Текст книги "Смеющийся волк"

Автор книги: Юко Цусима

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

– Это для него всё равно, как убить щенка – без проблем. Да может, и не стоит задумываться, что там у него в голове, у этого психа-убийцы… Но надо, конечно, беречься, чтобы тебя не убили, – это уж точно!

Капи ничего не ответил – наверное, слишком хотел спать. Реми ещё раз вздохнул и тоже закрыл глаза. Сердце у него билось учащённо. Настроение вдруг испортилось: очень хотелось знать, что думает по этому поводу Капи. Должно быть, Капи к своему новому имени ещё не привык, и поверить до конца в то, что он Реми, тоже, наверное, не может. А ведь надо, чтобы Реми и Капи друг другу доверяли во всём без тени сомнения.

Когда Реми уже начал дремать, его вдруг что-то больно ударило сверху по лицу. Он невольно вскрикнул, ухватился рукой за чёрный предмет, который его так больно кольнул, и приподнялся. На поверку предмет оказался жёсткой бамбуковой метлой, перепачканной в земле.

– Ах ты! Пёс приблудный! Пошёл отсюда! Пошёл! – кричал истошным голосом маленький лысый старичок с раскрасневшейся от гнева физиономией, стараясь вырвать из рук Реми свою метёлку. От этих криков Капи проснулся и тоже испуганно вскочил. Затевать ссору в таком месте не годилось, да к тому же противником у Реми был хилый старик. Однако Реми здорово разозлился. Он состроил зверскую гримасу, сплюнул, отпустил метлу и встал на ноги. Потом обернулся к Капи, слегка ей подмигнул и буркнул:

– Ладно, пошли!

Они поспешно вернулись на станцию «Хатиодзи» и принялись изучать расписание. Ехать по Центральной линии в Токио смысла не имело. Ехать в противоположную сторону, в Кофу, тоже было не так уж здорово, потому что мать Капи была родом из Кофу. Оставалось только сесть на поезд йокогамской линии и двигаться дальше на юг. Тогда они должны были попасть к морю. Совсем неплохо будет побродить по берегу. Погода завтра, вроде, будет хорошая. Купаться, правда, нельзя, но зато можно будет половить крабиков в камнях, набрать морских звёзд. Когда Реми предложил ехать к морю, Капи с радостью согласился.

Поезд на йокогамской линии был такой же, как и на линии Яманотэ в Токио: в нём все ехали на работу или с работы. Время было начало пятого, так что пока особой давки ещё не было. В вагон села шумная компания – школьники средних классов, ехавшие, наверное, на какое-то мероприятие. Реми и Капи встали в тамбуре у дверей и молча смотрели сквозь стекло. Перед ними открывался ничем не примечательный сельский ландшафт. Школьники в здешних краях, правда, не носили старомодных рабочих шаровар, но девочки были в штанах, а мальчики все пострижены наголо. Они собирались кучками, болтали, смеялись, рассказывали какие-то анекдоты, обменивались новостями. От этого гомона Реми и Капи вскоре ужасно устали, и настроение у них испортилось.

Через час прибыли на конечную остановку «Хигаси-Канагава». Там сразу же пересели на поезд линии Кэйхин и часов в шесть прибыли в Йокогаму.

Было ещё светло. Есть пока не хотелось. На станции было полно народу. Чем толкаться здесь в толпе, лучше уж было ехать дальше на юг. Приняв такое решение, Реми и Капи пересели на поезд линии Ёкосука. В эту электричку набились в основном служащие, возвращавшиеся после работы домой из Йокогамы. Но главное, с каждой остановкой они продвигались всё дальше и дальше к морю. К морю. К морю.

Когда миновали Камакуру, пассажиров в вагоне поубавилось, а после Дзуси их осталось ещё меньше. Но моря всё ещё было не видно. Реми и Капи по-прежнему стояли у дверей и во все глаза высматривали море. Небо уже потемнело, в домах стали загораться жёлтые огоньки. Когда им показалось, что какая-то водная равнина вроде моря уже открывается перед взором, поезд неожиданно прибыл в Йокосуку. Здесь почти все пассажиры вышли. Вдалеке смутно маячила сквозь сумрак водная гладь. В обезлюдевшем вагоне стало как-то неловко разговаривать и передвигаться. Двое-трое-мужчин, с виду служащих на фирме, читали газеты. Молодая парочка, оба в дождевиках, курила сигареты. Двое пожилых мужчин с дорожными сумками о чём-то шептались между собой. Наконец электричка добралась до конечной станции «Курихама». Выйдя на платформу, Реми и Капи увидели, что мир вокруг неузнаваемо изменился – настал вечер. Все пассажиры, спешившие по домам, вскоре рассеялись, и над станцией повисла давящая тишина.

– Это конечная остановка. А дальше куда? – тихонько спросил Капи.

– Лучше было нам выйти в Йокосуке. Ну ладно, всё равно уж, давай где-нибудь перекусим. Наверное, какая-нибудь столовка тут есть. Поедим, а потом попробуем выбраться на берег моря. Время-то ещё раннее, – задумчиво ответил Реми, потягиваясь.

Подул вечерний бриз. Пахнуло морем – сладковатый влажный дух. От этого запаха сильнее захотелось есть.

– Мы сюда приезжали со школьной экскурсией на катере. Сюда когда-то прибыл из Америки коммодор Перри с эскадрой чёрных кораблей. Я помню, здесь где-то есть каменная стела в честь этого события, а рядом большой якорь, – шёпотом рассказывала Капи, когда они шли к выходу.

– Классная у тебя школа! Куда вас только не возили! А нас в школе возили, может, только разок на озеро Саяма да ещё в Нагато.

– Да ничего хорошего в нашей школе нет! Мальчишки – одни задаваки и хвастуны. Девчонкам от них достаётся. Если их ослушаешься в чём, могут с лестницы спустить. У нас в доме был Тон-тян – надо было за ним ухаживать, так что мне играть с одноклассниками было некогда… А в школе был один мальчишка ничуть не лучше Тон-тяна – тоже больной. Звали его все Пентюх. Бывало, когда он идёт по улице, все его от нечего делать дразнят: «Эй, Пентюх! Куда идёшь? Ну ты, вонючка, поди помойся! На тебе камень, погрызи!» – или ещё что-нибудь в том же роде. Мои одноклассники вечно за ним бегали и кричали: «Пентюх! Пентюх!»

– Конечно, обезьяны – они везде обезьяны. Устал я от этих мартышек! Но ничего, больше они тебя не будут изводить…

Подойдя к турникету, они замолчали. Капи так и не услышал, почему теперь обезьяны больше не будут её изводить. Но почему-то у Капи и у самого было такое чувство. Если Реми так сказал, наверное, так оно и будет.

Перед станцией была маленькая тёмная площадь. Огоньки расположенных вокруг площади лавочек и харчевен тускло мерцали во мраке. Через площадь проехал велосипедист и затерялся в темноте. Женщина прибиралась перед раздвинутыми стеклянными дверями закусочной. Из мглы один за другим появлялись и шагали к станции люди, спешившие на поезд, который отправлялся в сторону Йокогамы. Реми и Капи зашли в ближайшую закусочную. В ней оказалось неожиданно много народу. За столиками сидели в основном подвыпившие мужчины в рабочих ботинках и резиновых сапогах. В помещении было сильно накурено. Реми и Капи уселись в уголке. Над их столиком висела, покачиваясь, липкая лента-мухомор, облепленная мёртвыми мухами. Реми заказал себе комплексный обед, а Капи – опять курицу с рисом и яйцом. Оба они угрюмо помалкивали, памятуя, что легко могут привлечь к себе внимание, и тогда их кто-нибудь окликнет, начнутся ненужные разговоры… Реми решил напомнить Капи, почему те Реми и Капи, из книжки, должны были во что бы то ни стало продолжать своё путешествие и как им это удалось.

Однажды полицейский, который невзлюбил всю их компанию, стал преследовать хозяина, мальчика, пуделя и обезьянку. Начались неприятности, и в результате хозяин труппы угодил в тюрьму. И вот Реми без гроша в кармане предстояло теперь странствовать со зверями одному, дожидаясь, пока хозяина выпустят. Когда Реми плакал, испугавшись такого поворота событий, утешали его не люди, а верный пёсик Капи, который был поумнее любого человека. Затем Реми и его звери встретились с женщиной и мальчиком – теми самыми, что были на корабле «Лебедь».

– Ты помнишь, Капи, корабль «Лебедь»? Большое такое было пассажирское судно вроде плота или баржи, которую тянула по каналам и рекам идущая вдоль берега упряжка лошадей. Честно говоря, я до сих пор плохо представляю, как это судно выглядело. Реми там выделили маленькую каюту. Ну, женщине и больному мальчику тоже ведь нужно было по каюте… Вроде бы, весь этот корабль и построили, чтобы мальчик на нём путешествовал и быстрее поправлялся. Там ещё были кухарка, капитан… Им ведь тоже надо было где-то спать… И без кухни им было не обойтись. Продовольствия у них, наверное, много было припасено. Ну, и уборная, и ванная – тоже ведь надо… И горючее. Для печки надо было угля запасти. И корм для лошадей был нужен. И где они там стирали и сушили всё? Ведь «Лебедь» так несколько месяцев плавал… Если подумать хорошенько и посчитать, выходит, что это должно было быть большущее судно. Вообще-то, поверить в это трудно. Но, по правде говоря, я, когда маленький был, всем этим небылицам, дурачок, верил. Мне тоже очень хотелось поплавать на «Лебеде». Малыши – они ведь глупенькие все!

Тут хозяйка принесла заказ – комплексный обед и курицу с рисом. Реми и Капи принялись за еду. Прочие посетители харчевни продолжали оживлённо болтать за выпивкой. Кто-то говорил о каких-то работах, кто-то – о женщинах. Капи, прихлёбывая из миски лапшу, пыталась мысленно нарисовать корабль «Лебедь», о котором так мечтал Реми. Вот он бесшумно скользит по воде. Капи судно представлялось в виде громадного плота, на котором стоят каюты наподобие теплиц. На корабле красивая женщина и больной мальчик. Женщина эта, конечно, очень богатая, и, к тому же, она родная мама Реми, а мальчик его младший брат. Следовательно, Реми в будущем тоже будет очень богат, и младший братец его поправится, и всё у них будет хорошо.

А её Реми, который сидит рядом, наверное, завидует тому Реми. Завидует, что у него такая красивая, богатая и добрая мама. Но Капи предпочла бы другую судьбу: чтобы «Лебедь» вечно плыл по рекам и каналам, овеянный печалью. Почему-то именно таким рисовался ей корабль. В начальной школе она очень хотела оказаться на таком корабле. И чтобы больному мальчику становилось всё хуже, а деньги постепенно таяли бы, а женщина бы старела, и чтобы на борту «Лебедя» в конце концов не осталось ничего, кроме отчаяния. Вот если бы повстречать такой «Лебедь» – как это было бы страшно и как прекрасно!

Реми, который первым покончил с ужином, проглотил таблетку от простуды и закурил.

– А всё-таки на корабле, наверное, здорово. Я-то никаких кораблей вблизи не видел, кроме тех, что плавают по Сумидагаве в Токио. Вряд ли «Лебедь» может появиться у нас на Сумидагаве. Там всё больше какие-то грязные мусорные баржи или такие лодки, где целыми семьями живут. Вечно у них там какие-то грязные кастрюли, сковородки, младенцы орут. Вечно какая-то стирка идёт, бельё везде понавешено, полощется на ветру – совсем не то, что на «Лебеде». Хотя, наверное, жить на воде всё-таки неплохо. На земле-то в этих квартирках и комнатках задохнуться можно!

Капи тоже управился со своим ужином и теперь потягивал чай. Было горячо, так что пить приходилось маленькими глоточками.

– А может быть, попробуем здесь пробраться на корабль и поплывём куда-нибудь – всё равно куда.

Капи в ответ рассмеялся. Высказанное шёпотом предложение Реми показалось ему какой-то детской шуткой.

Перед тем, как покинуть закусочную, они по очереди наведались в туалет. Когда оба встали, чтобы уйти, их вдруг окликнул один из посетителей:

– Эй, братцы! Вроде, я вас раньше здесь не видел. В гости, что ли, приехали?

Реми, подталкивая Капи в спину, только слегка наклонил голову.

– Для купанья-то ещё рановато!

– Что, уходите уже? Выпейте с нами сакэ. Ты, вон, куришь – так небось и пьёшь!

– И братишке твоему нальём!

– Мы и сами, когда ещё мальчишками были, тоже поддавали!

Раскрасневшиеся от спиртного мужчины зазывали их со всех сторон. Реми и Капи поспешно вышли на улицу и бегом вернулись на станцию.

– Вот ведь привязались! Но зато – ты слышал? Они тебя моим братцем назвали!

– Да, слышал, – отозвался Капи.

– Всё-таки мы с тобой стали похожи на братьев. Когда долго пробудешь вместе, обязательно сходство появится.

– Наверное…

– То-то же! – с гордостью кивнул Реми. – Ну ладно, давай всё-таки попробуем до моря дойти. Ты подожди здесь, а я на станции спрошу, как лучше до моря добраться.

Капи, как ему было сказано, остался стоять у дверей. Отсюда было видно огонёк закусочной, из которой они только что вышли. Перед зданием станции ждал автобус с открытыми дверями. Водитель стоял рядом и курил, поглядывая на Капи. Интересно, он тоже принимает Реми и Капи за братьев? Вообще-то ведь они совсем не похожи… У Реми родных братьев нет, родной мамы тоже нет. У Капи было то и другое. Её брат, правда, умер. Он, конечно, был совсем не такой. А что скажет мама, если у неё появится ещё один брат, Реми? Просто голова кругом идёт… Нет, всё-таки родная мама – это ничего хорошего… Правда, может, лучше, чтобы она всё-таки была, чем если бы её совсем не было… Кто её знает…

Реми вернулся и сообщил, что если идти вдоль реки, которая течёт по другую сторону железной дороги, то упрёшься в море. Да, всё верно – Капи припомнил, как они шли когда-то здесь от станции со школьной экскурсией. Река ещё такая грязная… Они шли вдоль реки от гостиницы и вышли прямо на берег моря. Грязная такая, мутная река – и выплёскивается прямо на пляж. Там ещё были рыбаки, которые вытягивали сети, а вокруг бегали собаки. И Пентюх всё смеялся, гоготал… На пляже их заставили делать зарядку. У неё ещё тогда грудь совсем не видно было. Сейчас грудь немножко выросла, но ещё можно натянуть тот купальник, которым она пользовалась в начальной школе. В средней школе у них сейчас бассейна нет, плаванью их не обучают, и нигде поблизости нет бассейна, куда можно с родителями ходить. Ну и ладно, плавание ей трудно даётся, так что можно без него обойтись. Но она что-то не помнит, чтобы ей раньше приходилось здесь купаться. Неужели они тогда дошли сюда, а купаться не стали?

Речку они сразу увидели и пошли не торопясь вдоль берега по тёмной дорожке. Кое-где на песок дорожки падал свет фонарей. Свет от окон домов сюда не доставал.

До берега пришлось идти довольно долго. Может быть, потому что сначала казалось, будто он совсем близко, дорога и показалась такой длинной. Сначала исчезли дома вокруг, потом не стало столбов с кабелями электропроводки, потом и самой тропинки уже не было видно – и вдруг они оказались на песчаном берегу. В лунном свете невозможно было определить, где кончаются дюны и начинается море, но до слуха доносился шум прибоя. Мерный рокот – будто чей-то невнятный шёпот. С моря дохнул влажный бриз.

– Ага! Вон там уже море!

– Точно! Вон, уже белые гребешки на волнах видны!

– Эх, если б чуть посветлее было!

– Смотри-ка! Там, вдалеке, что-то виднеется. Наверное, рыбачья шхуна.

– Ну да, рыбачья шхуна. Большущая! Да их там несколько. И лодок вокруг полно!

Они подошли к самой кромке прибоя, сняли обувь и носки и зашли в воду у берега. Вода была ещё довольно холодная. Реми и Капи принялись носиться туда-сюда вдоль берега, шлёпая по воде, забегали поглубже и спешили обратно, чтобы не накрыло волной. Пока они так резвились, вдали показался светящийся огнями большой корабль – видимо, пассажирский лайнер. Что может делать пассажирский лайнер в таком месте? Стоит на рейде? Вряд ли это корабль-призрак – чёрный корабль коммодора Перри…

Они прошли ещё немного вдоль кромки прибоя и уселись на песок. Откуда-то прибежала белая собачонка, но близко к ним подойти не решилась. Затем появился человек, прогуливавший на поводке большого чёрного пса.

– Что-то холодает к ночи… Если здесь ночевать, простуда вовсю разыграется… – пробурчал Реми.

Капи робко осведомилась:

– А мы не можем где-нибудь в маленькой гостиничке– рёканепереночевать? То есть, я не то чтобы очень хочу туда…

– Денег нам хватит… Надо подумать. Если мы вот так вдвоём в рёканзаявимся, отмолчаться нам не удастся… Я ведь ещё сам несовершеннолетний, ты и вовсе малыш. А если хозяева скажут, что нужно для порядка связаться с нашими родителями? Что тогда делать? Ты небось хочешь в ванне помыться?

Капи помотал головой:

– Да нет, я просто так спросил.

– Помыться запросто можно в общественной бане. Там никто ни о чём спрашивать не будет, можно не беспокоиться.

Капи поддел носком песок, приподнял ногу и, наблюдая, как песок сыпется вниз, сказал:

– Ага, я однажды был в общественной бане, когда ещё ходил в детский садик. Там такая купальня была глубокая – я боялся, что захлебнусь.

Песок был тёплый и сухой – он легко и быстро просеялся между пальцами ноги.

– Да ты что! Там обычно глубина по колено. Я часто в баню хожу. У нас в детском доме была своя большая ванна-фуро, и я даже не знал, что бывают общественные бани. Правда, мыться можно было только раз в неделю, а зимой – раз в десять дней. Я всегда с ребятишками постарше мылся.

Реми опустил обе руки между ног и стал сгребать песок в кучу.

– Но ты, Реми, по крайней мере помнишь своего родного отца. Это уже хорошо… – понурившись, пробормотал Капи, будто разговаривая сам с собой.

– Что это ты вдруг вспомнил? – удивлённо взглянул на него Реми.

Нахмурившись, Капи объяснил:

– Ну, ты до четырёх лет всё время с папой был вдвоём, никто вам неё мешал… А я папу вообще не видела… то есть не видел и совсем его не знаю. А мама… Я даже иногда сомневаюсь: может, она не настоящая, не родная. Она какая-то бесчувственная, холодная. Вообще мама совсем не такая большая, сильная и добрая, как детям кажется. Правда, может быть, это касается только тех мам, которых муж бросил. Во всяком случае, у меня такое ощущение, что моя мама весь запас своей материнской любви потратила на Тон-тяна. А я была не такая, как Тон-тян, – и здоровая, и рослая, и говорить обо всём умела, и секреты всякие придумывала – в общем, она Тон-тяна считала симпатягой, а меня нет. Ну не могла она со мной так же ласково обращаться. Подумаешь! Что я такое?! Обыкновенный ребёнок, к тому же даже не мальчик. Вот она мне всё и твердила: «Учись лучше! Выучишься – начнёшь самостоятельную жизнь». Она-то собиралась всю жизнь вдвоём с Тон-тяном жить, мама моя. Может, поэтому Тон-тян и умер. А она ужасно горевала. Теперь у неё никакой радости жизни не стало, вроде и жить незачем. Я всё равно Тон-тяна заменить не могу. Наверное, если бы папа был жив, она бы сама поспокойней была и больше общалась бы с сестрой Тон-тяна, то есть со мной. И когда она учительницей в школе работала, ей это никакой радости не приносило. Но всё равно – она ведь моя мама. Как бы я для неё ни была безразлична… Я иногда мечтала: вот бы она оказалась не настоящей моей мамой! Но сейчас уже больше и не загадываю. Так что родная мама – не самое лучшее, что есть на свете… Тебе, Реми, куда больше повезло.

Капи замолк и взглянул на Реми.

– Ну ты наговорил невесть чего! Я, конечно, в мамах не разбираюсь, но только у меня даже настроение от твоих разговоров испортилось. Я ведь не Момотаро какой-нибудь, который из персика родился. У меня мама была обыкновенная женщина, и я просто хочу узнать, какая она была, что за человек. Я свою маму совсем не знал, и от тех ребят, которых мамы растили, наверное, чем-то отличаюсь. Вот меня это и достаёт – думаю, всё от того, что я без мамы рос…

– Ну, и я тоже… Я же папу своего совсем не знаю. Вот мне всё время и кажется, что со мной что-то не так, чего-то не хватает. Да и мама тоже, по-моему, так смотрит на вещи. Как что, сразу говорит: «Иди посоветуйся с классным руководителем». Как будто он мне отец! – выкрикнул Капи с таким озлоблением, что Реми в конце концов тоже повысил голос:

– Ты что?! Ведь ты же по крайней мере точно знаешь, кто был твой отец. И могила его есть. Тут между нами большая разница.

– Но ты по крайней мере помнишь, какой запах был у твоего папы. Какое у него было тёплое тело. И какие он тёплые кучи накладывал. А я вот ничего такого не помню и не знаю. Не то чтобы мне это сейчас казалось особенно ужасным, невыносимым… Не люблю такие сантименты. Но только, когда я слушаю твои рассказы, Реми, то каждый раз тебе завидую. И каждый раз думаю, что я-то своего папу совсем не знаю. Честное слово. Ведь твой папа от тебя не ушёл, тебя не бросил. Так ведь?

Лицо Капи в мертвенном свете луны казалось неестественно белым.

– Наверное, так. Но как оно было на самом деле, я не знаю. В любом случае я всё-таки воспитывался в детском доме, а ты у себя в семье. И если ты на это различие решил не обращать внимания, мне это очень неприятно! Я ж не просто так хвастаюсь тем, что такой несчастный – мол, детдомовец… По правде говоря, я тебе завидую. Ну ладно, хватит! А то мы что-то далеко зашли. Только я тебе скажу, что и Маугли, и Реми, когда в конце концов нашли свою родную маму, были очень даже счастливы. Я, когда малышам в детдоме книжки читал, даже пропускал эти сцены, чтобы их не расстраивать. Слишком для них это тяжело… Я над этим много думал. Хороша родная мама или плоха, но для таких, как мы, которые без мамы росли, ничего про это не знать очень далее горько. Может, конечно, и нет тут ничего особенного… Может, всё врут про это… Но если врут, почему тогда так много про это историй? Что бы это значило?

Реми вздохнул. Капи тоже вздохнула, глядя на лунную дорожку в море.

– Да, врут всё про это. Истории такие придумывают не дети, а взрослые – они сами родители. Если детям втолковывать, какая родная мама хорошая, им из дома убегать не захочется. Сколько бы ребёнка ни мучили дома, всё равно получается, что он сам виноват. Но твой папа, Реми, по-моему, был совсем другой. Я про своего папу – как он с собой покончил – всё держала в секрете, никому не говорила ни в начальной школе, ни в средней. Зачем людям слышать о такой смерти? Только ужасаться будут. Но теперь ты рядом со мной, Реми, и мне кажется, папа твой тоже здесь, рядом. И мне от этого на душе спокойно.

Ошарашенный таким неожиданным признанием, Реми провёл по голове перепачканной в песке рукой.

– Ну, главное, мы теперь с тобой Реми и Капи – значит, будем всегда вместе. А все наши разговоры и пересуды, кто чем отличается – это всё мелочи и пустяки.

– Почему это?! Если так считать, то выходит, мы вообще как две капли воды, что ли?!

Капи лукаво глянул на Реми. В уголках губ у него дрожала улыбка.

Реми с облегчением усмехнулся в ответ:

– Что-то ты совсем по-женски себя ведёшь, Капи. Давай входи опять в мужскую роль – так-то оно лучше будет. Давай представим, что тот корабль, что там светится вдалеке, вдруг и есть наш «Лебедь»! – повёл головой в сторону моря Реми, и Капи тоже стала внимательно всматриваться в морские просторы.

– Да их там несколько, пассажирских теплоходов, – четыре, а может, пять!

– Ага, это неспроста, что-то там у них происходит особенное. А то зачем бы им становиться на рейд в таком месте?..

Реми приподнялся и посмотрел вдоль берега вправо. Капи тоже перевёл туда взгляд. Откуда-то вдруг набежали ещё собаки. Там и сям по дюнам виднелись чёрные и белые большие собаки, между ними носились маленькие шавки, раскапывая песок и разбрасывая по дороге валяющийся мусор.

Реми вдруг выпалил:

– Слышь! Кажется, нам повезло! Вон там лодка. Давай сплаваем на разведку – никаких особенных дел у нас сейчас нет… Если ещё повезёт, может, проберёмся на корабль. Вот здорово было бы до Америки добраться!

– А вдруг это пиратский корабль? Тогда нас убьют. Или какой-нибудь корабль-призрак – это ещё страшнее!

Реми наспех натянул кеды прямо на босые ноги. Делать было нечего, и Капи тоже стала надевать носки, натягивать туфли. Белые хлопковые носочки были ужасно грязные, но если их не надевать, в кожаных туфлях непременно натрёшь ногу. Они пошли вдоль берега, и несколько собак увязалось следом. Может быть, собаки были и не дикие, не бродячие, но компания была очень неприятная. Реми и Капи, стараясь ничем не спровоцировать собак, старались не оглядываться и шли по возможности спокойно, но невольно всё убыстряли шаг. И откуда здесь взялось столько собак? Они могли только гадать, каждый ли вечер собаки собираются в этом месте или только сегодня зачем-то собрались. Теперь они даже побаивались говорить вслух. Вдруг собакам не понравится, те разъярятся и набросятся на непрошеных гостей…

Пройдя метров сто вдоль берега, Реми и Капи наконец наткнулись на брошенную лодку. Капи по команде Реми сразу же залезла в лодку, а Реми, не обращая внимания на собак, стал изо всех сил толкать лодку по песку к воде. Когда лодка закачалась на волнах, собаки, оставшиеся у полосы прибоя, вдруг дружно завыли. Реми, раскрасневшийся, с каплями пота на лбу, продолжал толкать лодку всё дальше от берега, замочив при этом штаны. Вода уж доходила ему до колен и захлёстывала выше. Наконец он перевалился через борт и оказался в лодке. Собаки продолжали истошно выть на берегу. Реми погрозил им веслом и показал язык:

– Вот поганые псины! Надо же, как привязались! Но ты ведь у нас Капи – должен уметь общаться с собаками, а?

– Они так неожиданно появились… Если они там будут теперь сторожить, мы уже назад вернуться не сможем…

– Да нам не так уж и нужно туда возвращаться. Здесь вроде бы залив, и мы в самой внутренней его части – значит, можем грести от берега наискосок и высадиться вон там, на мысу. Перед хозяином лодки немного неудобно, правда…

Капи кивнул, достал жестянку с леденцами и отправил один в рот, а потом передал баночку Реми. Тот освободил одну руку, взял клубничный леденец и бросил коробочку обратно. Он бы с удовольствием снял намокшие штаны, но сидеть перед Капи в одних трусах было неловко. Когда отплыли подальше от берега, ветер подул сильнее, и в лодке стало зябко. Оставалось только грести сильнее – только так и можно было согреться. Реми с ожесточённой гримасой грёб и грёб изо всех сил.

Большого волнения на море не было, но для Реми, непривычного к морю, справиться с волнами было задачей нелёгкой. Скоро руки у него уже болели от плеча до кисти. Сначала он хотел было грести прямо в открытое море, но в конце концов свернул вправо. Подойти ближе к судам, стоявшим на рейде, оказалось делом непосильным. По прошествии двадцати минут Реми был совершенно измотан и начал всерьёз жалеть о том, что затеял эту экспедицию. Но не возвращаться же теперь назад! Капи его совсем дураком будет считать. Он же сам предложил плыть на лодке. «Всё имеет конец – доплывут и они когда-нибудь», – повторял про себя Реми, продолжая упорно грести. «Вперёд! Вперёд!» – приговаривал он, повторяя излюбленную присказку хозяина из книжки «Без семьи». Там шаг за шагом, а тут рывок за рывком. Тот Реми без гроша за душой странствовал по Франции. Вперёд! Вперёд!

Прошёл час. Реми весь взмок от пота. Ладони у него стёрлись до мяса и были все в кровавых мозолях. В глазах мутилось, так что он с трудом мог рассмотреть даже Капи на заднем сиденье лодки. Море глухо шумело за бортом, сверкая в лунных лучах. Когда они миновали мыс, откуда-то вдруг показались корабли, которых раньше не было видно. Один, два, три, четыре, пять… Кораблей становилось всё больше и больше. Если считать вместе с теми, что стояли на рейде раньше, их было, наверное, больше десятка. Может быть, они такими казались в лунном свете, но некоторые корабли выглядели потрёпанными и обшарпанными – ни дать ни взять флотилия кораблей-призраков, о которых говорил Капи. Всё это были достаточно большие суда, так что все вместе, стоя близко друг к другу, они казались искусственным островом, поднявшимся со дна моря. Реми бросил вёсла и некоторое время смотрел на корабли, открыв рот и вытаращив глаза.

– Что же это, а? Вроде бы войну сейчас никто начинать не собирается… Да и вообще военные корабли не такие с виду, – крикнул он Капи.

Тот тоже крикнул в ответ:

– Ты как? Устал? Хватит, давай вернёмся на берег!

– Ничего, пока что вроде никто нас из пушек расстреливать не собирается! Вон, оттуда ещё лодки плывут.

Реми из последних сил налёг на вёсла, стараясь добраться до ближайшего корабля. Прошло десять минут, двадцать – и, наконец, борт корабля был прямо перед ними. Для их глаз, привыкших к лунному мерцанию во мраке ночи, свет, пробивавшийся из иллюминаторов корабля, казался ослепительно ярким. На стальном борту, возвышавшемся над гладью моря, виднелись пятна ржавчины, кое-где клоками свисали водоросли.

– Ой, правда, корабль-призрак! Ну его! Давай вернёмся! Зачем он нам! – крикнул Капи.

Реми не отвечал и упорно грёб к корме корабля. Он приметил там свисавшую с палубы верёвочную лестницу. Силы его были на исходе. Если не отдохнуть сейчас немного на палубе, до берега он не догребёт…

Кто бы они ни были, матросы на корабле – может, русские, а может, американцы, – наверное, они только посмеются над незадачливыми путешественниками и доставят их обоих на берег. Во всяком случае, Реми надеялся на такой исход. Он уже изнемогал от усталости.

Добравшись до верёвочной лестницы, Реми поднял вёсла в лодку, привстал и обеими руками ухватился за нижнюю верёвочную перемычку.

– Капи, поднимайся на палубу. Ты полезешь первым. Я тут внизу лестницу подержу, не бойся! – скомандовал он.

– Я не могу! – испуганно возразил Капи.

– Что ж ты, один в этой лодке останешься, что ли? Я больше грести не могу, понял? Остаётся только лезть на корабль. Если сможем, устроимся там где-нибудь на палубе, поспим до утра. Так что, хочешь – не хочешь, придётся тебе лезть наверх. Давай, соберись с духом и полезай. Всё будет нормально!

– Я боюсь! И корабль какой-то странный. Ещё ведь не ночь – а почему на нём так тихо? У нас ведь лодка есть, мы уже в ней сидим. Давай я буду грести – как-нибудь до берега доберёмся!

– Ладно, только попозже. Сейчас всё равно надо подняться на палубу. Что ж мы зря сюда гребли, что ли?

Наверное, моряки все сейчас в увольнительной, на берег сошли – вот никого там и не осталось. Но нам без разницы. Ну, лезь же скорее! – сердито прикрикнул Реми.

– А с узелком что делать? – спросил Капи, поднимаясь с сиденья.

– Ты попробуй прицепи его к поясу. Или ладно… Я сам захвачу. А то слишком опасно. Ты и так мандражируешь, лучше уж полезай налегке.

Капи посмотрел вверх и вздохнул. Потом передал узелок Реми, ухватился за верёвки и встал на перемычку сначала правой ногой, а потом и левой.

– Вот так и поднимайся понемножку. Вниз не смотри и никаких лишних движений не делай.

Капи, промолчав, стал очень медленно и неуверенно подниматься с перемычки на перемычку, а Реми с тревогой наблюдал. Лестница была с довольно широкими промежутками между ступенями и вся сделана из толстых канатов. Если бы её не держали внизу, она бы раскачивалась во все стороны. Не только Капи, но и Реми раньше никогда не приходилось карабкаться по верёвочной лестнице. И не в такой уж он был спортивной форме, чтобы можно было ею гордиться. Реми стало не по себе, когда он подумал, что сейчас надо будет лесть вверх по этой качающейся лестнице, которую даже некому придержать внизу. Но выбора у него не было.