Текст книги "Смеющийся волк"

Автор книги: Юко Цусима

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

– Если уж так хочется умереть, то зачем топиться? Лучше уж дома умереть, чтоб тебя в крематории сожгли, так ведь?

– В крематории?

– Ну да, где все трупы сжигают, – серьёзно ответил Маугли. – Можно самому туда прийти, чтобы время и силы сэкономить, тогда и тело тащить не придётся.

Акела в нерешительности посмотрел на округлые щёки и маленький носик Маугли.

– Может, и так, только вряд ли много найдётся желающих покончить с собой прямо в крематории.

– А я бы могла… то есть мог.

– По мне, так лучше на кладбище. На кладбище и помирать приятно. Точно тебе говорю.

– Ну и что! Всё равно, даже если на кладбище умрёшь, тело всё равно в крематорий отвезут. Раньше вроде по-другому было, а сейчас всех обязательно сжигают в крематории. Всех покойников в Токио сжигают. Так что самоубийц, может, даже специально обслужат, нишу в колумбарии предложат – скажут: «Добро пожаловать!» Если б так и вправду было, мой папа и другие вроде него могли бы покончить с жизнью без хлопот. Тогда твой папа, Акела, мог бы ничего не сообщать в полицию. И не надо было бы суетиться – везти тела в крематорий. Их ведь там трое было, покойников, – непростое дело… Правда, тогда мы бы уже не смогли быть Маугли и Акелой.

Акела задумчиво кивнул. Маугли широко зевнул и, обмякнув, положил голову на плечо Акелы.

– У тебя, Акела, наверное, ещё повышенная температура. Не холодно тебе? Газеты-то мы оставили в том поезде. Надо ещё где-нибудь подобрать… Я уже подумал тогда, что мы в гестапо попали и сейчас нас тут убьют. Просто ужас! В газовой камере умирать противно.

– Ладно, ты давай поспи немножко. Я тоже вздремну.

Послушавшись Акелу, Маугли примолк и закрыл глаза. Ему вдруг показалось, что в вагоне пахнет так, как тогда, в крематории, когда сжигали Тон-тяна. Тот самый забытый сладковатый запах, память о котором жила где-то в глубинах сознания. Густой характерный дух, в котором смешались запахи лилии, дыни, пудры и рыбная вонь. Только этот запах и остался в памяти из всех воспоминаний о крематории. Интересно, когда сжигают тела, наверное, пахнет от всех одинаково? Но при этом запах крематория, как и ароматических курений, ни с каким другим не спутаешь. Когда Маугли вдруг вспоминался этот запах, всё его тело будто растекалось густой жижей.

Кто же это всё время твердил про это?.. Закрыв глаза, Акела рылся в памяти. Речь шла о какой-то яме. Может быть, кто-то из старших ребят в детском доме? Или кто-то из одноклассников в средней школе? Вроде бы староста группы… У парня был шрам на щеке. Он был способный, соображал неплохо, только уж больно мрачный был. Может быть, поэтому они часто проводили время вместе. Правда, друзьями так и не стали. Да, был такой тип. Теперь, наверное, в школе высшей ступени учится. Он вроде учил чему-то, о чём-то рассказывал, хотя и неясно было, о чём именно. Говорил, что где-то в пустыне есть такая яма, которая ожидает мертвецов. И разные там больные, отчаявшиеся горемыки, которые хотят умереть, идут прямо к яме и в неё бросаются. Такая яма в песке, похожая на огромный муравейник в миске. И если уж туда однажды бросишься, то потом, сколько ни угрызайся, обратно уже не выбраться. Там очень много таких, кого болезни довели: тиф, холера, оспа и прочие заразные хвори. Другие умерли от голода, от жажды, от перегрева на солнце. Это очень мудро, что там уже готова такая яма, – на полном серьёзе говорил тот парень – человеческому сообществу такая яма необходима. По крайней мере, если захочется тебе уйти из жизни, всегда можно примерить, так ли тебе на самом деле хочется умереть, чтобы взять и отправиться к той яме. Если всё-таки не хватит духа в яму броситься, значит, не так уж тебе хочется помирать и стоит всё пересмотреть. А то ведь иначе и не поймёшь толком, хочешь ты на самом деле помереть или не очень…

Примерно через час поезд прибыл на конечную станцию, в Никко. Проводник разбудил заспанных Акелу и Маугли и они поспешно выскочили на платформу. Их озарило ослепительное сияние утреннего солнца. Над ними расстилалось голубое ясное небо. Путешественники радовались теплу и свету. Приметив выход, они направились туда в толпе пассажиров. То были в основном люди, приехавшие сюда работать, а также те, кто привёз на продажу какие-нибудь товары или снедь. Мелькали в толпе и подростки вроде Маугли. Может быть, они просто прогуливали школу, а может быть, приехали мыть посуду в харчевнях или прибирать храмы. У выхода из побелённого здания вокзала красовалась большая доска с картой достопримечательностей Никко: храм Тосёгу, озеро Тюдзэндзи и прочее. Там было указано, на каком автобусе ехать и сколько времени занимает путь: где десять минут, где тридцать. Но читать эти подробные объяснения им что-то не хотелось. Площадь перед вокзалом – она же автобусный терминал – была залита сиянием утреннего солнца. В стороне от автобусов стояло ещё несколько грузовиков. Акела и Маугли невольно попятились, снова зашли в здание вокзала и оттуда стали рассматривать площадь. Грузовики выглядели точно так же, как те полицейские грузовики в Уцуномия. Только здесь их было ещё больше. Может быть, они теперь сюда перебрались? Вообще-то такого быть не могло, но ничего другого Акеле и Маугли в голову не приходило. Маугли весь дрожал. Снова вспомнилось и ужасом отозвалось в теле страшное слово «гестапо».

Присмотревшись, они увидели, что в грузовиках сидят не только полицейские, но и дружинники в тёмно-синих плащах с красной полоской. Однако и полицейские, и дружинники были вооружены длинными деревянными палками и, в сущности, мало чем отличались друг от друга. Ещё одна группа загружала в кузова грузовиков лопаты, кирки и другие инструменты. Всего грузовиков было шесть. Ещё там стоял джип. Рядом прогуливалось несколько полицейских ищеек. Акела решил, что весь отряд собрался на облаву в горы. Наверное, там скрываются какие-то преступники. Люди, проходившие по краю площади, с опаской косились на полицию. Судя по присутствию дружинников и по тому, как шла погрузка амуниции, до отъезда участникам облавы было ещё далеко.

Акела собрался было получше разведать обстановку в одиночку, но Маугли, которого била дрожь, никак не хотел отцепляться от рукава. Делать было нечего. Он обхватил плачущего Маугли за плечи и усадил на ближайшую лавку в зале ожидания. Рядом, на других лавках сидели ещё человек десять пассажиров, дожидавшихся очередного поезда. Некоторые, с любопытством поглядывая в окно, тихонько обменивались замечаниями с соседями. Что они говорили, Акеле с его места было не слышно. Ему не так уж интересны были их разговоры, но на душе было неспокойно.

Вместе с Маугли он пересел на другое место, поближе к тем мужчинам, чтобы можно было тоже смотреть в окно.

– Если он раз кого убьёт, то уж потом так озвереет, что станет и других убивать.

– Ну да, это у него в привычку войдёт.

– Во время войны-то, поди, привыкли к мертвецам – вроде и ничего особенного.

– Убийца, говорят, служил где-то на южных морях.

– Небось в какую-нибудь резервную часть попал ещё до того, как дела наши пошли скверно. Привык там, поди, с женщинами не церемониться. А теперь вот вернулся – и пожалуйста…

– И чего это его в Никко занесло?

– Да уж, не было у нас тут забот! Хоть бы уж взяли его поскорее!

– Как станут чащу прочёсывать, небось ещё трупы найдут.

– Да вон, говорят, в озере Тюдзэндзи недавно нашли труп женщины – голая была…

– И вроде все убийства – дело рук одного и того же негодяя.

– Ага, точно известно, что восьмерых молодых женщин погубил, а сколько ещё может тел обнаружиться, один Бог ведает.

– Уж, наверное, чем больше искать будут, тем больше трупов и найдут…

Тут в зал заглянул совсем ещё молодой краснощёкий железнодорожник и громким, казалось, даже слегка сердитым голосом объявил:

– Начинается проверка билетов пассажиров, едущих в направлении Токио. Прошу следовать на контроль.

Мужчины, продолжая переговариваться, засуетились, поднялись и покинули зал ожидания. За ними потянулись и остальные пассажиры.

– Я тоже поеду. Не хочу в таком месте оставаться… Поедем лучше ещё куда-нибудь, – вдруг объявил Маугли и вскочил, потянув Акелу за рукав.

Акела, опешив от такого натиска, возразил:

– Но мы ведь специально сюда ехали. Только добрались…

– Ну, тогда я один поеду. До свиданья!

Выпустив руку Акелы, Маугли ринулся из зала ожидания.

«Вот паршивец! Ведь у него даже билета нет!» – рассердился Акела, но всё же побежал следом. Маугли уже стоял у турникета.

– Скорей! Отходит уже!

В этот момент как раз прозвучал звонок к отправлению.

– Ладно уж, садитесь. Билеты купите уже в поезде, – сказал контролёр.

– Скорей! Скорей! – отчаянно крикнул Маугли, первым проскочив через турникет и запрыгивая в стоявший напротив вагон.

Акела машинально рванулся к той же двери вагона, который уже медленно катился вдоль платформы. Очутившись в тамбуре и с трудом переводя дыхание, он проворчал:

– Чего ты меня потащил?! Ну и посадочка!

Тяжело дыша, Маугли искоса взглянул на Акелу и показал розовый язычок. Из глаз у него брызнули слёзы.

– Не могу я оставаться в таком страшном месте. Потом как-нибудь ещё раз приедем. Обязательно. Только я не знаю когда.

Акела неуверенно кивнул. Он хотел было переспросить, что значит «как-нибудь ещё раз»: значит ли это, что они снова приедут сюда вместе? Но задать вопрос у него духу не хватило. Маугли и сам, сказав так, засомневался: а что, в самом деле, мы теперь так и будем всегда вместе, никогда не расстанемся до самой смерти? Ведь мы же поклялись друг другу: «Мы с тобой одной крови, ты и я!»

– Ну, так что? – шмыгнул носом Маугли, утирая кончиками пальцев катившиеся по щекам слёзы.

– Знаешь, у меня такое чувство, будто я по тонкому льду хожу. Понимаешь? Вроде и ничего особенного, а настроение паршивое. Кому ж охота ходить по тонкому льду?!.

Маугли кивнул. Однако сравнение показалось ему странноватым. И смысл этих слов был ему не вполне понятен.

Поезд набирал скорость. Они перешли из тамбура в вагон. Свободных мест пока было много. Они уселись друг против друга недалеко от тамбура. Через проход от них сидели две девочки в школьных формах-матросках. Обе с увлечением читали один потрёпанный журнал.

30 августа 1946 г.

Он подозревается и в убийстве девушки из Тотиги

Суть «инцидента Кодайра» в «сообщении из Уцуномия» сводится к следующему.

Второго декабря прошлого года Сидзуэ Нумао (17 лет), ученица четвёртого класса женской школы повышенной ступени в районе Нисимати города Никко, вышла из дому, сказав, что отправляется навестить подругу. Домой девушка больше не вернулась. Третьего января рано утром её безжизненное тело со смертельной ножевой раной в шею было обнаружено на опушке городского ботанического сада. По результатам судебно-медицинской экспертизы следов изнасилования обнаружено не было. В ночь тринадцатого декабря в деревне Нисикава Хондзё в уезде Камицуга была найдена проживавшая в Токио, в районе Кёбаси, в квартале Цукудадзима нисимати Хироко Баба (19 лет), задушенная собственным шарфом.

У девушки были украдены все имевшиеся деньги. Хироко направлялась в гости к своей сестре в Никко.

2 октября 1946 г.

Двенадцать жертв, вырисовывающихся из записей в блокноте Кодайра.

Полиция прилагает все силы к расследованию

Серийный убийца Ёсио Кодайра (42 года), как явствует из протоколов расследования от 20 августа, проведённого после его ареста в полицейском управлении Атаго, подтвердил, что он в течение одного месяца лишил жизни пятерых девушек. Однако есть все основания предполагать, что на совести того же преступника куда больше трупов, ныне уже превратившихся в скелеты. Сейчас, когда преступник опознан, в полицейском управлении царит радостное оживление, однако в делах остаётся ещё достаточно неясностей, и следственная группа прилагает все усилия для уточнения обстоятельств убийств, числящихся за одним преступником и составивших это сенсационное дело.

1. Убийство Рюко Мидоригава (17 лет. 6 августа обнажённое тело найдено в районе Сибаяма).

2. Убийство Ёсико Абэ (13 лет. Найдена на автомобильной свалке в районе Сиба, в квартале Такахама).

3. Найден скелет Кадзуко Кондо (21 год. 15 июля прошлого года).

4. Обнаружено обнажённое тело Ёсиэ Мацусита (21 год. 28 сентября прошлого года, деревня Киёсэ токийской области).

5. Убийство Мицуко Миядзаки (20 лет. Тело найдено 26 мая прошлого года в противовоздушной щели в районе Оои).

Расследование вышеперечисленных убийств закончено, но полиция уверена, что вскоре возможно будет подтвердить факты совершения прочих убийств или части их тем же преступником, в том числе:

1. Останки в Сибаяма (обнаружены одновременно с телом Рюко Мидоригава).

2. Тело задушенной шарфом девушки (Хироко Баба, 19 лет. Обнаружено 30 декабря прошлого года в смешанном лесу в префектуре Тотиги, на территории близ деревни Нисиката уезда Камицуга).

3. Останки, обнаруженные в том же уезде в лесу близ деревни Манаго. Обнаружены в ноябре прошлого года).

Неподалёку от места происшествия был обнаружен женский зонтик, принадлежавший, как полагают, интеллигентной девушке, покупавшей год тому назад билет до Сибуя, которая предположительно была старшей дочерью Ёсидзо Накамура, проживающего в городе Йокогама, в районе Канагава, в квартале Роккобаси-хигаси, по имени Мицуко. Однако расследования, проведёнными местными полицейскими органами, ещё недостаточно, чтобы подтвердить эти данные.

4. Останки, найденные в том же уезде, в лесу на горе близ деревни Киёсу (обнаружены в феврале нынешнего года). Преступник как будто бы сам признаётся в совершении этого убийства, но экспертиза ещё не проведена.

5. Останки, найденные в подвальном помещении станции Сибутани (обнаружены 17 января сего года. Тацуэ Синогава, 17 лет). Сложный случай, в котором недостаёт улик для окончательного заключения.

6. Труп якобы утонувшей в озере Тюдзэндзи (обнаружен 13 июня прошлого года). По словам тётки Кодайра, тот отправился с девушкой на прогулку в Никко. При освидетельствовании трупа было установлено, что он принадлежит тридцатилетней молодой женщине. Вскрытие показало, что в лёгких не было воды, то есть она не захлебнулась. Отсутствие одежды на теле усиливает подозрение в насилии.

7. Убийство Сидзуэ Нумао, ученицы четвёртого класса женской школы повышенной ступени в Никко (17 лет. Тело обнаружено 2 декабря прошлого года).

Пунктом назначения поезда была не Уцуномия, а Уэно. Услышав это от контролёра, зашедшего в вагон проверять и продавать билеты, Акела и Маугли озадаченно переглянулись. Конечно, так было тоже неплохо. Акела рассудил, что пока можно купить билеты до Омия, а дальше будет видно. Подъезжать слишком близко к Токио ему не хотелось.

В Уцуномия полупустой вагон снова наполнился пассажирами с громоздким багажом, которые ожесточённо переругивались при посадке. В проходе тоже было не протолкнуться, и дышать в вагоне было нечем. По слухам, до Омия ехать было около двух часов. Подавив желание выбраться в тамбур, Акела и Маугли всё же остались сидеть на своих местах. Напротив них сидела женщина в широкой юбке с цветастым платком на голове, а рядом с ней мужчина в тёмных очках с белым шарфом вокруг шеи.

В Уцуномия поезд стоял больше двадцати минут, поджидая пассажиров, прибывающих другим, стыковочным составом с севера, так что Акела наконец смог выйти на платформу и купить бэнто. Прикинув, насколько ему хочется есть, он решил купить три коробки. Это влетело в копеечку, но он успокаивал себя тем, что в его положении надо получше питаться в дороге. Жар ещё не прошёл окончательно. Разделив еду поровну с Маугли и впервые за долгое время основательно набив брюхо, Акела с удовольствием закурил после многочасового воздержания. Тем самым он ещё и как бы давал ответ паре напротив, которая беспрерывно дымила. Понимая, что от глубоких затяжек может затошнить, Акела старался только набирать дым в рот. Маугли, успокоившийся и немного отдохнувший, с порозовевшими щеками, потягивал чай. Щёчки у него были округлые, с блестящим пушком. Акела потрогал свои щёки. Они поросли щетиной и как будто бы немного ввалились. Казалось совершенно невероятным, что они только вчера днём мокли под дождём где-то в Ямагате. Понос у Маугли вроде бы прекратился. Может, на самом деле малыш будет покрепче его, взрослого. Поймав себя на этой мысли, Акела впал в уныние.

За окном вовсю сияло солнце. Рис на полях и листва на деревьях так и били в глаза сочной зеленью. Акела взялся обеими руками за шпингалеты, пытаясь открыть окно. В лицо ему пахнуло свежим дыханием ветра. Ласковый тёплый ветерок сбивал с толку – будто зима вдруг сменилась преддверием лета. Наверное, и в других местах открыли окна – весёлый ветерок гулял по вагону. Даже лица у стоявших в проходе были другие – совсем не такие, как у тех пассажиров ночного поезда. Несмотря на давку, ожесточения в них не чувствовалось – может быть, потому, что до конечной остановки, Уэно, оставалось всего каких-нибудь два часа. Подставляя лицо ласковому ветру, Акела смотрел в окно и бормотал про себя: «Наступить на белого лебедя…» И что это к нему привязался какой-то «белый лебедь» – никак не выходит из головы? Может, сказать что-нибудь хочет? Но ведь Акела лебединой речи не разумеет. «Наступить на белого лебедя…» Такого, конечно, делать нельзя. Это чересчур жестоко. Лебедь от такого, наверное, закричит и умрёт. Он видел лебедей где-то в парке. Там был один большой, совершенно белый, с очень длинной шеей. Такой огромный, что, казалось, малыш мог бы усесться ему на спину и взлететь к небесам. Правда, у того лебедя крылья были подрезаны, и улететь он никуда не мог. Интересно, этот лебедь сам о себе всё ещё думает, что он настоящий лебедь, или как? Вспоминает о том времени, когда он не плавал в прудике в этом парке, а был диким белым лебедем и плавал в большой реке?

Однажды Акела шёл по берегу реки… Была зима. Начинался снегопад, по глади реки бежала холодная рябь. Вокруг больше никого не было. Вернее, была одна приблудная собака, которая трусила рядом с продрогшим до костей Акелой. Потом на реке появился лебедь – прошёл кораблик под названием «Лебедь». Просто такое название – «Лебедь»…

Акела открыл глаза и сам себе энергично кивнул. Ну да! Наконец-то всё ясно! Надо только ухватиться за ниточку – а там и весь клубок размотается. Он похлопал прикорнувшего рядом Маугли по плечу и зашептал ему на ухо:

– Слушай! Всё, кончаем с Акелой и Маугли. Теперь ты будешь Капи, а я Реми.

Удивлённый Маугли попытался поднять голову, но Акела его остановил и продолжал шептать:

– Ты ведь со вчерашнего дня всё напевал песенку о бездомном ребёнке. Ну, эту, где дитя Евы бредёт во мраке… А я слушал, и всё мне казалось: что-то не так. Только я не мог понять, в чём дело. Маугли когда-нибудь ведь должен вернуться из джунглей в мир людей. Он ведь всё-таки человек. И Акела – он уже старый, и он погибнет в битве с рыжими псами. До этих пор всё понятно. Между прочим, на самом деле Акела – это, скорее, мой папаша. Обессилел совсем и в джунглях испустил дух. Так? Ну а когда отец умер, и меня из джунглей выперли. Почему обязательно именно джунгли будут после смерти и были до рождения? Всё равно нам суждено испытать жизнь в «человечьем логове». Значит, имена Акела и Маугли нам уже не годятся. Понимаешь?

Маугли машинально кивнул.

– Ну вот, значит, мы возвращаемся в мир людей. И я подумал: какие тогда нам можно взять подходящие имена? Конечно, Реми и Капи. Других таких, чтоб так точно нам подходили, не сыскать. Я ведь «Без семьи» тоже часто перечитывал. Там Реми и Капи догоняют корабль «Лебедь», который плывёт по реке. А на нём родная мать Реми и его младший братишка. Но они ещё этого не знают – ну, друг о друге. Такая вот история.

– А разве Капи не пёсик? Так ведь собачку звали. А я пёсиком быть не хочу, – с серьёзной гримасой прошептал в ответ Маугли.

– Может, и пёсик, но ведь какой умный! Он всё соображает лучше самого Реми. И Реми всегда защищает. И вообще он, как бродячий артист, для Реми вроде старшего товарища. Когда их приёмный отец грамоте обучает, Капи буквы запоминает раньше, чем Реми. Ну, по крайней мере, так в книге написано. Что же, если собака? Главное, что не дура! Но как хочешь. Ты можешь назваться и Реми. Тогда кем же я буду? Приёмным отцом я не могу. Капи тоже не могу – мне и лет много, и здоровый слишком. Больно странно будет, да? Капи вроде бы по-итальянски означает «капитан». В общем, придётся нам теперь с тобой жить в «человечьем логове». Но, конечно, чтобы Закон джунглей не забывать и всё, что джунгли нам дали, беречь. Ясно?

Маугли энергично кивнул в знак того, что всё хорошо понял. Он и в самом деле каким-то образом всё понял, смог уловить, что имел в виду Акела. Всё, что касалось книжки «Без семьи», он знал даже лучше, чем «Книгу джунглей». Только немножечко обидно было становиться собакой.

Акела, превратившийся теперь в Реми, довольно улыбнулся Маугли, ставшему Капи.