Текст книги "Цветы всегда молчат (СИ)"
Автор книги: Яся Белая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
39
Цветы всегда молчат
Поэтому сейчас напряглась и выпрямила спинку.
Графиня вела её в беседку, что красовалась у фонтана на другом конце аллеи. Проходя мимо одной из клумб, Джози вдруг остановилась, поражённая одним из растений. Куст был небольшой и уже почти облетел, поэтому хорошо оказывался виден цветок. Ярко-красный, с длинным оранжевым пестиком, будто усыпанным бусинками. Пять лепестков заворачивались подобно юбке танцовщицы фламенко. Разглядывая этот удивительный цветок, Джози почувствовала, как заколотилось сердце и краска прилила к щекам: он был прекрасен, неповторим и невероятно эротичен.
– Что это? – спросила она, завороженная дивным видением.
– Гибискус, иначе – китайская роза. Редкое растение. Крайне капризен! Так долго болел, что мы, уж было, выбросить его собирались. Просто удивительно, что он расцвёл!
Графиня и сама была потрясена этой аномалией.
– Нравится? – поинтересовалась она, видя, как сияют глаза Джози.
– Не то слово! Никогда бы не подумала, что на свете есть вещи… настолько … настолько совершенные!
– О, дитя моё, вы ещё так много не знаете о природе вещей! – проговорила графиня, увлекая её за собой.
Джози обернулась, чтобы взглянуть в последний раз на цветок, но тут он, прямо на глазах, начал сворачиваться. Затем качнулся и упал наземь.
– Ах! – воскликнула Джози, схватившись за сердце, словно только что потеряла дорого друга. В глазах её стояли слезы.
– Не расстраивайтесь, дорогуша. Это нормально. Гибискус цветёт всего несколько часов. Считайте, что вам ещё повезло его увидеть, – графиня вздохнула и поняла, что так просто ей Джози отсюда не увести. – Знаете, а на Востоке этот цветок, – она перешла на шёпот, – считают символом страстной неприличной любви.
Джози загорелась, как давешний цветок гибискуса. И графиня таки утащила её, погружённую в какие-то мечтания. Наконец они достигли беседки. Графиня усадила её напротив себя и, взяв за руки, сказала самым доверительным тоном, на который только была способна:
– Детка, а теперь расскажите мне всё без утайки, что у вас происходит с Ричардом?
Джози побледнела. Самые дурные её предчувствия насчёт тётушкиных намерений сбывались.
– Почему вы решили спросить? – промолвила она, отодвигаясь как можно дальше.
– Да между вами словно кошка пробежала. Уж вы мне поверьте, деточка, я такие вещи сразу же замечаю! Он чем-то обидел вас?
Как же мерзко, когда непрошенные гости лезут в твою душу за интимными подробностями. Есть в этой человеческой страсти – рыться с пристрастием в чьей-то жизни – что-то извращённое. Джози глубоко вздохнула.
– Не в этом дело, – проговорила она, наконец.
– Так в чём же! – не унималась графиня. – Не бойтесь, я знаю его давно и могу вам помочь!
Джози ещё помялась, смущенно комкая подол платья.
– Дело в том, – все-таки сказала она, – что вот уже третью ночь он не спит со мной.
40
Цветы всегда молчат
– Чепуха, деточка! – вздохнула графиня, но тут же опомнилась и произнесла: – Вы сказали третью! И это вас так уже беспокоит? Разве раньше вы спали вместе чаще!
– Вообще-то, – Джози бесила эта перечница, что с каким-то маниакальным наслаждением препарировала сейчас её душу, – мы спим вместе каждую ночь, с самого дня свадьбы! И всякий раз, разумеется, если у меня нет месячных недомоганий, занимаемся любовью!
– И вы так спокойно об этом говорите!
– Я говорю об этом совсем неспокойно, как вы могли заметить! – Джози была не на шутку зла.
– Возможно ли, чтобы он настолько растлил вас! – вплеснула руками графиня. – С самого детства он был порочным и невоздержанным в проявлении эмоций! И сколько не бился его почтенный приёмный отец, этот мальчишка так и оставался гадким дикарём, с повадками уличного попрошайки!
На этом тирада графини оборвалась, должно быть, ей не хватило воздуха. И тут графиню кто-то окликнул, то ли Молли, то ли Долли – с такого расстояния все болонки одинаковы, – и та, раскланявшись и напоследок велев Джози хорошенько подумать над её словами, удалилась.
Джози же, поднявшись, побрела вперед. Она не знала, зачем и куда идёт, взволнованная и распотрошенная недавним разговором. Она не заметила, как прошла через калитку в старой, обильно увитой плюющем, стене и оказалась на каком-то пустыре. Здесь она оглянулась, удивлённая тем, куда забрела, повернула уж, было, обратно, но, зацепившись за что-то, полетела вперед с криком:
– Ай, каблучок!
И, наверное, серьёзно ушиблась бы, если бы её не подхватили.
– Ангел мой, что вы здесь делаете?
Ричард выглядел крайне обеспокоенным. Опустившись рядом на колени, он нежно, но надежно прижал её к себе, а она обрадовалась этому объятью и разозлилась, что он заставляет её радоваться таким мелочам.
– Каблучок! – прохныкала она.
Ричард быстро задрал её юбку и посмотрел вниз. Изящная туфелька Джози действительно застряла между старых корней, и каблучок сверзился на бок. Ричард осторожно извлёк ножку в белом шёлковом чулке из покалеченной туфельки. Ступня у Джози была такой маленькой, что когда он прикладывал её к своей ладони, ладонь оказывалась длиннее. Он не удержался и, наклонившись, припал губами к её прелестной ножке. Сквозь тонкую ткань чулка Джози чувствовала жар его поцелуя.
Она тихо ахнула от неземного наслаждения, рождённого этой лаской. А Ричард, легко подняв жену, готов был нести её назад, как вдруг…
Дин-дон, дин-дон…
Совсем рядом. В сером змеистом тумане…
Дин-дон, дин-дон…
– Холодно, как холодно, – прошептала Джози, и он ещё сильнее прижал её к себе.
И тут появилась старуха. Жуткая, всклоченная, в лохмотьях. На поясе у неё висел колокольчик. В кривых узловатых пальцах она держала посох. Старуха шла мимо, будто не замечая их, и напевала себе под нос:
41
Цветы всегда молчат
– Я садовником родился,
Не на шутку рассердился,
Все цветы мне надоели,
Кроме…
– Что это? – дрожа всем телом, спросила Джози, ещё теснее обнимая мужа.
– А вот этого, любовь моя, вам лучше не знать, – сказал Ричард. И голос его, обычно теплый и бархатный, сейчас имел призвук стали.
Он поцеловал Джози в лоб, прошептав какие-то слова, и она тихонько отключилась. Затем, придерживая её одной рукой, он снял сюртук и бережно уложил на него своё сокровище.
Он чувствовал их присутствие разрядами электричества вдоль позвоночника. Выпрямившись, он осмотрел пустырь и насмешливо произнёс:
– Ну что же вы! Выползайте!
И они полезли – серые, юркие, мерзкие… Они хихикали, явно издеваясь над ним:
– Отдай! Отдай нам цветочек!
– А вы попробуйте возьмите! – не менее издевательски, в тон им, ответил он.
Синее пламя, ярко полыхнув в глазах, стало разливаться по телу, искажая черты и члены. Тварь, давно ожидавшая своего часа, радостно выпускала когти и крылья. Длинные клинки загорелись в её лапах, и тут же слились воедино, образуя гигантские садовые ножницы…
– Ты – Садовник? – по их серым рядам пробежала дрожь.
Адское создание расхохоталось и ответило голосом, мало похожим на человеческий:
– Угадали! И я собираюсь как следует прополоть сорняки!
Графство Нортамберленд, замок Глоум Хилл, 1875 год
Тем же вечером Мифэнви спустилась к ужину в бледно-голубом платье из тафты, оставлявшем открытыми её худенькие плечи, обильно осыпанные веснушками.
Колдер, уже гладко причёсанный, но по-прежнему с ног до головы облачённый в черное, окинул её неодобрительным взглядом.
– Это крайне легкомысленно с вашей стороны, – прокомментировал он это одеяние, – в замке довольно холодно, можно простудиться.
– Когда женщина открывает плечи, она хочет, чтобы мужчина согрел их своими ладонями, – ответила Мифэнви. И Колдер, уже собиравшийся прочесть ей гневную отповедь, вдруг осёкся и уставился в тарелку.
Пол переводил взгляд с невесты на брата и не понимал, что происходит. Поэтому он разлил по бокалам вино и радостным голосом предложил выпить за знакомство.
Но, несмотря на это разговор не клеился, рассыпаясь на кусочки. Мифэнви сидела, выпрямив спинку и вцепившись в вилку. Колдер и вовсе отстранился в тень и молчал. Не в силах смотреть, как дорогие ему люди расходятся всё дальше, Пол сказал:
– Мейв, может, сыграешь нам? У нас восхитительный рояль!
Это, пожалуй, единственное, что могло объединить их. Пол прекрасно знал, что в те моменты,
42
Цветы всегда молчат
когда было особенно тяжело, Колдер изливал душу в музыке.
– Рояль? Здесь? – удивилась она. – Как вы его сюда доставили?
– Это уже другой вопрос, – улыбнулся Пол и протянул ей руку. – Идём, я покажу тебе…
И заметил, что Колдер как-то странно посмотрел на их соединенные руки.
К столовой примыкала небольшая комната, округлой формы. Через два стрельчатых окна в неё лился неровный лунный свет. Чёрный рояль, казалось, урча, словно огромный сытый кот, нежился в этом небесном серебре. Клавиши же в полумраке выглядели ухмылкой.
Мифэнви осторожно коснулась их, рождая нежные чистые звуки. Инструмент был в идеальном состоянии: видно, что им часто пользовались и бережно ухаживали.
Девушка подвинула табурет, слегка размяла пальцы и… Она точно знала, что будет играть – непременно Моцарта! Она любила его за волшебство и солнечность. За искрящуюся дивным светом абсолютную музыку, словно подслушанную где-то на небесах.
И сейчас, играя, она парила сама. Сияющая, тонкая в полосе лунного света. Пол заметил, что брат сначала смотрел на неё, не отрываясь, какими-то воспаленным, блестящим взглядом, а потом, откинувшись головой на дверной косяк, закрыл глаза и сложил руки на груди, погружаясь в свои мысли.
Пол сидел на скамейке, что занимала проём одной из ниш. Лицо его было в тени. Зато сам он хорошо видел их. Колдер, словно творение графика, высокий, прямой, темный, и Мифэнви, хрупкая и почти нереальная в этих лунных отблесках. Словно некий незримый художник нарисовал их, позабыв о других красках, кроме оттенков черного и белого.
И вот последняя нота чудной мелодии истаяла в воздухе. И Пол заметил, как брат его вздрогнул от этой внезапной, оглушающей тишины. Наконец, Колдер отлип от дверного проёма и, бросив почему-то уничижительный взгляд на юную музыкантшу, холодно произнёс:
– Что ж, играете вы довольно сносно. Думаю, время от времени, я смогу доверять вам свой инструмент.
С эти словами он крутнулся и вышел, даже не простившись.
Мифэнви закрыла глаза руками и проговорила:
– Ты, вправду, думаешь, что я смогу понравится ему? – голос её дрожал от слёз.
Пол подошёл к ней и накрыл ладонями её плечи.
– Успокойся, все будет хорошо! – сказал, сам едва веря тому, что говорит. – Иди спать, сегодня был трудный день.
Мифэнви поднялась к себе. В комнате она застала служанку – пухленькая миловидная девушка с золотистыми кудряшками, живыми карими глазами и смешным вздёрнутым носиком была как глоток жизни в мрачной атмосфере замка.
Девушка оправляла постель.
– Меня зовут Мэрион, – представилась она, сделав книксен. – И ваша ванна уже готова, миледи.
– Спасибо, – чуть смущенная такой заботой, сказала Мифэнви, – не стоило утруждать себя.
– Как же, хозяин сказал, что я должна делать всё, что вы не прикажете, – живо отчеканила горничная.
43
Цветы всегда молчат
– Постойте, Мэрион, который из хозяев?
– Лорд Грэнвилл, разумеется.
– А разве оба брата не лорды? – удивилась Мифэнви.
– Тсс! – зашикала Мэрион. Оглянулась по сторонам, откинула штору на окне и даже нагнулась под кровать. Убедившись, что никакой соглядатай здесь не прячется, она взяла Мифэнви за руки и усадила на кровать. – Так вы, миледи, совсем ничего не знаете?
И Мифэнви поняла, что сейчас откроется ещё одна из загадок замка Глоум Хилл. Интересно, сколько же скелетов прячется по здешним пыльным шкафам?
– Сэр Колдер и сэр Пол братья только по отцу, – начала Мэрион. – Мать сэра Пола была некогда воспитанницей старшего лорда Грэнвилла. Он соблазнил её. Она так и умерла, невенчанная, дав жизнь плоду своего греха. Лорд Грэнвилл, сказывают, пришёл в бешенство: ведь его жена, мать сэра Колдера, тоже умерла родами. Говорят, – она перешла на яростный шёпот, – семя у него проклятое! Так вот, он бесился, значит, хотел сэра Пола выкинуть на улицу, чтобы того съели собаки. Ей-ей, вы у Филдинга спросите, он это застал! Но тут сын вступился за малыша. Он по-своему любил бедняжку Лизабет, мать Пола, а она, сама ещё почти ребенок, заботилась о нём, как могла. Мальчишка держал её за руку, когда та отходила, и пообещал не бросать её сироту. Лорд пришёл в такую ярость, что, говорят, чуть не прибил его. А наутро он выслал сэра Колдера с малышом и несколькими слугами сюда, в Глоум Хилл. И только два года назад, уже умирая от сифилиса, он признал сэра Пола своим официальным сыном, и наделили его всеми правами и регалиями, что и полагаются там лордам. И хотя в деньгах никогда не отказывал, толку от этого было мало: сэр Пол столько лет прожил – а по мне, так промаялся, вы ж знаете их, этих сплетников! – ненастоящим милордом. Поэтому, если в Глоум Хилле говорят «милорд», то имеют в виду только одного – сэра Колдера.
Сказать, что Мифэнви была шокирована этим рассказом, значило бы ничего не сказать. Её нежное сердечко трепетало от щемящего сострадания, боли, презрения к отвратительному поступку старшего лорда Грэнвилла. Она судорожно сжала лиф платья, дыхание её сбилось, а щёки пылали.
– Это ужасно! – вскричала она. – Я постараюсь! Я изо всех сил постараюсь, чтобы понравится ему! Пол больше не будет так страдать! Никогда!
– Миледи! – испугалась в свою очередь её горячности Мэрион. – Простите, простите, что разбередила вас!
– Вам совершенно не за что извиняться, милая Мэрион, – ответствовала Мифэнви уже спокойнее.
– Вы правильно сделали, что рассказали. Ох уж эти мужчины! Они скорее стиснут зубы, чем покажут нам, женщинам, свою уязвимость!
– Это верно! Вы, миледи, говорите, прям как ангел! – заявила Мэрион с такой уверенностью, будто каждый день слышала ангельские голоса. – Скажите, миледи, вы разрешите помочь вам переодеться и расчесать вас?! Я потом буду внукам рассказывать, что причёсывала настоящую принцессу!
– О, дорогая Мэрион, наверное, я сейчас расстрою вас, – но я никакая не принцесса! Мой отец – вовсе не король!
– Неважно! – радостно вскричала Мэрион. – Всё равно все говорят, что вы – принцесса! Значит, так и есть!
***
Утром после завтрака Пол увёл её за собой.
44
Цветы всегда молчат
Тропинка вниз была довольно крута, и Полу приходилось буквально нести свою невесту. Наконец, спуск стал более пологим, и они смогли идти вместе, взявшись за руки.
Деревенька Хидвил приютилась в живописной ложбине гор. Осень уже щедро мазнула их желтым, но зелень ещё не собиралась сдаваться, хотя и не была уже такой изумрудной. То там, то там растекались сиреневыми лужицами сентябрины. Где-то вдалеке паслись козы. Вокруг царило воистину идиллическое умиротворение.
– Пол, это прекрасно! – захлопала в ладоши Мифэнви, и прекрасные глаза её увлажнились от восторга.
– Я же говорил, Мейв, что тебе тут понравится! – Пол, сияя, глядел на неё. Взяв её ладошку и поцеловав чуть выше перчатки, он сказал: – Давай обручимся ещё раз перед лицом этой красоты?
– Пол! Милый-милый Пол! – проговорила она. – Мы обручались уже так часто – и перед ветром, и перед солнцем, и перед Глоум Хиллом, что небо скоро сочтёт нас язычниками и перестанет принимать наши клятвы.
Она подняла руку и приложила к его щеке, он накрыл её ладошку своей.
– Когда ты собирался сказать мне, что ты – незаконнорожденный?
Он напрягся.
– Слуги уже рассказали?
– Да, живописали в красках. Но почему ты сам не сказал?
– Это что-то бы изменило? – с горечью сказал он.
– Если ты о моих чувствах – то нет. Но мы должны доверять друг другу. Что ещё я должна узнать?
Пол задумался. Не все тайны были только его. Но она права, лучше начать сейчас, чтобы потом некоторые пыльные секреты не отравляли жизнь.
Он вздохнул и сказал:
– Десять лет назад у Колдера тоже была невеста. Нелли…
– О, боже! – закрывая рот руками, испугалась Мифэнви. – Ты говоришь так… Та девушка… она умерла…
– Лучше бы умерла! – сжав кулаки, прокричал Пол. – Он так любил её! Он увидел её в церкви на утренней службе и решил, что встретил ангела. У неё были такие невинные карие глаза. Колдер попросил её руки, она ответила согласием. О, я помню тот день! Он весь сиял! Никогда больше я не видел его таким счастливым! Всё шло к свадьбе, несмотря на её простое происхождение: Колдер был влюблён и ему было не до таких пустяков. Но вот однажды, вернувшись из Хидвила, он застал в замке отца – тот всегда приезжал неожиданно, не предупреждая… Так вот, там был наш отец и эта… эта… Нелли… Они… – Пол осёкся, потом перевёл дух и, густо покраснев, закончил: – они лежали вместе… обнажённые…
Мифэнви пошатнулась. Пол подхватил её. Она вся горела.
– Прости, что говорю. Но я должен… должен рассказать… Так вот, Колдер решил, что это отец так отомстил ему за то своеволие со мной, но тут влезла сама Нелли. Она сказала, что уже давно … давно… с нашим отцом…
Мифэнви побледнела.
– Да, столь вероломной оказалась она. Хотела выйти за Колдера, чтобы скрыть свой грех… Он
45
Цветы всегда молчат
выгнал её, подрался с отцом и поклялся, что ни одна женщина больше не переступить порог Глоум Хилла, чтобы больше не причинять его обитателям боли! – он спрятал лицо в руках, его колотило.
Мифэнви ласково обняла его, пытаясь утешить.
– Воистину, это мрачный замок, забирающий счастье… – тихо проговорила она.
– Это наш замок! Поколения Грэнвиллов жили здесь!
– Прости, я ни в коем случае не хотела обидеть тебя и твоё родовое гнездо, – сказала она и нежно улыбнулась Полу.
– Всё нормально, – уже спокойно ответил он и вернул улыбку, – ты не должна извиняться.
– Знаешь, – проговорила она, чуть покраснев и спеша перевести разговор в более мирное русло:
– Я бы хотела, чтобы мой венок был из этих цветов.
Мифэнви кивнула на полянку, напоминавшую пёстрый коврик в деревенском доме.
– Хорошо, думаю, в Хидвиле есть мастера, которые помогут тебе.
– Не нужно мастеров! Ты не представляешь, какой нудной бывает жизнь принцесс и сколь многому они могут научиться, ожидая, пока за ними явится их прекрасный герой! – она чмокнула его в щёку и начала собирать цветы.
***
Назад Мифэнви возвращалась одна. Пол помог ей взойти по крутой тропинке, а сам ушёл в Хидвил, посмотреть, как движется подготовка к свадьбе.
Девушка шла с охапкой цветов, мечтая о том, какие она наделает венки, украсит их лентами и развесит вдоль главной лестницы Глоум Хилла. Она заставит этот замок полюбить цветы! Лучше было думать об этом, чем о грехах и преступлениях, которые, словно паутина повисли на его стенах.
В дом она вошла через кухню, раздарив по цветку поварам.
– Ангел! Сущий ангел! – неслось ей вслед, заставляя краснеть.
– Бедная, бедная девочка! – вилось другое, заставляя вздыхать.
Она уже подошла к лестнице и собиралась, было, подниматься к себе, как сзади раздалось:
– Зачем вы притащили сюда этот мусор, миледи?! – она обернулась – чёрные глаза Колдера метали молнии.
– Если вы могли заметить, милорд, это – цветы! – Мифэнви, к своему удивлению поняла, что опять начинает злиться.
– Это мусор! Цветы здесь не живут более двух часов!
– У меня будут жить!
– Это почему же ещё?! Потому что вы – самоуверенная глупая девчонка?! – его взгляд прожигал её насквозь.
– Да как вы смеете со мной так разговаривать?! – внутри у неё все клокотало. Впервые в жизни кто-то оскорблял её столь бесцеремонно. Пусть двор её отца и был кукольным, но он все же имел некоторое подобие королевского, и она привыкла к почёту и уважению.
Однако дерзкий лорд Грэнвилл только презрительно хмыкнул:
46
Цветы всегда молчат
– Я, между прочим, у себя дома, где разговариваю с непрошенными гостями так, как захочу. Здесь действует мой этикет. Скоро вы станете моей невесткой, поэтому лучше вам сразу запомнить – ни один Грэнвилл никогда не потерпит, чтобы им помыкала женщина! А уж я – тем более! Потому что все вы – вероломные коварные существа!
Мифэнви закипала медленно, но верно:
– Не судите всех одинаково!
– Вот ещё! – с ехидцей проговорил он. – А чем это вы лучше других? Вчера – плечи, Моцарт, сегодня – цветы. Все эти ваши женские штучки из арсенала сведения с ума мужчин!
– А вы имеете что против моих плеч, Моцарта и цветов? – спросила она едва ли не зло.
– Нет… – он, уже набрал воздуху для очередной тирады, но тут она перебила его: вытащив из букета незабудку, невозможную в этих краях в сентябре, она швырнула цветок ему под ноги, проронила ледяным, истинно царственным тоном:
– Так утешьтесь же, несчастный! – развернулась и, подхватив край платья, пошла вверх.
Он же, как громом пораженный, стоял и смотрел ей вслед.
***
… В этот раз спуститься в гостиную её заставили громкие голоса: братья, на повышенных тонах, выясняли отношения.
– … свадьбы не будет! – Колдер с такой силой саданул по каминной решётке, что из камина едва ли не полетели кирпичи.
– Это не тебе решать! – взвился Пол.
– Мне, потому что теперь, после смерти отца, я – старший в семье. И вообще из нас двоих я куда больше лорд, чем ты!
– Да, пожалуйста, – закричал Пол и в глазах его заблестели слёзы, – забирай все эти свои титулы, замки и тащи их с собой в могилу! Я обойдусь как-нибудь и без фамилии Грэнвилл! Больно она мне нужна, измаранная этим ублюдком, который, к несчастью, был моим отцом!
Колдер уже занёс руку, чтобы как следует врезать брату, когда между ними встала Мифэнви:
– Прости меня, Пол, и вы, милорд, – чуть поклонившись, сказала она спокойным тихим голосом, – но свадьбы действительно не будет. Вот, Пол, я возвращаю тебе кольцо и расторгаю нашу помолвку! Прощай, дорогой. Счастливо вам оставаться, лорд Грэнвилл.
С этими словами она отправилась к себе собирать вещи. Последнее, что она слышала, это был истеричный голос Пола:
– Ты доволен! Тебе нравится сидеть здесь бирюком – вот и сиди! И с этого дня у тебя больше нет брата.
***
В дверь стучали лихорадочно и настырно.
– Пол, я не стану с тобой разговаривать. Всё, действительно, кончено, – бросила она через плечо, дрожащими руками заталкивая в саквояж очередное платье.
– Это не Пол, – ответили с другой стороны.
Она выпрямилась, несколько раз вздохнула и открыла дверь.
