Текст книги "Сгорать от любви (и от стыда) (СИ)"
Автор книги: Яна Шарм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Сгорать от любви (и от стыда)
Пролог
Проклятие идеальной жизни
Когда-то ее жизнь казалась сказкой, написанной под заказ. Той самой, что печатают на глянцевых страницах под заголовком «Свадьба года». Виктория в подвенечном платье от кутюр, расшитом жемчугом, и Дмитрий, улыбающийся своей идеальной, будто отрепетированной улыбкой. Она ловила взгляды гостей, полные зависти и восхищения, и думала: «Я это заслужила». Заслужила стабильность, роскошь, безупречного мужа. В тот день она была счастлива. Искренне, пьяняще, безоговорочно счастлива.
Первый год был похож на красивый фильм. Ужины при свечах, поездки на море, дорогие подарки, которые она с восторгом выкладывала в Instagram. Дмитрий был внимателен, предупредителен, щедр. Он построил для нее золотую клетку, и она даже не заметила, как захлопнулась дверца.
Потом фильм закончился, а жизнь продолжилась. Идеальная квартира с дизайнерским ремонтом стала напоминать стерильную гостиницу. Их разговоры за ужином свелись к обсуждению счетов, графиков его встреч и новостей в мире финансов. Его взгляд, который раньше горел амбициями, когда он смотрел на нее, теперь чаще всего был устремлен в экран планшета.
Она пыталась. Пыталась вернуть тепло, зажечь в нем тот самый огонь. Готовила его любимые блюда, покупала билеты в театр, надевала откровенное белье. Он благодарил ее с той же вежливой улыбкой, что дарил партнерам по бизнесу. Ее поцелуи встречал усталым поцелуем в лоб. Ее порывы души – фразой «Не сейчас, Вика, я устал».
Постепенно она начала понимать. Ее брак был не сказкой. Он был бизнес-проектом. Успешным, выгодным, но бездушным. Она была его самой дорогой и статусной активностью. Женой-аксессуаром.
И однажды утром, глядя на свое отражение в огромном зеркале гардеробной – ухоженное, безупречное, тоскливое, – она не узнала себя. Куда делась та девушка, что смеялась до слез и верила в безумную любовь? Та, что мечтала о страсти, а не о еженедельных отчетах от домработницы?
Она подошла к окну своей золотой клетки, прижалась лбом к холодному стеклу и впервые подумала страшную мысль:
«Боже, я задохнусь здесь. Мой идеальный брак – это самая изощренная пытка. И я даже не знаю, как крикнуть о помощи».
Она еще не знала, что очень скоро ей придется не кричать, а залезать на дерево в нелепой юбке, чтобы ее наконец-то услышали. И что ее спасет не принц на белом коне, а пожарный в заляпанной грязью форме, с глазами, в которых пляшут самые настоящие искры.
Глава 1
Серое утро, серый брак
Звук ложки о фарфор был громче, чем все слова, произнесенные за завтраком. Этот тонкий, звенящий стук идеально отбивал ритм их брака – размеренный, стерильный, без единой фальшивой ноты. И от этого до тошноты скучный.
Виктория отпила глоток холодного кофе, глядя в окно на такой же серый петербургский рассвет. За столом напротив Дмитрий, не поднимая глаз от планшета, доедал яичницу-болтунью. Идеальную, как и всё в их жизни. Идеальную, и абсолютно безвкусную.
«Интересно, – промелькнуло у нее в голове, – если я вдруг крикну „пожар!“, он поднимет глаза от графика поставок?»
– Ты сегодня на благотворительном вернисаже в Павловске? – его голос был ровным, деловым. Не вопрос, а сверкание пунктов в ежедневнике.
– Да, – ответила Виктория. – Алена просила помочь. Там детский дом.
– Прекрасно. Переведи от меня пожертвование. Счетом.
Не «какая прекрасная причина», не «молодец, что помогаешь». «Счетом». Вика почувствовала, как в груди сжимается тот самый знакомый комок – смесь вины и раздражения. Вины, потому что у нее есть всё: шикарная квартира на Петроградской, муж-управляющий партнер в успешной компании, гардероб, от которого вздыхают подруги. И раздражения, потому что всё это оказалось просто красивой, но тесной клеткой.
Она наблюдала за его руками – ухоженными, с идеально подстриженными ногтями. Руками, которые умели подписывать контракты и держать руль дорогой машины, но которые, кажется, давно разучились касаться ее просто так, без повода. Чтобы снять напряжение, а не поставить галочку в супружеском долге.
Когда-то он смотрел на нее так, будто открывал новый континент. Сейчас его взгляд скользил по ней, как по отлаженному механизму: прическа – в порядке, макияж – безупречен, одежда – соответствует статусу. Механизм в норме, можно не беспокоиться.
«А когда это случилось? – лихорадочно думала она, пока он диктовал ассистенту что-то о срочном тендере. – Когда мы превратились в двух изящных манекенов, которые живут в этой стерильной витрине?»
Ей вдруг до боли захотелось опрокинуть вазу с этими дурацкими белыми орхидеями, которые он заказывал раз в две недели, потому что «они стильные». Услышать хруст стекла. Увидеть на идеальном лакированном столе хоть каплю хаоса. Жизни.
– Вика, ты меня слушаешь?
– Конечно, – она автоматически улыбнулась. Улыбка, отточенная за годы, как и всё остальное.
Он кивнул и снова погрузился в цифры. Тишина снова заполнила комнату, густая и тягучая, как паутина. Виктория вздохнула и подошла к окну, потирая ладонь, где засела невидимая заноза вечной невысказанности.
Сегодняшний день сулил быть таким же, как и все предыдущие. Предсказуемым. Безопасным. Мертвым.
Но где-то там, за стеклом, в прохладе осеннего парка, ее уже ждала нелепая кошка, неуклюжая юбка и пара насмешливых глаз цвета темного дыма, которые должны были разжечь пожар в этом выхолощенном мире. Она еще не знала об этом. А знала лишь одно – еще одно такое серое утро, и она задохнется.
Глава 2
Зов долга… и кошки
Благотворительный вернисаж в Павловском парке был безупречен, как глянцевая открытка. Изумрудный газон, позолоченная осенняя листва, белые павильоны с изысканными закусками и дорогим шампанским. Под звуки живой скрипки важные гости в безукоризненных костюмах и платьях размеренно обсуждали искусство, благотворительность и выгодные инвестиции. Воздух был наполнен ароматами дорогого парфюма и осенней листвы, создавая иллюзию идеального мира.
– Нет, ну ты только посмотри на них! – Голос Алены, ее подруги и организатора мероприятия, звенел подобно хрустальному колокольчику. Она сжала руку Вики, указывая на группу детей из детского дома, которые старательно раскрашивали деревянные свистульки. – Просто ангелы с картин Ботичелли! Такие трогательные, такие беззащитные…
Вика силилась улыбнуться, следуя за жестом подруги. Дети и правда были милы. Но на фоне этой безупречной картины они смотрелись как живые экспонаты в музее идеальной жизни. Еще один проект, еще один пункт в списке добрых дел, которыми можно похвастаться в соцсетях.
– Да, очаровательно, – выдавила она, поправляя шарф, который ветер норовил сорвать. Ее легкое пальто, выбранное из соображений элегантности, а не практичности, уже не казалось такой удачной идеей. Она мерзла. И не только от ветра.
«Дмитрий был бы доволен, – с горькой иронией подумала она. – Стильно. Соответствуешь окружению. Ничего лишнего».
– А вот тот малыш, Сережа, – Алена понизила голос, делая значительное лицо, – вон тот, в синей курточке. У него такой талант к рисованию! Психолог говорит, что через творчество он выплескивает всю свою боль. Мы обязательно найдем ему спонсора для художественной школы.
– Это замечательно, – откликнулась Вика, чувствуя, как ее собственная боль затягивается в плотный, невидимый для окружающих кокон. Она ловила себя на том, что завидует этим детям. Им хотя бы разрешено показывать свою боль. Ее же «боль» была бы воспринята как непростительная слабость, каприз избалованной жены успешного человека.
Она механически выполняла свою роль – улыбалась спонсорам, поправляла идеально лежащую скатерть на столе с канапе, делала вид, что внимательно слушает восторженные монологи Алены. Внутри же все застыло и онемело. Та же самая стерильная пустота, что и в их квартире, только на свежем воздухе.
Ее спасал телефон. Вернее, его молчание. Ни одного сообщения от мужа. Ни «как ты?», ни «скучаю». Деловая переписка с ассистентом о том, чтобы не забыть забрать костюм из химчистки, не в счет. Она убрала телефон в карман, чувствуя себя еще более одинокой, чем пять минут назад.
Именно в этот момент ее взгляд, блуждавший по толпе в поисках хоть чего-то настоящего, упал на него. Вернее, на неё.
На краю поляны, у старого, почти голого дуба с могучими, но уже обнаженными ветвями, стояла юная волонтер в яркой жилетке и озадаченно смотрела вверх. А на самой нижней, но все еще пугающе высокой ветке того самого дуба, сидел маленький, огненно-рыжий комочек. Котенок.
Он был так мал, что казался всего лишь рыжим пятнышком на фоне серой коры. Он сидел, вжавшись в ствол, его крошечное тельце дрожало от страха и холода. Спина была выгнута дугой, а хвост поджат так, что казалось, он вот-вот исчезнет. Из его груди вырывался тихий, но отчаянный жалобный писк, больше похожий на стон. Это был звук абсолютной беспомощности.
– Ах, бедняжка! – вздохнула Алена, заметив направление ее взгляда. Она поднесла руку к груди в театральном жесте. – Говорят, он там уже с утра. Боится слезть. Не волнуйся, сейчас кто-нибудь из работников парка придет, достанут. У них есть стремянка.
«Сейчас». Это «сейчас» длилось уже полчаса, если не больше. Вика наблюдала, как котенок, испугавшись резкого взмаха крыльев пролетающей вороны, жалобно мяукнул и попытался подняться выше. Ветка предательски качнулась, с нее градом посыпались последние рыжие листья. Сердце Вики сжалось так сильно, что она едва не вскрикнула. Это был не просто котенок. Это было нечто живое, хрупкое и напуганное в этом выверенном, декоративном мире. Нечто настоящее, что не вписывалось в идеальную картинку.
Она почувствовала странный импульс – острый, почти иррациональный. Потребность действовать. Не ждать, пока придет «кто-нибудь». Не делегировать ответственность, как это делал Дмитрий, решая все вопросы деньгами и поручениями подчиненным. Сделать что-то сама. Что-то нелепое, возможно, глупое, но настоящее. Спасти это крошечное, дрожащее существо.
– Ты куда? – удивленно спросила Алена, увидев, что Вика делает решительный шаг вперед.
Но Вика уже не слышала ее. Она шла к дубу, сбрасывая с плеч невидимые оковы ожиданий и условностей. Ее каблуки вязли в мягкой земле, ветер бесцеремонно трепал ее идеальную прическу. Она не знала, что будет делать. Просто не могла оставаться в стороне.
– Девушка, осторожно! Он дикий, может поцарапать! – крикнула ей вслед волонтер.
Виктория уже не слушала. Она скинула каблуки, и холодная влажная земля неприятно охватила ее босые ступни. Подойдя к стволу, она оценила ситуацию. Ветка была низкой, но не настолько. Придется подтягиваться.
«Боже, что я делаю? – пронеслось в ее голове. – Мне тридцать два, я жена успешного человека, и я собираюсь влезать на дерево в Prada? Дмитрий с ума сойдет…»
Но мысль о том, чтобы остановиться и вернуться к притворным улыбкам и пустым разговорам, была еще нелепее. Вздохнув, она ухватилась за шершавую кору.
Это оказалось сложнее, чем она думала. Узкая юбка, элегантная и сковывающая каждое движение, стала ее злейшим врагом. Каждая секунда этого восхождения была пародией на грацию. Она чувствовала, как на нее смотрят десятки глаз – участников вернисажа, детей, волонтеров. Наверное, она выглядела полной идиоткой.
Наконец, ей удалось забраться на толстый сук и усесться на нем верхом, как нелепая барышня из прошлого века. До котенка оставалось протянуть руку.
– Иди сюда, малыш, – прошептала она, стараясь, чтобы голос звучал ласково и не дрожал. – Все хорошо. Я тебя не обижу.
Рыжий комочек с опасливым интересом посмотрел на нее. Он сделал неуверенный шажок. Еще один. Вика протянула руку, и в этот момент порыв ветра резко качнул ветку. Она инстинктивно вскрикнула и отшатнулась, а котенок, испугавшись, метнулся назад, на самый конец ветки. Та затрещала под его легким весом так громко и угрожающе, будто ломалась пополам.
У Виктории перехватило дыхание. Она сидела на дереве, в нелепой позе, с разодранными в клочья колготками, а ее спасательная миссия обернулась полным провалом. Она не спасла котенка. Она загнала его в еще большую ловушку, сделав его положение еще более опасным.
И тут до нее донесся новый, нарастающий звук, от которого кровь застыла в ее жилах. Это был не треск ветки. Это был низкий, мощный гул моторов и пронзительный вой сирен, который вот-вот должен был вывернуть за поворот аллеи.
Кто-то вызвал пожарных.
Глава 3
Пожар на дереве (и под юбкой)
Мысль о том, что сейчас приедут пожарные, заставила Вику почувствовать себя идиоткой космического масштаба. Пожарные! Из-за котенка! Ее мозг услужливо нарисовал картину: бравые парни в касках, разматывающие рукава для тушения ее репутации. Она ясно видела лица гостей вернисажа – эти смешки за изящно поднятыми ладонями, эти осуждающие взгляды, этот шепоток: «Смотрите, жена Волкова совсем свихнулась!»
Рыжий виновник торжества, почуяв неладное, жалобно мяукнул. И этот звук, такой настоящий и беззащитный, вернул Вику к реальности. Нет, она не позволит этому рыжему заложнику дерева и общественному мнению сломать себя.
«Соберись, Виктория! Ты не трусиха!»
Сжав зубы, она попыталась подтянуться и дотянуться до него. Но узкая юбка, и без того ставшая врагом номер один, решила нанести ответный удар. При попытке сделать движение, ткань натянулась, как струна, и раздался короткий, но выразительный звук «р-р-раз!». Шов на бедрах предательски разошелся, обнажив гораздо больше, чем она предполагала.
Холодный осенний ветерок тут же принялся фамильярно обдувать ее бедра, одетые в… Боже, только не это!.. в те самые дурацкие трусы с смешными розовыми пони, которые она надела сегодня утром «на удачу», втайне от самой себя, в пику этому всему пафосному миру. Теперь эти глупые, веселые лошадки смотрели на белый свет с таким видом, будто насмехались над ней вместе со всеми.
Паника сменилась ступором. Она висела на суку, в разорванной юбке, с оголенными ногами в идиотском белье, а внизу уже слышались грубые голоса и тяжелые, уверенные шаги.
– Расступись, прибыли! – раздался молодой голос, и толпа с любопытством расступилась.
– Ну-ка, посмотрим, что тут у нас за возгорание, – прокомментировал кто-то из гостей вернисажа с едкой ухмылкой.
Вика зажмурилась, молясь, чтобы земля поглотила ее прямо сейчас, вместе с деревом, котенком и этими несчастными пони.
Но земля не разверзлась. Вместо этого ее окутала странная, плотная тень, перекрыв солнце. Она медленно, словно в страшном триллере, подняла глаза.
Перед ней стоял Он. Не просто пожарный. А ходячее олицетворение всего, чего ей так не хватало в жизни. Высокий, широкоплечий, в заляпанной грязью и потом форме, которая лишь подчеркивала мощь его фигуры. Из-под каски на нее смотрели насмешливые, пронзительно-карие глаза, в которых читался не только профессиональный интерес. В уголках его губ играла сдержанная, но оттого еще более притягательная улыбка.
– Ну что, мисс, – произнес он спокойным, низким голосом, в котором звенел металл и безмятежная уверенность. – Устроили тут у себя курорт? Или просто решили проверить, насколько прочна наша спасательная техника?
От его тона по ее коже пробежали мурашки – наполовину от унижения, наполовину от чего-то острого, запретного и пьянящего.
– Я… я спасаю кота, – выдохнула она, чувствуя, как горит все лицо, шея и, кажется, даже кончики ушей.
– Вполне очевидно, – парировал он, его насмешливый взгляд скользнул по ее нелепой позе, задержался на разорванной юбке и на мгновение – на тех самых, ненавистных теперь, пони. Улыбка стала шире, открыв белые зубы. – Успешно, я смотрю. Особенно стратегически важный объект в районе юбки проработан.
В этот момент котенок, словно решив добавить драмы, жалобно и громко мяукнул. Все взгляды – пожарных, зевак, и этого невыносимо привлекательного наглеца – снова устремились на Вику.
– Бедняжка, совсем замерз, – с притворным сочувствием сказала какая-то дама в норковой шубе.
– Нашла время для фотосессии, – фыркнул кто-то из ее свиты.
И тут в ее голове что-то щелкнуло. Стыд, паника, отчаяние, злость на всех и вся – все смешалось в один гремучий коктейль. Она, не думая, почти выкрикнула то, о чем думала, глядя прямо в насмешливые карие глаза:
– Вы… вы тут? О Боже… Не смотри, пожалуйста, не смотри на мои трусы под юбкой!
Повисла оглушительная, звенящая тишина, которую тут же разорвал сдержанный, а потом и все более наглый хохот одного из молодых пожарных.
– Серег, ты слышишь? С пони! – не удержался тот.
– Ну, браток, тебе и карты в руки, – добавил другой, старший по возрасту, с усмешкой качая головой.
Даже суровые лица его коллег дрогнули, пытаясь скрыть улыбки.
Но тот, главный, не засмеялся. Он лишь медленно, оценивающе приподнял одну бровь, и в его глазах вспыхнул такой интересный, теплый и по-настоящему опасный огонек, что у Вики не просто перехватило дыхание – ей показалось, что сердце остановилось.
– Мисс, – сказал он, и теперь в его бархатном баритоне сквозила неподдельная, почти интимная веселость. – Моя работа – спасать, а не оценивать нижнее белье. Хотя, должен признать, пони – это сильный ход. Прямо боевой дух поднимает.
Прежде чем она успела что-то ответить, что-то парировать или просто сгореть от стыда окончательно, он снял каску, передал ее хихикающему напарнику и легко, почти по-кошачьи, без единого лишнего движения, вскарабкался по стволу, оказавшись с ней на одном уровне. Так близко, что она почувствовала исходящее от него тепло и запах – дыма, пота, металла и чего-то неуловимо мужского, терпкого. Его запах.
– А теперь, – тихо сказал он, так, чтобы слышала только она, и в его шепоте была не только команда, но и обжигающее обещание, – давайте спасать того, кто в беде. Держитесь за меня. Крепко.
И он протянул ей руку. Сильную, с длинными пальцами и небольшими шрамами, рассказывающими истории, которые она уже отчаянно хотела узнать. Руку, которой она, внезапно для себя, захотела безоговорочно доверять.
Глава 4
Первая искра
Мир сузился до точки. А точнее, до его руки, протянутой ей. Руки, которая видела ад огня и теперь предлагала спасение из ее личного, нелепого чистилища.
– Доверьтесь мне, – сказал он, и его голос, тихий и уверенный, звучал как единственная разумная вещь в этом хаосе.
Виктория кивнула, не в силах вымолвить ни слова, и вложила свою дрожащую ладонь в его. Его пальцы сомкнулись вокруг ее кисти – твердые, теплые, шершавые от работы и старых шрамов. Кожа его ладони была грубой, но прикосновение – удивительно точным и аккуратным. От точки соприкосновения по ее руке, а затем и по всему телу, пробежал электрический разряд, стремительный и жгучий, заставив забыть и о порванной юбке, и о зеваках, и о несчастном котенке. Он пах дымом – не едким и горьким, а тем, что остается после костра, – и чем-то терпким, чисто мужским, может быть, мылом или просто кожей. Она впервые за долгие годы почувствовала, что ее не просто держат. Ее охраняют.
– Сейчас я вас спущу, – Сергей действовал спокойно и профессионально, будто спасение дам с деревьев в розовых трусах было рядовым вызовом. – Ставьте ногу на мое колено. Я вас не уроню.
Она послушалась, и ее босую, замерзшую и испачканную землей ногу приняла жесткая ткань его брюк. Он легко, почти без усилий, поддержал ее, помог спуститься с сука, и она почувствовала, как под тонкой тканью его формы играют каждые мускулы. Его движение, когда он спрыгнул рядом, было таким же грациозным и уверенным, каким неуклюжим и отчаянным было ее собственное восхождение.
Когда ее ноги коснулись земли, он не сразу отпустил ее руку. Всего на долю секунды дольше, чем было необходимо. Его большой палец непроизвольно провел по ее костяшкам, и этого легчайшего касания хватило, чтобы Вика снова почувствовала тот же разряд и окончательно потеряла дар речи.
– Спасибо, – прошептала она, глядя куда-то в район его груди, украшенной светоотражающими полосками. Поднять глаза на него было выше ее сил. Все ее тело гудело от его близости, как натянутая струна.
– Всегда пожалуйста, – ответил он, и в его голосе снова заплясали веселые, чуть хриплые нотки. – Правда, в следующий раз, может, обойдемся без предварительного восхождения? Для моего спокойствия сердца.
Она могла только мотнуть головой. Он развернулся, и его спина, широкая и сильная, на мгновение снова закрыла ей весь мир. Он легко взобрался на дерево, одним точным движением подцепил ошалевшего от всего происходящего рыжика за шкирку и спустил его в руки ликующим волонтерам. Миссия была выполнена. Котенок спасен. Позор Виктории – увековечен.
Она стояла, беспомощно пытаясь прикрыть разорванный бок юбки ладонью, чувствуя себя абсолютно раздетой под его пристальным взглядом. Алена, подбежавшая к ней, пыталась накинуть ей на плечи пиджак, причитая: «Вика, родная, я же говорила! Кошмар! Ты вся дрожишь!», но Вика почти не слышала. Она была в коконе, сотканном из остаточного ощущения его руки на своей.
Сергей подошел к ней вплотную, перекрывая собой всю остальную реальность – и Алену, и толпу, и уходящих к машине пожарных.
– Вы в порядке? – спросил он, уже без насмешки, а с какой-то деловой, но искренней ноткой. – Травм нет? Сотрясения? Головокружения?
– Н-нет, – выдавила она, заставляя себя наконец поднять на него глаза. Его взгляд был таким же прямым и цепким, как и прежде. – Все на месте. Кроме чувства собственного достоинства. И, кажется, здравого смысла.
Уголки его губ поползли вверх, но во взгляде не было злорадства.
– С достоинством все в порядке, поверьте профессионалу. Его не теряют, даже вися на дереве в… э-э-э… интересном белье. А вот со смелостью у вас полный порядок. И с чувством юмора, я вижу. Редкое сочетание.
Он протянул ей ее туфли-лодочки, которые она скинула у дерева. Этот простой и галантный жест – он заметил их, наклонился и поднял – растрогал ее до слез больше, чем любое пафосное признание. Она поспешно надела их, чувствуя, как жжет лицо.
– Команда, отбой! – скомандовал он, не сводя с нее глаз. – Объект спасен. Оба.
Его напарники, усмехаясь и перебрасываясь колкостями («Сереж, тебе там понравилось, да?», «Мужики, а пони – это новый служебный знак отличия?»), стали грузиться в машину. Сергей сделал шаг назад, к своей огромной красной машине, но его взгляд, тяжелый и теплый, как физическое прикосновение, все еще держал ее, не отпускал.
Он уже был в кузове, когда резко откинул голову и встретился с ней глазами в последний раз. Улыбка снова тронула его губы.
– И да… – сказал он, и его голос прозвучал на полтона тише, но она расслышала каждое слово. – Носите с собой запасную пару. Эти… с пони. А то мало ли. На всякий пожарный.
И он исчез в кузове. Дверь захлопнулась, сирена коротко и деловито взвыла, и огромная машина, разбрасывая брызги осенней грязи, медленно тронулась с места, растворяясь в золотых аллеях парка.
Виктория стояла как вкопанная. Ветер трепал ее волосы, а она все чувствовала на своей ладони жар его прикосновения и слышала в ушах низкий, чуть хриплый тембр его голоса. Пахло дымом. Не тем, от которого бегут. А тем, что манит, согревает изнутри и сулит опасное, невероятное тепло.
– Вика, ты в порядке? – Алена трясла ее за плечо. – Господи, какой кошмар! Но какой герой, да? Настоящий мачо! Я бы на твоем месте…
Вика медленно кивнула, наконец переведя дыхание. Она повернулась и посмотрела на подругу, и в ее глазах было что-то новое, чего Алена раньше не видела.
«Да, – подумала Вика, глядя в пустоту, где только что была пожарная машина. – Герой».
И этот герой, сам того не зная, только что поджег скучную, аккуратную, выверенную жизнь Виктории дотла. И ей, ошарашенной, смущенной и до смерти взволнованной, это ужасно, безумно, запретно нравилось.
