Текст книги "Особенности успешного брака (СИ)"

Автор книги: Яна Лисканова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава 7.

Старик Лут и карма

– Послушай, старикашка, это что за самодеятельность?! – я зло пнула кресло со своей дороги, проигнорировав то, с каким грохотом оно разбило витрину шкафа с какими-то безделушками в кабинете Лута.

Дверь я тоже открывала с грохотом – чтоб впечатлились и поняли, что я действительно очень и очень зла! Останавливать меня никто и не подумал. Во-первых, по-настоящему злая я даже у доброй половины этого гадюшника вызывало легкую тревогу ниже поясницы. Во-вторых, у тех, у кого не вызывала, просто хватало ума не лезть в наши отношения со стариком, даже если они им не нравились от слова совсем. Ну как же! Их плешивому господину же все в ноги должны кланяться!

Настроение с утра было отвратительным. Потому что я узнала, что Тори не на глаз определил ядовитые плоды – этот юный химик решил проверить и вылил с горкой наш стандартный определитель. То, что некоторая ядовитая дрянь ядовита не только на язык, но и на запах, эта бестолочь благополучно забыла. Хорошо хоть среагировал быстро и по инструкции – только носоглотку и обжег себе слегка!

– Дорогуша, я всегда любил твою страстную натуру, но я тебе клянусь… если ты, маленькая вредная скряга, и в этот раз съедешь с оплаты счетов за ремонт, я взломаю твою ячейку в банке и сам возьму, – пообещал обиженно уже седой, но все еще импозантный мужчина, о чьей видовой принадлежности только слухи и ходили по всей империи, – С процентами! Знаешь, какие у нас тут проценты?

– Большие, как у всех воров и убийц! – выплюнула я, облокотившись о его стол и нависнув над мужчиной.

Лут был довольно известным элементом преступного мира. Едва ли не героем сказок! Лет тридцать назад империя содрогнулась от авантюр этого пройдохи – он обдирал всех, до кого дотягивались его жадные ручонки, оставлял насмешливые послания своим жертвам и издевательские подсказки стражам порядка; воровал драгоценности, красивых женщин и чужие тайны, порой возвращая то одно, то другое откуда взял, и заставляя этим своих жертв ненавидеть себя только больше. Его ловили десять лет и наконец поймали. Вся верхушка, бывшая его основным источником заработка, вздохнула с облегчением. Но радовались они рано. Оказалось, что Лут немалые средства (украденные, конечно!) тратил на социально значимые проекты. Тут дорогу построит, там школу, здесь мост отремонтирует. Все, до чего не доходили руки у госслужащих, он чинил сам, прячась под псевдонимом… И стоило ему попасть в лапы правосудия, этот псевдоним как бы случайно раскрылся, и потекла по стране молва о благородном разбойнике!

От каторги его это не спасло, но от казни – еще как! Попробуй бедным слоям населения объясни, что их добрый и без преувеличения щедрый благодетель заслуживает смерти. Да, от каторги его это не спасло… Правда потом выяснилось, что на каторге он провел всего месяц, а что за бедолага и за какие обещания ли, угрозы ли отбывал дальше за Лута никто так и не узнал. Ловили его еще около пяти раз, но удержать так и не смогли, и в итоге уставшие и замотанные просто договорились о нейтралитете.

Лут согласился, потому что решил, что ему пора на пенсию. Открыл клуб любителей вязания, стянул в него часть своих друзей и шестерок, легализовал доход, приличную часть которого продолжал тратить на благотворительность… Клуб любителей вязания, где я сейчас и находилась, представлял из себя огромный особняк, наполненный рожами даже на вид не самыми добропорядочными. На стенах висели в рамочках кривенькие вышивки, на втором этаже располагался небольшой музей прядильного мастерства. А на чердаке – роскошно, конечно, обставленном – заседал старый Лут.

Познакомил нас Сильван. У него тогда как раз в самом разгаре была маленькая дворцовая война с младшим братом, по итогу которой того на несколько лет сослали из столицы, а Силь заручился поддержкой канцлера в борьбе за место наследника. С тех пор с Лутом у нас сложились довольно неплохие отношения. Я была не особливо брезгливой, он любил все яркое – так что порой мы вполне могли обращаться друг к другу с просьбами или просто мило посидеть за чашечкой кофе.

У него на столе стояла кривенько вырезанная мной деревянная фигурка солдатика схорошо знакомым ему знаком тайной полиции на груди; у меня в гостиной висела на стене крайне посредственно, если не сказать больше, вышитая кормящая мать с вульгарно приоткрытой грудью и вульгарной же улыбкой… В общем, отношения были со всех сторон приятные, и когда мне понадобилось придумать себе угрозу, но так, чтобы никто точно не пострадал и чтобы никакие доказательства не указывали на меня, я обратилась к Луту.

И теперь очень об этом жалела!

– Как ты мог тронуть моего Тори?! – взревела я, в надежде, что это и правда старик шалит на старости лет.

Игру для Нико придумывал именно он. Начинаться она должна была мило и просто, с небольших угроз, но постепенно мне грозила бы все более ощутимая «опасность», и Нико обязательно нашел бы виновного в самый драматичный момент! Старик Лут знал толк в хороших сценах, а на роль виновного есть у нас один лис, который готов был взять на себя вину в обмен на возможность улучшить условия своего заключения. Ничего сложного! Не должно было быть.

– А ну успокойся! – проворчал Лут, – Объясни, что произошло! Думаешь, кто-то из моих ребят тронул твоего птенчика? Соль, они с удовольствием бы прикопали тебя, но Тори солнышко, он всем нравится – зачем кому-то его обижать?..

Я смотрела в его глаза и очень четко видела, что он и правда не понимает, что происходит.

* * *

Старик Лут выслушал и пообещал проверить, может ли это быть кто-то из его подчиненных, но уже было понятно, что сам он к этому отношения не имеет – в общем-то, зачем ему меня травить? Так что моей следующей надеждой было, что это я действительно просто очень сильно достала кого-то из его рукодельников!

Не хотелось бы, чтобы приходилось разбираться с настоящим покушением… У меня замужество на носу – мне не до того! Да и как тут разбираться? Я ведь упросила Нико меня защитить, разобраться с угрозами. Нико послушный. Нико разбирается. Я выехала еще до рассвета, никого не предупредив, а в моем доме уже успели поработать, не оставив никаких улик. На столе лежала записка почерком Нико: «О, моя нежная, пугливая роза! Ни о чем не тревожьтесь, я защищу вас от всех невзгод!»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я сидела за прилавком, недовольно щурясь на витраж на новом стекле, игнорируя попытки Тори меня согнать.

– Ну, Соль, ну а вдруг клиенты, ну опять же всех распугаешь, ну пожалуйста… – гнусавил он на одной ноте без всякого огонька, скорее просто для галочки.

Выглядел он вяленько и по-хорошему ему бы еще отлежаться, но лежать спокойно он категорически не умел и в любой непонятной ситуации старался побыстрее сбежать от лекарей. Обычно прилизанные серо-русые волосенки сегодня торчали во все стороны, глаза сонно-скучающе смотрели на дверь, а сам он растекся по креслу и оттуда пытался мне все утро что-то втемяшить.

– Так не может дальше продолжаться, Соль, если я обеднею на судах с клиентами твоими стараниями, то я прогоню твоего Нико и сам на тебе женюсь, и ты будешь обеспечивать меня до конца дней своих, ты понимаешь это?..

Небо сегодня было чисто-чисто голубым, солнце слепило глаза, снег блестел и тоже слепил глаза, а от ударившего вдруг мороза болели щеки. Я смотрела на все это прелестно-умиротворенное безобразие через стекло, из своего теплого магазинчика и думала только о том, что лучше бы сегодня никто не приходил.

– Соль, я так больше не могу, я еще от вчерашней склоки с той мадам не отошел, пожалей мои бедные нервы, Соль, ну вот чего тебе под боком у женишка не сидится, Соль…

Эх, только бы никто сегодня не приходил! А то опять дверь нараспашку, будто мы тут все снежные духи и не мерзнем – застудят мне весь дом своими визитами, нелюди проклятые!

– Соль, ну правда, у твоего Нико всяко безопаснее, чего тебе там не сидится…

– Я сама главная опасность в этом городе, – обиженно сощурилась я, – Мне бы еще кого-то бояться! Пусть меня боятся.

Хотя мне очень хотелось вернуться к Нико, но как я могу сейчас оставить свой дом и своего друга? Когда кто-то тут такие дела творит? Нет уж. Буду сидеть и охранять свое. Никуда Нико от меня не денется, а надо будет – я его из-под земли достану. Вот бы сегодня никто не…

Дверь распахнулась под тонкий перезвон колокольчиков, и я недовольно нахмурилась. На пороге стояла Аглая. За ней залетел ветер, ударив меня опять по щекам уличным морозом.

– Дверь прикройте, – попросила я.

Девушка дернулась, закивала и торопливо потянула на себя дверь. Последний раз дернулись занавески сквозняком и Аглая вдруг замерла, медленно повернувшись в нашу сторону. Тори пнул меня по ноге под прилавком и дернул головой в сторону лестницы, мол: иди, женщина, не мешай! Сам он торопливо подскочил с места, тут же оказываясь рядом с девушкой.

– Простите, дорогая клиентка! – разулыбался он, – По какому вопросу вы к нам заглянули?

Я уже хотела было его перебить, но, наткнувшись на ошарашенное выражение лица девушки, решила не торопиться. Тори все что-то тараторил, увлекая ее на диванчик и разливая чай, а малышка Аглая… будто одеревенела. Она явно пришла ко мне, но на меня-то как раз не смотрела, откровенно пялясь на Тори. Тот будто не замечал – а может и правда не замечал? Друг все еще был будто немножко не в себе и скорее делал вид, что как и всегда полон энтузиазма, и я уже подумывала вырубить его, отнести наверх и привязать к кровати, чтоб нормально отдохнул.

– Соль, ты вроде куда-то торопилась? – поиграл бровями он, намекая на наш договор об общении с клиентами.

Я мотнула головой.

– Нет, я совершенно точно никуда не тороплюсь.

Тори удивленно хлопнул глазами.

Я поймала взгляд девушки и та вдруг залилась краской, будто я поймала ее за чем-то постыдным. Интересненько.

– Госпожа Хирш не наша клиентка, она пришла ко мне. Я ведь права?

– Д-да… Здравствуйте! – прощебетала она, облегченно выдохнув, – Извините, что я вот так без приглашения, но вы так быстро утром уехали, я не успела вас перехватить…

– Торопилась, – я кивнула, – Здравстуй, Аглая. Вы знакомы с моим другом?

Тори удивился моему вопросу, а девчушка смущено замотала головой. Не знакомы, значит?

Вчерашняя злость окончательно утихла, забылась как что-то неважное. Передо мной была девушка, которая мне на один зубок, если только остудить голову и не глупить больше. Аглая сидела передо мной, явно чувствуя себя не в своей тарелке, мяла край плаща и упорно смотрела на меня, не позволяя себе скосить глаза на Тори, хотя взгляд то и дело тянулся к нему, будто цветочек к солнышку.

Ин-те-рес-нень-ко!

– Аглая, я прошу прощения за вчерашнее недоразумение и за ваше лицо, – улыбнулась я, – Я оплачу лечение, если вы позволите.

– Нет-нет, погодите! – перебила она, – Я благодарю за ваши извинения, и тоже… Хотела бы извиниться! Я повела себя грубо и недостойно. И вы в чем-то были правы, – она замолчала на секунду, давая нам прочувствовать важность момента ее личностного роста, – И мне хотелось извиниться дома у Нико, перед всеми… Просто мама говорит, что если ошибся публично, то и извиняться надо тоже – публично! Я потом еще раз…

– Не надо. Мне вполне хватит и этого.

Я постаралась улыбнуться самой милой своей улыбкой, чтобы она расслабилась. Глядя на Тори, я давно поняла, что доброму стражнику выговариваться любят больше! А рассказать что-то любопытное она мне, кажется, могла! Вот только что? Что же это такое прячется за ее гляделками?..

– Ты че, лицо ей располосовала? – засипел Тори, ошарашено переводя взгляд с нее на меня.

– Нет-нет! – улыбнулась Аглая, – Ну что вы, это я сама…

– Сама на когти ее упала?! – нахмурился Тори, – Соль, ну сколько раз мы это обсуждали?..

Мы и правда это обсуждали много раз.

Что бы обо мне ни думали, когти я без причины не выпускала. И друг об этом знал. Так что еще секунду назад «дорогая клиентка», которой он заварил свой любимый чай, припрятанный от остальных в дальний шкафчик, моментально превратилась в сомнительный элемент.

Тори не раз и не два брал с меня обещания, что я буду рассказывать ему о таких ситуациях, а он уже будет мстить за меня аккуратненько – так, чтобы потом без последствий. Обещания я эти, впрочем, никогда не держала. Он повернулся к Аглае, холодно ей улыбнувшись. Девушка замерла под этой улыбкой.

– Ох, милая, знаем мы эту госпожу Роашат, – потянул он, вглядываясь в ее лицо, – Наверняка она вас жутко напугала! Бедняжка, хотите, мы вам скидочку сделаем в качестве извинений? У нас тут где-то был хороший крем для лица! Лично принцессой лесных фей изготовлен! Вам как раз такой и нужен, а то личико все обветрено, обсохло – смотреть жалко…

Аглая вспыхнула, ошарашено хлопнув глазами и прикоснулась ладонью к лицу, будто проверяя – вдруг за ночь лицо и правда стало таким, что смотреть жалко?

– Соль, скорее извинись перед нашей прелестной гостьей еще раз! – строго потребовал Тори.

– Извини, – покорно кивнула я.

– Побольше искренности, ну что с тобой не так?! – зашипел друг.

– Очень извини?..

– В-все в порядке, – то ли сказала, то ли спросила девушка, сама не до конца понимая, в порядке ли.

– Госпожа Хирш, а я о вас наслышан! – не затыкался Тори.

Он кокетливо сощурил глаза, заставляя девушку слегка расслабиться. О своей красоте она тоже наслышана. На ее лице уже наметилась довольная, чуть снисходительная улыбка человека, который готов принимать привычные комплименты.

– Все только и говорят о том, какой вы несчастный больной ребенок! Соль, ну как ты могла обидеть это бедное дитя? Ты на нее погляди…

Я кашлянула в кулак.

– Я не больна! – взвизгнула Аглая, подскакивая, – И я не ребенок! Что вы себе позволяете?! Обо мне говорят, что я красива, а не…

– Красива?

Тори состроил удивленного дурачка, но я уже уловила в его глазах знакомы блеск предвкушения. С такими глазами он доводил несчастных до белого каления в считанные минуты. Я уже собиралась его оборвать – еще не хватало опять ее до слез довести! – но Аглая вдруг стиснула зубы, глядя на него с какой-то невыразимой обидой, и резко повернулась ко мне.

– Соль, мне очень, очень стыдно за то, что я вчера наговорила! – зачем-то начала она вновь с жаром искреннего сожаления, – Я просто не понимала!.. Мне жаль, я была жестока и невнимательна! Понятно, почему вы разозлились!

– Все правда в порядке, – покачала головой я, удивленно ее оглядывая, – Я рада, что мы пришли к пониманию.

– А вы! – она с горящими глазами повернулась к Тори, – Вы наглый, невоспитанный, грубый чурбан! Вы просто!..

Она набрала в грудь воздуха, чтобы еще что-то сказать, но Тори вдруг нахмурился, схватился за голову и начал заваливаться.

* * *

Аглая старательно держала лицо, болтая о всякой ерунде, и так же старательно не смотрела на молодого мужчину, привязанного к кровати Соль. Он выглядел слегка потрепано, но пришел в себя и даже опять начал раздражать – и это радовало.

Когда он вдруг потерял сознание, у девушки чуть сердце не остановилось от страха. Руки заледенели, а в голове образовалась совершенно бесполезная, жалкая пустота. Аглая чуть не скривилась, когда вспомнила, как она бесполезно бегала за Соль хвостиком, пока та без слов и всякого испуга быстро проверила его состояние, взвалила на плечо и отнесла наверх, в свою спальню; за пару минут привела мужчину в себя и, убедившись, что это нормальная слабость и сонливость от лекарств, привязала к кровати, требуя у друга быть хорошим мальчиком и отдыхать.

Вспомнилось также, как она сама бесчисленное количество раз раздражено требовала у близких не опекать ее так сильно, не следить за каждым вздохом, отстать с бесчисленным количеством укрепляющих снадобий… Лае всегда это казалось нормальным – она уже здоровая молодая девушка. Она хочет жить полной жизнью, и потакать страхом близких – значит запереть себя дома под неусыпным надзором лекарей с горой только самой правильной еды, самых мягких одеялок и самого теплого чаю. А ей хотелось жить. Ошибаться, ссориться, веселиться, может даже сотворить пару-тройку глупостей! Решать самой и отвечать самой, даже если это сложнее, чем жить в зимнем саду, где специально для нее все засадили кустами волшебных цветов, что делали воздух целебным.

А теперь она вспоминала, как сама в детстве порой теряла сознание, заходилась оглушительным кашлем и заливала настольные игры кровью из носа. Как себя должна была чувствовать ее семья, зная, какой слабенькой она всегда была?..

Этот дурачина требовал его немедленно развязать, клялся и божился, что уже хорошо себя чувствует, а Лая злилась – ну какое хорошо! Ну какое хорошо! Он хочет их с Соль до седин довести?! Пусть лежит и послушно отдыхает!

– Я думаю, мне надо сделать зарядку, чтобы окончательно поправиться… – пробовал он в очередной раз.

– А кто-то спрашивал, что ты думаешь? – уточняла в ответ Соль удивленно.

Мужчина закатывал глаза и ворчал что-то себе под нос, а потом снова:

– Кажется, я…

– Когда кажется – крестись, – перебила его подруга.

– Я!..

– Я – последняя буква в алфавите.

Он молча сверлил ее обиженным взглядом, а женщина подпиливала коготки, развалившись вальяжно по даже на вид дорогущей старинной кушетке с алой обивкой с узорами, популярными во времена Первой Империи. Ее дом вообще был наполнен жуткой смесью подлинного антиквариата и откровенной дешевки. Чего стоит только отвратительно вышитая вульгарная девица с оголенными прелестями!

– Ну Соль, ну развяжи, я взрослый мужчина…

– Не Солькай, – хмыкнула женщина, – Закрой глазки и спи. Баю-баюшки-баю, маму лучше не беси…

Они перекидывались то и дело парой фраз, и во всем этом было столько тепла, столько чего-то откровенно близкого, почти семейного, что Аглая чувствовала себя преступницей, что пробралась на чужую территорию и подглядывает за чужой же жизнью. Под улыбкой скрипели зубы, и девушка сжимала занавеску до побелевших костяшек.

Ей было почти смешно. Так иронично! Разве это не похоже на расплату? Она стояла у распахнутого окна и старалась не дышать глубоко; чувствовала себя униженной и разбитой, не знала, куда приткнуться. Она на него глаз поднять стыдиться; у нее все внутри теплеет, стоит вдохнуть поглубже, а он на нее, как на грязь смотрит! Смотрел. А теперь в упор не видит, только тепло щуриться госпоже Роашат, продолжая возмущаться скорее в шутку. Даже намека в глазах нет на то, что он хоть что-то чувствует.

Аглая гораздо чаще воображала себе любовь как у родителей. Парность! Глупая физическая тяга. Настоящая любовь совсем иная, не из-за каких-то запахов, а вопреки всему… Но порой – совсем редко! – девушка представляла, как встречает истинного. Конечно, она его отвергает, ведь все почему-то уверены, что раз пара – то считай уже твоя. И делать ничего не надо. И ее истинный будет тоже так считать. Что она уже его. А она так просто не дастся!

Вот только ее истинный ее даже не чует.

Щеки опять стыдливо налились румянцем, стоило вспомнить, как она усомнилась перед Соль в их парности с Нико. Она представила на мгновенье, что это она на ее месте, что это ей никто не верит, над ней смеются… Нет. Нет, всего этого не будет. Потому что ее пара – болезный дурак и хам! Запах – это просто запах. Физическая тяга – ничто. Он ей не пара. Сердце уже выбрало другого. Раз он ее не чует, так даже лучше! Она гордая и не будет бегать за ним…

– Может вы закроете окно? – предложил Тори.

На мгновение в душе вспыхнула радость, что он ее наконец заметил. Радость, впрочем, быстро сменилась раздражением. Нет, ей не нужно этому радоваться. Сердце уже выбрало не его, пусть даже ее чувство и не найдет ответа.

– Больным полезно дышать свежим воздухом, – Аглая сдержанно улыбнулась, – Это я вам как несчастное больное дитя говорю.

– Да я же за вас беспокоюсь, – вскинул брови мужчина, – Что мне от ветерка сделается?

Девушка пожала плечами.

– А мне что сделается?

– Ну а вдруг вас ветром подхватит и унесет на Ту Сторону? К страшным человекам с их страшными рассказами о том, какие перевертыши страшные! Я слышал, в желании самоутвердиться за счет других, некоторые готовы сделать жуткое пугало даже из тех, кого толком не знают… – девушка нахмурилась, не понимая, что за намек ей чудится за этими словами.

– Кляп тебе что ли еще в рот засунуть? – задумчиво потянула Соль, но Тори даже не обернулся, продолжая.

– Вы не считаете, что порой лучше промолчать?

Аглая согласная кивнула мужчине и открыла окно еще шире, улыбнувшись.

– Вот и пейте свое лекарство молча!

Соль подперла подбородок кулаком, наблюдая за нахохолившейся, раздраженной девчонкой. Интересненько…