Текст книги "Одиночество в глазах (СИ)"

Автор книги: Яна Рейнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Они даже не знакомы, – возмущённо разводит руками Карл, отмеряя Хенрика недовольным взглядом. Он отказывается принимать причину беспокойства друга, потому что верит в добросердечность сестры. Тереза не станет поганить жизнь Холму накануне собственной свадьбы. – Как она может ему что-то о тебе рассказать?

– Ты сам мне говорил, что не знаешь причину, из-за которой Тереза вернулась в Осло, – ворчит Хенрик, опустошая свою бутылку пива. Волнение распинает его пополам, а в голову лезут не самые бодрые мысли. Холм пытается убедить себя спокойно дождаться Тарьея и не делать поспешных выводов, но сердце не на месте. – Наверняка, она собирается испортить мне жизнь.

– Холм, у неё есть парень. Зачем ей солить тебе? – возражает Эггесбо, закатывая глаза. Ему в диковинку видеть Хенрика таким взволнованным, особенно из-за несуществующих отношений с парнем. В голову закрадывается догадка, что Холм по-прежнему неравнодушен к Терезе, но Карл упрямо прогоняет её. – Не хочу напоминать, но это она тебе изменила, а не ты ей.

– Спасибо, я пока ещё не забыл об этом, – фыркает Хенрик с неприкрытой злобой. Он ничего больше не испытывает к Терезе, кроме презрения, но любое упоминание о её низком поступке отдается горечью во рту. Прошёл целый год с того момента, как она улетела в Лондон с тем самым фотографом, которого Холм даже считал другом. Хенрик пережил мучительную депрессию, но видеть Терезу всё равно больше не хотел. Когда Холм замечает в толпе силуэт Тарьея, он облегчённо улыбается и обращается к Карлу уже спокойнее: – Почему ты сразу не сказал мне, что она будет на этой вечеринке?

– Тереза – одна из моделей «ManiaModels», – объясняет Карл, закидывая ногу на ногу. Он пристально смотрит на Хенрика, но тот словно не слышит его. Когда Эггесбо замечает на его лице тёплую улыбку, он сдержанно вздыхает, понимая всё без слов. Где-то поблизости наверняка бродит Тарьей. Этот парень лишил здравого рассудка Холма, но Карлу было ужасно приятно видеть его счастливым. В последнее время он выглядел таким лишь рядом с Сандвиком. – Я не понимаю, почему тебя удивляет её присутствие на вечеринке в честь открытия сезона.

– Делай всё, что угодно, Карл, только не подпускай к Тарьею свою сестру, иначе я за себя не ручаюсь, – Хенрик заметно раздражается и гневно сверкает глазами, сжимая в руке банку пива. Стальное лицо морщится от негодования, а взгляд непроизвольно растворяется в толпе, выискивая одну неугомонную блондинку. Холм давно не был так зол, но ярость только обостряется возгоранием страха, когда он понимает, что снова упустил Тарьея из поля зрения.

*****

– Ты тот самый новенький фотограф? – блондинка в тёмно-синем шёлковом платье пытается перекричать громкую музыку, привлекая внимание Тарьея. Тот удивлённо поворачивается в её сторону, но всё-таки присаживается рядом с незнакомкой на диван. Она с радушной улыбкой смотрит прямо ему в глаза, и Сандвик понимает, что не сможет так просто от неё отделаться.

– Да. Тарьей, – протягивает руку блондин, приветливо кивая, и на его щеках проскальзывает лёгкий румянец. Если бы не поддержка Хенрика, эта вечеринка превратилась бы для Сандвика в самое настоящее испытание. Он не мог сосчитать, со сколькими людьми ему пришлось познакомиться за последний час. Поучительная лекция Холма неплохо помогала справляться с волнением.

– Очень приятно. Тереза, одна из моделей «ManiaModels», – блондинка вежливо пожимает руку и задерживает взгляд на ногах Тарьея. Тот растерянно убирает ногу, лежавшую сверху на другой, и откидывается на диван, чтобы внимательнее рассмотреть новую знакомую. Изящный профиль, аккуратные движения, запоминающееся лицо. С первого взгляда видно, что она – модель. Такие эффектные девушки умеют себя подать в нужном свете.

– Круто, значит, будем работать вместе, – бормочет Тарьей, и его губы выгибаются в любезной улыбке. Сандвик чувствует себя уверенно и дышит абсолютно спокойно. Тереза отмечает про себя его привлекательную внешность, исследуя его худощавый силуэт. Она никогда не встречала таких симпатичных фотографов, и это её восхищает. У Сандвика приятный тембр голоса, миловидное лицо и скорее всего положительный характер.

– Слышала, ты фотографировал самого Хенрика Холма? – интересуется Тереза, и Тарьей не упускает из виду липкую ухмылку, красующуюся на её ангельском лице.

Тереза решила побеседовать с новым фотографом не из-за острого интереса или из вежливости. До неё дошли слухи о подозрительном сближении Тарьея с Хенриком. Карл сдался под натиском сестры и проговорился о новом увлечении лучшего друга, когда встречался с Терезой в кафе два дня назад. Сердце девушки ушло в пятки после такой неожиданной новости. Хотя брат продолжал её уверять в том, что отношения парней построены исключительно на дружбе, по крайней мере, со стороны Хенрика точно (Карл – ужасный лжец, как оказалось), Тереза на уговоры не поддалась. Она твёрдо пообещала себе, что выяснит правду самостоятельно. С Хенриком Эггесбо рассталась год назад, да и чувств никаких не осталось – виной всему уязвлённое самолюбие. Тереза изменила Холму с одним из фотографов «ManiaModels», на месте которого, по иронии судьбы, сейчас и работает Сандвик. Она думала, или просто надеялась, что Хенрик будет убиваться, продолжать ненавидеть её или винить во всём себя. На то, что в жизни Хенке появится кто-то другой, тем более парень, Тереза абсолютно не рассчитывала. Это задело модель за живое, хотя она понимала, что больше не имеет права влезать в личную жизнь Холма, да ещё и накануне собственной свадьбы. Порой трудно отыскать логику в поступках девушек, особенно тех, чьё сердце терзают муки совести.

– Ты его знаешь? – удивлённо хмурит брови Тарьей и тянется к бутылке пива, которая стоит на столике. Без алкоголя не обойтись, когда предстоит разговор с незнакомкой о человеке, который тебе нравится. – Прости, глупый вопрос. Вы же коллеги.

– Я знаю его слишком хорошо, – кивает Тереза, устремляя взгляд в пол. Тарьей замечает, как лихорадочно вздымается её грудь, и делает внушительный глоток пива. Его сердце сжимается, и кровь сокрушающей волной приливает к мозгу. Разговор накаляется, и Сандвик понятия не имеет, как он закончится. – Мы встречались два года.

– И почему же вы расстались? – преодолевая дрожь в голове, выдавливает из себя Тарьей. Он требовательно скрещивает руки на груди и чувствует, как неконтролируемый пожар разгорается в груди. Сандвик нервно прокашливается и бросает: – Наверное, я лезу не в своё дело.

– Я не скрываю, что ушла к другому, – сдавленно вздыхает Тереза, подпирая рукой подбородок. Тарьею кажется, что в её голосе плещется сожаление, а в уголках глаз застывают бессильные слёзы. Сандвик сглатывает режущий ком в горле и пытается слушать дальше. – В агентстве все и так об этом знают.

– Разлюбила? – осторожно спрашивает Тарьей и впивается пальцами в свои запутанные волосы. Жгучая дрожь прошибает всё тело ударами тока, а перед глазами всё начинает плыть. Алкоголь в таком смешном количестве не мог на него подействовать: он погружается в болото страха. Сандвик не может уйти, пока не услышит удовлетворяющий его ответ.

– Нет, просто Хенке слишком хорош для меня, – спокойно отвечает Тереза, и печаль на её лице сменяется тонкой улыбкой. Тарьей едва сдерживает вздох облегчения. Такой ответ его вполне устраивает, и можно свободно отправлять клубок страхов в мусорное ведро. – Ему нужен кто-то вроде тебя.

– С чего ты взяла? – охает Тарьей, резко переводя взгляд на Терезу. По её расслабленному выражению лица не скажешь, что она шутит. Кажется, Эггесбо говорит совершенно серьёзно, и Тарьею хочется спрятаться под этим проклятым диваном, чтобы не пришлось бороться с пытливым взглядом Терезы и придумывать убедительные оправдания. На самом деле Сандвик абсолютно не умеет врать, особенно в делах сердечных. Не зря множество его друзей и знакомых утверждают, что у него в глазах всё написано.

– Ты скромный, открытый, добрый, – разглагольствует Тереза, закинув ногу на ногу. Она не оставляет без внимания пунцовое смущение, загоревшееся на щеках Тарьея, но мастерски делает вид, что не замечает терзаний парня. Тот, будто на раскалённой сковородке, ерзает на диване и не знает, куда себя деть. Встревоженное сердце напрочь отказывается его слушаться.

– Ты сделала такой вывод после 5-минутного разговора? – усмехается Тарьей, исподлобья поглядывая на Терезу. Та с самодовольным видом всматривается в толпу, будто увидела кого-то знакомого, и даже не обращает внимания на изумлённое лицо Сандвика. Он готов поспорить, что этот разговор был спланирован заранее и ничем хорошим для него это не обернётся. Юный фотограф поражён, почему его до сих пор не нашёл Хенрик.

– Поверь мне, Тарьей, твои глаза говорят всё за тебя, – на безмятежном лице Терезы проскальзывает лукавая ухмылка, и Тарьей с замиранием сердца ожидает её следующего шага. Он пока не докопался до истинной причины сложившегося разговора, но ему с каждой минутой становится хуже. В самое сердце Сандвика режут наглым заявлением: – Ты наверняка уже заинтересовался Хенриком.

Оглушающая музыка бьёт по ушам, и у Тарьея начинает кружиться голова. Он с отвращением отодвигает от себя полупустую банку пива и вытирает влажные губы рукавом рубашки. Тереза следит за каждым его движением и видит в его глазах замешательство. Эггесбо не ошиблась: Тарьея связывает с Хенриком нечто большее, чем просто дружба. Внезапно сквозь густую толпу танцующих тел пробивается Холм с испуганным взглядом. Помятый, запыхавшийся, озадаченный. Не похоже, что Хенрик отдыхает на вечеринке в компании друзей – его будто из-под асфальтоукладчика вытащили.

– Тарьей, не слушай её, – Хенрик вскипает и сурово косится на Терезу. Он готов разорвать девушку на куски, если та посмеет сказать хоть одно кривое слово в его адрес. Холм яростно сжимает кулаки и смотрит на перепуганного Тарьея. Он никогда не видел Хенке таким сердитым и взвинченным. Холм плюётся обвинениями: – Она лжёт. Тереза – высокомерная эгоистичная стерва. Пошли отсюда немедленно.

Сандвик в недоумении смотрит на Хенрика, который протягивает ему руку и безмолвно зовёт к себе, а потом переводит вопросительный взгляд на Терезу. Девушка виновато молчит, опустив голову, словно боится спорить с Холмом. Тот учащённо дышит и кусает губы от страха, но с надеждой смотрит на Сандвика. Сердце Тарьея кровоточит от боли, потому что он чувствует себя чужим рядом с человеком, которого впустил в свою душу. Одиночество когтями царапает кожу, отравляет кровь и толкает в пропасть отчаяния. Перед ним стоит тот же парень, с которым он познакомился неделю назад. Но тогда почему притяжение слабеет? Почему в груди ноет так сильно, что хочется выть? Почему Хенрик кажется ему чужим? Он хмуро молчит и смотрит каким-то отуманенным взглядом, в котором сквозит ярость и презрение. Его чугунно-глухой голос клокочет бушующим ветром и взрывается атомными бомбами. Тарьей не выдерживает и выбегает из зала сломя голову. Несётся, как угорелый. Расталкивает локтями пьяные тела, провожающие его воплями негодования. Сдерживает предательские слёзы, разъедающие горло.

– Тарьей, остановись ради Бога, – Хенрик бежит за ним следом, спотыкаясь на скользком асфальте. Его охрипший голос переливается в крик отчаяния, и у Тарьея мурашки бегают по спине от обжигающих искр тревоги в каждом слове Холма. Сандвик перематывает в голове недавний разговор с Терезой, появление Хенрика и поражается глупости своего поступка: почему он вылетел с вечеринки, как ошпаренный? – Я не могу постоянно бегать за тобой.

– Я тебя не просил об этом, – холодно отвечает Тарьей, опираясь спиной о кирпичную стену. Жуткий холод пробирает до костей, но Сандвику плевать. Он боится расплакаться перед Хенриком, как пятилетняя девчонка, боится слушать его оправдания, боится раствориться в нём без остатка. Но Холм не похож на самовлюблённого засранца, который просто использует Тарьея. Его чистые глаза говорят о другом, в них нет ни капли обмана, но Сандвик боится слепо доверять ему.

– Я знаю, просто выслушай меня, – умоляет Хенрик, приближаясь к Тарьею. Тот насуплено выставляет руки перед собой, и Холм окаменевает на месте. Грёбанное чувство дежавю. Они с Тарьеем вернулись к началу. Тот самый момент, когда Сандик впервые убежал от Хенке. Тот самый момент, когда внутри Хенрика всё оборвалось и он понял, что безнадёжно влюбился. Тот самый момент, когда Тарьей впервые почувствовал себя живым после приезда в Осло. Это была прошибающая искра, которая прямо сейчас может угаснуть, оставляя после себя мерзкий запах гари.

– Я услышал достаточно, – шмыгает носом Тарьей и сползает вниз по стене. Он обречённо опускает голову на колени, чтобы незаметно вытереть слёзы, но Хенрик всё видит. Его сердце скрипит от боли и расходится по швам от измученного вида Сандвика. Он не может поверить в то, что заставляет своего солнечного мальчика плакать. Сандвик проклинает себя за слабохарактерность, но не может скрывать горечи в глазах.

– Что бы ни наговорила обо мне Тереза, это клевета, – упрямо твердит Хенрик и тяжело вздыхает, опускаясь рядом с Сандвиком. Тот растерянно трёт лицо ладонями и вздрагивает от каждого вздоха Холма. Хенрик на грани нервного взрыва, потому что не понимает, в чём должен оправдываться перед Тарьеем. Унизительное чувство вины давит на него бетонной плитой, а Сандвик даже не пытается просто его выслушать. Он обижен и напуган, потому что не справляется с бурным наплывом чувств, не может их контролировать. Кроме Хенке, никто не сможет его спасти, никто не вытащит его из трясины, в которую Сандвик попался по глупости.

– Она сказала, что ты слишком хорош для неё, – вздыхает Тарьей и поднимает потухший взгляд на Хенрика. Сандвик меньше всего на свете хочет обвинять Хенке, кричать или злиться на него. Томительный страх быть покинутым таится в сердце и нещадно ранит. От одной мысли о том, что Холм может вернуться к Терезе и оставить его, Тарьею хочется напиться до беспамятства и набить кому-нибудь морду. Только вот Сандвик не привык выпускать пар таким способом – он всегда был примерным галантным мальчиком, который привык добиваться своего. Может, стоит просто перестать распускать нюни и взять ситуацию в свои руки?

– Что? – удивлённо кривит губы Хенрик и отводит взгляд в сторону. Ему жутко хочется пнуть себя за глупую манеру делать из мухи слона, которая в очередной раз сыграла с ним злую шутку. Он нафантазировал себе гору ругательств, которыми Тереза засыплет его с ног до головы, чтобы выставить последним подлецом в глазах Тарьея. Еггесбо оказалась в сто раз умнее Хенрика, потому что не стала перекладывать вину на него. Щемящая обида не угасла в сердце парня, поэтому он так легко и поддался гневу.

– Я понял, почему тебя так напугал мой разговор с Терезой, – приглушённо вздыхает Тарьей и опускает поникшие глаза в землю. Он сдерживает слёзы, которые душат за горло, но упрямо продолжает, пока ноги ещё держат его. – Ты думал, что она наговорит мне лишнего и испортит нашу дружбу. Ты сам это сделал, Хенрик, потому что побоялся признать, насколько она тебе дорога.

– Знаешь, ты прав. Я испугался, – голос Хенрика трещит, ломается, а слёзы наворачиваются на глаза. Он не может потерять своего солнечного мальчика, он не сможет без него. Не протянет и дня без его невинной улыбки, без блеска изумрудных глаз, без милых кудряшек. – Но только потому, что не хотел потерять тебя. Мы знакомы неделю, а уже успели поссориться. Когда я увидел тебя впервые, я понял, что должен узнать тебя поближе. Меня ничего не связывает с Терезой. Она – моё прошлое.

– Ты зря переживаешь, потому что она не оскорбляла тебя, – Тарьей открыто смахивает со щеки слезу и поворачивается к Хенрику, который блуждает глазами по асфальту. Сандвик ищёт в темноте руку Хенке, потому что его тревожит дрожь в дряблом голосе парня. Он понимает, что доводит Холма до безумия своим странным поведением, и хочет исправить ошибку. Тарьей не готов расставаться с чувствами, которые греют его душу. – Тереза сожалеет, что предала тебя.

– Для меня слишком драматично, когда моя бывшая разговаривает с моим потенциальным парнем, – игриво подмигивает Тарьею Хенрик и находит в темноте его руку. Сандвик облёгченно выдыхает, когда холодные пальцы накрывают его ладонь. Тарьей замечает ту самую сладостную улыбку на бледном лице, которая обезоруживает его, парализует лютой молнией, пьянит похлеще крепкого виски. Огненная искра вспыхивает с новой силой, мгновенно заживляя кровоточащую рану, и пронзает сердце насквозь. Теперь Сандвик точно понимает, что это случилось. Всё изменилось раз и навсегда.

– Издеваешься? – цедит сквозь зубы Тарьей, едва сдерживая смех. Он не может перестать улыбаться, когда рядом с ним прямо на асфальте сидит Хенрик и держит его за руку. Их руки крепко переплетены, а сапфировые искрящиеся глаза смотрят в любимые зёленые, которые горят непозволительно радостно.

– Ти, я хочу, чтобы ты во мне не сомневался, – серьёзно заявляет Хенрик, сильнее сдавливая пальцы Тарьея, но тот руку не вырывает. Он ощущает лёгкую боль, но она не сравнится с теплотой, которая клубится у него в груди. Сандвик понимает, что был законченным глупцом, когда отталкивал Хенке.

– Как ты меня назвал? – с улыбкой спрашивает Тарьей, следя за лицом Хенрика. Тот краем глаза поглядывает на их переплетенные руки и боится пошевелиться. Ему не хочется разрушать такой неповторимый момент, который вполне сойдёт за первое свидание. Прохладная ночь. Прозрачно-тёмное небо, усеянное звёздами. Довольно романтичная атмосфера. Холм улыбается собственным мыслям и удивляется, когда успел стать таким чутким и заботливым. Его одновременно радовало и пугало, как сильно его меняет этот солнечный мальчик, который даже не подозревает о своём волшебном влиянии на людей.

– Ти, – шепчет Хенрик, будто кто-то посторонний может его услышать. Сердце приглушённо бьётся, прилипая к грудной клетке, а голос слишком задумчивый и сладкий. От него у Тарьея в горле щекочет и покалывают пальцы. Холм спрашивает несмело, почти боязливо: – А что, тебе не нравится?

– Нет, звучит мило, – довольно улыбается Тарьей, и от этой искристой улыбки у Хенрика холодок пробегает по спине. Он так давно жаждал увидеть своего мальчика расслабленным и счастливым, без прожилки боли на лице, без капли одиночества в глазах. Теперь в его глазах только силуэт Холма и шальные искорки. Как же ему нравится наблюдать за краснеющим Сандвиком.

– Ты опять смущаешься, – утверждает Хенрик, и Тарьей никак не может с этим поспорить. Каждый раз под буравящим взглядом Холма он заливается краской и отводит глаза, как влюблённый подросток. Ему хочется под землю провалиться от стыда, а Хенке, напротив, готов наблюдать за смущённым Сандвиком бесконечно.

– Отстань, – Тарьей выдергивает руку и обиженно скрещивает руки на груди, надувая губы. Ему с трудом удаётся сдерживать хохот, а в глазах рябит от всепоглощающей тьмы. Хенрик наслаждается виртуозной игрой Сандвика и пытается притупить в себе желание поцеловать этого солнечного мальчика. Ладони потеют, а сердце неумолимо стучит по рёбрам свинцовой дробью. Но Холм не будет торопиться. Не сегодня. Не сейчас. Нужно дать время их чувствам окрепнуть.

– Мне нужно срочно тебя обнять, – Хенрик заключает изумлённого Тарьея в кольцо своих рук и удовлетворённо закрывает глаза. Сандвик ощущает знакомый одурманивающий запах мёда, кипариса, табака и сандала и расплывается в щедрой улыбке. Холм чувствует, как бешено колотится сердце блондина, но ничего не говорит. Тарьею не обязательно знать, кто из них влюбился первым.

========== Глава 7. Влюблён до безумия ==========

Комментарий к Глава 7. Влюблён до безумия

Daniel De Bourg – Crazy in love

Sting – Shape Of My Heart

__________________________________

Спойлеры к новым главам в моей группе https://vk.com/rainy_hurt_fanfiction

Ты смотришь на него, и земля уходит из-под ног. Ты видишь его смущённую улыбку, и трепетное пламя разливается внутри. Ты видишь его блестящие глаза, и в лёгких заканчивается воздух. Ты касаешься его руки, и кровь закипает в жилах, как растекающаяся лава. Ты крепко обнимаешь его и рассыпаешься колкими искрами в его руках. Ты слышишь звук его бархатного волнующего голоса, который мурашками распыляется по коже. Ты думаешь о нём каждую свободную минуту, потому что его образ не стереть из сердца. Ты ждёшь с ним встречи, как манну небесную, потому что засыхаешь без него, как растение без влаги. Ты влюблён до безумия, до дрожи в коленках, до потемнения перед глазами, до потери пульса.

Когда ты безгранично влюбляешься, то неосознанно привязываешь себя к человеку невидимыми нитями. Твоё сердце полностью оказывается под его властью, и ты теряешь контроль над разумом. Туманная поволока, застилающая глаза, лишает возможности трезво мыслить и адекватно воспринимать окружающий мир. Влюблённость – не просто мимолётное помутнение рассудка, потому что она имеет волшебную способность перерастать в любовь. Когда ты переступишь тонкую черту между безрассудным влечением и глубокой заботой, шага назад уже не будет. Ты полетишь в пропасть, из которой выбраться будет практически невозможно. Банальная влюблённость отступит, сменяясь сильной неистребимой любовью.

Тарьей удивлённо таращит глаза на белые облупленные стены здания, которое Камилла выбрала для новой фотосессии Хенрика. Он не знает, что его пугает в такой обстановке больше всего – то, что он должен сделать качественные снимки в каком-то заброшенном заводе, или то, что ему предстоит фотографировать Холма вместе с партнёршей. Эта новость словно ударила обухом по голове, когда владелица модельного агентства восхищённо щебетала о гениальной задумке, которая вызовет фурор среди поклонников Хенрика. Что мог сделать Сандвик? Ничего, ему оставалось молча кивнуть головой и согласиться, чтобы не потерять работу, которую получил всего лишь две недели назад. Какое может быть дело Камилле Ларсен, успешной и обеспеченной женщине, до чувств обыкновенного фотографа? Ей плевать на то, что Тарьей не может спокойно уснуть которую ночь из-за того, что Хенрик не выходит у него из головы. Ей абсолютно всё равно, что Сандвик готов ползать на четвереньках ради беглой улыбки Хенке в его сторону, готов валяться у него в ногах ради пронзающего взгляда двух сапфировых омутов. Всем плевать на то, что Тарьей влюбился, как наивный дурачок, в парня, и волоса которого не стоит.

Камилла нервно дёргает дужку очков и активно размахивает руками, показывая Тарьею места предстоящей съёмки. В её ореховых глазах плещется невообразимый восторг, которого парень и близко не разделяет. Ему хочется немедленно найти Хенрика, обнять его как можно крепче и носом уткнуться в шею. После вечеринки, на которой Сандвику довелось познакомиться с бывшей девушкой Хенке, они достаточно сблизились и даже стали переписываться, когда времени на встречи не оставалось. Только вот график Холма ужасно уплотнился, пресекая любые попытки Тарьея встретиться с другом за пределами съёмочной площадки. К сожалению, сезон был в самом разгаре, и Хенрику приходилось почти пятнадцать часов в сутки проводить в агентстве и готовиться к неделе моды в Осло. Сандвик ненавидел чёртову работу Хенке, проклинал свою беспомощность и сражался с необъяснимыми чувствами внутри, которые с каждым днём разгорались всё сильнее.

– Ты готов? – властный голос Камиллы грозовой тучей нависает над головой Тарьея, заставляя его растерянно моргать. Светловолосая женщина непонимающе смотрит на него из-под очков и стучит каблуком по кафельному полу. Сердце Сандвика путается в сетях подлого страха и непозволительно быстро стучит. Он совершенно не готов снимать. Он абсолютно не готов увидеть Хенрика с его широченной улыбкой. Парень с трудом сдерживает сухой стон и молча кивает.

Тарьей отвлекается на настройку света в фотоаппарате и не реагирует на скрип серой шершавой двери, которая собственно и должна стать местом съёмки для первых кадров. В его голове роятся ядовитые мысли, разъедающие мозг, и он не может сосредоточиться. Как можно снимать, если перед глазами постоянно мелькает образ Хенрика с неизвестной девицей? В груди начинает колоть, но Сандвик улавливает твёрдые шаги за спиной. Этого не может быть.

– Привет, – Тарьей поворачивает голову на звук до боли знакомого голоса и замирает на месте. Сердце пропускает удар, а глаза округляются до невероятного размера. Он одновременно узнаёт и не узнает Хенрика в том парне, что стоит напротив и ослепительно улыбается, в привычной для него манере играя бровями.

Сандвик с открытым ртом осматривает его с ног до головы и теряется в собственных ощущениях. На удивление, пшеничные волосы Хенрика не уложены назад, как обычно, с лёгкими проблесками беспорядка, а разделены ровным пробором и прилизаны. У них появился тёмно-шоколадный оттенок, который просто призывает Тарьея провести по ним рукой. Воротник черной кожаной рубашки очерчивает длинную шею, а узкие коричневые штаны неприлично обтягивают все его… достоинства. Взгляд юного фотографа прикован к ногам Холма, а сердце испуганно мечется в груди, норовя проломить грудную клетку. Этот парень не перестаёт удивлять своей красотой, и Сандвик готов молиться на неё. Когда дыхание окончательно сбивается, Тарьей начинает чувствовать, что у него подкашиваются ноги.

– Эй, ты чего завис? – от удивления брови Холма взлетают вверх, а голос становится ватным. Хенрик прекрасно знает, что повергло Сандвика в такой жуткий шок. Если минуту до этого он ещё сомневался в выигрышности своего экстравагантного образа, то после реакции Тарьея все сомнения стёрлись в пепел. Холм по-прежнему сомневается в реальности чувств нового друга: тот либо скрывает их под маской застенчивости, либо в силу безнадежной ранимости видит в нём исключительно друга. Хенрик собирается выяснить правду.

– Прости, просто ты выглядишь так… необычно, – Тарьею хочется удариться лбом о ближайшую стену, потому что с губ сорвалось совсем не то слово, которое он собирался сказать на самом деле. «Офигенно», «сексуально», «потрясно», «эффектно» – почему из бесконечного потока наречий, вертящихся в голове, Сандвик выбрал грёбанное «необычно»? Детский сад какой-то.

– Я рад, что тебе понравилось, – на лице Хенрика расцветает восторженная улыбка, а в искрящихся глазах зарождается удушливая темнота, разбавленная хитрыми искорками. Холм видит своего мальчика насквозь, но не решается разрушить крепость, которую тот выстроил вокруг себя. Они близки и в то же время так далеки друг от друга. Два слепых идиота.

Хенрик, не задумываясь, затягивает Сандвика в тёплые объятия. Тот без сопротивления погружается в кольцо его рук, будто в ласковые потоки ветра, и довольно закрывает глаза. Холм треплет его кудрявые волосы и вслушивается в шумное дыхание. Он знает, что за протяжными вздохами скрывается то, в чём Тарьей наверняка боится признаться самому себе. Хенрику не нужны откровенные признания – сердце Сандвика скажет всё до последней капли. Хенке ощущает дробный стук его сердца, которое ударяется прямо ему в грудь, и лукаво улыбается. Он был прав, абсолютно прав. Тарьей буквально выскальзывает из рук Холма, когда ощущает на щеке горячую струйку пота. Ещё бы минута, и он бы возбудился. От Хенрика так сладко пахнет, его руки такие могучие и бархатные, что Сандвик готов разрыдаться от отчаяния прямо у него на глазах. Такой парень, как Холм, не может быть рядом с ним.

– Давай работать, – хмурится Тарьей, отгоняя от себя губительные мысли, и переводит взгляд на фотоаппарат. В горле щекочет острый ком, а в уголках глаз застывают немые слёзы. Хенрик не замечает растерянности юного фотографа, потому что послушно идёт на своё место. Он убедился в том, что ему не давало покоя, поэтому можно приступать к работе. Жаль, что Тарьей не разделяет его бодрого настроя.

Хенрик размещается в кресле, впиваясь лопатками в его твёрдую спинку. Красноречивая ухмылка мгновенно слетает с его беломраморного лица, вырисовывая на острых скулах томительную грусть. Худощавые руки сгибаются и опускаются на подлокотники. Холм изящно выгибает свое длинные пальцы, а Тарьей слышит неистовый звон в ушах. Силуэт Хенке перед глазами окутывается дымкой, и юный фотограф пытается усмирить дрожь. Тарьей нервно сглатывает, замечая ледяное выражение лица Холма, и приходит к осознанию, что это всего лишь мастерская игра. Но, даже зная, что горечь в голубых глазах напротив притворная, Сандвик не может выдержать задумчивого взгляда парня. Слишком много грусти. Слишком много боли. Но ведь это его чувства, а не чувства Хенрика. Подводные камни, которые в самый неподходящий момент могут всплыть наружу. Внутренние черви, дырявящие измученное сердце до крови. Он устал страдать от любви. Однажды он уже наступил на железные грабли и не хочет возвращаться в прошлое. Сандвик хочет, чтобы Хенке стал его счастливым настоящим и будущим.

Фотоснимки получаются удивительными, и Тарьей не может утаить победной улыбки. Хенрик искренне радуется вместе с ним, потому что его взвинченный вид на протяжении всей фотосессии выбивал его из равновесия. Если бы Сандвик не возился так долго с фотоаппаратом, а хоть на секунду позволил себе поднять глаза на Хенке, то заметил бы тревогу в его глазах. Холму до безумия хотелось успокоить своего мальчика поцелуем. Таким горячим, чтобы в груди взрывались фейерверки, таким глубоким, чтобы у Тарьея кружилась голова, таким нежным, чтобы он растаял в его руках, как шоколад. Но Хенрик не мог позволить себе такой роскоши, пока Тарьей не будет готов к этому, пока он сам его об этом не попросит.

Напряжение электрическими проводами повисло между парнями, когда на съёмочной площадке появилась девушка. Они втроём оказались заключёнными в клетке из облезлых блеклых стен, где нет места страхам и сомнениям. Но Тарьей не может перестать думать о том, что на колене у Хенрика сидит эта сомнительная девица, кажется, её зовут Леа. Её лицо скрывают длинные пшеничные волосы, но Сандвик уверен, что она смотрит только на Хенке. Тарьею становится тяжело дышать, и он судорожно перебирает пальцами фотоаппарат, пуская прожигающий взгляд в сторону Хенрика. У него дёргается кадык от горького возмущения в глазах Сандвика, но лицо остаётся неподвижным. Тарьей думает, что у Холма стальная выдержка, и наводит объектив. Плотная ткань тёмно-зелёных джинсов мнётся под тяжестью руки Хенрика, а взгляд максимально отрешённый, будто его ноги не раздвинуты так пошло, а его колено не оседлала малолетняя потаскуха. Тарьей больно прикусывает себя за щёку, чтобы отогнать мучительные мысли, но щелчок камеры его спасает. Это был последний снимок, потому что терпения больше не осталось. Через мгновение он исчезает за дверью, встречаясь с недоумевающим взглядом Карла. Тот замечает его полыхающие красные глаза и непонимающе хмурит брови. Сандвик на лету вешает на шею фотоаппарат и бежит в неизвестном направлении. Опять сбежал, уже в третий раз.