355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юлиана Суренова » Путь тени » Текст книги (страница 10)
Путь тени
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 21:06

Текст книги "Путь тени"


Автор книги: Юлиана Суренова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

Атен, вздохнув, провел ладонью по лицу, пригладил бороду:

– Нет. Важно лишь происходящее с нами, – наконец, проговорил он, отвечая на заданный вопрос.

Горожанин улыбнулся, не просто принимая ответ чужака, но одобряя его.

– Нам будет позволено войти в город? – спросил Атен, хотя, казалось бы, они получили уже нечто большее, чем простое разрешение.

– Все зависит от вас.

– От нас? – Атен растерялся. Ведь обычно гости бесправны.

– От вашего желания. Вашей мечты. Она привела вас сюда, позволила найти Курунф, пересечь грань оазиса. Стоит вам захотеть – и врата города сами распахнуться перед вами, – однако, видя, что гости, спеша проверить истинность его слов, двинулись вперед, служитель остановил их. – Только…

– Только? – вот теперь все насторожились.

– Улицы Курунфа не приспособлены для того, чтобы по ним шли повозки. Да и оленям там не место.

– Нам придется оставить их здесь? Но страж… Он ничего не говорил… А как же торговля? Наш товар… Мы могли бы устроить торговлю и здесь. Если, конечно, вы согласитесь… – заговорили караванщики, перебивая друг друга.

– Как хотите. Хотите здесь – торгуйте здесь. Хотите в городе – центральная площадь ваша. Рабы города перенесут товар туда. И жить вы сможете рядом, в гостевом доме.

Переглянувшись, торговцы закивали. Почему бы нет? Если им помогут, будет не сложно все перенести. К тому же, раз они смогут остаться в городе, им больше не понадобятся ни повозки, ни олени…

"Чем раньше мы начнем привыкать к городской жизни, тем быстрее привыкнем, – Атен был согласен со своими спутниками. Действительно, это представлялось наилучшим путем. Вот только… Он поморщился, силясь вспомнить что-то… Ведь что-то же он забыл, что-то очень важное… Но что? – Прямо напасть какая-то! Не память, а дырявая плошка!" -Гостевой дом… – чтобы как-то оправдать свое промедление, пробормотал хозяин каравана. – У вас даже такой есть? Поразительно!

– Ты удивлен? Но почему? Разве это – не обычное дело?

– Ну… Сам я никогда не слышал ни о чем подобном… – впрочем, ему было все равно, что это за гостевые дома такие. Главным было желание поскорее войти в этот необычный город, чтобы остаться в нем навсегда. – Ну ничего, подойдем – увидим…

– Да уж, мимо не пройдете, – хмыкнул служитель. – Что же до вашего добра, – посерьезнев, продолжал он, – не беспокойтесь, ничего с ним не случится. У нас воров нет. Да такая мысль даже не придет никому в голову, потому что все это, – он махнул рукой в сторону застывших на месте повозок, пожевал губами, подбирая нужное, – материальное, тленное, на самом деле ничего не стоит.

Караванщики взглянули на него с долей сомнения. Нет, конечно, именно таких слов они и ожидали от служителя. И, все же, ведь всем ясно, что в городе живут разные люди. И думают все по-разному. И ценят разные вещи… Однако никому не хотелось возражать. Зачем? К тому же, если у них и были какие сомнения и возражения, то они тотчас забылись, стоило горожанину подняться.

Все как завороженные смотрели на служителя, который медленно двинулся в сторону врат. Казалось, что он и не идет вовсе, а плывет над землей. Стоило ему вытянуть руку – и врата открылись. Сами. Словно только и ждали этого жеста, не прикосновения. А ведь створки дверей казались такими тяжелыми… И запоры, разве они не запирали их, сжимая в сильных тисках?

Но то же, что предстало перед взглядом караванщиков, заставило их забыть об этих странностях.

Курунф оказался еще более удивительным, чем они могли себе представить. По обе стороны от дороги возвышались высокие, в несколько этажей, дома, стены которых были отделаны плиткой, покрыты росписью или вовсе увиты вьюном. Ни один из них не походил на другой, но, в то же время, соседние постройки каким-то удивительным образом так подходили друг к другу, что не возникало никакого сомнения в том, что они – часть чего-то единого.

Караванщики и не заметили, как вошли в город и спустя несколько мгновений рядом со служителем остался лишь Атен.

– Наши животные. За ними кто-нибудь присмотрит?

– Зачем они вам? Или вы не собираетесь остаться в городе? – служитель взглянул на него чуть искоса, словно проверяя решимость чужака.

– Собираемся, но…

– Не навсегда?

– Ну…

– Если вы не задержитесь надолго, они вас дождутся. Но зверям снегов не жить в тепле оазиса. Со временем они все равно умрут.

– Нам не продать их здесь?

Служитель развел руками:

– Кому они нужны? Послушай, торговец, если все дело в том, что тебе их жаль – распряги оленей, пусть убегают в снега и попытают там судьбу. Или тебя беспокоит что-то другое? Боишься сделать шаг вперед, не имея возможности отступить? Как вы это называете? "Право пойти против солнца"?

– Нет! Дело не в этом! – возможно, Атен ответил слишком резко и быстро, чем следовало бы, но понимание этого пришло слишком поздно, вынуждая искать себе оправдание. – Они – часть нашего имущества. И немалая часть.

– Выходит, ты просто заботишься о своей собственности? Я правильно понял? – лицо служителя было непроницаемым, так что Атен никак не мог определить, одобрял ли горожанин его поступки, или осуждал. Однако…

"С какой стати ему осуждать? – думал он. – Да, купец понял бы все быстрее. Но и служитель…" -Конечно, я понимаю, – мягко улыбнувшись, проговорил горожанин. Атену показалось…

Нет, он был почти уверен, что тот прочел его мысли.

"Странно, что такая сила дана простому служителю… Хотя, может быть, передо мной сам Хранитель города…" – караванщик задумался, по-другому взглянув на собеседника. А затем его глаза чуть прищурились, взгляд стал задумчиво оценивающим.

– Что касается вашего имущества, – как ни в чем не бывало, продолжал этот странный, непонятный человек, – мы можем купить у вас оленей.

– На мясо? – Атен скривился. Такой вариант его совсем не устраивал. И дело было не в жалости – просто туша много дешевле живого зверя.

– Ну, – его собеседник развел руками, – ты должен понимать: в ином виде здесь они никому не нужны.

– А следующий караван, которому вы могли бы их продать, придет не скоро?

– Мы не загадываем на будущее. Зачем? Что будет – то будет. Однако не ошибусь, если предположу: если у того каравана и возникнет проблема с оленями, то с их продажей, не покупкой. Поскольку его хозяин будет думать так же, как и ты, заботиться о том же…

– Ладно, – караванщик помрачнел. Они еще не остались здесь жить, а уже тратились на это. – Что уж тут поделаешь? Повозки, так понимаю, нам тоже не продать? – со вздохом спросил он.

– Если вы найдете покупателя, – что еще мог сказать горожанин? Он и так был сама выдержка и терпение.

– Прости, – смутившись, пробормотал караванщик.

– Я понимаю: всегда тяжело терять. Особенно когда думаешь только о потере, а не о том, что получаешь взамен.

Атен взглянул на своих спутников, успевших уже довольно далеко уйти от врат города. Еще несколько мгновений – и последние из них скроются из виду.

– Не пора ли тебе присоединиться к своим друзьям?

– Хорошо бы… – но он не мог. Что-то удерживало его… Наконец, он вспомнил:

Мати! О ужас! Как же он мог забыть о девочке! – Моя дочь в одной из этих повозок!

– И почему она не выходит? – спросил служитель, в голосе которого не было ни напряжения, ни беспокойства. – Девочка больна?

– Мы бы сказали заранее, если б это было так! Не стали скрывать! Мы… Мы знаем, что такое снежное поветрие! – Да, говоря это, он предполагал, что горожанин может не поверить в искренность его слов. Обычно подобное стремятся утаить. Он не удивился, если бы служитель не поверил бы ему. Однако чужак, оставаясь совершенно спокойным, лишь проговорил:

– Безумие – не такая уж страшная болезнь, как о ней думают многие. Ее можно исцелить.

– Ваши лекари столь искусны… – в его глазах было восхищение. "Если им под силу такое…" -Так в чем же дело, торговец? Или есть какая-то другая причина, по которой твоя дочь не может войти в наш город?

– Она – Творец заклинаний.

– Это точно? – серые глаза глядели на собеседника настороженно внимательно.

– Да, – кивнул Атен. Он чувствовал себя – хуже некуда. "Что теперь будет?…" – Девочка уже проявила свои способности…

– Сколько ей лет?

– Пятнадцать.

– Так она еще не прошла испытание! Значит, у нее пока нет своей судьбы. И ты можешь решить за нее.

– Быть ли ей тем, кто она уже есть по своему рождению? – он вздохнул. Задумавшись над этим лишь на миг, он понял, что ни за что не стал бы ничего менять. Разве он не мечтал о чуде для своей девочке? О самом большом чуде, которое доступно смертному – нести в себе искру божественного огня?

– Эти дни одиночества, – служитель заговорил о другом. – Да, они нужны ей. Чтобы понять силу заклятий. Но ведь не обязательно сидеть в повозке. Можно и в городе.

Мы найдем ей комнату.

– Она поклялась, что не выйдет из повозки…

– Ты можешь освободить ее от слова. До тех пор, пока она не пройдет испытание, ее слово не значит ничего.

– Ну… – караванщик задумался. Разве он не хотел, чтобы дочь вошла в этот город вместе с ним? Хотел. Он просто не ожидал, что повозки придется оставить вне его стен. Тем более, что слово все равно так или иначе будет нарушено. Оно ведь было дано не на время, а пространство – "день до оазиса и день после". А раз караван никогда не покинет его… Все, что было нужно – оправдание тому, что он собирается сделать. А служитель… или даже сам Хранитель давал ему то, что он так искал. – Да, ты прав, – и караванщик решительно двинулся к повозке невест.

Он смотрел вперед, не оглядываясь, потому даже не заметил, что горожанин пошел вслед за ним. Впрочем, если бы он и увидел, не обратил бы внимания, не придал значения.

– Мати, – подойдя к пологу, позвал он дочь, – выходи.

Ответом ему была напряженная тишина.

– Почему она молчит? – удивленно приподнял голову служителя.

– Обет молчания, – процедил сквозь стиснутые зубы караванщик, – все так испугались, когда узнали правду о ней, что…

– Ничего, так может быть и лучше…

– Сейчас… Мати, ты можешь покинуть повозку. Ты ведь хочешь войти в город, увидеть его, верно? Так сделай это… Да, я велел тебе оставаться здесь. Но теперь изменил свое решение и велю выйти! Ты должна подчиниться мне! – Атен начинал злиться.

Одно дело спорить без посторонних и другое – на глазах у чужака.

"Что он о нас подумает? Что он обо мне подумает? Что же это за хозяин каравана, если ему не подчиняется его собственный ребенок?

– Мати! – он коснулся полога повозки. – Где ты там?

И вновь тишина. В какой-то миг караванщику показалось, что внутри никого нет.

"Ну вот! Конечно! И чего я, спрашивается, ждал? Что она подчинится? Послушается?

Сдержит клятву? Да разве она когда-нибудь так поступала? Неслух!" – промелькнуло у него в голове, в то время как пальцы сами собой стали сжиматься в кулаки.

– Мати! – не дождавшись ответа и на этот раз, он рывком отдернул полог. Заглянув внутрь, он заметил маленькую, сжавшуюся в комок тень, метнувшуюся в дальний угол повозки.

– Мне что, тебя силой вытаскивать! – караванщик, уже не сдерживавший себя, кричал, не думая о том, что этим лишь еще сильнее пугал дочь. Его больше заботило другое.

Виновато глянув на горожанина, он тихо проговорил: – Прости.

– Я понимаю, – служитель чуть наклонил голову в кивке. – Нет никого упрямее и своевольнее любимого и единственного ребенка… А того, кого баловал долгие годы, не исправить за краткий миг.

– Можно было бы оставить ее здесь, одну, в наказание, но… Подойди сюда! – велел он девушке, а, видя, что та отчаянно замотала головой, проскрежетал: – Если не хочешь, чтобы я тебя проклял!

На этот раз Мати подчинилась. Покинув свое убежище, она осторожно придвинулась к краю повозки, замерла, глядя на отца с отчаянной мольбой. Казалось, что она страшно хотела что-то сказать, объяснить отцу, но не могла произнести ни слова, держа данную клятву.

– Так, – Атен глядел на нее исподлобья, не желая ничего слышать. – Так. А теперь спускайся на землю.

Испуганно глядя на отца, девушка замотала головой.

– Ты…

– Подожди, караванщик, – вмешался горожанин. – Позволь мне поговорить с ней.

"Не дело чужаку вмешиваться в семейные дела," – подумал караванщик, зло глянул на дочь, затем – неодобрительно – на горожанина. – Однако, – вспомнив, что перед ним – возможно их будущий жрец или даже Хранитель – смирился:

– Ладно.

Горожанин хотел подойти поближе к повозки, чтобы было удобнее говорить, но, приблизившись лишь на шаг, заметил, что гостья задрожала, стала нервно оборачиваться назад, словно ища угол потемнее, чтобы спрятаться в нем.

– Спокойно, милая, – тотчас остановившись, горожанин поднял руки, показывая, что они пусты, – я не несу тебе зла. Все, что я хочу – чтобы ты вошла в наш город, увидела его красоту. Мати… Тебя ведь Мати зовут, да? Неужели тебе не интересно?

Тебе ведь интересно? Но ты думаешь о клятве, которую дала? Не можешь пойти против нее?

Девушка согласно закивала. Наконец кто-то ее понял! "Не могу! – читалось в ее глазах. – Пусть отец говорит, что освобождает меня от нее, но… Но ведь слово дала я, и… И будет неправильно…" -Милая, ты еще не прошла испытание. Не забывай этого. За тебя все решает отец.

Так установили боги. Тебе же небожители велят только одно – во всем ему подчиняться. Таков закон, единый для всех жителей земли. И если он считает, что ты должна забыть о клятве – так тому и быть. Я вижу, ты страшно испугана. Тебе не понятно, что происходит вокруг. Да, я понимаю: к нам приходило немало людей, рассказывавших удивительные вещи о тех чудесах, что творятся рядом с нашим городом. Это ничего. Чуда не следует бояться. Его ждут. Вот и с тобой происходит сейчас чудо. Ты – Творец заклинаний. О подобном большинство и мечтать не смеет, а для тебя это – просто жизнь. Не бойся, милая. В этом нет ничего страшного.

"Но все вокруг боятся меня, словно я…" -Ты благословенна, не проклята! Этот страх… Он лишь облако, случайно, по ошибке, от незнания забредшее на ясное синее небо света и радости. В нашем городе все понимают это. И никто не будет тебя бояться. Наоборот. Мы будем рады принять тебя в свою семью. И помочь.

"Но…" -Конечно, обучить тебя слову заклинаний могут только сами боги. Но мы поможем тебе пережить время ученичества легко и безболезненно… Мати, пойми: твой приход – большая честь для нашего города.

"Я… – страх в глазах девушки начал сменяться неуверенностью. Нет, она не сомневалась в словах служителя, который одним своим пониманием заслужил ее полное доверие. Просто… Имела ли она право так поступить? Ей не хотелось никого подвергать опасности. – Из-за меня и так всегда столько неприятностей…" -Мати, мы сможем защитить тебя от твоего страха.

Это стало последней каплей. Смущенно улыбнувшись горожанину, девушка двинулась к краю повозки. Она была готова соскочить в снег, хотела этого, уже мечтала о том, что войдет в город, какие чудеса увидит…

"Мне будет что вспоминать, сидя потом в одиночестве… И будет нечего бояться…" Но в последний миг остановилась. Вернее нет – что-то невидимое, властное остановило ее, удерживая в повозке.

Мати растерялась:

"Что это?" -Мати! Мне казалось, горожанин убедил тебя!…

– Подожди, караванщик, – прервал его служитель. Несколько мгновений он смотрел на девушку, словно спрашивая ее:

"В чем дело?" Затем же уловив ее полный отчаяния мысленный вскрик: "Заклинание! Я совсем забыла о нем!" – спросил:

– Ты не можешь сама покинуть повозку? Тебя удерживает…

– Что бы это ни было… – караванщик не дослушал его до конца. Зачем? "Она моя дочь! только моя! И лишь мне решать!" – Я сейчас! – с этими словами он взялся за деревянный край повозки, собираясь забраться внутрь, однако был внезапно остановлен какой-то силой. Попробовал еще раз – и опять та же преграда – невидимая, непроходимая, ведь как можно разрушить, разбить то, чего нет?

– Постой, караванщик… – цепкий взгляд служителя быстро осматривал все вокруг.

– Дай мне разобраться… Это заклинание…

– Заклинание! – в ужасе вскричал Атен, воздев глаза к небесам. "Ну конечно!

Девчонка не послушалась меня! И вновь навлекла на себя беду!" -Твоя дочь не могла его создать. Оно не из тех, которые боги подбрасывают своим смертным детям, играя с ними…

– Оно не причинит девочке вреда, – за их спиной раздался тихий, шуршавший, как ветер, голос.

Вздрогнув от неожиданности, хозяин каравана резко обернулся, однако, увидев говорившего, облегченно вздохнул:

– Шамаш!…Шамаш, – затем, обращаясь к нему быстро заговорил он, – это заклятие…

Ты произнес его?

– Да, – спокойно кивнул тот, потом добавил: – Я был вынужден. Иначе девочку не оставили бы в покое.

– Да, да… Я понимаю… И не осуждаю тебя… Но… – он взглянул на своего спутника. – Как же теперь быть? Заклинание будет действовать весь срок, и… Нам придется покинуть город, чтобы снять его?

– Да.

– А… А как-нибудь иначе нельзя? Ну, произнести слова наоборот.

– Вряд ли это поможет. В любом случае, я не стану рисковать жизнью девочки.

– Боюсь, нам придется, – караванщик нахмурился. Он задумался и, по мере того, как он думал, лицо его становилось все мрачнее и мрачнее. – Видишь ли, мы решили остаться в городе.

– Когда-то ты говорил, что если будет выбор между городом и дочерью…

– Нет! – прервал Шамаша караванщик. Он был взвинчен, голос – нервное звучание струны ветра. "Ну почему всегда нужно выбирать! Почему нельзя просто жить, ничем не жертвуя? Просто жить, идти навстречу своему счастью, мечтать…" – Давай не будем об этом, – мрачно процедил он сквозь зубы. – Во всяком случае, до тех пор, пока не пришла пора выбора.

– Скажи… – вместо него заговорил горожанин – осторожно, словно крадучись. Его устремленный на Шамаша взгляд был насторожен, более того, в какой-то миг караванщику даже показалось, что он заметил страх в глазах служителя.

"С чего бы это? – Атен был озадачен. – Хотя… Да… – ему показалось, что он начал понимать: – Два мага… И хозяин не знает, как поведет себя чужак… Может быть, ему захочется захватить власть в городе… Это я знаю, что Шамаш не такой, что он не стремится к власти, а если бы хотел ее, давно бы основал свой собственный город. Мало ли ледяных дворцов мы встречали на своем пути… А чужак…

Может, рассказать ему? – он покосился на горожанина. – Или не надо? Еще не поверить. Решит, что я пытаюсь затуманить его внимание, подыграть противнику…

Лучше не вмешиваться. Пусть маги решают все сами, между собой".

А горожанин продолжал:

– Я не очень сведущ в этих делах. Но разве не опасно ставить двойной пространственный круг? Проще прибегнуть к кругу в круге: время-пространство.

Караванщик вытаращил глаза. Он не понял ни слова.

"А Шамаш небось и того меньше", – конечно, ведь пришедшему из чужого мира магу до сих пор казались странными такие простые вещи.

Но, приглядевшись к своему спутнику, Атен понял, что на этот раз ошибся.

Пусть маг медлил с ответом, но это было не потому, что он не знал, что сказать.

Он не хотел говорить. Но был вынужден, следуя установленным самим собой законам.

– Это так.

– Защита пространства, ограниченная во времени, я прав?

– Да, – губы Шамаша сжались в тонкие синие нити.

– Что это значит? – воспользовавшись мигом молчания, поспешил спросить караванщик.

Причем он ждал объяснения от обоих, убежденный, что вправе требовать, чтобы он прозвучал, ведь речь шла о его дочери.

И, тяжело вздохнув, маг повернулся к нему.

– Ат… – начал он, но горожанин прервал его:

– Торговец, все очень просто. Это как круги вокруг нашего города… Впрочем, речь не о них, – он остановил себя так поспешно, словно чуть было не шагнул против движения солнца, – а о твоей дочери, – он был настоящим служителем, знавшим, как говорить, что сказать, чтобы перевести внимание с одного на другое. – То, что удерживает ее в повозке – это пространство. Оно ограничено, заперто в себе. Но есть и другое ограничение – действие заклятия. Если устанавливать его в пространстве – до города, за городом – то одна часть заклинания может вступить в противоречие с другой, поменяться с ней местами, и вообще, слиться, создавая своего рода ловушку: из повозки не выбраться, пока не покинешь город, но город не отпустит, пока ты в повозке… Прости, караванщик, я, должно быть, говорю очень сложные, непонятные тебе вещи… Но, право же, я просто не знаю другого способа объяснить.

– То, что ты говоришь… Это удивительно! Но… Но Шамаш ведь не Творец заклинаний!

– А, – небрежно махнул рукой горожанин, – что они, что боги, язык-то один, – он хотел сказать что-то еще, но вновь внезапно умолк и продолжал лишь некоторое время спустя: – И вообще, для тебя не это главное. А вот что: чтобы не возникло подобного противоречия, искусные заклинания, если, конечно, они во благо, не во зло, содержат ограничение иной природы. Пространство – время.

– И…

– Через десять дней заклятие перестанет существовать, не важно, покинете вы город, или останетесь в нем.

– Шамаш? – Атен перевел взгляд на своего спутника. – Это правда?

Тот молчал, раздумывая. Будь он уверен, что своей ложью защитил бы девочку, то так бы и поступил. Но…

– Шамаш! – продолжал настаивать хозяин каравана. – Ответь же! Ведь речь идет о моей дочери!

– Да, – он даже не сказал, просто кивнул. Но караванщику и этого было достаточно.

Он облегченно вздохнул:

– Слава богам!

– А теперь, – голос Шамаша хрипел, а он даже не пытался прочистить горло, словно не замечая этого, – скажи: как бы ты поступил? Отказался бы от города ради дочери?

– Но какое это имеет значение? – он хотел добавить – "Теперь, когда все решилось, когда не надо выбирать?", но промолчал. Ведь это было ясно и так.

– Я должен знать.

– Зачем?

– Чтобы понять, в чем я ошибся.

– Ошибся? Но все так хорошо, просто замечательно! Все мечты, наши самые заветные мечты исполняются, и… Хорошо. Я отвечу тебе. Я выбрал бы дочь.

– И увел бы караван из города?! – пораженный, вскричал служитель. – Жертвуя счастьем всех ради ее одной? Это неправда! Хотя… – совладав с вспышкой эмоций, он заставил себя успокоиться и задуматься. – Ты говоришь так, потому что знаешь: тебя бы никто не послушал. Тебе бы не удалось убедить остальных последовать за тобой, так ведь? Нет? Ну не можешь же ты лгать ему в глаза лишь потому, что он хочет услышать эту ложь!

– Я не лгу, – качнул головой Атен. Уж что-что, а это он знал наверняка.

– Но…

– Я выбрал бы дочь. И остался бы в городе.

– Что? Как это? – не понял его служитель.

– Объясни, – попросил Шамаш, хотя по его печальному взгляду полыхавших черным пламенем глаз было видно, что чего-то подобного он и ждал, задавая свой вопрос.

– Будущее моей дочери – не в пустыне, а в городе, – видя, что Мати, с испугом смотревшая на него, замотала головой, он продолжал, – пусть она думает иначе, пусть любит снега, а не зеленые стены леса. Это ничего не меняет. Я точно знаю – ей жить в оазисе.

– Может быть… – задумчиво глянув на девушку, затем – на ее отца проговорил служитель.-Может быть, – повторил он. – Дар предсказания, да? Боги даровали тебе его?

– Да, – кивнул караванщик, не видя смысла скрывать.

– Что ж… Неплохо, неплохо… Творец заклинаний, предсказатель, летописец, еще кое-кто… Пойдем, хозяин каравана, я покажу тебе город, сведу с купцами…

– Я не могу.

– Что? – во взгляде служителя была растерянность. – Мне казалось, мы решили все проблемы.

– Я не могу оставить дочь одну.

– Торговец, ты нужен своим людям. Есть вопросы, которые можешь решить только ты…

– Мати должна будет оставаться в повозке еще целых десять дней…

– Ей нужно одиночество, чтобы научиться… Постой, ты беспокоишься за ее безопасность, да? Тебя ввела в заблуждения эта стена с башнями и вратами? Это все чепуха, так, картинка, скорее украшение, чем защита. Защищает нас кое-что другое, куда более могущественное и надежное. Так что не надо, не беспокойся. Уж что-что, а защиту наш город гарантирует. И голодом ее морить, конечно, никто не собирается. Как только мы окажемся в храме, я велю рабам принести твоей дочери лучшие блюда. У нее будет все, что ей нужно, столько, сколько нужно и тогда, когда нужно. Рабы поймут ее без слов и без возражений сделают все, что она велит.

– Однако, когда рядом свой человек…

– Рабы позаботятся о ней лучше, чем сможешь ты. Ведь ты – мужчина. Ты не умеешь готовить пищу, и… И вообще…

– Ладно… Ладно, дочка. Ты уже взрослая… Бояться нечего: ты в городе. И, потом, повозку защищает заклятье… А вечером я вернусь… Хорошо?

Мати, хотя ее глаза, полные слез, молили отца остаться, кивнула. Ей ничего больше не оставалось.

"Может, так и лучше… " – ей совсем не хотелось входить в город.

– Пойдем, – караванщик двинулся в сторону врат, уже на ходу, чуть повернув голову в сторону мага, спросил: – А ты что медлишь?

"Нет! -Мати готова была кричать. Она и кричала – на языке мыслей. Так громко, что Шамаш поморщился. – Не бросай меня! Пожалуйста! Останься со мной! Хоть ты…!" "Малыш…" "Пожалуйста! Я не хочу оставаться здесь совсем одна! Я не могу! Я умру!" -Шамаш, идем же! – было видно, что Атен теряет терпение. Ему самому было тяжело делать этот шаг, но… "Я должен. Ведь я – хозяин каравана. И я нужен моим людям…

Я… Если я не уйду сейчас, то не сделаю этого никогда!" "Шамаш! Сделай же что-нибудь!" "Ты хочешь, чтобы я остановил его?" "Нет! Чтобы ты не уходил!" "Хорошо", – сказал он на языке мыслей, а затем, вслух – -Я остаюсь.

– Но почему?!

– Так нужно.

– Что значит…

– Не спорь с ним, караванщик. Ему виднее, – мягко остановил Атена служитель. Его губы чему-то улыбались, глаза искрились и вообще, горожанин выглядел довольным, словно все происходило так, как ему и было нужно.

– Это из-за Мати, да? – Атен повернулся, вернулся к нему, замер, глядя прямо в глаза наделенному даром.

– Да, – кивнул тот.

– Но почему? Ты и так защитил ее заклятьем, и…

– Порой участие важнее защиты.

– Участие? Что за ерунда!

– Наверное, – горожанин как бы невзначай вмешался в их разговор, произнося каждое слово осторожно, выверено, словно идя по узкой тропинке у края пропасти, – он имеет в виду: как важно быть рядом, не бросая перед лицом опасности, пусть даже призрачной, ту… которую любишь.

Шамаш резко вскинул голову. Его взгляд был остер, как клинок, и холоден, словно ветер метели.

Мати задрожала.

"Нет!" – она так мечтала… Но нет! Об этом нельзя говорить! Тем более чужаку!

Он не должен касаться своими грязными руками ее души!

Взгляд девушки метался от одного к другому и обратно.

"Нет! – немо кричала она. – Нет!" -Порой, – пользуясь молчанием Шамаша, продолжал горожанин, – чувства виднее со стороны. Порой мы сами не замечаем их, а вокруг все знают… Она еще так юна, и ты… Должно быть, ты думаешь об этом лишь как о будущем. Так ведь? Я прав?

– Мне очень дорога эта девочка, – тихо проговорил Шамаш. – Я никогда не скрывал этого и не вижу причины отрицать сейчас. Я не оставлю ее одну в тот миг, когда она больше всего на свете нуждается в том, чтобы рядом был хоть кто-то.

– Обучение языку заклинания предполагает одиночество… – Атен глядел то на одного мага, то на другого, зная, что те говорят о чем-то важном, но пока еще не до конца понимая, о чем?

– Я буду рядом, но не с ней. Она будет одна, но не одна.

– Ты говоришь загадками.

– Это не важно. Главное, она будет знать, что я рядом. Так ей будет легче.

– Легче ли… – караванщик вздохнул, взглянул на наделенного даром толи с сомнением, толи с укором.

– Атен, отдай мне свою дочь. Пусть она войдет в мою повозку хозяйкой.

– Но… – торговец вытаращил на него глаза, не зная, что и сказать.

– Я понимаю, – между тем, продолжал Шамаш, – она еще слишком молода для вступления в брак…

– По крайней мере, ей надо пройти испытание… – пробормотал еще не до конца осознавший произошедшее хозяин каравана.

– Я готов ждать столько, сколько потребуется. Если, конечно, ты не возражаешь.

– Что ты! Это великая честь… – Атен чувствовал себя где-то на грани между реальной жизнью и краем грез. Он стоял, не смея и шагу ступить, чтобы не ошибиться, приняв мечтание за явь, а ревность за страх.

– Вот и отлично! – к ним подошел служитель, который, как ясно говорил весь его вид, не упустил ни слова из их разговора. Но Атену было все равно. Что же до Шамаша… Он взглянул на чужака недовольно, однако не сказал ничего. – Я очень кстати оказался рядом. И, конечно же, засвидетельствую ваш договор.

– Это не договор!

– Ну, уговор. Какая разница! Не важно! Поздравляю! – он широко улыбался и вообще выглядел чуть ли не более счастливым, чем хозяин каравана.

– Мати… – Атен был уверен, что его весть обрадует дочь, ведь все девушки мечтают стать женами мага. Но Мати и в этот раз умудрилась удивить его. Она выслушала его не просто молча – совершенно безучастно. Так, словно речь шла не о ней вовсе, так, неизвестно о ком, далеком и совершенно чужом.

"Я хотел обрадовать ее, а она…" – и, махнув в сердцах рукой, караванщик зашагал в сторону городских врат. Бросив на остававшихся быстрый взгляд, сопровождаемый вызванной неведомо чем усмешкой, горожанин двинулся за ним следом.

"Шамаш… -стоило им переступить черту городских стен, Мати позвала бога солнца.

– Что же теперь будет?" – она была не просто напугана – у нее словно сломалось что-то внутри. И страх перестал быть страхом, и боль болью, и даже слезы в глазах показались не жаркими, словно огненная вода, а холодными, как лед в сердце метели.

"Все хорошо… Все будет хорошо", – попытался успокоить девушку бог солнца.

"Но ты… Но госпожа Айя… Я… – мысли летели обрывками снежного полотна, тая в глазах быстрее, чем в лучах жаркого городского солнца. Душа мечтала лишь о том, чтобы забраться в самый дальний край мироздания, спрятаться там, затаиться, вдали от своих мечтаний, обернувшихся вдруг таким сильным страхом, что она даже не думала о том, чтобы попытаться с ним справиться. А губы были готовы шептать слова молитвы, прося кого-нибудь из небожителей снизойти к несчастной смертной и перенести ее… куда-нибудь, все равно куда, главное – подальше от Шамаша.

Потому что… Она была так слаба, а почти что исполнившаяся заветная мечта столь прекрасна… Что он… Она… Госпожа Айя никогда бы не простила их, и… – Как же быть…" "Ни о чем не беспокойся".

"Я не могу! – Мати была готова кричать от отчаяния. – Ведь… Это…" – она бы с радостью убежала прочь, в снега. Ей было не в первой искать в бегстве спасение от самой себя. Но… Но на этот раз она была заперта в повозке заклинанием.

"Ничего не бойся, – по-своему понимая отчаяние в ее глазах, проговорил Шамаш, – я здесь, с тобой. Как ты и хотела".

"Да! Но ты мог просто остаться! Ничего не говоря! Ничего… Это отец, да? Он вынудил тебя?" "Меня очень трудно заставить делать что-то против моей воли, девочка", – грустно усмехнулся он.

"Значит… Значит, это была мечта моего отца. Я понимаю… И она должна была исполнится".


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю