Текст книги "Одиночество в глазах (СИ)"

Автор книги: Яна Рейнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Я не ослышался, Карл? Ты хочешь, чтобы какой-то неизвестный пацан меня фотографировал? – вспыхивает Хенрик, удивленно поднимая брови на Карла. Магнус возмущенно вздыхает, и парень пытается выглядеть в кадре максимально расслабленным. Ему ещё только размытых снимков не хватало, прошлая фотосессия и так была не самой удачной. – Я хочу обновить портфолио, а не засрать его.

– Всего лишь пара снимков, Хенке, – со щенячьими глазами тянет Карл, складывая руки в умоляющем жесте. Фотограф готов вытолкать этого неугомонного парня в шею отсюда, но Холм спокойно кивает ему и просит продолжать. – Я договорился с Камиллой.

Хенрик резко наклоняется всем корпусом вправо, будто пытается дотянуться рукой к полу. Выражение лица становится более смирным и вдумчивым, но глаза холодят изнуряющей серостью, за которой не видно и проблеска теплоты. Минимум движений – максимум огня. Оглушающий щелчок камеры. На стальном лице появляется лукавая ухмылка, стягивающая губы в тонкую линию. Холм полностью расслабляет плечи, незаметно склоняясь вперёд. Нельзя не заметить, что парень полностью владеет своим телом, что значительно упрощает работу Магнусу. Только вот недоумевающий Карл мечется по залу до сих пор, вымаливая его помощь, и не собирается сдаваться.

– Карл, ты можешь перестать носиться по залу как сумасшедший? – возмущается Магнус, осторожно толкая Эггесбо в плечо. Блондин взволнован не на шутку, поэтому сейчас его мало заботит тот факт, что он срывает фотосессию лучшему другу. – Ты же нам мешаешь! – глаза фотографа наливаются кровью, а голос раскатками грома проносится по съёмочной площадке.

– Почему ты так сильно хочешь помочь этому маленькому мальчику? – ухмыляется Хенрик, пытаясь не рассмеяться прямо в кадре. Ему нужно выдерживать одну единственную эмоцию – хладнокровие. Менять позу, не отвлекаясь на Карла, становится все труднее с каждым снимком. Процесс идёт, поэтому главное не утерять нить вдохновения.

– Во-первых, Тарьею уже есть восемнадцать, – с важным видом заявляет Карл, совсем не кстати привлекая внимание Магнуса. Лицо фотографа багровеет от злости, напоминая спелый томат, и у него начинают дрожать руки. Хенке неосознанно теряет из виду объектив камеры, полностью поворачиваясь лицом к Карлу. – А во-вторых, у него из знакомых в городе только Марлон, и ему позарез нужна работа.

– Занялся благотворительностью? Что-то ты темнишь, Карл, – подозрительно хмурит брови Хенке, наблюдая за мечущимся по залу другом. Он никогда раньше не видел его таким разгоряченным, будто тот в любой момент может вспыхнуть как спичка. Магнус едва слышно чертыхается и, пригвоздив Хенрика к полу свирепым взглядом, высвобождает его из лап надоедливого друга.

– Я просто хочу помочь хорошему человеку, – вздрагивает Карл, отводя глаза в сторону. Холма откровенно удивляет, что его 22-летний друг не может найти себе места и краснеет, как школьница, от одного лишь упоминания о каком-то там Тарьее. Что за фрукт этот парень со странным именем? Его обаяние, должно быть, выходит за рамки приличия, если он сумел вскружить голову самому сумасбродному ловеласу в Осло – Карлу Эггесбо. Тот нервно хлопает глазами, сжимая в руках черную папку с документами, и переходит на шёпот: – Ты не видел, насколько он соблазнительный.

– Черт подери, как же вы оба меня достали, – рычит Магнус, гневно пиная ногой чехол от фотоаппарата, лежавший на полу. Он смотрит на оцепеневших парней такими глазами, будто готов броситься на них и разорвать на куски. – Перерыв – 5 минут, – цедит сквозь зубы фотограф. – Когда я вернусь, ты, – он указывает пальцем на Хенрика, который с открытым ртом застыл на съёмочной площадке и не может выдавить и слова, – должен быть уже в другом костюме, а ты, – Магнус почти шипит от злости, впиваясь пальцами в плечо Карла, – унесёшь отсюда свою задницу подальше.

*****

– Ты уверен, что он вообще придёт? – недовольно косится на друга Хенрик, мешая полуостывший латте чайной ложечкой. Холм растерянно ерзает по столу рукавом темно-вишневой рубашки, собирая в пучок свои мысли. Складывается впечатление, что ему предстоит встреча с президентом страны, а не с каким-то сомнительным подростком. Кровь больно пульсирует в венах, рассыпаясь по коже необъяснимой дрожью.

Эггесбо, в отличие от лучшего друга, выглядит на удивление беспечным и настроен решительно, и у Хенрика сводит скулы от зависти. Напряженная атмосфера медленно затягивает его в водоворот жуткого страха. Он не понимает, что за безумие с ним творится. Ни один мускул на худощавом лице Карла не дергается, а губы растягиваются в какой-то по-детски наивной улыбке. Сложно представить, о чём сейчас думает парень, но скорее всего о том самом Тарьее. Наверное, уже раздевает его в мыслях и затаскивает в постель. От подобных картинок, которые всплывают перед глазами, у Хенке невыносимо горчит во рту.

– Тарьей не похож на человека, который не сдерживает обещаний, – властно подмечает Карл, прищуривая глаза. Хенке шутливо поднимает руки, признавая свое поражение. Он скрывает непонимание в равнодушном взгляде, но его искренно удивляют такие резкие перемены в поведении друга. Эггесбо исподлобья на него смотрит и непринужденно продолжает: – Он слишком милый и невинный, чтобы отказать мне.

– Не дразни мою извращённую фантазию, – обреченно вздыхает Холм и складывает руки с нескрываемой ухмылкой. Он не собирается упускать такую потрясающую возможность подколоть друга, когда тот сидит в невозмутимом спокойствии. Хенрик умеет забираться своими острыми шуточками в душу, выпуская на волю демонов тревоги. – Мне становится жаль этого бедного парнишку.

– Перестань стебаться надо мной, – возмущенно размахивает руками Карл, ударяя друга в плечо. Выходит слабо и совсем не больно – чисто по-гейски. Пальцы Эггесбо дрожат от смятения, как околелые, а по спине табуном бегают мурашки. Хенрик добился своего – Карл сражён наповал его искрометным чувством юмора. Через минуту тот нервозно поджимает губы и переключает испуганный взгляд в сторону двери: – Заткнись, он идёт.

Хенрик молниеносно переводит взгляд на объект обожания Карла и едва не раздавливает пальцами чашку с остывшим латте. К их столику направляется парень в тёмно-зеленой куртке. Сандвик выглядит помятым и слишком задумчивым, и его опущенные плечи моментально бросаются в глаза. Из-под темно-красной бейсболки, надетой козырьком назад, выбиваются короткие песочные кудри, искусно подчёркивающие овал лица. Тарьей практически не смотрит на Карла, скрывая смущение за притворной улыбкой. Почему-то это зрелище кажется Холму до жути трогательным, и он невольно улыбается. Хенрик пристально следит за молочно-белым лицом блондина, пронизанным созвездиями родинок, и пытается рассмотреть цвет его глаз. Он видит только непрерывно вздрагивающие длинные ресницы и непозволительно красивые, словно вычерченные, брови, изогнутые в немом ожидании.

– Привет, – обзывается Тарьей с натянутой улыбкой, устало падая на свободный стул. Наконец, он поднимает глаза на присутствующих, и Хенрик издает сдавленный вздох. Изумрудные глаза с янтарным отливом – до одури завораживающие, но такие несчастные. Никакая скупая улыбка не скрасит одиночества в этих двух зелёных омутах.

– Рад снова тебя видеть, – приветливо щебечет Карл, пожимая Тарьею руку. Сандвик упрямо не замечает Хенрика, хотя тот последние две минуты не перестает сверлить его глазами. Холм хмурит брови и под столом ударяет коленкой Эггесбо. Тот с горем пополам вспоминает, что они с Тарьеем за столиком не одни, и виновато оглядывается на Хенке: – Познакомься с моим лучшим другом, который, собственно, и является той известной моделью. Хенрик Холм.

– Для друзей можно просто Хенке, – игриво ухмыляется Холм, протягивая руку Тарьею. Тот неосознанно заливается краской, переводя взгляд на нового знакомого. Хенрик однозначно выглядит, как настоящая модель, даже в повседневной одежде: правильные черты лица, точеная шея, сногсшибательная улыбка. Но его сапфировые глаза – Тарьей тонет без права на спасение и не может проронить и слова.

– Приятно познакомиться, – кивает Сандвик, выдавливая из себя слова почти по слогам. Широкая улыбка расцветает на лице Хенрика, а в глазах воспламеняется костёр. Тарьей чувствует, что горит: пот нещадно обжигает лицо, кожа плавится, а глаза превратились в раскаленный уголь. Он даже моргнуть не может или хотя бы перевести взгляд на Карла, который с недоумением смотрит на обоих парней последние секунд десять.

– Карл, может, ты сходишь и закажешь нам кофе? – небрежно бросает Хенрик, подмигивая Тарьею, нагоняя на парня волну леденящего пота. Он уже не находит сил, чтобы остановить Карла. Сейчас он точно не собирается оставаться с ним наедине. Сердце проломит в грудной клетке дыру, и он окончательно потеряет контроль над собой.

– Но я хотел подробнее рассказать Тарьею о его работе, – удивленно выгибает бровь Карл, ища жалостливым взглядом поддержки у Сандвика. Но тот обескуражено молчит и даже на него не смотрит. Блондин бегает глазами по полу, ощущая на правой икре твердую ступню Хенрика. Тарьей не чувствует боли: острая дрожь по телу туманит рассудок. Подросток не понимает, чего добивается Хенке, но жадный интерес побеждает в схватке с разумом. Его завлекает игра соблазнительного блондина напротив.

Когда Эггесбо наконец уходит, с опаской поглядывая на Хенрика, тот спокойно убирает ногу и откидывается на спинку стула, наблюдая за реакцией Тарьея. Холм хитро играет бровями, заглядывая прямо в глаза нового знакомого. Сандвик для него – закрытая книга с манящей яркой обложкой, которую невыносимо хочется открыть, чтобы подробно изучить страницу за страницей. Неизведанный волшебный мир с живописными видами, который увлекает с первого взгляда свежестью и теплотой. Жаркое утомленное солнце, скрытое под толщей дымчатых облаков, которое боязливо тянет к тебе свои лучи. Солнечный маленький мальчик. Такой хрупкий, подавленный, тоскующий. Нет, никакой он не маленький мальчик. Просто человек с измученными глазами и пламенной душой. Он прожигает Холма взглядом в ответ и просто улыбается – так открыто, радостно и свободно. Тарьей умеет читать мысли? Всё может быть.

========== Глава 4. Не лезь в израненную душу ==========

Комментарий к Глава 4. Не лезь в израненную душу

Lana Del Rey – Serial killer

Kadebostany – Walking With A Ghost

P. S. Я создала группу https://vk.com/rainy_hurt_fanfiction и всех вас жду здесь :3

В глазах человека кипучая боль и отчаяние отражается, как в зеркале. Скрываясь под натянутой улыбкой, ты не избавляешься от страданий – ты усыпляешь их, как под воздействием сильнодействующего снотворного. Боль ощущается слабее, дурные воспоминания тревожат меньше, но они никуда не исчезают. Рана на сердце медленно затягивается, но любое неосторожное слово или поступок разорвёт его по швам, и струящаяся кровь будет отравлять тебя сильнее.

Открывая чистую страницу жизни, ты надеешься как можно скорее избавиться от груза проблем. Но трудности никуда не исчезнут, пока ты не порвёшь все нити, связывающие с прошлым. Пока прошлое удерживает тебя за горло мёртвой хваткой, ты будешь захлёбываться страданиями, тонуть в холодном океане обид, пока не позволишь себе подняться на поверхность и сделать глоток свежего воздуха. Не лезь в израненную душу, пока она сражается с прошлым, пока она выплывает из водоворота обид и тревог, пока она окончательно не выберется на берег новой жизни и не протянет тебе руку.

– Ты на всех так пялишься в первый день знакомства? – несмело интересуется Тарьей, пробегаясь глазами по худощавому силуэту Хенрика. Выразительные черты лица, привлекательная улыбка и манящие глаза – профессиональный взгляд фотографа определяет идеал с первого взгляда.

– Нет, но ты явно отличаешься от других, – игриво выгибает бровь Холм, постукивая своими сухими длинными пальцами по столу. Он изучает каждый миллиметр румяной кожи Сандвика, вслушивается в его дыхание. Уж больно он смахивает на маньяка, но Тарьей не думает об этом. Парень неосознанно расплывается в улыбке, чувствуя себя главным объектом внимания Хенке.

Сандвик снимает с головы тёмно-красную бейсболку, растрепывая прилизанные волосы, которые песочными кудрями рассыпаются по вискам. Искры вспыхивают в глазах Хенрика, и Тарьей начинает постепенно расслабляться. В компании модели особо не хочется угнетать себя мыслями о прошлом, отдаваясь в плен печали. Перед ним сидит до одури симпатичный голубоглазый блондин, буквально пожирающий его глазами, и знакомство с ним, по всей видимости, сулит ему неплохую работу.

– Именно поэтому ты отправил домой Карла? – бросает смешок Тарьей, исподлобья поглядывая на Хенрика. Того застаёт врасплох решительность Сандвика, который только минуту назад мог лишь краснеть и нервно улыбаться. Игра Холма только начинается, и в ней только он имеет право расставлять сети. Он хочет ближе узнать этого невинного мальчишку, и плевать, что так бестактно пришлось спровадить Карла домой. Эггесбо явно не заинтересовал Тарьея, потому что такие вещи Холм распознает безошибочно.

– С тобой он захочет говорить точно не о работе, поверь мне, – подмечает Хенрик, подпирая кулаком подбородок. Такое мимолётное действие не остаётся без внимания Тарьея, который глазел на Холма так восхищённо последнюю минуту, что утерял нить разговора. Юный фотограф не осознаёт, что даёт ложные надежды Хенрику. Перед ним горят лишь ярко-голубые глаза блондина, в которых бушующими волнами растекается море. Эта пленяющая глубина затягивает в свои воды Сандвика всё стремительнее, а Хенке лишь умело делает вид, что не замечает этого.

– А о чём хочешь говорить ты? – бесстрастно заявляет Тарьей, складывая перед собой руки. Его сердце неожиданно ускоряет свой ритм, и пальцы, сжимающие телефон, лихорадочно вздрагивают. Горячий пот скатывается ручьём по спине, и Сандвик переводит взгляд, полный растерянности и непонимания, на Холма. Таких ощущений Тарьей давно не испытывал, с того момента, как они с Германом разошлись. Ему становится душно, но показывать слабину перед Хенке он не собирается.

– Я хочу поговорить о тебе, – отчеканивает Хенрик, будто случайно задевая ледяными пальцами ладонь Тарьея. Хенке моментально убирает руку, как после болезненного ожога, виновато пожимая плечами, но бледность на лице Сандвика говорит всё за него. Случилось то, на что оба парня абсолютно не рассчитывали. Электрический заряд, пронзивший Хенрика, прожёг сердце Тарьея насквозь. Им не остаётся ничего другого, как просто задумчиво смотреть друг другу в глаза и болтать о всякой ерунде. А разве нужно что-то ещё, когда они просто сидят здесь вдвоём?

– Тарьей, ты меня слышишь? – из сладостных воспоминаний Тарьея вырывает строгий голос Камиллы. Она яростно щёлкает пальцами у него перед глазами и подозрительно смотрит на его побледневшее лицо. – Можешь отправляться с Хенриком на фотосессию прямо сейчас. От качества снимков зависит твоя будущая работа, поэтому тебе стоит хорошенько постараться.

*****

Тарьей ужасно нервничает и мечется со стороны в сторону по съёмочной площадке последние пять минут, прокручивая пальцами объектив фотоаппарата. Его даже не волнует мысль, что из-за собственного глупого страха он может сломать дорогостоящую вещь, которая принадлежит модельному агентству. Волна леденящего пота морозит спину, а ноги предательски подкашиваются от одной только мысли о том, что сейчас он должен провести практически полноценную фотосессию без непосредственного опыта. Главной задачей было оправдать надежды Камиллы и сделать качественные снимки, потому что от успеха фотосессии зависело его будущее в этом агентстве. Сандвик не стал лишний раз спорить с потенциальной начальницей, потому что ему позарез нужна была эта работа – у него не было ни малейшего права сидеть у Марлона на шее вечно. Впечатляющая снисходительность владелицы модельного агентства до сих пор оставалась для него загадкой. Тарьей был уверен, что именно Карл похлопотал о его судьбе, убедив помочь несчастному мальчишке-неудачнику. В горле гадко запекло от осознания собственной ничтожности. Юный фотограф даже не догадывался, кто на самом деле выдал ему билет в жизнь, удачливую и многообещающую.

– Волнуешься? – за спиной шепчет знакомый низкий голос, от которого Тарьея молниеносно бросает в жар. Блондин испуганно вздрагивает, но продолжает держаться уверенно. Фальшивая улыбка совершенно не убеждает Хенрика в его спокойствии, потому что изумрудные глаза слишком растерянно бегают по сторонам.

– Нет, я в порядке, – неуклюже врёт Тарьей, впиваясь пальцами в холодный фотоаппарат. Он крепко вцепился в него, чтобы грешным делом не уронить. Сандвик плавится под бесстыдным взглядом Хенрика, но не теряет контроль над собой. Холм замечает на его щеках мерцающий красными вспышками румянец и невольно улыбается. Это приводит Тарьея в ещё большее замешательство. Игра продолжается.

– Ладно, не буду тебя доставать. Лучше поскорее начнём, – спокойно выдыхает Холм, отходя от Тарьея на безопасное расстояние. Встревоженный фотограф-любитель и дорогой фотоаппарат в руках – провальное сочетание. Хенке будет гораздо приятнее насладиться видом смущённого мальчишки издалека, когда ему не придётся прятать глаза.

Хенрик останавливается посередине съёмочной площадки и с гордым видом усаживается в чёрное кожаное кресло. Холм испытывает особенное удовольствие именно при участии в эффектных и стильных фотосессиях, когда каждая деталь его аристократического образа сосредотачивает внимание на его природной красоте. Когда ты чувствуешь себя желанным и соблазнительным в кадре, то полностью погружаешься в образ, не отделяя от него себя настоящего. Безусловно, актёрские способности основательно его выручают, потому что для профессиональной модели главное – не переиграть, не пересечь тонкую черту между умелой подачей себя и кривляньем.

Тарьей слишком долго возится с настройкой фотоаппарата, и Холму все больше кажется, что парень с головой погрузился в опустошающий вихрь страха, который не собирается его отпускать. Но Сандвик рассеивает его сомнения в мгновение ока, когда начинает решительно приближаться к месту съёмки. Хенрик видит, что Тарьей блуждает мыслями далеко отсюда, что и не даёт ему свободно дышать. Из вчерашнего разговора с парнишкой Хенке сделал один верный вывод: в прошлом Сандвика осталось много серьёзных проблем, от которых тот тщательно пытается скрыться. Мальчишку что-то беспокоит, мучает, душит. На его юных плечах камнем лежит тяжёлая ноша, которая разрушает его жизнь. Докучные мысли роились в голове Хенрика, и он долгое время не мог расслабиться, нервно почесывая лоб.

– Может, сначала сделаем парочку снимков стоя? – внезапно заявляет Тарьей, привлекая внимание Холма. Тот непонимающе поднимает брови, но через мгновение кивает и послушно отодвигает в сторону кресло, застывая на пепельно-сером фоне, как каменная статуя. Хенрик вызвался самостоятельно передвигать нужный для фотосессии реквизит для того, чтобы их с Тарьеем оставили на съёмочной площадке одних. Но юному фотографу не обязательно об этом знать.

– Тогда работай, малыш, – холодная задумчивость исчезает с лица Холма со скоростью света, но это ни капли не удивляет Тарьея. За день общения с этим высоким блондином Сандвик успел изучить некоторые его уловки. Фотограф не медля приседает на одно колено, вызывая у Хенрика лукавую ухмылку, и принимается выстраивать картинку для достойного кадра.

Тарьею не приходится особо напрягаться, потому что Хенрик отлично ознакомлен с выгодными для его тела позами и в кадре не теряет времени даром. Сандвик мысленно подмечает, как искусно сидит на модели этот тёмно-синий атласный костюм, подчеркивая его худые плечи и вытянутый силуэт. Любопытный взгляд фотографа невольно останавливается на уложенных пшеничных волосах, которые солнечными лучами переливаются под широкой пеленой света. Бледное лицо дышит спокойствием и необъяснимой таинственностью, лишь багровые лепестки румянца разбавляют его строгость.

У Тарьея ладони потеют, потому что из его внимания не ускользает тот факт, как два сжигающих голубых омута не перестают за ним наблюдать. Щёки начинают пламенеть от этого невыносимого взгляда, потому что Холм смотрит куда угодно, но не в объектив. Точнее он не смотрит, а откровенно пялится на блондина. Сандвику не удаётся разгадать скрытый смысл манипуляций нового знакомого, и он гневно стискивает зубы. Хенрик в очередной раз заводит свою хитрую игру бровями и скалит белоснежные зубы в победной улыбке. Юный фотограф томно выдыхает себе под нос, но работы не прекращает.

Хенке наслаждается стеснением Сандвика, который последнюю минуту раздражённо мнётся, не в силах спокойно усидеть на месте. Он уже раза два едва не уронил из рук фотоаппарат: к счастью, тот держится на ремешке. Холм даже не подозревал, что этот обаятельный мальчишка может настолько быстро поддаться его чарам. Банальный флирт напрочь выбивает у Тарьея почву из-под ног и кружит ему голову, Хенрику даже говорить не приходится. Парень испытывает охотничий азарт в этой игре и готовится к серьёзному шагу.

Холм расслабляет мышцы лица, полностью окунаясь в рабочий процесс. Он не может бесстыдно заигрывать с Тарьеем, срывая его испытательную фотосессию. Иначе договор с Камиллой потеряет смысл, а Хенке просто-напросто потеряет работу. Хенрик не понимал, как его осенила безумная идея помочь Сандвику ценой собственной карьеры. Паренёк его разжалобил? Нет. Заставил беспокоиться? Нет. Вызвал острую необходимость заботиться? Нет. Пробудил нездоровый интерес? Да. Только вот размышлять об этом у модели желания не было, да и времени тоже.

Блондин устремляет бесстрастный взгляд в сторону, и Тарьей наводит объектив на его сапфировые глаза, которые за считанные секунды темнеют, наливаются серебристым туманом. Хенрик скрещивает руки на груди, без напоминания отводя плечи назад. Первый щелчок камеры вырывает Сандвика из всепоглощающего океана мыслей. Тарьей пьянеет от красоты Холма и проваливается в пустоту, которая туманом клубится в его душе. Душа по-прежнему ранена, и осколки впиваются в грудь с острой болью. Юный фотограф не замечает, как проворно Холм меняет позы, выгибая спину и распрямляя плечи. Видно, что он абсолютно увлечён работой, и это слегка развязывает руки Сандвику. Хлесткий поток щелчков режет слух блондину, но он довольно улыбается, потому что фотосессия идёт более чем удачно.

Пока Тарьей пересматривает сделанные снимки, задумчиво хмуря брови, Хенрик размещается в чёрном кресле. Его многозначительный взгляд скользит по лицу фотографа, но тот упрямо игнорирует его попытки привлечь внимание. Холм красноречиво ухмыляется, прокручивая в голове следующую позу, но мысли его летят в иное русло. Он ощущает необходимость сделать решительный шаг, чтобы окончательно подтвердить или же опровергнуть свои догадки. Персона Сандвика окутана для него дымкой сомнений, которую хочется развеять. Нужно раскрыть карты. Снять фальшивые маски. Раскрыть настежь души.

Хенрик раскидывается в кресле, словно прилипая телом к кожаной обивке. Поза выглядит до ужаса неуклюжей и размытой. Тарьей недовольно качает головой и направляется к Холму. Как профессиональный фотограф, он обязан научиться давать дельные советы и подправлять недочёты, чтобы добиться лучшего результата. Сейчас, когда на кону стоит его работа, Сандвик готов наступить себе на горло, укрощая страх и волнение. Он и в мыслях не может допустить, что Хенрик Холм, как достаточно опытная модель, не может допускать таких досадных ошибок. Юный фотограф слегка раздвигает ноги Хенрика и спокойно укладывает его руки на бёдра. Холм безмолвно наблюдает за решительными движениями Сандвика, с горем пополам сдерживая улыбку. Белокурый мальчишка делает все предельно быстро и чётко, без особых размышлений, и Хенрика удивляет его нераскрытый потенциал.

Внезапно ледяные пальцы Хенке подцепляют серую ткань футболки мальчишки и подбираются к торсу. Холм ласкает взглядом молочно-белую кожу, прощупывая созвездия родинок. Табун мурашек пробегает по спине Тарьея, прежде чем он яростно отдёргивает руку и шагает назад. Тело прошибает молнией от морозного прикосновения модели, и зеленые глаза округляются от возмущения.

– Что ты творишь? – голос Сандвика заметно дрожит, а щёки вспыхивают ярко-красным пламенем. Он вешает на шею фотоаппарат, с опаской глядя на Хенрика. Тот лишь виновато опускает глаза в пол, сжимая пальцы в кулак.

– Прости, я не хотел, – растерянно бормочет Холм, боясь посмотреть Сандвику в глаза. Он жутко поторопился и попал впросак. Найти подход к этому хрупкому мальчишке гораздо труднее, чем может показаться на первый взгляд.

– Зачем ты это сделал? – шипит сквозь зубы Тарьей, взъерошивая рукою волосы. Замешательство читается в каждом движении, а лицо постепенно бледнеет. Кажется, что изумруды его глаз таят несколько иные чувства, нежели сокрушительный гнев, выливающийся цепочкой неприятных слов.

– Разве я тебе не понравился? – обиженно вздыхает Хенрик, поднимаясь на ноги. Сандвик смотрит на него с немым подозрением. Изучает его холодное лицо, потемневшие глаза, опущенные плечи. Не похоже, что Холм по-прежнему ведёт свою игру – голос его чугунно-глухой и надрывный.

– Ты меня совершенно не знаешь, как и я тебя, – сухо твердит Тарьей, увеличивая расстояние между ними. Он снова собирается удрать без объяснений, как пару дней назад уехал из дома. Неотступный страх, который ноет в сердце тупой болью, усиливается, тянет за шиворот в свою глубокую пропасть. Сандвик боится наступить на те же грабли. Боится открывать своё разбитое сердце. Боится верить людям. Обиды и предательство гложут его изнутри, и он не видит выхода, не видит спасения. Хенрик не виноват в этом, и Тарьей не имеет права втягивать его в это гиблое болото. Он надевает козырьком назад любимую тёмно-красную бейсболку и напоследок добавляет: – Просто не прикасайся ко мне и держись подальше.

Тарьей молча уходит, громко хлопая дверью, как обиженный ребёнок. Он ещё может глубоко пожалеть об этом, потому что так и не узнал, что как раз Хенрик похлопотал, чтобы его взяли на работу в модельное агентство. Так и не заметил сожаления в искрящихся глазах Холма. Так и не увидел, как он разъярённо толкает ногой кожаное кресло. Так и не услышал, как Хенке проклинает себя за ошибку.

========== Глава 5. За счастье нужно бороться ==========

Комментарий к Глава 5. За счастье нужно бороться

andrew belle – wants what it wants

Слот – Круги на воде

P.S. Не забываем вступать в группу https://vk.com/rainy_hurt_fanfiction, чтобы быть в курсе всех новостей, касающихся фанфика :3

Прошлое душит человека мёртвой хваткой, не давая возможности сделать глоток свежего воздуха, вдохнуть густой аромат новой жизни, почувствовать тепло людей, которое плещется в их душах. Ты становишься зависимым от воспоминаний, как наркоман, который, не получая должной дозы, изнывает от ломки. Тебя ломает от того, что ты поддаёшься подлым страхам, впуская их щупальца в своё сердце. Они нещадно бередят твои раны, не позволяя им затянуться. Кровь обжигающими потоками струится по внутренностям, разводя губительный пожар. Ты горишь, расплавляешься в собственных страданиях, которые всплывают наружу и захлестывают ещё сильнее.

Ты должен отпустить горькие обиды и перестать поддаваться боли, иначе твоя жизнь окончательно пойдёт под откос. Прошлое больно сдавливает сердце до покалывания в груди, потрошит твоё сознание до потемнения в глазах, выбивает почву из-под ног до скрежета зубов, но с ним можно бороться, его удары можно пережить, его влияние можно потушить. Человек обладает дурной привычкой зашивать в памяти самые убийственные воспоминания, которые отдаются лишь невыносимой болью. Боль делает человека живым и вынуждает сражаться, но нужно добиваться счастья. Для родных. Для близких. Для себя. За счастье нужно бороться, какой бы глубокой не была дыра в сердце. Рана со временем зарастёт – счастье покроет пеленой приятного забытья осколки боли и обид.

Тарьей битый час сидит на кровати с ноутбуком, просматривая комедию сомнительного качества, и практически не двигается. Спина начинает затекать от длительного сидения в столь неудобном положении, и даже плотная серая толстовка не защищает от жесткой поверхности стены. Сандвик не обращает внимания на ноющую боль и продолжает смотреть без излишних эмоций. Он усиленно пытается отвлечь себя от навязчивых мыслей, которые неуёмно роятся в голове, долбя кувалдой по вискам. Ему не хочется смеяться. Не хочется говорить. Не хочется никого видеть. Плевать, что он третий день практически не выходит из комнаты и своим странным поведением тревожит соседей.

Отравляющее одиночество – привычное для Тарьея состояние, и он не собирается утруждать кого-то своими проблемами. Парень готов вечность сидеть в четырёх стенах, лишь бы избавить себя от чувства вины, которое раздирает грудную клетку. Но ничего не помогает – ни тишина, ни отрешённость, ни закрытое пространство. К тому же ещё и фильм попался с бездарными актёрами, который больше смахивал на заунывную мыльную оперу с резиновым сюжетом, нежели на уморительную комедию. Блондин подмащивает под задницу подушку и раздосадовано складывает руки на груди. Из затуманенного состояния его вырывает осторожный стук в дверь. Тарьей знает, что дома нет никого, кроме Лизы, – у неё сегодня выходной.

Через мгновение в дверном проёме появляется Лиза с двумя чашками в руках. Она бросает на Тарьея короткий взгляд и ставит одну чашку на его прикроватную тумбочку. Её огненные волосы волнами спадают на плечи, прикрывая выпирающиеся через тонкую ткань футболки ключицы. Пухлые губы выгибаются в мягкой улыбке, а в глазах сверкает сочувствие. У Сандвика к горлу подкатывает горький ком от её жалостливого взгляда, но он не двигается, будто не замечает её.

– Я принесла тебе зелёного чая с жасмином, – вкрадчиво шепчет Лиза, изучая глазами поникшее лицо Тарьея. Ей на секунду показалось, что парень не моргает и не дышит. Перед ней снова тот самый закрытый в себе, мрачный мальчишка, каким он переехал к ним почти неделю назад. Ни улыбки, ни блеска в глазах – привидение.

– Спасибо, – словно через силу выдавливает Сандвик и кивает Лизе в знак благодарности, но к чаю не притрагивается. Её беспокойство возрастает, когда она замечает свинцовые круги у блондина под глазами. Она без раздумий садится на край кровати, отставляя чашку в сторону.

– У тебя всё в порядке? – тревога бурлит в сиплом голосе Лизы, а глаза опускаются на сжатые в кулаки пальцы Тарьея. Она понимает, что парня что-то грызёт, выжимая из него последние капли хорошего настроения, но пока не понимает, с чем это связано, или с кем. – Что-то не так с работой?