Текст книги "Особенности успешного брака (СИ)"
Автор книги: Яна Лисканова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
– Девочка! – ахнула я и засмеялась, – Мне совершенно ни к чему твое заступничество, можешь мне поверить! Я-то себя и сама защитить могу. И себя, и свое. Просто не лезь туда, где тебя не ждут.
Я начинала злиться. Я могла сколько угодно недолюбливать Лари, но я уважала его честность. Уважала за то, что он не боялся лезть ко мне с претензиями даже после того, как я драла его на спаррингах до лекарни. Я уважала Тори, который никогда не был силен и всегда брал дипломатичностью, потому что он не врал себе, даже когда ему было стыдно или страшно.
Уважала, к слову, Аглаину матушку, потому что та, даже будучи слабым травоядным зверьком с сомнительным происхождением на любую насмешку о том, как именно она ухватила пустующее теплое местечко под боком у Хирша, никогда не строила из себя недотрогу и не бежала плакаться мужу. В ее глазах все было видно.
В глазах это мелюзги я видела много того, что она, конечно, перерастет… Все мы что-то такое перерастаем. Но вот прямо сейчас она нарвалась на злую меня со своим лицемерным «я только».
Я все думала, что мужчины так легко порой ведутся на вот это вот вкупе с волнующе вздымающейся грудью. Что я так никогда не умела. Что она красивая, милая, что нравится Сильвану, что у нее гораздо больше общих интересов с Нико, что она уже уводила у меня мужчину. И это ее умение вывернуть все себе на пользу как бы случайно…
Я ее не уважала, но у меня почему-то было ощущение, что я могу ей проиграть, и это выводило из себя. А если она действительно уведет Нико у меня из-под носа? Только-только мне показалось, что между нами что-то заискрило как надо, и эта девчушка выбила себе место у него на локотке на предстоящем приеме! Прямо у меня на глазах. Да что там – я сама ей и помогла!
Как же чудно они бы смотрелись вместе на новогоднем балу. И никто бы ей ничего не сказал. Ни про то, что она мечтает о его деньгах, ни про то, что она поломает его случайно на брачном ложе…
– Я думала, вы чудно смотритесь вместе, – прозвенела она с какой-то претензией, – Думала, вы оба – особенные! Но, знаете, кажется, слухи про вас были правдивы. Он для вас слишком хороший…
– А для кого не слишком – для тебя? – уточнила я пока еще спокойно, но уже чувствовала, что вот-вот сорвусь.
– Я не то имела в виду! – я по бегающим глазам видела, что именно то.
– Давай я тебе обрисую перспективы, голубушка, раз сама ты не понимаешь, – мурлыкнула я, подцепив девчонку за подбородок, – Еще раз притронешься к моему жениху, я располосую твое хорошенькое личико на лоскуты. И никто мне ничего не скажет.
У девчонки задрожала нижняя губа, будто она вот-вот расплачется. И правда хорошенькая. Тоненькая талия, хрупкие запястья, взгляд снизу вверх – такую хочется то ли подразнить, то ли защитить. Рядом с любым мужчиной она выглядит как нежное видение, и я чуть не скривилась при мысли, как выгляжу рядом с большинством мужчин я.
Она вдруг нахмурилась, упрямо поджав губы.
– Он – скажет… – прошептала она, сама страшась своей смелости, но все же повторила, – Он не будет вам потакать, если вы так поступите! Он хороший, и не позволит вам так себя вести!
– Мне ничье дозволение не нужно, – оборвала ее речь о достоинствах моего жениха я, – Это мой мужчина, моя территория. Я ни с кем ее делить не намерена, так что…
– Это еще не доказано, что он ваш! Так думаете только вы! А он сам-то на вас хоть раз смотрел как-то иначе, чем на остальных? Он считает вас своей?
Я дернулась, как от пощечины.
Редко кто позволяет себе сказать мне это в лицо, но я знала – шепчутся все.
Я знала, что он – моя пара. Что мы созданы друг для другой природой и богами. Но Нико не мог это ни подтвердить, ни опровергнуть. Он просто покорно согласился, будто бы не желая разбираться; просто принял, чтобы его больше не отвлекали от того, что ему действительно интересно – и это равнодушие чувствовала не только я. Его чувствовали все.
Меня не так уж волновали насмешки – когда они вообще последний раз меня всерьез волновали? Я сама их для себя выбрала. Но я вдруг поняла, что чувствую себя до смешного неуверенно, что они начинают меня волновать, и этот вопрос был без всяких сомнений моей больной мозолью. И эта моль бледная совершенно точно не доросла еще, чтобы на мои больные мозоли давить!
И если она сама об этом не догадывается из-за собственной глупости, то мне стоит объяснить, чтобы не дурила так больше в будущем. Не все же такие снисходительные, как я, и готовы обойтись парой царапинок на личике!
– Ой, зря ты это, – зло усмехнулась я, – Что бы там ни было, но тебя-то это всяко не касается, – удлиннившиеся когти вжались в тонкую кожу ее лица, вот-вот готовые ее проткнуть. – Или ты действительно настолько глупа, чтобы на что-то надеяться?
Как и всегда бывает, прервали нас в самый неподходящий момент. И самый неподходящий человек.
– Что здесь происходит? – его глаза нашли мой взгляд, с уже привычным мягким равнодушием требуя ответа.
– Нико!.. – всхлипнула девчонка и дернулась, сама же оставляя на лице царапины от моих когтей.
Вот же черт. Черт! Ну почему всегда так чертовски не вовремя-то, черт?..
Она вдруг кинулась к нему, прильнув к груди и пачкая рубашку кровью. Нико ошарашено смотрел на то на нее, то на меня. Из угла выглянул ее брат, тут же спадая с лица. Он оглядел сценку, быстро сделав выводы. Он встал перед сестрой, угрожающе наклонив голову и глядя на меня без капли симпатии.
– Соль, прошу, объясни, что тут… – начал было Нико, не прикасаясь, но и не отстраняя девушку.
– Нет, Лая, объясни ты, – перебил его Диес, – Она тебя обидела?
– Я прошу прощения за свою ложь, я ошиблась! Я испугалась и поступила глупо! – всхлипнула девчонка, – Но это не значит, что меня можно оскорблять! Я имела право ответить, если меня оскорбляют! Разве нет?.. Если я слабая, мне рот открыть теперь нельзя?!
А я тоже в своем праве, и никто не убедит меня в обратном!
– Я тебе сейчас глаза выцарапаю, паршивка мелкая, – зашипела я, – Убери от него копыта, дрянь!
– Госпожа Роашат, вы переходите все границы, – тихо, но угрожающе произнес Диес, – Если вы продолжите в том же…
Я уже собиралась продолжить в том же духе и расцарапать лицо еще и ему – благо настроение было подходящим! На глаза зачем-то набежали слезы, и я упорно не смотрела на Нико. Я смотрела только на Диеса, а он – только на меня. Я представляла, как клыки раздирают его шкуру, зубы просто чесались от желания вцепиться ему в глотку! И я направляла все свои эмоции только на него. Я чувствовала в воздухе, как он злится, как он чует ее кровь и злится на меня – и злилась на него в ответ.
Но воздух вдруг будто загустел.
Сердце дернулось напряжено и забилось в груди, а под кожей аж зудело от желание обратиться зверем и пригнуться к земля, пятясь подальше от опасности. Все вокруг примолкло, мы оба будто очнулись от этой борьбы взглядами и обернулись на Нико, от которого наконец отлипла эта паршивка, испуганно пятясь назад…
– Давайте-ка все успокоятся, – проговорил Нико, ни на кого не глядя, – Лари, – позвал Нико, и тот тихо выскользнул из-за угла, – Проводи гостью в ее покои и позови лекаря. Я искренне сожалею, что так получилось, – он мягко ей улыбнулся, успокаивая, – И если вы не захотите больше пользоваться моим гостеприимством, я вас пойму.
Аглая неуверенно кивнула и послушно засеменила за Лари.
– А теперь…
Его голос был тих – почти шепот – но у меня от шеи пугливо разбежались мурашки, и я едва удержалась от того, чтобы не сделать шаг назад. Он злился.
– Нико, это!..
– Тише. Думаю, тебе стоит пойти за сестрой в ее покои.
Диес нахмурился. Ему было неприятно находиться рядом с Нико – да никому сейчас не было приятно рядом с ним. Но все же он не мог просто так уйти.
– Сначала извинения… – просипел он упрямо, стрельнув в меня взглядом.
– Ну так извиняйся, – Нико наконец повернулся к нему, и от его улыбки жутко стало даже мне, – Мы же за этим шли, да? Мы все искренне сочувствуем Аглае, что ее так напугало приглашение на прием, все все понимаем… Но она же не думала, что врать о таком прямо при моей невесте – это шутка? Что выставлять меня идиотом – это забавно? Мне не понравилось. Соль тоже не понравилось. На будущее запомнит, что такие вещи не всегда обходятся без последствий – разве плохо?
Диес прищурился и вдруг выдохнул, и лицо его моментально разгладилось от злости. Будто по щелчку. Он улыбнулся. Повернулся ко мне.
– Точно. Соль, я вообще-то шел просить у вас прощение за эту неудобную ситуацию, – он будто даже слегка повеселел, – Мне искренне жаль! Я вас попрошу больше не распускать когти – моя сестра гораздо слабее и это просто-напросто нечестно. Но я также сожалею, что мы поставили вас в такое положение, хорошо?
Я молча кивнула. Диес пожелал нам спокойной ночи, и мы с Нико все так же молча зашли в мои покои.
– Я не отниму у вас много времени, – прошелестел он куда-то мне в затылок, и в отражении в окне я увидела, что он стоит точно за мной, надо мной – будто злой дух из сказок дяди. Злой дух, который утащит на Ту Сторону, где невозможно обернуться зверем, где воздух спертый и грязный, где люди жгут ведьм и перевертышей, не желая делить небо с другими расами…
Утащит, потому что девочка плохо себя вела.
Глава 6.
Стена
Я редко когда не знала, что мне говорить и делать. Но это был тот самый случай. Очевидно, мне не стоило угрожать этой выскочке. Не стоило угрожать ей в его доме! Могла бы хоть за ворота позвать… Мои невинные женские разборки с кем бы то ни было – это совсем не мужское дело. И я своей неосторожностью втянула в это бедняжку Нико.
Бедняжка Нико стоял за спиной, и я всем существом чувствовала его присутствие, придавливая поглубже желание отпрянуть, забиться в угол и обернуться. Я ощущала себя непривычно маленькой, когда он фонил на всю гостиную своим раздражением, когда очень четко понимала, что огромный разозленный хищник стоит прямо за спиной, дышит в такую беззащитную шею, в тонкую кожу, сейчас не защищенную жесткой шерстью. Это и злило, и будоражило.
– Я вас так же, как и Диес, очень попрошу: не распускайте руки в отношении моих гостей, – начал наконец он, нарушая тишину своим тихим, шуршащим голосом, – Как бы они вас ни злили. В моем доме вы можете пойти ко мне, сказать, кто вас разозлил и почему – и я все решу, – мягко пообещал он мне, а потом зашипел еще тише, будто воображая, что чем тише он говорит, тем доброжелательней звучит… мой бедный наивный мальчик! – А то, что вы сделали, Соль, это неудобно. Это очень, очень неудобно. Этим вечером вообще неудобно буквально все, – он склонил лицо к моему уху, продолжая шептать, и этим жутким шепотом, своим тихим, но злым запахом не давая мне сдвинуться с места. – Мне не нравится, что Аглая вас обидела, лишив меня шанса порадовать вас на новогоднем приеме. Я ведь уже все распланировал, знаете… вплоть до того, во сколько, в чьем присутствии и какой комплимент буду вам делать! Теперь же мне придумывать, как иначе порадовать вас в этот праздник, чтобы вы остались довольны… – его ладони вдруг оказались на моих плечах, будто он хотел придавить меня к земле, – Мне не нравится, что ко мне неожиданно заявился Сильван. Он очень, очень неудобный человек. По нему никогда не угадаешь, чего он хочет, а у меня и без того сегодня много гостей, которых надо хорошо принять, – он вздохнул устало, продолжая перечислять, – Мне не нравится, что вы ответили за меня, ведь я вполне могу отвечать за себя сам. Я собирался сделать вид, что не знаю, о каком приглашении она говорит, тем более, что я действительно не знал… – я резко вскинула взгляд, встретившись с его блестевшими раздражением глазами в отражении, и дыхание перехватило, – Вы удивлены? Ну конечно, вы ведь не умеете читать мысли! Поэтому-то и не стоит отвечать за других, знаете? – я сглотнула вязкую слюну, продолжая упрямо смотреть в отражение его змеиных глаз; мне не хотелось признавать за собой какую-то вину, но и ответить мне было нечего, – Мне жутко это не нравится. Ведь вы старались мне помочь, и в каком-то смысле я был искренне вам благодарен. Но, знаете, я не просил. Это было ваше решение. Раз вы решили помочь мне, или помочь Аглае, или просто упростить ситуацию… то зачем же дальше было вести себя подобным образом? Сгладить неловкую ситуацию, чтобы потом создать новую – зачем?
Он замолчал, ожидая ответа.
– Соль.
Я хотела бы сказать, что она перешла черту, что она усомнилась в нашей с ним связи, что она меня просто-напросто достала! Но я не могла вымолвить ни слова. Я не привыкла оправдываться. Я отвыкла объяснять мотивы своего поведения, потому что это было не просто лишним, это противоречило моим планам и моим обещаниям. Я привыкла к тому, что делаю, как считаю нужным, и готова принимать, что окружающим не всегда это нравится, а порой – очень сильно не нравится. Что мое поведение вызывает сначала вопросы, но так и не отвеченные, они превращаются в претензии. И сейчас я тоже молчала. Скрипела зубами, проглатывая привычно все слова, что рвались наружу, и смотрела упрямо в отражение его глаз в темном стекле, вскинув подбородок.
Захотела – сгладила ситуацию, захотела – порвала ей щечку! Ну что тут непонятного?!
Он разочарованно выдохнул.
– Я стараюсь как могу быть для вас хорошим женихом. Я пригласил вас к себе, как вы и хотели. Я пообещал защитить вас и расследовать угрозы, как вы и хотели. Хотя это у вас есть связи в страже, а не у меня. Хотя это у вас есть охранное агенство, а не у меня! Я попросил Диеса передать девчонке, что ни на какой прием я с ней не пойду, что я раздражен, что наедине с ней больше не останусь. Что еще мне сделать, чтобы вы хоть немного успокоились? Что?!
Я помню, как говорила, что ненавижу, когда он обращается ко мне на вы, будто мы чужие. И он легко перешел на ты, порой путаясь, но упрямо продолжая приучать себя к тому, что мы не чужие. И сейчас – в моем молчании, в его обращении – мне казалось, что между нами росла и росла стена. Раньше она просто была, и мы спокойно и не торопясь ее разбирали по кирпичику, а теперь она резким движением взмыла ввысь. Я почти слышала это. Но в голове была звенящая пустота. Что вообще делать в такой ситуации?! Спорить, соглашаться, подраться с ним?.. Снять с себя рубашку может? Или с него?!
Будь он обычным романом, он бы получил уже либо жаркий и злой поцелуй, либо коленом промеж ног и пошел бы к черту. Но я же сама его назначила женихом, я уже выбрала имена нашим детям…
После того, как он легко согласился сделать мне предложение в первую же нашу встречу, поставив этим в тупик даже меня, я решила, что и правда хочу с ним семью. Не знаю, зачем – но хочу. Я с трудом себе представляла, что это значит – перед глазами всплывал то шумный образ семьи Тори, у родителей которого детей было больше, чем комнат в немаленьком доме, или пару злобных старичков с соседней улицы, которые бесконечно выясняют, кто из них кому изменял в молодости…
И что теперь делать? Он злится на меня, и за это его хочется покусать, но так страшно все испортить! Я не хочу, чтобы через полвека он выяснял, кто кому изменял, с Аглаей Хирш! Может тоже пореветь?! Позвать Тори, пусть сыграет моего обиженного брата!
– Вы… – начал было он.
Я заскрипела зубами. Ничего, надо просто немного потерпеть… Сейчас я потерплю, а завтра извинюсь перед ней. Но земля ведь круглая, на углу обязательно встретимся! Зато Нико увидит, как я стараюсь – ничуть не меньше, чем он… Что я просто ангел небесный, что я добрейшей души женщина…
– Я вас услышала, – просипела я, кое-как обнажая зубы в милой улыбке; глаза замыливала злость, – Завтра я извинюсь перед ней.
Мы молча смотрели друг другу в глаза в отражении.
– Мне почему-то кажется, что вы меня не услышали, – он озадачено нахмурился, и все напряжение будто мгновенно стекло с нас, – Знаете, я совершенно вас не понимаю. Мне казалось, я уже понял, но сейчас у меня чувство, будто мы совершенно друг друга не понимаем. Соль, чего вы от меня хотите? Зачем я ваш жених?
Я хочу от тебя любви и обожания! Мы истинная пара, дурачина, это же очевидно! Потому что меня ведет от твоего запаха, потому что у нас могут быть самые прекрасные дети на свете, потому что ты так легко и без раздумий меня…
– А зачем я ваша невеста? – я торопливо перевела стрелки, застряв на третьем «потому что».
Нико кашлянул неловко, отстраняясь. Я следила за ним взглядом.
– Соль, а вам нравятся ваши покои? – улыбнулся вдруг он своей обычной спокойной улыбкой, – Я попросил выделить вам самые лучшие, но если вдруг вам что-то не понравится, прошу, не молчите! Вы можете выбрать любые на ваш вкус…
Я сощурилась недовольно и оглядывая его. Он пусто улыбался, разглядывая узор на занавесках. Хотелось то ли по мордасам дать за то, как очевидно он ушел от ответа, то ли спасибо сказать, что перевел разговор с темы, которую я сама не готова была продолжать…
Как-то раз Сильван сказал, что надо обязательно делать вещи, которые делать особенно не хочется. Вот если все внутри упирается, хотя и причин на то особых нет – надо попробовать обязательно.
Мне сейчас хотелось сказать, что покои мне нравятся, но по дому я все-таки похожу. А потом выбрать его покои, как самые удобные, и переехать в них! Сказал любые – никто за язык не тянул… Это было бы так легко и понятно.
А не хотелось – вот просто до бесячек! – что-то там раздумывать и объяснять. И еще больше – услышать ответ на неосторожно вырвавшийся вопрос. Почему он мой жених? Почему я его невеста? А вот боги так захотели! Или природа. В моем лице и захотели. Прими и радуйся.
Но это нежелание, не такое, как обычно, а слишком уж яростное, привлекло мое собственное внимание. Нико не завалил меня, как хороший мальчик, комплиментами на вопрос о том, почему я его невеста – а я и радуюсь. Чему, интересно? Мне казалось я его уже научила, как правильно реагировать на такие вопросы! Но сама-то я могла отреагировать правильно, так чтобы быстренько смахнуть весь этот осадок, вернуть все как было.
– Не называй меня на вы, – тихо попросила я, начав откуда-то издалека, обходя трусливо то, что ворочалось внутри недовольством, и сама же скривилась, дивясь своей трусливости.
Ну что тут такого! Соль, ты взрослая женщина, поставь вопрос ребром!
«Ты меня любишь?» – три простых слова.
Ты меня хоть немного любишь?
– Что? – он моргнул, будто выплывая из мыслей, – Прости, я отвлекся.
– Я спросила, ты меня!..
В дверь постучали.
Щеки отчего-то вспыхнули и я отвернулась.
– Подождите! – непривычно зло рявкнул Нико в дверь и обернулся ко мне, – Еще раз, Соль, что?
– Ты меня… – в горле застряли слова, – Почему не поселил рядом со своими покоями? А как же я буду приставать к тебе посреди ночи?! В смысле, ты ко мне! В смысле…
Я прикрыла глаза, чувствуя себя распоследней дурой. Ну что же все так сегодня из рук-то валится?..
– Мои покои соседние… – тихо произнес он, – Хотите, чтобы я к вам приставал?
Я скрипнула зубами. Он даже не думал о таком, да? Даже мысли не было?
– Нет, – мотнула головой я, – Я же приличная женщина, – я кивнула на дверь, – Пустите, кто там скребется?
Нико почему-то не сразу оторвал взгляд, будто его что-то останавливало. А когда открыл, продолжал кидать на меня слегка озадаченные препарирующие взгляды, от которых хотелось скрыться. Просчитывает, во сколько и перед кем нужно будет ко мне поприставать? Меня это не обижало, даже радовало. Просто хотелось, чтобы все это было интересно не только мне.
Я поймала в отражении свою фигуру – хороша. Хороша же? Зашел слуга и начал что-то тараторить, и я нахмурилась, когда поняла, что вполне взрослый парень кажется совсем ребенком рядом со мной.
– Соль, вы в порядке? – спросил он, – Я прикажу Лари проконтролировать дополнительную проверку продовольствия и…
– О чем вы? – не поняла я.
Нико переглянулся с посыльным.
– Ваш друг Тори решил поужинать на втором этаже вашего дома, но в тарелке с фруктами обнаружил плоды ядовитого растения, почти неотличимые от зимних ягод… И послал слугу срочно вам передать, что очень обеспокоен.
Я нахмурилась. Какие еще ядовитые ягоды в моем доме?! Опять что ли старик Лут чудит?
* * *
– Диес, знаешь, я думаю, мне надо извиниться… – пробормотала девушка, оглаживая обработанную и залепленную щеку.
Царапины были неглубокие, но неприятно щипали.
– Это ей надо извиниться, – хмуро улыбнулся брат.
Аглая опустила лицо и вздохнула.
– И мне надо. Ты же не знаешь, но я наговорила там всякого… Даже сама не знаю, чего так вспылила? И она специально меня не ранила, я просто сама дернулась.
– Угу, – кивнул мужчина, погладив ее по мягким волосам, – Конечно, сама. Она просто стояла рядом и показывала тебе свои когти! А ты, дурашка, лицом на них упала, да?
Аглая улыбнулась. Брат всегда был на ее стороне. Что бы ни случилось, Диес всегда был на ее стороне, даже не смотря на то, что она была от другой женщины, от женщины, которую Диес долго не принимал, считая что та пытается занять место его матери.
И она была безумно благодарна ему за его абсолютную поддержку, за то, насколько спокойно и уверенно она чувствует себя в жизни, зная, что рядом с ней есть такой верный брат, которому никогда не надо ничего доказывать. У них в семье вообще были теплые отношения, но с Диесом они были ближе всех – оба младшие в семье, оба болели в детстве, пусть и по разным причинам, оба причиняли беспокойство и слишком много думали о том, как это беспокойство родным компенсировать. Общий страх быть не такой уж большой гордостью для родных на фоне старших братьев – страх, который могли разделить только друг с другом.
Диес не сомневался, что Аглая не заслуживала ни одного косого взгляда, не то что слова – никогда вообще и в этой ситуации в частности! И это было приятно. Но в голове всегда недовольно ворочался голос мамы.
Мама не баловала ее. Она всегда говорила, что для баловства у нее целое стадо оленей и хоть кто-то должен держать равновесие, чтобы она не превратилась в избалованную слабачку. В любой ситуации она заставляла дочь проговаривать вслух свои ошибки, никогда не позволяя отнестись к себе снисходительно, оправдаться, свалить вину за свое – на других. Порой это было настолько унизительно и обидно, что Аглая за это в детстве ее немножко ненавидела – и эта ненависть тоже объединяла их с Диесом.
С возрастом Аглая, конечно, начала понимать, что как минимум отчасти это было нужно в первую очередь ей самой. Что мама ее безумно любит, даже больше сыновей отца, с которыми всегда была ласковей и терпеливее. Она научилась замечать, когда маска строгой матери дает трещины и обнажает панический страх за буквально вымученное тяжелыми родами и последующими болезнями единственное родное дитя.
И теперь старалась быть хорошей дочерью не только для папы, но и для мамы.
Поэтому когда девушка немного успокоилась, она начала по привычке искать в своих словах и действиях что-то, что мама могла бы счесть неправильным.
Ну, сначала она была жутко оскорблена и свято уверена, что госпожа Роашат – совершенно несносна и категорически невоспитана! И до сих пор так думала. Но… чем больше девушка пыталась в мыслях объяснить свои слова, свою реакцию как совершенно закономерную и ни капельки не заслуживающую осуждения, тем больше перед глазами всплывал мамин насмешливый прищур только с виду наивных глаз, ее недовольно поджатые губы и привычное: «Лая, не будь дурой. Не позорь меня и отца – не будь дурой. Хочешь ее из себя строит – сколько угодно! Но быть дурой я тебе запрещаю. Это так жалко! Ты жалкая, Лая? А, жалкая маленькая бедняжка? И пусть все тебя жалеют, включая тебя саму?»
В душе привычно вскипала обида и ярость. Она не жалкая! И уж точно не дура! Ее очень хвалят учителя, она полжизни не вылезала из отцовских библиотек – она кто угодно, но точно не дура! В такие моменты меньше всего хотелось, чтобы ее жалели. И меньше всего хотелось жалеть себя.
– Нет, Ди, – упрямо мотнула головой девушка и вскинула подбородок, – Я дернулась сама – это правда. И я ее разозлила тоже сама – это тоже просто правда. Может ей и не стоило реагировать так, как она отреагировала, но и за мной вина есть. Я завтра извинюсь! Я сказала много лишнего, потому что…
Щеки вспыхнули и глаза заслезились. Боги, как неловко!
Если она что-то делала не так, то мама не слезала с нее, пока Аглая не объяснит ей, почему поступила так, а не иначе. Именно поэтому порой было жутко унизительно. Какие-то вещи даже себе говорить не хочется, что уж про других говорить! Теперь же, чем больше она думала о причинах своего возмущения, тем очевиднее становилось, что Соль была права. Ей понравился Нико. И она была рада возможности доказать себе, что Соль ему не подходит. И даже если ее слова про их недоказанную парность могли бы быть справедливы, они таковыми не были, потому что она, Лая, кинула их просто потому что ей хотелось, чтобы они были справедливыми. И никак иначе. Она была рада возможности их произнести. Может даже она немножко сама себе создала такую возможность.
Была бы здесь мама, она бы рассказала ей по привычке, как есть… Но брату-то хоть можно не изливать душу? Хотя бы пока? Может же она оставить что-то для себя?
Было до слез обидно, на самом деле. Она только что поняла, что влюбилась в потрясающего мужчину. А у него уже есть суженная. Пусть вспыльчивая, жестокая, но такая яркая и горячая, что глаза жжет… И взрослая. Сильная. А Лая в очередной раз слабачка, которую всем жалко. Как мама и говорила.
И, вроде как, даже винить некого.
– Ты слишком добрая… – грустно вздохнул брат.
– Вовсе нет, – мотнула головой девушка, так и не поднимая лица.
Диес не стал спорить дальше, не желая расстраивать ее еще больше. Но он вовсе не был так же добр, как малышка Лая, хоть его частенько таковым и считали. И спускать подобное поведение с рук не собирался.
