Текст книги "Химеры 2 (СИ)"

Автор книги: Ярослава Кузнецова

Соавторы: Анна Штайн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

9.

В старом зале Совета давно уже никто не собирался. Прошло то время, когда в резные кресла с высокими спинками усаживались одиннадцать цветных лордов, и король Лавенг, и десятки лордов рангом пониже, и советники, и лорд-тень, и начальник тайной службы и главы монашеских орденов, и секретарь, и серые, незаметные, как кошки, невенитки.

Теперь королевские совещания проходили в просторном кабинете со скучным полированным столом, несколькими телефонными линиями и шкафами, полными бумаг. С недавних пор на стенах смонтировали дролерийские экраны и сложную систему связи.

Герейн оглядел собравшихся, потер виски, собираясь с мыслями. Врут, что у дареной крови никогда голова не болит. Оказалось – болит, да еще как.

– Не буду скрывать, – сказал он. – Дар переживает серьезный кризис. Или мы сможем противопоставить притязаниям Фервора единый, крепко спаянный блок государств, или нам всем придет конец поодиночке.

Сидевшие за столом смотрели на него, кто спокойно, кто внимательно, кто с неприязнью, а кто с беспокойством. Эмор Макабрин сидел по правую руку от своего короля, по левую – сэн Кадор Маренг, лорд-тень. Легат андаланского примаса, посланник Иреи, беловолосый и светлоглазый посол из Ингмара, черноволосый, мрачный – посол Химеры. Корво Моран – командор перрогвардов, точно такой же черноволосый и мрачный, как найл рядом. Мораг, заменявшая в последние недели отца, хмурилась, грызла карандаш и черкала в блокноте. В дальнем конце стола, разукрашенный цветными лентами и завернутый в струящиеся шелка, неподвижно сидел один из сокукетсу, держал в руке фарфоровую скорлупку с чаем. Рядом почтительно ожидал сагайский переводчик. На проводе висел адмирал Деречо, звонивший прямо из Южных Уст. Его вывели на громкую связь.

– Последняя диверсия Фервора уничтожила нашу авиационную базу во Вьенто Мареро. Это прямой вызов и объявление войны, но война – это не все, чем может грозить возросшая активность эль Янтара, – продолжил Герейн.

Эту речь он даже не репетировал, говорил, как есть. После того, как на него танком наехал бесстрашный Эмор Макабрин, Герейн взял себя в руки и попросил у Таволги какое-нибудь снадобье от тоски. Оказывается, у дролери они были, эти снадобья. Герейн каждое утро послушно проглатывал крохотную желтую таблетку, и потом целый день мог в одиночку продираться через кризисы, сотрясавшие его государство. Кризисов хватало, после пятнадцати лет сравнительно безбедного царствования.

История с базой Вьенто-Мареро была чудовищной.

Во время миротворческой операции на Южном Берегу, войска Макабринов и Лавенгов расположились в Южных Устах и ряде мелких городов, наводнили местные гарнизоны, с молчаливого согласия Деречо, который фактически установил в Марген дель Сур военную диктатуру. Королевы нет, Искьердо расстрелян, Амано – любимец публики и за его спиной весь флот. Ему хватило выдержки не ссориться с “дарскими миротворцами”. Лучше база во Вьенто Мареро, чем Фервор у дверей дома.

– Эль Янтару поклоняются в Лестане, – сказал легат. Его нервное, не слишком красивое лицо скривилось от отвращения. – Все эти горшки с выбитыми донышками около колодцев, соленое сено для его коня, обсидиановые идолы. Мерзость. Язычество.

Черный всадник. Эль Янтар. Демон Полудня.

Впрочем, во время изгнания Лавенгов, мерзостью объявили саму Невену. Шлюха-оборотень из Сумерек, мать и бабушка таких же оборотней, источник скверны. В Даре очень хорошие земли, богатые города, пригодились бы андаланскому примасу.

Мерзость – это то, что тебя не устраивает в данный момент. Полуденный демон у ворот Дара Герейна не устраивал решительно

– У нас были… разногласия, – сказал легат.

– Вы сожалеете, я знаю.

Но дарская церковь больше трехсот лет не подчиняется примасу и считается еретической. Например, архиепископ Дара признал существование души у дролери, а примас – нет. Вот только теперь нашлись еретики похлеще.

– Авиационная база уничтожена, – На Эмора он не смотрел. – Дролери говорят, что люди погибли от излучения, которое они называют черный свет. Было заражено топливо. Это беспримерная по жестокости диверсия.

Эмор тяжко молчал.

– Если бы не благожелательная помощь принца Таэ-ле, не выжил бы никто.

– Лунный Император рад, что его родич смог оказать услугу, – вдруг произнес сокукетсу, словно птица защебетала. – Но он недоволен тем, что жизнь принца подверглась опасности.

– Время теперь такое, опасности подвергаются все, – мрачно сказал сэн Кадор.

– Или мы забудем о старых распрях, укрепим существующие союзы и объединимся в борьбе против Юга, или карта мира сильно изменится, – закончил Герейн. – амбиции Эль Янтара представляют собой угрозу всей западной цивилизации, и Сагаю тоже. Решайте. Марген дель Сур превратился не просто в поле битвы за территорию, а в поле битвы двух цивилизаций. И войска эль Янтара с их бесчеловечным оружием в бухту Ла Бока не войдут.

– А что тут решать, – пожал плечами посол Иреи. – Мы поддерживаем объединение.

– Нас очень беспокоит небесный огонь, сверхоружие дролери, – легат примаса внимательно смотрел на Герейна. – Ходят слухи, что потеряно управление скатами господина Врана…

– Слухи лживы, – отрезал король. – Но, чтобы раз и навсегда исчерпать эту тему, я попрошу дочь господина Врана подтвердить мои слова.

– Подтверждаю. – Мораг подняла на легата мрачный взор и тот, неожиданно для себя, заморгал и смутился. – Я, равно как и мой отец, владею управлением скатами и в любой момент могу воспользоваться ими.

– Так же хочу напомнить вам, прекрасные господа, если вы забыли, что дролери никогда не лгут, и прямой ответ дролери на ваш вопрос есть подтверждение всех гарантий. Надеюсь, слухи вас больше не смутят.

Небольшой блеф, но никто из присутствующих не знает, что Мораг не чистокровная дролери.

– Это правда, – легат склонил голову, соглашаясь, потом взглянул на Герейна. – Примас согласен действовать сообща.

Сильно припекло Андалан.

– Перрогварды – за, – припечатал Моран. – Мы видим опасность не только западному блоку, но и всему пути Спасения.

– Значит, Найфрагир вы не поддержите? – прямо спросил найл.

– Добровольческие войска к вам отправляются, Дар оказывает содействие и гуманитарную помощь, – неохотно ответил Герейн. – Но воевать на два фронта мы не можем.

– Мда. Союзники.

– Случай, при котором вступают в силу обязательства по союзному договору, описывает военные взаимодействия с Леутой и Ингмаром. – Герейн выдержал взгляд найла, хотя это было непросто. – О военной помощи против Полночи мы договора не заключали.

В динамике зашуршало, прорезался густой баритон Деречо.

– Ваше королевское величество, пользуясь случаем, я хотел бы попросить об одолжении.

– Да?

– Отдайте нам офицера, который видел рейну Амарелу последним. Он нам нужен… в целях пропаганды.

Герейн тяжело вздохнул и обвел взглядом собравшихся. Эмор оживился и сверлил его светлыми макабринскими глазами. Знает, конечно, про внука. Черт удачливый.

– Забирайте.

***

“Был один купец, родом из Химеры, и унесло его однажды в море, а весла переломило. Крутило-крутило лодку, по волнам таскало, почти три дня прошло. Изготовился наш купец к смерти, сидит, на воду смотрит, вода же – чернущая.

Глядь, в волнах бултыхается кто-то. Вроде человек.

Купец и говорит – в лодку полезай.

Ну, спасибо. Влез в лодку, встряхнулся, глядь-поглядь, с человеком-то не спутаешь. Волосы белые, глазищи чернущие, как вода, наймарэ, стало быть.

Спас меня, проси что хочешь.

Нет, вроде ничего не надо, спасибо.

Тогда жди, в гости к тебе приеду.

Дунул, лодку и понесло к берегу. А наймарэ крыльями взмахнул – высохли они – и полетел в самое небо.

Купец домой добрался, не ест, не пьет, ждет, когда полуночный в гости приедет. А что делать, сам же в лодку позвал. Заболел от того, слег, подушку на уши натянул, одеялом накрылся.”

Ловко же Полночь навязывает дружбу! Осторожный купец ничего не пожелал, и все равно оказался полуночному должен. Раз такой бескорыстный – жди в гости благодарную Полночь!

– Чего читаешь, партизан? – спросил Логан Хосс, расположившийся в шезлонге справа.

Рамиро показал обложку – “Песни синего дракона”.

– Сказки? – удивился Хосс.

– Сборник найльских легенд. Про Полночь.

– А! Материал изучаешь! Правильно. Видишь, Виль, партизан готовится, время зря не теряет, а мы что с тобой делаем?

– Отдыхаем, Логан. – Вильфрем щурился на небо. – Потом не до отдыха будет.

Мимо плыли высокие песчаные берега, исполосованные разноцветной охрой, с тысячами ласточкиных нор под кромкой обрывов. По берегам росли сосны, ровные, как трубы органа. В посвисте ветра, в темной речной воде, в синеве небес над головой явственно проступала осень.

Эшелон транспортов, принадлежащих лорду Маренгу, шел по реке Рже. Ночью, когда минуем пограничную крепость Нан, Ржа превратится в Реге.

“Песни синего дракона” на самом деле – первая в Даре книга авторских сказок. Мигель Халетина, как Рамиро вычитал в предисловии, поэт, собиратель и сочинитель волшебных историй, современник Принца нашего Звезды, сам был личностью легендарной и таинственной. Данные его биографии оказались разрозненны и удивительны. Халетину называли последним из истинных Нурранов (когда как в его время дом Нурранов уже лишился признаков дареной крови), одновременно Халетине приписывали волшебные свойства и родство с фолари. Родившись в Лестане или Уланге, Халетина более двадцати лет прожил в Найфрагире, был приближенным и правой рукой не менее легендарного Короля-Ворона. А потом до конца жизни лордствовал в Южных Устах, однако, наследников не оставил, и дареную нуррановскую кровь (если она у него была) не восстановил.

“Пришла жена, так мол и так, гости у нас.

Ну, скажи, что меня нет.

Рассказывай, что и как.

Делать нечего, повинился жене, что полуночного в лодку пригласил, и слово то назад не возьмешь. Жена, гляди, умная была, певунья, за словом в карман не лезла.

Что же, говорит, примем гостя, как подобает.

Вышла во двор, а там стоит карета о шести лошадях, а лошади, слышь, не простые, а водяные, шкура у них чернущая, в зелень отдает, глаза, как омуты, грива будто стекает по гладким шеям. Карета богатая, каменьями изукрашена, и выходит из нее господин, пригожий собой, с белыми волосами, ты гляди!

Добро пожаловать, примите скудное наше угощение.

Премного благодарен”

– Ютт! – гудел между тем Хосс над склоненной рамировой головой.– Ваш элспеновский Ютт! Твоя земля, между прочим, Виль. Ты же лорд по праву, герб вон носишь.

– Я отрекся в пользу младшего. Фредегар с землей отлично справляется.

– А ты руки умыл! Женился на дочке докера, живешь в квартире жены, детей наплодил, по горячим точкам бегаешь, репортажи пишешь. А ваш Ютт – житница вдвое больше Тинты, весь, считай, Дар кормит. Элспена – приравнены к высоким лордам, твой брат в совете лордов сидит, а ты на Портовой…

– Да не люблю я сельское хозяйство, Логан. Ну не мое это. Я воевал, как все.

– Воевать каждый дурак может, а рулить? Управлять? Где ты служил?

– В мотокавалерии.

– В мотокавалерии! Почему не в пехоте? Сколько Ютт дает в год валового продукта?

– Фреда спроси. Он знает эту всю… гречиху, или как там ее… Удои!

– Стыдно, Виль! Гречиха в Ютте не растет, у вас пшеница, бахчевые, люцерна, кукуруза, картофель. Удои, вот именно!

Рамиро вздохнул, обнаружив, что третий раз читает одну и ту же строку. Он сосредоточился и перечитал строку в четвертый раз.

“… премного благодарен.

Жена, слышь, по соседям пробежалась и подает ему все на серебре. Тарелки серебряны, кубок серебрян, ложки-ножи так и блистают.

Кушайте, пожалуйста.

Ну, делать нечего, наймарэ кое-как пальцы рукавом обернул, стал есть.

А кушанья такие: рыба красная солена, икра бела, икра черна, да икра красна, солонина запрошлогодняя, капуста квашена, яблоки мочены, мясо вялено, огурцы солены, арварановка на рябине.

Господин-то полуночный круть, верть, а куда деваться, потом вроде яблочко обсушил, кушает.

А что же вы рябиновки в честь знакомства.

Нет, премного благодарен, и яблочком единым сыт, мне бы водицы.

Да разве ж гостю водицы подадим! Не принято это, вот, испейте кисельку из боярышника.

Ну, так и скрутило его.

После спать повели, уложили на простыни, на подушку в наволоке, все честь по-чести.

А в подушку и в сенник такая трава положена: полынь сушеная, зверобой, крапива да чертополох, а еще дербенник, от которого мары плачут.

Господин полуночный лежит, с боку на бок вертится, как на сковороде его поджаривают. Потом думает, а, чтоб его, до чего вредная женщина. Надобно мне отсюда бежать. Подошел к двери – а выйти не может, с той стороны вся дверь знаками охранными исписана. Кинулся к окну – в раме оконной ножи да иголки торчат, да все серебро наилучшее, не ухватишь.

Всю ночь метался, даже заплакал от огорчения

Утром хозяйка пришла, в новом переднике.

Пожалуйста, откушайте рассольчику после вчерашнего.

Наймарэ нашего по новой и скрючило.

Выпусти меня, взмолился.

Да помилуйте, кто же вас держит. Неужто не угодили?

Угодили, нечего сказать. Давай передник.

Насыпал ей в передник и каменьев, и жемчугов, и злата – еле держит бедная женщина.

Сделай милость, вынь из рамы ножик.

Ах, ради такого гостя чего не сделаешь.

Вынула ножик, наймарэ крылья раскрыл и бежать. Выскочил в окно, пузырь прорвал, сорок верст летел без остановки. С тех самых пор порешил только с вдовцами связываться”

– Партизан, а партизан? – Рамиро тряхнули за плечо. – У тебя выставки были? Виль говорит, он культуру двигает, народ просвещает. Выставки у него, говорит, награды, благодарности. А у тебя есть выставки и награды?

– Были, – сказал Рамиро. – Выставки в основном совместные или сезонные, но было три персональных. И награду один раз дали от Королевской Академии – Золотого Единорога.

Который весил как чугунное ядро, и которого Рамиро благополучно забыл где-то на набережной или в парке, на парапете фонтана, где единорога “обмывали” после торжественного награждения. День поминал ему этого единорога два года подряд, и до сих пор поминал бы, но…

– Во-от! – Хосс наклонился в скрипнувшем стареньком шезлонге. – Вот, Виль! Кроме тебя есть кому культуру двигать!

– Что ты ко мне привязался? – Вильфрем попытался стукнуть кулаком по брезентовому подлокотнику, но у него ничего не получилось. – Я вообще считаю, что власть должна принадлежать народу.

– Да ну? И как это ты разумеешь?

– Созидательная деятельность лучше разрушительной, ты согласен? Кто у нас занимается созидательной деятельностью? Народ, не правда ли? Кто у нас большинство? Народ! Меньшинство – а мы, рыцари – таки меньшинство – должны подчиняться большинству, то есть, народу. Народ сам должен принимать решения, руководствуясь законом!

– Какие решения, окстись, твой разлюбезный народ – это стадо. Какая власть у стада, куда оно само себя заведет?

– Народ должен выбирать лидеров из своей среды, путем честных выборов.

– Как найлы короля выбирают, что ли?

– Нет, в выборах должен участвовать каждый. И каждое решение равноценно любому другому, будь ты дворник или генерал.

Хосс хмыкнул.

– Ага, я ж говорю – как найлы. По закону у них любой достойный может стать королем, а на деле выбирают кандидата из четырех герцогских семей. Астели, Лаэрты, Эннели или Анги. Что-то про других я не слышал.

Рамиро тоже про других не слышал, однако промолчал. Вильфрем поморщился:

– Плохо историю знаешь. А что до стада – разве псы знают, где трава вкуснее и вода чище? Псы знают, где волки, и как они нападают, и большее им неведомо.

– Пастухи знают.

– Пастухи, знаешь ли, теоретики. Про траву лучше всего знают овцы.

Хосс грузно повернулся к Рамиро.

– Ты знаешь, где самая вкусная трава, партизан?

– Эм-м…. – сказал Рамиро. – В Лесиновском гастрономе?

Хосс захохотал.

– Илен, пристрелю за идиотские шутки! – рявкнул Виль. – И вообще, господин художник у нас не народ, а прослойка, чего ты от него хочешь, Логан? Ты лучше спроси любого докера в порту.

– Твою жену?

– Да хотя бы ее.

– И пошлет она меня в белый свет, к гадалке не ходи! Хоть ты, скажет, мне голову не морочь, Логан.

– Почему ты все всегда сводишь на конкретику, а, Хосс? С тобой говорить, как по болоту ходить, все время вязнешь.

– Потому что это ты теоретик, друг любезный. Кстати, много вас таких, теоретиков? Доиграетесь, гляди. В Карселине с вами поговорят гораздо конкретней.

– У-у! – Виль закатил глаза и оскалился. – Логан Хосс, человек-бульдозер. Пойду проветрюсь.

Он встал и ушел на нос, где по пустой палубе гулял ветер. Хосс проводил его тяжелым взглядом.

– Р-романтик. Надеюсь, его фантазии так и останутся фантазиями.

– Вы привели удачный пример с найльскими королями, – сказал Рамиро.

Хосс пожал плечами.

– Вильфрем слишком хорошо думает о людях. Но люди от его мыслей лучше не становятся. “Правдивое сердце”, одно слово. Забывает, что все остальные сердца по большей части лживы, алчны или просто слабы. – Хосс покачал головой. – Ладно, ты там читал что-то. Читай себе. Мы с Вилем время от времени сцепляемся. Пойду-ка я, посплю в каюте, про запас.

Он ушел, а Рамиро вернулся к книге.

***

Анарен окинул взглядом вереницы одинаковых серых вагонов и тяжело вздохнул. Определить, какой именно поезд направляется из Химеры в Аннаэ, не представлялось возможным. С хмурого осеннего неба моросил мелкий дождь. В Даре только-только заканчивается лето, а тут, того гляди, заморозки начнутся…

На сортировочной станции, куда он добрался со множеством приключений, сам черт ногу сломит. Несколько платформ, пустынно, вечереет, даже спросить некого.

Мотаюсь по всему материку, как лист в проруби. На Юг – на Север, не был бы полуночным, уже загнулся бы, мрачно подумал он. На провисших проводах темными каплями сидели какие-то птицы, собирались в теплые края. Дождь усилился. Желтым светились окна станции.

– Господин, здесь нельзя вечером одному, – к нему подошел высокий найл в черной форме, в фуражке, на боку – кобура. – Налеты, опасно.

– Я ищу поезд на Аннаэ.

– Так он давно укомплектован, через полчаса отходит.

– А где мне его найти?

Найл махнул рукой куда-то вправо.

– Билет у вас есть? Идемте, провожу.

– Билет есть.

Они неспешно пошли по мокрому бетону. Тоскливо загудел отходящий поезд. Прямо по лужам брела взъерошенная собака.

– Сюда, пожалуйста.

Анарен присмотрелся – вагоны поезда были наспех обшиты металлическими листами, на них краской из баллончика в несколько рядов нарисованы охранные руны. На нескольких вагонах короткими рогами торчали зачехленные пулеметные стволы, округло темнела пара прожекторов.

– Переоборудовали, а что делать,– сказал найл. – Не отменять же рейсы. Налеты.

Будто бы это короткое слово все объясняло. Объясняло город, притихший, настороженный, забитый бронетехникой. Военные отряды на улицах, корабли, сгрудившиеся в гавани.

Химера привычно и быстро перешла в состояние войны. Анарен ощутил укол совести.

– Четвертый вагон.

– Спасибо.

– Счастливого пути.

Анарен показал билет проводнице и поднялся по скользким ступенькам.

Он ехал в Аннаэ, потому что в тамошнем госпитале разместили выживших после нападения Полночи на авианосную группу. Рассчитывал расспросить, может быть, кто-то видел, что случилось с машиной Сэнни. Он не слишком надеялся на удачу, но следовало по порядку предпринять все нужные шаги, прежде чем лезть в Пустынные Земли.

В вагоне было чисто, сухо, светло, пахло деревом. На полу расстелена зеленая дорожка. Анарен прошел мимо одинаковых закрытых дверей купе, отыскал свое, снял плащ, сел у окна и положил мокрую шляпу на откидной столик. Второго пассажира в купе не было. За забранным решеткой окном совсем стемнело, зажглись расплывающиеся в дождевой мороси огни. За раму были заткнуты пучки рябины, подвядшего, светящегося алыми каплями шиповника, и темные веточки остролиста.

Кошмары будут сниться.

Проводница принесла чай, улыбнулась. Он поблагодарил, вытянул стеклянный стакан из посеребреного подстаканника и стал пить, не обращая внимания на обжигающую губы жидкость. Где-то там впереди – море Мертвых.

Застучали колеса, и поезд тронулся.

10.

Адмирал Амано Деречо был уже сед, грузен, со смуглым обветренным лицом моряка и тяжелыми чертами. Густые седые брови сходились на переносице. Кавен щелкнул каблуками и вытянулся.

Деречо сидел, навалившись на письменный стол, долго рассматривал бывшего королевского узника, прогудел себе под нос что-то неодобрительное. Потом откинулся на спинку кресла, уперся кулаками в столешницу.

– Ну, здравствуй…сынок. Наделал ты дел.

– Не имею обыкновения врать, – угрюмо сказал Кавен.

Его выпустили из Карселины с утра, вернули мундир, прислали отряд КС и двух дролери, проконвоировали до аэропорта, сунули в самолет и уже в Марген Дель Сур с рук на руки передали охране Деречо. Одним из дролери был Вереск, который всю дорогу немилосердно издевался и обзывал Кава “романтическим страдальцем”.

– У нас с ребятами был план, – болтал Вереск, прихлебывая из фляжки “дролерийский особый”. – Приехали бы всей бригадой, привезли бы тебе инвалидное креслице. В Карселине ведь подвергают бесчеловечным пыткам? Да? Сель бы плакал, я бы причитал.

– Вереск, ну хорош трепаться, – у Кава не было настроения шутить.

– А я не треплюсь. Прокатили бы тебя с ветерком по Тысяче шагов, укрыли бы пледом. Невинная жертва зверского монархического режима и все такое. Прохожие были бы в восторге!

– У вас у самих Королева, – огрызнулся Макабрин.

– Поверь, мой краткоживущий и придурковатый друг, она ничем не лучше.

– Вырву уши.

– Я тоже рад тебя видеть. Глотнешь?

– Сам глотай свое пойло.

Помолчали. Кав, сопя, разглядывал безупречный дролерийский профиль на фоне иллюминатора.

– Вереск, как человека найти, если не знаешь, где искать? – просил он наконец.

– Смотря какого… Передать по радио?

– Елки, ты же дролери, вы волшебство всякое знаете. Может поколдовать как-нибудь.

– Кав, у тебя какие-то дикарские представления о магии. У меня даже фюльгьи нет, как я тебе поколдую. Ты эту свою…человеческую королеву ищешь? Или за что там тебя засадили?

– Ее… – Кав вздохнул, забрал у Вереска флягу и приложился. – Чорт, никак не привыкну к вашему пойлу. Вот же дрянь!

– Главное – мешать крепкие виноградные и пшеничные напитки, газировку и побольше сахару, – охотно поделился Вереск.

Самолет взревывал двигателями и пожирал расстояние, как дракон.

– Если бы наша магия могла найти человека, то полуночный принц не поехал бы искать Алисана, – грустно сказал Вереск. – Мы не в состоянии обшарить все Пустынные Земли, не можем процедить сетями море Мертвых. Власть Королевы простирается только на Сумерки, а ведь это – только малая часть огромного мира. Судьба…

– Вы только и полагаетесь, что на судьбу и удачу. Мне нужна ясность.

– Ты даже не представляешь, как много в нашей жизни значат судьба и удача, – Вереск замолчал, подумал. – Ты главное не забывай ее, зови все время. Сделай так, чтобы ее помнили. Если будет удача…

– И судьба. Да-да, я понял. Спасибо за совет.

И вот теперь Деречо сверлил его темными глазами и неприязненно сопел.

– Ситуация у нас критическая, – сказал он. – Ваши войска контролируют Южные Уста, мы тоже не спим, лестанцев отбросили. Фактически я сейчас возглавляю правительство.

– Поздравляю.

– Не с чем, щенок. Где искать рейну? Ее нужно вернуть как можно скорее, или уже наконец признать погибшей и сажать на престол кого-то еще. Что ты знаешь о ее планах?

– Она была жива и здорова, когда я видел ее. Потом отправилась в Катандерану на “Гордости Юга”. Дальше я не знаю, – с сожалением ответил Кав. – В Карселину новости не очень хорошо доходят.

– Что ей надо было в Катандеране?

– Говорила, что должна, и это очень важно. Я купил ей билет и посадил на теплоход.

– Она собиралась оставаться в Катандеране?

– Этого не знаю.

– В Марген дель Сур, как и везде, существуют богатые семьи, владельцы фабрик, торговых концернов и прочего, – неохотно сказал Деречо. Придвинул к себе графин с водой, налил в стакан, выпил. – Среди них господствуют отчетливые пролестанские настроения. Ходят предложения созвать Совет Семей. Это будет означать конец монархии и начало вторжения Лестана, а значит – резню. Это нужно прекратить. Я пока держусь, привел в Ла Боку почти весь флот, но мне нужно топливо, боеприпасы. А народу нужно боевое настроение. Тебе, сынок, придется снова выступить по радио, только, если ты не против, не так удачно, как в прошлый раз. Скажешь то, что тебе напишут.

– Что мне напишут?

– Что ты видел рейну в добром здравии, что она подробно сообщила тебе о своих планах, и что некоторое время будет отсутствовать.

– Так и поверят Макабрину, как же.

– А что ж, ваших теперь по всему городу понатыкано.

– Кто остался в живых на базе Вьенто-Мареро?

– Димар Макабрин, твой родственник, – неохотно ответил Деречо. Отвел глаза.

– А остальные?

– Остальные, как видишь, нет.

– Какого дьявола Димар делал на базе? Его же сняли с руководства, в Тинту послали, вместо Вендала, окучивать этого, сагайского лесного духа.

– Он такой же как ты, ненормальный. Ему позвонил в Тинту оруженосец, сказал, что на базе поветрие, никто подняться не может, люди слепнут, а Мораны передают, что их подлодки засекли лестанские транспорты и просят поддержки с воздуха. Мальчишка все бросил, схватил машину и на базу. Поднял свой штурмовик, вылетел, раздолбал конвой, ну и подлодки помогли. Назад вернулся уже почти без сознания, сел вслепую. Потом прибыли дролери и сказали, что все авиационное топливо было заражено этим, черным светом. Я так и не понял, что это за дрянь. Всю базу выкосило.

– А Димар?

– За ним приехал сокукетсу. Дролери не отдавали, сказали, что… все равно никто не выживет, что от этого нет лекарства. Но дух настоял. Как видишь, парень выжил. Один.

Деречо смотрел на Кавена, под глазами у него набрякли мешки, взгляд был усталый.

– Давай договоримся, чтоб без фокусов. А то вернешься в Карселину и выйдешь оттуда уже на эшафот.

– Вы знаете, за что меня сунули в Карселину?

– Догадываюсь.

Кав больше вопросов задавать не стал.

Он прошел по темноватым коридорам Морского ведомства, куда фактически перебазировалось правительство Марген дель Сур, вышел на улицу, там уже ждала открытая машина. Улицы заливало мягким, медовым вечерним светом, остро и свежо пахло морем. На перекрестке он увидел броневик с макабрами на бортах. Из раскрытого люка высовывалась чья-то светловолосая голова. То и дело попадались вооруженные люди в оливковой форме, мелькали светлые мундиры и черные макабры в петлицах.

Повернул голову поглядеть на роскошное, еще при Ливьяно выстроенное здание и вздрогнул.

“Амарела, наша любовь”, было криво написано на стене белой краской.

– Куда тут говорить?

– А вот, пожалуйста. Наушники наденьте.

– Хорошо.

– Вот ваша речь, все разборчиво?

– Все отлично.

Кавен обвел взглядом тесную студию, поерзал на стуле, пробежал глазами напечатанный на машинке текст.

“Видел…ручаюсь… рейна Амарела непременно вернется, по ее словам, она будет отсутствовать еще несколько месяцев. Свидетельствую, что она была в добром здравии.”

Какой-то человек помахал ему рукой через стекло, показал три пальца, потом два. Кавен вздохнул, нацепил наушники и придвинул к себе черный кругляш микрофона.

Начался эфир. Ведущий бодро заговорил про “высокого гостя и единственного свидетеля, даем ему слово, чтобы развеять все сомнения.”

Дед меня убьет.

– Вот что, – сказал он отчетливо и смял бумажки в руке. – Рейну Амарелу я видел, это правда. Она хорошо себя чувствовала, просто отлично. У вас прекрасная королева. Вы плохо ее берегли. Я…я сделал ей предложение. Я, Кавен Макабрин, внук Эмора Макабрина. И теперь, как жених королевы, я обещаю вашему государству защиту. Все поползновения Лестана к границам Марген дель Сур буду считаться агрессией непосредственно против Дара. Любые посягательства на трон рейны и попытки созвать Совет Семей, как в Лестане, будут жестоко караться. Ваша королева вернется, и адмирал Деречо передаст ей бразды правления. Не вздумайте считать ее погибшей, ясно вам? Я этого не позволю. Она жива и вернется! Я буду сражаться на вашей стороне и сохраню ей этот чертов трон, чего бы это ни стоило!

Он стукнул кулаком по каким-то кнопкам, выругался в микрофон, и тут его, наконец, отрубили от эфира.

*

Киаран распутал пустой силок, вытащил пару растрепанных перьев – все, что ласка или хорек оставили ему от добычи. Неудачный день сегодня.

Нож при встрече будет сетовать и проклинать обманщицу-Полночь и его, Киарана, вместе с ней, забыв, по обыкновению, что сам велел “отвести рейну туда, куда она попросит”. Кто же виноват, что человеческая королева посреди пути переменила свое решение и попросилась “туда, где тепло и можно отдохнуть”.

И даже это было поправимо, если бы Амарела помнила, кто она такая и куда стремилась.

Киаран понимал, что случилось с ней – ее картина мира, словно миска с неровным дном, потеряла равновесие и того гляди могла опрокинуться. Не всякий найдет баланс без посторонней опоры – и Амарела нашла эту опору.

Аркс Малеум, Холм Яблок, камень зла. Новый дом для рейны.

Аркс Малеум, точка отсчета, опора для целого народа. Пузырь воздуха в толще ледяной воды, он выдерживает немыслимое давление, не позволяет схлопнуться нашему скудному мирку. Не удивительно, что он смял и вытеснил все, из чего состояла прежняя жизнь бедной рейны.

Киаран спрятал силок в поясную сумку – маленькие хищники хитры, и не раз еще придут проверить здешние кусты на предмет нового бесплатного обеда.

Рыжий кремнистый путь среди языков мелкого снега не хранил никаких следов, только лесной мусор, черные, давно осыпавшиеся ягоды боярышника и желтую хвою.

Киаран подобрал дротики, постоял, принюхиваясь и прислушиваясь. Пустоватый запах снега, запах воды, жадный, томительный запах слегка оттаявшей земли, терпкий, сладко-горький – мертвой травы и листьев. Запах сырой шерсти. Запах содранной коры. Запах беспокойства. Запах скрытности и затаенности. Запах голода.

Он закинул лицо к шумящим кронам. На сомкнутые веки оседала ледяная взвесь. Серебряные зажимы в волосах покрылись туманной патиной, мех на капюшоне стал игольчатым от влаги.

Она смеялась и болтала с Кйараем, играла с его дочкой, подкидывала на ладони яблоко. Выглядела вполне довольной.

Формально я выполнил договор.

Отцу Амарела понравилась, он оказал гостеприимство человечке, хоть Киаран весьма сомневался на этот счет… женщины ее приняли… от чего же вся эта история не идет из головы?

Киаран тряхнул волосами, стер влагу со лба и побрел по холму вниз, мимо редкого ельника.

Впереди залаяла собака.

В ответ заныла зажившая рана на руке, и под одеждой сделалось зябко.

Опять.

Теперь от Кунлы даже в лесу покоя нет. Ее гончие хлебнули киарановой крови, и могут найти его где угодно. Он оглянулся на холм, с которого только что спустился, потом посмотрел вперед.