Текст книги "Цветы всегда молчат (СИ)"
Автор книги: Яся Белая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
25
Цветы всегда молчат
– Неужто тебе её совсем не жаль? – с притворной участливостью поинтересовалась Ребекка.
– Вот ещё! – взвилась Джози. – Она как-то даже увела у меня одного из моих кавалеров. То ли виконта Денвери, то ли графа Драммонда, уже и не по помню. Но зла на неё до сих пор!
– Сказать по-честному, так у неё никогда не было шансов против тебя, – елейным тоном заметила Ребекка, которая крайне гордилась тем, что дружна с особой, у прелестных ножек которой лежала половина лондонского света.
– Ах, ну кончено, где ей было тягаться со мной! – решительно произнесла та. – Не стану спорить, природа одарила её несколько щедрее меня, – Джози покосилась на свою грудь, не большую и не маленькую, а ровно такую, чтобы она уютно помещалась в ладони Ричарда, – и да, она – блондинка. Но зато – а это мне известно от Клодин, а той – от самой горничной Грэнвиллов, а уж та точно врать не станет – волосы у неё – едва чуть ниже плеч, в то время как мои всегда ниспадали до бёдер, а сейчас – и того длиннее! И ещё – я всегда собирала сливки, а ей – доставалась пахта!
В конце этой страстной тирады, когда Джози только набрала воздуху для дальнейших возмущений, вошёл Ричард с чайным подносом в руках.
– Простите меня, прекрасные леди, что прерываю ваш столь бурный и весьма душеполезный разговор, – сплетни он не выносил органически, – но я осмелился взять на себя труд принести вам чаю.
И с повадками заправской горничной он начал сервировать стол. Джози такое поведение мужа нисколечко не удивило, а вот Ребекка была явно заинтригована, о чем и сказала прямо.
– Безусловно, – охотно согласился он, бросив чуть насмешливый взгляд на жену, – подавать чай
– обязанность хозяйки, но, видите ли, дорогая миссис Крейн, Джози полагает, что чай уже изначально находится в чашке. Этакий концепт. И пока лучшие умы человечества бьются над разгадкой этого парадокса, чай в этом доме разливаю я.
Сказав это, он передал чашечку – один палец от края, три ложечки сахара и сливки – своей супруге, коснувшись при этом её руки. Другую чашку поставил перед Ребеккой, раскланялся, поцеловал Джози в шейку, чуть более страстно, чем следовало в присутствии посторонней, и удалился.
Ребекка промогралась.
– Что это сейчас было? И что он сейчас сказал?
– Ах, не спрашивай!
– Послушай, я всё хотела узнать, как тебя угораздило выйти за него замуж? Его же не было в твоей свите?
– Да, получилось всё так спонтанно и нелепо. Это случилось в твой последний сезон, ты как раз вышла замуж, поэтому немного выпала из событий… Так вот, тогда целых пять джентльменов добивались моей руки, и заметь – все аристократы! А я уже склонялась к тому, чтобы бежать с Альбертом Эршо, как тут батюшка позвал меня и сказал, что у него серьёзный разговор ко мне. Ты же знаешь, родители обожали меня – я ведь последняя и самая желанная дочь! Меня баловали, холили и лелеяли. Отец никогда не давил на меня, и тут вдруг – разговор! В кабинете! Я тогда очень испугалась, что открылся наш с Альбертом план, и готовилась, честно сказать, к отменной трёпке. Но вместо этого отец расцеловал меня, сделал мне комплимент и сказал, что сегодня некий молодой человек просил моей руки. Я захлопала в ладоши и стала перечислять ухажеров, но батюшка всё качал головой, ещё больше раззадоривая меня. «Так кто же он?!» – вскричала я
26
Цветы всегда молчат
тогда, а отец мне сказал, что я вряд ли помню его, хотя он и приходил несколько раз в наш дом. Представь моё разочарование!
– Ну почему же?! Я бы на твоём месте радовалась: тайный поклонник настолько влюблён, что просит руки у отца, который души не чает в своем дитяти!
Ребекка отправила в рот несколько цукатов и запила чаем.
– Вот, я тоже потом так решила. Поэтому батюшка уговорил меня выслушать его и не отталкивать сразу. И я согласилась. Меня гложило любопытство. Я немедленно написала Альберту, что разлюбила его и передумала с ним бежать, конечно, я разбила ему сердце, но в то время я была настолько заинтригована, что думать ни о чём не могла, кроме того претендента на мою руку. И вот день настал! Сколько я представляла это себе! Каким его рисовала! И тут… входит некто… настолько нелепый, что я даже не поняла сначала, кто он. Единственное, что я отметила, это незнакомец был довольно высокий, а ты же знаешь, у меня слабость к высоким. А в остальном это было что-то несуразное – очки, руки дрожат, заикается… Я не сразу разобрала, что он говорит, а когда всё-таки вникла, чуть не заревела от досады. Должно быть, он заметил, что у меня в глазах блестят слёзы, потому что упал на колени и стал умолять не прогонять его тотчас же, и ещё что-то, что я не разобрала из-за совсем уж ужасного заикания. В общем, он был настолько жалок, что я согласилась стать его невестой, только бы прекратить этот спектакль. Тогда он схватил мою руку
– и только вообрази себе такую дерзость! – стал осыпать поцелуями, а потом и вовсе перевернул
и начал целовать запястье. Меня просто ошеломила его бестактность, я отняла руку, сказала, что хотела бы кольцо с бриллиантом в качестве доказательства любви и ушла поскорее, чтобы не видеть его… Поплакала всю ночь, а на утро стала наводить справки. И тут на меня свалилось новое открытие – оказывается, он сирота без роду-племени, которого из милости приютил некий влиятельный господин… За мной бегали маркизы и графы, а тут – никто!
– Я поражена! Как твой отец – лорд Эддингтон, состоящий в родстве с королевской семьёй, – мог отдать тебя за безродного?! – глаза Ребекки стали совсем круглыми.
– Вот! Я тоже задала батюшке такой вопрос! Мезальянс! Я уже слышала, что обо мне говорят в обществе! Но батюшка сказал, что этот человек сумеет позаботиться обо мне, мол, сейчас он довольно обеспеченный, имеет особняк в Хэмпстеде, что он молодой учёный, подающий большие надежды! И, мол, я ещё юна и не вижу своего счастья. А потом – он, этот жених, опозорил меня!
– О, какие ужасные вещи ты говоришь! – вскричала Ребекка, пододвигаясь ближе.
– Ещё ужаснее было это пережить. Я была на пикнике и даже вовлечена в флирт, и тут заявляется он, прямо перед всеми становится на колени и протягивает мне коробочку с кольцом. Я даже потеряла дар речи от его бесцеремонности. Он надел мне на палец кольцо, снова поцеловал в запястье и, слава Богу, ушёл. Правда, мне тоже пришлось позвать компаньонку, мисс Милд, и уехать, потому что все стали отодвигаться от меня и шушукаться. Ах, это было невыносимо. Зато даже не пришлось оглашать помолвку – она и без того огласилась и весьма широко. Но судьба готовила мне ещё более страшные испытания.
– О боже! – Ребекка порывисто сжала руку Джози.
– Да, после того случая он исчез. Потом я узнала, что он уехал в какую-то экспедицию. Он писал мне, конечно же, неприлично часто, но я была обижена и сжигала все его письма. Его не было долго, целый год, и постепенно всё улеглось, я снова стала блистать в свете. Мне исполнилось девятнадцать, и я была на пике. Правда, всё это было ненастоящее. Ведь все знали, что я помолвлена. Некоторые злопыхатели называли меня соломенной невестой. Представь, ни тебе ухаживаний со стороны жениха, ни нормального флирта! Вот тогда-то мои кавалеры и стали убегать к этой Грэнвилл! А потом он свалился мне на голову прямо во время бала по случаю дня
27
Цветы всегда молчат
рождения моей кузины Лойс. Ага, небритый, в пыли и каких-то жутких тряпках, с кучей непонятных и ненужных мне сувениров. Тогда я впервые расплакалась перед ним и сказала ему: «До каких пор вы будете меня унижать!» Он, кажется, даже не понял, о чём речь, хотя извинился, и с тех пор стал предупреждать о визитах и всегда выглядел безупречно. Он стал чаще бывать у нас. И родители, уж не знаю почему, были им очарованы. Мама даже называла меня счастливицей. Только вот я себя
совсем не чувствовала счастливой. Когда нас оставляли наедине, чтобы мы познакомились поближе, я совсем терялась. Я не знала, о чём с ним говорить. Меня бесили его очки и то, что он заикается. Я всё время вопрошала бога: за что? Назначили день свадьбы, я так готовилась и ждала, ведь это был последний мой шанс показаться во всей красе…
– Ну разумеется, ведь это случается один раз в жизни! Свадьба – главное для девушки! – авторитетно заявила Ребекка.
– Вот именно! И он испортил мне его! Такой день!
– Не может быть!
– Уж поверь!
– Но разве твоя свадьба не была верхом роскоши и изящества! О, не скромничай! Я помню, как все говорили, что твоё платье было самым красивым за последние пятьдесят лет, а ты походила на фею!
– Ах, Бекки, будь со мной рядом другой мужчина – может быть, я бы и не говорила так. Но случилось то, что случилось. Сразу, как только отец провел меня по проходу в церкви и вложил мою руку в его, Ричард переплёл наши пальцы и мы простояли так до конца церемонии. А потом, когда священник сказал, что можно поцеловать невесту, Ричард поднял мою вуаль и поцеловал меня, но вовсе не так, как следует целовать невесту. Он целовал меня, будто я уже взрослая женщина, а между тем это был мой первый в жизни поцелуй.
– Не может быть! Ты же была так популярна! С самого первого своего сезона! Неужели ты не целовалась ни с кем!
– Нет! Мне нравилось, чтобы мужчины ползали за мной, умоляли одарить взглядом. Максимум – разрешалось целовать ручку. Ну или вовремя танца шептать мне на ушко глупости. Свой поцелуй я хотела отдать тому, кого полюблю всей душой. И тут – его срывает почти незнакомец, неприятный мне, и делает это бесцеремонно и грубо. Я разрыдалась прямо там, так он подхватил меня на руки и пронес до самого экипажа. И мама с папой всё это видели и почему-то ничего не сказали ему. В экипаже он пытался меня утешить, но я не хотела с ним говорить. О, я была так несчастна!
– Бедняжка! Мыслимо ли так страдать?
– Это только начало. Крепись, моя дорогая Ребекка, ибо нынче тебе предстоит узнать, как обманчив бывает фасад! – торжественно провозгласила Джози. – Я поведаю тебе, как умерла прекрасная Джозефин Эддингтон, королева трёх лондонских сезонов!
– О Господи! – Ребекка не на шутку испугалась слов подруги.
– Слушай! – лихорадочно блестя глазами, сказала Джози. – Когда начался приём, он немного притих, и я уже стала надеяться, что мои слёзы подействовали на него. Но оказалось, всё напрасно. Он мне прямо сказал, что я не должна танцевать ни с кем, кроме него. Я заявила: вот ещё! А он сказал, что запрещает, потому что теперь я его жена. Правда, слабым утешением мне стало то, что сам он танцевал умопомрачительно. А главное, когда он меня обнимал, то в его объятии сливались сила и нежность. Это было неподражаемо и страшно бесило. Но все вокруг поздравляли меня, говорили, как я хороша, и я утешилась. А потом матушка увела меня в пустую комнату и рассказала мне, что должно произойти со мной ночью. Она сказала мне тогда, что будет
28
Цветы всегда молчат
больно, но надо будет немного потерпеть и потом будет хорошо. И что, мол, Ричард так любит меня и не допустит, чтобы я страдала! Потом она ушла, а за мной пришли служанки и проводили в комнату. Это оказалась спальня. Они хотели меня раздеть, но я накричала на них, и они ушли. Я плакала. Мне было страшно, я не хотела, чтобы он меня касался, а особенно так, как рассказывала мама. Но он пришёл. У него снова дрожали руки и голос. Он хотел меня поцеловать, но я влепила ему пощёчину и сорвалась. Уж тут-то я высказала ему всё, как он мне противен, что я согласилась стать его женой из жалости и прочее. Наверное, я говорила ужасные вещи, но тогда я думала лишь о том, как сделать ему побольнее. И уж не знаю, возможно, перешла какой-то предел и тут… О, Бекки, мне до сих пор страшно об этом вспоминать. Он словно озверел. Разрезал моё драгоценное платье ножом для бумаги, что лежал на туалетном столике… Буквально содрал с меня остатки одежды… Оторвал шнурок от колокольчика для вызова слуг… и … – она задохнулась и закрыла
лицо руками, её трясло, но глаза оставались сухими, лишь болезненно поблёскивали сквозь просветы между тонкими пальцами.
Ребекка замерла, потрясённая услышанным.
Джози вздохнула, собралась с силами и продолжила:
– Он привязал меня к кровати и … вытворял со мной такие вещи, от одного знания о которых приличная леди должна сгореть со стыда. Ни мои крики, ни мои слёзы на него не действовали… Более того, распаляли ещё больше… Но самое ужасное ни это! В какой-то момент мне начало доставлять удовольствие то, что он делает со мной. Это было очень яркое, какое-то извращённое удовольствие, но мне хотелось, чтобы оно не кончалось… Это было гадко, отвратительно и невыносимо сладко. Словно он сломал что-то во мне, и проснулось другое – нехорошее, стыдное…
Джози замолчала, переводя дыхание. Ребекка не знала, что ей делать: то ли обнять подругу, то ли расплакаться. Всё, что она могла, лишь сжимать её тоненькие пальчики.
– Прости, что рассказываю тебе это. Я так долго носила всё в себе. Целых полгода! Я не могла рассказать никому – ни матери, ни сёстрам, ни, тем более, любимому отцу! Они все уважают Ричарда! Да что там, они даже, порой, завидуют мне – мол, он с тебя пылинки сдувает! Но они просто не знают, какой он плохой! Какой темный! – она снова остановилась, замолчала, потом, сжав руку подруги, закончила: – Я проснулась утром, только двинулась, а на меня как полетят лепестки роз. И падают, и падают… Белые, красные, розовые… А я села, обхватила колени и плачу, потому что чувствую себя, – уж извини за грубость! – последней шлюхой… И знаешь, с тех пор я не могу по-другому, я хочу этой боли! И чтобы меня связывали! И я сама провоцирую его на то, чтобы он был груб со мной! Ночами мне нравится быть продажной девкой, с которой можно творить всё, что угодно. Я ненавижу себя за это, но ещё сильнее, я ненавижу его, что он сделал меня такой!
Часы в большой гостиной пробили десять, и Джози вздрогнула, словно очнувшись от кошмарного сна. Женщины поняли, что пора прощаться. Джози проводила подругу до двери и там – порывисто обняла:
– Спасибо, что выслушала.
– Не за что!
Джози не жалела: она знала Ребекку ещё с детства и тех пор та, дорогая и старшая подруга, ни разу не выдала ни одной её тайны.
Распрощавшись с миссис Крейн, Джози поднялась в спальню: она у них с Ричардом была общая, а не у каждого своя, как полагалось. Там она позвонила в колокольчик и вызвала горничную, та помогла госпоже раздеться, и Джози с наслаждением погрузилась в тёплую, пахнущую розами и лавандой, воду. Она откинулась и прикрыла глаза. Руки заскользили по телу, касаясь сокровенных
29
Цветы всегда молчат
уголков. Вскоре она почувствовала другие касания – нежные и чувственные. Она повернулась, обняла Ричарда, и стала страстно целовать его. Её руки постепенно скользнули вниз по его груди и начали развязывать пояс его халата. Он ласково поймал её ладони и отстранил. Выловил её из воды, шепча что-то про прекрасную русалку, завернул в пушистое полотенце и понёс на кровать. Бережно, словно хрустальную, опустил на шёлк простыней и стал покрывать её тело нежными, словно порхание мотылька, поцелуями.
Джози опомнилась не сразу, разнеженная утонченными ласками. Но потом остановила его. И глядя снизу в глаза, выражения которых ей было не прочесть, из-за свечных бликов на его очках, сказала:
– Ричард, что вы делаете?
– Вообще-то, я планирую заняться с вами любовью.
– И вы не станете меня привязывать? Не будете делать мне больно?
– Нет, сегодня – только нежность.
– Ах, Ричард, так нельзя. Вы – реальность, не смейте становиться мечтой.
Он отстранился, сел и горестно рассмеялся…
Графство Нортамберленд, замок Глоум Хилл, 1875 год
– Постарайся ему понравиться.
Пол помог своей невесте выйти из экипажа. На Мифэнви был дорожный костюм из терракотовой тафты и изящная шляпка с вуалеткой. Выглядела она просто прелестно.
– Я – ему?
– Да, брат – вся моя семья. А я – его. Правда, скоро у меня будешь ты… Он слегка специфический, но в целом – самый замечательный старший брат на земле, как бы ни старался выглядеть бирюком. Он обязательно понравится тебе. Поэтому, я прошу, постарайся понравиться ему.
Пол говорил всё это, увлекая её вслед за собой по довольно-таки крутой тропинке. Мифэнви шла, глядя под ноги, поскольку весь путь был усеян мелкими камешками, которые так и норовили выскользнуть из-под каблучка. И, несмотря на то, что Пол страховал её, было несколько боязно. Наконец, когда они остановились на небольшой площадке, Мифэнви подняла голову вверх и только теперь рассмотрела Глоум Хилл – мрачный и одинокий, замок будто нависал над этим миром, давил своей темной громадой.
– Разве у нас есть крылья, чтобы долететь туда? – сказала она.
– Крыльев у нас нет, но зато есть брат – гений инженерной мысли, – с этими словами Пол обнял ей одной рукой за талию, другой – дернул какой-то, невидимый доселе, рычаг и сверху что-то заскрежетало. – Смотри! – с истинно мальчишеским восторгом и гордостью проговорил он.
И Мифэнви с удивлением уставилась на этот своеобразный лифт.
– Похож на кухонный подъёмник!
– Верно, – оживленно согласился Пол и помог ей забраться. – Теперь, как можно крепче держись за меня и ни в коем случае не смотри вниз.
Она изо всех сил вцепилась в его серый дорожный сюртук, Пол обнял её, будто укрывая от всех невзгод, взялся за шнурок, наподобие того, что используют для вызова слуг, кому-то позвонил, и
30
Цветы всегда молчат
агрегат медленно пополз вверх.
Чувство лёгкого трепета от того, что ноги не ощущают твёрдой почвы, охватило Мифэнви. Было страшно и волнительно, как на сильно разогнавшихся качелях. И она лишь сильнее вжималась в тело своего спутника. Пол, крепко придерживая свою невесту, время от времени шептал ей что-нибудь успокоительное.
И вот лифт, вздрогнув последний раз, остановился.
Пол приоткрыл дверцу и помог Мифэнви выйти. Они оказалась у ворот замка. Вблизи Глоум Хилл производил ещё более гнетущее впечатление. Казалось, эта громадина сейчас двинется и раздавит тебя. Мифэнви испуганно прижалась к Полу.
– Правда же, он великолепен! – юный Грэнвилл смотрел на своё родовое гнездо едва ли не влюблено.
– Пугающе великолепен! – дрожащим голоском согласилась леди Лланруст. Ей, жительнице маленького городка, застроенного едва ли не сказочными домиками, был непонятен этот восторг подобной мрачной мощью. – Кто построил его здесь?
– Не знаю. Может быть, король гоблинов или правитель драконов, – всё с тем же мальчишечьим азартом отвечал Пол. – Я же говорил, что похищу тебя. Видишь, затащил в свой чёрный замок! Страшно? Интересно, сколько прекрасных принцесс зачахло здесь от тоски?!
– Ах, Пол, перестань! – зажмурилась она. – Что за глупости?! Даже я знаю, что гоблинов и драконов не бывает. А ты! Без пяти минут специалист по международному праву! Как ты можешь говорить такое?! Принцессы, чёрные замки – бред!
– А может не такой уж и бред? – слегка замогильным тоном проговорил он. – Принцесса – есть, мрачный замок на скале – пожалуйста! Вдруг сейчас и король гоблинов появится?
В его глазах плясали задорные искорки, но Мифэнви не разделяла его радости. Картина вокруг и впрямь открывалась гнетущая – всюду, куда не глянь, камни, пожухлый вереск да лысые деревья с вороньими гнёздами. А ещё ветер, такой, что, казалось, сейчас подхватит, закружит и унесёт. И швырнет в бездонную пропасть, что зияла всего в нескольких футах.
Пол обнял её за талию и притянул к себе:
– Не улетай, моя королева Мэб!
Дальше они пошли, взявшись за руки.
– Послушай, – наконец решилась она, – как твой брат живёт в таком месте один? И как сюда поднимались раньше, когда не было лифта?
– Он не один, здесь есть и другие обитатели. Скоро ты их увидишь. А поднимались как? Раньше, ещё когда я был совсем ребёнком, здесь, чуть севернее, была тропа. Крутая, но вполне пригодная, правда, лошадь по ней бы не прошла. Но местные жители уже давно приспособили для этой цели коз.
– Коз! – удивилась она. – Но где же они их выращивают?!
– С той стороны Глоум Хилла, – Пол махнул рукой вперёд, – долина. Очень живописная. Там деревенька. Мы обязательно её посетим, тем более что в тамошней церкви нам предстоит венчаться!
При мысли о скором венчании и следующих за ним тихих радостях семейной жизни Мифэнви зарделась и нежно улыбнулась.
31
Цветы всегда молчат
Пол взял её ладошку и прижал к груди.
– Не могу дождаться того дня, когда ты станешь по-настоящему моей! – пылко воскликнул он, и его невеста смутилась ещё больше. – Мейв, дорогая, давай прямо здесь, перед Глоум Хиллом, поклянёмся, что будем любить друг друга вечно, даже если смерть разлучит нас!
– Не надо, – мотнула головой она. – Не надо клятв! Потому что, разве может быть иначе, если ты
– моя судьба! – тихо, но уверенно проговорила она. А затем, приподнялась на цыпочки и запечатлела на его губах поцелуй.
Они были счастливы, тем абсолютным чистым счастьем, которое, будто в награду, снисходит на юные и невинные создания. Ей было семнадцать, Полу – двадцать, и жизнь искрилась вокруг них яркой радугой, несмотря на мрачный пейзаж.
– Пол, – робко спросила она, когда они, наконец, разжали объятия, – так что же, вы жили здесь вдвоём самого детства?
– Да, – погрустнел он, – мать умерла, когда производила меня на свет. Отец разозлился и отправил нас с Колдером сюда. Колдеру тогда всего девять было. Отец редко нас навещал, а когда и приезжал, то почти с нами не разговаривал. И часто нас наказывал, особенно, Колдера. Он, как старший, всегда брал вину на себя. И ему влетало! Бедный мой братик!
– Ой! – растерялась Мифэнви, – Прости, что заставила всё это вспомнить.
– Да ничего, – он заправил ей за ушко выбившуюся из-под шляпки золотистую прядку. Он уже давно заметил, что ушки у неё чуть заострены на концах, как у эльфа. – Рано или поздно, тебе нужно узнавать легенды замка Глоум Хилл, в конце концов, скоро он станет частью твоей жизни.
Взявшись за руки, они подошли к воротам, и Пол постучал в дверь тяжёлым молоточком в виде химеры. Смотровое окошко в калитке приоткрылось, оттуда высунулось радостное розовощёкое лицо. Оно было настолько круглым и так плотно занимало всё отверстие, что казалось, будто ничего больше, кроме этого лица, и нет.
– О! – возопило оно, увидев гостей. – Молодой господин! Что ж вы не предупредили! Сейчас, сейчас открою!
Лицо исчезло.
Пол обернулся к Мифэнви и сказал:
– Прости, надо было предупредить сразу, – у нас не любят сюрпризы!
Мифэнви вздохнула.
Наконец, калитка распахнулась, и молодые люди оказались в каменном мешке замкового дворика. Возле них кругами, словно радостный щёнок, носился невысокий человек, которого Пол представил ей как дворецкого, Грэхома Филдинга.
Мистер Филдинг расточал похвалы и комплементы невесте Пола, но провождать в дом, к вящему удивлению молодого хозяина, не спешил. Пока Пол пререкался с дворецким, Мифэнви стала осматривать двор. Создавалось впечатление, будто она провалилась в Средневековье. Картину усугубила появившаяся из-за стены старушка-нищенка. Всклоченные волосы, замызганные лохмотья, бешено горящие глаза, корявые торчащие изо рта зубы – казалось, сама смерть явилась перед ней. Старуха щербато ухмыльнулась, и поманила Мифэнви грязным кривым пальцем. Словно загипнотизированная, девушка пошла к ней, хотя внутри неё всё вопило и сжималось от ужаса.
– Поиграй со мной, – проскрипела старуха.
