Текст книги "Железный Ворон 2 (СИ)"

Автор книги: Ярослав Мечников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 16

Вот чёрт!

В тот момент, как я услышал её крик, вся моя апатия, все мои философские терзания, вся моя изоляция – всё это испарилось.

Я резко подскочил со стула, опрокинув его. Замок на моей двери? Плевать! Я не стал его открывать. Я просто «сдвинулся», шагнув сквозь дерево, оказавшись в гостиной.

Картина, представшая передо мной, заставила кровь застыть в жилах.

Лина лежала на полу, в нескольких метрах от своей двери. Она была без сознания. Над ней склонилась фигура в тёмном плаще с капюшоном – «Охотник» Химер. Но он был не один.

Рядом с ним, спиной к нему, стоял Дамиан. А перед ним, прижав к стене, стоял… второй «Охотник». Дамиан сражался с ним, защищая Лину.

Но это была ловушка.

Тот «Охотник», что стоял над Линой, не смотрел на Дамиана. Он смотрел на меня. В его руке был не нож. В его руке была странная сфера из чёрного, дымящегося стекла.

И он ждал. Он ждал именно меня.

– Наконец-то, – прошипел он из-под капюшона. – Приманка сработала. Магистр будет доволен.

Он поднял сферу.

– Прощайся со своей душой, Воронцов!

И он бросил сферу мне под ноги.

Сфера ударилась о пол и не разбилась. Она взорвалась. Но это был не взрыв огня или энергии.

Это был взрыв… тишины. И пространства.

Из точки падения во все стороны хлынула волна абсолютной, всепоглощающей пустоты. Она не разрушала. Она стирала. Каменный пол, ковёр, ножки стола – всё, чего она касалась, просто исчезало, превращаясь в ничто.

Это была пространственная бомба. Ловушка, созданная специально для меня. Магия моего Рода, обращённая против меня самого.

Волна пустоты неслась прямо на меня. Увернуться было невозможно. Поставить щит – бессмысленно, она сожрёт любой щит.

У меня была доля секунды, чтобы принять решение.

Доля секунды.

Волна небытия несётся на меня.

Никакой паники. Только холодный, кристальный расчёт.

Первое. Выжить.

Я топнул ногой. «Пространственный якорь». Но не тот, что я использовал против твари. Я влил в него всю свою силу, всё своё понимание Сети. Я не просто «прибивал» себя к полу. Я «вплетал» своё существование в саму ткань этой комнаты, этого мира, становясь её фундаментальной, неотъемлемой частью.

Волна пустоты ударила в меня.

Она не смогла меня стереть. Она не смогла меня сдвинуть. Она просто… обтекла меня, как река обтекает несокрушимую скалу, и погасла, оставив на полу огромный, дымящийся круг абсолютного ничто.

Я устоял.

Второе. Наказать.

Пока «Охотники» смотрели, ошарашенные тем, что я выжил, я действовал. Я не стал бросать в них заклинания. Это было слишком медленно.

Я «посмотрел» на них через Сеть. Увидел их эфирные тела. Их позвоночники.

И создал «Пространственные лезвия». Не снаружи. А внутри.

Три тончайших, как мысль, разрыва в пространстве возникли прямо в их спинном мозге, на уровне груди. Они не почувствовали боли. Они просто… упали.

«Охотник», который бросил сферу, рухнул на пол мешком. Его ноги больше не слушались.

Тот, с которым дрался Дамиан, тоже обмяк и сполз по стене, его клинок выпал из безвольной руки.

Они были живы. Они были в сознании. Но от груди и ниже их тела были просто кусками мяса. Они больше никогда не смогут сделать ни шагу.

В гостиной воцарилась тишина.

Дамиан смотрел на поверженного противника, потом на меня. Его лицо было бледным. Он видел, что я сделал. И это его напугало. Он знал некромантию, тёмную магию. Но то, что я сделал, было чем-то другим. Холодным. Хирургическим. Абсолютным.

Я отменил «Якорь», и меня качнуло. Атака и защита отняли у меня почти все силы.

Я бросился к Лине, которая всё ещё лежала без сознания на полу.

– Лина! – я осторожно перевернул её.

Она была жива, дышала. Но её эфирное поле было… тусклым, истощённым. Как будто из неё высосали почти всю энергию.

– Что с ней? – спросил я, поворачиваясь к Дамиану.

Он подошёл, опустился на колени рядом.

– «Сфера Поглощения», – сказал он глухо. – Древний артефакт «Химер». Он не убивает. Он высасывает эфир, оставляя жертву в глубокой коме. Ей… ей нужно переливание. Эфирное. Иначе она может не очнуться. Или очнётся… пустой.

Он посмотрел на меня. В Академии был только один человек, способный на такое «переливание». Магистр Шуйский, отец Петра.

Я посмотрел на двух барахтающихся на полу «Охотников». Мой взгляд был ледяным.

– Вы отсюда никуда не уйдёте, – сказал я. – Даже если вас надумают унести.

Я поднял руку и, не глядя на них, наложил на каждого «Пространственный якорь», прибив их к этой точке реальности. Они дёрнулись, а затем замерли, не в силах сдвинуться ни на сантиметр.

Затем я опустился на колени к Лине. Её лицо было бледным, дыхание – едва заметным.

– Дамиан, останься здесь, – приказал я. – Охраняй их. Не дай никому войти. И никого не выпускай.

Он молча кивнул, его тёмные глаза были прикованы к Лине.

– Лина… держись, – прошептал я. – Держись, прошу тебя.

Я закрыл глаза. Увидел Сеть. Проигнорировал всё. Я искал только один след. След Петра Шуйского, который я запомнил. И через него – след его отца. Я нашёл его. Яркий, хоть и ослабленный, узел некротической и целительской энергии. Родовое поместье Шуйских.

Я приложил руку к плечу Лины. Я не просто касался её. Я «впустил» её в свою ауру, окутал её своим эфирным полем, как защитным коконом. Я «взял её на руки», но не физически, а энергетически, поддерживая её угасающую жизнь своим собственным эфиром.

А затем, собрав все оставшиеся силы, я совершил самый сложный «сдвиг» в своей жизни.

Один мощный «сдвиг».

Хлоп.

Мир исчез.

Запах озона и пыли сменился запахом старого дерева, трав и благовоний. Я открыл глаза.

Мы оказались посреди огромного, но довольно запущенного холла. Потёртые гобелены на стенах, выцветшие ковры, пыль на мебели. Это было Родовое гнездо Шуйских.

И мы были не одни.

Прямо перед нами стояли двое. Старый князь Шуйский и его сын, Пётр. Они, очевидно, говорили о чём-то, и наше внезапное появление заставило их замереть в шоке.

Старый князь смотрел на нас с ужасом. А Пётр… Пётр смотрел на Лину, которая безвольно обмякла в моём энергетическом «коконе», на её бледное лицо, и его глаза расширились от паники.

– Княжич Воронцов!.. Что… что случилось⁈ – выкрикнул он.

Я держал Лину. Я был на пределе своих сил.

– Ваша помощь, – выдохнул я, глядя на старого князя.

– Ей нужно эфирное переливание! – крикнул я, чувствуя, как слабеет моя хватка. – «Сфера Поглощения»! На неё воздействовали!

Я посмотрел прямо в глаза старому князю.

– В общем, князь, срочно! Я не смогу долго её держать! Что делать⁈

Мои слова вывели их из ступора. Старый князь Шуйский, целитель до мозга костей, мгновенно преобразился. Вся его апатия и уныние исчезли, сменившись стальной решимостью врача.

– В лазарет! Живо! – скомандовал он. – Пётр, готовь операционную! Стабилизирующий раствор, кристаллы жизни, полный комплект!

Пётр, не задавая больше вопросов, сорвался с места и бросился в одну из дверей.

– А вы, княжич… – старик подошёл ко мне и положил свою сухую, но сильную руку мне на плечо. – Сюда. Держитесь.

Он повёл меня по коридору. Я шёл, пошатываясь, сосредоточив все свои силы на поддержании кокона вокруг Лины.

Мы ворвались в просторное помещение, залитое светом. Это был их родовой лазарет. Здесь было старое оборудование, но всё было в идеальном порядке.

– На стол! – приказал князь.

Я осторожно опустил Лину на операционный стол, и в тот же момент, как я разорвал нашу связь, мой кокон исчез. Меня качнуло, и я едва не упал.

Князь Шуйский уже был у её головы. Его руки засветились мягким, зелёным светом. Он проводил диагностику. Пётр суетился рядом, раскладывая инструменты и кристаллы.

– Пульсация эфира критически низкая… – бормотал старик. – Истощение третьей степени… Они почти выпили её досуха.

Он поднял на меня глаза.

– Вы спасли ей жизнь, княжич. Ещё бы несколько минут… и её душа начала бы угасать.

Он повернулся к сыну.

– Пётр! Мне нужен донор! Совместимая группа! Быстро!

Пётр бросился к шкафу с картотекой. А я стоял и смотрел на бледное, безжизненное лицо Лины. И чувствовал свою вину. Это я не уследил. Это из-за меня она здесь.

– Нет никого! – в отчаянии воскликнул Пётр, перебирая карточки. – Из всех, кто сейчас в поместье, нет ни одного подходящего донора! Все либо слишком стары, либо другой группы!

Старый князь выругался.

– Чёрт! Тогда… тогда придётся мне.

– Нет, отец! – закричал Пётр. – Вам нельзя! Вы и так слабы! Это убьёт вас!

– У меня нет выбора, сын! – отрезал старик. – Княжна Полонская умирает в моём доме! Это вопрос чести!

Он уже закатывал рукав своей мантии.

– Да какого хрена тут происходит⁈ – заорал я, и мой голос эхом разнёсся по лазарету.

Я шагнул вперёд, оттолкнув Петра в сторону.

– Сын вам сказал: все либо стары, либо другой «резус-фактор»! – я сам не понял, откуда вырвалось это слово, но оно было к месту. – И вы тоже уже не мальчик!

Я встал перед старым князем, перегораживая ему путь к Лине.

– Давайте меня! – сказал я твёрдо. – Проверьте. Это возможно⁈

Князь Шуйский и Пётр уставились на меня как на сумасшедшего.

– Вас? – пролепетал старик. – Но, княжич… вы из другого Рода! Группы крови и эфира у Воронцовых и Полонских абсолютно несовместимы! Это… это верная смерть. Для неё. Ваша энергия просто убьёт её!

– Чёрт, да откуда вы знаете⁈ – рявкнул я. – И при чём здесь «другой Род», если вы сами только что хотели вкачать ей свой эфир⁈ Вы же тоже не Полонский!

Старик на мгновение запнулся.

– Я… я универсальный донор моей группы. Но шансы на отторжение всё равно велики…

– Проверяйте! – перебил я его. – Убедитесь! В крайнем случае… – я лихорадочно соображал, – я быстро смотаюсь к Полонским и приведу кого-нибудь сюда!

Эта безумная угроза-обещание заставила их действовать.

Старый князь колебался лишь секунду. Затем он кивнул.

– Хорошо. Протяните руку.

Он положил одну свою ладонь на мою руку, а другую – на руку Лины. Закрыл глаза. Я почувствовал, как тонкая струйка его диагностической магии потекла от меня к ней.

Он замер. Его глаза расширились от изумления.

– Невероятно… – прошептал он, не веря своим чувствам. – Это… это невозможно…

– Что, отец? – испуганно спросил Пётр.

– Совместимость… – старик посмотрел на меня с благоговейным ужасом. – Она не просто есть. Она… стопроцентная. Идеальная. Как будто… как будто его эфирное поле вообще не имеет «группы». Оно… чистое. Как вода из источника.

Он убрал руки.

– Я никогда… никогда не видел ничего подобного.

Он посмотрел на меня.

– Вы уверены, княжич? Это отнимет у вас много сил. Вы будете слабы и уязвимы несколько дней.

– Делайте, – отрезал я. – Что от меня нужно? Лечь? Сидеть? Говорите уже и приступайте! – поторопил я их, видя, что они всё ещё в ступоре.

– Л-лечь… – пробормотал Пётр, указывая на соседний операционный стол. – Да, ложитесь, пожалуйста.

Я лёг на холодный каменный стол рядом с Линой.

Старый князь Шуйский подошёл и встал между нами.

– Сейчас я соединю вас прямым эфирным каналом, – сказал он, и его голос снова стал голосом уверенного врача. – Я буду контролировать поток. Ваша задача, княжич, – не сопротивляться. Просто… позвольте вашей энергии течь.

Он положил свои руки нам на плечи.

– Начали.

Я почувствовал это.

Сначала – лёгкий укол в районе солнечного сплетения. А затем… словно открыли шлюз.

Я ощутил, как моя собственная жизненная энергия, мой эфир, тёплым, мощным потоком устремился из меня. Он не просто «уходил». Он перетекал по невидимому каналу, который создал старик, и вливался в неё.

Это было странное чувство. Не боль. А… опустошение. С каждой секундой я чувствовал, как слабею. Как уходит сила из мышц. Как тяжелеет голова.

Я лежал и смотрел в потолок.

Мысли были простыми.

Вот так, значит, Петя. Не успел получить силу, как тут же её раздаёшь. Забавно.

Я видел её бледное лицо. Её рыжие волосы, разметавшиеся по столу. И я не чувствовал ни капли сожаления.

Она должна жить. Просто должна.

Процедура длилась минут десять, но мне они показались вечностью. Когда старик наконец убрал руки, я был абсолютно пуст. Сил не было даже на то, чтобы поднять руку.

– Достаточно, – выдохнул князь. Он тоже был мокрый от пота.

Я повернул голову. И увидел.

Бледность с лица Лины ушла. На её щеках появился лёгкий румянец. Её дыхание стало ровным и глубоким. Её эфирное поле, которое до этого было тусклым и рваным, теперь сияло ровным, тёплым светом. Моим светом.

Она была спасена.

А я лежал, абсолютно бессильный, и чувствовал, как сознание начинает медленно угасать. Я проваливался в темноту.

Темнота, в которую я провалился, не была пустой.

Мне приснился сон.

Я не был человеком. Я был… потоком. Искрой света. Я летел внутри гигантского, бесконечного Древа. Внутри Сети. Вокруг меня проносились миллиарды других искр, других душ.

Я видел ветви, уходящие в бесконечность, и на каждой из них – листья. Каждый лист был целым миром. Один сиял яркой магией, другой был холоден и пуст, третий – состоял из чистой музыки.

Я летел, ведомый каким-то внутренним резонансом. Из одного листка – мира Алексея – в другой.

И я оказался там.

В своём мире.

Я видел его со стороны. Цех. Гудит станок. Пахнет маслом. И у станка стоит он. Петя Сальников. Моё тело. Моя прошлая жизнь.

Он работал. Уверенно, привычно. А потом остановился, вытер руки ветошью, повернулся к своему коллеге, старому мастеру дяде Коле, и что-то сказал. Дядя Коля рассмеялся. И Петя тоже улыбнулся. Широкой, простой, немного уставшей, но… счастливой улыбкой. Он был на своём месте.

И тут… он вдруг замер.

Его улыбка исчезла. Он медленно поднял голову и посмотрел… прямо на меня. Сквозь миры, сквозь пространство. Будто он заметил, что за ним кто-то смотрит. В его глазах не было узнавания. Был только вопрос. Кто ты?

От этого взгляда я резко проснулся.

Я открыл глаза.

Я лежал в кровати. Не на каменном столе. А в мягкой, удобной кровати с чистыми простынями. Комната была незнакомой, но уютной. Стены обшиты деревом, в углу – небольшой камин.

Я был слаб. Очень слаб. Тело было ватным и отказывалось слушаться.

Я повернул голову. На стуле рядом с кроватью сидел Пётр Шуйский. Он, кажется, дремал.

А у окна, глядя на улицу, стояла Лина.

Она была жива. Здорова. Она обернулась, почувствовав, что я проснулся.

– Очнулся, – она улыбнулась. Улыбка была слабой, но искренней. – С возвращением, Алексей.

Она подошла к кровати.

– Ты проспал два дня.

– Два дня?.. Надо же… – мой голос был тихим и хриплым.

Я посмотрел на неё, на её живое, здоровое лицо. Воспоминания о том, как она лежала бледная на столе, а так же об этом сне, были ещё слишком свежими.

– Жизнь… жизнь – странная, удивительная штука, согласись?

Я едва улыбнулся.

– Как… – я закашлялся, горло пересохло. – … как ты?

Я с усилием поднял свою, всё ещё слабую, руку и очень аккуратно взял её за руку.

– Я очень волновался за тебя…

Лина не отняла свою руку. Наоборот, она сжала мои пальцы. Её ладонь была тёплой.

– Теперь… теперь я в порядке, – сказала она тихо, и в её зелёных глазах блеснули слёзы. – Благодаря тебе.

Она села на край моей кровати.

– Старый князь Шуйский сказал… что ты отдал мне почти половину своего эфира. Что ты… чуть не умер. Ради меня.

Она смотрела на меня, и в её взгляде больше не было ни весёлой беззаботности, ни страха. Было что-то другое. Глубокое. Серьёзное.

– Почему, Алексей? – прошептала она. – Зачем ты это сделал?

Пётр Шуйский на стуле зашевелился и открыл глаза, но, увидев нашу сцену, не стал вмешиваться, просто молча наблюдал.

Она ждала ответа.

– Я…

Я не мог выдержать её взгляда. Я отвернулся, глядя в стену.

– Это моя вина. Это всё из-за меня, из-за моих решений… Прости.

Я снова повернулся к ней и посмотрел ей прямо в глаза, заставляя себя быть честным до конца.

– А ещё… ещё ты мне очень дорога.

Лина слушала меня, и по её щеке скатилась слеза. Она быстро смахнула её.

– Не говори глупостей, – сказала она, и её голос дрогнул. – Это не твоя вина. Мы все знали, на что шли.

Она сжала мою руку сильнее.

– Ты… ты тоже мне очень дорог, Алексей, – прошептала она, и её щёки залил румянец. – Очень.

Пётр Шуйский, сидевший на стуле, деликатно откашлялся и поднялся.

– Я… я пойду, принесу вам чаю, – пробормотал он и вышел из комнаты, оставляя нас наедине.

Мы остались вдвоём. Её тёплая рука в моей. Тишина, полная невысказанных слов.

Дверь снова открылась. Но это был не Пётр.

На пороге стоял старый князь Шуйский. Вид у него был серьёзным.

– Прошу прощения, что прерываю, – сказал он. – Но у меня новости. Из Академии.

Мы с Линой тут же напряглись.

– Только что прибыл гонец от ректора Разумовского, – продолжил старик. – Сегодня утром Совет Родов собрался на экстренное заседание. По поводу… событий той ночи.

Он посмотрел на меня.

– Твой отец, князь Дмитрий, и князь Голицын… они обвинили тебя. Во всём. В том, что ты в сговоре с «Химерами». В том, что ты убил Костю Шуйского, чтобы скрыть следы. И в том, что ты похитил княжну Полонскую.

Лина ахнула.

– Но это же ложь!

– Ложь, – кивнул старик. – Но ложь, подкреплённая силой двух Великих Родов. Они требуют твоего немедленного ареста и суда.

Он сделал паузу.

– Ректор Разумовский и князь Полонский выступили против. Но их голосов недостаточно. Совет раскололся.

Он посмотрел на меня, и в его глазах была тревога.

– Академия на грани гражданской войны. А ты, княжич… ты теперь официально – самый разыскиваемый преступник в Империи.

Глава 17

Вот ты и доигрался, Петя… вот ты и доигрался… – думал я, слушая слова старого князя. Весь мой азарт, вся моя сила – всё это обернулось против меня.

Я серьёзно посмотрел на Лину.

– Лина, пообещай мне, что… пообещай, что ты не будешь в это вмешиваться.

Я тяжело дышал, каждое слово давалось с трудом.

– Знаешь… я хочу тебе открыть секрет. Твой Род и Род Шуйских… вы… вы на самом деле очень хорошие, достойные люди. Я это вижу. Я… я это чувствую. Я знаю, вы, возможно, захотите мне помочь, но теперь я опасен. Я не хочу доставить вам неприятности. Ещё большие неприятности.

Она хотела что-то сказать, но я перевёл взгляд на старого князя.

– Князь, скажите, есть ли возможность ускорить моё восстановление? Мне нужно… мне нужно уходить отсюда.

Лина смотрела на меня с отчаянием.

– Уходить? Куда⁈ Алексей, они будут искать тебя повсюду! Ты не можешь просто так…

– Я могу, – прервал я её.

Старый князь Шуйский покачал головой.

– Ускорить восстановление после такого истощения невозможно, княжич. Ваше эфирное тело сейчас – как пустой сосуд. Любая попытка использовать магию может вас убить. Вам нужно как минимум три-четыре дня полного покоя.

– У меня нет трёх дней! – я попытался сесть, но слабость тут же заставила меня откинуться на подушки.

– Вы правы, – сказал старик. – Но… – он на мгновение задумался. – … есть один способ. Не восстановить. А… «одолжить» силы. Это старая, запрещённая целительская техника.

Он подошёл к одному из шкафов.

– Я могу создать для вас артефакт. Стимулятор. Он будет напрямую питать ваше тело энергией из этого, – он указал на кристалл жизни, который всё ещё тускло светился на столе. – Он даст вам силу на несколько часов. Вы сможете ходить, даже использовать простейшие плетения.

Он посмотрел на меня очень серьёзно.

– Но у него есть цена. Когда его действие закончится, откат будет чудовищным. Вы будете ещё слабее, чем сейчас. И вам понадобится вдвое больше времени на восстановление. Это – билет в один конец. Вы сможете уйти. Но куда вы придёте – большой вопрос.

Он предлагал мне опасную, отчаянную сделку. Несколько часов силы в обмен на ещё большую слабость потом.

Я слушал его, и перспектива была безрадостной. Я смогу ходить… Вряд ли я смогу так далеко уйти пешком. Наверное, я даже не смогу телепортироваться… Ситуация была сложной. Очень сложной и крайне неприятной.

Я посмотрел на старого князя, потом на Лину.

– Князь… – спросил я, и мне было неловко задавать этот вопрос. – А здесь… здесь, под вашими стенами… я могу быть в безопасности? Может ли это реально повредить вам, если я останусь?

Старый князь Шуйский выпрямился. В его глазах сверкнула гордость.

– Княжич, – сказал он твёрдо. – Вы спасли честь моего Рода. Вы – гость в моём доме. И пока вы под моей крышей, ни одна душа не посмеет вас тронуть.

Он усмехнулся.

– Наш Род может быть в долгах, но усыпальница Шуйских – одна из древнейших и самых защищённых в Империи. Сюда не сунется даже гвардия вашего отца без прямого приказа Императора. А получить его будет не так-то просто, когда вас поддерживает ректор, а ваша помолвка с Голицыными всё ещё в силе, пусть они и пытаются вас подставить. Разрыв такой помолвки – это скандал, которого они не хотят.

Лина тут же кивнула.

– Он прав. Эта ситуация – юридический и политический тупик. Они не могут просто так тебя арестовать. У них нет доказательств. А ты – официальный жених наследницы Голицыных. Это связывает им руки.

– Так что отдыхайте, Алексей, – заключил старик. – Восстанавливайте силы. Здесь вы в большей безопасности, чем где-либо ещё. По крайней мере, на какое-то время.

– Помолвка с Голицыными?

Я усмехнулся. Безрадостно, холодно.

– Они уже сделали непоправимое. Посмели обвинить своего будущего родственника в том, чего он не делал. Эта помолвка… этот жалкий, абсолютно никчёмный спектакль… закончен.

В комнате повисла тишина.

– Не будет никакой свадьбы, – сказал я, и мой голос был твёрд, как сталь. – Это невозможно. Теперь… теперь есть только два варианта: либо они меня, либо я их.

А у меня 20 побед и ноль поражений на юношеском турнире по боксу, – хотелось мне добавить, но я сдержался. И просто усмехнулся своим мыслям.

– Теперь… – я медленно повернул голову. – У меня есть только одна кандидатка в жёны. Та, что по-настоящему тепла ко мне…

Я посмотрел прямо на Лину.

Лина:

Она замерла. Её лицо вспыхнуло. Шок, смущение, радость и страх – вся гамма эмоций пронеслась по её лицу. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но не смогла произнести ни слова.

Князь Шуйский и Пётр:

Они смотрели на это, как на восьмое чудо света. Наследник двух Великих Родов, находясь в бегах, разорвал выгоднейший политический союз и… делал предложение дочери другого Рода. В их мире такого не случалось. Никогда.

– Княжич… – пролепетал старик. – Вы… вы понимаете, что вы только что сказали? Разорвать помолвку с Голицыными… это… это война. Открытая война.

– Она уже идёт, – ответил я, не отрывая взгляда от Лины.

Я лежал в кровати, слабый, почти без сил. Но в этот момент я был самым сильным человеком в этом мире. Потому что я сделал свой собственный выбор.

Я смотрел на Лину, на её растерянное, покрасневшее лицо.

– Ты… – мой голос был тихим, но настойчивым. – Ты согласна?

Я видел, как она пытается собраться с мыслями.

– Я… я никогда тебя не обижу и не предам. Ваш Род… он поддерживает меня, тогда как эти… змеи… играют в свои чёрные игры. А я не такой. Совсем.

Я ждал её ответа.

– Согласна?

Лина смотрела на меня, и в её зелёных глазах стояли слёзы. Но это были не слёзы горя.

– Да, – прошептала она. Так тихо, что я едва расслышал. – Да. Я согласна.

Она сделала шаг к моей кровати.

– Ты… ты самый безумный, самый непредсказуемый, самый… настоящий человек из всех, кого я встречала, Алексей Воронцов.

Она взяла мою руку.

– И я буду с тобой.

В этот момент мы перестали быть просто союзниками. Мы тоже заключили свой контракт. Не на бумаге. А здесь, в этой комнате.

Дверь в лазарет открылась.

На пороге стоял князь Андрей Полонский, отец Лины. Суровый, широкоплечий воин. За его спиной стоял Дамиан, его лицо было как всегда непроницаемым.

Князь Полонский, очевидно, прибыл, как только получил вести. Он вошёл в комнату, и его тяжёлый взгляд упал… на наши сцепленные руки.

Он остановился. Его лицо окаменело.

– Лина, – пророкотал он. – Что. Здесь. Происходит?

Он смотрел не на меня. Он смотрел на свою дочь. Он ждал от неё ответа.

Я очень осторожно убрал свою руку из её. Попытался сесть на кровати, чтобы говорить с ним не лежа, а как мужчина с мужчиной. Получилось с трудом.

– Князь, – начал я, и мой голос был спокоен, хотя сердце колотилось. – Понимаю, что вы шокированы…

Я сделал паузу.

– Хотел в первую очередь поблагодарить вас за то, что вступились за меня на Совете. Это… это большая честь для меня, и я буду благодарен вам всю свою жизнь за этот шаг.

Я видел, как его суровое лицо чуть смягчилось. Он этого не ожидал.

– А во-вторых… – я посмотрел на Лину. – Ваша дочь… она самая искренняя, самая добрая девушка из всех, что я знал. Я… я знаю, что помолвлен с Голицыной. Всё это произошло против моей воли. Я старался… старался быть ей женихом, но всё это… это слишком для меня. Я не могу идти против собственных чувств.

Я посмотрел на Лину.

– Лина… я хотел бы быть вместе только с ней. И если уж и заключать союз Родов, то он должен быть продиктован настоящими, тёплыми чувствами. Доверием. Уважением. Любовью. Я… я сделал ей предложение. Да, я безумец. Я знаю. Но свадьба с Голицыной – это конец. Конец для меня как для человека. К тому же, теперь это невозможно. Ни в каком виде. В общем… вот так.

Я закончил и ждал его реакции. Я выложил всё на стол. Честно.

Князь Андрей Полонский долго молчал. Он смотрел на меня, потом на свою дочь, которая стояла, покраснев, но не отводя взгляда.

– Так, – сказал он наконец своим рокочущим голосом. – Значит, ты, Воронцов, находясь в бегах, обвинённый в государственной измене, разрываешь союз с одним из самых могущественных Родов… чтобы сделать предложение моей дочери, которая вместо плетения боевых заклятий ковыряется в железках?

Я молча кивнул.

Он снова помолчал. А потом… на его суровом лице появилась усмешка. Нет, не так. Он расхохотался. Громко, по-солдатски.

– Чёрт меня дери! – прогремел он, хлопнув себя по бедру. – А в тебе есть стержень, парень! Больше, чем во всех этих сопливых аристократах вместе взятых!

Он подошёл к кровати.

– Любовь? Чувства? – он хмыкнул. – Это всё бабские сказки. Но то, что ты готов поставить на кон всё ради моего «бесполезного» ребёнка… это я уважаю. Это – поступок воина.

Он посмотрел на Лину, и в его взгляде была отцовская гордость, которую он тщательно скрывал.

– Значит, ты его выбрала? Этого сумасшедшего?

Лина твёрдо, без колебаний, кивнула.

– Да, отец.

Князь Полонский посмотрел на меня.

– Тогда считай, что ты получил моё благословение. – Он протянул мне свою огромную, мозолистую руку. – Но учти, Воронцов. Если ты её обидишь… я лично найду тебя и вырву твой дар вместе с позвоночником. Мы поняли друг друга?

Это была самая странная, но и самая настоящая «помолвка» в моей жизни.

– Я не обижу её, князь. Будьте уверены! – ответил я, крепко пожимая его руку. – Готов поставить на это свой позвоночник вместе с остатками моего эфира.

Я тоже рассмеялся. Его прямолинейность и солдатский юмор были мне гораздо ближе, чем аристократические ужимки.

Я отпустил его руку и снова взял руку Лины. Она была тёплая. Чёрт подери, как же это здорово – держать тёплую, нежную, живую руку!

Князь Полонский, удовлетворённый моим ответом, кивнул.

– Хорошо. Тогда перейдём к делу.

Его лицо снова стало серьёзным.

– Раз уж ты теперь… почти что член семьи, я скажу тебе то, что не стал бы говорить ректору. Мои люди в столице донесли: Голицыны в ярости. Они требуют твоей головы. Но твой отец… он ведёт себя странно. Он не поддерживает их открыто. Он занял выжидательную позицию.

– Он ждёт, – вставил Дамиан, который всё это время молча стоял у двери. – Он ждёт, кто победит. Ты или «Химеры». И поставит на победителя.

– Именно, – подтвердил князь Полонский. – А это значит, что у нас есть время. Но его мало. Тебе нужно стать сильнее. И тебе нужны союзники.

Он посмотрел на меня.

– Род Полонских теперь – твой союзник. Мои люди и мои ресурсы – в твоём распоряжении. Но этого мало против «Химер» и их Магистра.

Он посмотрел на старого князя Шуйского, который всё ещё стоял в стороне.

– И Род Шуйских, я полагаю, тоже не останется в стороне.

Старый князь вышел вперёд.

– Вы спасли мой Род, княжич, – сказал он с достоинством. – Моя жизнь и жизнь моего сына принадлежат вам. Наши знания в целительстве и… в других, более тёмных аспектах жизни и смерти… к вашим услугам.

Я слушал их, и мой новый альянс обретал форму. Полонские – воины. Шуйские – целители и знатоки жизни и смерти. Но оставался один вопрос.

Я повернул голову к Дамиану, который всё так же молча стоял у двери.

– Дамиан… скажи. А твой Род? Как они проголосовали на Совете? За меня или против?

Дамиан на мгновение замер. Этот вопрос был для него болезненным.

– Мой отец… – сказал он своим ровным, лишённым эмоций голосом, – проголосовал «за».

Лина и князь Полонский удивлённо на него посмотрели. Это было неожиданно. Род Одоевских, хранители тёмных тайн, обычно занимали нейтральную позицию.

– Почему? – спросил я.

Дамиан усмехнулся своей кривой, безрадостной усмешкой.

– Не потому, что он верит в твою невиновность, Воронцов. А потому, что мой Род ненавидит «Химер» больше, чем кто-либо другой.

Он посмотрел на меня, и в его глазах блеснула та самая застарелая ненависть.

– «Химеры» – это извращение. Пародия на тёмные искусства. Они берут то, что должно быть уникальным, – дар, душу, – и превращают это в товар, в запчасть. Они – еретики даже для нас. Мой отец скорее заключит союз с самим Императором, чем позволит им усилить свои позиции.

Он шагнул вперёд.

– Так что, да. Род Одоевских тоже на твоей стороне. Не из-за тебя. А из-за нашего общего врага. Наши шпионы, наши знания о тёмных культах, наши… тени… – всё это в твоём распоряжении.

Теперь всё было на столе. Три Рода. Три разные силы. И я в центре.

…

Следующие несколько дней я не делал ничего.

Я не строил планов. Я не рвался в бой. Я просто отдыхал.

Князь Шуйский оказался гениальным целителем. Он прописал мне строгий режим: покой, особые бульоны, восстанавливающие эфир, и какие-то горькие, но действенные настойки. Я следовал всем его указаниям.

Дни проходили в тишине и покое поместья Шуйских. Я много спал. Гулял по их старому, заросшему саду. Сидел у камина, просто глядя на огонь.

Лина была почти всё время рядом. Мы мало говорили. Иногда она просто приносила мне книгу или чашку чая. Иногда мы сидели рядом в саду и молчали. Её присутствие было лучшим лекарством. Оно успокаивало.

Дамиан исчез. Он сказал, что «ушёл в тень», собирать информацию, и вернётся, когда я буду готов.

Князь Полонский уехал в столицу, «улаживать дела» в Совете.

Я остался на попечении Рода Шуйских. И с каждым днём я чувствовал, как ко мне возвращаются силы. Боль в руке прошла. Слабость уступала место знакомой энергии. Моё эфирное тело, мой «пустой сосуд», медленно наполнялся.

И вместе с силами возвращалась ясность мысли. Я много думал. О себе. О Пете. Об Алексее. О своём даре. Я перестал бояться его. Я начал принимать его как часть себя. Я учился жить с этой новой, невероятной силой, не теряя при этом… себя.