Текст книги "Вундергай-сыщик"

Автор книги: Якуб Ходжаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Толстяк даже не повернул головы в его сторону, бесцеремонно оттолкнул мальчишку, который стоял на его пути и, раздвинув лозы, медведем проломился сквозь зеленую стену. За ним осталась громадная дыра. Сломанные стебли с обрывками листьев беспомощно свисали с металлических перекладин. Вундергай бросился следом. Остальные оцепенело следили за происходящим. Некоторые даже повскакивали с мест. Но экзекуции не состоялось. Толстяк тормознул в трех шагах от Бабашкина и запыхтел от злости, когда увидел рядом с ним инспектора Али.

– Хорошенькое дело: участковый инспектор потакает малолетнему хаму. А что будет дальше?.. – криво усмехнулся толстяк.

– А дальше ты вернешься на свое место, разумеется, через вход, по-человечески, – спокойно ответил инспектор Али. – И перестанешь обижать младших.

– А ему можно, да?

– И ему нельзя! – жестко ответил инспектор Али и жестом пригласил в беседку, а на вопросительный взгляд Вундергая ответил: – Я появился, кажется, кстати? Наткнулся на ваше объявление и решил принять участие…

Появление участкового вызвало оживление в зале, даже раздались легкие аплодисменты. С «Камчатки» изрекли: «Пинкертон не был бы Пинкертоном, если бы не появлялся вовремя».

– Вот у них какая романтика, – снова заговорила старушка, обращаясь к инспектору Али. Она достала из кармана фартука надкусанный кружок печенья и ловко сунула в рот внучке. – Сколько кругом хороших дел, а им лишь бы побезобразничать. Некуда им лишнюю силу приспособить…

– Опять вы, бабушка, обобщаете! – вскочил студент Атабек. – По-вашему выходит, что все плохие. Нет, не все. Массив наш новорожденный. А с цветами частенько и сорняки лезут. Сообща возьмемся, прополем.

Сзади кто-то потянул студента за пояс, и он неловко плюхнулся на стул. Вундергай обратился к взбудораженному залу:

– Кто еще желает высказаться?

– А танцы будут? – пропищал кто-то с «Камчатки».

– Всему свое время, – ответил Вундергай. – Сделал дело – танцуй смело, – перефразировал он известную поговорку. – Значит, никто больше не желает?

Поднялся Максим Хакимович.

– Ну, если никто больше не желает, – сказал он, повернувшись лицом к присутствующим, – тогда разрешите мне высказать кое-какие соображения. – Если можно, я к столу пройду.

Вундергай предложил ему свой стул, но Максим Хакимович отмахнулся и встал у края стола. – Я вот послушал вас, ребята… и вас, мамаша, – он кивнул старушке с ребенком, – и пришел к выводу… – Максим Хакимович опять помолчал, пригладил ладонью серебряные нити волос. – Вижу я, что романтика готова прописаться на нашем массиве, только вы ее не очень-то жалуете. А у нее, если хотите, как у человека, тоже самолюбие имеется. Романтика всегда приходит с увлекательным, полезным делом. Любит умных людей, смекалистых, храбрых… Понятно, характеры легко раскрываются в острых обстоятельствах или, как сейчас говорят, – экстремальных. Мне как участнику войны всякое довелось видеть…

– Страшно было? – вырвалось у Мамуры.

– Страшно, – просто ответил Максим Хакимович, – только мы не подпускали этот страх к сердцу. Времени не оставалось. Надо было побеждать. Смотрели фильмы «Великая Отечественная» и «Освобождение»?.. Правдивые кадры, так и было все…

– Конечно, в революцию и в Отечественную войну находилось место для подвига, – встала с места тоненькая девочка. – А сейчас с кем воевать? С мальчишками, что ли? – она уселась с серьезным видом, не спуская глаз с Максима Хакимовича.

– А разве трудовой фронт – не самый масштабный на планете? Байкало-Амурская магистраль – это не место для подвига? Нечерноземье, где наши земляки вместе с энтузиастами братских республик осваивают новые земли, строят совхозы, – и это не место для подвига? А предстоящая переброска воды сибирских рек в Среднюю Азию! Да ведь это и вовсе на грани фантастики! И мы осилим, потому что живем единой семьей… Да и у нас с вами есть свой трудовой фронт в зоне нового массива с таким романтическим названием «Гулистан». Романтика и просится сюда. Если возьмемся разом, превратим наш массив в сказочный уголок! Надо выбрать актив массива, наметить стратегический план благоустройства, и работать так, чтобы всей планете стало известно про наши дела! Надо построить спорткомплекс, организовать клуб интернациональной дружбы и обязательно создать отряд дружинников. Без дисциплины и порядка дело у нас не пойдет. Не волнуйтесь, романтика сразу же примчится сюда. Она любит энтузиастов.

Затем Вундергай предложил провести выборы актива штаба. Председателем штаба утвердили большинством голосов его самого. Секретарем стала Мамура. Редактором стенной газеты – Дамира, он отсутствовал, но Вундергай был уверен, что тот не даст самоотвода. Знаменосцем назначили семиклассника Сафара с квартала А-1 и, наконец, связным единогласно выбрали вездесущего Бабашкина. Членами штаба стали ветеран войны Максим Хакимович Аскаров, инспектор Али и инструктор райкома комсомола, который находился в данный момент в отпуске. Решили принять в члены штаба всех председателей совета дружин школ нового массива.

– Завтра в одиннадцать ноль-ноль приглашаются все члены штаба на первое заседание. Просьба не опаздывать, – объявил Вундергай. – А сейчас состоится концерт, подготовленный силами пионеров и октябрят нашего квартала при участии дрессированного петуха.

Бабушка обиделась

Она укладывалась спать сразу же после программы «Время». Зато поднималась чуть свет… Вернувшись от Назара, с которым Вундергай поспешил поделиться последними новостями, он не стал беспокоить бабушку. Хотя ему и хотелось поболтать с ней. Пришлось потерпеть до утра. За завтраком Вундергай со стенографической точностью передал ей все события прошедшего дня, не упустив ни одной детали. Бабушка выслушала внука с молчаливым равнодушием.

– Ты что, не веришь? – спросил Вундергай, подливая в пиалу чая.

– Не знаю, чему тут верить, – пожала плечами бабушка. – Я там не была. Меня, по-моему, никто не приглашал…

– Зря обижаешься, бабуля, – оправдывался Вундергай. – Мы сначала планировали провести сбор-диспут сами, без пенсионеров. Они стихийно объявились, – слукавил он. – Но, главное, теперь я и мои друзья понимаем, что без тебя нам не обойтись. – Вундергай бросил в рот сливу и, пожевав, выплюнул в ладонь косточку и затем метко швырнул ее под раковину в мусорное ведро. – Поможешь штабу?

– Посмотрим, – неопределенно ответила бабушка, убирая со стола посуду.

Вундергай встал и привычно чмокнул ее в щеку.

– Тут и смотреть нечего. Как бабушка, ты вправе мне отказать, но как депутат – не можешь, ведь ты – слуга народа.

– Ну и говорун, – сказала бабушка, заметно расцветая. – Весь в отца. И когда ты оставишь меня в покое?

– Никогда, бабуля, никогда, не надейся даже. Ты обречена, потому что я люблю тебя… Правда, люблю по-своему, – поправился Вундергай. – Ладно. Чао, драгоценная! Я к инспектору Али по важному делу.

Дверь захлопнулась, как бы поставив точку разговору.

Инспектор Али недоволен

Инспектор Али легонько постучал пальцами по стеклу шаровидного аквариума, и сразу же на звук стали собираться разноцветные рыбки. Первыми примчались черно-красные меченосцы и торкнулись носами в ситечко опущенной кормушки. За ними лениво пожаловали щеголеватые петушки. Снисходительно, с напускной важностью кружил у кормушки шарфовый самец: изысканна раскраска его наряда – желто-бело-красно-голубая. Элегантно перекинув через хребет синий шарф, он отведал крупицу растертого желтка, который прихватил из дома инспектора Али, и, пожевав, недовольный отплыл, между тем его соседи наворачивали, как говорится, за обе щеки.

– Ишь ты, гурман нашелся, – сказал вслух инспектор Али. – Где же я тебе деликатесы возьму при своей холостой жизни? Сам на бутербродах сижу, – он улыбнулся и щелкнул по боку аквариума. Франт дернулся, взмахнул изящным шарфом и устремился на дно к раковине.

Нарастающий треск «Химеры» возвестил о приближении Вундергая. Инспектор Али оторвался от рыбок и взглянул на часы. До встречи целый час, а Вундергай уже тут.

– Добрый день! – приветствует он с порога.

– Здравствуй, здравствуй, товарищ Вундергай, – сдержанно ответил инспектор Али и, пригласив сесть своего нештатного помощника, объявил без предисловия:

– За проведенный диспут и организацию трудового штаба массива выношу благодарность… Концерт тоже занятный… Вижу, не зря спасали петуха. Словом, молодец!

– Служу советской милиции! – откозырнул Вундергай.

Инспектор Али не ответил, наблюдая за витиеватым танцем рыбок. Осторожно вытянув из воды кормушку, стряхнул с нее капли и добавил строго:

– А вот за экзекуцию над дискоманом Газиком тебе следовало бы всыпать, хотя и выполнил ты мое задание на отлично.

– Расшифруйте, пожалуйста, что это значит? – удивился Вундергай. – Всыпать за то, что справился с заданием на отлично?

Инспектор Али сел за письменный стол, что означало – разговор будет долгим и малоприятным.

– Кто дал тебе право на допрос граждан своего массива, да еще с применением… кастрюли? Я?..

– Нет, не вы, конечно. Обстоятельства.

– Обстоятельства? Ну-ка, расскажи, что за такие обстоятельства? Домком ко мне приходила, пожаловалась на тебя от имени всего квартала. Зачем ты нахлобучил ему на голову кастрюлю?.. И к тому же долбил по ней поварешкой? Неужели нельзя было ограничиться внушением?

Вундергай нетерпеливо заерзал на месте.

– Знаете, товарищ инспектор, – сказал он. – Когда-то в детстве я заводил в доме умопомрачительные игры. Троглодиты, индейцы и разные джинны были непременными участниками придуманных мной спектаклей. Легко представить картину, которая являлась глазам моих родителей. Достаточно сказать, что у них порой было такое выражение на лицах, словно они вернулись из кругосветного путешествия, а на месте своего города застали одни развалины… Бабушка запиралась в своей комнате со страшной головной болью. Мама читала мне длинные нотации, ссылаясь на мой возраст, незаконченное начальное образование – я тогда ходил в первый класс – и на то, что отцу не стоит мешать работать над докторской, иначе он завалит дело, да и велосипеда мне не видать. Я кивал головой, чтобы они отвязались, а на следующий день, едва приготовив уроки, с прежним вдохновением давал волю своей неутомимой фантазии. Однажды мой отец, можно сказать, гуманнейший человек в округе, который и мухи не обидит, а муравья перешагнет, чтобы не раздавить… Так вот, однажды он молча взял резиновую палку для выбивания ковров и начал интенсивно выколачивать из меня дурь. Нет, не очень было больно, но зато убедительно. Решительность отца испугала, и я стал рассуждать, прежде чем выбрать форму развлечения. – Вундергай передохнул и резюмировал: – Вот потому и решил я поступить именно так. И, думаю, не ошибся. Парень-то остался не в обиде. Дошло, значит.

– А если бы ты его искалечил? Ведь ты, Вундергай, действовал, можно сказать, как официальное лицо. Ведь если бы на него не подействовал ваш визит, отца нарушителя тишины пришлось бы потревожить. Потом товарищеский суд устроили бы, орудие радиогрохота конфисковали бы… Много есть убедительных мер… Ошибаешься, друг мой, если думаешь, что лучше всего – сразу дубасить по… кастрюле. Умный поймет, а другой, глядишь, обозлится и такое натворит в отместку!.. Перевоспитание – дело кропотливое. Это не только мое мнение. Мы с тобой должны учиться у опытных педагогов-практиков.

– Выходит, чтобы исправить человека, необходима уйма времени: дни, месяцы, годы, сгорание нервных клеток?.. Мне рассказывал один старичок, что в древние времена владельцы ювелирных лавок, уходя на обед или еще куда, даже не закрывали двери на замок, а всего лишь связывали веревочкой дверные кольца, чтобы случайно собака или кошка не забрались в лавку. А про воров и не думали. Их не боялись. Нищих много было, а воров – нет. А все потому, что за хищение чужого имущества отрубали руку.

– Зачем же калечить человека?! – возмутился инспектор Али. – Добром надо стараться перевоспитать зло. Жестокость плавится от добра…

– Ага… – Вундергай иронически качнул головой. – Преступник убил человека, а ему за это – повышенное питание, лекции, кинофильмы, шахматы, мини-футбол, а может, даже и танцы… Потом он выходит на свободу – ухоженный и вдохновленный очередной идеей освоить один из подвалов банка… Согласен, – примирительно добавил Вундергай, – с малолетним нарушителем стоит повозиться, а вот дремучего, мне кажется, уже не переделать. Засохший материал – он скорее рассыплется, чем согнется.

– Криминалистики, похоже, начитался ты с избытком, – нахмурился инспектор Али. – Но в голове у тебя – каша.

– Интересуюсь всерьез, – согласился Вундергай. – Но если вы считаете, что я завалил дело, – можете мне не давать больше заданий. Я не обижусь.

– Я этого не говорил. С заданием ты справился. Но проанализировать его необходимо. Ты знаешь, что результаты каждой проведенной операции обычно обсуждаются для усовершенствования метода. А если уж ты признаешь меня своим наставником, то терпи и учись. – Инспектор Али отодвинулся вместе со стулом и достал из ящика несколько книг. – Вот смотри – Дзержинский, Макаренко, Сухомлннский… Они умели подобрать магические слова к сердцу любого человека. Любому эрудиту грош цена, если люди не верят его слову. Я надеюсь, ты учтешь мои замечания?

– Конечно. Я могу даже извиниться перед этим Газиком. Только учтите, тогда он вместе со своими предками сядет на шею общественности, а бедный соискатель, которому вы обещали помочь закончить диссертацию, никогда ее не допишет.

Инспектор Али устало посмотрел Вундергаю в глаза;

– Запомни, – сказал он. – Наша задача, чтобы к нам тянулись, прислушивались, уважали. Понял?

– Чего уж тут не понять, – вздохнул Вундергай.

День рождения с подвохом

Бабушка заглянула в комнату Вундергая. Тот как раз отутюживал светло-кремовые брюки, которые надевал один-два раза в год, в исключительных случаях.

– Куда это ты навострил лыжи? – спросила она, поняв, что внук – в предвкушении какого-то приятного события.

– К Балыкиной! – весело ответил Вундергай, снимая с письменного стола отпрессованные брюки. – Она дает обед в честь выгодной сделки.

– Хорошенькая компания, – неодобрительно проворчала бабушка, присев в кресло возле двери.

– Про всю компанию не знаю, бабуля, но девушки там у нее, действительно, хорошенькие.

– Кому же ты приглянулся там?

– Можешь не беспокоиться, я для них не тот объект. Их интересуют предприимчивые кавалеры с деньгами, автомобилем, дачей и состоятельными родителями. А у меня, как известно, в наличии только бабушка, ученый петух, потертые джинсы и незаконченное среднее образование… Понимаешь, у одной из квартиранток хозяйки день рождения. Вот она и пригласила меня.

– С кем идешь? – строго спросила бабушка.

– С Назаром. С трудом уговорил его. Пусть развеется, не то совсем завязнет в домашних хлопотах.

– И правильно! – одобрила бабушка и сообщила – В райисполкоме и в ЖЭКе была, с кем надо поговорила. Подумают насчет помещения для вашего штаба.

– Бабуля, ты у меня палочка-выручалочка! Обещаю, что стяну со стола для тебя самый вкусный кусок пирога.

– Ты же знаешь, я боюсь мучного, – отмахнулась бабушка. – Для меня будет подарком, если ты просто придешь вовремя.

…Назар, как всегда, опаздывал. Наскоро пообедав, Вундергай вышел ему навстречу, бросив бабушке на ходу: «Ужинай без меня». По реву «Химеры» он понял, что к подъезду подкатил Назар. Подняв руку в знак приветствия, Назар сразу же заявил;

– Больше часа я там не смогу сидеть…

– Начинается! – с досадой протянул Вундергай.

– Чего «начинается»? – продолжал Назар. – Галка ошпарила кипятком ногу – чайник выронила. Целый час возились с ней… Нинке обещал починить велосипед, два дня уже ноет…

– Давай-давай, – Вундергай нетерпеливо похлопал по плечу друга. – Включай скорость, опаздываем, иначе начнешь сейчас про стирку, мойку полов, картошку, капусту, химчистку…

– Тебе не понять этого, – огрызнулся Назар. Он подождал, пока Вундергай устроится на заднем сидении, и тронул «Химеру».

Вундергай прокричал в затылок другу:

– У базарчика тормозни, цветы надо купить.

Кивнув, Назар ответил:

– Я для подарка одну книжку прихватил…

– Какую книжку? Им, наверное, только про любовь надо.

– Самая что ни есть про любовь! Интересная!

– Любопытно…

– «Психология юношеской дружбы», – сказал Назар, тормозя перед красным глазом светофора.

– Ха-ха-ха! – затрясся в седле Вундергай. – Зачем им. Лучше б мне дал почитать!

– Перебьешься… – серьезно ответил Назар, трогая с места. – Попроси бабушку, она тебе охотно прочтет перед сном лекцию о дружбе мальчиков и девочек.

– Стоп! – Вундергай слегка сдавил плечи друга. – Смотри, гладиолусы!

Подрулили прямо к цветочнице…

А через несколько минут Вундергай деликатно надавил на кнопку звонка.

– Идет, – сообщил Назар, который был едва ли не на две головы повыше Вундергая и без особого труда мог заглянуть во двор через забор.

– Кто идет? – спросил Назара Вундергай, прислушиваясь к шагам и одновременно приглаживая волосы.

Калитка отворилась. Друзьям улыбалась Тамара. Красивая, длинноволосая в зеленом платье, в пестром кухонном фартучке.

– Очень рада, заходите, мальчики, – отвечая на приветствие, она осветила друзей лучезарной улыбкой кинозвезды. – Милости просим, Своего железного коня тоже можете закатить во двор. Вы сегодня у нас первые ласточки, и очень кстати, – она отступила и лёгким жестом пригласила гостей. – Мы как раз нуждаемся в поварах…

– Это по части Назара, – сказал Вундергай. – Он у нас – победитель кулинарных конкурсов…

– Хватит болтать!. – Назар строго посмотрел на Вундергая. – Ты ведь не дома…

– Еще как дома, – вступилась Тамара. – Сейчас мы убедимся в ваших способностях. – Ой! – она всплеснула руками и бросилась к крыльцу. – Сюрпризный пирог горит! Мальчики, за мной…

Когда друзья вошли в кухню, она уже внимательно разглядывала выдвинутый пышущий жаром бисквит.

– Нет, ничего страшного, сейчас разукрасим его кремом. Ну-ка, давайте мне шприц, вон там, в ящике… – Назар охотно принялся ассистировать Тамаре.

Как раз в эту минуту на кухне появилась Камила, в стареньких домашних брюках, в выцветшей желтенькой майке, с косынкой на голове.

– Что за вид, боже?! – искренне возмутилась Тамара. – Здесь молодые интересные люди, а она еще не одета для бала.

– Здравствуйте… Извините, я думала, тетя Клара пришла, – оправдывалась Камила.

Вундергай протянул ей цветы и книгу.

– Это от нас… Поздравляем!

Камила не могла скрыть восхищения.

– Какие цветы!

– А ну-ка, марш переодеваться! – скомандовала Тамара и развернула Камилу лицом к двери. – Чтоб через пять минут была в форме, и магнитофон включи для настроения.

Полилась мелодия.

Тамара указала взглядом на Назара, который в эти минуты промывал под краном виноград:

– Уж больно серьезный друг у тебя.

Вундергай ответил, подмигнув Тамаре:

– Жизнь у него такая серьезная. Что поделаешь – семья, дети…

Тамара захлопнула дверцу духовки и с удивлением взглянула на смутившегося Назара.

– Такой юный, а уже…

– Слушайте его побольше, – ни на кого не глядя, ответил Назар, укладывая фрукты в стеклянную вазу. – Он вам еще и не такое наговорит…

– У него одна девочка в школу ходит, а другая еще только в садик, – подтрунивал над другом Вундергай.

– Выходит, он женился еще октябренком? – прыснула Тамара.

Вундергай открыл рот для следующей фразы, но Назар успел сунуть ему большую сливу, тот подавился, закашлялся.

Назар пошлепал широкой ладонью по хребту друга.

– Поменьше глупостей болтай.

– Суррогатов пришел! – объявила Тамара, ни к кому не обращаясь.

Все увидели в открытое окно элегантного Арнольда в белых брюках и летних туфлях того же цвета. В руке он держал большую картонную коробку. Тамара помахала ему кухонным полотенцем. В ответ Суррогатов расплылся в счастливой улыбочке.

Подойдя к окну, произнес:

– Из дальних странствий возвратясь, я с корабля на бал спешу! – он послал Тамаре воздушный поцелуй, а когда поднялся в дом, изобразил на лице разочарование по поводу присутствия здесь Вундергая с Назаром и произнес: – Знать, наскучил Суррогатов – мальчуганов завели!

Легко было сообразить, что средством общения для Суррогатова с некоторых пор стал белый стих. Работал он инспектором районного отделения Госстраха. Суррогатов питал неодолимую страсть к стихосложению и в каждом подходящем и неподходящем случае спешил щегольнуть своими способностями, что действовало на компанию завораживающе, особенно если выступал он в роли тамады.

– Это мои гости, – сказала Камила. – Вундергай и…

– Назар, – подсказала Тамара.

Суррогатов с поклоном отступил, поцеловав руку Камиле, вручил ей коробку и только потом в сторону Вундергая изрек:

– Я вас узнал, шабашники хозяйки! Один маляр, другой, как будто, плотник. – Он снисходительно протянул ребятам руку: – А я Арнольд, надеюсь стать вам другом, – потом снова повернулся к Камиле, показал на коробку: – От всей души дарю я кофемолку, для трапезы сгодится по утрам.

И он подставил ей для поцелуя щеку. Камила легонько прикоснулась к ней губами.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Нам как раз не хватало этой машины.

Суррогатов вспомнил о Тамаре и, как бы спохватившись, поцеловал руку и ей, Она шутливо погрозила ему пальцем:

– Я не ревную, но предупреждаю…

– Чего мы здесь толкаемся, – переменила разговор Камила. – Пожалуйста, все к столу в гостиную.

Стукнула калитка. Все обернулись.

– И вот явился новый гость средь двух Диан длинноволосых, – сказал Суррогатов и стал заинтересованно разглядывать в окно приближающихся: парня, постриженного под новобранца, в вельветовых брюках, и двух его спутниц.

– Ой, душечка наш, Арлекин пришел! – воскликнула Камила, захлопала от восторга в ладоши и пояснила, обращаясь к Вундергаю: – Это наш друг, он циркач, а вообще его зовут Аристогес. На хлопке познакомились. Умница, не забыл!

Суррогатов по-хозяйски устроился во главе стола, слева Тамара, Назар, Вундергай, с другой стороны – Арлекин со своими застенчивыми подружками. Камилу посадили с другого края, напротив Суррогатова. Арлекин представил своих спутниц – Лера, Изольда. Их видели здесь впервые. Девочки улыбнулись. Камила призывно постучала десертным ножом по хрустальному фужеру.

– Друзья мои, нам необходимо выбрать тамаду. Разумеется, этот человек должен быть самым старшим, самым остроумным и самым красивым.

– Выходит, это я, – с притворным разочарованием произнес Суррогатов.

– Ваше самомнение, товарищ Суррогатов, не оправдано, если вы считаете себя самым красивым.

– Боже упаси! – неестественно засмеялся Суррогатов. – Я намекал на свой возраст. Пожалуйста, решительно отвожу свою скромную кандидатуру.

– Ни в коем случае, – сказала Камила. Все согласно зааплодировали. – Назначаем вас Великим Тамадой – первым с двумя ассистентами – Прекрасной Тамарой и оптимистом Вундергаем.

– Я с радостью указ твой выполняю, о наша королева торжества, – привстав и низко склонив голову, пропел Суррогатов. Потом, выпрямившись, с широким жестом предложил: – Итак, прошу я, для начала, наполните бокалы все шампанским.

Арлекин подхватил со стола бутылку, повертел ею с ловкостью жонглера и, поколдовав, хлопнул в потолок нетерпеливой пробкой, которая только и ждала того. С таинственным шепотом горлышко прикоснулось к каждому фужеру, заполняя искрящейся позолотой.

Назар категорично прикрыл ладонями свой и Вундергая фужеры.

– Нам нельзя, мы за рулем.

Арлекин, не выпуская из рук бутылки, вопросительно уставился на тамаду.

– А при чем тут ассистент мой, Вундергай? – спросил Суррогатов.

– У нас мотоцикл на двоих, – пояснил Вундергай, хотя и непрочь был отведать шипучего напитка. – Лучше пепси-колы нам.

Суррогатов сделал кислую мину.

– За королеву бала, именинницу, не сделать символический глоток! На этом железном мустанге, что стоит у ворот, – изменив поэтическому слогу, съязвил Суррогатов, – и в трезвом виде не мудрено сломать шею.

– Смотря кто оседлает, – сказал Назар. – Своих не сбрасывает.

– Тем более! – ухватился за слово тамада.

– Да ладно, – примирительно сказал Арлекин. – Пепси так пепси, – схватив пару бутылок, он сцепил их пробками и в момент откупорил.

Суррогатов встал, подняв над головой тяжелый фужер.

– Я слово первое держу по праву. Камиле обаятельнейшей – слава! Здоровья крепкого тебе и красоты! И пусть исполнятся твои мечты! Ура!..

Все дружно подхватили «ура!», поднялись, загромыхав массивными стульями, потянулись к имениннице, каждый чмокнул ее в щеку. Вундергай с Назаром ограничились учтивым поклоном. Но именинница сама подошла к друзьям и, прикоснувшись к их фужерам своим, сказала;

– Я очень рада, что вы пришли… и за оригинальный подарок спасибо.

– Что за подарок? – заинтересовался тамада. – Продемонстрируй.

Камила с кокетливой таинственностью приложила пальчик к губам.

– Секрет.

Снова расселись по своим местам. Суррогатов скомандовал:

– Хватайте вилки и ножи, да в бой, – нам справиться здесь с каждым блюдом нужно. А ну, Тамара, музыку настрой…

Вилки позвякивали, склевывая содержимое тарелок под аккомпанемент танго. Суррогатов оглядел присутствующих.

– Надеюсь, тост у каждого готов? Даю охотно слово Арлекину.

Арлекин отмахнулся вилкой, на которой торчал патиссон:

– Имей совесть! Видишь, я занят. Я же не завтракал сегодня – ради этого дастархана. Вон мальчишки скучают, дай им слово.

– Что ж, слово ассистенту моему, кого зовут так странно Вундергаем, – не дав опомниться, объявил тамада.

– Мы с Назаром попали под эту крышу случайно, благодаря Куке… – начал Вундергай.

– Что за личность, этот Кука? – спросил Арлекин, расправляясь с куриной ножкой.

– Дрессированный петух, – ответил Вундергай. – Ему, кстати, грозила та же участь, что и бедной птице в ваших руках…

Арлекин с притворным испугом бросил в тарелку обглоданную косточку.

– Клянусь, я не хотел ее обидеть, – сказал он, притворно смахнув со щеки подразумеваемую слезу.

– Так вот, Кука оказался невольным посредником… Мы рады такому знакомству…

– Еще бы, счастливым не быть, – поспешил вставить Суррогатов, – среди друзей ходить Шахерезады.

– Будь везучей и красивой! – закруглился Вундергай.

Арлекин положил в свою тарелку внушительный кусок холодца, помазал его горчицей, и, разрезав на дольки, заметил:

– Прав мудрец, который изрек однажды: «Не самая красивая красавица, а самая счастливая – красавица».

Суррогатов махнул салфеткой:

– А что такое счастье, мне скажите, – он дожевал остаток самсы, запил минеральной водой, – и как его достать, кто даст совет? Наполнить вновь бокалы поспешите, за остроумный выпьем мы ответ.

Камила сказала:

– Мне кажется, счастье – это когда у тебя много друзей, если в тебя кто-то влюблен, если ты чувствуешь, что нужен людям и можешь им помочь в трудную минуту…

– Слишком много ты хочешь от судьбы, – сказала Тамара. – Счастье – это если встретишь и полюбишь человека доброго, красивого…

– Состоятельного, – вставила Лера.

– И с ним идешь по дороге жизни, как с лучшим другом, – продолжала Тамара, красноречиво глядя на Суррогатова, – рука об руку…

– До самого ювелирного магазина, – закончил за Тамару Арлекин.

– До самого горизонта, – поправила его Тамара. – А за горизонтом…

– …Друг другу по пощечине – и развод, – это внезапное резюме последовало из коридора. Все повернули головы в ту сторону. В дверном проеме появилась с большим саквояжем хозяйка дома. – Хорошо разместились, – прокомментировала она обстановку за столом. Оставив саквояж у вешалки, прошла в гостиную. Суррогатов засуетился, поставил к столу еще один стул.

– Милости просим, тетя Клара!

Камила с Тамарой услужливо поставили перед Балыкиной чистую тарелку.

– Не беспокойтесь, – остановила их Балыкина. – Есть не стану. Только чай. Камилка, принеси мне девяносто пятого, в шкафу у меня там. – Она поправила на голове косынку, накрученную чалмой, и продолжила: – Слышу, о счастье рассуждаете. Красиво у вас получается, постояла я за дверями, послушала…

– Вот и ответьте нам, как старшая и мудрейшая среди нас, в чем все-таки оно, счастье, заключается? – предложил тамада.

– Счастье, для меня лично, в том, чтобы мне по-меньше портили нервы, чтобы печень не болела, чтобы квартиранты вовремя платили и торговля шла. Вот тебе и счастье!

Суррогатов показал десертным ножом на Назара.

– Любопытно, что думают наши юные друзья по этому поводу.

– У нас идут дела, как надо. Это значит – везет, – просто ответил он и добавил: – Если человеку во всем везет, значит, он счастлив.

– А если не везет? – спросила Лера.

– Очень хочется Вундергая услышать, – сказала Камила.

– А слово именинницы – закон, – поддержал тамада. – Выкладывай, малыш.

Вундергай не обиделся за «малыша».

– Мне кажется, неудачник – это просто-напросто слюнтяй, – сказал он, обращаясь к Суррогатову. – За счастье надо драться.

– Тебя послушаешь, – сказала Балыкина, – так тут сплошной мордобой начнется. Хулиганский у тебя подход к счастью.

Тамада хлопнул в ладоши:

– Товарищи, давайте закругляться, дискуссия наша затянулась.

– Правильно, – обрадовалась Тамара и ласково притронулась к руке Суррогатова. – Танцевать хочется.

Суррогатов встал, достал из кармана исписанный листок, многозначительно кашлянул, глотнул из фужера шампанского и так посмотрел на всех, словно собирался объявить сногсшибательную новость. И сказал:

– Здесь искренне отговорились все… Ах, наша жизнь на быстром колесе! Судьба хитра – мотает нас по свету, и нет покоя, нам покоя нету. Мы в вечных поисках, одна у нас досада – для счастья нам немало денег надо. И если вдруг подстережет удача, получим все – машину, дом и дачу, вино и музыку, курорты и наряды, – всего чуть-чуть, а большего не надо. Я пью за всемогущую монету, милее ничего на свете нету. Попробуйте судить хоть так, хоть сяк, – все счастье в ней…

– А ты, Арнольд, дурак, – прервала его Балыкина, непроизвольно угодив в рифму. – Какая же она веемогущая, твоя монета?.. Я вот дам тебе, сколько хочешь, а ты достань мне новую, здоровую печень. Ну как, согласен?.. А сердце разве за деньги заменишь? Знаю, где-то идут опыты, да только плохо приживается оно пока…

– А можно его заменить и «бычьим сердцем»! – Арлекин подхватил из тарелки два громадных помидора известного сорта «бычье сердце» и, пожонглировав, положил обратно.

Все засмеялись, а Суррогатов осведомился:

– Если счастье для вас, тетя Клара, не в деньгах, чего же вы так старательно копите их?

Балыкина усмехнулась:

– Для чего коплю? Для коллекции, как марки копят… У каждого свое увлечение. Один чудак самовары собирает, другой – трамваи старые, вот он, – она показала на Вундергая, – от нечего делать, с моим петухом возится, а этот циркач поесть любит, да так, что ни одна теща не прокормит.