355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ярослава Кузнецова » Химеры 2 (СИ) » Текст книги (страница 19)
Химеры 2 (СИ)
  • Текст добавлен: 10 апреля 2017, 01:00

Текст книги "Химеры 2 (СИ)"


Автор книги: Ярослава Кузнецова


Соавторы: Анна Штайн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

24.

– Это кому? – Даго опустил руку в пеструю жестяную коробку, пошарил там и вынул зажатый кулак.

– Раво Равуру, – сказала девочка, сидящая на ящике, спиной к Даго.

Она была мелкая, с маленьким, разрисованным черными полосами, личиком и стрижкой каре, которая не прикрывала ни горящих щек, ни горящих ушей. Даго разжал кулак.

– Апельсиновый ликер! – он показал всем конфету. – Раво, держи.

Сверкнув над костром золотистой фольгой, конфета упала в подставленную руку ухмыльнувшемуся парню. Тот мгновенно развернул ее и кинул в рот.

– Не забываем, сегодняшний приз – “пьяная вишня”. Карна, говори, это – кому?

Девочка коротко затянулась тонкой коричневой сигариллой, выпустила дым. Блестящие темные глаза блуждали по лицам, словно выискивая кого-то.

Гудело и металось от сквозняка пламя. В большом цеху было холодно, ледяная мгла смыкалась сразу за спинами собравшихся. У Киарана мурашки бегали по хребту, а лицо и руки жгло от близкого огня.

– Это Моржу!

– Клубника со сливками! – прочитал фантик комиссар. – Лови!

Высокий костистый парень, на вид – почти ровесник Даго, цапнул конфету на середине дуги.

– Фууу, – сморщил нос, – это для девочек, розовенькая. Анайра, хочешь клубнику со сливками? Уступаю!

– Хочу! – вскочила девушка в клетчатом пальтишке и, протягивая руку, рванулась по ногам соседей к приятелю.

Соседи зароптали, Карна возмущенно крикнула:

– Это не честно! Нельзя меняться! Даго, нельзя же, скажи? – обернулась к комиссару.

– Почему нельзя, – сказал Даго спокойно. – Все в наших руках. Мы – охотники, мы выбираем свою судьбу, и можем обменять ее на другую, если найдется желающий меняться.

– Даже вишню можно обменять? – спросил кто-то из толпы.

– Конечно. Может, кто-то чувствует, что ему сегодня вишня нужнее, чем кому-либо другому, и обменяет ее на свой, например, трюфель. Анайра Моран, бери клубнику и садись, а ты, Карна, выбираешь Моржа еще раз.

– Хорошо.

Карна села прямо, коротко, жадно затянулась и закашлялась.

Подростки шептались, толкались локтями, переглядывались. Морж, почему-то землисто-бледный, странно мрачновато улыбался. Его подергали за рукав, протянули плоскую бутылку, он схватил ее и сделал хороший глоток.

Анайра Моран с конфетой в руке вернулась на свое место.

– Это кому? – Даго поднял зажатый кулак за плечом Карны.

– Лайне Иман!

– Лимонный щербет, Лайна. Лови!

Киаран, стоявший за спинами участников розыгрыша, вытянул шею, чтобы увидеть девушку в клетчатом пальто. Анайра сидела между подруг, опустив глаза, и жевала конфету с таким лицом, будто это была не клубника со сливками, а лесной клоп. Подруги косились на нее, то ли завидуя, то ли осуждая.

Кто-то из подростков подкинул в огонь ворох деревянных обломков, бывших когда-то мебелью. Пламя поднялось выше, искры воронкой летели вверх, к скрытым тьмой переплетениям железных балок и ферм. В человечьем городе очень много железа, но тут его было еще больше. По сторонам, над головой, и под ногами – Киаран явственно ощущал пустоты под бетонными плитами пола. Рукотворные пропасти и каверны, полные жгучего полумертвого металла, гнутого, скрученного, в пыльной трухе, в коросте ржавчины и известковых наслоений. Глухой фон бездействующего железа давил на виски. Присутствие Полночи ощущалось размазанно, слух и чутье ослабели от изматывающих вибраций.

Киаран невольно поежился и повыше поднял воротник. Тусклое невидное свечение железа многослойной решеткой замыкало тесный круг человечьих тел, их алое живое сияние и сердцевину огненного цветка в центре. Мы как будто в клетке, думал Киаран. Но клетка не защищает нас от Полночи. Полночь тут, и внутри и снаружи, но мы почему-то еще живы.

Подростки с разрисованными лицами сгрудились у костра, разыгрывая конфеты. Взвинченная, хмельная атмосфера. По рукам гуляли бутылки.

– Это кому?

– Лысому!

– Антаро Анг, сливочная помадка. Лови!

– Сливочная помадка для девочек! – засмеялась соседка Анайры. Девочки захихикали, немного истерично. Бритый под ноль мальчишка показал ей язык и сунул добычу в рот.

Киаран отступил в сторону и двинулся по краю светового круга к ящикам, на которых расположились девочки.

– Сегодняшний приз – “пьяная вишня”! – в десятый раз повторял Даго. – Это не просто конфета, это знак судьбы, подтверждение избранности. В свое время каждый из нас получит приз, означающий, что именно сегодня, именно ты наилучшим образом послужишь свободе. Это выбор судьбы и своевременности, это качественный рывок, его не следует бояться, не следует и торопить. Все в наших руках, охотники. Помните, сейчас именно мы создаем фундамент, основу, материк будущего нашей страны, именно на нас будут опираться все, пришедшие следом, наши родные, близкие, наши отцы и матери, наши младшие братья и сестры. Чем истовей наша воля, самоотверженней стремление к свободе, тем крепче кости Найфрагира, тем слышнее его голос и счастливее его судьба.

– Анайра Моран? – Киаран коснулся плеча девочки. Анайра и ее соседка обернулись.

– А, новенький, – пропавшая сестра Гваля улыбнулась, но без особого интереса. – Что ты за спинами шарахаешься, садись… посиди. Послушай, как Даго токует.

Девчонки подвинулись в стороны и Киаран, перешагнув ящик, устроился между ними.

– Почему токует? – спросил Киаран, – Он говорит очень… очень вдохновляющее, разве нет?

– Угу, – хмыкнула анайрина соседка, – Только все равно… жутко.

– Мы сами этого хотели, – сказала Анайра.

– Ага, поэтому ты на моржову конфету кинулась, как голодающая.

– Я просто клубничный вкус очень люблю!

– Да конечно. Ты просто трусло.

– Сама ты трусло!

– Я на чужие конфеты не кидаюсь.

– А тебе и не предлагали, между прочим.

– Лысый хам, – буркнула девочка, – Благородства ни на грош, хоть и из Ангов.

– Это кому? – донесся голос комиссара. Даго поднял над головой зажатый кулак, соседка потеряла интерес к разговору и затаила дыхание.

– Анайра, – понизил голос Киаран, – Можно тебя на пару слов?

– Ого, какой ты шустрый. Ты ведь даже еще не охотник. А Моржа не боишься? Он тебя об колено переломит.

Киаран качнул головой:

– Это очень важно. Я твоего брата видел. Он ищет тебя.

Анайра повернулась к нему всем корпусом, потом схватила за руку и потащила к каким-то застывшим, заросшим пылью механизмам, подальше от круга света.

– Ты от Гваля? Ты его знаешь? Ты из Аннаэ, да? Как тебя зовут?

– Киаран. Гваль в Химере, он подобрал меня по дороге и привез сюда. Он сказал, что у него пропала сестра, и он поехал ее искать. Тебя искать.

– Я думала, он в госпитале… он был ранен, знаешь?

– Знаю. У него такая штука вот здесь, – Киаран провел ладонями по ребрам, – Ему нагибаться трудно. Анайра, он тебя ищет, шла бы ты домой.

Девочка опустила глаза и не ответила.

В этот момент стало ясно, что вокруг тоже очень тихо, не слышно ни голосов, ни шушуканья, только треск пламени и посвист ветра в выбитых стеклах где-то высоко над головой.

Подростки молчали, Даго стоял за спиной нервно затягивающейся Карны, и улыбался.

– Йорво Сатор, поздравляю, – сказал комиссар, – Сегодня приз твой. Дайте ему выпить, парни. И всем – за наше единство, за удачу, за светлое будущее!

Началось шевеление, Даго сдвинулся со своего места и шагнул к неподвижно стоящему пареньку – тот был невысок, едва ли Даго по плечо. Комиссар протянул руку в толпу, ему немедленно передали открытую бутылку. Он сунул бутылкой парнишке в грудь, тот невольно ухватил ее.

– Пей! Сегодня твой день! – В руке у Даго образовалась еще одна бутылка, он чокнулся ею о бутылку Йорво. – Ну, давай! Что ты как вареный? Боишься? Ничего, это нормально, это твое тело боится, а не ты. Если бы все было так просто, оно ничего бы не стоило. Давай, за нас, за охотников Найфрагира, мы защитим наших людей и заставим Полночь служить нам. Я верно говорю, ребята?

Поднялся согласный гул. Заблестели воздетые в салюте бутылки.

– Йор, не дрейфь!

– Все круто!

– Да здравствуют охотники! Да здравствует Найфрагир!

– Полночь – на колени! Леута – на колени! Альды – на колени!

Йорво глотнул из бутылки, поперхнулся и закашлялся.

– Слабак, – сказала рядом Анайра.

– А что от него требуется? – спросил Киаран.

– Даго тебя еще не просветил? – она хмыкнула. – Всего лишь пожертвовать собой. Каждый из нас, в свое время… ты слышал. – Она поморщилась и отвернулась.

– Погоди, – сказал Киаран. – Жертва? Нужна жертва? Кому?

– Найфрагиру.

– Вы считаете, что ваши жертвы защитят Найфрагир?

– Наши жертвы защищают нас, охотников. А мы стоим на защите Найфрагира.

Киаран помолчал, переваривая. Йорво хлопали по спине, снова поили, потом начали обнимать – сперва Даго, потом все подряд. Он молчал и выглядел оглушенным.

– То есть, жертва предназначается все-таки для охотников. – Киаран озадаченно нахмурился. – Жертва для компании людей? – Он помотал головой, – Не может быть. Вас слишком мало. Десять раз по столько было бы мало. Или где-то есть еще охотники?

– Пока мало, но будет больше. Охотниками должны стать все найфрагирцы. А ты что, знаток? – удивилась Анайра.

– Ну… я много читал. Интересовался.

– Даго говорит, что сейчас одна жертва расширяет защитное поле человек на двадцать, а дальше будет больше. Качественный скачок, геометрическая прогрессия!

– И сколько уже жертв было?

– Точно не знаю, – Анайра насупилась. – Больше десяти.

– Ого!

– Вот тебе и “Ого!”, – неожиданно разозлилась девушка. – Оно действует, ты же видел! Полуночные нас не трогают. Пока ты охотник и носишь знаки охотника, Полночь не трогает тебя. Оно действует, как бы ты там не огокал!

– А кто принимает жертву? Даго?

– Нет. Неумирающий. Тот, кто все это придумал. Он – первая жертва. Он ни живой, ни мертвый, и он сердце нашего сообщества. Конденсатор. Он делает так, чтобы энергия жертвы становилась энергией охотников, окутывала нас, как кокон. Ее надо пополнять, чтобы принимать новых членов, чтобы в будущем принять каждого найфрагирца.

– О, – сказал Киаран и замолчал.

Он ощутил разочарование. Никакого невероятного, волшебного способа защитить страну от Полночи не было. Комрак и Нож оказались правы.

– Пойдем, – сказала Анайра и потянула Киарана за рукав. – Момент истины. Надо проводить Йорво. Или боишься смотреть?

Подростки зажгли факелы от костра и гурьбой потянулись куда-то вглубь темного цеха. Даго и счастливец, выигравший приз, уже исчезли за баррикадами мертвых механизмов.

– А обязательно?.. – понизил голос Киаран. Его вдруг охватил озноб, и сделалось душно.

– Не обязательно. Если хочешь показать себя трусом, можешь остаться здесь.

– Анайра…

Девушка выпустила его рукав и решительно двинулась за огоньками факелов. Киаран, стиснув зубы, поспешил за ней.

– Смотреть там особо не на что, – смягчилась Анайра. – Но поддержать надо. Он должен знать, что не один.

– А кто этот Неумирающий?

– Я же сказала, человек, который придумал систему. И заставил ее работать.

– Человек?

– А кто еще может пожертвовать собой ради других?

– Почему ты решила, что человек?

– А кто? – Анайра повернулась к Киарану и зло ткнула его пальцем в грудь. – Кто? Альфар какой-нибудь, по-твоему?

– Наймарэ.

– Что-о? Ты рехнулся?– Она больно постучала Киарана по лбу костяшкой согнутого пальца. – Совсем спятил, новичок?

Он схватил девушку за руки:

– Анайра, пойдем домой! Я отведу тебя. Тебя брат ищет.

– Отпусти меня, идиот!

– Эй, новенький, ты чего это? – сбоку воздвиглась долговязая фигура, Киарана ухватили за запястье, – Ана, он к тебе пристает?

– Нет, – буркнула Анайра, сбавив тон. – Просто трусит и несет пургу.

– Отвянь от нее, задохлик, – мягко сказал Морж. – У нас тут рук распускать не принято.

– Вас обманывают, – сказал Киаран, не пытаясь вырваться, – Вас жрет наймарэ, а вы думаете, что спасаете Найфрагир.

Морж хмыкнул.

– Да ты засланный, что ли? Откуда ты взялся такой? Кто тебя послал?

– Ее брат, Гвальнаэ Моран.

– Слушайте… – Анайра сморщилась от досады. – Давайте потом поговорим. Потом!

– Потом? – взвился Киаран, – Да тут сейчас одиннадцатая жертва будет, вы хоть знаете, что значит добровольная жертва для наймарэ?

– Не ори! – взвыла девушка, – Морж, заткни ему рот!

Широкая ладонь запечатала Киарану всю нижнюю часть лица. Он задохнулся от толкнувшейся в губы крови и чудом сдержался, чтобы не вырвать кусок живого мяса.

Пляшущий огонь факелов освещал переминающихся подростков и замусоренный, просевший пол, в нескольких шагах впереди разорванный широкой трещиной. Над чернотой торчали железные пруты и арматура, кое-где прихваченная кусками неосыпавшегося бетона. Из тьмы несло так, что Киаран повис на руке человека, захлебываясь приторной слюной.

– Фуу, слюнтяй, – зашипел над головой Морж. – Встряхнись! Ты мужик или тряпка?

Даго, обняв счастливца одной рукой, другой поил его из бутылки. Отбросил опустошенную, хлопнул Йорво по плечу, и отступил, развернув парня лицом к трещине.

– Я соль земли, – заговорил Даго у него за спиной, отбивая ногой такт, – Я кровь волны…

– Я стрела в ночи, я охотник на тропе, я меч и щит, – подхватили десятки голосов.

Киаран смотрел в ссутуленную спину счастливца и буквально чувствовал сотрясающую его дрожь и волны дурноты. Не делай этого, молча умолял его Киаран, не делай этого, человек! Отойди, не надо!

Йорво постоял на покатом обломке бетона, обнимая себя руками, потом обернулся. На впалых щеках блестели две полосы. Он покачал головой.

Подняв ладонь, Даго оборвал гул голосов.

– Йор, – сказал он ласково. – Духу не хватает? Соберись. Ты один из нас. Мы все пойдем за тобой.

– Не могу… – беззвучно прошептал счастливец.

– Можешь, – улыбнулся Даго. – Ты все можешь, ты охотник. Это минутная слабость. Если уйдешь, тебе будет стыдно всю оставшуюся жизнь. Стыд, конечно, глаза не выест…

Подростки смотрели на приятеля – кто испуганно, кто насмешливо, кто с жалостью, кто с презрением. Йорво снова взглянул на пропасть, укусил себя за кулак и попятился.

Даго махнул рукой, и двое ребят отошли к большому железному колесу, обмотанному цепями. Взялись за какие-то рычаги, колесо заскрипело, сверху посыпалась ржавая труха.

– Мы не будем тебя не стыдить, не упрашивать, – сказал Даго печально. – Ни тем более, заставлять. Ты должен сделать все по велению души, и полностью отдавая себе отчет, зачем ты это делаешь. Иначе ничего не получится. Ты это знаешь, и все мы это знаем. Мы надеялись на тебя, но что поделаешь, это действительно серьезное испытание. Я сейчас прошу только одного – взгляни в глаза тому, кто жертвует собой каждый день, каждый час, ради нас с тобой, ради страны, ради свободы.

Сверху со скрежетом рывками опускалось что-то черное, сгусток тьмы, обмотанный цепями, и вместе с ним на Киарана медленно, как невидимая длань, опускалось чужое нестерпимое присутствие. Киарана шатнуло Моржу на грудь, и он начал сползать по человеку, как по стене.

– Стой на ногах, задохлик! – зашипел Морж.

Киаран схватился за Анайру.

– Уходим… пожалуйста! Это наймарэ!

– Ненормальный! – девушка принялась выдирать у него руки, – Отцепись!

Морж вздернул его за шиворот, так, что край ворота врезался в горло. Цепи, содрогнувшись, остановились. Сгусток тьмы повис над трещиной, в текучих нефтяных протуберанцах проступили белесые очертания распятого тела.

Наверное, люди видели его иначе, Киаран видел наймарэ. Демон висел на цепях, уронив голову на грудь и распахнув руки, и цепи не удержали бы его ни на минуту, если бы он пожелал вырваться. Киаран крутнулся и ударил держащего его человека локтем – не сильно, но тому хватило, чтобы, хрюкнув, отлететь в сторону.

Анайра взвизгнула, демон поднял голову и безошибочно нанизал Киарана на спицу цепенящего взгляда.

– Полночь, – прошептал он, и шепот этот был как гром. – Среди вас.

Анайра снова взвизгнула и отскочила от Киарана, тыкая в него трясущимся пальцем. Тот кое-как выпрямился – чужая мощь сносила его, комкала и скручивала одновременно. Он хотел крикнуть, что ты сам Полночь, ты сам наймарэ, но не смог открыть рта. Все равно, что сопротивляться падающей скале. Люди этого не чувствовали, толпясь и таращась вокруг. Они теперь видели его как есть – клыкастого остроухого слуа, с глазами без белков. Они видели полуночного, забравшегося в их дом.

– Да чтоб вас! – крикнул Йорво, отскочив от трещины, – Она все равно повсюду, повсюду! Ничего от нее не спасет! Идите в жопу все!

Он кинулся куда-то в темноту, никто его не задерживал. Все смотрели на слуа.

Не туда смотрите, хотел сказать он. Оглянитесь. Смотрите на настоящую Полночь!

Но тут сзади послышался шорох, в висок что-то ударило, и свет погас.

*

– Пока все тихо, – один из уквдшников опустил бинокль, сел, привалившись к стене.. – Мы поставили еще нескольких наблюдателей, а с северной стороны грузовики подогнали. На территории никого не видно.

Гваль окинул взглядом территорию завода. Выбитое окно на втором этаже заброшенного дома обеспечивало хороший обзор. Еще в двух домах, населенных, потеснили жильцов в неcкольких квартирах, оставили снайперские посты и наблюдателей. Штурм завода напрямую сочли бессмысленным – судя по тому, как бесследно исчез наймарэ вместе с детьми в прошлый раз. Но и сидеть, сложа руки, не представлялось возможным, поэтому Астель отдал приказ окружить подозрительный объект и блокировать дороги. Разоренная глинистая земля около завода была исчеркана лужами и канавами с водой. Погруженные в полужидкую грязь бетонные блоки, торчащая арматура, гниющие бревна. Облезлая вагонетка сдвинулась с рельс узкоколейки и лежала на боку, ржавея под ледяным дождем.

Самое место для Полночи.

Гваль сморгнул и потер пальцами переносицу. Сегодня поспать толком не удалось, а воющие по ночам сирены выматывали душу. Он трусливо остался ночевать в полупустом общежитии УКВД, потому что дома надо было смотреть в глаза матери и вдыхать запах лавровишневых капель. Одно радовало – дело о пропавших подростках взял под контроль лично герцог Астель, и оно не могло просто так раствориться в потоке других событий и смертей, вызванных вторжением.

– Скверно выглядите, офицер, – сидевшая на перевернутом ящике девушка-медик, с необычно бледной для найлы кожей и светлыми, стриженными в каре волосами, испытующе на него посмотрела. – Недавно из госпиталя?

– Да, доктор, пришлось немного полежать, – Гваль глянул на подкрашенные яркой помадой губы и невольно приосанился. – Но уже пошел на поправку.

– Оно и видно.

Девушка порылась в зеленой брезентовой сумке, висевшей у нее через плечо, достала коричневый, толстого стекла, флакон и накапала немного на кусочек сахара.

– Держите, дышать будет полегче. Ребра ломали?

– Так точно.

– Почему корсет не носите?

– Забыл.

Корсет потеряли еще по дороге в Химеру, а потом было не до того. Гваль поблагодарил, машинально сунул в рот лекарство и задохнулся от гадкой анисовой сладости.

Однако, в голове и впрямь прояснилось. Он попросил у уквдшника бинокль и в который раз оглядел глинистые неудобья перед заводскими корпусами. Перед глазами плавали размывчатые круги, то ли из-за надвигающихся сумерек, то ли от усталости. Гваль сморгнул.

– Внимание, движение.

По заводскому неудобью перемещалось белое пятно. Гваль вгляделся – собака, белая гончая, рысила меж бетонных обломков, вывалив язык. Вид у собаки был незлой и нестрашный, но найл тут же узнал ее – это была одна из собак Кунлы. Через некоторое время к ней присоединились еще две, стали вынюхивать воздух, затоптались на месте, словно переговариваясь.

Собаки бродят вокруг зданий завода, как привязанные, значит Киаран все-таки там. Ошибки быть не может.

Гваль подумал, что, вчера, давая вассальную присягу герцогу Астелю, выглядел уверенно и прямодушно, а на самом деле беспокоился лишь об одном – как бы Киаран не оказался таким же, как все эти полуночные твари. Герцог же принял клятву из его рук, как некий давно желанный плод. Гваль стоял на коленях, чувствуя пальцами холод герцогских перстней, и клялся в верности Астелям. Несколько поколений его семья сохраняла независимость и служила Найфрагиру, но не его герцогам. Однако теперь, когда Найфрагир горел в нефтяном полуночном огне, Астель собрал вокруг себя людей и правил ими железной рукой и был той колонной, которая еще не рухнула. Методы его могли вызывать множество вопросов, но преданность стране этих вопросов не вызывала никогда.

Хороший выбор, сказала мать.

Ради блага страны герцог использует и своих людей, и себя, и полуночного принца, и сереброволосого Лавенга. Любой… инструмент.

– Обещаешь ли ты служить верно и праведно, не рассуждать и повиноваться, на суше, на море и в водах Мертвых, пока я не верну тебе твое слово?

Гваль склонил голову. Аласто, сидевший за бумагами, довольно улыбнулся.

– Что они там забыли? – наблюдатель следил за псами и нервничал. Не похожи на бродячих, ишь, холеные какие. Что это за порода?

– Полуночная это порода. Ничего хорошего.

– Подстрелить, что ли, парочку?

– Не вздумай. Вызывайте подмогу, немедленно.

Собаки покрутились-покрутились и куда-то попрятались. Гваль тихонько беседовал с симпатичной докторшей и поглядывал в сторону завода. Постепенно темнело

– Вы же альдка, как я вижу. Родственники здесь живут?

– Муж. Был…

– Простите.

– Ничего, – докторша стиснула тонкие руки, пошедшие от холода красными пятнами, и глубоко вздохнула. – Родственники звонят… звонили. Говорят, возвращайся, чего тебе на чужой войне. Все равно никуда не уеду. Это моя земля и я никуда не уеду.

– Движение, – повторил наблюдатель.

Видимый даже невооруженным взглядом, по территории пробирался невысокий парнишка, оскальзываясь на раскисшей глине. На мгновение Гвалю показалось, что это Киаран, но нет – слишком неловкий, испуган, то и дело озирается, прижимая руки к груди. Вот он запнулся о торчащую арматуру и кувыркнулся вперед, тут же вскочил, по груди, животу и коленям растеклось сырое пятно.

Докторша охнула, схватив Гваля за рукав.

– Собаки! О, Господи!

Белые тени появились мгновенно, мальчишка снова оглянулся и ускорил шаг. Гваль потянулся к пистолету, потом перехватил взгляд командира уквдшников и убрал руку. Собаки покрутились рядом, одна даже зарычала, но, похоже, найлский мальчишка их не заинтересовал. Мальчишка сорвался на бег, снова споткнулся, но удержался, отчаянно взмахнув руками. В тенях меж бетонными обломками скользнуло длинное змеистое тело, встопорщились кожистые крылья. Тварь выбралась на серый камень, раскрыла пасть и зашипела. Из клубка ржавой арматуры, как из гнезда, просочилась еще одна, белесая, покрытая сизыми пятнами, с тусклыми бельмами вместо глаз. Подросток замер на месте, Гваль явственно видел, как вздымаются ребра под мокрой футболкой. Черные пряди прилипли к лицу, глаза распахнуты, на щеке кровоточащая царапина.

Опомнился он уже на улице, на бегу снимая оружие с предохранителя. Вслед что-то кричал уквдшник, но Гваль не прислушивался. Пересечь пустую улицу было делом пяти минут. Он перемахнул через полуразрушенный забор, не обращая внимания на резкую боль в ребрах, пробежал еще с десяток метров, остановился, прицелился и подстрелил белесую. Она закрутилась толстым червяком, судорожно свиваясь в узел и источая склизкую пену. Мальчишка все стоял на месте, завороженно глядя на игольчатые клыки черной. Собаки предусмотрительно отступили к развалинам.

Мелкие твари, падальщики, жмутся поближе к вожаку, как гиены.

– Иди сюда! Ну! – Гваль выстрелил еще раз и промазал, крылатая сжалась в комок и прыгнула. Когти вцепились в плотное сукно шинели, по лицу заколотило противно-холодное кожистое крыло. Гваль перехватил тварь свободной рукой, отшвырнул, выстрелил еще два раза, приколачивая полуночного к бетонным плитам. Полетели брызги грязи, черная кровь пятнами легла на серое. Мальчишка наконец отмер и кинулся к нему, по чумазой мордочке беззвучно текли слезы.

Гваль схватил парня за руку и поволок за собой, не давая споткнуться, перекинул через забор.

– Беги в дом, давай, живенько.

Оглянулся – развалины опустели, затихли. Ни движения, ни звука. Гваль проследил взглядом за одинокой фигуркой, ковыляющей к насторожившемуся дому. Мальчик остановился, всхлипнул в голос, потом обнял себя руками за плечи и поплелся дальше. У дверей его перехватили и втянули внутрь. Гваль пошел вдоль забора, ища где проще перелезть, потому что повторять недавний подвиг было очень больно. В итоге он вышел наружу метрах в пятидесяти от того места, где вошел, через облупившиеся ржавые ворота.

Когда он вернулся на пост, с беглецом уже занималась альдская докторша – завернула парня в серое казенное одеяло, поила какой-то лекарственной дрянью из кружки. В строительном мусоре на полу поблескивали обломки ампулы.

– Как тебя зовут? – Гваль присел рядом, превозмогая боль. – Почему ты убежал?

Мальчик посмотрел на него расплывающимся взглядом. На щеках – подсохшие полоски.

– Офицер, оставьте его, – беленькая альдка недовольно нахмурилась. – Не мучайте ребенка.

– Мне нужны ответы. Давай, ребенок, соберись. Как вы от нас ушли в прошлый раз?

– Даго сказал… там колодец, лестница… а потом трубы… мы сидели… пока не стало тихо.

– Коллектор перекрыли? – Гваль повернулся к уквдшнику.

– Давно уже. Я у альдов запросил подкрепление. Надеюсь, муниципальные карты соответствуют действительности.

– А… – Гваль снова повернулся к мальчишке, но тот уже обмяк и спал, откинув голову на бетонный обломок и приоткрыв рот.

***

Под землей гуляло эхо, под ногами хлюпала жижа. Кое-где грязные лужи превращались в ручьи. Ньет поправил замотанную тряпками винтовку, насторожил уши, прислушиваясь. Рамиро неторопливо шел рядом, подсвечивая путь облитым резиной фонариком “лягушкой”. Следом пробиралась меж труб и обвисших проводов группа альдов, стараясь не шуметь, но Ньет все равно слышал гулкие отзвуки шагов и звон капель.

Он представил, что происходит снаружи – подтянулись грузовики с мощными прожекторами, привезли тяжелое оружие – задача окруживших завод сил состояла в том, чтобы не дать наймарэ ускользнуть по воздуху. Еще немного – и напряженная тишина разорвется ревом громкоговорителей и пулеметными очередями, а осенняя тьма расчертится яркими полосами электрического света.

Рамиро два раза махнул вправо и они свернули в низкий тоннель. Внутри пахло тленом и сыростью. Ньет машинально переставлял ноги и все думал о предложении найлского герцога. Окончить войну одним ударом, а не длить ее годами – что за смелое решение! И, может статься… он усилием воли запретил себе думать об этом.

В сыром сумраке послышался шелест, как от мириада ползущих ос, низкое гудение. По потолку скрежетнули когти, стремительно прошелестело длинное тело и в толпу свалилась здоровенная сороконожка. Остро запахло ядом, взметнулись бледные сяжки. Послышались крики, кто-то выстрелил. Стоявший рядом с Рамиро молоденький альд отлетел к стене, сполз, схватившись за живот. Ньет прижался к осклизлым кирпичам, непослушными пальцами дергал затвор. В узком пространстве было не развернуться. Сороконожка шипела, крутилась, из пробитого панциря хлестала мутная жижа. Ньет, продолжая сражаться с винтовкой, краем глаза увидел, как Рамиро спокойно разряжает твари в членистое тело всю обойму из своего пистолета – семь серебряных пуль. Бойцы сориентировались, рассредоточились, поддержали его огнем. Тварь подергалась и увяла на бетонных плитах, как отключенный водопроводный шланг.

В наступившей тишине слышались только стоны раненого парнишки. Ньет проморгался и вытер с лица кирпичную пыль. Рамиро, не глядя, сменил обойму на полную, отрывисто распорядился, чтобы пострадавшего вывели, отрядил с ним одного из спутников и повел людей дальше. Ньет никогда не видел его таким – собранно-спокойным и отрешенным, будто ничего и не случилось.

Запах тлена усилился, так что даже люди его учуяли. Впереди просветлело.

– Это уже подвалы, – сказал Рамиро. С картой он не сверялся, только с компасом.

Ньет знаком показал, что пойдет вперед и проверит.

Жидкий свет, ржавая арматура, обломки бетона. Скрюченная рука. Волосы, свалявшиеся и ставшие подобием грязного тряпья. Присыпанные известковой крошкой мертвые лица. Отвратительный запах накатывал волнами.

За спиной Ньета кто-то выругался шепотом. Альды уставились наверх – слабый свет сочился из трещины высоко над головами. Там, над трещиной, было уже не небо, а заводские помещения. Луч фонаря хаотически метался по стенам и сваленным тюками телам, выхватывая тусклые белки глаз и оскаленные в агонии зубы.

Ньет вопросительно глянул на Рамиро. Тот постоял минуту с закрытыми глазами, глубоко дыша ртом, потом указал вперед. Группа вышла из страшного коридора, стараясь не топтать ногами тела мертвых подростков. Ньет знал, почему они тут лежат. Это значит, что тварь, ожидающая их внутри – втрое сильнее и опаснее, чем они думали. Мелкие полуночные твари не посмели покуситься на чужую добычу – тела были изувеченными от падения с высоты, но нетронутыми. Ньет про себя помолился Нальфран, чтобы наймарэ спугнули снаружи и подстрелили из пулеметов. Его замутило от страха, и он снова вцепился в брезентовый ремень винтовки.

Близкое присутствие наймарэ заливало подземные коридоры липкой черной отравой, путая и сбивая с толку. Хорошо, что кругом пустошь, а то у живущих рядом людей были бы инфаркты, инсульты, гипертонические кризы. Впрочем, этим в Химере сейчас никого не удивишь – больницы переполнены. Ньет вспомнил неподвижное лицо Десире, озаряемое беззвучными вспышками салюта, зажмурился, сморгнул слезы.

– Поднимаемся, – Рамиро указал на скобы, ведущие наверх. – И осторожно. Не шумите.

Ньета толкнуло в грудь – там, за заводе, что-то происходило. Выплеснулась сила, огромная, злая. Он замер, тяжело дыша, ощупывая ребра.

– Там…там…

– Ну что ты бормочешь? Что случилось?

– Н-нет…я туда не пойду.

Сильные руки сгребли его за плечи и как следует встряхнули. Ньет клацнул зубами и зажмурился.

– Ньет! Что там, наверху? Приди в себя, раскудрить твою в телегу! Штурм начался?

– Н-нет…

Голос над ухом проклял всех на свете фолари, фоларийских богов и полуночных до кучи, Ньет вздрогнул и заставил себя открыть глаза. Его трясло, плещущая наверху сила фиолетовой волной толкала в грудь, вышибая дыхание.

Рамиро стоял напротив, злющий, таким Ньет его никогда не видел. Лицо его, как и у всех, было выпачкано кирпичной пылью и пороховой гарью, глаза сощурены.

– Не штурм, – Ньет старался говорить как можно разборчивее. – Там. что-то происходит. Большая драка. Может полуночные. Может, их там два.

– Двое.

– Рамиро, я боюсь.

Рамиро помолчал, прислушался. Кивнул сам себе.

– Идем, это наш шанс. Черепок, Клест, Костыль, вперед. Остальные – за ними, Лагарте – замыкающий.

На их плечи сыпалась мелкая каменная крошка и клочья пакли. Альды по одному выбирались наверх и исчезали в светлом зеве колодца.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю