Текст книги "Под сенью короны"

Автор книги: Ярослав Коваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Глава 4
Замок Атейлер

Аштия принимала своих людей в собственном шатре, скромном, а по сравнению с обиталищем Руштефа Лагроя так и скудном. Очередь до меня дошла далеко не сразу, так что я успел поесть, немножко отдохнуть, приложиться к фляжке запасливого Элшафра и убедиться, что моих людей тоже обустроили и накормили. Конечно, Ильсмин обо всём бы позаботился и сам, но если имеется какая-нибудь серьёзная недостача, то лучше узнать об этом до «встречи в верхах». Чтоб иметь возможность сразу выложить своей начальнице и покровительнице полный список претензий или извинений.

Госпожа Солор встретила меня, лёжа в подушках, уставшая до прозрачной восковой бледности щёк. Многозначительно указала, где можно сесть, махнула в сторону низенького столика с кувшином и кубками, уточнила, ел ли я. Хмурая, она при этом не выглядела недовольной. Просто задумчивая, замороченная. Понятное дело, победа ведь предлагает к решению почти столько же забот, что и поражение, только заботы эти другого характера. И все проблемы следовало решать в срочном порядке. «Интересно, – со злобой подумал я, – господин Лагрой имеет представление о том, что после победы надо не водку пьянствовать, а заниматься делами? Ой, вряд ли. Куда ему».

– Рассказывай.

– Что именно тебя интересует?

– Обстоятельства операции. – Женщина внимательно выслушала мой отчёт, не перебивая. – Что ж… Сводку по потерям я смотрела. Многовато, конечно, но в рамках. Ничего страшного. Уверена, что смогу обеспечить тебе подкрепление.

– В обход высочайшего приказа?

– Зачем же «в обход».

– Думаешь переубедить начальство? По-моему, дохлый номер.

– Есть и другие варианты.

– Какие же?

– Серт, тебе в эти дела вряд ли есть смысл вникать прямо сейчас. Пока твоя забота – практика, выполнение заданий и выживание. А потом, если захочешь, займёшься штабной работой и познакомишься с тамошней специфической кухней.

– Да, знаешь ли, трудно не пытаться хоть как-то вникнуть, – у меня внезапно сорвало тормоза. Может быть, дело было в том, что я успел хлебнуть винца, может, в том, что бой закончился совсем недавно по времени, и пламя ещё шло по жилам. Да к тому же Аштия относилась к тому скудному числу людей, с которыми я мог говорить с совершенной откровенностью. И всё вместе, сложившись, дало ядрёную смесь. – Мы же вляпались в этого Лагроя всей своей армией, и выплывем ли – большой вопрос. Аше, он же полный кретин! Он вообще не разбирается в деле, которым по идее должен заниматься! При этом гонору хватит на целый Генштаб. Чванливое тупое земноводное.

Женщина сдержанно усмехнулась и приподняла бровь.

– Будь осторожен, Серт.

– Я всё прекрасно понимаю. Но доверяю тебе не меньше, чем ты мне. Потому и говорю прямо, что думаю.

– Верю и ценю. Но ты очень ошибаешься в оценке господина Лагроя. В этом тебе тоже следует быть очень и очень внимательным. Потому что нынешний Главнокомандующий – очень умелый политик и совсем не глупый человек. И если неосторожно попасться ему между зубов, кости хрустнут в тот же момент. Действительно думаешь, что он, предъявляя тебе претензии, выражал подлинное и искреннее негодование? Оставь. Он готовит перечень причин для того, чтоб поснимать с должностей меня и моих людей. На будущее. Делить со мной власть для него слишком опасно.

– Потому и на тебя лаял?

– Именно так.

– И ты не боишься?

– Боюсь? – Аштия таинственно усмехнулась и взяла с блюда крупную янтарную виноградину. – С чего бы…

– Ну, если он под тебя копает…

– На том уровне, на котором я нахожусь, мою судьбу решает уже не глава Генштаба, а государь. Господину Лагрою ничего не светит по крайней мере до тех пор, пока он не научится водить в бой войска.

– Вести в бой – много ума не надо. А вот подготовить это дело и решить все остальные проблемы – требует и ума, и опыта. И большого опытного штаба.

– Нескольких штабов. Всё верно.

– И ты продолжаешь не бояться?

– Ага. Но и открыто идти против главы Генштаба не собираюсь. Это будет означать плевок в лицо не только моему преемнику, но и его величеству. Ты понимаешь?

Я вполне понял намёк.

Да, госпожа Солор прекрасно знала цену человеку, который её сменил. Но только после её слов я сообразил, что критика новоутверждённого Главнокомандующего – это вроде броска камнем в самого императора. А такие вещи здесь не прощают. И если близкие мне люди могут сделать вид, что не слышали, мягко намекнуть на разумную осторожность, то чужие и камнями закидают.

Если государь имел основания принять именно такое решение касательно поста главы Генштаба, то у рядовых имперцев нет права его критиковать. А если государь оснований не имел, гадал на ромашке или кидал монетку, то его подданные об этом никогда не узнают. Уважение, даже преклонение перед верховной властью – составная часть имперского мировоззрения.

Что-то мне это напоминает…

У меня была куча дел. Не знаю уж, как Аше представила Лагрою мои достижения, но дополнительные пять сотен бойцов явились в моё распоряжение уже вечером. Они не могли похвастаться высочайшей выучкой, но имели какие-то представления о работе спецподразделения типа моего. Я с большим сомнением выслушал командира нового отряда и известил его, что собираюсь распределить новых бойцов по старым группам, часть из которых сражение на лугу здорово проредило.

Нам предстояло штурмовать замок Атейлер, родовую твердыню семьи, вознамерившейся теперь предъявить свои права на имперский престол. Нет сомнений, что уж кого-кого, а Атейлера и всю его семью государь точно сотрёт с лица земли, какие уж тут исключения. И сам местный лорд наверняка понимает, в каком положении находится. То есть будет обороняться всеми наличными силами и средствами. Тут накопленный Аштией опыт всевозможных хитростей не прокатит. Мятежнику служат многие из бывших людей госпожи Солор, они знают её тайны.

Интересно, что она захочет от меня? Вряд ли предполагается, что по старой схеме я десантируюсь в центр энергораспределения и всё там порушу. Уж этого-то от неё, наверное, будут ожидать в первую очередь.

Странно, что ребятам из числа мятежников не пришло в голову попробовать прицельно убрать меня. Может, они подготовились к этому где-нибудь там, где меня можно было бы высадить поближе к «голубятне»? Надеюсь, её светлость подобную возможность принимает во внимание и не станет мною проверять свою правоту и чужую предприимчивость.

Жаль, что у Аше нет времени обсудить со мной мою судьбу.

Всё-таки до чего красив Атейлер! Здесь бы жить и радоваться. Заливные луга, жаждущие крестьянской косы, сменялись роскошными полями, где хлеб от души впитывал солнце и исполнялся его сияния. Крохотные уютные домики теснились друг к другу, иногда прикрывались от посторонних глаз садами, щедро усыпанные яблоневыми, грушевыми, сливовыми и вишнёвыми завязями. Что за плодовые деревья тут ещё холили? Я не знал.

Пейзаж за пейзажем порадовал бы любой, самый взыскательный взгляд, а меня привел бы в полный восторг, не будь в моей жизни кое-чего поважнее красоты. Война – увы! – забирала меня всего, без остатка. И даже в те редкие минуты, когда я считал возможным оглянуться и остановить взгляд на чём-нибудь привлекательном, думал всё о том же: или о возможной засаде, или о внезапном налёте, или о грозе, которая создаст армии на марше кучу проблем.

– Командование рассчитывало на победу в генеральном сражении, – сказал Аканш. Он быстро пришёл в себя и уже ходил. – Но части сил удалось отступить, а подкрепление – и, кстати, если верить разведке, очень приличное – подоспело слишком поздно и сразу же отступило. Почти без потерь.

– Откуда тебе известны данные разведки?

– Просто у меня тогда позаимствовали нескольких ребят с соответствующей подготовкой. Своих разведчиков не хватило. А от непосредственного начальника они постфактум суть задания не скрывали. Не могли бы скрыть.

– Ясно. И что же?

– Да ничего. Просто подкрепление отступило, естественно, к замку. Так что нам предстоит с ним там встретиться.

– К замку, но не факт, что в замок.

– На что намекает командир?

– На то, что это самое бывшее подкрепление может дожидаться нас буквально где угодно. Не только в замке. Я б на их месте спрятался где-нибудь в другом месте. И познакомил бы армию императора со всеми прелестями партизанской войны.

– Что командир называет партизанской войной?

– Диверсии на коммуникациях противника.

– Прошу прощения? Бандитизм и грабёж обозов?

– Ну и ещё до кучи нервотрёпку с ночными нападениями на расслабившиеся и отбившиеся от ста… от основных сил отряды.

– Думаю, и такое нас тоже ждёт. Уж полевая разведка-то постарается обнаружить все крупные подразделения врага, а с мелкими сами разберёмся.

– Это-то верно, но когда из кустов ночью вылетает целый рой стрел, или ещё добавляется магия, потери могут оказаться неоправданно высокими.

– И что предлагаешь?

– Да так… Придётся обезопасить себя. И вообще лучше вставать лагерем не на отшибе, а в окружении чужих отрядов. Пусть другие, в случае чего, принимают на себя первый удар.

– Человеколюбиво, – усмехнулся мой зам.

– Ну, что ж поделаешь. У меня забота – сохранить свой отряд, а не чужие оберегать.

– Вот за что я всегда не любил гладиаторов. На свою жизнь смотрят свысока и чужие ни во что не ставят.

– Такие уж мы сволочи, да.

Я полез в седельную сумку и вытащил кусок сухаря, захрустел с удовольствием. До вечернего привала ещё очень далеко, до ужина, соответственно, тоже. А если через несколько минут придётся вступить в бой, то лучше, если живот не будет изматывающе скручиваться в болезненный клубок.

К счастью, до боя дело не дошло. Вечером, когда уже стемнело, и закат солнца приветливо ознаменовали соблазнительные запахи сотен дымящихся на кострах котлов, вестовой принёс мне свиток, запечатанный в кожу. Значит, серьёзный приказ, с самого верха, раз решились потратить время на такую упаковку. Мой оттиск был сделан прямо на футляре. Счистить, конечно, труда не составляет, но ведь вестовой и не потребовал сразу отдать обёртку.

Футляр я засунул в поясную сумку – отдам когда-нибудь. Если вспомню. Прочёл приказ со всем вниманием и невесело усмехнулся.

– Как в воду глядел. Что скажешь? – Я протянул бумагу Аканшу.

Тот тоже не столько даже читал, сколько вдумывался, вслушивался, впитывал каждую строку, будто надеялся отыскать в подтексте важный намёк. Ему к тому же было сложнее, он ведь не на пластуне ехал, а в седле трясёт, и лист скачет в пальцах. Но куда нам торопиться. Приказ ведь не срочный, а «до поступления дополнительных указаний».

Вернув бумагу, мой зам поднял загоревшиеся хитринкой глаза. Интересно, о чём он подумал? Анекдот, что ли, вспомнил?

– Командир знал.

– Да ни фига! В смысле, госпожа Солор мне ни слова на эту тему не сказала. Совпадение.

– Значит, судьба. С другой стороны, кому же ещё гонять лесовиков, или, как выразился командир, партизан, как не отрядам с нашей подготовкой? Значит, разведка таковые уже выявила. Эк оно разворачивается…

– Не факт, что уже выявила. То, что партизанские отряды будут нас беспокоить, догадаться легко. Как дважды два. Но вообще я с тобой не согласен. За партизанами хорошо бы отправлять конные отряды. Они мобильнее.

– Наши бойцы ездят на ящерах и тоже вполне мобильны.

– А теперь представь себе ящера в глухом лесу. Все деревья мордой соберёт. Лошадь хоть умеет лавировать.

– А помимо того требует фуража. В отрыве от основных сил и хорошего снабжения долго не поскачешь. Лошади – существа нежные. В отличие от пресмыкающихся.

– Вообще-то к нашим услугам местные жители. У которых имеются в том числе и запасы фуража.

– Ура узаконенным грабежам?

– Да ладно тебе. Речь-то о законных реквизициях на нужды фронта. Всё для фронта, всё для победы… И вообще – когда ты успел заразиться от меня манерой вести разговор?

– Мы ж общаемся давно.

– Дообщались… Но вообще не собираюсь спорить. Поручат партизан изображать – будем изображать. Поручат гонять – будем гонять. Но в этом случае нам не поздоровится.

– Командир?

– Любой разгромленный обоз тут же повесят на нас. И их пропажа станет нашей ответственностью. Ведь все телеги не убережёшь, потери будут в любом случае.

– Смотря кто будет следить за выполнением приказа.

– А ты не знаешь, кто сейчас жёстко следит за всеми ставленниками госпожи Солор?

Аканш взглянул на меня напряжённо, но ничего не ответил. Может быть, счёл, что ответ и без того ясен? Я так и остался в неведении – понял ли он намёк, порицал ли вольность суждений в адрес начальства, или и то, и другое? Но на него можно положиться, как на хорошего друга, он привык к моим выходкам и не сдаст ревнителям традиций.

Солнце лишь чуть перевалило за полдень, когда рядом появился другой вестовой, со свитком уже без футляра, но наглухо запечатанным. Этому парню я поспешил отдать сохранённую кожаную обёртку, пока он не умчался по другим поручениям. В свитке имелись уже вполне конкретные указания: куда, зачем, сколько, с какой скоростью. И длинный список топонимов – ох, как весело! Делать выписки для памяти нельзя. Категорически.

– Аканш, пришли сюда Ильсмина, у него отличная память.

– Командир, Ильсмина нет среди тех, кто допущен к ознакомлению с приказами. Командир может сообщать информацию из штаба только одному из своих заместителей. То есть мне, потому что выбор уже был однажды сделан.

– Одному? Отлично. Вот тебе предписание, Аканш, прочитаешь Ильсмину перечень мест, где нам предстоит устраивать рейд типа «партизанен пуф-пуф», а полный текст прочитаешь только сам… Ну, что ты на меня так смотришь? Где и в чём я на этот раз нарушил приказ?

– Не нарушил, но…

– Но? Слушай, друг, ты ведь, по идее, тоже мой подчинённый, нет? Ну так выполняй приказ, раз уж он не противоречит законам Империи и приказам великого и ужасного Руштефа Лагроя.

– Командир – сама изворотливость.

– Если бы… Не забудь потом бумагу отправить в костёр. И чтоб никто в огонь не заглядывал!

– Слушаю, – Аканш пожевал губами, похоже, подбирая вежливые аналоги пожелания кого-нибудь другого поучить в сортире штаны снимать. Но, поскольку с ходу придумать не сумел, предпочёл промолчать.

Вскоре лес принял нас в свои ароматные прохладные объятия. Как кстати! С каждым днём жара набирала мощь, скоро будет не продохнуть, и мои доспехи превратят меня в рыцаря, аппетитно запечённого в собственном поту. С корочкой. И мне мог не нравиться сезонный дождь? Или вьюга на вершине Хрустального пика? Я идиот.

В чаще было, конечно, чуть полегче, даже ветерок откуда-то появился. Захотелось снять шлем, в подшлемник которого волосы уже, кажется, наполовину вплавились, а потом и кольчугу с подкольчужником. Вдохнуть бы кожей хоть чуть-чуть воздуха сквозь мокрую насквозь рубашку. Хоть на пару минут познать облегчение.

Ага, щас. Самое умное: во время войны, да в ходе боевого рейда взять и раздеться до трусов. Шанс, что нападут как раз в этот момент – ровно пятьдесят процентов. Или нападут, или нет.

Придётся потерпеть.

Мне раза три с небольшими перерывами пришлось совещаться с Аканшем и Ильсмином, прежде чем мы трое не сошлись на едином мнении по поводу наилучшей тактики. В принципе, навыки прочёсывания лесов у моих ребят были. Но только у трёх сотен из четырёх тысяч. Негусто.

По всему получалось, что эти три сотни придётся использовать как разведчиков. Они уж как-нибудь сумеют сориентироваться в ситуации, когда отыщут врага – у них у всех есть чёткое представление о том, как именно надо поступать в подобной ситуации. Остальные ведь навроде бензопилы, их куда повернёшь, на что наставишь, то и крошат. Я настаивал лишь на том, чтобы разбавить три лучшие сотни лучшими же гладиаторами. У этих нет прикладного опыта, но есть основа, на которую опыт быстро ляжет. Минимум усилий – и вот для дальнейшей процедуры «партизанен пуф-пуф» у меня уже будет, скажем, не три, а пять сотен отменно подготовленных бойцов.

– Ты командир, тебе решать, – проворчал Аканш. – Но так не делается.

– Противоречит уставу?

– Отчасти. И потом, бойцы стремительного реагирования в рейде – не няньки, не воспитатели. Гладиаторы, лишённые нужных навыков, будут в отряде балластом. А наличие балласта в рейде может стать фатальным.

– Балласт? Ты загнул. Покажи такого командира, кто откажется от подобного «балласта» в качестве подкрепления? С руками оторвут, и совсем не потому, что такие уж поклонники гладиаторских игр. А потому, что подобное подкрепление резко повысит боеспособность любого подразделения.

– Так то полевого подразделения. А мы – другое дело. Нам не столько оружием надо владеть, сколько уметь вести себя… В уйме сложных ситуаций. У нас выучка важна в первую очередь.

– В нашем случае это «не столько оружием надо владеть» – очень относительное. Тогда уж как раз к полевой пехоте подобное утверждение и относится. Любой полевой командир тебе скажет, что скорее предпочтёт бойцов, умеющих работать щитом и держать строй, чем ловких мечников. Потому что на черта нужны супернавыки фехтования, если солдату предстоит стоять обороной против конной атаки и в лучшем случае тыкать лезвием в узкую щёлочку между щитами? А?

– Ну, тоже верно, командир…

– Короче, если что и может стоять ближе всего к нашей выучке, так это гладиаторская закалка. Отбирай лучших и распределяй по группам. С пониманием, конечно.

– А баб? Брать?

– По ситуации. Вообще с Энией посоветуйся. Она за баб за своих отвечает, вот и… Ну, ты понял.

По-настоящему лес в Атейлере не тянул на чащобу. Это и понятно, по землям графства посёлки и города были рассыпаны очень равномерно, и нигде не отыскалось бы такое место, где на много километров вокруг не встретишь ни грибников-ягодников, ни лесорубов, ни охотников. Само собой, для хозяйственных нужд срубали и самые мощные, самые ровные и привлекательные стволы, вычищали сухостой на дрова, так что и буреломы тут встречаются очень редко. Конечно, ящеров всё равно трудно было заставить двигаться сквозь лес, их ещё и придерживали, чтоб не взбесились от страха.

Но даже так получалось намного быстрее, чем пешком, да ещё и кучу разнообразных припасов можно тащить с собой. Мы и тащили.

Само собой, трудно было представить себе ситуацию, при которой мне, старшему командиру, пришлось бы вступить в бой. Так что схваток я не видел, но получал о них исчерпывающие, хоть и краткие доклады. Отряды противника были немногочисленны, выслеживать их проще мелкими группами, и тут уж Аканш и тысячники отлично всё организовали без моего непосредственного участия. Мой четырёхтысячный отряд теперь напоминал дугу загонщиков на облавной охоте, только не сплошняком, а частым пунктиром.

Двигаясь по правую руку от основных сил, мы, как песок сквозь пальцы, просеивали пространство, и пока что действовали явно неожиданным для врага образом. Мне подумалось, что хорошо бы и дальше держать в строжайшем секрете нашу противопартизанскую тактику и всё такое, чтоб иметь лишний козырь в рукаве при борьбе с мятежниками. Но это утопия. Есть ли смысл передать своим ребятам распоряжения, чтоб резали всех, никому не давали уйти? Да ровно никакого смысла. Они и так излишней чувствительностью не страдают, действуют по-боевому и выкрошат всех попадающихся на пути вооружённых людей. Кроме своих.

Но истребить всех подчистую просто невозможно. Да и бред это. Есть и другие пути утечки информации. Не только посвящённые в дело штабисты, но и кто-то, кто охраняет левый фланг войска от тех же партизан.

– Интересно, кого Аштия поставила оборонять армию на марше с левого фланга?

Аканш вместо ответа развёл руками. Он был зол, потому что совершенно не выспался в предыдущую ночь, но как всегда безупречно держал себя в руках. Там, где не мог говорить вежливо или хотя бы поуставному чётко, просто молчал, ограничивался жестами. Рядом с ним и мне приходилось подтягиваться. К тому же в далёком опасном рейде, где до своих может быть и близко, и далеко, но просто так за судом и помощью не смотаешься, любой самый рьяный командир благоразумно умеряет командирские порывы. Потому что зависит от своих людей побольше, чем они от него.

Конечно, приказ в любом случае будет выполняться, на то ж они имперцы. Но выполнить его можно по-разному.

– Хорошо бы насесть на здешних партизан и прижучить одним махом. А то чем больше гоняем по этому лесу за мухами, тем больше выматываемся.

– У командира есть идеи?

– Даже и не знаю… Типа того. Найди мне хорошего проводника. Или парочку таких. Или сколько найдёшь.

– И?

– И станем ориентироваться в Атейлере не хуже местных. Есть у меня подозрение, что не все наши партизаны – атейлерцы.

– Проводники уже есть, – осторожно заметил мой зам. – Почти у каждого отдельно действующего подразделения. Как же без их помощи ориентироваться в лесу? И у лесовиков тоже должны быть свои.

– Так привлеки наших к обсуждению ближайших планов. Может, подскажут чего. Например, где лучше окружить врага, к чему прижать и разобраться с ними? Где удобнее всего устраивать захоронки с припасами и оружием? Именно там они и могут обнаружиться. Конечно, даже если мы единым махом размажем нынешних партизан, потом появятся новые, но мы к тому моменту уже умотаем в дальние края.

– Командир уверен? Осада замка может затянуться.

– Хе… Кто у нас будет командовать штурмом – напомнить? Правильно, её светлость Аштия. А она у нас спец именно по штурмам, а не по осадам. Спорим – что-нибудь придумает?

– Говоришь так, словно сам ей что-то такое подсказывал.

– Ну, куда мне. Я по части идей – не особо блистаю. Вот исполнять, как видишь, горазд… Надо бы бросить хвастовство, а то как бы не оплошать на этот раз.

– Пусть уж командир расстарается, – усмехнулся Аканш. – Твой успех и мне укрепляет позиции. А провал, соответственно, наносит чувствительный удар по перспективам. А мне ведь предстоит обеспечивать высокое положение и сахарную жизнь своей будущей жене. Очень и очень капризной даме.

– Потому так и усердствуешь?

– А почему ещё? Ты ведь не думаешь, что я готов вот прямо взять и усыновить тебя? На свою карьеру работаю, – но сказано это было столь подчёркнуто в шутку, что пропал весь её задор. Я кривовато улыбнулся в ответ.

Финал беседы с проводниками был ожидаем. Большинство из них – что уж греха таить! – знали Атейлер лишь постольку поскольку, потому что в обыденной своей жизни только время от времени выбирались за пределы привычной жизни и исхоженных маршрутов. Конечно, мои ребята постарались подобрать самых лучших проводников – из числа селян, живущих охотой, а не землепашцев, чей мир скукожен до размеров родного села и ближайшей ярмарки.

Однако даже познания охотников о родном крае здорово ограничены, и нам по-любому придётся прибегать к поддержке топографических карт. Эти карты, с моей точки зрения, были очень так себе. Я до сих пор не научился легко в них разбираться. Так что приходилось полагаться на опытность моих подчинённых. Может, оно и к лучшему. Не наворочу какой-нибудь несусветной ерунды.

Тут надо уметь доверяться своим людям полностью. Моя работа состояла в том, чтобы обозначать основную задачу. И сразу же на моих глазах тысячники и полутысячники принялись носиться и ругаться друг с другом (но умеренно) в стремлении увязать между собой тонкости и подробности. Вот именно сейчас я не прочь побыть руководителем. Чуть позже, когда настанет срок отчитываться по результатам – уже захочется поменяться с кем-нибудь из нижестоящих. Лучше всего – с рядовым.

Даже в случае успеха.

Но пока мне нечего было делать. Когда мой второй зам решил, что пока можно встать лагерем и подождать результатов, я распорядился готовить еду. Ядро отряда импровизированно превратилось в штаб, а мозговая деятельность требует комфорта. Да и вообще – почему бы нет?

Господи, как классно есть простую кашу с мясом и салом, пахнущую дымком, почти без соли, вроде давно надоевшую, но такую своевременную! Больше всего в походах меня выводила из себя невозможность сидеть, опустив ноги, как на стуле или в кресле. Хорошо, что в большинстве случаев я мог подложить под задницу седло, обрубок бревна или хотя бы подыскать подходящую кочку. Вот и сейчас наслаждался возможностью посидеть так, как мне было удобно, заморить червячка и вообще расслабиться.

Расслабляться пришлось довольно долго. Ближе к вечеру две гладиаторши, не выбранные в число лучших и потому оставленные в своём отряде, приволокли к нам на стоянку истыканного копьями молоденького кабанчика. Пожалуй, в этот момент я был признателен им во много раз больше, чем кому бы то ни было в этом мире.

– Девочки, вы же надорвётесь. Не страшно за себя?

– Таскали вес и похуже.

– Да глупо же. Вам ещё рожать, а вы…

– Командир, будущие предполагаемые проблемы с моей беременностью не помешают мне дать тебе в нос. Прямо сейчас. Благо я подчиняюсь не тебе, а госпоже Одей.

Химер, дёрнувшись, обернулся к гладиаторше с такой решительностью, что у меня плечи свело от желания кинуться на защиту девицы. Лишь мгновение спустя я сообразил – достаточно сделать единственный жест. Уж мне-то начальник хозчасти моего отряда повинуется без вопросов.

– Тихо, парни. Согласен, девочка, это было хамство. Приношу свои извинения и обещаю, что больше ничего подобного не повторится. В расчёте? Перед тобой тоже извиняюсь, – я повернул голову ко второй девице. – Не в обиде? Так сойдёт?

– Вполне, – вдруг заулыбалась она. – Не так ли, Рохана?

– Точно, – отозвалась вторая гладиаторша.

– Присоединитесь к нам за ужином?

– Охотно.

Кабанчика разделали в несколько минут, требуху раскидали по трём котлам, сперва поспорив слегка, кто будет чистить почки, а мясо принялись нарезать кусками, как придётся. Да и велика ли разница, как резать? Пропечётся ли мясо или не пропечётся – оно всё равно будет вкусным. И будет чем угостить соседние отряды или того, кто явится сюда с докладом.

Из вещей, навьюченных на грузового пластуна (этот очень дорогой и мобильный транспортный ящер был мне выделен из личного запаса Аштии, он вполне способен был развивать приличную скорость даже под грузом и даже сквозь лес), мы вытащили последний бурдюк с вином. Припасти такое на крайний случай – святое дело для любого солдата. А крайним случаем можно признать любой удобный.

Как сейчас, например.

Наливаться до состояния опьянения я не позволил бы никому. Нет, просто ощутить лёгкость в теле, обострить зрение и восприятие, вдохнуть с наслаждением вечерний воздух, сделать так, чтоб мир показался нам по-настоящему прекрасным. Для этого достаточно было нескольких глотков каждому, а также закуски с избытком. Так, чтоб хватило набить живот даже индивидам с ярко выраженной ямой желудка.

Бойцы развели несколько дополнительных костров, и в стискивающей объятия полутьме поляна оставалась уютной. Кабанчик почти закончился к часу, когда темнота сгустилась настолько, что казалась упругой, будто торфяная вода в стоялом пруду. Трое моих бойцов привели к центральному костру измученного сотника, и первым делом дали ему глотнуть остаток из бурдюка.

– Охренели, что ли? – вяло осведомился я. – На голодный желудок вино же как удар по мозгам. Отрубится.

– Я держусь, командир, – с хрипотцой отозвался сотник и жадно вцепился зубами в предложенный ему кусок мяса. – Можно ещё?

– Не давись, мяса хватит. Положите ему каши с требухой… Рассказывай.

Сперва чёткий и обстоятельный отчёт прерывался чавканьем и громкими звуками глотков. Потом первый голод бойца был худо-бедно утолён, и, взяв в руки миску с угощением, парень продолжил уже более связно. Втягивая аромат каши и субпродуктов, он сообщил, что большая часть партизанских групп была успешно блокирована – часть прижали к скалам, часть почти загнали в болото. Помимо того, взяли несколько пленных, и, судя по всему, как минимум двое из них многое могли рассказать. Этих двоих доставили мне и готовы были представить в любой момент.

– Мне-то зачем? – Я засунул в огонь ещё одно брёвнышко. – Я, конечно, чуток умею допрашивать, но кое-кто другой справится получше меня. А, Ильсмин?

– Точно, командир. Отправлю лучших.

– Расскажи, какую хитрость сумели использовать, раз справились так быстро?

– А? – сотник отвлёкся от уже ополовиненной каши. Смотрел он с недоумением. – Никаких особых хитростей, командир. Мы же профессионалы. А они – дилетанты. Стоящие ребята, но… Без выучки.

– Понял. Ну и замечательно. Ильсмин, сколько твоим ребятам нужно будет времени, чтоб разговорить пленников по всей форме?

– Думаю, к рассвету справятся.

– Твоим-то ребятам будет чем перекусить? – спросил я у сотника.

– Да, они как раз затевали ужин. А меня отправили докладывать… Спасибо. Отменно у вас в штабе кормят.

– Спасибо девочкам-охотницам. Жаль, что кабанчик такой маленький.

– Большего девочки бы не приволокли.

Ночь блёкла и выцветала, впитывалась в кроны деревьев, уходила в корни. К утру закончилось вино во втором бурдюке, но все мы были трезвы как стёклышки. Даже, пожалуй, бодры. Мясо тоже закончилось, и кое-как обглоданные кости скопились в костерке на краю полянки. Оба пленника разговорились ещё до того, как подступило время рассвета. Слушая подробный пересказ их ответов, я пытался представить себе, что можно сделать со всей этой кучей разрозненных сведений.

Нам нужно как-то выиграть эту игру. У нас есть два преимущества – выучка и информация. Итак?

– А что он сказал по поводу подкрепления? – сознание вдруг ухватилось за одну-единственную подробность.

– К замку Атейлер движется подкрепление из Жастенхада. Количество солдат он не знает. Знает только, что все бойцы будут в зелёных шарфах.

– Ого! Так, делаю вывод, что идея Аштии… прошу прощения, идея госпожи Солор была подхвачена противником. Как-то это нетипично для солдата – горло заматывать зелёным, я прав?

– Более чем. – Химер так и кривил физиономию в ехидной усмешке. – Видно, решили нацепить зелёный цвет в знак того, что сочетаются браком с Атейлером.

– Натурально замуж выходят.

– За императора-мятежника! Каждый из жастенхадцев по очереди.

– Самозванцу предстоит насыщенный досуг. На скольких его хватит, а?

– Ну, император должен быть крепок телом. Вот пусть и доказывает…

Смешки перешли в мощный гогот. Похоже, в адрес того претендента на престол, который этим бойцам не выплачивает жалованья и не обеспечивает продовольствие, можно отпускать шуточки любого свойства, и традиции это терпят, если не поощряют. Я смутно вспомнил, что зелёный в Империи, кажется, и в самом деле – цвет исключительно свадебный. Кроме невест, его, кажется, никто и не надевает. Или надевает? Маловато я пока знаю об этом мире. Ой, маловато…

– Слушай, а где, интересно, они раздобыли столько зелёных шарфов, чтоб всех солдат повязать?

– Ну уж не знаю, – с недоумением ответил Ильсмин. – Где-то раздобыли.