замки растают, словно были отлиты изо льда, врата откроются, подчиняясь словам заклятья, и я смогу не только выйти из его круга, но и вывести всех. Я должна! Должна вернуться! Потому что иначе… Нет, – она упрямо мотнула головой. – Иначе не может быть!" – ее глаза, глядевшие в небеса, искали в его божественных просторах защиту и опору. Но не находили ничего, кроме еще одной пустыни – такой же серой и безликой, как и земная. Там, где не светят ни солнце, ни луна, ни звезды, не место надежде.

– Ты опять не в повозке. Снова грустишь одна… – раздался низкий сиплый голос у нее за спиной.

Девушка не вздрогнула – она слишком долго шла его дорогой, чтобы не узнать хозяина каравана. Однако, в отличие от всех предыдущих раз, чужачка не отшатнулась от него, не ушла в сторону, ища покоя в одиночестве, а наоборот, потянулась навстречу, как робкое растение пограничья тянется к теплу и свету оазиса.

– Гареш… – она нуждалась в откровенном разговоре и потому обратилась к нему по имени.

– Да, девочка? – караванщик тотчас отозвался. Он был рад, что гостья, наконец, заговорила с ним, и губы мужчины тронула едва заметная улыбка. Видя ее нерешительность, он добавил: – Ну же, смелее! – а сам при этом думал: "Вот и мое имя вписано в летопись времен. Остается лишь сделать так, чтобы добро нынешней легенды перевесило зло прежней…" -Я могу спросить? – робко проговорила девушка.

– Ну конечно! Спрашивай! Я с радостью отвечу на любой твой вопрос!

– Сколько времени пути было между нашими караванами?

– В последнем городе? Месяц.

– Месяц…И я уже месяц здесь… – она побледнела, нервно повела плечами, чувствуя, как страх холодом дохнул на душу. "Целый месяц! – но на этот раз страх очень быстро сменился какой-то странной слабостью. И потерянностью. – И меня никто не ищет… Некому… Все спят сном мечты… И не знают, околдованные этим сном, что меня нет рядом… – ей так хотелось плакать! Слезы принесли бы сердцу хоть какое-то облегчение. Но она не могла. И не потому, что не хотела показать свою слабость чужаку. И слезы были. Полные глаза слез. Вот только плакать она разучилась. Словно и не умела никогда. – Может быть, я не плачу потому, что слезы – последнее, что остается… Значит, еще не все потеряно… В конце концов, я сама! Сама буду их искать! И найду! Ведь они должны быть где-то рядом… " – Почему же мы до сих пор не добрались до них? – слова, сорвавшиеся с ее губ, прозвучали как-то странно. И Мати не сразу поняла, в чем была эта странность, а когда поняла… Ее губ коснулась растерянная улыбка: – "Я уже стала причислять себя к чужакам, а о своем караване говорить так, будто никогда не была его частью… – улыбка поблекла, став горькой. – А что если так оно и есть? Но я не хочу! Не хочу, чтобы все закончилось так! Не…" – ее мысли прервал голос хозяина каравана.

– Вообще-то… – на миг он умолк, испытующе глянул на гостью, раздумывая, следует ли говорить ей то, что он собирался… С одной стороны, зачем расстраивать? Но с другой… "Хуже, когда надеешься на что-то, чему не суждено сбыться". И он решился: – Если ты ждешь, что мы встретимся с твоим караваном в снегах, то лучше не надо.

– Почему?-она была готова возмутиться. Ей показалось, что чужак сказал это специально, стремясь удержать ее в своем караване. "Он хочет, чтобы я осталась здесь! Чтобы они могли что-то сделать для меня, что-то такое, что обелило бы их в глазах Шамаша! А еще они хотят попасть в легенду! Но неужели они не понимают, что для этого мне нужно вернуться! Почему они не хотят, чтобы я вернулась? Я…" -Вспомни: караваны встречаются только если с идущим впереди происходит беда, – его глаза смотрели на нее с нескрываемой грустью. – Так было всегда. И встреченный караван считается дурным знаком, – чуть слышно добавил он.

По тому, как поджались губы гостьи, Гареш понял – до нее дошел смысл сказанного.

– Я не хочу и думать о беде, чтобы не накликать ее, – прошептала Мати.

– Вот и не думай, милая, – поспешил увести спутницу бога солнца подальше от причинявшего немалые страдания ее душе разговора караванщик, – давай лучше поговорим о чем-нибудь другом…

– О чем? – ее руки опустились. "О чем еще можно говорить? И зачем? Раз ничего нельзя сделать…" – Гареш… Ты…

– Поверь мне, беспокоиться не о чем. Когда придет время, ты вернешься в свой караван. И не сомневайся в этом, как не сомневаюсь я.

– А ты не сомневаешься?

– Конечно! Ведь ты – любимица бога солнца!

– Почему же Он не приходит за мной так долго! – в ее глазах заблестели слезы.

– Может быть, такова была судьба…

– Я еще не прошла испытание! У меня нет своей судьбы!

– Но она ведь есть у нас…

"Да при чем здесь вы!" – готова была воскликнуть Мати, но вовремя прикусила язык, поняв, что чуть было просто так, между делом, не обидела этого в общем-то неплохого человека. И вообще…

– Судьба! – Мати не верила ей. Не хотела верить. Ей вообще всегда не нравилось это безропотное подчинение: "Так случилось, потому что должно было произойти. И незачем пытаться что-либо изменить, потому что все равно ничего не удастся, лишь боги разгневаются на строптивца…" Девушка считала: "Надо бороться. Со всем.

Всегда!" Хотя… Нужно было признать, что последнее время она все чаще и чаще смиряла свой нрав, как она сама считала, готовя себя к тому мгновению, когда ей нужно будет найти свою судьбу чтобы жить дальше. "Потому что у каждого взрослого человека она должна быть своя судьба. Если, конечно, он свободен". – А если небожители хотят, чтобы я осталась здесь навсегда? Что если мне придется пробыть у вас дольше… Дольше, чем… – она почти сказала: "мне бы того хотелось", но вновь проглотила обидные для хозяина каравана слова.

Впрочем, чужак понял ее беспокойство и так. Хотя – несколько по-своему.

– До испытания остается не так уж много времени? Тебя это заботит? Ты можешь пройти обряд здесь.

– Нет! – испуганно вскрикнула Мати. Одна мысль о подобном заставила ее нервно задрожать.

– Ну что ты, что ты! – Гареш хотел обнять девушку, но остановился, не решившись, боясь, что этим лишь сильнее напугает ее, оттолкнет от себя. – Успокойся, – и он постарался вложить всю тепло и заботу своего сердца в слова, – я лишь хотел, чтобы ты знала: тебе не о чем беспокоиться. Господин Шамаш – Он ведь не только бог солнца, но и времени. Он придет за тобой. И очень скоро…

– Но почему…

– Он не медлит. Поверь. Он…

– Он занят. Ты это хотел сказать? Я понимаю: у повелителя небес множество забот и без меня… Или Он просто не знает, что я пропала… – она произносила вслух те мысли, которые страшили более всего, надеясь, что, если назвать их чужими, страх тоже станет чужим.

– Девочка, – караванщик осуждающе качнул головой. Его голос был строг, но ровно настолько, чтобы не напугать собеседницу, – небожители всеведущи. Ты не должна забывать об этом, если не хочешь оскорбить богов преуменьшением Их могущества!

– Но Он мог решить, что я убежала сама.

– У Него не было причины…

– Еще как была! Я ведь убегала и раньше. И не раз!

– Бог всеведущ, потому что знает истинное положение вещей. Так что не сомневайся…

– Почему же я до сих пор здесь?!

– Я уже говорил – может быть, так должно быть. Потому что тебе здесь безопаснее.

Девушка качнула головой.

– Ты не согласна со мной? Но почему? Такое объяснение самое вероятное.

– Нет, – она так не думала.

– Разве бог солнца совершил для тебя мало чудес, что ты сомневаешься?

– Он… Он мог решить, что я нуждаюсь в защите… В защите не от человека или демона, но места, которое проклято… Если так, Он отправил бы меня подальше от каравана… Но – много дальше. У нас осталось немало друзей в тех городах, через которые мы проходили.

– Я уже говорил, судьба…

– Но я здесь не властью Шамаша! Всему виной Лаль! А Лаль – мой враг. Что бы он там ни говорил. И менее всего на свете его беспокоит моя безопасность.

– Видят боги, здесь тебе ничего не угрожает и я сделаю все возможное, чтобы…

– Я знаю, – мягко остановила его девушка, – ты уже говорил. Прости меня, Гареш, я вижу, ты думаешь обо мне больше, чем я сама, но… Ты искренен со мной и я чувствую себя обязанной ответить тем же. Я хочу поскорее вернуться домой. Это не потому что мне плохо здесь…

– Дома всегда лучше, чем в гостях, – понимающе кивнул хозяин каравана. – Могу я чем-то помочь? Конечно, мы все здесь только простые смертные, а Хранитель каравана – маленький ребенок… Даже если мы расскажем ему все, он вряд ли поймет, чего мы хотим.

– Нет! Конечно же нет! – ей вообще не хотелось причинять неудобства…

– И, все же, может быть, есть что-то, что под силу и мне?

– Поговори со мной, – попросила она.

Караванщик улыбнулся и на короткий миг морщинки на его лице разгладились. И Мати вдруг захотелось улыбнуться ему в ответ. Нет, беспокойство не покинуло ее, но на душе стало легче. Потому что она была не одна… Ну, не совсем одна.

– С радостью, девочка, – промолвил Гареш.

– Если, конечно, у тебя есть время…

– Для тебя – сколько угодно. О чем бы ты хотела поговорить?

– О многом… О чем-нибудь… – собственно, ей было все равно. Лишь бы не слышать своих мыслей, не вздрагивать при приходе каждой новой, ужасней предыдущей.

Гареш кивнул. Он не хотел торопить ее. Просто шел рядом.

– Уже утро, – взгляд караванщика скользнул взглядом по несколько просветлевшим небесам. – Скоро проснутся девочки…

– Мне трудно со сверстниками, – призналась Мати. – У нас все были или старше, или младше меня… Да и вообще, я всегда больше говорила с отцом и дядей Евсеем, чем с другими… За исключением Шамаша, конечно… – как-то виновато глянув на чужака, она повела плечами, словно говоря: "Прости, но это так. Я хотела бы избавить тебя от всех хлопот, но…" -Бывает… А я, должно быть, похож на твоего отца?

Первое, что пришло ей в голову – "Совсем нет!" Действительно, чужак выглядел иначе. Почти совсем старик. Нет, конечно, он был крепок телом и широк в плечах, но лицо – морщинистое, совершенно высушенное ветрами, выжженное долгой дорогой.

Слезящиеся глаза… Мати была почти уверена – если бы ей довелось увидеть караванщика без шапки, то она обнаружила бы седые волосы, не просто припорошенные снегом, как у ее отца, но совершенно белые.

"Отец моложе… И… Его лицо такое родное, доброе… А чужак…" Каким бы хорошим он ни был, ни хотел казаться, он все равно оставался далеким. И все же… Если не думать об этом… Если отрешиться от всех мыслей и чувств…

– Чем-то… – проговорила она. И повторила: – Чем-то… Ты тоже хозяин каравана.

На тебе лежит та же ответственность.

– Нет, – качнул головой Гареш, – караван твоего отца особенный.

– Скажи… – она на миг прикусила губу. – Вот ты говорил: между караванами месяц пути… Но почему? Ведь тогда… Вы прошли тем же мостом, который создал для нас Шамаш, верно? Иначе не выбрались бы из плена трещины?

– Да. Мы решились. Еще не зная, что Он – бог солнца, но уже предполагая…

– Вы шли сразу же за нами?

Караванщик кивнул.

– Откуда же тогда это отставание? Ведь месяц – это немало!

– Вы шли очень быстро. Легенды говорят, что метели обходили ваш караван, даже ветра помогали, а не мешали, как нам.

– Но мы останавливались! Чтобы…

– Чтобы попасть в царство благих душ? И в край сновидений?

– Да, и потом еще…

– А мы вынуждены были пережидать метель… Не знаю, Мати. Наверно, в пустыне не все дороги равны. Среди них есть те, которые длиннее и те, которые короче. Так или иначе, если к первому городу мы пришли через неделю после вашего ухода из него, то к последнему – уже месяц спустя.

– Значит, и сейчас путь мог удлиниться?

– Да.

– Гареш, – она вскинула на него голову, вспомнив нечто, показавшееся ей важным.

Нечто, на что она прежде не обратила внимание. – А следующий за вами караван…

– Мы никогда не встречались с ним.

– Но он есть, правда?

– Должен быть… Кто знает, день пути между нами или целый год, все зависит… Не знаю, девочка. Может быть, если бы у нас оставалось право повернуть против солнца и мы воспользовались им, то узнали б. Но что тебе за дело до него?

– Я только хотела спросить… Та трещинки… Она ведь легла от горизонта до горизонта. А магический мост, возведенный Шамашем, простоял только три дня…

– Если бы боги хотели, чтобы тропа караванов оборвалась, Они бы давно сделали это.

А раз нет – разве какая-то трещина способна помешать Их планам? Она исчезла, едва исполнила свое предназначение.

– Какое? Открыть вам глаза?

– Не только нам. Но и вам тоже. Разве магический мост не был одним из первых знаков озаренья, позволивших вам понять, что тот, кого вы приняли за мага, на самом деле – величайший из небожителей?

– Может быть… – Мати и не помнила, с чего началась эта вера. Она просто вошла в душу – и все. – Выходит, у каждого каравана своя тропа?

– Конечно. Неужели ты не знала об этом?

– Знала… Просто… Никогда не думала… Дорога казалась мне мигом – следом, прочерченным полозьями повозок на снежном полотне. Мы уйдем – ветер сотрет все следы. И дороги не станет. И те, кто идет следом, проведут по пологу пустыни свою. Но на том же самом месте, где шли мы.

– Совсем нет. Раньше, когда было так много караванов, что в городах порой одновременно останавливалось и два, и три, и даже больше, они все равно не встречались в снегах.

– Но почему?

– Их дороги разделял не только день или миг пути, но и горизонт.

– То есть?

– Ну… Как бы тебе объяснить… Вот. Представь себе, что мы – там, где мы сейчас есть, а второй каравана – по другую сторону горизонта. Он движется так же вслед за солнцем, как и мы, приближаясь к тому же городу, который отмечен на нашем пути. Но мы не видим их, а они – нас. Потому что тропа их каравана не совпадает с дорогой, оставленной нашими предками для нас.

– Так может быть… – ее дыхание перехватило, душа затрепетала, чувствуя близость разгадки. – Может быть, так оно и есть! И мой караван – за тем горизонтом!

Взглянув на гостью, караванщик улыбнулся:

– Ну, раз так, мы обязательно встретимся в ближайшем городе. Если, конечно, не случится нечто невероятное.

– Случится, – Мати опустила голову. Она не сомневалась в этом. "Иначе и быть не может. Потому что иначе у легенды не будет продолжения. А дядя Евсей уже начал ее составлять…" – А… А мы не можем посмотреть… Узнать…? – она глядела на караванщика с надеждой, что тот поймет все сам, без просьб, за которые пришлось бы потом слишком дорого платить, и поможет.

– Я не могу повернуть караван. Однако, если хочешь, дозорные проверят.

– Да! – радостно вскричала девушка, с души которой точно камень свалился.

– Что ж… – его губы плотно сжались, отчего седина усов почти слилась с белизной бороды.

– Только до горизонта! Чтобы можно было заглянуть за него, не теряя из виду эту сторону! – поспешно заговорила она, понимая, что и так требовала от хозяина каравана очень много. – Я… Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то рисковал. В снегах так легко потеряться…

– Мати, – он взглянул на девушку с сочувствием, – но ты ведь помнишь: между нашими караванами не миг пути, а целый месяц, и…

– Нет!

– Так было в последнем городе. И мы вряд ли сократили…

– Но мой караван стоит!

– Целый месяц? В снегах пустыни? – Гареш не смог скрыть удивления. – Но почему?!

– Не в снегах! В городе!

– Девочка, – в его взгляде среди удивления были и искры опасения за гостью: уж не помрачился ли от отчаяния у нее разум? – Но здесь нет никакого города! И до ближайшего еще далеко… – он не хотел говорить этого, понимая, что, если Мати верила в то, о чем говорила, то и первая фраза стала для нее болезненным ударом, но он не смог сдержаться, слова просто рвались наружу.

Однако, к удивлению хозяина каравана, девушка приняла его слова спокойно, может быть даже слишком.

– Да, знаю, – кивнула Мати, – я пыталась сказать отцу. По карте его нет. Но на самом деле… – она вдруг осеклась. Ей подумалось: "А может действительно рядом никакого города нет? Именно об этом я и собиралась сказать ему… Но как это возможно? Как можно так сильно поверить в мираж, чтобы он стал явью? Так страстно мечтать… Может быть, это и была мечта? А Курунф – край исполнившейся мечты… О чем мечтаем, то и видим… Мечтаем о городе – видим город, мечтаем о крае снежной пустыни…" И поэтому она спросила: – Гареш, ты знаешь, о чем мечтают люди твоего каравана?

– Конечно! Служить богу солнца! О чем еще может мечтать смертный, особенно тот, кому посчастливилось встретить на своем пути повелителя небес!

– Нет, я не об этом. Это понятно. Но… О чем вы мечтаете для себя? Найти свой дом в одном из городов на вашем пути?

– Зачем? – он глядел на нее широко открытыми от удивления глазами. – У нас ведь есть Хранитель. Конечно, сейчас он еще слишком мал…

– Если бы вы сказали о нем в любом из городов на пути, вам разрешили б остаться…

– Кто откажется принять наделенного даром и его семью? И, потом… Мы проходили и рядом с мертвыми городами. А легенды говорят: "магу достаточно коснуться камня в ледяном замке и тот, сколь долог ни был его сон, сколь холодным ни казалось дыхание, оживет, чтобы растопить лед и снег, возвращая тепло в оазис".

– Почему же вы не сделали этого?

– А вы? Почему вы не попросили бога солнца подарить вам город?

– Он – вечный странник. И не остался бы с нами.

– А кто по доброй воле сойдет с тропы повелителя небес? Да. Вот и мы… У нас есть все, о чем мы и не мечтали. И единственное, чего нам недостает – возможности отблагодарить господина Шамаша за Его милость и заботу. Так что…

Ты уж, не обижайся на нас за чрезмерное внимание. Наверное, даже назойливость.

– Нет! Что ты!

– Не надо, девочка. Я говорю это вовсе не в укор. Просто хочу показать, что прекрасно осознаю, как это может выглядеть со стороны. Но… Пойми и ты нас. Мы увидели в твоем приходе знак…

– Я понимаю, – Мати склонила голову на грудь. Ей стало немного не по себе. Вот ведь, отмахивалась от чужаков словно от мух, а те, оказывается, такие же люди, как и она. А может быть, даже лучше ее. Ведь они мечтают о служении, а она – о себе.

"Какая же я эгоистка! Думаю лишь о том, чтобы мне было хорошо, спокойно… А о том, что другим может угрожать опасность… Эх", – она недовольно поморщилась, качнула головой.

– Что-то не так? – заметив это, поспешил спросить караванщик.

– Все в порядке, Гареш. Все в порядке. Во всяком случае, пока… Гареш, вам не о чем беспокоиться, правда! У меня есть дар – предчувствовать беду. Рядом с вами ее нет.

– А с тобой? Поверь, я спрашиваю не из любопытства. Просто мне важно знать, нуждаешься ли ты в нашей защите, и если да…

– Нет, – поспешила успокоить его Мати.

– Ты уверена? – непонятно почему, продолжал настаивать чужак.

– Конечно! – кивнув головой, нервно бросила Мати, которую эти расспросы начинали раздражать.

– Как скажешь, – почувствовав это, хозяин каравана отступил. Он был немолод и на собственном опыте знал, что нет ничего более глупого, чем, споря, настраивать против себя собеседника.

– Гареш… – ее голос звучал неуверенно, однако в нем больше не было напряженной нервозности, скорее какая-то задумчивость, словно она и сама до конца не знала, о чем собиралась говорить, и слова рождались не в мыслях, а в речи.

– Что, девочка? – караванщик, пытаясь помочь ей, стал пытаться угадать: – Думаешь о своих? О том, как бы вернуться? Не знаю, Мати, но может быть, раз ты уверена, что здесь не волей повелителя небес и не нарушишь своим поступков Его планов…

Может быть, тебе действительно стоит попытаться вернуться домой?

– Как! – о, если бы только такой способ был, она бы нашла его! Непременно! Но…

"Что я могу? – ее плечи поникли, руки беспомощно повисли…-Если бы это был сон, я знала б, что – поскорее проснуться. Но это не сон. А наяву… Наяву я привыкла, чуть что звать на помощь Шамаша! Уверенная, что Он непременно придет! Потому что не было ни разу, чтобы… – и вдруг в ее потухших посеревших, став похожими на затянутое тучами небо, глазах вспыхнули искорки надежды. – А ведь действительно…

И если я Его позову сейчас… Он придет! Он должен прийти, потому что… Должен, и все! Шамаш! Шамаш, где же ты! Шамаш! Ты мне нужен! Очень! Больше, чем когда бы то ни было! Мне страшно! Мне… – она вдруг осеклась, вспомнив… – Но мне ведь ничего не угрожает. Совсем ничего… – девушка сникла. – Меня не от чего спасать.

А раз так… О чем я прошу? Зачем? – Мати тяжело вздохнула. – Он придет… Когда сможет… А я… Я пока буду ждать… Буду ждать столько, сколько нужно… Год, два… – в ее глазах вновь вспыхнули слезы, девушка всхлипнула. – Хотя, конечно, у меня были другие планы на жизнь… Совсем другие… Но если Ты считаешь…

Если хочешь, чтобы все было так, что же… Шамаш, – она продолжала мысленно говорить с богом солнца, хотя и не была уверена, что Он ее слышит. Ей просто нужно было выговорится. Но никому более она не могла доверить свои тайные мысли и чувства. Только Ему и себе… Нет только Ему… – Шамаш, если я ошиблась и это не Лаль, а госпожа Айя перенесла меня сюда, я… Я понимаю, почему… Я не хотела, но… Шамаш, если такова Ее воля, я останусь здесь… Останусь… Но ненадолго… Я не смогу жить в этом караване… Я… Я уйду к Ней… Я буду ее снежной служанкой… Пусть… Так я хотя бы буду рядом с Тобой… Рядом… Шамаш, я люблю Тебя! – и она с силой зажмурилась, сжалась, испугавшись своих собственных мыслей. – И чем дальше Ты, тем сильнее! Сама не знаю, почему… Пока Ты был рядом, мне хватало Твоего присутствия, возможности видеть Тебя, говорить с Тобой, знать, что Ты идешь той же дорогой, что и я, что вокруг Тебя тот же край снежной пустыни. Сейчас же… Душа носится, словно на крыльях обезумевшего ветра, бьется о небо и землю, не находя покоя, сердце сжимается, готовое закричать от боли, а разум… Шамаш, ведь я не в силах сейчас думать ни о ком другом! Только о Тебе! Все остальное – лишь часть этих мыслей!" -Я… Я так больше не могу! – вдруг сорвались у нее с губ.