Текст книги "Воронцов. Перезагрузка. Книга 9 (СИ)"

Автор книги: Ян Громов

Соавторы: Ник Тарасов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава 14

Я вернулся на завод с пружинным механизмом, бережно прижимая его к груди, словно драгоценность. Захар, посмотрев на меня, усмехнулся:

– Егор Андреевич, вы с этой штуковиной как с младенцем носитесь.

– Это почти так же важно, – ответил я, не отрываясь от механизма. – Если всё получится, Захар, мы сделаем то, чего ещё никто в России не видел.

У ворот завода я спрыгнул с лошади и практически побежал к мастерской Савелия Кузьмича. Дверь распахнулась с грохотом – мастера вздрогнули и обернулись.

– Готово! – выдохнул я, поднимая механизм над головой. – Ювелир закончил!

Григорий подскочил первым:

– Покажите, покажите!

Я положил механизм на верстак. Все столпились вокруг – Григорий, Савелий Кузьмич, Фёдор Железнов, Семён Кравцов, даже молодой Ванька бросил свою работу у горна.

– Вот это работа, – присвистнул Савелий, наклоняясь ближе. – Шестерёнки-то какие! Ювелирная работа, иначе не скажешь.

Я завёл пружину ключом. Механизм ожил – тихое ровное тиканье, барабан начал вращаться, выступы поочерёдно щёлкали.

– Слышите? – я прижал палец к губам. – Удары почти в один сливаются. Именно то, что нужно.

Григорий достал свои неизменные записи:

– Значит, теперь у нас есть всё? Колбы от Митяя, электроды от Фёдора, вакуумный насос от Савелия Кузьмича, кристаллы, и вот – механизм.

– Всё, – подтвердил я. – Можем приступать к сборке. Только сначала нужно продумать последовательность действий. Григорий, бумагу.

Он мигом подсунул мне лист. Я начал набрасывать схему сборки:

– Смотрите. Первое – готовим колбу. Фёдор, тебе нужно вставить электроды в отверстие колбы. Герметизируем его… – я задумался, – воском? Нет, воск расплавится от разрядов. Смолой. Древесной смолой, разогретой и застывшей. Она изолирует и держит крепко.

Фёдор кивнул, записывая:

– Смолой. Понял.

– Второе, – продолжал я, – откачиваем воздух из колбы через горлышко. Савелий Кузьмич, твой насос. Нужно откачать максимум воздуха, создать разрежение.

– А как горлышко запаять? – спросил Семён. – Ведь нужно герметично.

– Запаяем стеклом, – ответил я. – Нагреем горлышко на пламени горелки, сожмём щипцами, оно сплавится само. Митяй так ампулы делал.

– Понятно, – Семён записал.

– Третье, – я рисовал дальше, – собираем механическую часть. Пружинный механизм крепим к основанию – деревянному или металлическому, неважно. От барабана с выступами делаем систему рычагов. Каждый выступ при вращении бьёт по своему рычагу. Рычаги ударяют по кристаллам кварца. Кристаллы дают импульсы.

– Пять кристаллов? – уточнил Григорий.

– Пять, – подтвердил я. – Расположим их по кругу вокруг барабана. От каждого кристалла – провод. Все провода сходятся к одному электроду в колбе. От второго электрода – провод к заземлению или к металлическому корпусу.

Савелий Кузьмич почесал бороду:

– Егор Андреевич, а что если разряд слишком слабый? Газ в колбе не загорится?

– Попробуем, – честно ответил я. – Это эксперимент. Может, с первого раза не получится. Тогда будем менять параметры – увеличивать силу удара, менять разрежение в колбе, пробовать другие газы.

– А какие газы? – заинтересовался Семён.

Я задумался. В XXI веке для люминесцентных ламп использовали пары ртути, инертные газы – аргон, неон. Но здесь, в начале XIX века, достать чистый аргон невозможно. Ртуть… можно попробовать, но опасно.

– Начнём с разреженного воздуха, – решил я. – Если не сработает, попробуем пары… – я вспомнил школьную физику, – водород! Водород даёт яркое свечение при разрядах!

– А где взять водород? – спросил Фёдор.

– Сделаем, – уверенно сказал я. – Кислота плюс металл. Серная кислота плюс цинк или железо. Реакция даёт водород. Соберём его в пузырь, закачаем в колбу.

Мастера переглянулись. Видно было, что химия для них – тёмный лес. Но они доверяли мне.

– Ладно, – Григорий захлопнул блокнот. – План есть. С чего начнём?

Я огляделся по мастерской:

– Начнём с подготовки колбы. Фёдор, бери электроды, смолу, одну колбу. Будем монтировать.

* * *

Фёдор осторожно взял одну из колб, привезённых из Уваровки. Поднёс к свету, осмотрел.

– Отличная работа, – пробормотал он. – Ровная, как слеза.

Потом положил колбу на мягкую ткань на верстаке, взял два медных электрода. Я подошёл ближе, наблюдая:

– Смотри, Фёдор. Электроды должны войти в отверстия плотно, но так, чтоб не треснуло стекло. Без усилия.

Он кивнул, начал осторожно вставлять первый электрод в боковое отверстие колбы. Металл вошёл туго, но без скрипа. Фёдор медленно протолкнул его на нужную глубину – так, чтобы внутри колбы торчал кончик длиной с мизинец.

– Вот так? – спросил он, оборачиваясь ко мне.

– Идеально, – одобрил я. – Второй так же.

Второй электрод вошёл, прижатый к другой стороне колбы. Теперь в ней торчали два медных стержня, направленных друг к другу, но не соприкасающихся – между ними оставалось пространство с палец шириной.

Савелий Кузьмич принёс горшочек с разогретой древесной смолой. Густая, тягучая, янтарного цвета.

– Сейчас будем герметизировать, – сказал я, взяв тонкую палочку. – Фёдор, держи колбу крепко, не дёргай.

Я осторожно наносил смолу вокруг первого электрода, заполняя щель между металлом и стеклом. Смола затекала, заполняла малейшие зазоры. Потом то же самое со вторым электродом.

– Теперь нужно дать остыть, – сказал я, отставляя горшочек. – Минут двадцать. Смола застынет, будет держать намертво.

Пока смола остывала, я подозвал Савелия Кузьмича:

– Савелий, давай проверим насос. Нужно убедиться, что он даст нужное разрежение.

Мы взяли вакуумный насос. Савелий присоединил к выходному клапану короткую трубку, второй конец опустил в чашку с водой.

– Тяни, – велел я.

Он взялся за ручку, потянул. Поршень шел с усилием, но ровно. Из трубки в воде пошли пузыри – воздух откачивался.

– Работает, – удовлетворённо констатировал Савелий. – Тянет хорошо.

– Отлично, – я аж потер ладони от предвкушения. – Значит, справится с колбой.

Вернулись к верстаку. Смола на электродах уже застыла, стала твёрдой. Я попробовал пошевелить электрод – не двигался, сидел намертво.

– Готово, – объявил я. – Теперь самое сложное – откачка воздуха.

Григорий подошел с насосом ближе. Савелий взял трубку, присоединил её к горлышку колбы. Соединение тоже обмазали смолой, чтобы не подсасывал воздух обратно.

– Тяни, – скомандовал я.

Савелий Кузьмич потянул ручку. Поршень пошел. Я следил за колбой – никаких видимых изменений. Воздух откачивался, но глазом это не увидишь.

– Сколько еще? – спросил Савелий, пережимая трубку и отсоединяя насос, приводя его в изначальное положение. Затем снова подсоединил к трубке.

– Ещё, – ответил я. – Нужно максимальное разрежение. Выкачивачай, пока поршень не будет сильно сопротивляться.

Он продолжал. Сделал порядка десяти подходов. Дальше поршень тянулся уже с явным усилием.

– Хватит, – остановил я его. – Больше не нужно. Так как колб у нас ограниченное количество, то мы сейчас просто перекроем трубку, запаивать не будем.

Я взял специальные щипцы, зажал ими трубку.

– Снимай насос, – велел я Савелию.

– Готово, – выдохнул я, ставя колбу на верстак. – Смотрите – держит герметично.

Мастера толпились вокруг, разглядывая результат. Колба была закрыта, внутри – разреженный воздух, два электрода, направленных друг к другу.

– Это уже половина дела, – сказал Григорий. – Теперь механизм?

– Теперь механизм, – согласился я.

* * *

Мы освободили большой участок верстака. Я положил туда пружинный механизм, разложил вокруг кристаллы кварца, медную проволоку, крепления.

– Значит так, – начал я, обращаясь к мастерам. – Механизм крепим к деревянному основанию. Григорий, найди доску – крепкую, ровную, размером… – я прикинул, – вот примерно с этот верстак шириной.

Григорий кивнул, ушёл. Вернулся через пару минут с подходящей доской. Мы уложили её на верстак, закрепили пружинный механизм в центре с помощью металлических скоб.

– Дальше, – продолжал я, – нужно сделать пять рычагов. Каждый рычаг – это тонкая металлическая полоска на оси. Один конец рычага попадает под выступ барабана, второй – бьёт по кристаллу кварца.

Фёдор принялся вырезать рычаги из тонкой листовой меди. Работал быстро и точно. Через полчаса у нас было пять одинаковых рычагов.

Савелий Кузьмич сверлил отверстия в доске для осей рычагов. Потом вставлял тонкие металлические стержни – оси, на которые надевались рычаги. Рычаги качались свободно, но без люфта.

– Молодцы, – похвалил я. – Теперь кристаллы.

Я достал пять кристаллов кварца – те самые, что ювелир обработал для ружейных замков. Каждый кристалл поместил в металлическую обойму с кожаной прокладкой – для амортизации.

Обоймы с кристаллами закрепили на доске по кругу вокруг барабана. Расположили так, чтобы вторые концы рычагов были точно напротив кристаллов.

– Проверяем, – сказал я, заводя пружину.

Барабан начал вращаться. Выступы поочерёдно поднимали рычаги, рычаги падали, ударяя по кристаллам. Щёлк-щёлк-щёлк – ровный, ритмичный звук.

– Работает! – Семён аж подпрыгнул от радости.

– Пока работает механически, – осадил я его. – Электрическую часть ещё не проверяли.

Я взял тонкую медную проволоку, начал припаивать её к обоймам кристаллов. От каждой обоймы – по проводу. Все пять проводов свёл к одному узлу, скрутил вместе. Потом протянул общий провод к одному из электродов колбы, припаял.

От второго электрода колбы протянул провод к металлическому корпусу основания – заземление.

– Вот, – сказал я, выпрямляясь и вытирая пот со лба. – Схема собрана. Теперь нужно установить колбу над механизмом и протестировать.

Григорий сделал простое крепление из медной проволоки – что-то вроде клетки, которая держала колбу вертикально над барабаном. Колба висела на высоте примерно ладони над механизмом.

Я завёл пружину. Барабан ожил, рычаги начали стучать по кристаллам. Щёлк-щёлк-щёлк.

Мы все уставились на колбу, затаив дыхание.

Ничего.

Никакого свечения. Колба оставалась тёмной.

– Почему не светится? – разочарованно спросил Семён.

Я нахмурился, думая. Кристаллы дают импульсы – это мы знаем по ружейным замкам. Проводка целая, я проверял. Электроды на месте, разрежение в колбе есть. Почему нет разряда?

– Подождите, – сказал я, подходя ближе.

Нагнулся, всмотрелся в колбу. И тут заметил – между электродами слишком большое расстояние! В ружейных замках расстояние от кристалла до капсулы – миллиметры. А здесь – сантиметры!

– Вот в чём дело, – выдохнул я. – Разряд не может перескочить такое расстояние. Электроды нужно сблизить.

– Но они уже впаяны в стекло, – напомнил Фёдор. – Не вытащишь.

– Нужно переделать, – решил я. – Электроды должны быть ближе друг к другу. Или… – я задумался, – можно удлинить электроды внутри колбы. Припаять к ним дополнительные кончики, чтобы расстояние сократилось или вставить электроды глубже в колбу, чтобы кончики почти соприкасались внутри – тут как раз запас наружу выступает.

Фёдор кивнул:

– Это можно. Сейчас сделаю.

Он взял новую колбу, два медных стержня. Вставил их в отверстия, протолкнул глубоко – так, что внутри колбы между кончиками электродов осталось буквально три-четыре миллиметра.

– Вот так? – спросил он.

– Идеально, – одобрил я.

Повторили всю процедуру – загерметизировали смолой, откачали воздух, перекрыли трубку. Заняло ещё час, но я торопил мастеров – не терпелось проверить.

Новую колбу установили в крепление над механизмом. Подсоединили провода.

– Попробуем ещё раз, – сказал я, заводя пружину.

Барабан начал вращаться. Рычаги застучали по кристаллам. Щёлк-щёлк-щёлк.

Я вгляделся в колбу.

И увидел.

Слабая, едва заметная голубоватая искорка мелькнула между электродами. Потом ещё одна. И ещё.

– Есть! – выдохнул я. – Есть разряд!

Мастера ахнули, все разом ринулись к колбе.

– Где? Где разряд? – Семён чуть не опрокинул механизм, пытаясь рассмотреть.

– Вот, смотрите, – я показал на пространство между электродами. – Видите голубые искорки?

Они всматривались, щурились. Григорий кивнул первым:

– Вижу! Точно, искорки! Слабые, но есть!

Савелий Кузьмич присвистнул:

– Ну надо же! Работает!

Только вот проблема – искорки были слишком слабыми, чтобы дать заметное свечение. Колба не светилась, как я надеялся. Были лишь короткие, едва видимые вспышки.

– Почему так слабо? – озадаченно спросил Фёдор.

Я задумался. Вариантов несколько. Первое – импульсы от кристаллов недостаточно сильные. Нужно увеличить силу удара по кристаллам. Второе – разрежение в колбе недостаточное или, наоборот, слишком сильное. Третье – нужен другой газ, не воздух.

– Попробуем увеличить силу удара, – решил я. – Савелий Кузьмич, можно сделать рычаги с большим плечом? Чтобы они падали с большей силой?

– Можно, – согласился он. – Сейчас переделаю.

Он снял рычаги, выковал новые – длиннее, массивнее. Установил обратно. Завели пружину снова.

На этот раз удары по кристаллам были громче, сильнее. Щёлк-щёлк-щёлк – уверенно, мощно.

Смотрю на колбу. Искорки стали ярче! Теперь они были отчётливо видны – голубовато-фиолетовые вспышки между электродами. Но всё ещё не светилось так, как нужно для освещения.

– Лучше, – констатировал Григорий. – Но мало.

– Нужен другой газ, – сказал я. – Водород. Он даёт яркое свечение при разрядах. Сделаем новую колбу, заполненную водородом вместо воздуха.

– А где взять водород? – спросил Семён.

– Сделаем, – уверенно ответил я. – Нужна серная кислота и железо. Или цинк. Реакция даёт водород. Соберём его, закачаем в колбу.

Савелий Кузьмич почесал бороду:

– Серная кислота есть у Ричарда. Он её использует в лечебнице. Можно попросить.

– Отлично, – обрадовался я. – Семён, беги к Ричарду. Попроси серной кислоты, пробирки будет достаточно. Скажи, что для эксперимента нужна.

Семён кивнул и убежал.

Пока его не было, мы с Фёдором подготовили всё необходимое для получения водорода. Взяли большую стеклянную банку, насыпали в неё железных опилок. Фёдор принёс трубку, которую мы использовали для вакуумного насоса.

– План такой, – объяснял я. – Нальём кислоту на железо. Пойдёт реакция, выделится водород. Водород по трубке пойдёт в колбу. Когда колба заполнится, запаяем горлышко.

Григорий записывал:

– А как узнать, что колба заполнилась?

– Подержим трубку на весу несколько минут, – ответил я. – Водород лёгкий, он вытеснит весь воздух из колбы. Потом перекроем.

Через полчаса вернулся Семён с пробиркой серной кислоты:

– Ричард передал её с предупреждением – не проливать, не трогать голыми руками, очень едкая.

– Спасибо, – взял я бутылку, соблюдая осторожность. – Начинаем.

Поставил банку с железными опилками на верстак. Вставил один конец трубки в горлышко новой колбы (с электродами, но ещё не запаянной). Второй конец трубки опустил в банку, так чтобы он был над опилками.

– Отойдите, – предупредил я мастеров. – Если что пойдёт не так, может брызнуть кислота.

Они отступили. Я осторожно начал наливать серную кислоту на железные опилки.

Реакция началась мгновенно. Зашипело, забурлило, пошёл белый дым. Железо растворялось в кислоте, выделяя водород.

– Ничего себе⁈ – воскликнул Семён.

Водород по трубке пошёл в колбу. Я держал колбу горлышком вниз, чтобы лёгкий газ вытеснял воздух.

– Сколько держать? – спросил Фёдор.

– Минуты три, – ответил я, следя за реакцией в банке. – Пусть колба хорошо заполнится.

Прошло три минуты. Реакция начала затухать, шипение стихло. Я быстро вытащил трубку из колбы и пережал трубку.

Колба с водородом готова.

– Сейчас узнаем, – выдохнул я, устанавливая колбу в крепление над механизмом.

Подсоединил провода. Завёл пружину.

Барабан начал вращаться. Рычаги застучали. Щёлк-щёлк-щёлк.

И колба вспыхнула.

Яркий, резкий, голубовато-белый свет залил мастерскую. Все ахнули, отшатнулись, зажмурились от неожиданности.

– Работает! – заорал Григорий. – Работает, Егор Андреевич!

Я стоял, не в силах оторвать взгляд от колбы. Она светилась. Савелий Кузьмич перекрестился. Импульсы от кристаллов создавали серию электрических разрядов в водороде, а водород вспыхивал ярким светом. Частота импульсов была достаточно высокой, чтобы свет казался почти непрерывным – лишь лёгкое мерцание, почти незаметное глазу.

– Это… это… – Савелий Кузьмич не находил слов, глядя на лампу. – Это свет без огня! Настоящий свет без огня!

Фёдор Железнов присел на лавку, не сводя глаз с колбы:

– Я не верю своим глазам.

Я улыбался во весь рот:

– Это наука. Физика, химия, механика. Всё вместе.

Семён подошёл ближе, протянул руку к колбе:

– А она не горячая?

– Осторожно, – предупредил я. – Стекло может нагреться от разрядов.

Он коснулся колбы кончиками пальцев, тут же отдёрнул руку:

– Тёплая. Но не обжигает. Не то что свеча или лампа.

Григорий достал свой блокнот, начал лихорадочно записывать:

– Егор Андреевич, это нужно задокументировать! Дату, время, состав колбы, параметры механизма – всё!

Я кивнул:

– Правильно. Записывай. Это первая в России механическая лампа на пьезоэлементах и водороде.

Мы стояли вокруг светящейся лампы, загипнотизированные. Она продолжала работать – барабан вращался, рычажки стучали, кристаллы давали импульсы, колба светилась.

– А сколько она проработает? – спросил Савелий Кузьмич.

– Зависит от пружины, – ответил я. – Ювелир говорил, что пружины хватит на два-три часа работы. Потом нужно будет заводить снова.

– Всё равно это невероятно, – восхитился Фёдор. – Завёл раз – и три часа при свете работай!

Мы стояли в мастерской, освещённой не свечами, не лампами, а механическим чудом. И я понимал – это момент, который запомнится на всю жизнь.

Глава 15

Я стоял, глядя на светящуюся лампу, и в голове уже крутился план. Это не просто диковинка для мастерской. Это решение проблем, о которых я говорил Глебу Ивановичу. Уличное освещение. Ночные смены на заводе. Работа в зимние сумерки без копоти и чада от лучин.

Но показывать это нужно не только мастерам. Нужны люди, которые поймут масштаб.

Я повернулся к Семёну Кравцову:

– Семён, беги к воротам. Найди караульного, пусть бежит к градоначальнику от моего имени. Скажи – дело срочное, очень срочное. Прошу прийти немедленно. И скажи, чтобы Давыдов тоже шёл.

Семён вскинул брови от удивления, но спорить не стал. Кивнул и сорвался с места, выбежав из мастерской.

Григорий недоуменно посмотрел на меня:

– Зачем градоначальника звать? Что-то случилось?

– Был у меня разговор с Глебом Ивановичем, – ответил я уклончиво. – Вот, по всей видимости, и решение его вопросов.

Я вспомнил ещё кое-что важное. Повернулся к Григорию:

– Гриш, кликни Захара. Пусть мигом везёт сюда Ивана Дмитриевича. И важно – чтобы он приехал быстрее градоначальника.

Григорий кивнул:

– Сейчас!

Он выскочил за дверь. Я слышал, как он окликнул Захара, быстро отдал распоряжение. Через пару минут Григорий вернулся:

– Передал. Захар уже поскакал.

– Молодец, – кивнул я.

Савелий Кузьмич с сомнением посмотрел на меня:

– Егор Андреевич, вы уверены, что стоит такой шум поднимать? Лампа-то ещё сырая, недоделанная. Вдруг что не так пойдёт?

Я покачал головой:

– Савелий Кузьмич, она работает. Это главное. Конечно, есть что улучшать – механизм можно упростить, колбу сделать прочнее, продлить время работы. Но принцип доказан. А это уже победа.

Фёдор добавил:

– И потом, это же не для продажи сейчас показывать будем. Просто демонстрация, что такое возможно.

– Вот именно, – согласился я.

Мы стояли вокруг светящейся лампы, ожидая. Колба продолжала ровно светиться, барабан тучал, рычажки щёлкали. Завораживающее зрелище.

Минут через десять дверь мастерской распахнулась. Вошёл Иван Дмитриевич – взъерошенный, без шляпы, запыхавшийся. Таким я его ещё не видел – обычно он всегда собран, аккуратен, невозмутим.

– Что случилось, Егор Андреевич⁈ – выпалил он с порога, оглядывая мастерскую. – Захар примчался как угорелый, сказал – срочно, не терпит! Пожар? Несчастный случай?

Я шагнул к нему:

– Пойдёмте сюда, Иван Дмитриевич.

Отвёл его в дальний угол мастерской, подальше от мастеров. Говорить нужно было тихо, чтобы не услышали лишние уши.

– Значит так, – начал я вполголоса. – Сейчас сюда придут Глеб Иванович и Давыдов. То, что мы сделали, – я кивнул за спину, где на верстаке стояла уже отработавшая цикл механизма лампа, – это будущее. Будущее, которое придумают ещё не скоро. Поэтому вам говорю первому – патент на это изобретение должен быть у государства.

Иван Дмитриевич прищурился, посмотрел через моё плечо на верстак:

– А что там вообще?

– Скоро увидите, – уклончился я. – Уже не успеем ещё раз показать. Всем вместе продемонстрирую.

Он усмехнулся:

– Судя по всему, что-то из ряда вон выходящее?

– Типа того, – подтвердил я.

– Ну и… – он сделал паузу, – один процент семье Воронцовых от доходов с патента? Как обычно договариваемся?

Я выдохнул с облегчением. Он быстро схватывал суть.

– Не откажусь, Иван Дмитриевич.

Он наклонил голову набок:

– А вам не кажется, что это кот в мешке? Вы меня просите согласовать условия, даже не показав, что там у вас.

Я посмотрел ему прямо в глаза:

– Знаете, Иван Дмитриевич, то, что я делаю для завода – новые стволы, замки с пьезоэлементами, паровые машины – мы не патентуем. Как говорится, пользуйтесь на здоровье и во благо Отечества. А это… – я снова кивнул на лампу, – это пусть будет у государства, но под патентом. Я лишь хочу обеспечить свой род, когда меня не станет. Чтобы Сашка, его дети, внуки – все имели доход. Небольшой, но стабильный.

Иван Дмитриевич медленно кивнул:

– Разумно. Хорошо, Егор Андреевич, договорились. Надеюсь, что вы меня удивите.

В этот момент в мастерскую вошли градоначальник Глеб Иванович Дубинин и генерал Давыдов. Оба выглядели озадаченными и слегка встревоженными.

– Егор Андреевич! – в один голос воскликнули они. – Что случилось⁈

Давыдов оглядел мастерскую, словно ища признаки беды:

– Караульный прибежал, сказал – срочный вызов! Я думал, что-то стряслось!

Глеб Иванович вторил ему:

– Я как раз собирался ужинать, но бросил всё и поскакал! Что случилось-то?

Я улыбнулся, стараясь их успокоить:

– Ничего не стряслось, господа. Напротив – произошло нечто замечательное.

Давыдов нахмурился:

– То есть вы вызвали нас не из-за аварии?

– Не из-за аварии, – подтвердил я. – Из-за… открытия.

Я повернулся к Давыдову:

– Пётр Семёнович, помните, я вам говорил, что смены на заводе можно увеличить? Чтобы и ночью можно было работать, как днём? И зимой – тоже в нормальных условиях, с хорошим освещением, а не с лучинами да масляными лампами, которые коптят и чадят?

Давыдов нахмурился, припоминая:

– Помню, Егор Андреевич. Говорили об этом. Но я тогда не понял, как это возможно осуществить. И что вы придумали на эту тему?

Я повернулся к градоначальнику:

– Глеб Иванович, помните наш разговор об уличном освещении?

Он оживился:

– Да, конечно помню! Мы с вами обсуждали ливневую канализацию, фонари на улицах. Я даже в план себе поставил, чтобы к осени сделать это хотя бы на Центральной улице. Купить фонари, нанять фонарщиков.

Я улыбнулся шире:

– Вот именно. Так вот, господа, у меня для вас сюрприз.

Я шагнул к верстаку, обернулся к Григорию:

– Гриш, заводи.

Григорий кивнул, взялся за ключ пружинного механизма. Повернул несколько раз, натягивая пружину. Потом отпустил.

Механизм ожил. Барабан начал вращаться с тихим тиканьем, рычажки поочерёдно поднимались и падали, ударяя по кристаллам кварца. Щёлк-щёлк-щёлк.

И колба вспыхнула.

Яркий, ровный, голубовато-белый свет залил мастерскую. В вечернем полумраке, где до этого царили тени и слабые отблески угасающего дневного света из окон, этот искусственный свет был подобен чуду.

Глеб Иванович застыл на месте, раскрыв рот. Давыдов отшатнулся, словно от взрыва, потом шагнул вперёд, прищурившись.

– Что… что это⁈ – выдохнул градоначальник.

Иван Дмитриевич тоже подошёл ближе, всматриваясь в светящуюся колбу. На его лице впервые за всё время нашего знакомства я увидел неподдельное изумление.

– Это механическая лампа, – спокойно объяснил я. – Работает без огня, без масла, без свечей. Только механизм, кристаллы кварца и специальный газ в колбе.

Давыдов обошёл верстак кругом, разглядывая конструкцию со всех сторон:

– Без огня… – пробормотал он. – Но как⁈

Я начал объяснять, показывая на детали:

– Вот здесь пружинный механизм. Его заводят ключом, как часы или музыкальную шкатулку. Пружина раскручивается, приводя в движение барабан с выступами. Выступы поднимают рычажки, рычажки падают, ударяя по кристаллам кварца. Кристаллы при ударе дают электрические импульсы.

Глеб Иванович нахмурился:

– Электрические импульсы? Как молния?

– Примерно так, – согласился я. – Только очень маленькие. Эти импульсы по проводам идут к электродам внутри колбы. В колбе – разреженный газ, водород. Когда электрический разряд проходит через водород, газ вспыхивает, даёт свет.

Давыдов потряс головой:

– Невероятно. Просто невероятно. Я своими глазами вижу, но не верю.

Иван Дмитриевич подошёл совсем близко к колбе, всматриваясь в пространство между электродами, где проскакивали яркие разряды:

– А колба не нагревается? Не взорвётся?

– Нагревается, но не сильно, – ответил я. – Стекло толстое, прочное. Водорода внутри мало, взрываться нечему. И главное – никакого открытого огня. Можно использовать в помещениях, где огонь опасен.

Глеб Иванович наконец пришёл в себя, шагнул к верстаку, осторожно протянул руку к колбе:

– Можно потрогать?

– Осторожно, – предупредил я. – Стекло тёплое.

Он коснулся колбы ладонью, подержал секунду, отдёрнул:

– Тёплая, но не обжигает. Не то что свеча.

Давыдов повернулся ко мне:

– Егор Андреевич, а сколько она проработает?

– Пружины хватает на два-три часа, – ответил я. – Потом нужно заводить снова. Но это уже вопрос технический. Можно сделать пружину мощнее, чтобы хватало на целую ночь. Или использовать несколько ламп по очереди.

Глеб Иванович медленно выдохнул, глядя на лампу:

– Егор Андреевич… Вы понимаете, что это значит?

– Понимаю, – кивнул я.

– Уличное освещение без фонарщиков! – голос градоначальника повысился от возбуждения. – Представьте – на каждом столбе такая лампа! Завёл раз в день – и она светит всю ночь! Никаких масляных фонарей, никакой копоти, никаких фитилей!

Давыдов подхватил:

– А на заводе! Цеха можно осветить так, что работа пойдёт круглосуточно! Зимой, когда темнеет рано, не нужно будет останавливать производство! Экономия масла, увеличение производительности!

Иван Дмитриевич молчал, но я видел, как в его глазах загорелись огоньки – он просчитывал возможности, масштабы, выгоды.

Глеб Иванович обернулся ко мне:

– А можно сделать таких ламп много? Десятки, сотни?

– Можно, – подтвердил я. – Нужно наладить производство. Колбы сейчас делает Митяй в Уваровке – он уже освоил технологию. Кристаллы кварца обрабатывают ювелиры. Пружинные механизмы… – я задумался, – это сложнее. Нужны квалифицированные мастера. Но при желании можно обучить, поставить на поток.

Давыдов схватился за голову:

– Господи, да это же переворот! Егор Андреевич, вы гений! Настоящий гений!

Я смущённо улыбнулся:

– Не я один. Вот мастера, – я указал на Григория, Савелия Кузьмича, Фёдора, Семёна, – они собирали, проверяли, дорабатывали. Без них ничего бы не получилось.

Мастера расплылись в довольных улыбках.

Глеб Иванович подошёл ко мне, положил руку на плечо:

– Егор Андреевич, я хочу заказать партию таких ламп для города. Сколько бы это ни стоило. Начнём с Центральной улицы. Пусть Тула станет первым городом в России с таким освещением!

Давыдов тут же вмешался:

– И для завода! Мне нужны лампы для цехов! Егор Андреевич – я готов финансировать производство!

Иван Дмитриевич наконец заговорил. Голос его был спокойным, но твёрдым:

– Господа, прежде чем бросаться заказами, нужно решить вопрос патента.

Все обернулись к нему. Он продолжал:

– Это изобретение стратегической важности. Егор Андреевич правильно предложил – патент должен принадлежать государству. Российской империи. Все доходы от продажи ламп, от лицензий на производство – в казну. Автору изобретения – процент. Один процент от всех доходов.

Глеб Иванович нахмурился:

– Только один процент? Мне кажется, это слишком мало за такое открытие.

Я поднял руку, останавливая спор:

– Один процент – это справедливо. Если производство пойдёт в масштабах всей России, это обеспечит мою семью на многие поколения вперёд. Я не прошу большего.

Иван Дмитриевич кивнул с одобрением:

– Разумная позиция. Тогда предлагаю оформить это официально. Завтра же составим патентные документы, заверим у нотариуса. Государство берёт на себя финансирование массового производства, а Егор Андреевич получает процент и будет курировать этот проект.

Давыдов согласился:

– Поддерживаю. Но хочу, чтобы первая партия ламп пошла на завод. У нас срочные государственные заказы, нужно увеличивать производительность.

Глеб Иванович возразил:

– Пётр Семёнович, с уважением, но город тоже нуждается! Безопасность на улицах, борьба с преступностью – всё это зависит от освещения!

Они начали спорить, перебивая друг друга. Я поднял руки, призывая к тишине:

– Господа! Не нужно спорить. Можно сделать и то, и другое. Организуем производство в два потока. Один – для завода, второй – для города. Привлечём дополнительных мастеров. Через месяц-два сможем выпускать десятки ламп в неделю.

Иван Дмитриевич задумчиво кивнул:

– Это решение.

Глеб Иванович снова подошёл к лампе, не мог оторвать взгляд:

– Представляю, как это будет выглядеть. Центральная улица, освещённая ярким белым светом. Люди гуляют вечером без страха. Лавки работают допоздна. Город живёт полноценной жизнью даже ночью.

Давыдов мечтательно добавил:

– А завод! Три смены вместо двух! Производство ружей увеличится на треть! Мы обгоним все европейские мануфактуры!

Иван Дмитриевич достал блокнот, начал записывать:

– Хорошо. Завтра начинаем оформление документов. Пару недель на набор и обучение мастеров. Через неделю – пробный запуск производства. Через месяц – первые партии готовых ламп.

Глеб Иванович наконец оторвался от созерцания лампы, повернулся ко мне:

– Егор Андреевич, позвольте пожать вам руку. Вы делаете для России невероятные вещи.

Я пожал его руку. Потом руку Давыдова. Потом Ивана Дмитриевича.

– Спасибо вам за доверие, господа, – сказал я. – Будем работать дальше. Это только начало.

Мы ещё с час провели в мастерской, обсуждая детали производства, логистику, поставки материалов. Когда наконец расходились, лампа всё ещё горела – пружина была заведена туго, запаса хватало.

Я проводил гостей до ворот, попрощался. Потом вернулся в мастерскую, где мастера уже начали убираться.

– Ну что, мужики, – сказал я, оглядывая их, – похоже, у нас будет много работы.

Григорий усмехнулся:

– Ещё бы! Десятки ламп в неделю – это не шутки.

Савелий Кузьмич басовито добавил:

– Зато дело хорошее. Полезное. Люди будут благодарны.