Текст книги "Воронцов. Перезагрузка. Книга 9 (СИ)"

Автор книги: Ян Громов

Соавторы: Ник Тарасов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Раскрытие идёт хорошо. Схватки регулярные, с интервалом в семь-восемь минут. Предлежание правильное – головное. Но я бы рекомендовал перевезти Марию Фоминичну в лечебницу.

– Зачем? – насторожился я. – Что-то не так?

– Всё так, – успокоил меня Пётр Иванович. – Но там условия лучше. Чистая операционная, все инструменты под рукой, эфир, если понадобится. Роды, конечно, естественный процесс, но всякое бывает. Лучше перестраховаться.

Ричард поддержал:

– Егор Андреевич, Пётр Иванович прав. В лечебнице мы сможем оказать любую помощь. Здесь же… если что-то пойдёт не так, мы будем ограничены.

Я посмотрел на Машку. Она кивнула:

– Поехали. Мне всё равно, лишь бы всё хорошо кончилось.

– Тогда не теряем времени, – скомандовал Пётр Иванович. – Карета готова?

– Сейчас подадут, – ответил Ричард, выходя из комнаты.

Я помог Машке подняться. Она тяжело опиралась на меня, дыша часто и неглубоко. Спустились по лестнице – бабушка, мать и няня Агафья окружили нас, причитая и давая советы.

– Агафья Петровна, соберите всё необходимое, – распорядился я. – Чистое бельё, пелёнки. И поезжайте за нами.

– Еду, еду, сынок! – заголосила няня, бросаясь к сундукам.

Во дворе уже ждала карета Петра Ивановича – просторная, с мягкими сиденьями. Я усадил Машку, сам сел рядом. Пётр Иванович и Ричард разместились напротив.

– Поехали! – крикнул кучеру Пётр Иванович. – Только аккуратно, без тряски!

Карета тронулась. Ехали медленно, объезжая ямы и кочки. Машка сжимала мою руку так, что костяшки побелели. Я гладил её, шептал какие-то успокаивающие слова.

Через десять минут мы были у лечебницы. Ричард выскочил первым, распахнул дверь:

– Готовьте палату! Роженица!

Из дверей выбежали две медсестры с носилками. Машку аккуратно переложили, понесли внутрь. Я шёл рядом, не выпуская её руку.

В палате – чистота, белизна простыней, запах спирта и лекарств. Машку уложили на кровать. Пётр Иванович снял сюртук, засучил рукава, тщательно вымыл руки с мылом – по всем правилам антисептики.

– Егор Андреевич, – обратился ко мне Пётр Иванович, – вам лучше подождать снаружи.

– Я останусь, – твёрдо сказал я.

– Роды – дело не для мужских глаз, – начал было он, но я перебил:

– Я знаю анатомию. И я хочу быть рядом с женой.

Пётр Иванович переглянулся с Ричардом. Тот пожал плечами:

– Егор Андреевич действительно разбирается в медицине. Если он хочет остаться – пусть остаётся. Только не мешайте.

– Не буду, – пообещал я.

Машка сжала мою руку:

– Егорушка… останься. Мне так спокойнее.

Я кивнул, присел на стул рядом с кроватью. Пётр Иванович начал очередной осмотр. Ричард готовил инструменты, раскладывал их на стерильной салфетке. Медсестры суетились, принося тазы с водой, чистые простыни.

Схватки усиливались. Машка стонала, вцепляясь в мою руку. Я гладил её по лбу, убирал мокрые пряди волос, шептал:

– Дыши глубже. Вдох-выдох. Молодец. Ещё немного, ещё чуть-чуть…

Пётр Иванович периодически проверял раскрытие, кивал:

– Идёт хорошо. Ещё немного.

Самое долгое ожидание в моей жизни. Схватки шли каждые пять минут, потом каждые три. Машка кричала, плакала, молила о помощи. Я чувствовал себя абсолютно беспомощным. Все мои знания, вся техника, все изобретения – и я ничем не могу помочь ей сейчас.

– Раскрытие полное! – объявил наконец Пётр Иванович. – Мария Фоминична, сейчас начнутся потуги. Когда я скажу – тужьтесь изо всех сил. Понятно?

Машка кивнула, задыхаясь. Пот струился по её лицу. Я вытирал его платком.

– Сейчас! Тужьтесь! – скомандовал Пётр Иванович.

Машка застонала, напрягаясь всем телом. Я держал её руку, чувствуя, как она вот-вот раздавит мои пальцы.

– Хорошо! Отдыхайте! – Пётр Иванович вытер лоб. – Ещё раз. Готовы? Тужьтесь!

Снова. И снова. Раз пять, шесть, семь. Машка обессилела, голова её упала на подушку. Я испугался:

– Пётр Иванович!

– Всё нормально, – успокоил он. – Просто устала. Сейчас, ещё один раз, и головка покажется.

– Машенька, милая, ещё разок, последний, – шептал я ей на ухо. – Ты сильная, ты справишься. Я верю в тебя.

– Тужьтесь! – крикнул Пётр Иванович.

Машка напряглась изо всех сил. Я видел, как Пётр Иванович подаётся вперёд, как руки его осторожно принимают что-то.

– Головка! Вижу головку! Ещё! Ещё немного!

Последнее усилие. Машка закричала – долго, протяжно. И вдруг – тишина. Потом – тонкий, возмущённый писк.

Плач младенца.

– Мальчик! – радостно объявил Пётр Иванович, поднимая крошечное, красное, орущее тельце. – Здоровый мальчик! Поздравляю, Егор Андреевич!

Я смотрел на это чудо – на сына, нашего сына – и не мог вымолвить ни слова. Горло перехватило, глаза застлали слёзы.

Ричард быстро перерезал пуповину, перевязал. Медсестра взяла младенца, понесла к тазу с тёплой водой – обмыть, обтереть, запеленать.

Машка лежала на кровати, бледная, измученная, но с блаженной улыбкой на губах:

– Егорушка… сынок?

– Сынок, – хрипло подтвердил я, целуя её руку. – Наш сынок. Ты молодец. Ты умничка.

Пётр Иванович закончил осмотр:

– Всё прошло отлично. Разрывов нет, кровотечение минимальное. Мария Фоминична, вы просто чудо. Первые роды – и так легко.

– Легко, – слабо усмехнулась Машка. – Мне казалось, я умираю.

– Все так говорят, – успокоил её Пётр Иванович. – Но вы справились. Отдыхайте теперь.

Медсестра принесла запелёнутый свёрток. Крошечное личико, сморщенное, красное, с закрытыми глазками. Такой маленький, такой беззащитный.

– Вот ваш сын, Мария Фоминична, – медсестра осторожно положила младенца Машке на руки.

Машка прижала его к себе, зарылась лицом в пелёнки. Плакала – от счастья, от облегчения, от переполнявших эмоций.

Я стоял рядом, не в силах оторвать взгляд. Сын. Наследник. Продолжение рода. Маленький человечек, которого я буду учить, воспитывать, защищать.

– Егор Андреевич, – тихо позвал меня Ричард. – Хотите подержать?

Я кивнул, не доверяя голосу. Машка протянула мне свёрток. Я осторожно, как хрустальную вазу, взял сына на руки.

Лёгкий. Тёплый. Живой. Он зашевелился, приоткрыл ротик, словно ища грудь. Потом снова затих, посапывая.

– Егорушка, – прошептала Машка. – Как назовём?

Я не задумываясь ответил:

– Александр. Александр Егорович.

Она улыбнулась:

– Достойное имя.

– Ага, – улыбнулся я.

Пётр Иванович и Ричард отошли в сторону, давая нам побыть наедине. Я стоял, держа сына, и смотрел на Машку. Она лежала, улыбаясь сквозь слёзы.

– Спасибо тебе, – сказал я. – За сына. За всё.

– Это наш сын, – ответила она. – Наш с тобой.

Я склонился, поцеловал её в губы. Долгий, нежный поцелуй.

В дверь палаты заглянула няня Агафья, красная от волнения:

– Ну что? Родила? Кто?

– Мальчик, Агафья Петровна, – с гордостью сообщил я. – Здоровенький.

– Ох, батюшки! – всплеснула она руками. – Дай-ка глянуть на младенца!

Я осторожно передал ей свёрток. Няня прижала его к груди, причитая:

– Ах ты, красавчик мой! Ах ты, касатик! Весь в дедушку! Нет, в бабушку! Нет, в папеньку!

Следом вошли бабушка и мать. Тоже суетились, охали, ахали, рассматривали внука.

Я смотрел на все это и думал – девятое мая. День Победы в моём времени. И день рождения моего сына – здесь, в этом времени.

Символично.

Дед говорил: «Главное – чтобы дети жили. Чтобы внуки росли. Ради этого мы воевали».

Теперь у меня есть сын. Я буду растить его, учить, давать ему всё, что смогу. Знания, навыки, ценности. Он будет жить в этом мире, который я пытаюсь сделать чуть лучше, чуть безопаснее, чуть светлее.

– Егор Андреевич, – окликнул меня Ричард. – Поезжайте домой. Марии Фоминичне нужен покой. Она и младенец останутся здесь на ночь, под моим наблюдением.

Я кивнул, подошёл к Машке. Она уже дремала, измученная родами. Я поцеловал её в лоб:

– Отдыхай, милая. Я завтра с утра приеду.

– Хорошо, – сонно пробормотала она.

Сына забрала медсестра – укладывать в детскую кроватку рядом с Машкиной. Я ещё раз взглянул на него – спал, сопя носиком.

Мой сын.

Вышел из палаты. Ричард меня проводил:

– Поздравляю, Егор Андреевич. Вы теперь отец.

– Спасибо, – улыбнулся я. – Как-то всё быстро случилось. Вроде только вчера узнали о беременности, а уже сын на руках.

– Время летит, – философски заметил Ричард. – Особенно когда дел много.

Мы вышли на улицу. Захар ждал с каретой. Увидев меня, подскочил:

– Ну что, Егор Андреевич? Родила?

– Сын! – гордо сообщил я. – Здоровый мальчик!

– Ура! – заорал Захар, подбрасывая шапку. – Наследник! Поздравляю, Егор Андреевич!

Он крепко пожал мне руку, чуть не сломав пальцы.

Мы сели в карету, поехали домой. Я смотрел в окно на тёмные улицы, на редкие огоньки в окнах.

Дома меня встретил отец, вернувшийся с дел. Узнав новость, он расплылся в улыбке, обнял меня:

– Молодец, сын! Продолжил род! Дед был бы горд!

Мы сидели в гостиной, пили за здоровье младенца. Отец рассказывал истории о том, как я сам родился, какой был крикливый и беспокойный. Бабушка вспоминала каким был мой отец. Мать тихо плакала от счастья.

Я сидел, слушал их вполуха. В голове крутилась одна мысль: завтра с утра поеду в лечебницу. Заберу Машку и сына домой. Начнётся новая жизнь. Жизнь отца.

Спал крепко, без снов. А утром проснулся с одной мыслью: еду за семьёй.

Глава 13

На следующий день я приехал в лечебницу с самого утра. Ричард встретил меня у входа, выглядел бодрым и довольным:

– Доброе утро, Егор Андреевич! Мать и дитя чувствуют себя прекрасно. Мария Фоминична уже позавтракала, младенец тоже. Можете забирать их домой.

– Спасибо, Ричард, – с облегчением выдохнул я. – За всё. Не знаю, что бы мы без тебя делали.

Он отмахнулся:

– Это моя работа. Да и Пётр Иванович большую часть делал. Я только ассистировал.

Мы поднялись в палату. Машка сидела на кровати, держа на руках запелёнутого Сашку. Увидев меня, она просияла:

– Егорушка! Приехал за нами?

– Конечно, – я подошёл, поцеловал её в щёку, заглянул на сына. Тот спал, посапывая носиком. – Как ты себя чувствуешь?

– Уставшая, но счастливая, – призналась она. – И домой очень хочется.

– Тогда собирайся, – улыбнулся я. – Карета ждёт.

Медсестра помогла Машке одеться, собрала вещи. Я взял Сашку на руки – осторожно, боясь сделать что-то не так. Он такой маленький, такой хрупкий.

Мы спустились вниз. У входа уже стояла наша карета. Захар помог Машке устроиться на сиденье, я передал ей сына. Сам сел рядом.

– Поехали домой, – скомандовал я.

Карета тронулась. Машка прижимала к себе Сашку, тихо напевая какую-то колыбельную. Я смотрел на них и чувствовал, как внутри разливается тепло. Это моя семья. Моя жена, мой сын. Мой мир.

Дома нас встретили всей семьёй. Бабушка, мать, няня Агафья, отец – все столпились у крыльца, нетерпеливо ожидая.

– Ну, показывайте наследника! – потребовала бабушка, едва мы вышли из кареты.

Машка показала Сашку. Все ахнули, заохали, начали наперебой восхищаться:

– Какой хорошенький!

– Весь в отца!

– Нет, в мать!

– Носик – вылитый дедушка!

Я улыбался, слушая их споры. Помог Машке подняться в дом, провёл в нашу спальню. Там уже стояла детская кроватка – простая деревянная люлька, которую мастера сделали ещё до родов.

Маша уложила Сашку в кроватку, укрыла лёгким одеяльцем. Он зашевелился, открыл глазки – мутные, тёмно-синие, как у всех новорождённых. Посмотрел куда-то в пространство, снова закрыл глаза.

– Спи, сынок, – прошептала Машка, поглаживая его по головке.

Вечером устроили небольшое застолье. За столом собралась вся семья. Отец торжественно поднял кубок:

– За здоровье наследника! За Александра Егоровича! Пусть растёт крепким, умным и счастливым!

– За Сашеньку! – подхватили остальные.

Выпили. Потом начали передавать Сашку по рукам. Бабушка взяла первой, прижала к себе, причитая что-то ласковое. Потом мать. Потом няня Агафья. Потом отец – неловко, но с гордостью держал внука на руках.

– Богатырь растёт, – констатировал он. – Чувствую, крепкий будет.

Сашка, видимо, устал от такого внимания. Захныкал, потом заплакал в полный голос.

– Всё, всё, хватит тискать ребёнка! – вмешалась Машка, забирая сына.

Она унесла его в спальню. Я последовал за ней. Машка села в кресло у окна, расстегнула ворот рубахи, приложила Сашку к груди. Тот сразу затих, принялся сосать.

Я сел рядом, смотрел на них. Картина умиротворения. Мать и дитя. Вечная, неизменная сцена, повторяющаяся из века в век.

– Егорушка, – тихо позвала Машка, не отрывая взгляда от сына. – Ты счастлив?

– Очень, – ответил я честно. – Не знаю, заслужил ли я такое счастье, но я безмерно благодарен судьбе.

Она улыбнулась:

– Ты заслужил. Ты хороший. Добрый, умный, заботливый. Лучший муж, какого только можно пожелать.

Я наклонился, поцеловал её:

– А ты – лучшая жена. И мать.

Мы сидели в тишине, слушая, как Сашка причмокивает, насыщаясь.

* * *

Следующие дни пролетели в новом ритме. Сашка требовал внимания круглосуточно – то есть хотел, то плакал, то просто капризничал. Машка была постоянно при нём, я старался помогать, как мог. Менял пелёнки, качал люльку, носил на руках, когда Машка отдыхала.

Няня Агафья постоянно крутилась рядом, давая советы:

– Егорушка, не так держи! Головку поддерживай! Пелёнки плотнее заворачивай, а то раскутается! И не тряси его так сильно, укачивай плавно!

Я послушно выполнял указания. Хотя внутренне посмеивался – в XXI веке к пелёнкам относились совсем иначе. Но спорить не стал. Здесь, в начале XIX века, были свои традиции.

На завод я почти не ездил. Отправил Захара с запиской Григорию – мол, семейные обстоятельства, справляйтесь без меня несколько дней. Григорий прислал ответ – мол, всё под контролем, не волнуйтесь, поздравляем с пополнением.

Через неделю после рождения Сашки к дому подъехал обоз Игоря Савельевича, сам он сидел на козлах первого воза.

– Захар! – позвал я. – Гости у нас!

Я накинул кафтан, вышел во двор. Игорь Савельевич спрыгнул с воза, широко улыбаясь:

– Егор Андреевич! Добрый день! Слышал, у вас пополнение? Поздравляю!

– Спасибо, Игорь Савельевич, – пожал я ему руку. – Сын родился. Александром назвали.

– Вот и славно! – он пожал мою руку. – Дай Бог здоровья младенцу! А я вот привёз товар из Уваровки. Доски отменные – Прохор с ребятами на лесопилке постарались. Стекла – Семён с Митяем наделали за зиму целый воз. И фарфор есть.

Я оглядел возы. Действительно, доски аккуратно уложены, перевязаны верёвками. На втором возу ящики со стеклом – бутылки, стаканы. На третьем – фарфоровая посуда, тщательно упакованная в солому.

– Молодцы мужики, – одобрил я. – Работают без меня, не ленятся.

– Ещё бы! – засмеялся Игорь Савельевич. – Вы их так приучили, что теперь сами понимают, что делать. Фома за всем следит, Степан хозяйство ведёт, Илья с Петькой производство налаживают. Всё хорошо там.

Он полез на воз, достал оттуда сверток, завёрнутый в холщовую тряпицу:

– А это вам лично. От Петьки.

Я развернул сверток – внутри лежали булатные ножи. Десяток, не меньше. Каждый – произведение искусства. Узор на клинке, рукоять из кости, идеальная балансировка.

– Петька передавал, что эти – специально для вас, – пояснил Игорь Савельевич. – Говорит, лучшие, что он делал. И ещё вот это.

Он указал мне на деревянный ящик. Я открыл крышку – внутри на мягкой подстилке аккуратно лежали стеклянные колбы. Два десятка штук. Цилиндрические, с запаянным дном и узким горлышком. Именно такие, как я заказывал для механической лампы!

– Митяй старался, – добавил Игорь Савельевич. – Говорил, что это самая сложная работа, что он делал. Но справился. Все колбы одинаковые, стекло толстое, без пузырей.

Я осторожно взял одну колбу, поднёс к свету. Толщина стенок – как раз то, что нужно. Митяй превзошёл сам себя. Эти колбы – ключевой элемент механической лампы. Теперь, когда они есть, можно приступать к сборке.

Я пригласил Игоря Савельевича в дом:

– Проходите, Игорь Савельевич. Отдохните с дороги, чаю попьёте.

– Не откажусь, – согласился он.

В столовой Матрёна уже накрыла стол – чай, пироги, варенье. Игорь Савельевич уселся, с удовольствием отхлебнул горячего чаю:

– Ох, хорошо!

– Как дела в Уваровке? – спросил я, садясь напротив. – Всё спокойно?

– Спокойно, – кивнул он. – Деревня живёт, работает. Посевные идут. Картошку посадили. Семён с Митяем стеклом занимаются. Петька булатные ножи кует – они тоже нарасхват. Илья с мужиками дома строят – ещё три семьи из соседней деревни переехали, нужно жильё.

Я слушал, кивая. Приятно было слышать, что деревня развивается, растёт. Мои идеи, мои технологии приносят плоды.

– А Степан как? – уточнил я. – Хозяйство ведёт?

– Ведёт, и очень хорошо, – подтвердил Игорь Савельевич.

– Вот и славно, – удовлетворённо сказал я. – Значит, мужики справляются без меня.

– Справляются, – согласился купец. – Но всё равно ждут, когда вы приедете. Говорят, что без вас как-то неполноценно. Вы ж им новые идеи даёте, учите.

Я усмехнулся:

– Приеду. Как только Машка окрепнет, Сашка подрастёт – обязательно приеду. Проверю, как там дела, новые проекты запущу.

Игорь Савельевич допил чай, отставив чашку:

– Егор Андреевич, а можно деловой вопрос?

– Конечно, – кивнул я. – Слушаю.

– Вот вы знаете, что я с вами торгую уже давно, – начал он. – Стекло, доски, фарфор – всё это я вожу в разные города, продаю. Спрос огромный. Особенно на стекло – такого качества больше нигде нет.

– Да, я в курсе, – подтвердил я. – Фома мне отчёты присылает.

– Так вот, – Игорь Савельевич наклонился вперёд, понизив голос. – Я очень надеюсь, что наше сотрудничество продолжится. Более того – я бы хотел расширить его. Может, ещё какие-то товары начнём производить? Или объёмы увеличим?

Я задумался. Расширение производства – это логично. Спрос есть, мощности позволяют. Печь Семёна может работать больше, лесопилка тоже. Петька может взять подмастерьев, научить их булатной ковке.

– Игорь Савельевич, – сказал я, – идея хорошая. Давайте так – вы подготовьте список, какие товары пользуются наибольшим спросом и в каких объёмах. Я посмотрю, что можем увеличить, что добавить. Договорились?

Он просиял:

– Договорились! Спасибо, Егор Андреевич! Вы человек дела, с вами приятно работать.

Мы ещё немного поговорили о ценах, о маршрутах доставки, о новых рынках сбыта.

Наконец он поднялся:

– Ну что ж, Егор Андреевич, мне пора.

Мы вышли во двор. Игорь Савельевич сел на козлы своего воза, взял вожжи:

– До свидания, Егор Андреевич! И ещё раз поздравляю с сыном!

– Спасибо! Заглядывайте!

Возы тронулись и скрылись за поворотом. Я вернулся в дом. В спальне Машка кормила Сашку. Увидев меня, она улыбнулась:

– Игорь Савельевич приезжал?

– Да, – кивнул я, садясь рядом. – Привёз товар из Уваровки. И еще вон то.

Я показал ей ящик с колбами, так и стоящий на улице. Машка выглянула в окно, удивлённо подняла бровь:

– Что там?

– Колбы для механической лампы, – объяснил я. – Митяй в Уваровке сделал. Теперь можно собирать.

Сашка закончил есть, зевнул. Машка переложила его на плечо, похлопала по спинке – он отрыгнул воздух и снова задремал.

Я взял его на руки, уложил в кроватку. Он сопел, сжимая кулачки. Такой маленький, такой беззащитный. Мой сын.

* * *

На следующее утро я решил съездить на завод – всё-таки неделя прошла, нужно проверить, как там дела.

Вышел во двор, кликнул Захара, чтоб седлал лошадей.

– На завод, Егор Андреевич? – уточнил он.

– На завод, – подтвердил я.

Мы поскакали по знакомым улицам. Весеннее солнце пригревало, дороги подсохли.

У ворот завода я спешился, направился к мастерской Савелия Кузьмича.

Внутри кипела работа. Григорий с Фёдором Железновым склонились над верстаком, собирая очередной замок с пьезоэлементом. Савелий Кузьмич стоял у горна, проверяя партию пружин. Семён Кравцов штамповал капсулы.

– Егор Андреевич! – Григорий первым заметил меня, выпрямился. – А мы вас и не ждали сегодня! Как семья? Как младенец?

– Всё хорошо, – улыбнулся я. – Сашка растёт, Маша восстанавливается. Решил заехать, проверить, как у вас дела.

– Дела отлично, – отрапортовал Григорий. – Замков за неделю собрали тридцать штук. Все проверены, работают безупречно. Капсул Семён наштамповал больше ста. Кристаллов от ювелира получили ещё двадцать – первую партию обработал, вторую обещает через неделю.

– Молодцы, – одобрил я. – Не сбавляете темпа.

Савелий Кузьмич подошёл ко мне:

– Егор Андреевич, а вакуумный насос я доделал. Хотите посмотреть?

– Конечно хочу, – обрадовался я.

Он провёл меня к дальнему углу мастерской, где на верстаке стоял медный цилиндр с поршнем и клапанами. Устройство выглядело добротно – блестящая медь, аккуратные швы, плотно подогнанный поршень.

– Испытывали? – спросил я.

– Испытывали, – кивнул Савелий. – Берёт воздух отлично. Поршень ходит плотно, не подсасывает обратно. Правда, руками качать тяжеловато – нужно усилие.

Я взялся за рычаг насоса, попробовал. Действительно, ход туговат, но это нормально для вакуумного насоса. Главное – результат.

– Отлично, – похвалил я Савелия. – Теперь можем откачивать воздух из колб. Как раз вчера Игорь Савельевич привёз из Уваровки два десятка готовых колб от Митяя.

Глаза Григория загорелись:

– Значит, можно приступать к сборке лампы?

– Почти, – ответил я. – Осталось дождаться пружинного механизма от ювелира. Как только будет готов – начнём собирать.

Фёдор Железнов подошёл, держа в руках несколько медных палочек:

– Егор Андреевич, электроды готовы. Сделал двадцать пар, с запасом. Все одинаковые, отполированные.

Я взял один электрод, осмотрел. Работа была выполнена безупречно – гладкая поверхность, точные размеры.

– Молодец, Фёдор, – похвалил я. – Качество отменное.

Мы ещё час провели, обсуждая детали. Григорий показал мне чертежи, которые он составил для учеников – подробные схемы сборки замков, с пояснениями и размерами. Николай Фёдоров помог ему структурировать материал, разбить на логические блоки.

– Николай вообще молодец оказался, – признался Григорий. – Он не только на заводе помогает, но и в лечебнице у Ричарда. Говорит, что уже втянулся, хочет и дальше этим заниматься.

– Вот и хорошо, – обрадовался я. – Значит, не ошибся, когда брал его.

К полудню я решил ехать домой. Попрощался с мастерами, вышел во двор. Захар ждал с лошадьми.

По дороге домой я думал о предстоящей работе. Колбы есть, электроды есть, вакуумный насос готов, кристаллы подготовлены. Осталось дождаться пружинного механизма – и можно собирать первый прототип механической лампы.

Если всё получится – это будет прорыв. Свет без огня, без копоти, без опасности пожара. Чистый, яркий, долгоиграющий. Завёл пружину – и работай при свете хоть всю ночь.

Конечно, до настоящего электричества ещё далеко. Но это шаг в правильном направлении. Маленький, но важный шаг.

Дома меня встретила Машка с Сашкой на руках:

– Ну что, как дела на заводе?

– Всё отлично, – ответил я, целуя её в щёку и беря сына к себе на руки. – Мужики работают, не ленятся. Замков наделали, насос вакуумный готов. Скоро начнём лампу собирать.

Сашка зевнул, уткнулся мне в плечо и задремал. Я качал его, напевая какую-то мелодию. Машка смотрела на нас, улыбаясь.

Вечером, когда Сашку уложили спать, я поднялся в кабинет. Хотел ещё раз просмотреть чертежи лампы, проверить расчёты. Но едва устроился за столом, как меня снова сморил сон.

Мне снилась яркая лампа, висящая в мастерской. Она светилась ровным белым светом, освещая лица мастеров. Они работали, улыбались, благодарили меня за это чудо.

Я проснулся от стука в дверь. Открыл глаза – за окном уже рассвело.

– Егор Андреевич! – позвал Захар. – Тут гонец от ювелира!

Я спустился вниз. На пороге стоял запыхавшийся парнишка:

– Егор Андреевич, мастер просил передать, что ваш заказ готов.

– Скажи ему, что скоро буду, – велел я парнишке.

Тот кивнул и убежал. Я быстро оделся, умылся. И вышел во двор, где уже ждал Захар.

В мастерской меня встретил привычный полумрак.

– Егор Андреевич, – поздоровался ювелир, – проходите!

Он указал на свой стол, где на бархатной подкладке, лежал пружинный механизм. Блестящий, сложный, изящный. Именно такой, как я заказывал.

Я осторожно взял механизм, осмотрел его. Пружина, переходники, барабан с выступами – всё на месте, всё идеально подогнано. Я завел пружину ключом, отпустил. Механизм ожил – барабан начал вращаться, выступы поочерёдно щёлкали, отсчитывая такты.

– Гениально, – выдохнул я. – Просто гениально. Вы мастер высочайшего класса.

Он покраснел от удовольствия:

– Спасибо, Егор Андреевич. Это была интересная работа. Очень интересная.

– Знаете, если то, что я задумал получится, то изготовление таких механизмов станет на поток. Вы сможете их изготавливать массово? Ну или научить кого-то, чтоб их делали. Или быть может, как-то упростить механизм, чтоб его могли сделать мастера на оружейном заводе – пусть и не так изящно будет как у вас получилось.

Ювелир задумался.

– Массово, скорее всего нет. Потому что работы оказалось действительно много. Но вот что-то придумать, чтоб его упростить… Я подумаю над этой задачей, Егор Андреевич.

– Спасибо вам еще раз, – ответил я, доставая из кошеля два рубля.