Текст книги "Флетчер Мун — частный детектив"

Автор книги: Йон Колфер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Но Эйприл была не в настроении выслушивать замечания.

– Доказательств типа видеозаписи у меня нет, но я просто знаю. Кроме того, не смей разговаривать со мной, как с малявкой. Может, ты и старше, но я во много раз круче тебя, так что возраст тут ни при чем.

Я готов был продолжить спор, но вовремя вспомнил, что тоже просто знаю, кто свистнул мой значок.

– Ладно. Расскажи, что произошло.

– Я купила на электронных торгах локон волос Шоны Бидербек.

Я с трудом согнал с лица глупую ухмылку. Неужели Эйприл только что в одном предложении использовала слова «купила» и «локон»?

– В ламинированном футляре с автографом. Он для меня дороже всего на свете. – Эйприл прижала воображаемый локон к сердцу.

Я записывал полученные сведения, пытаясь не судить раньше времени. В смысле, не думать о том, кому может взбрести в голову выкладывать деньги за ту часть поп-звезды, которая самой ей, видимо, была без надобности.

– И ты думаешь, что Ред Шарки украл этот… м-м… образец волос?

– Определенно. Он просил меня взглянуть на него хоть одним глазком, просто умолял. И я согласилась, но только при условии, что он на память и по порядку перечислит все песни на последнем диске Шоны. Тогда он умчался, как сумасшедший, выкрикивая, что все равно увидит эти волосы, так или иначе. И на следующий день они исчезли, и виноват в этом он. Все ясно как день.

Факты лежали передо мной, но особого впечатления не производили. Пропажа значка сама по себе подпортила мне настроение, а тут еще первое серьезное дело оборачивалось, смешно сказать, пропавшим локоном. Не слишком удачное начало карьеры для Флетчера Муна, выдающегося детектива. Я закрыл блокнот.

– Послушай, Эйприл. Думаю, будет лучше вернуть тебе деньги. Пропавшие волосы… это, видишь ли, не совсем мой профиль. Бриллианты, родственники, даже домашние животные… Но волосы? Нет, не могу. Я должен заботиться о своей репутации. Это же просто волосы. И скорее всего, они упали куда-нибудь за диван.

Эйприл побледнела от негодования.

– Просто волосы… – прошептала она, – Это все равно что назвать розовое просто цветом. Ты в своем уме, Минимун? Локон с головы Шоны Бидербек – гораздо больше, чем просто волосы! Он должен был стать центром моего культурного проекта. Все остальное уже готово: множество маленьких фотографий и стрелки, указывающие на локон. А на что теперь они будут указывать? На пустой квадрат? И чтобы ты знал, мистер детектив, я первым делом посмотрела за диваном.

В ее словах был смысл, но все равно это дело меня совсем не вдохновляло. Наверное, Эйприл прочла что-то на моем лице, потому что вперила в меня яростный взгляд, который мог бы прожечь дырку в стальном листе.

– Ред и Ирод заправляют в нашей школе, точно какая-нибудь мини-мафия, воруют, где хотят и что хотят, а потом тащат домой к своему грязному папаше, и он продает краденое. И после этого ты, тупица, называющий себя детективом, отказываешься заниматься моим делом?

– Ред не такой, – тихонько вставила Мэй. – Он никогда не воровал.

– Его никогда не хватали за руку, – Эйприл многозначительно посмотрела на меня. – До сих пор, правда, Флетчер?

Веский довод, ничего не скажешь. Мне предлагали не просто разыскать локон поп-звезды. Мне предлагали разоблачить целую преступную семью. Совершив кражу у Эйприл Деверо, Шарки приобрели в ее лице слишком сильного противника. Кроме того, я, конечно, не сомневался, что Ред украл мой значок.

Я снова открыл блокнот.

– Ладно. Ты меня наняла. Расскажи подробности.

Настроение Эйприл мгновенно изменилось. Теперь она снова засверкала белыми зубами и розовыми веками.

– Все по-настоящему ценное и классное мы храним здесь, в домике Венди. На следующее утро после того, как я принесла локон Шоны в школу, кто-то взял его из моего сейфа с «валентинками».

– Ред мог узнать, где лежат волосы?

Эйприл задумалась.

– Все девочки знали. Ему не составило бы труда выяснить это. Ты же знаешь, как Ред умеет подольститься к девушке.

– Разве домик Венди не запирается?

– Запирается. Но мы храним запасной ключ под статуей единорога. Единорог – мой личный символ, между прочим. Наверное, Ред нашел ключ, а потом положил его на место.

Как выяснилось, больше добавить ей было нечего. Никаких доказательств, никаких улик. Одни подозрения, а, как говорит Бернстайн, «еще никому не вынесли приговор на основании подозрений».

– Вот что я собираюсь делать. Во-первых, нужно покопаться в истории семьи Шарки. Кроме того, придется установить наблюдение за Редом как за главным подозреваемым. Если удастся поймать его на чем-нибудь противозаконном, может, мы сможем надавить на него и заставить вернуть твое сокровище и…

Я резко оборвал себя, не желая рассказывать Эйприл о значке. И дело не только в том, что сам инцидент с его пропажей повергал меня в смущение. Гораздо важнее было другое. Знание – это сила и власть, а чем дольше я разговаривал с Эйприл, тем меньше хотел, чтобы она имела какую-то власть надо мной.

Мэй проницательно посмотрела на меня.

– И что еще?

– Все остальное, что он украл. Или, по крайней мере, что-нибудь из пропавшего.

Эйприл была слишком возбуждена и не заметила, как я едва не проговорился.

– Господи, Флетчер, это для меня ново! Похоже, ты и в самом деле знаешь, что делать. Ну прямо как в «CSI»[7]7
  «CSI» – популярный детективный сериал; название в переводе с английского расшифровывается как «Криминалистическая лаборатория».


[Закрыть].

«CSI»? Если бы… Пока все, что я имел, это блокнот и собственные мозги. И никакого, даже простенького электронного микроскопа мне в ближайшее время не светило.

– Будешь снимать отпечатки пальцев?

– А какой смысл? – Я очень осторожно подбирал слова, не желая иронизировать в разговоре с клиентом, который платит. – Тогда мне придется взять отпечатки у всех, кто когда-либо побывал здесь. Но даже если сделать это, от них не будет толку, пока мы не найдем твой драгоценный локон, а к тому времени нам, скорее всего, уже будет известно, кто украл его.

Эйприл вздохнула.

– Полицейские тоже не стали бы брать отпечатки пальцев. Да что там говорить! Они даже близко не подошли бы к этому дому.

– У полицейских хватает забот с грабежами банков и поисками беглых преступников. Дела вроде пропавших волос лучше оставить частному детективу.

– Вроде тебя.

Я захлопнул блокнот.

– Вот именно.

Если вы не работаете в системе, вам требуется свой человек, который в ней работает. Около трех лет назад мне удалось наладить контакт с одним из полицейских Локка. Правда, до сих пор это было одностороннее сотрудничество: полицейский получал информацию от меня. Теперь наконец настало время развернуть поток в обратном направлении.

Возвращаясь домой тем вечером, я позвонил ему из телефонной будки, и спустя пятнадцать минут мы встретились на скамье в парке.

– Симпатичная рубашка, Флетчер, – сказал сержант Март Хориган. – Ищешь работу в магазине, где продают принадлежности для серфинга?

Как служитель закона, Март считал своим долгом начинать каждую беседу с остроумного замечания.

Рассмеявшись собственной шутке, он перешел к делу:

– Что у тебя есть для меня, Флетчер?

Говоря, сержант прикрывал лицо газетой, чтобы не было видно, как мы разговариваем. Просто два человека, случайно опустившиеся на одну и ту же скамью. Март делал это ради меня. Он думал, что такая у нас с ним маленькая игра.

– Я составил таблицу всех этих угонов автомобилей.

– Я и сам до этого додумался, Флетчер. Или, по-твоему, у тебя одного есть мозги? Никакой очевидной системы в них нет.

Я вытащил из кармана джинсов распечатку.

– Вот система. Взгляните.

Я подтолкнул распечатку по скамье. Сержант Хориган взял ее и развернул за своей газетой. По его лицу расплылась улыбка.

– Значит, работают две группы угонщиков, – сказал он в конце концов.

– Правильно. Если вникнуть, становится ясно, что существуют два отчетливых центра деятельности. На вашем месте я искал бы в районе дешевых магазинчиков около старого моста и к югу от таверны «Красная куропатка». Установите наблюдение за подростками на «БМВ».

– Уже. И там, и там стоит по автомобилю.

Я удивился. И так и сказал:

– Я удивлен. Это что, была проверка?

Март сложил распечатку и сунул ее в карман куртки.

– Я всего лишь помогаю тебе в полной мере раскрыть твои способности. Это полезный урок: иногда, если никак не удается найти систему, причина в том, что система не одна. Неплохая работа, Мун. Увидимся на следующей неделе.

– Подождите, сержант. Сделайте мне одолжение.

Хориган расплылся в улыбке.

– Что? Уже снова захотелось шоколаду?

Ну никуда не деться от этого шоколада. Такая вот у меня сложилась репутация.

– Нет. С шоколадом я завязал. Мне нужна информация.

– Информация? Ты говоришь прямо как заправский детектив, Флетчер.

– Мне нужно посмотреть, что у вас есть на Шарки.

Март сложил газету.

– Шарки? Папаша Шарки и компания – ты их имеешь в виду?

– Точно. Кое-какие мои ниточки ведут к ним.

Март плотно скрутил газету и ткнул меня ею, точно дубинкой.

– Слушай сюда, Флетчер. Я готов позволить тебе взглянуть на старые дела и даже на ситуационную карту правонарушений. Мне доставляет удовольствие поболтать с тобой. Но Шарки? Это совсем другое. Шарки-старший – из тех людей, от которых лучше держаться подальше. И умен вдобавок. Ни дня не провел в тюрьме – в отличие от большинства своих родственников. Нет, советую обходить его стороной. Если радар Папаши засечет тебя, мало тебе не покажется. Он мигом узнает, кто ты и, хуже того, где живешь, и тогда твоя жизнь очень осложнится. – Март устремил на меня суровый взгляд, отработанный до совершенства за годы допросов подозреваемых. – Я доступно объясняю, Мун?

Март уже одаривал меня таким взглядом, так что я не слишком испугался.

– Может, дадите мне посмотреть досье Шарки? Если я найду там что-нибудь стоящее, то тут же сообщу вам.

Март издал сдавленный смешок.

– Господи, ну ты и проныра, Флетчер. У тебя нос длиннее, чем у опоссума. Прежде всего, ты не унесешь досье Шарки, оно слишком велико. А во-вторых, это досье в настоящее время находится в разработке. Чтобы позволить тебе посмотреть досье в разработке, я должен получить письменное разрешение. Ты мне нравишься, Флетчер, но я не готов ради тебя рисковать загреметь в ссылку на какой-нибудь захолустный островок.

Я вздохнул – как вздохнул бы на моем месте любой двенадцатилетний мальчишка, которому не удалось добиться своего.

– Ладно, сержант. Я забуду о Шарки.

Март прикрыл один глаз, а другим уставился на меня.

– Не врешь, Флетчер? Знаешь, у меня глаз наметанный.

– Нет, Март. Не вру, – ответил я.

И конечно, соврал.

Я побежал домой и ухитрился подняться наверх, избежав допроса со стороны мамы и папы. Хейзл ждала на площадке, грызя карандаш.

– Флетчер, на какое бы слово заменить «отвергнутый»?

Я задумался.

– М-м… Как насчет «нежеланный»?

Хейзл записала ответ.

– Хорошо. А рифма к слову «помпезный»?

Это было потруднее.

– Гм-м… «протезный» подойдет?

– Надо подумать.

Я остановился у своей двери.

– Над чем ты сейчас работаешь? Что-то на тему тебя и Стива?

– Нет, – с невинным видом ответила Хейзл. – Эпическая поэма о твоем свидании с Эйприл Деверо.

Я хмуро уставился на нее, но тут же сообразил, что крыть нечем. Бог знает, сколько времени Хейзл дожидалась моего возвращения домой. У нее были все основания вообразить себе что угодно.

Оказавшись у себя в офисе, я сел в кресло, подкатился к письменному столу и включил портативный компьютер. На экране появились «обои» с логотипом ФБР, а я задумался о том, что собираюсь сделать.

Если я вообще собираюсь продолжать это дело, мне нужна информация, и единственный способ получить ее – проникнуть на закрытый веб-сайт полиции и скачать оттуда досье Шарки. Что мною движет? Только ли желание разобраться с этим делом? Или же причина в моем значке?

Тут мне в голову пришла одна мысль. Может, есть возможность получить новый значок? Я переключился на сайт Бернстайна и напечатал в поисковой строке: «Получение дубликата значка». Ответ меня не порадовал. Любая просьба о замене значка должна сопровождаться денежным переводом суммой в двести долларов и доставкой полицейского отчета об инциденте, во время которого значок был утрачен. Может, за год или около того я и сумел бы наскрести нужные деньги, но подделка полицейского документа – слишком серьезное преступление.

Оставалось два варианта: сдаться прямо сейчас или пробиться на сайт. «Делать выбор сию секунду вовсе не обязательно, – сказал я себе. – Может, получить доступ к сайту не удастся, и тогда вопрос решится сам собой».

Я вызвал на экран электронную страницу ирландской полиции. Чтобы пройти дальше, требовалось указать имя, ранг, номер и пароль. Я знал три ответа из этих четырех. Имя, ранг, номер… запросто. Пароль – дело другое. Однако у меня имелись кое-какие соображения.

У сержанта Марта Хоригана были две страсти. Одна – его работа, в которой он был гораздо более компетентен, чем притворялся. Вторая – собачьи бега. И эта последняя страсть настолько им завладела, что он купил собаку. Пса по кличке Блю-Флю. Эту кличку я и ввел в качестве пароля.

Компьютер немного погудел и – приветствовал сержанта Хоригана на сайте.

Сайт был построен по стандартному шаблону, который используют органы правопорядка по всему миру. Он имел несколько разделов, включая источники информации, поиск по ключевому слову во всех графствах, недавние аресты и отчеты об инцидентах.

Я испытал укол совести; впрочем, не очень-то сильный. То, что я делал, не было противозаконно: граждане имеют право получить доступ к этим файлам согласно Акту о свободе информации. Однако несовершеннолетние, конечно, не должны без разрешения взрослых просматривать досье, находящиеся в разработке полиции.

Я выбрал в меню сначала наше графство, потом Локк и затем запустил поиск по ключевому слову Шарки. Пока сайт составлял список интересующих меня документов, на экране вращался разноцветный круг. В конце концов на новой странице открылся перечень ссылок. В нем оказалось больше сотни незавершенных дел, так или иначе связанных с Шарки. Невероятно! Сержант Хориган как-то показывал мне файлы закрытых дел, и некоторые люди фигурировали в нескольких из них, но ни один преступник и близко не подошел к сотне. Даже на пресловутом Генерале из Дублина висело всего пятьдесят дел.

Я бегло проглядел список файлов. Почти все обвинения сводились к мелким или крупным кражам. Такое впечатление, будто Шарки был в ответе за разгул преступности, бушевавший в Локке на протяжении вот уже десяти лет. Ну, если кого-то интересует мое мнение, скоро его делишкам придет конец.

Пальцы зависли над клавишами. Если я распечатаю эти триста с лишним страниц, то встану на тропу, с которой будет уже не свернуть. Стоит ли мой значок такого риска?

«Да, – решил я. – Стоит».

И застучал по клавишам.

Глава 4
МУН ПОЛУЧАЕТ В ЛОБ

Я помню свое первое дело. Мне три года, я в детских яслях в деловой части Локка. Одна из воспитательниц, Моника, стерилизуя бутылочки, сняла обручальное кольцо с камнем, поставила бутылочки в микроволновку, а когда вернулась к раковине, кольцо исчезло. Оно было не из тех, которые легко могут затеряться, – крупное такое кольцо с цирконием. Кто-то взял его. Моника забилась в истерике и начала перерывать все вокруг. Понадобилось вмешательство трех женщин, чтобы помешать ей разобрать на части канализацию.

Помню, я сидел на большой круглой подушке, жевал сухарь и обдумывал, что произошло. Я знал, кто взял кольцо. Мэри Энн, которая еще только училась ходить и обожала блестящие вещицы. Вообще-то я не видел, как она брала его, и уже достаточно хорошо усвоил законы детской площадки, чтобы понимать – не стоит раскрывать рот, если нет доказательств. Я решил добыть доказательства, потому что неделю назад Мэри Энн стащила у меня шоколадку. Она не в первый раз совершала кражи, и ее следовало остановить.

Я доковылял до места преступления и внимательно осмотрел его. Обнаружив все, что требовалось, я потопал к рыдающей воспитательнице.

– Мэри Энн взяла кольцо, – сказал я.

Моника, несмотря на истерику, вспомнила о своих профессиональных обязанностях.

– Сказал, Флетчер, и хватит. Не надо выдумывать.

– Мэри Энн взяла кольцо, – настойчиво повторил я, надув губы с присохшими крошками сухаря.

Мэри Энн стукнула меня по голове строительным кубиком. Удар получился неслабый. Однако едва кровотечение остановили, я предпринял новую попытку довести дело до конца.

– Мэри Энн взяла кольцо. Пойдите и посмотрите. – Я потащил Монику к раковине. – Видите? – Я указал на красный мазок на чистой в остальном стали, рядом с тем местом, где лежало кольцо. – Джем. Мэри Энн ела джем.

Выражение бесконечного терпения на лице Моники сменилось заинтересованностью.

– Да, но ведь не она одна ела джем.

Я предъявил следующее доказательство.

– Посмотрите. На полу. Следы.

Моника изучила пол. По кафелю в сторону коврика с диснеевскими героями тянулись четыре влажных следа от ходунков.

– У Мэри Энн есть колеса, – сказал я.

Это стало решающим доводом: только Мэри Энн одновременно ела джем и пользовалась ходунками на колесиках. Ее быстро раздели и обыскали. Кольцо нашлось под подгузником, вместе с тремя мраморными шариками, пластмассовым динозавром и двумя связками автомобильных ключей. Теперь я знаю – Мэри Энн страдала тем, что детективы называют «синдромом сороки».

Я воображал, что проявленная сообразительность добавит мне популярности. И ошибся. Кому охота дружить с тем, кто может вызнать все твои секреты? Несмотря на свой юный возраст, я все же понял, что если хочу иметь друзей, нужно перестать находить вещи. Но не перестал. Мэри Энн вот уже почти десять лет ненавидит меня. И не она одна.

Я полночи изучал полицейские отчеты, и вскоре передо мной начала вырисовываться определенная система. В общих чертах дело обстояло так. Шарки находились в полицейском «горячем перечне», и их автоматически брали на подозрение, как только возникало новое дело. Тот факт, что их приплетали к делу, еще не означал, что они виновны или хотя бы являются главными подозреваемыми. Но даже если Шарки совершили только четверть того, в чем их подозревала полиция, не вызывало сомнений, что они – заправилы преступного городского «дна».

Большинство полицейских отчетов указывали на ничем не примечательные происшествия, но были среди них и такие, где описывались отнюдь не типичные кражи. Складывалось впечатление, будто на протяжении последних недель некоторые молодые люди Локка становились мишенью мелких, ловко спланированных и, казалось бы, лишенных мотива преступлений. Однако в руководстве Бернстайна сказано, что мотив есть всегда. Вычислив его, вы, как правило, находите и преступника. Может, Ред Шарки мстит не только мне и Эйприл, но и другим?

Один из этих странных отчетов был датирован седьмым сентября и включал в себя заявление жертвы, мистера Адриана Маккоя. Потерпевший был известен как набирающий популярность местный диджей. Я тщательно перечитал его заявление, делая выписки.

На семнадцатилетие мне подарили вертушки. Ну, проигрыватели для виниловых пластинок. Выписали из Германии, специально для меня. Вы бы видели, сколько в коробках оказалось упаковочного материала, знаете, такого с пузырьками. Там бы хватило, чтобы дом оклеить! У нас в стране подобной техники и близко нет. Звукосниматели сбалансированы до грамма. Прежде чем поставить винил, я с этих вертушек каждую пылинку сдувал. А когда позволял ребятам работать на моей технике, заставлял их надевать хирургические перчатки. А то еще поцарапают. От юнцов чего хочешь можно ожидать, если вы понимаете, о чем я.

Обычно я выступал с этими вертушками по пятницам в центре досуга. Я умею делать переходы так плавно, что вы не сразу догадаетесь, что слушаете другую песню. Девушки любят меня… Вернее, будут любить, когда с меня снимут брекеты.

Однако в прошлый четверг я проводил в школе дискотеку для младших классов. Школьники считают меня своим кумиром. Хорошо получилось. Я здорово разошелся. Я представляюсь как МС Кой, из-за фамилии. Клёво, правда? А по-моему, клёво…

Тем вечером я был в ударе. Ребята забросали меня вопросами о новом оборудовании. Предки тоже оценили.

После шоу я вышел, чтобы отнести пластинки в фургон. Когда я вернулся, то увидел, что кто-то разобрал мои вертушки по винтику. Они лежали на столе, словно пазл. Реально аккуратно разложенные, не сломанные, ничего такого. С ними все было в полном порядке, за исключением одной вещи. Нет, двух вещей. Иглы звукоснимателей исчезли. Кто-то взял иглы. Понадобится месяц, чтобы получить из Германии новый комплект. Это означает как минимум четыре выступления мимо. Поп-культура Локка может зачахнуть!

Кто-то хотел устранить меня на месяц. Вот как бывает с талантливыми людьми. Но МС Кой вернется, и притом в лучшей форме, чем когда-либо. Я использую это время, чтобы отрастить волосы, и смогу заплетать их в косички. Пройдет месяц, и МС Кой ворвется в центр досуга, словно ураган, чтоб там потолок рухнул!.. Ну, это, конечно, я так, просто к слову. Если там и правда потолок рухнет, у меня будут неприятности, да и мама накрутит мне хвост.

Я закрыл файл. Интересно, этого юношу преследовали по какой-то определенной причине? Существует ли связь между МС Коем, Эйприл Деверо и Редом? Или кто-то другой стоит за этими маленькими криминальными шалостями? Нужна новая информация. Я открыл следующий файл и углубился в чтение.

К тому времени, когда я закончил работу, за окном уже вовсю насвистывали птицы. Тщетно проворочавшись в кровати полчаса, я начал относить их свист на свой счет. А когда я наконец провалился в сон, сквозь занавески уже просачивался рассвет. Я заснул на неразобранной, усыпанной распечатками постели.

В полдень меня разбудил знакомый металлический стук. Хейзл, как всегда, начинала уикэнд за пишущей машинкой. До конца дня нам придется выслушать несколько сонетов на тему Стива. Я быстро оделся во все черное, а гавайскую рубашку засунул подальше в шкаф.

Мама и папа сидели за кухонным столом. Судя по тому, как они резко замолчали при моем появлении, речь шла обо мне.

– Как прошло твое свидание, дорогой?

Я взял из плетеной вазы яблоко.

– Это было не свидание, мама. Просто деловая встреча. Я помогаю Эйприл решить одну небольшую головоломку.

Папа отложил газету.

– Правда? И что это за головоломка?

– Прости, папа. Я не имею права разглашать сведения, полученные от клиента.

Папа одарил меня улыбкой.

– Неплохая попытка увернуться от ответа. Однако конфиденциальность обязаны соблюдать лишь детективы, имеющие государственную лицензию. Так что, если не возражаешь, хотелось бы услышать подробности.

Я натянуто улыбнулся. Иногда тяжело, когда папа у тебя умный. Но мне нравятся наши словесные баталии.

– У Эйприл пропала очень важная для нее вещь. Она хочет, чтобы я нашел ее.

– Какую стратегию ты избрал? – спросил папа.

Я заколебался. Если бы родители узнали, как далеко я зашел в своем расследовании, мне бы на всю оставшуюся жизнь запретили и близко подходить ко всему, что имеет хоть малейшее отношение к слову «детектив».

– Собираюсь кое с кем побеседовать. Может, друзьям Эйприл что-нибудь известно?

– Хорошая идея, – кивнул папа. – А за ее диваном ты посмотрел?

– Не лично, па, но Эйприл проверила.

Мама погладила меня по волосам.

– Понравилась Эйприл твоя рубашка, дорогой?

Я вздохнул.

– Нет, мам, нет. Знаешь, на свете есть люди, которым такие рубашки не нравятся.

Мы договорились встретиться с Эйприл и ее барби-командой на спортивной площадке. В это расследование было замешано множество особ женского пола, что меня беспокоило. По моему опыту, мальчики легко предсказуемы. Придет им что-нибудь в голову – они тут же это и делают. Девочки хитрее, они планируют все на несколько шагов вперед. Заботятся о том, чтобы их не поймали.

Когда я появился, выяснилось, что Эйприл и компания открыли что-то вроде ларька, где торговали напитками.

– Вы продаете колу по десять центов за банку? – удивился я.

– В точку, Минимун. Хочешь?

– Может быть. Но где вы берете колу?

Эйприл сделала большие глаза.

– В холодильнике супермаркета, тупица.

Однако я упрямо продолжал докапываться до сути.

– Выходит, вы покупаете колу в супермаркете за пятьдесят центов банка, а продаете за десять.

– Да, Флетчер, но мы покупаем колу не за свои деньги, – ответила Эйприл, произнося слова чуть ли не по слогам, словно имела дело со слабоумным. Она протянула мне банку. – Десять центов, пожалуйста.

Все, что у меня нашлось, это две банкноты по десять евро.

– У меня только десятка.

Эйприл выхватила банкноту.

– Годится. Я могу разменять.

Что она и сделала – самыми мелкими монетами.

Я загрузил ими карманы штанов, после чего пришлось затянуть ремень, чтобы штаны не свалились.

– Значит, у вас что-то вроде небольшой девчоночьей шайки?

Эйприл, Мэй и еще человек шесть их подружек красовались в теннисках с надписью «Les Jeunes Étudiantes»[8]8
  Les jeunes étudiantes (фр.) – юные ученицы.


[Закрыть]. Тенниски были розовые, надпись окружена резвящимися единорогами.

Эйприл, похоже, мое предположение польстило.

– Вот именно. Готовы, девочки?

Те с энтузиазмом закивали и выстроились в не очень ровную шеренгу, руки на пояс, носки врозь.

– Зовите нас «Les Jeunes Étudiantes», – произнесла Эйприл таким тоном, точно представляла пьесу Шекспира. – Вот то, что для нас très intéressant[9]9
  Très intéressant (фр.) – очень интересно.


[Закрыть].

Я вздрогнул. Опять этот французский!

– Поп-звезды и мода!

– Премьеры кино!

– Светская жизнь!

– Макияж и прически!

Остальные девочки по очереди выкрикивали каждая свое, иллюстрируя сказанное: «поп-звезда» запела в воображаемый микрофон; «мода» встала в позу модели – ну и прочее в том же духе.

Я попытался сказать что-нибудь приятное.

– Эй, это здорово. Вы хорошо… спелись.

Эйприл, однако, не считала нужным отвечать любезностью на любезность.

– Никто и не ждет, что нас поймет житель Континента Тупиц, Минимун. В обычных обстоятельствах мы бы тебя и близко к себе не подпустили. Может, займешься наконец делом и начнешь задавать вопросы?

Я был только рад такому повороту.

– Прежде всего, ты абсолютно уверена, что образец волос украден?

Эйприл налила в бумажный стакан колы и размешала ее пальцем.

– Насколько вообще можно быть в чем-либо уверенной, Минимун. В смысле, я заперла его в сейф в домике Венди, а потом обнаружила, что он пропал. Может, его вот эта собака съела.

Под ногами Эйприл путался маленький длинношерстный терьер. На то, что он принадлежит Эйприл, указывала розовая попонка. Милый, в общем-то, песик, если не считать того, что он скалил на меня зубы. Мне не слишком везет с собаками.

– Думаешь, это возможно?

– Нет.

Да уж, опрос свидетелей обещал быть трудным.

– Что-нибудь еще пропало?

Тут в разговор впервые вмешалась Мэй. Казалось, мое расследование не вызывает у нее такого энтузиазма, как у Эйприл.

– Послушай, Флетчер, я знаю, Эйприл помешана на этих волосах Шоны. Но я знаю также, что ты еще больше помешан на всяких детективных делах. Согласись, все это несерьезно, правда?

Я привык к сопротивлению. Людям не нравится отвечать на вопросы детективов.

– Итак… Что-нибудь еще пропало?

– Нет. Ничего.

Я повернулся к подружкам Эйприл.

– А у вас ничего не украли? Или, может, сломали что-нибудь? Такое незначительное, что вы решили, будто это случайность.

Третья девочка в ряду, Мерседес Шарп, подняла руку, точно я был учителем.

– Ну, я потеряла кое-что этой ночью. Мне так показалось, что потеряла, но, может быть…

Эйприл злобно уставилась на нее.

– Хватит, Мерседес! Ты и так все утро ноешь из-за своего мини-диска. Это мое расследование. Я заплатила Флетчеру.

Мерседес ответила ей точно таким же злобным взглядом и продолжала как ни в чем не бывало:

– У меня есть… был мини-диск с караоке. Я под него репетировала свое выступление на школьном смотре талантов. На нем все, что мне нужно. Я выписала его из Японии.

– Думаешь, его украли?

Мерседес пожала плечами.

– Может быть. Но кто станет воровать мини-диск из плеера, а сам плеер оставит?

– Кто знает, как работает мозг преступника? – напустив на себя умный вид, ответил я вопросом на вопрос.

– Ты, надеюсь, – встряла Эйприл. – За что я тебе и плачу. У тебя есть значок… ты говоришь, что он у тебя есть, во всяком случае.

– Были какие-нибудь признаки взлома? – торопливо спросил я Мерседес.

– Нет. Но я оставила окно спальни открытым, поэтому ночью любой запросто мог просто протянуть руку и стащить диск. Может, тебе стоит взять у всех в городе пробу на ДНК.

– Как в «CSI»? – Мое терпение было на исходе.

– Ага. В точку.

– Непременно так и сделаю, если полиция одолжит мне свое оборудование.

Мерседес сделала шаг вперед и ткнула меня кулачком в плечо.

– Эй, я умею различать иронию! Попридержи язык, Минимун, а не то, когда у меня появится бойфренд, я натравлю его на тебя!

Не обращая внимания на боль в плече, я просматривал список вопросов в блокноте.

– Еще кое-что, леди. Это относится ко всем вам. Можете вспомнить кого-нибудь, у кого есть повод недолюбливать вас?

– Нет, – тут же ответила Эйприл. – Кто может нас недолюбливать? Мы очень популярны. Думай, что говоришь, Минимун.

Я проигнорировал ее оскорбления. Я же профессионал.

– Ну? – Я посмотрел на Мерседес.

Она прикусила губу.

– Ирод как-то просил у меня диск, а Эйприл велела ответить «нет». Мы написали ему записку, что не желаем иметь с ним ничего общего. Ироду пришлось попросить брата, чтобы тот прочел ему. Ред тогда здорово рассердился. Может, он стащил диск, чтобы отомстить мне, как в этой истории с принцем… э-э…

– Гамлетом? – подсказал я.

– Нет. – Мерседес задумалась. – Нет, это был «Принц из Беверли-Хиллз». Как-то Уилл взял куртку Карлтона, и Карлтон решил…

Внезапно Эйприл завопила, размахивая кулачками:

– Не отвлекайся, пожалуйста! Это Ред. Мы все знаем, что это Ред. К чему впустую тратить время, задавая всякие дурацкие вопросы, Минимун? Ред стащил волосы и, скорее всего, этот идиотский мини-диск Мерседес тоже, о чем ей вообще не стоило упоминать. Хватит околачиваться тут без толку. Лучше иди и поищи доказательства.

У меня мелькнула мысль, окупят ли десять евро все оскорбления, которые приходится выслушивать. Но, как говорит Бернстайн, «ваши наниматели вовсе не обязаны вам нравиться, достаточно, чтобы вам нравились их деньги».

– Ред – мой главный подозреваемый, – сказал я. – Хотя вообще-то, пока расследование не докажет обратного, под подозрением находятся все.

– Здорово! – Мерседес захлопала в ладоши. – Подозреваемые! Почти как если бы кого-нибудь убили!

Мэй, которая последние несколько минут провела в стороне от остальных, сейчас вернулась, пряча в карман мобильник.

– Мне нравится Ред, – заявила она. – Думаю, это несправедливо – все валить на него.

Щеки у нее пылали, она нервно теребила волосы. Интуиция детектива нанесла мне сокрушительный удар под дых.

– Ты сообщила Реду, что он подозреваемый?