Текст книги "Воронцов. Перезагрузка. Книга 9 (СИ)"

Автор книги: Ян Громов

Соавторы: Ник Тарасов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

У ворот завода нас ждал Захар. Глеб Иванович попрощался, пообещал держать меня в курсе озвученных проектов, и уехал в своей карете.

Я направился в мастерскую. Там меня уже ждали Григорий и Савелий Кузьмич. На верстаке лежали несколько собранных замков с пьезоэлементами.

– Ну что, как успехи? – спросил я.

Григорий с гордостью показал на замки:

– Сегодня собрали шесть штук. Все проверили – работают как часы. Кристаллы с кожаными прокладками держатся отлично.

Савелий Кузьмич добавил:

– И коляску для княгини почти доделали. Завтра утром будет готова.

– Молодцы, – похвалил я. – Продолжайте в том же духе.

Мы ещё немного обсудили технические детали, потом я распрощался и направился к выходу. Захар переминался с ноги на ногу у лошадей.

– Теперь точно домой, Егор Андреевич? – с лёгкой иронией спросил он.

– Теперь домой, – согласился я, садясь в седло.

Мы ехали по вечерним улицам Тулы. Город погружался в сумерки, в окнах зажигались огоньки свечей и лампад. Где-то лаяла собака, где-то скрипнула калитка.

Я думал о разговоре с градоначальником. Ливневая канализация, уличное освещение, общественные туалеты, центральное отопление – всё это может сделать Тулу более комфортным городом. Конечно, не за один день, не за один год. Но начало будет положено.

А ещё я думал о Ричарде. Хорошо, что Глеб Иванович позаботился о нём. Человек действительно ценный, заслуживает отдельного жилья. Интересно, как он отреагирует на новость?

Эти мысли сопровождали меня всю дорогу домой.

* * *

Дома меня встретила Машка, всплеснув руками:

– Ну наконец то. Уже заждались тебя, Егорушка.

– Дела были, – улыбнулся я, целуя её в щёку. – С градоначальником разговаривал.

– Ухты. О чём? – полюбопытствовала она, помогая мне снять кафтан.

Я коротко пересказал разговор, опустив технические детали.

Мы прошли в столовую, где уже был накрыт стол. Бабушка, отец и мать уже сидели, ожидая меня.

– О, вернулся сын блудный! – проворчал отец. – Думал, до утра ждать будем.

– Какой уж есть, – засмеялся я, усаживаясь. – Задержался.

За ужином я рассказал о делах на заводе, о новых замках, о коляске для княгини. Бабушка одобрительно кивала, мать что-то тихо комментировала, отец молча ел, изредка задавая короткие вопросы.

После ужина, когда все разошлись, я поднялся в кабинет. Хотелось посидеть в тишине, обдумать прошедший день.

Но едва я устроился в кресле у камина, как раздался стук в дверь.

– Войдите, – разрешил я.

Вошёл Ричард. Выглядел он взволнованным, в руках держал какое-то письмо.

– Егор Андреевич, простите, что беспокою, – начал он. – Но я должен вам сказать.

– Садись, Ричард, – я указал на кресло напротив. – Что случилось?

Он сел, нервно теребя письмо в руках:

– Мне сегодня привезли это. От градоначальника. Он… он выделил мне дом. Небольшой, но отдельный дом! Рядом с лечебницей!

– Знаю, – улыбнулся я. – Он мне сегодня рассказывал.

Ричард растерянно посмотрел на меня:

– Вы знали? И вы не против?

– Почему я должен быть против? – удивился я. – Наоборот, рад за тебя. Ты заслужил отдельное жильё. Главный врач лечебницы не должен скитаться по чужим углам.

– Но я у вас жил, – запротестовал он. – Вы меня приютили, когда мне некуда было идти!

– И это было правильно тогда, – согласился я. – Но сейчас у тебя есть возможность жить отдельно, иметь своё пространство. Может тебе приглянулась какая медсестричка уже, – я усмехнулся. – Может, женишься, детки будут…

Ричард молчал, переваривая мои слова. Потом медленно кивнул:

– Спасибо вам, Егор Андреевич. За всё. За приют, за помощь, за доверие. Я никогда этого не забуду.

– Да брось ты, – отмахнулся я. – Мы друзья. А друзья помогают друг другу.

Он встал, протянул мне руку. Мы пожали друг другу руки – крепко, по-мужски.

– Когда переезжаешь? – спросил я.

– Думаю, завтра-послезавтра, – ответил он. – Дом небольшой, мебели немного нужно. Быстро обустроюсь.

– Если что понадобится – говори, – предложил я. – Помогу, чем смогу.

– Спасибо, – ещё раз поблагодарил он и вышел.

Я остался один, глядя в огонь камина. Ричард съезжает. Это правильно. У каждого должно быть своё место, своё пространство.

Глава 11

Проснулся я от собственного крика. Сердце колотилось так, словно пыталось выбраться из груди. Машка испуганно приподнялась на локте:

– Егорушка! Что случилось⁈

Я тяжело дышал, вытирая пот со лба. Сон был таким реальным, таким отчётливым. Метро. Станция «Комсомольская». Я стою на перроне, жду поезд. Но всё моё внимание приковано не к путям, а к потолку – к длинным лампам дневного света. Они мерцают, беспорядочно вспыхивают и гаснут. Перегоревшие стартеры. Я знаю это, потому что сам когда-то менял их в подъезде.

И вдруг – озарение. Такое яркое, что я проснулся.

– Всё в порядке, – выдохнул я, успокаивая Машку. – Просто сон странный приснился.

Она обеспокоенно посмотрела на меня:

– Страшный?

– Нет, – покачал головой я. – Наоборот. Очень полезный.

Машка не поняла, но больше не стала расспрашивать. Устроилась поудобнее, вскоре её дыхание снова стало ровным и спокойным. А я лежал, глядя в темноту, и в голове крутились мысли.

Свет. Постоянный, яркий электрический свет. Лампы дневного света работают на принципе люминесценции – электрический разряд в газе заставляет люминофор светиться. Но для этого нужно электричество. Постоянный источник тока.

А у меня есть пьезоэлемент. Кварц даёт электрический импульс при механическом воздействии. Но это разовый импульс, короткая искра. Для постоянного свечения нужен постоянный источник механического воздействия.

И тут меня осенило. Пружина! Заводная пружина, как в шарманке или в музыкальной шкатулке! Её можно закрутить один раз, и она будет медленно раскручиваться, приводя в движение механизм. Механизм будет многократно ударять по кварцу, создавая серию импульсов. А если импульсы идут достаточно часто… свет будет казаться непрерывным!

Конечно, это не настоящая лампа дневного света. Но принцип похож. Можно сделать стеклянную колбу, наполнить её разреженным газом, поместить внутрь электроды. Серия электрических разрядов от пьезоэлемента будет вызывать свечение газа.

Я осторожно выбрался из постели, накинул халат и прошёл в кабинет. Зажёг свечу, достал бумагу и карандаш. Начал набрасывать схему.

Основа – заводная пружина в корпусе. От неё идёт зубчатая передача к барабану с выступами. Барабан вращается, выступы поочерёдно бьют по рычажкам, а те – по кварцевым кристаллам. Кристаллы дают импульсы, импульсы через провода идут к электродам в стеклянной колбе.

Нужно рассчитать частоту ударов. Человеческий глаз воспринимает мерцание до частоты примерно пятьдесят герц. Если делать ударов шестьдесят-семьдесят в секунду, свет будет казаться ровным.

Я рисовал, зачёркивал, рисовал снова. Механизм усложнялся на глазах. Пружина, редуктор, барабан, рычаги, кристаллы… И всё это должно работать как часы.

Часы. Точно! Нужно сделать точные передачи, отрегулировать скорость хода. Нужно только адаптировать под мои задачи.

Я работал до рассвета. К тому моменту, когда за окном начало светлеть, у меня был готов подробный чертёж первого прототипа. Механическая лампа на пьезоэлементах. Заводится ключом, работает несколько часов, потом нужно заводить снова.

Конечно, это не электрическая лампочка Эдисона. Но для начала XIX века – настоящий прорыв.

Я устало откинулся на спинку кресла, потирая красные глаза. Голова гудела от напряжения, но внутри разливалось удовлетворение. План есть. Осталось воплотить его в жизнь. С этими мыслями, я вернулся в спальню.

* * *

Проснулся я поздно. Машка давно встала, внизу уже шла привычная утренняя суета. Я быстро оделся, умылся холодной водой из кувшина и спустился к завтраку.

За столом сидели бабушка, мать и няня Агафья. Отец, как обычно, уехал рано по своим делам.

– Егорушка! – всплеснула руками няня, увидев меня. – Да ты же бледный весь! Не заболел ли?

– Всё в порядке, Агафья Петровна, – успокоил я её, садясь за стол. – Просто плохо спал.

Бабушка прищурилась:

– Опять до утра чертежи рисовал?

Я виновато улыбнулся:

– Идея одна пришла. Не мог уснуть, пока не набросал.

– Вечно ты что-то выдумываешь, – проворчала мать, но в голосе слышалась гордость. – Откуда что берется?

Матрёна принесла миску с кашей и кувшин молока. Я принялся за еду, а мысли уже были далеко – на заводе, в мастерской Савелия Кузьмича.

Позавтракав, я поднялся в кабинет, взял свёрнутые чертежи и спустился во двор. Захар уже ждал с оседланными лошадьми.

– Доброе утро, Егор Андреевич, – поздоровался он. – На завод?

– На завод, – подтвердил я, вскакивая в седло.

У ворот завода я оставил лошадь Захару и направился прямиком к мастерской Савелия Кузьмича.

Внутри уже кипела работа. Савелий стоял у горна, проверяя очередную партию пружин. Григорий и Фёдор Железнов склонились над верстаком, собирая новый замок с пьезоэлементом. Семён Кравцов в углу штамповал капсулы.

– Доброе утро, Егор Андреевич! – Заметил меня Григорий. – Рано вы сегодня!

– Доброе! Дело есть, – ответил я, подходя к верстаку. – Савелий Кузьмич, можно тебя на минутку?

Он отложил пружину, вытер руки о фартук:

– Конечно. Что случилось?

Я развернул чертёж на верстаке. Все мастера тут же столпились вокруг, с любопытством разглядывая схему.

– Что это? – спросил Григорий, прищурившись.

– Лампа, – ответил я. – Механическая лампа на пьезоэлементах. Будет давать постоянный свет без огня, без свечей, без масла.

Повисла тишина. Мастера переглянулись. Савелий Кузьмич наклонился ниже, изучая чертёж:

– Свет без огня? – недоверчиво переспросил он. – Как это возможно?

Я начал объяснять. Показывал на чертеже, как заводная пружина приводит в движение барабан с выступами, как выступы ударяют по рычагам, рычаги – по кристаллам кварца, кристаллы дают электрические импульсы, импульсы создают разряд в стеклянной колбе, разряд вызывает свечение газа.

Чем дольше я говорил, тем шире становились глаза у мастеров.

– То есть, – медленно проговорил Григорий, – вы хотите заставить камни светиться?

– Не сами камни, – уточнил я. – Газ в колбе. Кварц только даёт импульсы, которые создают разряд.

Фёдор Железнов почесал затылок:

– Егор Андреевич, я, конечно, верю вам… Но это же как волшебство какое-то!

– Не волшебство, а физика, – возразил я. – Тот же принцип, что и в ружейных замках. Только вместо пороха – газ в колбе.

Семён Кравцов подошёл ближе, вглядываясь в детали механизма:

– А часто эти выступы бить будут? По кристаллам?

– Шестьдесят-семьдесят раз в секунду, – ответил я. – Тогда свет будет казаться ровным, без мерцания.

– Ничего себе! – присвистнул он. – Это же механизм должен очень быстро крутиться!

– Именно, – подтвердил я. – Поэтому нужна хорошая пружина и точный переходник. Как в шарманке.

Савелий Кузьмич выпрямился, скрестив руки на груди:

– Егор Андреевич, я, конечно, готов попробовать… Но это ж работа ювелирная! Такие мелкие детали, такая точность! У меня руки для другого приспособлены – молот, наковальня, грубая работа.

Я понимал его сомнения. Действительно, механизм требовал точности ювелирного дела, а не кузнечного.

– Савелий Кузьмич, – сказал я, – а ты знаешь кто в Туле сможет сделать это лучше тебя?

– Егор Андреевич, я конечно попробую, вон, мужики помогут, но получится ли – уж не знаю.

– Получится. Главное начать, а там методом проб и ошибок… – начал я размышлять вслух. – Колбу закажем у Митяя в Уваровке. Он уже делал дистилляторы и ампулы. Справится и с этим. А газ… – я задумался. – Попробуем сначала просто разреженный воздух. Если не сработает, будем экспериментировать.

Фёдор Железнов спросил:

– А электроды? Из чего их делать?

– Из меди или латуни, – сказал я. – Главное – чтобы проводили хорошо и не окислялись. Ты можешь их сделать?

– Могу, – уверенно кивнул он. – Дайте размеры, сделаю.

Я достал карандаш, начал дорисовывать детали прямо на чертеже. Указал размеры электродов, расстояние между ними, способ крепления в колбе.

Савелий Кузьмич снова наклонился над чертежом:

– А сколько кристаллов нужно? Один или несколько?

– Лучше несколько, – ответил я. – Скажем, четыре-пять штук. Они будут работать поочерёдно, давая серию импульсов. Чем больше импульсов, тем ровнее свет.

Он кивнул, записывая что-то в свой блокнот:

– Значит, нужны кристаллы, электроды, стеклянная колба, пружинный механизм… Работы много.

– Зато если получится, – сказал я, глядя на них, – мы сделаем то, чего никто в России ещё не видел. Свет без огня. Чистый, яркий, безопасный. Представляете? Никаких свечей, никаких ламп с маслом. Завёл пружину – и работай при свете хоть всю ночь. Только это, мужики – основную то работу не забрасываем – нас там, – я поднял указательный палец вверх, – торопят с ружьями…

Но глаза у мастеров уже загорелись новой идеей. Григорий первым выпрямился:

– Давайте попробуем! Что нам терять?

– Правильно! – подхватил Семён Кравцов. – Тем более у нас уже опыт с кварцем есть. Знаем, как с ним работать.

Фёдор Железнов тоже кивнул:

– Я электроды сделаю. Сегодня же начну.

Савелий Кузьмич вздохнул, но в его глазах плясали озорные огоньки:

– Ну что ж, Егор Андреевич, вы нас уже не раз удивляли. Попробуем и это. Только вот к ювелиру может всё же стоить сходить. Без него пружинный механизм не сделать.

– Схожу прямо сейчас, – решил я, сворачивая чертёж. – Григорий, ты здесь командуй. Распредели задачи. Фёдор делает электроды, Семён готовит крепления, ты сам думай над общей сборкой. Я как от ювелира вернусь, продолжим.

Григорий козырнул:

– Постараемся!

Я вышел из мастерской, позвал Захара:

– Поехали в город. К ювелиру.

* * *

Я привязал лошадь к коновязи у лавки ювелира и вошёл внутрь. Первое, что бросилось в глаза, – сверкание. Десятки украшений в витринах, на бархатных подушечках – перстни, серьги, броши, цепочки. Всё это переливалось в свете солнца, падавшего из окна.

Услышав звон колокольчика над дверью, хозяин поднял голову:

– А, Егор Андреевич, добрый день! – поздоровался мастер. – Чем могу помочь на этот раз?

– Добрый день, – поздоровался я, заходя в лавку.

Я развернул чертёж на верстаке. Ювелир надел пенсне, придвинул лупу и начал внимательно изучать схему. Молчал долго. Я стоял рядом, нервно переминаясь с ноги на ногу.

Наконец он поднял голову:

– Интересно. Очень интересно. Заводная пружина, переходник, барабан с выступами… Похоже на механизм музыкальной шкатулки, только сложнее. Всё логично, всё правильно. Но вот этот момент, – он ткнул пальцем в схему переходника, – здесь число выступов слишком большое. Пружина раскрутится за полчаса, не больше.

Я нахмурился:

– А как увеличить время работы?

Он взял карандаш, начал что-то подсчитывать на полях чертежа:

– Нужно добавить ещё одну ступень переходника. Вот здесь, – он рисовал дополнительные шестерёнки. – Это замедлит раскручивание пружины. Тогда хватит часа на два-три.

– Отлично! – обрадовался я. – А вы сможете сделать такой механизм?

Григорий Семёнович снял пенсне, протер его краем рубахи:

– Смогу. Я делал механизмы для музыкальных шкатулок, когда к нам приезжали шарманщики с европы. Это похожая работа, только поточнее нужно. Правда, времени потребуется. Недели две, может, три.

– Устраивает, – кивнул я. – А сколько это будет стоить?

Он задумался, глядя на чертёж:

– Пружина, шестерёнки, оси, корпус, сборка… Рублей пять выйдет. Может, чуть больше, если материалы дорогие попадутся.

Я достал кошелёк:

– Вот аванс – три рубля. Остальное отдам, когда закончите.

Ювелир принял деньги, спрятал в ящик верстака:

– Спасибо за доверие, Егор Андреевич. Начну сегодня же. А вот скажите, – он с любопытством посмотрел на меня, – для чего это всё?

Я коротко объяснил принцип работы лампы. Чем дольше говорил, тем шире становились глаза старого мастера.

– Свет из газа… Разряды от камней… – бормотал он. – Это же… это же чудо какое-то!

– Не чудо, а наука, – возразил я. – Если всё правильно сделать, получится.

Он покачал головой:

– Доживу до таких времён, когда лампы сами светятся… Егор Андреевич, вы точно не волшебник?

Я рассмеялся:

– Точно нет. Просто много читал и кое-что понимаю в механике.

Мы ещё немного обсудили детали – размеры корпуса, способ крепления барабана, регулировку скорости вращения. Мастер всё внимательно записывал, иногда уточняя какие-то моменты.

Наконец я попрощался с ним и вышел на улицу. Захар дремал на скамейке рядом с лошадьми.

– Закончили, Егор Андреевич? – спросил он, поднимаясь.

– Да, поехали обратно на завод.

* * *

На заводе меня уже ждали с новостями. Фёдор Железнов сделал первые электроды – две тонкие медные палочки с расплющенными концами. Семён Кравцов подготовил крепления из латунной проволоки.

– Молодцы, – похвалил я их. – Теперь нужно написать письмо в Уваровку. Митяю. Заказать стеклянную колбу.

Я сел за стол в углу мастерской, достал бумагу и перо. Писал подробно, с чертежами. Колба должна быть цилиндрическая, длиной примерно с ладонь, диаметром с два пальца. Стекло толстое, прочное. С одного конца – запаянное дно, с другого – узкое горлышко с отверстием для откачки воздуха. Внутри – два отверстия для электродов, герметично загерметизированных.

Закончив письмо, я запечатал его сургучом и позвал Захара:

– Найди надёжного гонца. Пусть отвезёт это в Уваровку, Митяю. И передай – дело срочное, жду ответа.

Захар кивнул и ушёл. Я вернулся к мастерам.

– Ну что, господа, – сказал я, оглядывая их, – началась работа над новым чудом. Пружинный механизм делает ювелир, колбу сделает Митяй. Нам остаётся подготовить кристаллы, электроды и продумать общую сборку. Вопросы есть?

Григорий поднял руку:

– Егор Андреевич, а как мы воздух из колбы откачивать будем? Нужна же колба без воздуха, если я правильно понял.

Чёрт. Действительно. Вакуум. Я на секунду задумался. В XXI веке для этого использовались вакуумные насосы. А здесь?

– Можно использовать принцип шприца, – медленно сказал я. – Только наоборот. Вместо того, чтобы нагнетать воздух, будем откачивать. Савелий Кузьмич, можешь сделать такой насос?

Он почесал бороду:

– Попробую. В принципе, ничего сложного. Цилиндр, поршень, клапаны. Только поршень должен ходить очень плотно, чтобы воздух не подсасывало обратно.

– Вот именно, – подтвердил я. – Сделай из меди, отполируй до блеска. И поршень с кожаными уплотнениями.

– Сделаю, – пообещал он.

Семён Кравцов спросил:

– А кристаллы? Сколько штук нужно и какого размера?

– Пять штук, – ответил я. – Таких же, как для ружейных замков. У нас ещё остались после испытаний?

– Остались, – кивнул Григорий.

– Отлично.

Фёдор Железнов показал на электроды:

– А эти подойдут? Или делать другие?

Я взял один электрод, осмотрел. Медь чистая, поверхность гладкая, размер подходящий.

– Эти отлично, – одобрил я. – Сделай ещё пару запасных, на всякий случай.

– Хорошо.

Мы ещё час провели, обсуждая детали. Григорий записывал всё в свой блокнот. Когда солнце начало клониться к закату, я решил ехать домой.

– Ладно, мужики, – сказал я, поднимаясь, – на сегодня хватит. Я буду заезжать, проверять. Если что – шлите гонца.

Они согласно закивали. Я вышел из мастерской, нашёл Захара и мы поехали домой.

По дороге я думал о предстоящей работе. Механическая лампа – это только начало. Если получится, можно будет освещать целые цеха на заводе, улицы города, дома. Люди смогут работать и читать при ярком свете, не портя зрение от тусклых свечей.

Конечно, до настоящего электричества ещё далеко. Нужны генераторы, аккумуляторы, проводка. Но пьезоэлементы – это промежуточный шаг. Доступный, понятный, реализуемый здесь и сейчас.

Дома, меня ждала натопленная баня. Напарившись, отдохнув, я поднялся в кабинет, хотел ещё раз просмотреть чертежи, проверить расчёты. Но едва устроился в кресле, как меня сморил сон. Я так устал за день, что заснул прямо за столом, положив голову на руки.

Мне снилась яркая лампа, висящая под потолком мастерской. Она светилась ровным белым светом, без мерцания, без копоти. Мастера работали под этим светом, и лица их были довольны и спокойны.

Я проснулся от того, что кто-то накрывал меня пледом. Открыл глаза – Машка стояла рядом, заботливо укутывая меня.

– Ой, разбудила… – тихо сказала она.

– Ничего страшного, пойдем в спальню, – сказал я ей и, добравшись до кровати, закрыл глаза и снова провалился в сон.

Глава 12

Утром следующего дня я проснулся с мыслями о механической лампе. Во сне мне снова виделся яркий ровный свет, льющийся из стеклянной колбы. Машка уже встала – слышался её голос внизу, она что-то обсуждала с бабушкой.

Я умылся холодной водой из кувшина, оделся и спустился к завтраку.

Машка поставила передо мной миску с кашей и кувшин молока:

– Ешь, Егорушка. А то опять весь день носиться будешь без еды.

Я улыбнулся и принялся за завтрак. Едва успел доесть, как услышал какую-то суету во дворе. Через минуту в столовую вбежал запыхавшийся мальчишка лет двенадцати – один из учеников Савелия Кузьмича.

– Егор Андреевич! – выпалил он, едва отдышавшись. – Савелий Кузьмич велел передать – готово!

Я нахмурился. Готово? Что именно? Пружинный механизм ювелир обещал через две недели. Вакуумный насос Савелий только начал делать. Замки с пьезоэлементами собирались партиями…

– Что готово? – переспросил я.

Мальчишка пожал плечами:

– Не знаю, Егор Андреевич. Савелий Кузьмич только так и сказал – готово, приезжайте. И вот записку велел отдать.

Он протянул мне сложенный листок. Я развернул его – там было написано крупными буквами одно слово: «Готово». И всё. Никаких пояснений.

Я встал из-за стола:

– Машунь, я на завод. Посмотрю, что там случилось.

– Поезжай, куда ж там без тебя, – кивнула она.

Я поцеловал её в щёку, накинул кафтан и вышел во двор. Захар уже седлал лошадей – видимо, предвидел, что я поеду.

– На завод, Егор Андреевич? – спросил он с лёгкой усмешкой.

– Угадал, – ответил я, вскакивая в седло.

Мы помчались по утренним улицам Тулы.

У ворот завода я спрыгнул с лошади, бросил поводья Захару и направился к мастерской Савелия Кузьмича. Дверь была приоткрыта, изнутри доносились голоса.

Войдя, я сразу увидел кузнеца – тот стоял посреди мастерской с довольной улыбкой на лице. Рядом с ним, у верстака, стояла… коляска. Детская коляска, почти один в один такая же, как мы делали в Уваровке.

– А вот и наш изобретатель! – прогудел Савелий басом. – Ну как, Егор Андреевич? Справились мы или нет?

Я подошёл ближе, начал осматривать коляску. Медный каркас – аккуратный, ровный. Кожаные стенки – натянуты туго, без складок. Колёса… Стоп. Колёса были чуть меньше диаметром, чем у нашей уваровской коляски. И кожа на стенках – светлее, почти бежевая, а не тёмно-коричневая.

– Савелий Кузьмич, – сказал я, покачав коляску туда-сюда, – работа отличная. Но колёса чуть другого диаметра получились.

Он почесал бороду:

– Так вы толщину войлока то не указали, Егор Андреевич. Мы уложили его так, чтоб ход был мягкий – вот наверное и разными получились.

Я кивнул. Действительно, важнее было вовремя сделать, чем придираться к мелочам. Княгиня Шуйская вряд ли заметит небольшую разницу.

– Молодец, – похвалил я его. – Справился быстрее, чем я ожидал.

– Да я ж говорил – подмастерье хороший попался, – Савелий кивнул в сторону молодого парня, работавшего у наковальни. – Вон Ванька. Смекалистый, руки золотые. Он каркас делал, я только проверял.

Я подошёл к Ваньке, который застеснялся и опустил глаза:

– Хорошая работа, Ванька. Продолжай в том же духе.

– Спасибо, Егор Андреевич, – пробормотал он, краснея.

Я вернулся к Савелию:

– Ну что ж, спасибо тебе. Отвезу коляску домой, передам княгине. Кстати, как там дела с остальным? Замки, насос?

– Замки идут по плану, – отрапортовал он. – Григорий с Фёдором собрали ещё десяток за эти два дня. Все проверены, работают как часы. А насос… – он поморщился, – вот с ним сложнее. Поршень никак не могу подогнать – то слишком туго ходит, то, наоборот, воздух подсасывает. Ещё пару дней повожусь.

– Ничего, не торопись, – успокоил я его. – Главное – качество. Лучше потратить лишние дни, чем переделывать потом.

Он кивнул. Я взялся за ручку коляски, покатил её к выходу. Она шла плавно, колёса крутились ровно, люлька на кожаных ремнях мягко покачивалась.

– Захар! – позвал я, выходя из мастерской.

Тот подошёл, с любопытством разглядывая коляску:

– Ещё одну сделали?

– Для княгини Шуйской, – пояснил я. – Поможешь загрузить?

Мы привязали коляску к седлу одной из лошадей так, чтобы она не повредилась по дороге, и отправились домой.

* * *

Дома я сразу позвал Дуняшу:

– Дуняша, – сказал я, – беги к княгине Шуйской. Передай, что коляска готова. Пусть приезжает смотреть.

– Слушаюсь, Егор Андреевич! – она схватила платок, накинула его на плечи и выбежала за ворота.

Я велел Захару загнать коляску во двор, поставить под навесом, чтобы не пылилась. Сам прошёл в дом, где Машка уже накрывала на стол к обеду.

– Ну что, всё хорошо? – спросила она.

– Всё отлично, – ответил я, обнимая её. – Коляску сделали, сейчас княгиня приедет смотреть.

Не прошло и часа, как во дворе послышался стук копыт и скрип колёс. Я выглянул в окно – у ворот остановилась карета с гербом Шуйских. Из неё вышла сама княгиня Елизавета Петровна.

Я вышел на крыльцо, поклонился:

– Добрый день, Елизавета Петровна. Рад видеть вас.

– Добрый день, Егор Андреевич! – она улыбнулась, протягивая мне руку для поцелуя. – Дуняша сказала, коляска готова? Не терпится посмотреть!

– Конечно, прошу, – я проводил её во двор, где под навесом стояла коляска.

Княгиня замерла, увидев её. Потом медленно подошла, начала осматривать. Провела рукой по кожаным стенкам, проверила крепость каркаса, покачала люльку на подвеске.

– Великолепно! – наконец воскликнула она. – Просто великолепно! Точно такая же, как ваша!

– Почти такая же, – уточнил я. – Колёса чуть меньше и кожа другого оттенка. Но по конструкции – идентична.

– Ерунда! – отмахнулась она. – Главное – идея, исполнение! Вот эта подвеска на ремнях, – она снова покачала коляску, – это же гениально! Ребёночка укачивать будет, как в люльке!

Она попробовала катить коляску по двору. Та шла плавно, бесшумно, колёса легко крутились на деревянных досках.

– Чудо! – княгиня всплеснула руками. – Настоящее чудо! Племянница моя будет в восторге!

Я улыбнулся. Приятно было видеть, что работа мастеров ценится.

Княгиня позвала своего слугу – грузного мужчину в ливрее:

– Иван, погрузи коляску в карету. Аккуратно, чтобы не поцарапать!

– Слушаюсь, ваше сиятельство, – поклонился тот и принялся за работу.

Пока слуга возился с коляской, княгиня повернулась ко мне:

– Егор Андреевич, я в неоплатном долгу перед вами. Вы сделали такой прекрасный подарок для моей племянницы!

– Да что вы, Елизавета Петровна, – смутился я. – Это была работа мастеров. Я только идею подал.

– Скромничаете, – улыбнулась она. – Но я знаю цену вашим идеям. Вы делаете для Тулы и для России невероятные вещи!

Я не знал, что ответить. К счастью, слуга закончил погрузку коляски, и княгиня направилась к карете.

– Ещё раз спасибо, Егор Андреевич! – она помахала мне рукой. – Заходите к нам в гости, с Машенькой. Будем рады!

– Обязательно зайдём, – пообещал я.

Карета тронулась, выехала за ворота и скрылась за поворотом. Я остался стоять во дворе, глядя ей вслед.

* * *

Неделя пролетела в привычной суматохе. Я разрывался между заводом, клиникой и домом, стараясь успеть везде. Ружья с пьезоэлементами шли в производство, механическая часть лампы обретала форму в руках мастеров, Ричард обустраивал свой новый дом рядом с лечебницей.

В тот день я был у Давыдова, обсуждали очередную партию стволов. Генерал разложил перед собой бумаги, водил пальцем по строчкам:

– Значит так, Егор Андреевич. К концу месяца нужно сдать сто двадцать ружей. Это жёсткий срок, но выполнимый. Григорий уверяет, что справятся.

Я кивал, слушая вполуха. Всё правильно, всё по плану. Но мысли были далеко. Машка на последних днях беременности, ходить ей тяжело, живот огромный. Каждое утро я уезжал с тревогой – а вдруг начнётся, а меня не будет рядом?

– Егор Андреевич! – окликнул меня Давыдов. – Вы меня слушаете?

– Прошу прощения, Пётр Семёнович, – встряхнул головой я. – Задумался. Что вы говорили?

Он усмехнулся:

– Понимаю. Жена на сносях – тут не до ружей думать. У самого трое, знаю ваше состояние. Ладно, не буду вас задерживать. Идите домой, к Марии Фоминичне.

Я благодарно кивнул, поднялся:

– Спасибо за понимание. Если что – Григорий всё знает, справится без меня.

– Справится, – согласился Давыдов. – Идите уже.

Я вышел из его кабинета, нашёл Захара во дворе завода:

– Домой, быстро, – что-то толкало меня домой, прям невмоготу было.

Пока ехали, думал что вот и май. Я вдруг осознал – какое сегодня число? Девятое. Девятое мая.

День Победы.

В моём времени это был великий праздник. Парады, ветераны с орденами на груди, «Бессмертный полк», георгиевские ленточки. Мой дед воевал. Брал Берлин. Я помню, как маленьким сидел у него на коленях, а он рассказывал о войне. О товарищах, о боях, о том, как они штурмовали Рейхстаг.

«Егорка, – говорил дед, тяжело вздыхая, – война – это страшно. Это не кино, не книжки. Это кровь, грязь, смерть. Но мы должны были победить. Иначе нас бы всех не было».

– Егор Андреевич, что-то случилось? – осторожно спросил Захар, заметив моё мрачное выражение лица.

– Нет, – покачал головой я. – Просто вспомнил кое-что. Из прошлого.

Подъезжая к дому, я увидел необычное оживление. Во дворе суетились слуги, у крыльца стояла карета – не наша. Что случилось?

Сердце ёкнуло. Машка!

Я бросился к дому, перепрыгивая через ступени. Ворвался в прихожую – там столпились бабушка, мать, няня Агафья. Все с тревожными лицами.

– Что⁈ – выдохнул я.

– Схватки, Егорушка! – всплеснула руками няня. – Начались…

Бабушка, более спокойная, добавила:

– Ричард уже здесь. И Петра Ивановича вызвали, он как раз подъехал.

Как по команде, в холл вышел Ричард. Лицо сосредоточенное, деловое:

– Егор Андреевич, хорошо, что вы пришли. Идите к Марии Фоминичне, успокойте её. Она волнуется.

Я взлетел по лестнице. В спальне на кровати полусидела Машка, бледная, со стиснутыми зубами. Увидев меня, она попыталась улыбнуться:

– Егорушка… Вовремя ты…

Я кинулся к ней, схватил за руку:

– Как ты? Больно?

– Терпимо пока, – выдохнула она. – Но… страшно. Очень страшно.

Я сжал её руку:

– Всё будет хорошо. Ричард здесь, Пётр Иванович приехал. Лучшие врачи. Ты справишься. Мы справимся.

В комнату вошёл Пётр Иванович Белов, главный акушер Тулы. Кивнул мне:

– Егор Андреевич. Позвольте осмотреть вашу супругу.

Я отступил. Пётр Иванович подошёл к Машке, начал аккуратно ощупывать живот, задавал вопросы о схватках, их частоте. Машка отвечала сквозь стиснутые зубы – схватка накатила снова.

Осмотр длился минут пять. Наконец Пётр Иванович выпрямился, кивнул Ричарду: