Текст книги "Под сенью короны"

Автор книги: Ярослав Коваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– Справятся. Не надо волноваться. Но я возьму ещё несколько лёгких транспортных ящеров.

– Бери. Как раз сегодня прибыло ещё несколько. Это хорошее подспорье.

Я заметил, какой уставшей она выглядит, когда прощался. Мне нужно было торопиться. Ведь прочесать окрестности такого огромного города, как Шеругин, даже для пяти тысяч человек – задача трудная. К счастью, мне не нужно было следить за всем разом, удалось выкроить время на перекус и даже пару минут, чтоб вдохнуть полной грудью и полюбоваться красотами окрестных гор.

Всё-таки местность была очень красивая, зелень лишь вдоль дорог слегка побурела под слоем пыли, прокалённой лучами солнца. Море было рядом, ветер, несущий его ароматы, оживлял и ободрял. Шеругин окружали роскошные леса, щедрые и густые, как волосы красавицы. Пейзажи слегка напоминали мне Кавказ, ведь южнее я не бывал. Сходство рушили только пальмоподобные деревья – вот пальм на Кавказе точно нет. А сколько цветов! Неудивительно, что шеругинский мёд считается лучшим, да и тянущиеся до самого Кашрема пологие хребты явно по делу именуются Медовыми.

Тягостную для меня жару скрадывал приятный бриз и густая зелень. Никуда не хотелось уходить, но приказ есть приказ. Я распорядился выбираться к стенам Шеругина. Собственно, командующие отдельными отрядами спецназа и сами должны это знать. Они и сами сообразят, когда наступит время.

Судя по всему, обитатели Шеругина просто не имели резервов, чтобы насытить ими леса. Ни на партизанские операции, ни на засады, ни на формирование резервного подкрепления – ни на что. Все, кем только они ни располагали, находились в стенах города, и это очевидно. Я поспешно отправил госпоже Солор извещение.

Вестовой снова вернулся раньше, чем я ожидал. И сообщил, что Шеругин сдался по первому требованию императора, распахнул все ворота и выдал бы мятежников, настаивавших на сопротивлении, если бы те не успели добраться до порта и сесть на корабль.

Когда я въехал в ворота города, императорские войска уже занимали его. Всё происходило в строгом порядке, и, хотя местные явно были напуганы и жались к стенам, едва ли им в действительности что-нибудь угрожало. Кстати, вот уж где нечего рассчитывать на сытную кашу. Может быть, только мёда тут и будет в достатке. Война должна была опустошить окрестные земли, кормившие Шеругин. И если горожане уже сейчас не испытывают проблем с питанием, значит, я мало что понимаю в гражданских войнах.

Но, к счастью, у армии есть не только солдаты, ящеры и оружие, но и обоз. Голодными не останемся, свой сухарик получим.

Побеседовав с командирами пехотных подразделений, распределявшихся по Шеругину, я узнал, что решение о сдаче было принято в считаные минуты. Раз – армия подошла к стенам, два – было предъявлено требование открыть ворота, три – ворота распахнулись. То есть обсуждение проблем сдачи кто-то провёл заранее.

– Нет сомнений, что это решение принял и осуществил Великий судья, – заявил пехотинец. – Разумеется, а кому ещё?! Амержи всегда достойно служил Закону, никто не скажет о нём дурное.

– Честь и хвала тому, кто выполняет свои обязанности в соответствии с долгом и законом, – изрёк я с умным видом, лишь бы что сказать.

На языке вертелось кое-что другое, из разряда: «А что ж тогда этот Великий судья раньше не поставил всех горожан под императорские знамёна и не отправил воевать за полудемона?» или «Осмелел он, похоже, только теперь, когда армии его величества выиграли кучу битв, а мятежников в Шеругине естественным образом поубавилось». Но промолчал. Действительно, цапать крупного религиозного чина, к тому же только что сэкономившего нашей армии кучу жизней, не стоит.

В тот же вечер в главном храме божества Закона совершалась величественная служба. Меня туда, собственно, никто силком не тащил. Мне хотелось объяснить местную веротерпимость многобожием, но здравый смысл противоречил, в памяти всплывали заученные со школьных времён факты об отсутствии какой-либо веротерпимости у тех же римлян, например, которые поклонялись целой туче божеств, больших и мелких.

По сути, это ведь скорее конфликт образов жизни, традиций и установлений, чем религий. Возмущение и ненависть вызывало то, что кто-то рядом имел наглость жить неправильно, в смысле, не так, как другие. Оттого, что чаще всего подобное различие обуславливается религией, либо же чем-то подобным, не следует, будто люди и в самом деле готовы годами лить кровь лишь по причине конфессиональных различий. Это хорошо, что имперцы не прочь терпеть моё равнодушие к своим богам, раз уж я примирился с их пониманием долга, принципами безусловного повиновения низших высшим и прочими коренными принципами их жизни.

Я бы, конечно, отстоял службу, если б меня позвали, не стал бы спорить, рискуя оскорбить чьи-нибудь религиозные чувства. Но, раз не позвали, с облегчением повалился спать. Да, наверное, интересно было бы взглянуть на местные храмовые торжества, но если всё сложится хорошо, у меня ещё будет уйма возможностей. Налюбуюсь.

После службы ко мне заглянул Аканш. Нам пришлось разделить ужин – еды действительно оказалось лишь чуть больше, чем в походе. Шиковать не с чего, что ж, поделимся друг с другом, и станет легче. Кроме того, возможность спокойно посидеть и поговорить за трапезой – особое удовольствие, которое учишься ценить именно тогда, когда подобная возможность возникает редко.

– Так понимаю, господам мятежникам больше ничего и не остаётся, как сесть на корабли и попытать счастья за океаном, – сказал мне мой первый зам, подчищая миску куском лепёшки.

– Да? Считаешь, за морем им найдётся место?

– Его величество будет преследовать их до края мира, если он есть. Но попытаться-то они могут. И вернее всего, что попытка перебраться через океан для них – единственная надежда хоть на что-то. Какой смысл мятежникам продолжать воевать? Ведь война уже проиграна. Посмотри – у них скоро ни единого солдата не останется.

– Да уж.

– Так что нам остаётся ждать. Посмотрим, не переберутся ли военные действия на моря и океаны. Всё лучше, чем землю топтать.

– Считаешь, придётся нам в морских волков перекреститься?

– Почему именно в волков? Разве волки плавают?

– Э-э… Нет. Просто у меня на родине так называют опытных мореходов.

– А почему так называются? У тебя на родине есть рыбы, похожие на волков?

– Нет.

– Тогда почему?

– Не знаю.

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, а потом я не выдержал и заржал.

– Странный ты человек, командир, – изрёк мой зам и невозмутимо продолжил вытирать миску.

Я был уверен, что мне и моим людям недолго придётся отдыхать в Шеругине, и оказался прав. Собственно, кого ещё отправлять обшаривать берега и выяснять, где пристал вышедший из города корабль, или где он мог пристать, или где ещё есть возможность обнаружить силы мятежников? Та же задача была заодно поставлена и вершним разведчикам. Меня, конечно, об этом специально никто не извещал, но я узнал. И сильно бы удивился, если б выяснилось, что такого поручения вершним не давали. Это же логично!

Аштия никак себя не обозначала, ни с кем не встречалась, всеми военными делами заправляли её люди, им же я передавал сведения, переданные мне моими подчинёнными. Это могло означать только одно. Что ж, каждая женщина беременна лишь временно, роды тем более длятся не долго, можно подождать. Хорошо, что на этот раз, в отличие от прошлого, я не имею к сей процедуре ни малейшего отношения.

Корабль, который в Шеругине захватили мятежники, не годился для путешествия через океан. Конечно, в самом крайнем случае, не имея другого выхода, люди могли бы решиться на долгое путешествие и в отсутствие достаточного количества припасов на борту, на судёнышке, едва способном выдержать хороший шторм. По пути ведь можно, в конце концов, ловить рыбу, есть её и извлекать из неё годную для питья жидкость, а заодно уповать на отличную погоду.

Но действительно ли мятежники считают своё положение столь безнадёжным? Вряд ли. Скорее всего, сторонники Атейлера, покинувшие город Великого судьи, попытаются отыскать корабль побольше, лучше снаряжённый. Кстати, интересно, кто же теперь, после смерти Атейлера, считает себя претендентом на престол? И есть ли тот, кто решится на такой публичный шаг, особенно после карательной деятельности, которую развернул Лагрой? Я бы не рискнул.

От своих разведчиков я узнал, что наследником семьи Атейлер сперва провозгласил себя лорд Маженвий, но он протянул недолго. Руштеф расправился с ним почти так же изобретательно, как с Атейлером. Следующим стал лорд Малеш, но и этот продержался меньше месяца. Ему повезло, после битвы в Ущелье государь-полудемон собственноручно расправился с пленным соперником, не оставил это своему Главнокомандующему, так что смерть Малеша получилась быстрой и сравнительно лёгкой.

Теперь претендентов больше не осталось («Закончились?» – сострил я, но собеседник меня не понял). Продолжали сопротивляться те, кто уже не мог рассчитывать на снисхождение. По всему выходило, что Аштия права, что её старший зять, лорд Кашрем, пожалуй – самый последний «нейтрал», успевший своевременным вступлением в армии императора защитить себя от обвинений в содействии мятежникам. Что же касается активно воевавших против государя-полудемона, то их поезд давно ушёл. Теперь им на снисхождение нечего рассчитывать, и господин Лагрой очень убедительно это показал.

Поэтому они будут сражаться до последнего. Хотя бы для того, чтоб умереть в бою, а не на плахе.

Мне подумалось, что хорошо было бы, если б его величество предложил мятежникам сдаться, пообещав помилование. Не так-то легко уничтожить зверя, затёртого в угол. Всегда можно ожидать смертоносного броска в лицо в самый последний отчаянный момент. Не только человек способен рваться к чужому горлу без надежды на собственное спасение, но человеку это очень даже свойственно. Чтоб избежать чужого смертельно опасного отчаяния, лучше бы предложить хоть какую-то надежду на спасение. Тогда ярость безнадёжности может в один миг смениться покорностью.

Но меня никто не спрашивал. Да и, если уж честно, правитель не может позволить себе великодушия и милосердия в таких важных вопросах. Все, имеющие хотя бы какую-то склонность к вольнодумству, должны усвоить на уровне генов, на уровне рефлексов спинного мозга – бунтовать против императора нельзя. Смертельно опасно. Страшно даже в виде кулуарно возникшей мысли.

Иначе гражданская война может разразиться вновь, причём в любой момент.

Через день разведчики сообщили мне новость – судя по всему, шеругинский корабль обнаружен, то есть мятежники и в самом деле не рискнули плыть через океан. А может, изначально даже и не планировали такое путешествие? Зато поблизости от того места, где корабль остановился, имеются и другие корабли, куда крупнее, лучше оснащённые.

Моё донесение на эту тему оказалось запоздалым – вершники давно уже доложили обо всём Генштабу. Одновременно с этим я узнал, что армия по распоряжению императора повернула к Акате. Вот ещё одно название, чьё звучание совершенно меня не порадовало. Это ведь тамошние ребята тогда загнали нас на водопад. Именно из-за них мы тогда прыгали вниз, заранее и искренне распрощавшись с жизнью. Сейчас область уже была захвачена, очищена от мятежников, и множество прибрежных городов готовы были предоставить армиям его величества сколько угодно крепких кораблей.

– Нет, вряд ли нам придётся воевать в море, – ответил мне Ильсмин, даже не подозревая, что тем самым противоречит Аканшу. – Маловероятно. Наши солдаты сильны в лесах, в лабиринте городских улиц, во внезапном нападении. Но мы же не моряки. Морское сражение имеет свою специфику, ему надо обучать. На палубе кораблей мы не будем по-настоящему сильны.

Но чуть позже, присутствуя на штабном обсуждении новых задач, я обнаружил, что правы были оба. Да, теперь армиям императора предстояло в погоне за врагом покинуть материк. Но, по прикидкам Генштаба, воевать в основном придётся не на море. А на земле, на островах архипелага Йошемгаль.

Архипелаг состоял из множества мелких островов и всего трёх крупных, увенчанных крепостями. Именно здесь можно было ожидать самых решительных будущих сражений. Население архипелага занималось рыболовством, ловлей жемчуга, добычей пурпура и чернил, морской капусты, моллюсков и соли, и их мало интересовало, кто там засел в крепостях. Правда, их наверняка заинтересует, кто станет отнимать у них запасы продовольствия, а ведь мятежники сейчас могут рассчитывать лишь на одно: что императору наскучит их осаждать, и он предложит какую-нибудь мировую. Значит, врагу придётся запасаться едой и терпением.

А нам – поторопиться, пока приготовления не завершены, и крепости на островах не превратились в могучие твердыни, укреплённые со всех сторон. Генштаб готовил множество кораблей. На какие-то из них предстоит подняться и нам. Пока неизвестно, какие задачи будут ставиться конкретно моим людям – выслеживать ли разведчиков, продовольственные отряды, искать подземные ходы или взбираться на стены в надежде открыть дорогу пехоте. Но, как бы там ни было, для нас война ещё не закончилась, хотя крестьяне на материке уже могут вздохнуть с облегчением и вернуться к своим ежедневным заботам.

Незадолго до момента, когда моим отрядам велено было подняться на корабли, Аштия послала за мной. Она по-прежнему оставалась в Шеругине, так что мне предстояло усесться на спину вершнему ящеру и в сопровождении десятка вершников охраны добираться до города Великого судьи по воздуху.

Ничего страшного. Я уже привык. Может, получу от неё новые указания или новую информацию.

Аштия встретила меня в покоях уже знакомого мне дворца, в резиденции своего зятя. Огромное окно смотрело на порт, на море, за кромкой которого и лежал архипелаг Йошемгаль. Но пока, казалось, военные вопросы совершенно не занимали женщину. Она, облачённая в свободное удобное одеяние, которое здесь надевали только молодые матери, возлежала на широченной кровати, рядом с которой притулилась люлька. Её светлость с гордостью продемонстрировала мне маловразумительный кулёк.

– Девочка? – уточнил я.

– Да. Я назвала её Джайдой, в честь бабки. Здоровенькая, хоть и родилась маленькой, по сравнению с братом. Врачи дают прекрасные прогнозы.

– Поздравляю. Думаю, ты довольна?

– Конечно, лучше бы снова родился мальчик, но и девочке я тоже очень рада.

– А Раджеф?

– О, Раджеф, мне кажется, и с самого начала был бы рад любому ребёнку. Ну посмотри, она ведь чудесная!

Я в задумчивости разглядывал красноватое сморщенное личико. Может быть, и даже наверняка, в будущем девочка станет настоящей красавицей, и любой мужчина счастлив будет любоваться ею. Но сейчас – увы! – прелести этого существа я не мог разглядеть. Однако вежливость никто не отменял. Я произнёс всё то, что Аштия хотела услышать, даже слегка покачал люльку (ребёнку сей факт, похоже, был по барабану, малышка дрыхла без задних ног).

После чего служанки подали обед, и младенец на время был забыт. Сервировка ожидаемо оказалась выше всяких похвал, на белоснежной узорчатой скатерти появилось три прибора, и разгадка этого вскорости явилась во плоти: её светлость Солор-Амержи пожелала присоединиться к трапезе.

Разумеется, в её присутствии разговоры по делу были невозможны. Только вежливый трёп. Обнаружилось, что наша прежняя встреча не оставила у Мирры Солор никаких отметок в памяти. Она вежливо улыбалась мне и спросила, сколько у меня жён, какого они рода, как их зовут, есть ли у меня дети. Что ж, мне не трудно ответить ещё раз, даже зная, что ответы не запомнятся.

Обсудив с дамами малоинтересные мне вопросы, я дождался, когда супруга Великого судьи поднялась и попрощалась. Сетовать на её присутствие было бы глупо – хозяйка дома просто желала продемонстрировать гостеприимство так, как это принято в высшем свете.

– Твоя сестра очень мила, – почти искренне сказал я, когда Мирра отправилась к себе.

– Пожалуй. Именно мила. Она сейчас не может долго развлекать гостей. Снова в положении и чувствует себя неважно. Именно потому семья Амержи решила не покидать Шеругин даже тогда, когда военные действия переместились в Маженвий и дальше к побережью.

– И именно потому Великий судья решил приложить столько усилий, чтоб убедить город сдаться императору?

– Вообще-то это его долг, – усмехнулась госпожа Солор. – Хотя безопасность супруги – приятный результат усилий. Благочестие и верность долгу вознаграждается, не так ли?

– Ага… Здесь отличные повара. Давно не угощался с таким удовольствием.

– Изнемог на казённой каше, бедолага? Ничего, скоро войне конец. И супруга тебя откормит лепёшками с салом.

– Как понимаю, в ближайшее время нам предстоит воевать на архипелаге?

– Да.

– Ты хотела ввести меня в курс дела?

– Для этого не нужно было бы тебя сюда вызывать. Я могла отправить обстоятельные инструкции твоему штабу. Нет, я хотела обсудить с тобой несколько иной вопрос, и мне нужна будет твоя непосредственная помощь.

– Конечно. Что я должен сделать?

– Я хочу, чтоб ты сопровождал меня в поездке в Бограм. Ты и кое-кто из моих людей.

– Разумеется. – Я недоумевал. – Что-то случилось?

– Да. Меня вызывает к себе господин Лагрой.

– Ты знаешь, зачем?

– Скорее всего, хочет снять с должности. Либо понизить.

– И что намереваешься делать ты?

– Действовать по ситуации, Серт. Но мне нужна будет твоя поддержка.

Мне стало не по себе, но умиротворение и даже безмятежность Аштии сбивали с толку. Она не могла не понимать всей опасности ситуации. С детских лет в армии и при дворе, женщина давно должна была закалиться в подковёрных боях и интриганстве. Даже если она и не преуспела в этом деле, то уж распознавать подкопы и подкаты должна.

Она вдруг перестала понимать что бы то ни было, или знает нечто очень важное, придающее ей уверенности в себе?

Не узнаю, пока не поучаствую. Страшновато, конечно, но не страшнее, чем в демоническом мире.

– А ты уже достаточно окрепла, чтоб пускаться в путь? – попытался я уцепиться хоть за что-нибудь.

– Не волнуйся. Уж на комфортный переезд сил мне хватит.

И спор иссяк. Да и как я, в самом деле, мог серьёзно спорить с вызовом к Главнокомандующему? Каково бы ни было состояние госпожи Солор, она обязана выполнить приказ главы Генштаба, а я обязан её сопровождать, если уж она считает это нужным.

Утром мы выступили в путь. Её светлость вёз огромный пластун с мягким ходом, а новорожденный ребёнок остался на попечении кормилицы и тётки, госпожи Мирры Солор-Амержи. Наверное, девочку даже могли бы в ближайшее время отправить в Солор, к брату и его нянькам, если бы не опасность морского нападения. Пока отношения с мятежниками выясняются на глади океана, вокруг архипелага Йошемгаль, ребёнку лучше оставаться на берегу, под защитой стен Шеругина.

Сперва меня мало удивило большое число сопровождающих, потом лишь вызывало недоумение. Аштия взяла с собой пять сотен человек – это многовато, если нужно просто обеспечить безопасность в пути. Но мало ли что может твориться на уже покорённых землях. Ведь опасны не только мятежники. Бандиты, сбившиеся в крупные группы и промышляющие грабежами, вряд ли успели понять, что лафа кончилась. Может, госпожа Солор опасается встречи с ними? Но, даже если это и так, мы избежали возможной опасности.

А вот то, что при её светлости в путешествии были многие из крупных чинов Солор, недоумение почти не вызывало. Конечно, странно, что на отчёт к Главнокомандующему Аше взяла только солоровцев. Но, может быть, вопрос, который будет решаться, имеет отношение только к её владениям? Или Лагрой хочет накинуться с претензиями ко всему Солор разом, а не только его главе?

Едва пластун Аштии миновал ворота Бограма, я заметил, как женщина обернулась к старшему офицеру солоровских вооружённых сил. Многозначительно на него посмотрела. Этот взгляд у самого офицера вопросов не вызвал, значит, была какая-то изначальная договорённость. Что-то происходит? Когда пластун её светлости миновал третьи ворота и остановился у дворцовой лестницы, я спешился и поспешил подойти, подать леди руку. Никто не пытался заступить мне путь. Тем лучше, скорее всё узнаю.

– Идём, – произнесла она и оперлась на меня. – Поприветствуем господина Лагроя.

– Что ты задумала? – Я сильно понизил голос, да и вопрос задавал без особой надежды на ответ.

Но Аштия повернула ко мне голову.

– Его время закончилось, Серт. Он своё дело сделал. Да и не стоит давать ему возможности нанести удар первым, как думаешь?

И напряжение отпустило меня. Стоило большого труда скроить морду кирпичом, не показывая своего восторга и облегчения. Теперь я знал, что означает взгляд её светлости, брошенный на солоровского офицера. В Бограме полно людей Руштефа. Следовало по возможности блокировать их и не дать им возможность помешать аресту своего господина. Вот почему с нею столько солдат, причём наилучшим образом обученных солдат. Вот почему столько офицеров.

Интересно, хватит ли такого количества сил?

К вошедшей в парадную залу Аштии глава Генштаба развернулся, пребывая в состоянии, которое даже словом «ярость» трудно было бы описать.

– Как ты посмела? – крикнул он – и осёкся.

Нет, у него не было такой закалки, как у Аше, и в интригах он разбирался похуже – но всё-таки понял, что происходит. Женщина смотрела бесстрастно, и только хорошо знающий её человек разглядел бы искру торжества в глубине её взгляда. Я – разглядел. Однако общее её спокойствие говорило о многом.

– Я сообщаю господину Лагрою, что по решению его величества он лишён диска главы вооружённых сил Империи и должен быть арестован. Вот приказ. Пусть лорд соблаговолит отдать мне диск и меч.

– Ты слишком много на себя берёшь! – крикнул Руштеф. – Ты – никто, и не смеешь вести себя так! Что за наглость – состряпать такую фальшивку от лица государя?! Взять её!

Но офицеры, сопровождавшие госпожу Солор, были в явном большинстве. Им потребовалось лишь рассыпаться по залу, чтоб блокировать бойцов, способных сейчас кинуться выполнять приказ Лагроя. Следовало отметить, что далеко не все из присутствующих людей уже бывшего главы Генштаба решились на это. Может, они поверили словам Аштии, что решение принято государем, и предпочли не лезть на рожон, может, сразу разглядели, что приказ не фальшивка. А может, испугались перевеса сил, оказавшегося на стороне женщины.

Но факт оставался фактом – заступиться за Руштефа в этот миг было некому.

Её светлость не выдержала и слегка улыбнулась. Для Лагроя это было, пожалуй, предвестьем неминуемой смерти, но едва ли он это понимал. Испуг в его глазах причудливо мешался со спесью. Мужчина так и не поверил, что всё происходит всерьёз. Он попытался было схватиться за рукоять меча, но я перехватил и вывернул его руки, фиксируя лорда на месте, чтоб дать Аштии возможность забрать свой диск. А заодно и насладиться своим триумфом. Не выдержал и от души прижал ему локти, да так, чтоб боль сковала ублюдку тело от затылка до пят. Ещё и по морде заеду, пусть только начальство отвернётся.

Прежде чем забрать символ власти над вооружёнными силами Империи, она всмотрелась ему в глаза. Не знаю уж, что Руштеф в них увидел, и увидел ли вообще, но он перестал пытаться вырваться. Я ждал, не скажет ли Аше хоть что-нибудь. Но она промолчала. Просто сняла диск, вынула меч из ножен и кивнула тем офицерам, которые должны были связать арестованного.