Текст книги "Мир приключений 1984 г."

Автор книги: Юлиан Семенов

Соавторы: Георгий Гуревич,Александр Горбовский,Юрий Папоров,Владимир Фирсов,Абрам Палей,Ким Селихов,Е. Ефимов,Ирина Радунская,М. Андронов,Лев Минц
сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 54 страниц)

*

Маленький домик на хуторе притаился во мраке осенней ночи. Я спешился и тихо стукнул в оконце заднего фасада, где была кухня… Через минуту сквозь стекло показалась смешная, заспанная рожица Пиколо. Он узнал меня сразу, открыл окно:

– Ой! Як же долго вас не бачил!

– Быстро оденься и вылезай. Дело есть.

Вскоре, обутый в дедовы сапоги и одетый в дедов ватник, он стоял передо мной.

– Возьми мою лошадь и тихо-тихо отведи к Кринке в конюшню. Расседлаешь, напоишь, поставишь в стойло. Седло укроешь соломой. Хозяев не буди.

– У-у-у! Часом! Все буде сроблено, як надо!

Пиколо дрожал от волнения и радости, что мы встретились, он любил меня. И я отвечал ему тем же.

– А як же вы-то? – Чувствовалось, что он влюбленно смотрит на меня.

– А я сейчас прямо в лес, в шалаш. Только вот пойду переоденусь… Я к тебе завтра заскочу, вот тогда и поговорим. А сейчас иди, а то скоро светать будет.

Пиколо кивнул, взял коня под уздцы и растаял в темноте. Мягкий стук подков о сырую землю, удаляясь, затихал.

Я закурил, присел на минутку на пенек, а потом отправился прямо в баньку. Там за печкой ждала меня солдатская форма. Я переоделся. Через полчаса был уже возле своего шалаша и, к удивлению своему, увидел в нем красный огонек.

“Ишь ты, уже пришел, друг сердечный. Беспокоится”. Конечно, в шалаше сидел Жан Кринка.

– Давно ждете? – спросил я, заглядывая внутрь.

– Да часа два. Волновался за тебя. – Он вылез наружу. – Пойдем к ручью, потолкуем, – предложил я.

Ты, наверное, голоден? Тебе там узелок. Над поляной клубился туман, кусты и деревья на опушке казались какими-то живыми существами. Я с наслаждением съел кусок холодного мяса, потом лепешку, выпил молока. Кринка молча ждал.

– По всем хуторам немцы, – начал он, когда я закурил. – Скоро и к нам нагрянут… Наших людей теперь больше не соберешь. Куда им с места двинуться: на руках внуки маленькие, женщины… Так что кочующий партизанский отряд сколотить тебе здесь трудно, да и народ здесь, сам видишь, какой, все больше старики…

– Я решит, Жан, переходить фронт. И оперативных сведений у меня много накопилось. Пиколо останется на хуторе до прихода наших войск. Хозяева-латыши его сберегут, я с ними обо всем договорился.

– Ты что-нибудь узнал о фронте?

– По-видимому, до него километров двадцать, но кругом посты тайной полевой полиции. Только бы их проскочить. Помните тот белый помещичий дом с мраморной лестницей?

– Брошенный? Воронки от авиабомб во дворе?

– Тот самый. В нем сейчас их штаб. Я только что оттуда. Напоролся на пост. Два фельдфебеля задержали, к офицеру доставили. Едва унес ноги. Автомат там остался. Придется тот, что в твоем сарае, откопать. Остальное оружие пусть будет пока закопано. Без острой нужды им не пользоваться.

– Ясное дело. – Кринка затянулся махоркой. – Ну что ж, если решил через фронт – так и поступай. А когда думаешь?

– Завтра ночью.

– Я тебя сам провожу на бричке. Подвезу знакомыми тропами. Все посты объедем. Для отвода глаз Зою с собой захватим…

Это было в августовские дни 1944 года, когда войска 1-го Прибалтийского фронта вышли из района Шауляя на Клайпеду и, вклинившись в группировки немецких войск, отрезали всю Прибалтику от Восточной Пруссии. Удар был такой сильный, что между Тукумсом и Либавой попали в клещи около тридцати немецких дивизий. Кроме двадцати пехотных, в мешке оказались и танковые дивизии “Рейх”, “Великая Германия”, “Мертвая голова”, 10-я дивизия и другие. Только отдельные штабы разрозненных дивизий успели выскочить из котла. Район Ауца оказался в прифронтовой полосе.

Накануне расставания я зашел к Кринке. Юлия Васильевна приготовила прощальный ужин, заботливо собрала провизии на дорогу.

Мы сидели за столом под уютной лампой. И так тепло и светло было на душе, что вечер этот, несмотря на всю тревогу и неизвестность, оставил у меня самые отрадные воспоминания.

В тот вечер я впервые открыл Кринке свою подлинную фамилию, рассказал о себе и о своей семье, написал домой письмо, в котором сообщил, что партизанил в лесах Латвии и сегодня ночью иду через фронт, к своим. Это письмо я просил Жана Эрнестовича и Юлию Васильевну при первой возможности с приходом советских войск отправить в Москву. Они обещали сделать это. И сделали. В свое время семья получила это письмо и узнала, что я жив.

Пришел час разлуки. Я взял свой рюкзак, оружие, крепко и сердечно обнял хозяйку на прощание, поблагодарил за все, и мы вышли во двор, где стоял запряженный Кринкой рабочий битюг. Мы с Зоей сели в бричку, Жан – на козлы. За бричкой был привязан мой оседланный конь.

Сумрак приближающейся ночи окутал нас в лесу сыростью и запахом прелого листа. Я поражался тому, как знал Кринка в лесу каждый пенек. Ни зги не видно, то и дело впереди угрожающе вырастают шатры елей, а он умело лавирует между ними, и бричка уверенно продвигается вперед.

По мере того как мы приближались к линии фронта, все отчетливей слышался гул, вой снарядов, взрывы.

Наконец Кринка остановил битюга.

– Ну, Миша, дальше нельзя. Отсюда не больше чем километров шесть до фронтовой зоны.

Я вылез из брички, взял свои вещи. Распрощался с Кринкой и Зоей, сердечно обнял их, поблагодарил.

– Прощайте, дорогие друзья!

– Будь осторожен! – по-отечески напутствовал меня Жан Эрнестович. – Береги себя, парень!

Я перекинул рюкзак через плечо, взял автомат, вскочил в седло, тронул поводья, и конь мой зашагал по лесу в южном направлении.

– Счастливого пути! – донесся до меня голос Кринки.

*

Бывший комиссар бригады латышских партизан Герои Советского Союза В.Самсон в книге “Курляндский котел” писал:

“В августе—октябре 1944 года, когда в Ауцском районе активизировались удары Вооруженных Сил СССР против гитлеровской армии, отряд партизан наносил урон врагу, обстреливая на окраинах тылы гитлеровских танковых частей…

Группой подпольщиков-партизан руководил советский воин Михаил Михалков: центром нелегальной работы был дом Жана Кринки, хутор Цеши.

…Националистские бандиты в 1947 г. застрелили т. Кринку в его доме”.

Александр Горбовский, Юлиан Семенов
ЗАБЫТЫЕ СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ

Сейчас в науке много говорят о междисциплинарном знании, знании, лежащем на стыке разных наук. Очевидно, подобные же области есть и в литературе. Пример – то, что вы прочтете на этих страницах. Это литература, находящаяся в прямом соприкосновении с историей, как бы накладывающаяся на нее, весьма оригинальный в литературном и в научном отношении поиск необычного в истории, если позволено так сказать – исторической экзотики, которая бросает неожиданный свет на события и эпохи.

Авторы строят свой остросюжетный рассказ на базе обширного фактологического материала. Действие происходит в разные века и в разных концах земли. О разных судьбах, лицах и предметах пойдет здесь речь: об амазонках, женщинах-воительницах, о кладоискателях и алхимиках, о правде и лжи в истории.

Наше отношение к информации является тем более заинтересованным, чем больше знания о неизведанном она содержит. Среди того, что изложено здесь, о многом вы узнаете впервые. Само собой, обращаться к малоизвестным и неведомым областям– занятие куда более трудное и неблагодарное, чем пересказ хорошо известных и привычных истин. Трудность не только в том, что многое действительно неизвестно, но и в том, что даже о более или менее известном имеются противоречивые данные, взаимоисключающие мнения специалистов. В истории нередко бывает так, что разные источники дают совершенно разные сведения об одних и тех же событиях или исторических личностях. Это же относится к написанию ряда исторических имен, географических названий, к хронологии. Вот почему жанр, который избрали авторы, жанр литературного повествования, очевидно, единственно возможный, в котором сегодня можно говорить о предметах, затронутых ими.

Перед вами литературное произведение, и, хотя в основе его лежит фактологический материал, оно не является ни сводом окончательных истин, ни кодексом бесповоротных суждений. Авторы сами неоднократно оговаривают это в тексте. Мне представляется нелишним еще раз напомнить об этом читателям.

Доктор философских наук

Ф.М.Бурлацкий

ВОИНЫ-ЖЕНЩИНЫ И ЖЕНСКИЕ ЦАРСТВА

По следам амазонок

В конце семидесятых годов XIX века на одной из лондонских улиц часто можно было видеть седеющего человека в мундире офицера в отставке. Военная пенсия давала ему достаточно досуга, и досуг этот, так же, впрочем, как и шиллинги, выдаваемые ему ежемесячно Военным адмиралтейством, Джеймс Грей посвящал окрестным тавернам. Но друзья-трактирщики, да и сам хозяин гостиницы, где вот уже который год жил Джеймс Грей, ценили отчаянного рубаку не только за умение пить и не за медали и знаки отличия, которые сверкали на его красном с голубыми отворотами офицерском сюртуке. Конечно, Джеймс Грей пить любил, но он умел быть бережливым, не залезал в долги и всегда платил по счетам. Следовательно, в добавление к своему бравому прошлому он обладал еще и всем перечнем качеств “истинного джентльмена”, как понимали это обитатели окрестных улиц. Поэтому, когда он приходил в трактир и, раскурив свою неизменную глиняную трубку, хриплым голосом требовал эля или имбирного пива, хозяин сам спешил исполнить поручение уважаемого гостя.

Кому из знавших Джеймса могло прийти в голову, что это женщина? Настоящее ее имя было Ханнаб Снелл. Она родилась в небольшом английском городке Ворчестере, там же и вышла замуж. Но, видно, тогда уже отчаянный характер ее и воинственность давали себя знать. Во всяком случае, муж ее счел за лучшее бежать от семейных баталий, предпочтя им настоящие бои и походы. Он поступил в армию и вскоре отправился со своим полком в одну из отдаленных английских колоний за океан. Однако он явно недооценил свою супругу. Роль покинутой женщины была не для нее.

В лондонском пригороде в одной из меблированных комнат она облачается в мужской наряд. Оставив здесь вместе с платьем и шляпкой свое женское прошлое и само имя, по шаткой лестнице через черный ход выбирается она сначала на темный двор, потом в переулок. Ей кажется, что все должны оглядываться на нее, показывать пальцем. Но никому из редких прохожих нет дела до спешащего куда-то человека.

В тот же вечер она пришла на вербовочный пункт и назвалась Джеймсом Греем. Новобранец был занесен в список, получил полгинеи в счет жалованья и в сопровождении сержанта направился в казарму. Через пару недель полк, в который поступила она, промаршировав по утренним лондонским улицам, оказался в районе порта. Здесь ждали их корабли, которые должны были доставить солдат в Ост-Индию. Так началась военная карьера рядового Джеймса Грея в войсках се величества.

Несколько лет Ханнаб Снелл разыскивала беглеца-мужа, кочуя вместе с полком с места на место, участвуя в походах и битвах. За это время она вжилась в свою роль, и воинская жизнь пришлась настолько по душе этой решительной женщине, что она так и не смогла уже покинуть полк. Тем более что начальство ценило Джеймса Грея, особенно за храбрость.

Случай этот не единственный. В 1968 году, в день открытия Олимпиады в Мехико, на почетной трибуне среди избранных гостей находился мексиканский генерал Ости Мело. Однако не только военные заслуги привели его на почетную трибуну. И даже не возраст, делавший Ости Мело, наверное, самым старым генералом в мире – ему исполнилось тогда 112 лет. Главное было то, что генерал этот был женщиной. Подобно Ханнаб Снелл, когда-то еще в юности, Ости Мело, надев мужское платье, отправилась на войну. В течение всей ее военной карьеры ни у кого из видевших ее в боях и походах не возникло даже подозрения, что этот храбрый и испытанный воин – женщина.

История знает немало фактов, когда женщинам приходилось надевать мужской наряд и участвовать в войнах. Прежде всего приходит на ум, конечно, наша соотечественница “кавалерист-девица” Надежда Дурова. Участвуя в самых кровопролитных сражениях, эти женщины удивляли всех своим бесстрашием, и только какой-нибудь нелепый случай выдавал иногда их маскарад.

О том, что женщины могут быть бесстрашными воинами, хорошо знали на Востоке. Личная стража многих восточных монархов состояла из женщин. “Как только царь встанет, пусть он будет окружен отрядами женщин с луками” – читаем мы в древнеиндийском сочинении “Артхашастра”. Именно женская гвардия охраняла индийского императора Ашоку. А в Африке обычай этот бытовал вплоть до конца прошлого века.

Эта воинственность женщин, казалось бы, плохо вяжется с установившимся представлением о них как о существах слабых. Впрочем, если обратиться к истории, то можно вспомнить, что женщины нередко выступали в роли воинов. Об этом сохранилось немало преданий. Особенно о тех женщинах, которые были профессиональными воительницами, – об амазонках. “Эти женщины, – писал о них древнегреческий историк Диодор Сицилийский, – жили на границах обитаемого мира. Их мужчины проводили дни в хлопотах по домашнему хозяйству, выполняя распоряжения своих жен-амазонок, но не участвуя в военных кампаниях или управлении как свободные граждане. Когда рождались дети, заботы о них поручали мужчинам, которые выращивали их на молоке и жидкой пище”.

Видимо, на полях битв и встретились эти два мира нарождавшийся античный и удалявшийся, почти ушедший в прошлое мир, где господствовали женщины. Амазонкам приписывают участие в Троянской войне, вторжение вместе с киммерийцами в Малую Азию и, наконец, поход в Аттику и осаду Афин.

Появление амазонок под стенами Афин связано с именем Тесея, сына афинского царя Эгея и трезенской царевны Эфры. Века окружили имя Тесея легендой, однако когда-то он считался историческим лицом, и его биографию можно найти среди “Жизнеописаний” Плутарха. Там имя Тесея стоит в одном ряду с такими, как Демосфен, Цицерон и Юлий Цезарь.

Тесей, повествует Плутарх, плавал к берегам Понта Эвксикского (Черного моря). Оказавшись у побережья страны амазонок, он пригласил их царицу, Антиопу, к себе на корабль.

– Место, где ты стоишь сейчас, о прекрасная, – говорил Тесей, – называется палуба. Идем, я покажу тебе внутренние покои…

Море было спокойно, опытные гребцы бесшумно погружали и поднимали весла, и полоса воды между берегом и кораблем становилась все шире. Когда стоявшие на берегу амазонки заметили предательство коварных греков, царица уже не могла слышать их криков. К тому же музыканты, предусмотрительно взятые на борт хитроумным Тесеем, не жалели ни себя, ни своих инструментов. А когда Антиопа поднялась наконец на палубу, со всех сторон, куда бы ни глянула она, было только море.

История не донесла до нас, что сказала царица, увидев, что влюбленный Тесей обманом похитил ее. Но легенда утверждает, что она полюбила мужественного Тесея и стала его женой.

Между тем верные своей повелительнице амазонки отправились по суше в далекую Грецию, чтобы освободить ее. И настал день, когда их передовые отряды стали видны с афинских крепостных стен. Антиопа сражалась рядом с Тесеем против своих бывших подданных. Увидев ее на стороне врага, амазонки разразились воплями ярости. Теперь они еще больше хотели победить вероломных греков. Но уже не для того, чтобы освободить свою царицу, а чтобы покарать ее за предательство. Целых четыре месяца ярость воинственных женщин бушевала под стенами и на улицах столицы. Самое большое сражение произошло у Акрополя. Только когда военное счастье отвернулось, казалось, от амазонок, грекам удалось заключить с ними перемирие, и те отправились обратно к себе в Причерноморье.

Место, в котором были похоронены погибшие амазонки, сохранялось многие века после этого, и до нас дошло его название – Амазонии. “Гробницу амазонок, – завершает свое повествование Плутарх, – показывают у себя и мегаряне по дороге от площади к так называемому Русу, где стоит Ромбоид. Сообщают также, что иные амазонки скончались близ Херонеи и были преданы земле на берегу ручья, который когда-то, по-видимому, именовался Териодонтом, а теперь носит название Гемона. Об этом говорится в жизнеописании Демосфена. Кажется, что и Фессалию амазонки пересекли не без трудностей: их могилы еще и ныне показывают в Скотуссее, близ Киноскефал”.

Туристы, приезжающие в Грецию сегодня, могут видеть на северной стороне Парфенона барельефы, изображающие бородатых воинов, отбивающихся от вооруженных всадниц. Это память об амазонках, некогда штурмовавших Афины.

Не только Плутарх, но и другие древнегреческие историки местом обитания амазонок называют побережье Черного моря, Крым и Кавказ. О кавказских амазонках писал Страбон. Самые ловкие н сильные, но его словам, посвящают себя войне и охоте. Чтобы без помехи натягивать лук и бросать копье, они выжигают себе одну грудь. Каждый год, весной, в течение двух месяцев они встречаются на горе с мужчинами соседних племен. Если у них родится девочка, амазонки оставляют ее у себя. Мальчиков они отправляют отцам.

Уже в близкое к нам время лейб-медик Петра I Готлиб Шобер, побывав на Кавказе, привез оттуда любопытные вести. На ассамблеях, устраиваемых при дворе, его снова и снова просили повторить свой рассказ. По словам армянских и татарских купцов, и в ту пору в горах жили “женские племена”, остатки античных амазонок. Эти женщины господствовали над мужчинами, которым отводилась только самая черная работа по хозяйству. Они запрещали мужчинам даже прикасаться к оружию, но в совершенстве владели им сами.

Следы амазонок можно отыскать, однако, не только в текстах древних авторов и в записях более поздних лет. Сейчас есть и материальные свидетельства того, что они были. На Кавказе, в Северном Причерноморье и в других местах найдены захоронения амазонок древности. Рядом с бусами на истлевшей нити лежали боевые ножи, щиты и доспехи – то, что служило воительницам в этом мире и должно было сопровождать их на пути в иной мир. Вместе с оружием часто обнаруживают и остатки сбруи: разве амазонка может быть без коня?

Эти находки уже перестали быть сенсацией. С каждым годом археологи находят все новые следы женщин-воительниц.

В 1933 году в Сахаре были открыты знаменитые фрески Тассилина. Руководитель ряда экспедиций А. Лот рассказывает о том, как на одной из фресок, изображавшей военную сцену, его внимание привлекли воины, вооруженные луками. “К моему великому изумлению, – пишет Лот, – эти воины оказались женщинами, и к тому же с одной грудью! Мы еще никогда не встречали женщин-лучников. Это открытие обогатило наши сведения об удивительных людях скотоводческого периода. Но почему одна грудь? Что это – условность изображения или результат ампутации? Невольно приходят на ум амазонки последнего короля Дагомеи, кровожадные женщины, составлявшие охрану царя чернокожих, которые шли на удаление правой груди, мешавшей им при натягивании тетивы”.

Столь поразительно смыкаются прошлое и настоящее, свидетельства древних о женщинах-воинах и то, что застал в Дагомее английский путешественник еще в прошлом веке. В записях Дж. Дункана говорится, что опору королевского трона составляет там женская гвардия. Десять отборных полков этой гвардии, каждый по шестьсот человек, внушали должное почтение подданным короля и ужас соседним королевствам. В гвардию принимали девушек от пятнадцати до девятнадцати лет.

В сражениях нередко принимали участие также женщины-телохранительницы короля, их называли “супруги пантеры”, и даже престарелые родственницы королевской семьи – “матери пантеры”. Страх перед ними был столь велик, что закаленные воины, выстроившиеся для битвы, нередко разбегались, едва заслышав леденящие кровь воинственные завывания женщин.

Один из путешественников, побывавших в то время в Дагомее, следующим образом описывает парад женской гвардии: “… Здесь же было 4000 женщин-воинов – 4000 черных женщин Дагомеи, личных телохранительниц монарха. Они стоят неподвижно, сжимая в одной руке ружье, а в другой тесак, готовые броситься в атаку по первому же знаку своей предводительницы. Молодые и старые, уродливые и прекрасные, они представляют собой незабываемую картину. Они так же мускулисты, как черные мужчины-воины, так же дисциплинированны и сдержанны и стоят рядами, такими ровными, как если бы их выравнивали по шнурку”.

Французские юноши, учившие когда-то античную историю в гимназиях Бордо, Гренобля или Парижа, – могли ли они подумать, что когда-нибудь им придется встретиться в боях с настоящими амазонками?! Именно это и произошло, когда в конце прошлого века французские колониальные войска попытались захватить Дагомею. Целых четыре года французские батальоны тщетно старались сломить яростное сопротивление женщин-воинов.

Судя по всему, амазонки Дагомеи не были исключением. Португальский путешественник Дуартс Лопес, вернувшись в Европу, рассказывал о женских батальонах конголезского короля. Они жили совершенно одни на пожалованных им землях, время от времени выбирая мужей по своему желанию. Как только тс надоедали, без особых сожалений женщины отправляли их обратно. Так же как и античные амазонки, они оставляли у себя девочек, а мальчиков, родившихся от такого брака, отдавали отцам.

В 1621 году в составе посольства, направлявшегося в Эфиопию, был португальский монах Франциско Альварес. По его словам, на границе царства Дамут и Гоража обитали женщины-воительницы. “Эти женщины, – писал он, – храбрые и отличные воины. Они искусные стрелки из лука. Мужья этих женщин не являются воинами, потому что женщины не разрешают им владеть оружием”.

Причерноморье и Африка были не единственным прибежищем последних из амазонок. О каком-то “народе женщин”, обитавшем в северных районах Европы, писал Тацит. Историограф Карла Великого Павел Дьякон упоминал воительниц-амазонок в своей “Истории лангобардов”. Во время продвижения лангобардов на юг амазонки преградили воинам путь через реку. Только после единоборства одной из амазонок с вождем лангобардов амазонки вынуждены были пропустить их. “От некоторых людей, – заключает Павел Дьякон, – я слыхал, что народ этих женщин существует по сегодняшний день”.

О каком же “народе женщин” писал историограф Карла Великого? Оказывается, именно тогда, в VIII веке, на территории Чехии возникла своего рода вольница, нечто вроде Запорожской сечи, с той только разницей, что состояла она из женщин. Воинственно настроенные женщины подняли восстание и объединились в отряды, наводившие страх на окрестных жителей. Время от времени они совершали лихие набеги, захватывая в плен мужчин, обращая их в рабство. Резиденцией этих амазонок был “Замок девственниц” на горе Видолве. Целых восемь лет женщины со своей предводительницей Властой отвергали все предложения о мире князя Пржемысла.

Как-то случилось так, что в тех местах проходил с войском некий герцог. Герцог был храбр и презирал благоразумие. Напрасно предупреждали его и советовали обойти эти края стороной. Он счел, что бояться женщин недостойно рыцаря. Герцог раскаялся в этом, когда лучшие из его воинов оказались убитыми женщинами-воительницами, внезапно напавшими на один из его отрядов. Но теперь герцог тем более не мог отступить. Быть побежденным стыдно, но тем постыднее быть побежденным женщинами! Рыцари, бывшие с ним, не хуже герцога понимали это. Они предпочли бы скорее умереть, чем стать посмешищем в глазах всех, кто знал их. Войско герцога осадило замок.

За все годы, что женщины владычествовали над окружающей равниной, такого не случалось ни разу. Нападающей стороной обычно были они. Замок не был готов к обороне, запасы продовольствия и воды стали вскоре подходить к концу.

Шла пятая неделя осады, когда натиск нападающих стал почему-то ослабевать, и наконец стычки почти совсем прекратились. Может, герцог и его люди решили отступиться и уйти?

На рассвете серебряный звук сигнальной трубы прозвучал у северной стены замка. Два всадника были видны в раннем утреннем свете: горнист с белым флагом и оруженосец. Оруженосец держал над головой большой белый конверт с личной печатью герцога. Это был ультиматум. Женщинам предлагали не мир им предлагали капитуляцию. В случае согласия их ждала не смерть, даже не позорный плен – они вольны были удалиться в любой из окрестных монастырей, чтобы молитвой и послушанием искупить свои насилия и злодейства.

Власта размышляла недолго. Срок ультиматума еще не истек, как с крепостных стен были сброшены два десятка обезглавленных пленных, все, кто оказался в замке. Ворота замка распахнулись, и всадницы устремились на осаждавших. Женщины яростно сражались, пока последняя из них не пала на копья солдат.

Герцогу досталась сомнительная слава победителя женщин. Трудно сказать, было ли это лучше дурной славы побежденного женщинами.

Однако история европейских амазонок не кончается на этом. Через два века о каком-то “городе женщин” писал арабский ученый Абу-Обейд аль Бакри (1040–1094): “На запад от русов находится город женщин, они владеют землями и невольниками… Они ездят верхом, лично выступают в войне и отличаются смелостью и храбростью”.

Что же касается чешских амазонок, то блистательная победа герцога не положила конец воинственности женщин в этих краях. Шесть веков спустя подобную же общину женщин-воительниц застал в Чехии итальянский поэт Сильвио Пикколомини (1405–1464), ставший позднее папой Пием II. Согласно его рассказу, женщины эти отличались необычайной храбростью. В одном из своих трудов будущий римский папа посвятил женщинам-амазонкам целую главу. Он писал, что чешские амазонки осуществляли в отношении своих мужчин свирепую диктатуру.