Текст книги "Под сенью короны"

Автор книги: Ярослав Коваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Глава 8
Хватка закона

За мной прислали отряд вершних. Я начинал постепенно привыкать к полётам, это оказалось проще, чем свыкнуться с многочасовой тряской в седле на спине коня. Через пару часов меня благополучно доставили в Ставку главнокомандования (где, правда, если я всё верно понял, отсутствовал сам Главнокомандующий). Зато присутствовала Аштия, все её люди, и ожидалось прибытие его величества.

– А господин Лагрой контролирует проведение карательных операций в Маженвии, – пояснила мне её светлость, когда адъютант привёл меня в её палатку, притулившуюся с краешка штабного шатра. Не такую скромную, как обычно – теперь женщине уже трудно было нагибаться, и для неё возвели некое подобие юрты, а внутри расставили походную мебель: кровать, стол, стулья, кресло, подставку с умывальником. Даже развесили покрывала из плотного шёлка. Уютно.

– Там после этих карательных операций хоть что-нибудь живое останется?

– Полагаю, да. Но обеспечение безопасности тылов – дело тоже очень важное.

– И им мужественно занимается сам глава Генерального штаба? А он точно ничего такого не подозревает?

– Точно. Видишь ли, любое сражение – это опасно. И Главнокомандующему лучше держаться от него на расстоянии. По уставу.

– И ты стопроцентно уверена, что господину Лагрою не удастся скушать тебя в политической борьбе?

– Сколь изысканно высказано…

– Куда изысканнее, чем то, что позволяет себе высказывать он сам. – Я передал Аштии всё то, что слышал от Шехрема, и со ссылкой на конкретные имена. Женщина выслушала внимательно, но не выказала беспокойства.

– О нём мне передавали вещи и похлеще. Например, такие: если этот бой в ущелье будет проигран, либо же выигран, но его величество погибнет, господину Лагрою не останется ничего другого, как взять на себя управление государством.

– Бедняжка какой! А жо… в смысле, рожа у него не треснет?! И он не боится заявлять такие вещи без стеснения?

– Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Некоторые из людей господина Лагроя скептически воспринимают его перспективы и стремятся быть полезными также и другой стороне.

– Обычное дело. А как его величество относится к подобным заявлениям своего главы Генштаба?

– Сие мне неизвестно, – улыбнулась госпожа Солор. – Приказать подать обед? Я ем по своему особому графику, но тебя рада буду накормить… Господин Главнокомандующий собирается снять меня с поста своего заместителя.

– Вне зависимости от результатов сражения? – Я даже о голоде как-то резко позабыл.

– Вне. Он заявляет, что если в какие-то моменты я и справлялась с поставленными задачами, то это не моя заслуга, а показатель высокой профессиональности офицеров Генерального штаба.

– Ну и? Ты ведь сама их всех подбирала. В чём именно, по его мнению, состоит изъян твоих принципов организации боевых действий? Он ведь единственно правильный для любого командира уровня тысячника и выше! По мнению Лагроя, ты что же, сама должна была планы писать и солдат расставлять? – Аштия молча смотрела на меня. – Он не имеет представления о таких основополагающих вещах?

– Конечно, понимает, о чём ты говоришь. Но это не имеет значения в нашей с ним взаимной борьбе. Вернее сказать, в его борьбе против меня.

– В смысле, ему вообще плевать, в чём обвинить тебя, лишь бы обвинить?

– Как это и бывает в политике. Обычное дело, Серт. Так, вот твой обед, насыщайся и слушай. Вот сюда ставь, – распорядилась она, кивая адъютанту. – Горячую воду и полотенце, но позже. Ешь, Серт. Необходимо, чтобы твои люди провели серию диверсионных операций на коммуникациях противника, а также серию атак по тылам. Коротких атак, не преследующих целью уничтожение большого числа живой силы противника – скорее нужно внести неразбериху, хаос, растерянность во вражеские ряды.

– Понимаю.

– Твоему штабу уже передано требование. Они должны были уже закончить разработку планов.

– Я в них верю.

– Мне нужно, чтоб твои люди увеличили наш шанс. В ущелье нас ждёт очень крупная армия. Наши силы тоже впечатляют, но я не желаю терять ни одного солдата, если этого можно как-то избежать.

– Само собой.

– Война и так уже здорово опустошила воинское сословие, и оно нуждается в пополнении.

– О, я знаю, как его пополнить! Дамы постараются!.. Прости.

– Оставь ты свои шутки, – но Аштия всё-таки усмехнулась. – Отправляться надо немедленно, потому что сражение предположительно состоится послезавтра. В ходе сражения твоим людям вмешиваться не надо, они будут представлять собой часть последнего возможного резерва. И оказывать поддержку гвардии, опять же если понадобится.

– Поддержку при атаках на магов и магические установки, я прав?

– Отчасти. Не только. Предусмотреть следует по возможности всё. В случае необходимости отправлю к тебе вестового. А после сражения в ущелье – путь на Шеругин.

– М-м?

– А я, видишь ли, хочу к родам поспеть в Амержи. Чтоб сестра была со мной.

– Да уж. Лучше госпожа Мирра, чем мы с Ниршавом.

– Естественно, лучше. Бедолага Ниршав. Кажется, он перенёс это испытание с большим трудом, чем ты. И ещё. Если какую-то из операций будешь проводить в районе южных трактов, на войска под знамёнами Кашрема своих ребят не спускай, понял? Кашрем изъявил готовность выполнить свой долг перед императором и обеспечить подкрепление.

– Лучше поздно, чем никогда. Неужто почуял, куда ветер дует?

– Конечно. Мой старший зять отлично чует, куда, что и с какой скоростью дует.

– И как его величество относится к подобным запоздалым ренегатам?

– Сие мне не известно. Однако я так скажу: сейчас подкрепление нужно так же остро, как и полгода назад. Врага нужно не только потеснить, но и добить. Что же касается чести или там уважения – пока не до подобных категорий. Со временем каждый получит по заслугам.

– А ты не боишься, что твой зять захочет поддержать не тебя, а господина Лагроя?

– Ни в какой мере. Кашрем слишком поздно собрался присоединяться к императорской армии. Господин Лагрой вполне убедительно продемонстрировал свою решимость покарать всех, кто позже него изменил свои убеждения, либо не изменил их вовсе. Кашрему нужна поддержка в лице Солор. И, поскольку мой старший зять, как я уже говорила, в этом смысле человек очень чуткий, знаки его уважения мне обеспечены. А на его преданность я никогда не рассчитывала.

Чуть позже, сидя на спине вершнего ящера, я перебирал обстоятельства этого разговора и удивлялся. Аше была неколебимо спокойна, хотя тучи сгущались буквально на глазах. Против бывшей Главнокомандующей, очевидно, развязана полномасштабная и изощрённая политическая война. Семья Солор набрала невиданное могущество и влияние, и император не может этого не понимать. Может Лагрой быть той фигурой, которая не только избрана снять с правителя ответственность за репрессии, но и избавить его от угрозы со стороны Солор? Запросто. После этого заменить неумёху Руштефа на любого другого Главнокомандующего не составит труда.

А может быть так, чтоб Аштия даже не догадывалась о готовящейся несправедливости? Может. Во многих вопросах она – рабыня своих стереотипов. К тому же государь умеет убеждать. И ему она поверит.

Если полетит её голова, рухнет и моя. Что я без неё? Просто чужак. Ничто.

Хорошо – что я могу сделать? Едва ли много. Способен ли подкопаться под Лагроя? Вот что точно должно быть сделано на отлично, так это грядущее сражение. Любая мелочь может переломить ход событий, и я должен обеспечить эту мелочь. Чтоб господину Раскатанной Губёшке труднее было подкопаться. Император ведь тоже не идиот. И общий настрой армии и народа чувствует на ура. Расправляться с Аштией за образцово выигранную битву – очень уж странно это будет выглядеть. Своеобразно. Государь уже продемонстрировал, насколько он зависит от мнения вассалов. И он должен быть предсказуем, чтоб ему хотели повиноваться.

Несмотря на всё это, я не мог не восхищаться правителем. Он ведь сыграл наверняка, даже в ситуации, когда все, без малого все отвернулись от него – выиграл вчистую, да ещё так быстро! При нынешнем развитии событий война уже, считай, выиграна, вопрос лишь в том, сколько времени потребуется, чтоб полностью завершить боевые действия. Его величество выигрывает уже второй раз подряд и против целой страны.

И теперь, когда Аштии самое время бы уже начать беспокоиться, она продолжает ему верить. В сознании зашевелилось подозрение: не потому ли его величество так «разоткровенничался» по поводу своего истинного отношения к её светлости, что я – один из самых близких госпоже Солор людей, и я чужак, я не заражён имперским преклонением перед высшей властью…

Нет, чушь. То же самое можно было обставить убедительней и проще. Без любовных излияний. Ведь перескажи я кому наш с государем разговор, мне просто не поверят, что таковой вообще мог иметь место, хоть бы и чисто теоретически.

Я понял, что запутался, но тут пришло время знакомиться с планами операций, подготовленными моим собственным штабом (моим собственным штабом, обалдеть!). Идеи оказались толковые, оставалось лишь выбрать самые-самые. Задачка не из лёгких.

Потому я выбрал всё разом. Людей должно хватить, и если сделать группки поменьше, посоветовать двойную осторожность, поручить отрядам перегруппировываться по мере выполнения более мелких заданий, а заодно подключить боевой бабальён, должны справиться. К тому же времени на всё про всё отводится мало. И так понятно, что наши атаки будут чем-то вроде мимолётных укусов, а не обстоятельной трепанации. Последним пусть занимаются основные силы.

Вот только ни единой операцией из тех, что одобрил, я не сумел поуправлять сам. Это логично, моя роль по определению заключается в другом. Откровенно говоря, я за целые сутки так никому и не понадобился, мои замы и замы моих замов работали самостоятельно, пользуясь разработанными планами и собственной смекалкой. Коротая время вместе со штабом и резервной полусотней, я время от времени получал короткие отчёты о результатах и потерях. Потери скромные. Результаты не ошеломляли, но вполне удовлетворяли, а местами даже радовали.

Рассмешило меня известие, что учудила одна из моих групп. Разгромив один из продовольственных обозов, бойцы сперва нагребли жратвы для себя (сколько смогли), а потом потратили полчаса, чтоб заглянуть в соседнюю деревушку и сообщить тамошним обитателям, где именно стоят безнадзорные телеги. Можно побиться об заклад, когда мятежники сообразят, что случилось, и примутся искать свою провизию, там уже ничего не останется. Ни крошки. Деревни нынче голодают. И телеги приберут – в хозяйстве всё сгодится.

Встретились мои бойцы и с отрядами из Кашрема, по моим указаниям их не тронули, даже не обнаружили своего присутствия рядом. Лишь проследили, примерно подсчитали численность и прикинули, кто ещё идёт к ущелью по зову императора, а затем доложили мне. Я всех перечисленных топонимов не знал, но понял, что зять Аштии привёл с собой компанию. Чтоб не скучно было? Может, думает, что так вернее заслужит прощение?

Ну, не моё это дело. Новоприбывшие как раз успеют позавтракать перед боем.

Самого боя я тоже не увидел. Перемещаясь от одной лесной захоронки к другой (очень кстати оказался проводник из местных охотников, получивший за услуги солдатский паёк и пребывавший по этому поводу в приподнятом настроении), уже на восходе мне пришёл приказ Ставки идти на перехват отрядов вражеского подкрепления.

Надо так надо. Вообще-то, по большому счёту, что я там не видел, в этих сражениях? Рано или поздно о результатах станет известно, никто меня от этого не охранит.

Подкрепление оказалось крупным.

Ничего себе… Чтоб собрать всех моих ребят (а ничтожной частью моего отряда, имеющегося в распоряжении, тут мало что можно поделать), нужно время, которого нет. Однако ж… Делать нечего. Значит, бьём прямо сейчас, и будь что будет. Но сначала обстрелять, конечно. Тем более что они маршируют по дороге, пролегающей по ложбине меж двух холмов. А мы – на холме.

Я едва успел отдать приказ, как ряды противника сперва замедлили шаг, потом остановились, потом, похоже, попытались начать перегруппировку. Что-то случилось? Дорога слишком узка для того, чтоб без проблем совершать на ней манёвры. Какова бы ни была причина происходящего, это наш шанс, и самый верный! Я махнул рукой, чтоб мои лучники начинали.

В сгрудившихся на дороге солдат полетели стрелы. Тут и не целься – всё равно попадёшь. Разбираться, в чём дело, было некогда, обстреливаемые всё-таки не полные идиоты, они рассыпались и прятались. Через минуту колчаны начали пустеть, а оставшиеся в живых либо увернулись за трупы лошадей и туши ящеров, либо рванули в нашу сторону, мои бойцы выдвинулись вперёд – встречать.

Теперь уж я избегал лезть вперёд, несмотря на все достоинства моего нового доспеха. Во-первых, рана ещё далеко не зажила, во-вторых, Исмал прав. Глупо это и не по уставу.

– Ну, что? – осведомился я у своего адъютанта (к этому почётному новшеству я успел привыкнуть и даже оценить его преимущества) минут через десять.

– Немедленно узнаю, – заверил тот.

Очень молодой, но выправка просто идеальная, лучше и быть не может, скромная полевая форма сидит будто парадная, и реагирует чётко, безупречно. Молодец. Действительно, новости принёс в считаные минуты: бой идёт, противник явно смущён и построить качественную оборону не успевает. Вражеское подкрепление потревожили ещё до нашей атаки, и не кто-нибудь, а подошедшая с противоположного края гвардия.

– Господин Акшанта?

– Именно он, командир. Его значки, а также значки основных кавалерийских гвардейских подразделений на виду.

У меня отлегло от сердца. Аштия обо всём позаботилась.

– Где сам господин Акшанта?

– Немедленно узнаю. – И, примчавшись, доложил, где приблизительно есть смысл искать главного командира имперских гвардейцев.

Я велел подвести ко мне пластуна и примерно через полчаса уже стоял перед Раджефом. Он как раз надевал шлем, похоже, не собирался задерживаться в своём временном командном пункте на полянке у реки. Мы обменялись приветственными жестами.

– Я рад, что успел, – сказал Акшанта.

– Да, одни бы мы не справились. Мои ребята отбили нескольких транспортных ящеров и завалили их на дороге.

– Что сделали?

– Ну, согнали вместе и прирезали. И используют тела как баррикаду. Можно прижимать противника к ней и давить.

– Уйдут по лесу, – заинтересовался гвардеец.

– С одной стороны лошади не пройдут, а с другой я посадил ещё одну группу лучников с двойным запасом стрел. Мои справятся.

– Мы все справимся, – отрезал Акшанта. – Твои ребята должны делать свою работу, и их надо беречь. Мои бойцы в тяжёлой броне. Я скомандую части своих гвардейцев обойти противника. Подождём.

– Главное сейчас – выполнить приказ.

– У нас есть запас времени и место для манёвра. До ущелья ещё далеко. Выводи из боя тех из своих бойцов, кто не прикрыт лесом или баррикадой. Я справлюсь своими силами.

– Сейчас сорганизуем разведку, – постарался ободрить я.

События развивались стремительно, сражение вторгалось всё дальше и дальше в лес, бой расползался, как влажное пятно по скатерти, и тут наше вмешательство ничего не могло изменить. Мы могли только попытаться повернуть всё в нужное русло. И желательно подальше от ущелья – даже намёк на подкрепление может воодушевить солдат противника и стоить нашей армии кучи жизней.

Мои бойцы рассыпались по лесу и живо сорганизовали оборону всюду, где только было возможно: в крохотных зарождающихся овражках, за крупными кочками, за буреломами, нападавшими тут за текущий год, когда крестьянам было не до растаскивания дармовых сушин. Бой может добраться и сюда, и тогда противника ждёт неприятная неожиданность. По крайней мере, мои бойцы сделают для этого всё возможное.

Надо облегчить гвардии задачу.

Похоже, у Раджефа остался только один резерв, которым он сейчас свободно мог распоряжаться, – это его личный отряд охраны и он сам. Я ждал заминки, однако её не произошло – небольшая конная группа по единственной команде ушла в лес, но скоро появилась снова – впереди, со стороны ущелья. Как бы отсекая, отгоняя противника от неё. Мне было плохо видно, я ведь держался в стороне. Но Акшанту я разглядел – мне впервые бросилось в глаза, что он облачён в такие же доспехи, которые недавно передали мне.

Ну да, логично. Он ведь по статусу никак не ниже меня. Ему тоже должны полагаться драгоценные доспехи, в готовом виде стоящие, наверное, раз в десять дороже, чем стоил материал для них. Интересно, а чёрный панцирь Аштии тоже сделан из чешуи тритона? Она ведь тогда, в том вынужденном путешествии через демонический мир, которое лишь чудом не завершилось нашей гибелью, категорически не желала бросать его. Память и наследие предков – да. Символ власти и честь Солор – да. Но может быть, помимо того её доспехи – родовая драгоценность?

Какая фигня лезет в голову, господи ты боже мой…

Вот, ударили. Мой адъютант прискакал лишь парой минут позже, чтоб вкратце доложить мне об этом. Потом появился вестовой от Ильсмина – всё идёт хорошо, противник яростно сопротивляется, однако его внимание рассеяно на множество целей. Собраться и построить комплексную оборону он явно не способен. Каждый отряд, а порой и каждый солдат, сопротивляется сам по себе, на своё усмотрение.

И это нам на руку.

Потом пришло извещение от Элшафра, командующего полутысячным отрядом гладиаторов, наиболее опытных из имеющихся. Он просил моего одобрения для того, чтоб ударить строем следом за гвардейцами. Конечно, мои гладиаторы «бронированы» похуже, чем гвардия Раджефа. Но они вполне способны биться строем, у них есть опыт, причём значительный, и имеются щиты. Я передал Элшафру разрешение.

Теперь нужно было ждать. Отведённые из боя солдаты использовали каждую свободную минутку, чтоб отдохнуть. Некоторые из них устроились поблизости, повалились на землю, кое-кто сразу захрапел. Я порылся в сумке, вытащил свой личный запас лепёшек с мясным фаршем и приказал передать своим ребятам – мне пока не хотелось есть, а им, может быть, скоро снова в бой.

Впрочем, и те ребята, которым не досталось лепёшек, не терялись. Каждый солдат знает, что еда и сон – самое главное в жизни мужчины, которому предстоит сражаться. Всё потому, что только сытый и отдохнувший человек может быть достаточно внимательным, достаточно ловким и сильным, чтоб выжить в бою. Поэтому разведчики, побеспокоившись о товарищах, привезли несколько барашков, взятых на ближайшем хуторке, отдыхающие принялись их свежевать и в спешном порядке печь мясо.

По лесу пополз аромат спеющей на углях баранины. Ну и что, что в паре сотен метров от костра ещё идёт сражение? Есть-то хочется прямо сейчас и прямо здесь…

– Сейчас враг унюхает ароматы и прибежит харчеваться, – пошутил я.

– Дозволено ли будет пригласить командира угоститься чем бог послал?

– С удовольствием. Просто удивительно, что на здешних хуторах ещё можно отыскать хоть какую-то провизию или скот.

– Едва ли. – Боец говорил спокойно, даже деловито. – Нам просто повезло. На хуторе никого из живых не осталось. Убили их вчера или даже сегодня и, похоже, не имели времени переловить всех барашков. Часть разбежалась, но хозяйская собака сработала образцово. Всех собрала обратно на хутор. Даже жалко было убивать лохматую.

– Это уж точно. – Я сдёрнул с углей ещё один кусок. – Да, слушаю. Что там?

– Элшафр распорядился спросить, следует ли предлагать врагу сдаваться.

– Пусть смотрит по ситуации. Что лишние силы-то тратить? Если удобно будет брать в плен, осмысленно и безопасно, пусть берёт.

– Слушаю, командир.

– Донесения есть? Нет? А приказы из Ставки?

– Нет, командир.

– Что с гвардейцами и с господином Акшантой? Где он?

– Тут я. – Раджеф спрыгнул с седла как-то тяжеловато и, сильно прихрамывая, стал подниматься к нашему костру.

– Что случилось? Ранен?

– Был бы, если б не доспех. Просто сильно прилетело. Всё хорошо. Подкрепление к Ущелью уже не подойдёт.

– Садись, перекуси.

– Надо бы возвращаться в Ставку.

– Дай людям перевести дух. – Я сильно наклонился к нему и понизил голос: – Если б там ситуация была критическая, нас бы известили. И срочно отозвали.

– Ты прав. – Супруг Аштии тяжело опустился на брошенное поверх крупной кочки седло. Выставил пострадавшую ногу. – Надо перекусить.

– Подайте мяса! Давай-ка я твою ногу посмотрю. Мой медик сейчас занят, но если надо – оторвётся, подойдёт.

– Ну посмотри… Что скажешь?

Стащить с Акшанты сапог, расшнуровать поножи и закатать штанину потребовало времени. Завершив, я в растерянности уставился на голую конечность.

– Что опыта мне явно не хватает. Эй, есть тут опытные в лекарском деле люди?

– Я есть, – подошёл Хидбар. Нагнулся и с минуту разглядывал место травмы. Потом осторожно ощупал его. – Я бы сказал, что тут перелом без смещения. Для уверенности могу потыкать иголками.

– Потыкай, – равнодушно ответил Раджеф.

– Обезболить?

– На твоё усмотрение.

– И раз так, то я сам вызову транспорт, не буду беспокоить врача.

– Зачем транспорт?

– Чтоб увести командира в тыл. В госпиталь.

– Это ещё почему? Из-за такой ерунды?

– Перелом – не ерунда, господин. Может быть смещение. Командиру нужно поберечься.

– Так закрепи, поставь мне лёгкие шины, этого будет достаточно. Я езжу в седле, а не стою в строю. Обойдусь без госпиталя. Хотя бы сегодня, когда нужно закончить начатое.

– Тогда я обезболю. Но если командир будет активно двигаться, нога может распухнуть, вне зависимости от того, поставлю я шины или нет.

– До вечера доживу. – И Раджеф принялся поедать мясо, наблюдая за тем, как Хидбар работает с его ногой. Потом самостоятельно натянул сапог.

А я подумал, что настоящий подвиг начинается не там, где жаждущий славы и восхищения вчерашний мальчишка кидается в атаку первым, а там, где люди равнодушно, обыденно совершают действия, которые обыватель сочтёт из ряда вон выходящим. И совершают потому, что считают это своим долгом и абсолютной нормой. Потому что организм не обманешь. Ликующий бросок на врага мигом может обернуться бегством, если так решит чувство самосохранения. А солдат, совершающий обыденные чудеса, так и будет их совершать. Это для него органично.

– Удачи, командир.

– Тебе так же, Серт. И говори мне «ты», мы теперь с тобой абсолютно равны чином. Кстати, не поздравил тебя с повышением. Поздравляю сейчас. Желаю успеха тебе и твоим солдатам.

– Благодарю. Смотри, поберегись.

– Ты прямо как моя жена говоришь. – Он усмехнулся, поднимаясь в седло. Махнул рукой – и увёл гвардию в сторону Ущелья.

А мы остались приводить всё в порядок и посчитывать свои потери. «Приводить в порядок» в первую очередь означало допрос пленных и выяснение важной информации – тела предстояло убирать отнюдь не нам. Пленники очень быстро начали говорить и сообщили, что других резервов у противника не было, даже не планировалось. Я велел сообщить об этом в Ставку, но не как срочную информацию.

Мой вестовой вернулся раньше, чем мы закончили погрузку раненых на транспортных ящеров. Вернулся с известием, что сражение в Ущелье выиграно армией его величества, и что мне и моим людям разрешено после завершения всех необходимых манипуляций отступить к городку под названием Сверкание и отдыхать до особых распоряжений.

Этот город был старинным, но как он начал со скромных размеров и скудной инфраструктуры, так и удовольствовался ими. Когда-то его амфитеатром окружали высоченные, в шапках ледников, горы, славные своим красивейшим розовым мрамором. За минувшие столетия мрамор был выбран подчистую, горные пики подкосили усилия каменотёсов, магические эксперименты и пара землетрясений, так что снег с вершин давно уже исчез.

И Сверкание своего названия больше не оправдывал – грязноватый, запущенный городишко, пара десятков роскошных зданий из того самого драгоценного розового мрамора лишь подчёркивали общее убожество. Вместо мрамора в горах теперь добывали никель и золото, но в таких малых количествах, что благоприятно сказаться на благосостоянии местных обывателей это не могло.

Крепостей в окрестностях тоже не имелось, лишь скудные по здешним меркам городские стены, возведённые для порядка. Отсутствие мощной обороны удержало город в стороне от гражданской войны. Горожане и солдаты, обеспечивавшие местную безопасность, сразу решили, что залупаться не стоит. Пришли мятежники? Да пожалуйста. Да здравствует истинный император Атейлер! Явились имперские войска? Великолепно! Да здравствует истинный император-демон!

Общая скудость жизни также не вдохновляла проходящие сквозь город войска на грабежи. Потому Сверкание сохранил в своих закромах почти весь положенный запас зерна – а его полагалось собирать с расчётом на три неурожайных года подряд. Так что теперь за счёт Сверкания выживали все окрестные посёлки и деревни, выглядящие куда привлекательнее с точки зрения возможности чем-нибудь поживиться и потому напрочь опустошённые.

В городе мы могли рассчитывать на приличный постой, если не быть слишком уж требовательными. А кто из нас требователен? Нам сойдёт любая каша, лишь бы поспать на постели, под крышей, может быть, даже помыться. Впрочем, мне скудость обстановки не грозила. Меня и моих ближайших помощников ждал особняк городского головы и самый любезный приём, а также подобострастие.

Хорошо быть крупной шишкой! Теперь бы не потерять это положение!

Правда, в отличие от солдат, я должен был и отдыхать, и работать. Мне следовало знать не только планы Ставки на моё подразделение, но и кое-какую общую информацию. Мой штаб обязан её обработать, а я – либо согласиться с их выводами, либо оспорить.

Впрочем, это оказалось не слишком утомительно. Пару раз Фахр, начальник оперативного отдела Генштаба, посылал за мной вершников, и мы за пару часов успевали обсудить все необходимые вопросы, а потом я летел обратно. Война ещё не была закончена, силы мятежников на исходе, но сколько ещё они смогут создавать Империи проблемы – едва ли кто-то знает наверняка.

Получив приказ выдвинуть свои отряды к Шеругину, я только тогда узнал, что предстоит сражение за этот город. Меня Аштия хотела видеть рядом с собой. Я подозревал, что это связано не только с моими служебными обязанностями. Ей ведь скоро рожать. Может, она боится, что не успеет встретиться с сестрой до того сокровенного момента? Ничего весёлого.

– Ты полагаешь, что госпожа Мирра Солор-Амержи всё ещё находится в Шеругине? – спросил я Аштию, когда снова встретился с нею, и от деловых вопросов мы перешли к бытовому трёпу.

– Уверена. В смысле, я получала информацию из Амержи – господа не прибывали туда. Хотя и сообщали о своём благополучии. Из Шеругина.

– Шеругин долгое время был в руках у мятежников. Уверена ли ты, что семья твоего младшего зятя в порядке?

– Я не верю, чтоб кто-либо из мятежников решился бы причинить вред Великому судье Империи. Ты ведь уже должен знать, что такое Великий судья.

Да, я это уже знал, хотя и не досконально. Мне не так давно стало понятно, что её младший зять, Амержи – не столько крупный представитель судебной власти, сколько конфессиональный [2]2
  Церковный, вероисповедный, связанный с той или иной религиозной конфессией.


[Закрыть]иерарх. Одним из самых влиятельных божеств имперского пантеона был Бог справедливости, который, впрочем, «отвечал» не только за справедливость как таковую, но и за понятия чести, долга, причём в самом широком его понимании. Вопросы сакральности высшей власти, а также любой власти вообще сюда тоже относились. В общем, в значимости такого божества нет ничего удивительного. Ведь Империя вся стоит на понятиях долга и власти.

Великий судья был кем-то вроде верховного служителя этого божества. Его служение заключалось не в отправлении обрядов или принесении жертв, а как раз в надзоре за соблюдением основных имперских законов. Теперь же я узнавал, что по своей значимости фигуру судьи можно, пожалуй, сравнить с фигурой папы римского. Правда, в моём родном мире иным папам приходилось нелегко – их и били, и изгоняли из Ватикана, и за бороду тягали, но, во-первых, такое всё-таки случалось редко, а во-вторых, мой мир всё же не Империя.

Правда, я, в отличие от госпожи Солор, всё-таки способен был предположить худшее. Аше это самое худшее и в голову-то, похоже, не приходило. Она была уверена, что Великому судье и его семье ничто не может угрожать, и точка.

И тут мне нет смысла с ней спорить.

– А как у тебя дела с нашим временщиком? – спросил я, убедившись, что никто не может нас слышать. И всё равно предпочёл не называть Лагроя прямо по имени. Аше наверняка поймёт меня, а кто-нибудь сторонний – нет. Всякое же может быть. У госпожи Солор есть свои люди в окружении нового Главнокомандующего. У него – тоже могут быть тут свои соглядатаи. Вдруг он решит, что её светлость активно под него копает, и форсирует собственные интриги? Неизвестно, к чему это может привести.

– Своеобразно. – Женщина мельком взглянула на меня и отвернулась. – Он приказал, чтоб я отводила войска в глубь континента, на юг. К Севеге.

– А ты?

– А я буду освобождать Шеругин.

– И как, думаешь, он на это отреагирует?

– Да мне это малоинтересно, Серт. Сейчас в Ставке присутствует его величество. Вот чьё мнение меня интересует намного больше, чем мнение моего непосредственного начальника.

– Хорошо, что пока есть эта отмазка. А что будет потом?

– Есть – что?

– Отмазка. Оправдание, объяснение. Возможность выкрутиться, если будут предъявлены претензии.

– Чудесный у тебя лексикон.

– Надеюсь, ты не против?

– Так, поболтали – и хватит. Мне нужна будет активная помощь твоих отрядов. Надеюсь, штурм Шеругина пройдёт без серьёзных разрушений и потерь. Твои люди нужны будут, чтоб оказать поддержку при штурме центральных областей города. Помнишь, как выглядит город?

– Отлично помню.

– Сперва Генштаб планирует занять центральную часть города, а потом разбираться с двумя крепостными частями по очереди или вместе – в зависимости от ситуации.

– А твой зять, раз уж он так влиятелен, не может убедить Шеругин сдаться?

– Всё возможно. Но рассчитывать на это изначально я не буду. Планы составляются по предположительно худшему сценарию.

– Это-то я понимаю. Как считаешь, мой бабальён будет нужен, или я могу отправить его…

– Твой – что?!

– Ох, прости. Женский отряд под командованием Энии Одей Самиш.

– Как ты его назвал? – искренне заинтересовалась Аштия. – Бабальён? Впервые встречаюсь со столь откровенным образчиком солдатского юмора.

– Ты женщина, тебя от него стараются оберегать. Прости, что мне не удалось.

– Ну оставь. Ничего. Меня позабавило. Что ж… Через день армия уже будет у стен Шеругина. Мне нужно, чтоб твои люди прочесали окрестности, проверили, есть ли засады, запасные отряды, следуют ли к Шеругину подкрепления, а потом успели к началу штурма. Справятся?