Текст книги "Избранные произведения"

Автор книги: Ян Кохановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

298 В. Б. Оболевич Сны навеет тебе, успокоит от дум. Яблок нет у меня, но любовью цвету, Словно лучший росток в гесперийском саду. И под этой густой листвой поэт в кругу своих друзей действительно не раз читал фрашки, написанные им раньше, и слагал новые, в которых восхвалял радости земной жизни и любви, духовную и физическую силу, здоровье человека: Нет в мире лучше благ, Чем радость бытия.. . Ведь если ты без сил, И мир тебе не мил. Во фрашках Кохановского звучали и острые сатирические мотивы, направленные против безнравственности и распущенности придворных, магнатов, шляхты и высшего католического духовенства; поэт видел, как одни трудились, а другие, жадные к богатству, пожинали их плоды. Во фрашке «Мужицкая прибаутка» крестьянин говорит, что раньше, «во времена отцов», жилось легче, да и нравы были иные: Тогда бывало так, что пили мы друг с другом, И пан беседовал с крестьянином, как с другом. А нынче всюду спесь и всё иначе стало, Сам видишь: звону много, толку мало. Наряду с оригинальными фрашками, отражавшими жизнь и быт польского общества XVI в., Кохановский создал и ряд таких, в которых слышались отзвуки стихов Анакреонта, Марциала, Катулла, Проперция и современных ему итальянских и французских поэтов – Бэмба, Mapo, Ронсара, с поэзией которых он познакомился в период своего пребывания за границей. Все фрашки Кохановского необыкновенно просты по форме, ясны по содержанию. Многие из них напоминают эпиграмму, пародию, сатирический портрет, дружеский шарж, веселый анекдот, изречение,

Ян Кохановский и его литературная деятельность 299 афоризм, написанные разговорно-бытовым языком. Самое ценное в них – бодрость, жизнерадостность, правдивость, оптимизм, народность. Другим жанром, характерным для лирического творчества Коха– новского, были «Песни» и «Фрагменты». Центральное место в этом цикле стихов занимает любовная лирика. В ней господствуют в основном два мотива: воспевание возлюбленной и жалобы на неразделенную любовь. В цикле «Песен» и «Фрагментов» отводится значительное место и песням застольным. Они характерны своим радостным настроением. Вино, любовь и лютня – вот их основное содержание. В цикл песен вплетаются и такие, темой которых главным образом являются лирические размышления поэта. В них поэт высказывает свои затаенные мысли: люди испытывают непостоянство и изменчивость человеческой судьбы; необходимо пользоваться всеми благами жизни и оставаться бодрым и стойким даже в беде; человек – игрушка в руках судьбы и смерти, перед ними все равны; излишество в деньгах, в золоте ведет к порокам; добродетель человека – в духовном равновесии, в умеренности, в добропорядочной семейной жизни. И, наконец, этот многообразный цикл песен содержит в себе мотивы гражданской лирики, где воспевается любовь к родине и осуждаются пороки высшего общества, несущие гибель польскому народу и государству. Поэт с болью в сердце говорит: Во лжесвидетельствах отец находит средство Дать сыну своему постыдное наследство. Богатство пышное всем нынче ко двору, Но, знаю я, оно не приведет к добру. Для песенной лирики Кохановского чрезвычайно характерна также тема природы: замечательны его картины весны, морской бури. Художники-гуманисты обычно на своих полотнах изображали человека на переднем плане, а позади – писали пейзаж, отвечавший его настроению; такой композицией живописец подчеркивал связь и гармонию человека с природой. Эту гармонию мы находим и в песнях Кохановского.

300 В. Б. Оболевич Но лучшим произведением песенного цикла является знаменитая «Свентоянская песня о собутке». Талант Кохановского развернулся в ней во всей своей широте. Если в ранних латинских элегиях Коха– новский находился под сильным влиянием античных образцов, то здесь он освобождается от этого влияния. Главная причина – обращение поэта к истокам народного творчества. «Собутка» состоит из 12 песен, которые поют 12 девушек – каждая по очереди. В основу этой крестьянской «селянки» (т. е. идиллии) легли предания глубо– кой древности о «собутке» и связанные с нею песни, которые часто распевали крестьянские девушки во время танцев у костра или бросания венков в воду. Именно эта народная основа и дала всему произведению свежесть, простоту, напевность, обаяние и эмоционально– поэтическую выразительность. Замечательна глубина психологических характеристик в этом произведении. Каждая девушка имеет не только свою тему (восхваление праздника, светлые чувства любви, жалобы на неверного возлюбленного, сетование на тяжелые условия подневольного труда и т. п.), но и выражает эту тему своеобразно в соответствии со своим характером. Значение «Собутки» состоит в том, что Кохановский впервые в польской литературе на основе народной поэзии сумел так ярко и правдиво раскрыть глубину переживаний и благородство женщины из простого народа. Подлинной человечностью, гуманностью веет от всего этого цикла стихотворений. По ясности и глубине выражения человеческих чувств «Свентоянская песня о собутке» во многом напоминает . «Трены», которые являются вершиной творчества Кохановского в лирическом жанре. «Трены», или «плачи», появились еще у древних греков и римлян. Самой простой их формой выражения были надгробные надписи, эпитафии. Со временем создавались и более сложные поэтические произведения «скорбного» содержания. Гораций и Проперций в своих стихах оплакивали смерть меценатов, вельмож, знакомых, приятелей и родных. Овидий тосковал даже о гибели любимого попугая, Катулл горевал о «серокрылом воробушке» своей возлюбленной.

Ян Кохановский и его литературная деятельность 301 Этот род «слезной» поэзии расцвел заново в эпоху Возрождения и прежде всего в Италии. Свое горе об утрате Беатриче изливал в канцонах Данте, о Лауре в сонетах скорбел Петрарка. Оплакивали своих покровителей и ранние польские поэты-гуманисты – Гжегож из Санока, Чолэк, Каллимах. Сам Кохановский, перед тем как написать «Трены», создал многочисленные эпитафии на смерть видных государственных деятелей и своих товарищей по странствованиям, забавам и пирушкам. Сочинял поэт и скорбные элегии, даже поэмы (о Яне Баптисте Тенчиньском; о гетмане Яне Тарновском; о гуманисте Станиславе Фогельведере; о жене воеводы Костки и др.). Многие надгробные надписи, эпитафии и элегии-плачи Коханов– ского очень примитивны, поверхностны, носят подражательный характер и написаны, видимо, по заказу меценатов и знакомых. В них нет чувства, подлинной поэзии. Совсем иное явление представляют собою «Трены». Их появление связано с реальным жизненным фактом, с преждевременной смертью Уршули – любимой дочери поэта. Потрясенный до глубины души, Кохановский «со слезами на глазах» писал: Уршуля милая, я одинок отныне, С тех пор как ты ушла и дом мой стал пустыней, Нас много, кажется, а пустота кругом, Твоя душа ушла – и замолчал наш дом. Ты обнимала мать или отца так нежно, Твой звонкий смех звучал в их сердце безмятежно. Но он замолк, и дом остался сиротой. Кто позабавит нас, развеселит игрой? Из каждого угла глядит печаль немая, И тщетно сердце ждёт, надежду призывая. О «Тренах» существует огромная литература. Но многих исследователей до сего времени интересует не сам факт отражения в них специфических сторон жизни польского общества эпохи Ренессанса, не выражение самобытности таланта Яна Кохановского, а вопрос, связанный с влиянием на поэта античных образцов, поэзии итальянского и французского Возрождения. На каждом шагу можно ветре-

302 В. Б. Оболевич титься с новыми открытиями о заимствовании Кохановским какого– нибудь отдельного образа, художественного сравнения, мысли, темы из произведений Гомера, Софокла и др. Кшижановский, например, указывая на то, что «Трены» по своему значению, идейной глубине, эмоциональности, художественному выполнению «можно сравнить только с „Божественной комедией" Данте и сонетами Петрарки», одновременно делает неожиданный обобщающий вывод: «При всем разнообразии мотивов, составляющих поэтическую ткань „Тренов", чувствуется в них общая основа монолитной античной культуры, необыкновенно тонко перене– сенной на польскую почву и в сферу личной жизни поэта». Но все эти рассуждения о «заимствованиях», «влияниях» не только затрудняют понимание подлинно национального характера «Тренов», но и сильно преувеличены. Безусловно, в «Тренах» Кохановского можно встретиться с гомеровским образом дракона, пожирающим птенцов, с мыслями Платона и Вергилия о переселении и очищении после смерти человеческих душ, с упоминанием о страдающей Ниобее и т. п. Но в те времена повального увлечения античностью вся мифология, филосо'фские концепции древних мудрецов и основы классической поэтики служили для гуманистов художественными средствами, обычной формой выражения мыслей, чувств, настроений современников, отображения общественно-политической, культурно-бытовой и умственной жизни своего времени. Столь же преувеличены высказывания литературоведов о подражательном характере «Тренов» и в области строфики, ритмики, стихотворных размеров, заимствованных якобы у античных авторов, итальянских и французских поэтов-гуманистов (Петрарка, Ронсар и др.). Об этом лишний раз говорит интересная работа крупного 42 J. Krzyżanowski. Historia literatury polskiej, ук. изд., стр. 202; см. также: J. Kleiner, ук. соч., стр. 86; Т. S i n k o. Wstęp do Wydania: Jan Kochanowski; Treny. BN (Biblioteka Narodowa), serja 1, № 1, Kraków, 1927; M. H а г 11 e b a. Nagrobek Urszulki. Kraków, 1927, и общие работы по вопросу о влияниях: Т. S i n к о. Echa klasyczne w literaturze polskiej, Kraków, 1923; M. В г a h m e r. Petrarkizm w poezji polskiej XVI w. Kraków, 1927.

Ян Кохановский и его литературная деятельность 303 знатока эпохи Ренессанса Казимира Будзыка «Ян Кохановский – творец польского стиха», публикуемая в настоящем сборнике избранных произведений польского поэта. В своей статье Будзык убедительно доказывает оригинальность поэтических форм «Тренов», возникших прежде всего на славянской народно-песенной основе. Если в ранних латинских элегиях и некоторых фрашках Кохановский действительно воспроизводил художественные образцы античных авторов, а также итальянских и французских поэтов-гуманистов, то в «Тренах» он выступил как самобытный, глубоко национальный поэт. «Трены» Кохановского, связанные идейно-тематическим единством, явились большой новостью для современников и превзошли все известные в то время шедевры «скорбной» поэзии. В своих лекциях по славянским литературам Адам Мицкевич отмечал, что он не знает «ни в одной литературе ничего, что могло бы сравниться с „Тренами". В них простота и трогательность сербских песен, но с более глубоким и сильным чувством. Такой строгий и такой величественный в „Псалмах", в „Тренах" Кохановский доходит до самого простого, самого прозаического тона и одновременно умеет сделать его высокопоэтическим».43 В «Тренах» наиболее выразительно проявилось дарование польского поэта. Раскрыв психологически правдиво эволюцию переживаний человека в большом горе (взрыв отчаяния, поиски утешения, постепенное затихание боли, признание законов природы и примирение с жизнью), Кохановский одновременно дал яркие зарисовки быта и семейных отношений средних кругов польского общества XVI в. Всё здесь жизненно и колоритно. Сам образ Уршули предстает перед нами, как живой. Мы видим раскрасневшееся, смеющееся личико трехлетней девочки, ее вьющиеся кудри; узнаем о ее привычках, забавах, детских играх; наблюдаем, 43 Adam Mickiewicz. Dzieła, t. IX, Literatura słowiańska. Kurs pierwszy, półrocze II, Spółdzielnia wydawnicza «Czytelnik», 1955, стр. 141 —143.

304 В. Б. Оболевич как она по утрам приходит на молитву в белой рубашонке, наполовину заспанная, потом бегает, скачет, резвится, весело щебечет, изображает взрослую пани, подражает во всём старшим, играет в «хозяйку дома», важно шагая за мамой с ключами в руках; мы видим ее нежность к родителям, слышим звонкий смех, милые неприхотливые песни. Атмосфера чарнолесского дома тоже обрисована яркими реалистическими чертами: образы отца, матери, бабушки, прислуги, их занятия; беглые зарисовки сельской жизни: пение птиц, жатва, сенокос, широкие поля, цветы, тающие снега, колыбельные песни нянек, пение прях, беседы о женихах, свадьбах, толки о татарах, турках – всё это реальные детали, характеризующие колорит польской жизни того времени. В истории польской литературы «Трены» Кохановского сыграли огромную роль. Они создали целую школу подражателей, которые писали различного рода «жалобы», «плачи», «скорбные песни». «Тре– номания» охватила многие поколения писателей XVI, XVII и XVIII вв. Первым подражателем Яна Кохановского был известный поэт Клёнович, написавший в 1585 г. «Надгробный плач на смерть Яна Кохановского». Однако такой художественной выразительности, какую мы видим в «Тренах», еще никто не достигал в польской литературе. Говоря о творчестве поэта, нельзя пройти мимо его драмы «Отказ греческим послам» (1578), явившейся первой «светской» пьесой польского Возрождения. Основываясь только на том факте, что в драме использовано Кохановским известное древнее предание о похищении троянцем Парисом прекрасной Елены, многие ученые считают пьесу «несамостоятельной», лишенной национальных черт. Спасович, например, прямо говорит: «Не имея никакой связи с жизнью народа, эта драма стоит совершенно одиноко в литературе».44 44 А. Н. П ы п и н и В. Д. Спасович. История славянской литературы, т. II, СПб., 1881, стр. 494; см. также: J. Krzyżanowski. Historia literatury polskiej, ук. изд., стр. 202—203; S. W i n d a k i e w i с z, ук. соч., стр. 185—187; W. N e h г i n g, ук. соч., стр. 65.

Ян Кохановский и его литературная деятельность 305 Но заимствование фабулы не мешает пьесе быть оригинальной. Шекспир, Мицкевич, Крашевский, Сенкевич и другие писатели не раз обращались к древним хроникам, брали оттуда факты, темы, сюжеты, но их произведения не утрачивали своей самостоятельности. Пьеса Кохановского, несмотря на наличие в ней мотивов древнегреческой легенды, отображает современные поэту события. Кроме имени, образ Елены у польского поэта не имеет ничего общего с образом Елены Гомера. Ее характер наделен Кохановским чертами добродетельной польки. Она представлена женщиной, насильно увезенной от мужа, которого она любит; Парис, похитивший Елену, изображен как типичный магнатский интриган, готовый ради личной выгоды пожертвовать интересами родины; троянский царь Приам, всё откладывающий «до завтра», – это Сигизмунд II Август, получивший у современников прозвище «Доютрэк» (т. е. любитель откладывать все дела до завтра); демагог Икетон – сеймовый демагог из шляхты; троянский совет – польский сейм с его бурными дебатами, разногласиями, ярко выраженной политической борьбой.45 В пьесе «Отказ греческим послам» Кохановский отразил польские нравы, а в образах героев типизировал черты, характерные для политических группировок того времени. Драма Кохановского имеет национальный характер и выражает патриотические идеи автора. * * Творчество Кохановского сыграло большую роль в развитии польской литературы. Оно ввело в польскую поэзию не только новое содержание, но и породило новые художественные формы. Коха– 45 Ср.: L. Kondratowicz, ук. соч., т. I, стр. 383; J. Kleiner, ук. соч., т. I, стр. 78; W. Markowska, ук. соч., стр. 166—168; A. Bruckner, ук. соч., т. I, стр. 183; К. Budzyk, Z. Libera, J. Pietrusiewiczowa, W. Czyszkowski. Historia literatury polskiej. Warszawa, 1957, стр. 112—113; А. С i e ń s k i. Wstęp do wydania: Jan Kochanowski. Odprawa posłów greckich. Wrocław, 1959, стр. 5—8; J. Ziomek, ук. соч., стр. 79—88. 20 Ян Кохановский

306 В. Б. Оболевич новский первый ввел в польскую литературу сонет, терцины (строфу из трех строк), секстины (строфу из шести строк) и белый стих. Его язык приблизился к разговорному и впитал в себя народные элементы. Известный поэт Польской Народной Республики Леопольд Стафф так писал о даровании Яна Кохановского в одном из своих стихотворений: С тех пор как ты, краса и гордость наша, В тени душистой липы чарнолесской Под лютню пел чарующие фрашки. Венчая ритмы рифмой королевской, Четыре века стих твой услаждает Людские души медом золотым, И липы в Польше все благоухают, Ян Кохановский, именем твоим. Современники Яна Кохановского и его потомки высоко оценивали художественное мастерство и светлый моральный облик польского поэта. Уже в 1562 г. Миколай Рей, восторженно отзываясь о Коха– новском, воскликнул: «Тибулл... я не знаю, умел ли он так блистать добродетелью».46 Не менее горячо высказывались о Кохановском и другие его современники, выдающиеся гуманисты – Янушевский, Вельский, Хей– денстейн, Ожельский, Гурницкий, а после смерти поэта – Клёнович, Мясковский и Папроцкий. Последний писал: «Ян Кохановский пел таким стихом, какого, по-видимому, не знал Геликон, и если бы боги могли говорить по-польски, они удовлетворились бы беседою только с Кохановским».47 Последующие поколения писателей – Княжнин, Бродзинский, Мицкевич, Словацкий, Кондратович, Сенкевич, Ожешко, Конопниц– кая, Тувим и многие другие с неменьшим уважением говорили 46 A. Bruckner, ук. соч., т. I, стр. 181. 47 Т. S i n k o. Wstęp do wydania: Jan Kochanowski. Pieśni. BN, s. I, № 100, Kraków, 1927, стр. LXIX.

Ян Кохановский и его литературная деятельность 307 о поэте, находя в его творчестве живой родник «золотого» языка польского Ренессанса. Из всех поэтов Польши Ян Кохановский первый заставил почувствовать силу славянской поэзии, соперничая с западноевропейскими корифеями эпохи Возрождения.48 Н%^ 48 Из многих изданий «Собраний сочинений» Яна Кохановского лучшими являются: Jan Kochanowski. Dzieła wszystkie, Warszawa, 1884; Jan Kochanowski. Dzieła polskie. Warszawa, 1953. Литература о Кохановском богата. В своих библиографических трудах Эстрайхер, Вежбовский и Корбут перечисляют несколько сот исследований, посвященных различным вопросам творчества Кохановского (см.: К. Estreicher. Bibliograf ja Polska; T. Wierzbowski. Bibliographia polonica; G. Korbut. Literatura Polska. Warszawa, 1930). Из работ о Кохановском наиболее ценные: S. Windakiewicz. Jan Kochanowski. Kraków, 1930; 2-е издание: Warszawa, 1947; Т. U1 e w i с z. Świadomość słowiańska Jana Kochanowskiego. Kraków, 1948; J. Krzyżanowski. Jan Kochanowski. Warszawa, 1948; особенно любопытна одна из последних монографий: J. Ziomek, ук. соч. 20*

К. БУДЗЫК ЯН КОХАНОВСКИЙ —ТВОРЕЦ ПОЛЬСКОГО СТИХА 1 Яна Кохановского можно охарактеризовать как писателя, который первым в польской литературе сделал успешную попытку решить историческую задачу своего времени: подняв родную культуру на небывало высокий для той поры уровень, Кохановский занял место в одном ряду с лучшими представителями мировой культуры тогдашней эпохи. Среди других деятелей польской литературы Ян Кохановский выделяется своим необыкновенным поэтическим талантом и вместе с тем сильно развитым чувством национального достоинства, столь характерного, впрочем, для людей, живших и творивших в тот замечательный период. То, чего Коперник добился в естественных науках, а Моджевский в общественной мысли, достиг Кохановский в поэзии. Польские писатели эпохи раннего Возрождения выражали свои идеи чаще всего при помощи средств, почерпнутых из чужого арсенала. Они писали на латыни, так как латинский язык был в то время единственным отшлифованным языком, и заимствовали литературные жанры у иностранных авторов, с трудом приспосабливая их к тем новым задачам, какие ставила перед писателями польская действительность. Кохановский решительно отверг подобный путь развития. Используя богатые ресурсы родной речи, он внес замечательный вклад в развитие польской литературы, он довел литературу до уровня, который был до той поры в Польше никому не известен и еще долго не превзойден в будущем. Коханов-

Ян Кохановский – творец польского стиха 309 ский добился того, что поляки-современники, гордясь величием его поэзии, перестали считать себя второстепенными мастерами, которые живут заимствованиями из чужих источников, и в полной мере оценили свои собственные возможности. Представители литературы польского Возрождения почувствовали себя наряду со стихотворцами других стран создателями и владыками поэтической сокровищницы всего мира. Анонимный автор «Протея» вполне сознавал ту пропасть, которая отделяет его творения от поэзии Кохановского. Но это не помешало ему выразить восхищение и чувство национальной гордости по поводу великолепия поэзии Кохановского, несмотря на то, что сам он предпочитал идти вслед за Реем и Тшицеским: Хочу им следовать, хоть должно предпочтенье Лишь Яну отдавать – он силой песнопенья И лютнею своей с потомком говорит, Почти, как древние, он ныне знаменит. Не жаждет славы он; блистать ему не мило – Столь сильный ум певцу природа подарила. Пусть греки замолчат за итальянцем вслед. Кто лучше может быть, чем польский наш поэт? 1 Высказывания самого Кохановского свидетельствуют о том, что он чувствовал не только свой талант, но и сознавал то великое новаторство, которое благодаря его таланту могло дать столь блистательные результаты. Несмотря на творчество Берната из Люблина, Клеменса Яниц– кого и Миколая Рея и, следовательно, несмотря на принципиальный перелом в литературе, совершенный в области художественного метода, Кохановский был лишь отчасти продолжателем своих выдающихся предшественников. По отношению к Яницкому Кохановский даже тогда сохранял свою оригинальность, когда непосредственно использовал его поэтический опыт. Кохановский был на голову выше Яницкого, так как безупречно владел тем доступным для каждого поляка материалом, каким в литературе является язык. 1 Перевод С. Свяцкого.

310 К. Будзык Если же вести речь о Бернате и Рее, то нужно сказать, что Коханов– ский действительно являлся продолжателем тех художественных традиций, которыми они завоевали себе право гражданства в поэзии, однако Кохановский умел писать наредкость изящно; он всегда умел создать качественно новые произведения, хотя, правда, возникновение подобных произведений было во многих случаях облегчено творческой деятельностью его предшественников. Как известно, перелом в польской литературе эпохи Возрождения, совершенный до Кохановского, заключался главным образом в изменении направления развития литературы, которую до тех пор всячески сбивала с реалистического пути господствующая идеология средневековья. Но при всём этом читательский опыт учит, что существует какое-то важное различие между баснями Берната и фраш– ками Кохановского, между «Краткой беседой», «Купцом» или «Жизнью Иосифа» и «Отказом послам». Отметим также, что ни у Берната, ни у Рея невозможно найти стихотворения, похожего на песни Кохановского или на «Трены». С точки зрения читательской, Кохановский – поэт едва ли не современный, его произведения мы читаем ныне с большой легкостью, чего нельзя сказать ни о Рее, ни тем более о Бернате из Люблина. При чтении их творений ощущается, что они написаны давно, что в них идет речь о каких-то событиях старины. Это проистекает по следующей причине: оба они стремятся в первую очередь дать собственные обобщения и собственные оценки действительности. Благодаря этому обстоятельству мы чаще всего можем наблюдать действительность лишь через призму мировоззрения самих поэтов. У Кохановского дело обстоит иначе. Он дает читателю возможность рассмотреть любую деталь независимо от того, представляет ли собой эта деталь отображение современности, или это внутренняя реакция автора на явления внешнего мира, или, наконец, это простой эпизод из личной жизни поэта. Обобщение возникает обычно как домысел читателя, сами же подробности выглядят сегодня так же, как и несколько веков назад. Тайна вечной молодости поэзии Кохановского заключается именно в том, что поэт дает читателю возможность занять собственную позицию по отношению к описываемому миру; детали

Ян Кохановский – творец польского стиха 311 этого мира не изменили в принципе своего характера на протяжении столетий. Ощутимое различие между творчеством Берната из Люблина и Рея, с одной стороны, и поэзией Кохановского – с другой, является результатом не только неодинаковой силы таланта, но также и результатом иного творческого метода. Новый метод художественного изображения мира мог возникнуть лишь благодаря редкостной поэтической интуиции: Кохановский умел подмечать и запоминать множество подробностей, но выбирал только те из них, которые заключали в себе ценность обобщения, не нуждаясь в назойливых толкованиях поэта. Бернат и Рей показывали читателю лишь часть картины, направляя его внимание только на те моменты, осветить которые входило в их непосредственные задачи. Кохановский отказался от этого ограничения и продемонстрировал в своих произведениях всё, что ему самому удалось заметить, но отнюдь не то, что он с какой-то конкретной целью хотел бы внушить читателю. В связи с этим Кохановский необычайно увеличивал познавательную ценность своей поэзии и, что не менее важно, вынудил читателя всегда активно относиться к созданной картине, которая должна была говорить сама за себя даже в том случае, если ей не сопутствовало определенное толкование. Читатель получал для личной проверки мнение поэта. Кохановский не стремился авторитетным тоном навязать свои суждения читателю, он просто приводил для сравнения свою собственную точку зрения. И лишь в поэзии «чарнолесского» периода на первый план выдвигаются произведения, в которых ощущается улыбка поэта, его задумчивое, озабоченное чело или накипающее в сердце чувство. Очевидно, что новый подход к изображаемой в стихах действительности мог иметь место лишь после того, как были найдены новые выразительные средства в существовавшем до той поры языковом материале. Тут недостаточно было одного только разговорного языка, который был введен в поэзию в известной мере Бернатом из Люблина и в еще большей степени Реем. Следовало обратить внимание на различные стили в пределах самой разговорной речи. Рей пользовался преимущественно повествовательным стилем, подчерки-

312 К. Будзык вая зрительную сторону передаваемых событий. Кохановский еще более приблизил картину к глазам читателя. Он совершил это, подчеркнув ее неповторимость, ее своеобразный облик. Рей подает виденные им факты в некоей «живописной» манере, но читатель сознает, что так происходит всегда, что и сама живописность и типичность изображения могут быть подтверждены, если у кого-нибудь родится к тому желание. Рей точно так же, как и Бернат из Люблина, мог каждый раз вручить читателю готовое обобщение, потому что оно вытекало непосредственно из характера описаний и подразумевалось само собой. Кохановский сознательно отходит от такого метода. Его поэтические картины не дописаны. Они вызывают более сильное эстетическое наслаждение, так как мобилизуют читателя на самостоятельную их расшифровку, позволяют ему принять участие в самом творческом процессе. Художественная тенденция Коханов– ского заключается в индивидуализации изображения, в увеличении познавательной ценности поэзии. Персонажи и ситуации перестают быть рабами моральной формулы, и потому открываются возможности для более тонкого их понимания. Нужно, правда, оговориться, что это понимание согласовано с намерением поэта, но в то же время оно зависит и от культурного уровня данного читателя. Читатель стихов Кохановского никогда не может ограничиться пассивным чтением, он должен самостоятельно, на свой манер, досказать то, что было лишь намечено. Поэзия Кохановского выполняет идейную и воспитательную задачу в большей степени, чем вся предыдущая польская литература, перегруженная, как мы знаем, назойливым дидактизмом. Кохановский влияет при помощи лирического освещения картины, он апеллирует не столько к убеждениям читателя, сколько к его сердцу и чувству прекрасного. Эти новые присущие поэзии Кохановского тенденции требовали обогащения палитры стихотворца, нужны были более тонкие средства для передачи нового поэтического содержания. Уже Бернат из Люблина отказался от одного из окостенелых правил средневековой версификации: от правила о строке – предложении. Средневековая сентенция привела к возникновению в стихе раз и навсегда данных отрезков, в которых построение предложений было обусловлено кон-

Ян Кохановский – творец польского стиха 313 струкцией стихотворной строки. Строфа состояла преимущественно из двух рифмующихся строк, она всех вполне устраивала в выполнении дидактических задач, поставленных перед тогдашней поэзией. В период Ренессанса потребовала своих прав конкретная действительность, в поэзию вторглись новые образы и картины, и внезапно стало ясно, что средневековая строфа не в состоянии вместить в себя новое поэтическое содержание. Построение фраз все более разнородных, как с точки зрения их размеров, так и с точки зрения стилистической важности, нарушило старое поэтическое правило и создало новое. Вместо стремления к совпадению отрезков стиха с отрезками предложения возникло стремление освободить стих от прежних стеснительных правил. Возникли стихотворные отрезки, равные по количеству слогов. До этого размеры отрезков бывали различны, поэтому такая версификационная система называлась относительной силлабикой. А теперь возникла абсолютная силлабика, в ее рамках была дана полная свобода интонационному движению стиха: Niezwykłym i nie leda piórem opatrzony Polecę precz, poeta, ze dwojej złożony Natury: ani ja już przebywać na ziemi Więcej nie będę; a więtszy nad zazdrość, ludnemi Miasty wzgardzę. On, w równym szczęściu urodzony, On ja, jako mię zowiesz, wielce ulubiony Mój Myszkowski, nie umrę, ani mię czarnymi Styks niewesoła zamknie odnogami swymi. Даже окончание строфы не помешало тут полной свободе предложения, которое построено согласно логической, образной и эмоциональной конструкции стиха. Глядя на это с точки зрения нового, реформированного таким способом стихосложения, следует признать, что Кохановский довел до конца то, что у его предшественников приняло уже довольно определенные формы. Поэт придал роль версификационных сигналов факторам в значительной степени формальным; точно соблюдая новые правила, он получил возможность употребить все семантические и изобразительные средства языка для усиления художественного эффекта, получил возможность

314 К. Будзык так тонко распределить эти средства, что они сумели выразить всю сложность отдельных ситуаций, передать всю гамму лирических звучаний. Кохановский сохранял один и тот же ритм в стихотворении благодаря последовательному повторению одного и того же количества слогов, благодаря четкой рифме, постоянному ударению в клаузуле и благодаря обязательной цезуре. В распоряжении поэта осталась возможность располагать по своему усмотрению ударения вне клаузулы, а также свободное движение интонации, которая не считается, когда это необходимо, ни с клаузулой, ни с цезурой. Если даже поэт подчиняет интонационное построение стиха цезуре, то он всегда оставляет себе возможность закончить это построение произвольной группой ударений. И наоборот: когда интонация свободно переливается через клаузулу, ударение в самой клаузуле почти всегда подчинено одному и тому же правилу – ударение падает почти всегда на предпоследний слог. Таким образом, свобода поэтического слова, приобретая всю силу экспрессии, никогда не доходила у Кохановского до анархии стиха. Чтобы в этом убедиться, достаточно привести любой отрывок из творчества поэта, где на первый взгляд можно было бы, казалось, обвинить Кохановского в вольности, граничащей с анархией: Żniwa swego pierwszy snop tobie ofiarnie, Cny Myszkowski, którego dobrodziejstwem czuję Uwiązane swe serce; bo komu jest tajna Twa łaska przeciwko mnie i chęć niezwyczajna? Трижды поэт переступает через клаузулу и один раз через цезуру, но, несмотря на всё богатство интонаций, нельзя отнести эту строфу к разряду нескладной прозы. Появление абсолютной силла– бики обогатило палитру поэзии. В эпоху относительной силлабики наиболее обычные отступления от образца, а именно на +1 или – 1 слог вынуждали рассматривать 7-, 8-, 9-сложный стих как один поэтический размер. Стабилизация силлабического стиха давала вместо одного размера три размера, а в цезурованных стихах порой и пять размеров. В эпоху абсолютной силлабики 13-сложный стих 7 + 6 и 8 + 5 – это не одна и та же конструкция, а два совсем раз-