Текст книги "Сгорать от любви (и от стыда) (СИ)"

Автор книги: Яна Шарм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Глава 9
Его мир – мир огня

Адреналин ударил в виски, едва она переступила порог пожарной части. Не тот, что от страха, а тот, что от предвкушения и острого, почти животного любопытства. Сергей устроил ей эту «экскурсию» в свой мир, и Вика чувствовала себя одновременно шпионкой и приглашенной на частную выставку опасного искусства.

Он встретил ее у ворот, в полной боевой экипировке. Массивная куртка-боевка из прорезиненной ткани, тяжелые штаны-сапоги, краги на руках и каска, отбрасывающая тень на его глаза. Он казался другим существом – больше, монументальнее, не тем мужчиной, что целовал ее в тени подъезда, а элементом стихии, машиной для укрощения огня.

– Не подходи близко, просто смотри, – бросил он ей коротко, и его голос прозвучал по-деловому, отчужденно. И от этого стало еще более жарко. Этот командный тон, лишенный привычной ей ласковости, заставлял сжиматься низ живота.

На плацу шли учения. Резкая сирена пронзила воздух, заглушив все мысли. Рев мотора, и вот уже фигуры в таких же тяжелых одеждах, как у Сергея, бросились к учебной башне, разматывая рукава с пугающей скоростью. Команды отдавались резко, чеканно, как выстрелы.

«Ствол на рукав! Подача воды! Взлом двери!»

Это был танец, где партнерами были сталь, вода и смертельный риск. Синхронное, выверенное движение, где каждая секунда на счету.

И она смотрела только на него. На Сергея.

Он работал рядом с другими, но для Вики он был в фокусе, как на сцене. Она видела, как под тяжелой тканью напрягаются мощные мышцы на его спине и плечах, когда он тащил тяжеленный, наполненный водой рукав, как будто это была не резина, а шелковая лента. Видела, как капли пота, несмотря на прохладный день, катились по его вискам из-под каски. Ее взгляд прилип к его шее, к тому месту, где пульсировала жила, к мокрой темной прядке волн, выбившейся из-под каски. Он был концентрацией чистой, нерастраченной силы.

Потом прозвучала команда: «Отработка норматива! Одевание на время! Огонь!»

И началось самое сюрреалистичное и самое эротичное шоу в ее жизни.

Сергей, вместе с напарником, оказался у стартовой линии. Рывок. Сорвал с себя каску. Молниеносным, отработанным движением он втянул руки в куртку, могучие плечи напряглись, и тяжелая боевка взлетела в воздух и упала на землю. Потом – сапоги и штаны, сброшенные одним движением. И он остался лишь в темных, почти черных спортивных штанах, насквозь мокрых от пота и намертво прилипших к влажной коже, обнажив торс.

Вика застыла, забыв дышать.

Его тело было картой напряженного труда. Каждая мышца играла под кожей, лоснящейся от пота, который стекал по рельефу кубиков пресса, скользил по глубокому шраму на плече, собирался в соблазнительном углублении ключицы. Он дышал часто, рот был приоткрыт, грудь вздымалась. Он был могущественным, уставшим, пахнущим дымом и солью зверем. И она… она пожирала его глазами.

«Боже, я хочу почувствовать этот пот на своем языке».

Мысль пронеслась обжигающей волной, заставив ее похолодеть и вспыхнуть одновременно.

«Хочу провести губами по этому шраму и узнать его историю. Хочу вдохнуть этот запах опасности и мужской работы, зарывшись лицом в его шею. Хочу, чтобы эти руки, способные укрощать огонь, держали меня так же властно».

Он был абсолютно реальным. Настоящим. Таким, каким никогда не был Дмитрий в своем кабинете с кондиционером, пахнущий дорогим парфюмом, а не жизнью.

– Молодцы, ребята! Отдыхайте! – скомандовал начальник караула.

Сергей повернулся, его взгляд, заостренный адреналином, сразу же нашел ее в толпе. Он был все еще в том же диком, возбужденном состоянии от работы. Его глаза блестели, грудь вздымалась. Он увидел ее горящий, голодный взгляд, ее разинутый от волнения рот, и в его глазах мелькнуло понимание. И вызов. Он медленно провел рукой по лицу, смахивая пот, не отрывая от нее взгляда, будто говоря: «Видишь, каков мой мир? Все еще хочешь в него?»

Он подошел к ней, и от него исходил жар, как от раскаленной печи. Запах был оглушительным – дым, мужской пот, металл, честный труд. Он стоял так близко, что она чувствовала исходящее от него пышное тепло.

– Ну как? – спросил он, и его голос был хриплым от напряжения, от быстрого дыхания.

– Я… я не знала, – прошептала она, не в силах отвести взгляд от его груди, от капель, скатывающихся по напряженному животу. Ее собственное тело отвечало ему дрожью, влажным теплом между ног. – Я не думала, что это так… интенсивно. Так… по-настоящему.

– Это еще цветочки, – он хрипло рассмеялся, и его смех был таким же грубым и притягательным, как все вокруг. Он наклонился к ее уху, так близко, что она почувствовала его пылающее дыхание на своей коже, заставляя мурашки пробежать по спине. – Когда настоящий пожар, адреналина в сто раз больше. И пота тоже. И страха.

Он выпрямился, и его лицо стало серьезным, все следы улыбки исчезли.

– Каждый раз, выезжая на вызов, ты не знаешь, вернешься ли. Это не игра, Вика. Это моя работа.

И тут до нее дошло. Полностью, всей тяжестью этой истины.

Этот мужчина, чье тело она хотела с такой яростью, каждый день смотрел в лицо настоящей опасности. Он рисковал всем. Не деньгами или репутацией, как Дмитрий, а жизнью. И теперь он рисковал еще и ею – их тайной, их страстью, которая могла стать для него отвлекающим фактором. Последней мыслью перед шагом в огонь.

Восхищение смешалось с леденящим душу страхом. Она смотрела на его усталое, пропахшее дымом лицо, на тело, покрытое каплями его труда, и понимала – она влюбляется. Не в образ, не в запретную интрижку. А в человека, чей мир был полон огня и жертв. И этот мир был бесконечно далек от ее стерильной, безопасной жизни.

И она с ужасом осознала, что боится не за себя. А за него.

Потому что, если он исчезнет в пламени, ее мир снова погрузится во тьму. И на этот раз – навсегда.

Глава 10
Первая «проверка на прочность»

Ужин был тихим, как и полагается приговору. Воздух в столовой, обычно наполненный лишь ароматом изысканной еды, сегодня был густым и тягучим, как сироп. Вика механически подносила вилку ко рту, но не чувствовала вкуса. Все ее существо было сфокусировано на маленьком горящем прямоугольнике в кармане ее шелкового халата.

Телефон жег бедро, как раскаленный уголь, и каждый мускул ее тела был напряжен в ожидании. Весь день они переписывались с Сергеем. Сначала невинно, потом смешно, а потом начался тот самый опасный, пограничный флирт, от которого перехватывало дыхание и кружилась голова.

Дмитрий отложил вилку. Звук был негромким, но в тишине прозвучал как выстрел. Его взгляд, тяжелый и изучающий, медленно прополз по ее лицу.

– Ты купила новую помаду? – спросил он неожиданно. – Или это румяна?

Вика вздрогнула так, будто он дотронулся до нее раскаленным железом. Ее сердце забилось в грудной клетке, как птица в клетке.

– Нет. То есть да… Старая, – выдавила она, чувствуя, как по щекам разливается предательский жар. Она и правда сегодня с удивлением разглядывала себя в зеркале – глаза сияли, губы казались ярче, кожа светилась. Она бессознательно готовилась к виртуальному свиданию, для того, чьи сообщения ждала с трепетом подростка.

– Странно, – Дмитрий отхлебнул вина, его глаза сузились. – Кажешься… ярче. Или это свет так падает. Ты вся какая-то сияющая.

В этот момент телефон в кармане отчаянно, требовательно завибрировал. Один раз. Два. Это был условный сигнал. Фото.

Кровь с грохотом отхлынула от головы и так же резко прилила обратно, заливая лицо огненным стыдом и диким возбуждением. Мир сузился до размера экрана. Ее пальцы, влажные и непослушные, сами потянулись к карману.

– Извини, – прошептала она, делая вид, что проверяет время, и ее голос прозвучал чужим и сдавленным. – Кажется, Алена писала… что-то срочное.

Она украдкой, под прикрытием стола, разблокировала экран. И мир перевернулся, рассыпался и собрался заново вокруг этого изображения.

Он.

Сергей. Снимок был сделан в раздевалке, очевидно, только что после душа. Он стоял спиной к зеркалу, снимая селфи – поза была одновременно и драматичной, и с легкой насмешкой над самим собой. На нем были лишь темные, почти черные трусы, туго обтягивающие мощные бедра и упругие ягодицы. Его торс, который она так жадно рассматривала украдкой на тренировке, был влажным от воды. Капли застыли на каждом рельефном кубике пресса, проглатывая свет, словно жемчуг. Одна, самая наглая и крупная, свисала с темного соска, и Вика поймала себя на мысли, что хочет почувствовать ее вкус на языке.

Он не улыбался. Его взгляд, упершийся в объектив через отражение, был темным, горящим, полным немого, но абсолютно понятного вопроса и такого же понятного обещания. Мускулы его рук и плеч были напряжены, будто в готовности схватить, поднять, прижать. И в уголке зеркала, как символ разрывающего ее на части мира, висела его форменная куртка. Напоминание о том, кто он, и о том, что вся эта плоть, эта грубая, прекрасная мужская сила – не сон.

Вика резко дернулась, и вилка с оглушительным лязгом упала на тарелку. Она поперхнулась несуществующим куском, давясь собственным дыханием. В глазах поплыли темные круги, а между ног вспыхнул стремительный, влажный жар. Ей казалось, она чувствует его кожу, его запах – чистого мужского тела и мыла – сквозь холодное стекло экрана.

– Вика? – голос Дмитрия прозвучал как удар хлыста. Он смотрел на нее, и в его глазах, обычно равнодушных, плавала настоящая, живая настороженность. – Что с тобой? Ты вся вспыхнула, как факел. Кто это тебе пишет в такое время, что у тебя такая… реакция?

Он протянул руку через стол – не чтобы коснуться ее, а как жест требования, властный и не терпящий возражений. Ее паника стала осязаемой, она видела ее сама – в дрожащих руках, в прерывистом дыхании.

– Никто! – выдохнула она, сжимая телефон в потной ладони так, что костяшки побелели. Голос сорвался на визг. – Это… спам! Глупый спам! С неприличной картинкой!

Она судорожно сунула телефон глубоко в карман, словно это была окровавленная улика, горячая от прикосновения к запретному.

– Покажи, – его голос был тихим, но стальным. Это был не вопрос. Это был приказ. Приказ, которого она не слышала от него годами. В этом «покажи» было столько холодной власти, что ее бросило в дрожь.

– Дмитрий, не начинай, это унизительно, – она попыталась вложить в голос оскорбленную невинность, но получился лишь визгливый, детский испуг. Она видела, как его взгляд застывает, превращаясь в ледяную маску.

Он медленно откинулся на спинку стула, не сводя с нее глаз. Его пальцы, ухоженные и сильные, принялись отбивать нервную, неумолимую дробь по полированной поверхности стола. Тик-так. Тик-так. Секунды превращались в пытки.

– Ты стала другой, Виктория, – произнес он, и каждое слово падало, как камень. – Ты прячешь телефон. Ты вздрагиваешь, когда я вхожу в комнату. Ты пару раз назвала меня другим именем во сне. Я не идиот.

Она замерла, чувствуя, как ледяная волна страха смывает весь предыдущий жар. Почва уходила из-под ног. Она не заметила, что была настолько неосторожна.

– Каким… каким именем? – прошептала она, и губы ее онемели.

– Неважно, – он отрезал, и в его голосе впервые зазвучала не маска равнодушия, а настоящая, острая боль, которая была страшнее гнева. – Но я намерен выяснить, что происходит. И с кем.

В этот момент ее телефон снова завибрировал. Коротко. Всего один раз. Но в гробовой тишине, повисшей между ними, это прозвучало как приговор.

Дмитрий медленно, с невероятным усилием воли, поднялся. Его лицо было бледным и жестким.

– Кажется, твой «спам» очень настойчив, – произнес он ледяным тоном. – И очень избирателен.

Он вышел из-за стола и направился в кабинет, не оглядываясь. Но его спина, всегда прямая и уверенная, сейчас была напряжена, как тетива лука. Стена между ними, всегда невидимая, вдруг стала осязаемой, тяжелой и покрылась трещинами, грозящими обрушением.

Вика сидела, прижав ладони к пылающим щекам, чувствуя, как ее разрывает на части. Ужас перед неминуемым разоблачением. Стыд перед мужем. И… дикое, пьянящее, запретное возбуждение от того фото. От того, что он, Сергей, там, рискнул, послал ей эту частичку своей страсти, своего желания, своего тела.

Дрожащими пальцами она вытащила телефон. Новое сообщение было текстовым.

Сергей: Надоели игры. Я не хочу быть твоим секретом. Я хочу быть твоей реальностью. Твоим последним кошмаром и твоим первым утром. Выбери меня.

Она прочитала эти слова, глядя на закрытую дверь кабинета Дмитрия, за которой, она знала, начиналась война. И поняла, что игра действительно закончилась. Ей предстояло сделать выбор. И это будет не просто ампутация. Это будет взрыв, после которого от ее старой, безопасной жизни не останется и пыли.

Она боялась, что Дмитрий все узнает. Но еще больше, до физической тошноты, она боялась, что Сергей устанет ждать и уйдет. И этот животный, всепоглощающий страх потери его был сильнее страха потерять всё.

Глава 11
Ночь, полная страсти

– Встречаемся через час на старом причале. Брось всё.

Это сообщение от Сергея не предлагало выбора. Оно было приказом, исходящим из самого центра ее существа, которое уже давно ответило ему «да». Ложь Дмитрию – о внезапном ночном завтраке у подруги – выскользнула с такой пугающей легкостью, что Вика на мгновение испугалась самой себя.

Он ждал ее у старого, полуразрушенного причала, прислонившись к машине. Не пожарной, а своей, старенькой и неприметной. Идеальный автомобиль для тайн. Когда она подошла, он не сказал ни слова, лишь открыл ей дверь, его пальцы на мгновение коснулись ее талии – быстрый, обжигающий жест обладания, от которого по коже побежали мурашки.

Они ехали молча. Музыки не было. Звучало только их дыхание – ее, прерывистое и частое, и его, ровное, но напряженное – и монотонный шум колес, увозящих их прочь от лжи, от условностей, от прошлого.

Он привез ее на пустынный пляж, за пределами города. Здесь не было ни огней, ни людей. Только бесконечная, сизая гладь Балтики, тяжелая и холодная. Лунный серп висел в беззвездном небе, отливая матовым серебром и превращая песок в призрачное, мерцающее полотно.

Ветер, резкий и влажный, гулял по пустоши, с воем налетая с воды, трепля пряди ее волос и заставляя кожу покрываться пупырышками. Шум волн был не романтичным шепотом, а низким, мощным гулом, ударяющим о берег с первобытной силой и откатывающимся с шипящим вздохом. Было холодно, по-настоящему холодно, и этот холод делал каждое прикосновение острее.

Он вышел из машины и, не выпуская ее руки, повел к кромке воды. Песок хрустел под ногами. Она шла, повинуясь его ведущей руке, чувствуя, как каждый нерв в ее теле поет от напряжения и предвкушения.

– Я больше не могу, Вика, – его голос прозвучал тихо, но был слышен сквозь грохот прибоя, будто доносился изнутри нее самой. – Я не могу делать вид, что ты не моя. Каждая твоя ложь ему… она меня сжигает изнутри.

Он резко развернул ее к себе. В его глазах бушевало то же море, что было за его спиной – темное, бездонное и опасное. Он не стал ждать ответа. Его руки вцепились в ее волосы, его губы нашли ее губы с такой неистовой силой, что у нее подкосились ноги.

Этот поцелуй не был нежным. Он был голодным, отчаянным, испепеляющим. В нем было все – месяцы тоски, недели тайных встреч, минуты ревнивой ярости к невидимому мужу. Она отвечала ему с той же яростью, впиваясь пальцами в жесткую ткань его куртки, прижимаясь к нему всем телом, пытаясь стереть ту невидимую дистанцию, что все еще оставалась между ними. Его язык был горячим и влажным, его зубы слегка задевали ее губу, и эта небольшая боль была слаще любой ласки.

– Я хочу тебя, – прошептал он, отрываясь от ее губ, его дыхание было горячим облаком на ее холодной коже. Его руки скользнули под ее пальто, сжимая ее бок через тонкую ткань платья. – Здесь. Сейчас.

Она могла только кивнуть, потому что слова застряли в горле. Он сбросил с себя куртку и расстелил ее на сыром песке. Потом его руки нашли молнию на ее платье. Медленный, шипящий звук застежки, смешавшийся с шепотом откатывающейся волны, прозвучал для нее громче любого признания. Холодный воздух ворвался под ткань, коснувшись ее горячей кожи, но тут же его ладони, шершавые от работы и невероятно нежные в своем стремлении, согрели ее. Он стащил с нее платье, и оно упало к ее ногам темным пятном. Он смотрел на нее, стоящую перед ним в одном ажурном белье, при лунном свете, и его взгляд был таким физическим, таким всепоглощающим, что ей казалось, будто он касается каждой клеточки ее тела.

– Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, – сказал он, и в его голосе не было лести, лишь констатация факта, от которого у нее перехватило дыхание и сжалось низ живота.

Он опустился перед ней на колени прямо на влажный песок, и его губы начали свое путешествие. Сначала он прикоснулся к шее, к тому месту, где пульсирует кровь, заставив ее откинуть голову со стоном. Затем его губы обожгли ключицу, а язык вычертил мокрую дорожку в ложбинке между грудями. Его пальцы расстегнули лифчик, и он упал на песок. Холодный ветер обжег соски, но тут же его горячий, влажный рот закрыл один из них, а пальцы принялись ласкать другой. Она вскрикнула, вцепившись пальцами в его коротко стриженные волосы, чувствуя, как ее колени подкашиваются.

Он снимал с нее остатки одежды медленно, словно разворачивая самый ценный и хрупкий подарок в своей жизни, целуя каждый освобожденный участок кожи. Когда она осталась совсем нагая перед ним, дрожа от желания и ночного холода, он привлек ее к себе, и жар его тела через тонкую ткань рубахи сжег последние остатки страха и сомнений.

Он уложил ее на куртку, и его тело, тяжелое и сильное, прикрыло ее, как щит. Песок был холодным и сырым под спиной, но кожа его спины под ее ладонями была раскаленной. Он не спешил, глядя ей прямо в глаза, ища в них разрешение и отдавая – обещание. Он вошел в нее медленно, давая ей привыкнуть к каждому сантиметру, заполняя ее, растягивая, заставляя почувствовать себя полностью занятой, принадлежащей. А когда их тела слились воедино, что-то в ней щелкнуло и рассыпалось. Это было не просто физическое соединение. Это было возвращение домой. В то место, где она была не идеальной Викторией, а просто Викой – желанной, дикой, живой.

Их ритм задавали волны. Сначала неспешный, глубокий, как сам океан, каждый толчок достигал самой ее сути. Потом все быстрее, яростнее, неистовее. Он держал ее за бедра, контролируя глубину, находя те самые точки, от которых у нее темнело в глазах. Она впивалась пальцами в его плечи, глухие, животные стоны вырывались из ее горла и тонули в шуме прибоя.

Она не могла думать ни о чем, кроме него. О запахе его кожи, смешанном с соленым воздухом, о мускулах, играющих под ее ладонями, о том, как его имя становится единственной молитвой на ее устах. Она обвила его ногами, притягивая его глубже, встречая каждый его толчок, теряя грань между болью и наслаждением, между страхом и экстазом.

Его движения ускорились, становясь все более требовательными, безжалостными. Он искал в ней то же освобождение, что и она, и его лицо, искаженное наслаждением, было самым прекрасным, что она видела в жизни. И когда она почувствовала, как внутри нее все сжимается в тугой, огненный клубок, она закричала, не в силах сдержаться, и ее крик унесло в ночь.

Ее тело взорвалось волнами спазмов, более мощных и продолжительных, чем те, что бились о берег. Он, почувствовав ее пик, с глухим, сдавленным стоном обмяк на ней, изливаясь в нее горячими толчками, и в этом было что-то первобытное, животное и абсолютное.

Наступила тишина, нарушаемая только их тяжелым, спутанным дыханием и вечным гулом моря. Он не отдалился, а остался лежать на ней, укрывая ее от холода своим телом, его лицо было уткнуто в ее шею. Она чувствовала бешеный стук его сердца в такт своему, их потные тела слились в одно. Песок прилип к ее спине, ветер охлаждал разгоряченную кожу, но внутри нее все еще пылал пожар.

Он поднял голову и посмотрел на нее. В его глазах, так близко, не было и тени насмешки или торжества. Только обнаженная, почти пугающая нежность и то самое «огонь, который не потушить».

– Теперь ты моя, – прошептал он, и это был не вопрос, не утверждение, а клятва. – Совсем.

Она кивнула, не в силах говорить, и крупная, горячая слеза скатилась по ее виску и исчезла в песке. Да, она была его. Каждой клеткой. Каждой мыслью. Каждой частичкой души, которая только что переродилась в его объятиях.

Он бережно поднял ее, завернул в свое толстое рубаху и усадил в машину, чтобы согреть. Они не говорили, просто сидели, прижавшись друг к другу, глядя на луну, отражающуюся в черной, безразличной воде. Он водил пальцами по ее плечу, рисуя круги, и это молчаливое прикосновение говорило больше тысяч слов.

И только когда первые бледно-розовые лучи солнца позолотили горизонт, разрывая ночь, до Вики стало медленно доходить. Ослепительное, всепоглощающее счастье смешалось с леденящим душу, животным страхом. Она только что переступила черту, из которой не было возврата. Она изменила мужу. Она отдала себя другому мужчине полностью, без остатка.

Она посмотрела на Сергея, который дремал, прильнув головой к подголовнику, на его расслабленное, умиротворенное лицо, и прижалась к нему сильнее, вдыхая его запах.

Она сделала свой выбор. И теперь ей предстояло жить с его последствиями.

И единственное, что она знала наверняка – что ни за что на свете не хотела бы отмотать время назад.