Текст книги "Флетчер Мун — частный детектив"

Автор книги: Йон Колфер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Ред выдавил улыбку и под жидкие аплодисменты подошел к микрофону. Хлопки почти утонули в приглушенном гудении – это мобильные телефоны множества зрителей сигналили о приеме сообщений. В сообщениях говорилось, что я здесь. Текст, словно крикетный мяч, перепрыгивал от телефона к телефону, сохраняясь в памяти каждого мобильника.

Ред встал в позу, дожидаясь, пока Джини включит стоящий на стуле рядом с ней проигрыватель мини-CD. Спустя мгновение зал заполнила музыка песни Элвиса.

Джини и Ирод синхронно покачивались за спиной Реда у второго микрофона, толкая меня с обеих сторон.

– О, о, о-о-о! – пели они.

– Ой! Ох! Ай! – вскрикивал я.

– Люби меня нежно… – запел Ред.

До второй строки дело так и не дошло, потому что в зале зазвенели уже сотни мобильных телефонов. Сообщение Мэй распространялось по центру досуга, словно вирус.

«Флетчер Мун здесь. Преступник среди нас».

Я понял, что происходит. Возникло ощущение, будто моя маскировка медленно становится прозрачной. Школьники во все глаза глядели на меня, сначала с выражением недоверия, потом узнавания – по мере того как мысленно сопоставляли лицо рыжего коротышки на сцене с лицом Флетчера Муна.

И наконец какая-то первоклашка, медленно водя пальцем по строчкам на экране, поднялась со своего места. Я всегда считал, что в семь лет еще рано иметь мобильный телефон, а теперь окончательно в этом убедился.

– Вон тот безобразный мальчишка, – сказала малявка, тыча в меня пальцем на случай, если кто-нибудь не понял, какого безобразного мальчишку она имеет в виду. – Мой телефон говорит, что это Минимун.

Я ожидал, что зал взорвется криками и все повскакивают с мест, – и опять ошибся. Это было такое невероятное, такое волнующее мгновение… Никто не хотел разрушать очарование момента. Все затаили дыхание, ожидая, что я скажу. Исключение составляли директриса Куинн и полицейский Кассиди, но они намертво увязли в толпе, набившейся за кулисы. Однако я понимал, что это ненадолго. В моем распоряжении было секунд десять, чтобы расставить все точки над «i».

Я лихорадочно размышлял. Ред прав, глупо отрицать это. Есть только один человек, который выигрывает в результате буквально каждого инцидента. Я был слеп, раз не понял этого раньше. Истинная картина произошедшего разворачивалась передо мной, выхваченная из темноты серией озарений, которые вспыхивали в моем мозгу, словно фейерверк. Чувства и привязанности отступили на второй план. Истина есть истина. Такова тяжкая ноша детектива.

Огорошенный собственным открытием, я все же нашел в себе силы шагнуть вперед. Одно дело – самому понять что-то, и совсем другое – убедить в этом других. Мои слова не будут значить ничего, если их не подтвердит виновная сторона. Я должен добиться признания. Только оно может спасти меня.

Я быстро повернулся к Ироду.

– Мне нужна твоя помощь, – прошептал я, прикрыв рукой микрофон, – И Реду тоже.

Видимо, отчаяние в моих глазах убедило младшего Шарки в том, что сейчас не время спорить.

Он коротко кивнул, и я шепотом объяснил ему, что нужно сделать.

Улыбка осветила его ребяческую физиономию.

– Вообще-то обычно я не кладу, а беру.

Я снял со стойки микрофон. Настало время поговорить со зрителями по душам.

– Привет, Локк, – сказал я, вымученно улыбнувшись.

Ирод рядом со мной застонал, Джини спрятала лицо в ладонях. Я посмотрел на Реда. Он поклонился, уступая мне сцену. Все Шарки встали так, чтобы было удобнее дать стрекача, – на случай, если я не справлюсь.

Кто-то из задних рядов крикнул:

– Это и впрямь ты, Минимун? Скажи, ты правда заделался маньяком-убийцей?

Некоторым людям нельзя позволять смотреть телевизор после девяти вечера.

– Да, перед вами в самом деле я. – Мой усиленный динамиками голос гулко разнесся по всему залу. – Я пришел сюда, потому что невиновен, и могу доказать это.

Ответом мне было недоверчивое молчание. Я чувствовал себя, как одинокий лучник под неприступными стенами Трои. Тем не менее никто не кинулся на сцену, чтобы заткнуть мне рот. Все ощущали, что стали участниками редкостного приключения, которое никогда не забудут.

Даже директриса Куинн и полицейский Кассиди попались на крючок. Они больше не пытались прорваться на сцену, зато локтями прокладывали себе дорогу туда, откуда лучше видно. Однако вечно так продолжаться не может, напомнил я себе. Нужно поторопиться.

– Знаю, вы все считаете меня сумасшедшим… – начал я издалека.

– Зануда! – вякнул кто-то из сидевших в зале.

– Не тяни резину! – закричал другой.

– А когда фокусник будет выступать? – капризно спросила девочка постарше в первом ряду. – Я слышала, должен быть фокусник.

Ладно. По-видимому, придется обойтись без разминки. Берем быка за рога.

– Все замыкается на смотре талантов, – заявил я, театральным жестом широко раскинув руки. – Вот зачем я здесь – чтобы защитить одного из выступающих. Этому человеку угрожает опасность!

По рядам зрителей побежал шепоток. Кто-то в опасности? Ух ты, класс! Все интереснее и интереснее!

– Все началось двенадцать месяцев назад на этой самой сцене. Кое-кто выступил очень плохо, и кое-кому это очень не понравилось.

Я начал расхаживать по сцене, и все головы поворачивались, следя за мной.

– Итак, давайте посмотрим, кто же участвовал тогда в конкурсе. Прежде всего Ред Шарки, бесспорный победитель. Ред не должен был сегодня оказаться здесь, поскольку стал подозреваемым по делу о нападении на меня. То есть, как полагал преступник, Реда можно сбросить со счетов.

– Какое свинство с его стороны, мамочка, – вставил Ред. – Ведь я чертовски хорош в любом деле!

По залу прокатился смех. Люди любят шуточки.

Я бросил на Реда осуждающий взгляд, который он, естественно, проигнорировал.

– Второе место заняла Мерседес Шарп, за свое выступление с песней Бритни Спирс. Однако в этом году кто-то похитил ее мини-диск с караоке, и Мерседес тоже выбыла из игры. Впрочем, когда она поняла, что не сможет участвовать в конкурсе, она утешилась, с головой погрузившись в другое свое увлечение – сплетни.

Честно говоря, мое последнее замечание не имело прямого отношения к делу. Однако Мерседес годами распространяла дурацкие слухи обо мне. И, судя по грому аплодисментов, не только обо мне.

– Третьими в прошлом году были Джонни Риордан и Пирс Бент. В этом году они тоже не участвуют в смотре, поскольку у диджея, который собирался одолжить им «вертушки», украли иглы, а нет проигрывателей – нет и выступления.

Пока что меня слушали. Я видел, как на некоторых лицах появилось задумчивое выражение. Пусть таких было немного, но это все-таки лучше, чем ничего.

– Четвертое место занял Тяни-Толкай Хэлпин.

– Тяни-Толкай! – в один голос взвыл пятый класс.

Это случалось каждый раз при упоминании его прозвища, что сильно огорчало учителей и родителей, предпочитавших, чтобы его называли Реймондом.

– К несчастью, с сестрой Тяни-Толкая… то есть, гм, Реймонда, в этом году произошел несчастный случай, и она не смогла продолжать давать уроки танцев. Итак, Тяни-Толкай тоже выбыл.

– Тяни-Толкай!!!

– Пятое место досталось Гретель Бэннон. Она не участвует в конкурсе в этом году, потому что ее няне, Мауре Морнейн, кто-то тайком подсовывал шоколад. В результате Маура, которая очень следит за своей фигурой, была вынуждена заняться собой, а без нее водить Гретель в музыкальную школу стало некому.

До слушателей определенно уже начало доходить, что в моих словах есть смысл.

– Шестой была Джулия Кеннеди, которой родители не позволили участвовать в конкурсе, потому что у нее упала успеваемость. А успеваемость у нее упала, потому что девушке-репетитору, которая дополнительно занималась с Джулией, прислали какую-то гадость, спрятанную в букете цветов, и она уехала из города. Семь человек участвовали в конкурсе – и все оказались за бортом из-за каких-то на первый взгляд незначительных обстоятельств. Слишком много совпадений. Настолько много, что это никак нельзя объяснить случайностью.

– И кто же был следующий? – крикнул кто-то из задних рядов.

Вопрос напрашивался сам собой. Я очень надеялся, что его зададут, но не сразу собрался с духом, чтобы ответить. То, что я собирался сказать, изменит мою жизнь. Пострадает человек, который мне нравится. И это навсегда, поскольку нет никаких шансов, что я ошибаюсь. Я знал, кто во всем виноват.

– Мэй Деверо, – прошептал я в микрофон.

Зрители разом ахнули. Я прекрасно понимал их.

– Флетчер, что ты несешь?

Мэй протолкалась на сцену. Она выглядела как сама невинность – нарядное платье, белокурые волосы, дрожащие от обиды губы. Мне было бы легче убедить фанатов «Звездного пути», что Спок[20]20
  Спок – один из персонажей упомянутого сериала, отличающийся редкостной рассудительностью и хладнокровием.


[Закрыть] – чокнутый сорвиголова, чем зал – в том, что она виновна. Однако я должен был убедить лишь одного человека.

– Ты хочешь сказать, что все это я сделала? Ты это имеешь в виду?

Я отвернулся, стараясь не смотреть на ее поблескивающий серебром костюм. То, что я делал, было жестоко, но необходимо. Преступника нужно было остановить сегодня же.

– Да, именно это я имею в виду, Мэй.

Она сделала шаг в сторону. Блестки на платье засверкали.

– Почему ты не смотришь на меня, Флетчер? Потому что знаешь, что я невиновна?

– Невиновна? – фыркнул я. – Ничего себе невиновна! Устранила всех, кто победил тебя на конкурсе в прошлом году.

– Ну, до меня ведь тоже добрались. Сожгли мое счастливое платье.

– Но ты-то здесь, – возразил я.

Она ничего не ответила, вид у нее сделался совершенно убитый.

Я продолжал наступать. Доверие к Мэй нужно разорвать на клочки, иначе ничего не выйдет.

– Давайте подумаем все вместе. Мэй Деверо, такая же прелестная, как ее имя. Замечательная ученица и любящая дочь. Однако за этим фасадом скрывается человек, готовый на все, чтобы добиться желаемого. Жалкое восьмое место? Нет, это не для Мэй. После унижения прошлого года она месяцами вынашивала хитроумные замыслы, направленные на одно – убрать со своего пути всех, кто оказался на конкурсе выше ее.

Мэй так сильно побледнела, что казалась полупрозрачной.

– Итак, у Мерседес пропадает мини-диск. Джонни и Пирс лишаются проигрывателей. Мауру Морнейн преследует призрак шоколада. И так далее. Однако остается еще одна проблема: Ред Шарки. Мэй в отчаянии, у нее нет никаких идей. Но потом и тут все устраивается лучше некуда. В один прекрасный день ее кузина Эйприл, проворачивающая свои собственные делишки, нанимает меня, чтобы я нашел поддельный локон волос Шоны Бидербек. Вот оно, решение проблемы.

Я остановился, чтобы восстановить дыхание. Тишина стояла полная, никто даже чипсами не хрустел – вот до какой степени эта драма захватила всех. А чтобы целая толпа школьников позабыла о чипсах – это, поверьте, о многом говорит.

– Эйприл натравила меня на Реда, словно собаку-ищейку, обвиняя его в похищении локона. В результате я подвергся нападению, в котором обвинили Реда, а Мэй, естественно, осталась в стороне. Все прекрасно.

У Мэй хватило духу выйти вперед, на свет. Ее костюм засверкал еще ярче.

– Ты же знаешь, мне всего десять, Флетчер. – Голос у нее дрожал, но теперь в нем слышались решительные нотки. – И ты ничего не сможешь доказать.

Доказательства. Вот она, прореха в логической цепи моих рассуждений. Очень важная прореха. Но и она была частью моего плана.

– Я не нуждаюсь в доказательствах, потому что все в этом зале понимают, что я прав. Твоя жизнь обожаемой всеми принцессы окончена.

Какая жестокость с моей стороны! Ужасно. Я ненавидел себя. Если бы существовал другой способ закрыть это дело!

Мой последний выпад совершенно огорошил Мэй. Судя по движению губ, она пыталась произнести мое имя, но не сумела издать ни звука.

– Ты имеешь больше многих других, Мэй, но тебе все мало. Ты жаждала заполучить и корону победительницы на смотре талантов, пусть даже путь к ней будет вымощен телами школьных товарищей. С некоторыми своими жертвами ты дружила с детского сада. Как ты могла?

– Она не делала этого! – послышался голос из зала.

Вот он, переломный момент, о котором я молился! Эти простые слова прозвучали для меня как победный туш. Я знал, ни мгновения не сомневался, что моя теория верна. И теперь она подтвердилась – будто призрак обрел плоть и явил себя миру.

– Да, – сказал я, повернувшись к человеку с покрасневшим лицом, который поднялся со своего места и сейчас стоял в проходе. – Она не делала этого. Это сделали вы. Разве не так, мистер Деверо?

Отец Мэй, Грегор Деверо, оглянулся на свое кресло, как будто удивляясь, с какой стати он его покинул. Потом наши взгляды встретились, и, заглянув ему в глаза, я окончательно уверился в своей правоте. Последний фрагмент пазла встал на свое место – и подошел с точностью до долей миллиметра. Правда восторжествовала, и это заставило меня трепетать от восторга. На мгновение мир перестал существовать для меня, осталась только истина.

Деверо ткнул в меня пальцем.

– Просто… просто оставь мою девочку в… Просто заткнись, маленький…

– Незаконченные предложения, – заметил я, – несомненный признак вины.

Никто не двигался. Никто не говорил. Матери прикрывали рты младенцев руками.

– Мне понадобилось немало времени, чтобы понять это. – Я подошел к самому краю сцены. – Как я мог быть так слеп! Это сделали вы, и никто другой, мистер Деверо.

– Зови меня Грегор, – машинально сказал отец Мэй.

– Все указывало на Мэй, поскольку именно она оказывалась в выигрыше. Но если зловещие происшествия – не ее рук дело, а я ни секунды не верил в это, кто еще мог желать, чтобы она оказалась в выигрыше? Кто? Конечно, ее отец.

Грегор Деверо попытался рассмеяться, но безуспешно.

– Флетчер, ты не в себе. Это всем известно. Да к тому же еще и сбежал от полиции!

Сказано было, в целом, совершенно справедливо, но прозвучало неубедительно.

Я нацелил на мистера Деверо палец.

– Вы украли иглы. Вы послали цветы с «подарком». Вы подбрасывали шоколад. Это все ваши козни. Крестовый поход с целью доказать покинувшей вас жене, что вы в состоянии самостоятельно вырастить Мэй. Отец, вопреки всякой логике отказывающийся смириться с тем фактом, что его дочь не может танцевать.

– Она может танцевать! – взорвался Деверо. – Может! Не хуже, чем ее мать! Ее нужно лишь немного приободрить, дать ей веру в себя…

– Папочка? – Стоя в центре сцены, Мэй смотрела на него широко распахнутыми, полными слез глазами. – Скажи им, что это неправда. Скажи мне.

Деверо внезапно понял, что признание едва не сорвалось с его губ. Собираясь с духом, он на мгновение закрыл глаза. Когда он снова открыл их, его взгляд был открыт и почти беззаботен.

– Ну конечно, это неправда. – Грегор Деверо уверенно, как и полагается отцу, улыбнулся Мэй. – Да, я забочусь о том, чтобы ты научилась танцевать, принцесса. Но это все. Ничего другого я никогда не делал. Я никому не причинил вреда.

Для Мэй этого было достаточно. Еще бы! Он же ее папочка.

– Вот. – Она повернулась ко мне. – Я ненавижу тебя, Флетчер.

Сердце у меня дрогнуло, но я взял себя в руки и продолжал наступать.

– Мэй имела мотив и возможности, но некоторые фрагменты головоломки никак не вставали на место, пока мой радар не нащупал вас, мистер Деверо.

– Ах, так у тебя еще и радар есть! – попытался пошутить Деверо, но никто не засмеялся.

– Прежде всего, этот странный след, оставленный в нашем саду тем, кто напал на меня. Прямо великанский след. Потом до меня дошло, что это отпечаток не только подошвы, но и наколенника. Такой след мог бы оставить взрослый, который притворялся, что он ребенок, стоя на коленях. А для этого понадобились наколенники для работы в саду. Я вижу на ваших брюках еле заметные полоски, Грегор. Вы что, и в ту ночь были в этих брюках?

– Чушь! – фыркнул мистер Деверо.

– Может быть. Однако мой отец применяет в нашем саду удобрения домашнего изготовления. У них совершенно уникальный состав. Уверен, в полицейской лаборатории смогут доказать, что почва на подошвах ваших ботинок содержит в себе удобрения из нашего сада.

От волнения Деверо обливался потом. Челка упала ему на глаза, и он откинул ее. Пригладил волосы.

– Все это ерунда, – сказал он, обращаясь к залу. – Совершенно ничего не значит. Мало ли что примерещится странноватому парнишке. Всем ведь давно известно, что малыш Минимун не в себе, верно? Ему всегда нравилось играть в расследования. Вот он и доигрался.

В чем-то он был прав. Люди считали меня странным. Они и сейчас не изменили своего мнения. Но от этого истина не перестала быть истиной.

– Давайте вернемся к пропавшему мини-диску Мерседес. Мы нашли тот же странный отпечаток под ее окном. И еще было ясно, что там в земле кто-то рылся. Как будто вор что-то потерял. Но что он мог потерять?

Сотни кресел заскрипели, когда зрители подались вперед, ловя каждое мое слово.

– Я забыл наиглавнейшее правило любого расследования: самое очевидное объяснение обычно и является верным. Единственная вещь, которую вы могли потерять, была та, ради которой вы туда и пришли, – мини-диск. Мерседес о нем всем уши прожужжала.

– Домыслы! – взревел мистер Деверо. – Домыслы, и ничего больше!

Однако что-то в его напряженном взгляде подсказывало мне, что я прав.

– Вы потеряли мини-диск, когда вылезали из окна. Я видел цветочную клумбу под окном Мерседес. Она вся разрыта. Вы ничего не нашли. Оставалось одно – вернуться домой и надеяться, что мини-диск не всплывет до конкурса.

Увы, концовка этой великой речи прозвучала не как раскат грома, а как жалкое дребезжание. Вся моя теория была шита белыми нитками и грозила лопнуть по швам в любой момент. Я понимал это, и все понимали. Требовался козырь, и мистер Деверо сам предоставил мне его. Целеустремленно прошагав по проходу, он вспрыгнул на сцену, испепелил меня взглядом и вырвал из моей руки микрофон. Шарки разбежались с его пути. Ирод, правда, споткнулся о ногу мистера Деверо, на мгновение замешкался и лишь потом бросился вслед за сестрой.

– Долго еще мы будем слушать этот бред? – спросил Деверо. – Все вы хорошо знаете меня. Фрэнк, Симус – мы же вместе играем в сквош. Есть ли хоть капля смысла в том, что тут говорилось? Непонятно, с какой стати вообще я должен оправдываться… Хватит, дорогая, пошли домой.

Я сделал знак Реду, и тот бросил мне свой микрофон.

– Еще одна вещь, мистер Деверо. Мини-диск.

Деверо слетел с катушек.

– Что – мини-диск? – вспылил он. – Собираешься, как фокусник, достать его из воздуха? Уймись, урод несчастный! Разве мало ты уже причинил боли? Подумай хотя бы о своих родителях.

– Эти ваши брюки, со странными полосками на вельвете… Черные, с множеством карманов. И с большими отворотами. Специальная экипировка для тайных делишек, правильно я понимаю?

– Это рабочие штаны! – Мистер Деверо закатил глаза. – С какой стати я вообще разговариваю с тобой? Неужели никто не может заставить этого парня заткнуться?

Я подошел поближе к нему.

– Если мини-диск выпадает из чьего-то кармана, он запросто может скользнуть за отворот брюк. Вы правша, значит, и отворот правый. Если мини-диск уцелел после пребывания в стиральной машине, он все еще должен быть здесь.

Отрывистый смех мистера Деверо больше походил на предостерегающий лай цепного пса.

– Руки прочь от меня, Мун! Я не позволю тебе обыскивать себя.

Наши взгляды – мой спокойный, его неистовый – встретились.

– Чтобы отогнуть отворот, требуется одна секунда. Всего одна секунда, и все поймут, что я сумасшедший.

– Отстань от меня со своей секундой, Флетчер! И отстань со своими обвинениями! Мне уже осточертела необходимость быть вежливым с тобой, как положено взрослому человеку. Думаю, я выражу общее мнение, если скажу, что твоим родителям нужно быть с тобой построже.

Мэй подошла к отцу. Он победоносно улыбнулся и протянул ей руку, но девочка не приняла ее.

– Я покажу ему, папочка.

Она опустилась на колени и быстро нашла за отворотом правой штанины мини-диск.

– Ох, папочка… – Печаль, прозвучавшая в голосе Мэй, заставила мое сердце сжаться от боли.

Деверо был потрясен.

– Это невозможно… Что за чушь?

Я поспешил развить успех.

– Вот он, украденный диск. Объясните это, Грегор, если сможете.

Мистер Деверо дрожащей рукой взял у Мэй диск. На лице его было написано непонимание.

– Мэй, ты должна верить мне. Я… это… – Слова застряли у него в горле. Он несколько раз беззвучно открыл рот, пока наконец дар речи не вернулся к нему. – Как ты не понимаешь! Той ночью я вообще был в других брюках!

Тишину, возникшую в зале, пока все переваривали услышанное, нарушил крик Реда, торжествующе вскинувшего руки:

– Признание!

Зал словно обезумел. Мое выступление имело успех.

– Вы напали на меня! – попытался я перекричать общий шум.

Деверо в отчаянии огляделся, как будто ожидая, что кто-нибудь выступит в его защиту.

– Я напал на садового гнома! – завопил он. – А ты вдруг вынырнул из-за него! Я никому не хотел причинить вреда. Я хотел лишь разбить гнома и бросить там клюшку Реда, чтобы подозрение пало на него! Вот и все. Мэй, ты должна верить мне.

Дочь отвернулась от него, и из глаз Деверо брызнули слезы. Однако спустя мгновение его взгляд сделался ледяным. Разоблаченный преступник сделал три быстрых шага по сцене и схватил меня за плечи.

– Ты понятия не имеешь, что натворил! – прорычал он. – Мэй такая ранимая! Она все еще не пришла в себя после того, как ее мать бросила нас.

Я извивался, пытаясь вырваться, но у Деверо были сильные руки садовода. Ред среагировал первым. Метнувшись через всю сцену, он обхватил Деверо за бедра и попытался повалить. Но Реду было всего тринадцать, а при росте в метр девяносто отец Мэй обладал соответствующей силой. Шарки отлетел в сторону, словно птица, ударившаяся об оконное стекло.

– Держись от меня подальше! – предостерег Деверо Реда, поднимая меня над полом. – И вообще никто не подходите. Мне нужно подумать.

Сейчас, по прошествии времени, мне кажется, что в ту минуту рассудок Грегора Деверо слегка помутился. По-моему, отец Мэй даже не сознавал, что мои ноги болтаются над оркестровой ямой.

Тут на сцену пробился Кассиди. Полицейский поднял руки, стремясь успокоить обезумевшего преступника.

– Хватит, Деверо, – примирительно проговорил он. – Видит бог, никто из нас не питает нежных чувств к Минимуну, к этой занозе в заднице. Но поставьте-ка мальчика на пол, пока вы не уронили его.

– Секунду, Кассиди, – с каким-то отрешенным спокойствием ответил Деверо. – Я лишь пытаюсь подобрать слова, чтобы объяснить все Мэй. – Он поморщился. – Вот уж ее мать порадуется.

Моя жизнь висела на волоске, и винить за это я мог только себя – не надо было загонять человека в угол.

И тут по залу разнесся совершенно неожиданный звук – резкий стук металла по дереву, повторяющийся снова и снова, чем дальше, тем громче. Вскоре в нем начал проступать определенный ритм.

Деверо слегка ослабил хватку.

– Мэй… – прошептал он.

До меня наконец дошло, что это был за звук. Стук подкованных башмаков. Мэй танцевала. Слезы струились у нее по щекам, но Мэй исполняла свой номер, отвлекая отца.

Деверо застыл, как громом пораженный. Он забыл обо всем на свете, забыл о нашем противостоянии, о том, что его судьба висит на волоске, – сейчас для него существовала только дочь, выступающая на конкурсе.

– Давай, дорогая, – прошептал он. – Подбородок выше, спина прямая…

Так хорошо Мэй не танцевала еще никогда. В эти роковые минуты ей каким-то чудом удалось наконец справиться со своими непослушными ногами. Зрители потрясенно умолкли, слушая ровный стук ее подкованных башмаков.

Деверо покачивал головой в такт.

– И два, и три, и четыре, и пять, и шесть, и семь, и-и – поворот. С пятки на носок… А теперь скрести пальцы на удачу, дорогая…

Он затаил дыхание. Башмаки Мэй продолжали выдавать четкое «цок-цок-цок». Ни разу в жизни Мэй это не удавалось, а в тот день – удалось. Ее ноги так и порхали, взлетая на добрый метр над сценой, безупречно прямые в коленях, и стучали каблуком о каблук перед тем, как коснуться сцены. Не теряя ритма, Мэй исполнила весь танец до конца и закончила выступление низким поклоном.

Волоча меня за собой, Грегор Деверо торопливо вышел на середину рампы и требовательно уставился на жюри, сидевшее в первом ряду.

– Ну? – спросил он.

Монахиня Джулия Б. Винтерс, председатель жюри, оглянулась на своих коллег в поисках поддержки. Не найдя ее, судья с запинкой проговорила:

– Хорошее… в смысле, превосходное выступление. Отличная техника, удачно выбранная форма. Чечетка выше всех похвал. Определенно… первое место, я бы сказала. Да, первое, никаких сомнений.

Улыбка облегчения осветила лицо Деверо. У него словно гора с плеч свалилась.

– Ты победила, дорогая. Мы победили. Значит, все было не зря. Все твои труды. Вообще… все. – Он снова перевел взгляд на судей. – И где приз? Ведь должен же быть приз!

Сестра Джулия подняла стоящий у ее ног мраморный приз и протянула его Грегору Деверо.

И тот взял его, для чего ему пришлось освободить руки, оттолкнув меня в сторону.

Наверное, после этого Кассиди арестовал бы Деверо, но ему помешала моя мама. Кто-то из взрослых в зале переслал на ее мобильный телефон сообщение о моем появлении на смотре. Она тут же села в машину и помчалась в центр досуга. Так уж совпало, что в тот самый миг, когда Грегор отпустил меня, мама как раз пробилась сквозь толпу за кулисами. Увидев, что творится на сцене, она недолго думая вытащила из своей замечательной сумки модель карниза и накинулась на Грегора Деверо, невзирая на то что тот был на двадцать сантиметров выше и на тридцать килограммов тяжелее.

Не успел Деверо принять из рук монахини приз, как тридцатисантиметровая жердь из вишневого дерева ударила его в висок. Все-таки материнская забота – страшная сила. Деверо сделал пируэт и рухнул на сцену, точно мешок с картошкой.

Мэй, заливаясь слезами, упала ему на грудь.

– Мне очень жаль, – сказал я единственной девочке, к которой когда-либо был неравнодушен. – Но у меня не было другого выхода.

Мэй вскинула голову и произнесла слова, которые с того вечера постоянно вторгаются в мои сны:

– То, что сделал папа, – плохо. – Ее затуманенные болью глаза напоминали темные камни под водой. – Но то, что сегодня вечером сделал ты, еще хуже.

Может, я сумел бы переубедить ее, но тут мама заключила меня в объятия, и момент был упущен.

А теперь уже слишком поздно. Теперь Мэй возненавидела меня на всю жизнь. Впрочем, если она жаждет мести, ей придется занять место в хвосте длинной очереди других недоброжелателей.