Текст книги "Вундергай-сыщик"

Автор книги: Якуб Ходжаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Тебе какую группу?

Бабашкин наклонился к уху парня:

– Тебя зовут Газик?

– Ну?

– Общественность просит, чтобы ты на полтона убавил звук…

– Кто просит? – не понял Газик.

– Соседи. Их тошнит от твоих витаминов. Что тебе стоит убавить?..

Зрачки Газика превратились в кровожадных мошек и нацелились в Бабашкина. Газик лениво поднялся, – оказалось, он всего на полголовы выше, зато в ширину в два с половиной раза превосходил, – взял Бабашкина за плечи, развернул на сто восемьдесят градусов и, схватив его за волосы одной рукой и за штаны другой, без труда вытолкнул на лестничную площадку. Бедный Бабашкин, застигнутый врасплох, не успел даже включить тормоза и вылетел за дверь пушечным ядром. Он попытался ухватиться за прутья лестничных перил, да не успел – только пальцами скользнул по железкам, споткнулся и угодил лбом в противоположную дверь, которая моментально раскрылась. Бабашкина разглядывала маленькая старушка в синем фартуке, с блестящим кухонным топориком для рубки мяса. Увидев в руках ее холодное оружие с красноватым лезвием, ошеломленному Бабашкину померещилось, будто пришел ему конец.

– Извините… Я насчет макулатуры… – пролепетал он и попятился, готовый броситься сломя голову вниз по лестнице.

– Есть у меня бумага, – спокойно ответила старушка. – Только не до тебя мне сейчас. На той недельке зайди. Зять вернется из командировки – пуда два наберет тебе. Мешок захвати, – и она аккуратно прикрыла дверь.

Бабашкин изможденно опустился на ступеньку. К нему поднялись друзья. Вундергай повязал теперь уже и на руку Бабашкина красную повязку и подбадривающе сказал:

– Молодец, отлично справился с задачей! Теперь мы знаем, что деликатного обращения ему не понять. Воспользуемся более убедительным методом. Мамура уже предупредила домкомшу. Начнем официальную часть. Держитесь твердо, независимо, как бы ни выступал этот Газик. Действуем, исходя из обстановки…

Вундергай похлопал друзей по плечу и уверенно вошел в незнакомую квартиру. За ним – Бабашкин с Мамурой. По-прежнему надрывался магнитофон. Динамики, казалось, озверели. На трельяже жалобно позвякивали стеклянные флакончики с духами.

Газик невозмутимо продолжал подсчитывать свои доходы от продажи дефицитных мелодий. Вундергай подошел к розетке и решительно выдернул вилку. Наступила тишина, аж голова закружилась. Газик сбился со счета и с досады бухнул кулаком по столу. Бумажные деньги разлетелись, а металлические рубли, штук тридцать, вставшие круглой башенкой, с глухим треском рассыпались. Можно было позавидовать выдержке Газика. Он медленно повернулся на вертящемся кресле.

– К вам приехал ревизор! – рявкнул Вундергай. – Прошу любить и жаловать. А музлавчонку придется закрыть на переучет…

От спокойствия Газика и следа не осталось.

– Караул! Грабят! – неожиданно завопил он. – Милиция!..

– Уймись! – сказал Бабашкин. Разуй глаза… Не видишь, что ли: милиция перед тобой! – он подставил к носу Газика руку с повязкой дружинника. – Понял?

Газик вскочил было с кресла, но Вундергай, схватив его за плечи, с силой посадил.

– Не имеете права, это разбой!.. – возмутился Газик.

– Сейчас сюда придет домком, – сказал Вундергай, – вот мы и поговорим о правах и обязанностях жителей «Гулистана». – Он повернулся к Мамуре. – Сбегай, поторопи ее.

– Хорошо, Вундергай, – с готовностью ответила Мамура и скрылась.

– Чего вы хотите от меня? – примирительно спросил Газик.

– Для начала – не очень многого, – ответил Вундергай. – Не навязывать соседям свой «Витамин». Благодаря твоей музыкотерапии полквартала пропадает в приемной у психиатра. Грудные дети потеряли аппетит и сон, а пенсионеры мигрируют к ближайшим родственникам в другие районы города. Даже собаки перестали лаять, а певчие птицы побросали свои гнезда…

– Впервые слышу! – категорично заявил Газик. – И не надо катить на меня бочку! Между прочим, я гоняю самые классные диски, причем, заметьте, не беру за это денег. – Газик говорил таким тоном, будто вел переговоры с новыми клиентами. Он, кажется, успокоился. Это подтверждала и его поза. Сидел он, полуразвалившись, небрежно заложив ногу на ногу.

– Зачем пропагандировать на весь массив свой испорченный вкус? – сказал Вундергай, перебирая конверты с названиями песен.

– Ну, ты, поосторожней на поворотах! – Газик сел поудобнее. – Я рекламирую самые клевые диски планеты, а если твой компьютер не смыслит в этом даже на примитивном уровне – лучше помолчи.

– Популярные диски не нуждаются в рекламе, – Вундергай встал, прошелся по комнате. – У тебя, к примеру, классная фонотека. Вот и пользуйся ею на здоровье, слушай сам, развлекай гостей в границах своей жилплощади. Но зачем же издеваться над половиной массива? Для одних твой «Витамин» – целебный фактор, для других – смертельный яд. Истина настолько проста, что и мартышке ясно. Трудно поверить, что ни одна из пятнадцати твоих миллиардов нервных клеток, – Вундергай повертел указательным пальцем у своего виска, – не сработала на интеллект.

– А может, у него миллиарда не хватает! – хмыкнул с порога Бабашкин. Он встал там часовым. На всякий случай.

Газик скосил глаза в сторону Бабашкина.

– Бяка ты! Старшим дерзишь, придется как-нибудь заняться твоим воспитанием…

– Договоримся так, – Вундергай ультимативно резанул ладонью по воздуху. – Если еще раз полезешь со своей программой в открытые окна соседей – не обижайся.

– Да кто лезет в открытые окна?! – Газик даже подпрыгнул в кресле. – Сдались мне соседи! Я сам закрываю окна от их жареной рыбы.

– Твоей музыкой можно и слона убить, – не выдержала Мамура.

– У моей мамы давление поднимается от твоих роков…

– На тебя все жалуются, – сказал Вундергай.

– Ерунда! – ответил Газик, – если б жаловались – давно бы отцу наквакали… Один такой нашелся – да и тот чудак. В авоське книги носит. Маленький такой, лысый. Отец его уже отшил. В собственной квартире что хочу, то и делаю. Мотайте отсюда, пока я не позвонил предку. Он мне все разрешает, – подытожил Газик.

– А спекулировать дисками тоже разрешает? – спросил Вундергай.

Газик не растерялся:

– Спекулировать? Что за новости?! Отец достает мне диски, а я их переписываю на магнитофон и продаю ребятам за ту же цену. Случается, правда, дают и сверху – в знак благодарности. Я не отказываюсь, чтобы не обидеть меломана… На автомобиль собираю… А папа обещал добавить… Так что все в ажуре… Зря суетитесь.

– Посмотрим, подтвердит ли твои доводы домком, – сказал Вундергай…

Домком с Мамурой задерживались. Наступила бессмысленная пауза.

– Значит, говоришь, что у тебя есть коллекция всех ритмов планеты? – Глаза Вундергая сверкнули загадочным блеском. – А есть у тебя группа Байджера Сингапурского?

– Байджера Сингапурского?.. Такой нет. – Газик оживился. Похоже, в нем снова заговорил «бизнесмен». – А у тебя откуда она?

– Один знакомый удружил, – интригующим тоном ответил Вундергай.

– Только у Арнольда может быть такой диск, – убежденно сказал Газик. – У него все есть. Коллекция его супер-люкс, и человек он высший.

– А ты его откуда знаешь? – с показным безразличием спросил Вундергай.

– Я разве сказал, что знаю его? Я только с Тюленем контачу, он экспедитором в «Мелодии» работает. Странно, что Тюлень мне не предложил этот диск! Ритмы на уровне?

Вундергай выставил большой палец:

– Хочешь, изображу?

– Давай, – без колебания согласился Газик. – Фоно в гостиной, пошли, – он собрался было подняться с кресла, но Вундергай снова, как и в первый раз, усадил его.

– Пианино не годится, – сказал он, задумавшись. – Тут экзотика нужна… Понимаешь, звуки там специфические. Пожалуй тут больше подойдет… кастрюля. Тащи!

– Кастрюля?.. – в глазах Газика мелькнуло удивление.

– Да-да, именно! Нужна громадная кастрюля, – повторил Вундергай и, не давая опомниться Газику, приказал: – Притащи из кухни кастрюлю, поварешку, две столовых ложки, две крышки… и горчицу, если найдешь…

– А зачем горчица? – спросил вконец озадаченный Газик.

– Для остроты ощущения, – невозмутимо ответил Вундергай. – Ты же знаешь… Юго-Восточная Азия… Экзотика… Давай скорее!..

Газик соскочил с кресла и через минуту притащил необходимые «музыкальные инструменты», даже прихватил пустой котел. Горчицу тоже не забыл.

Вундергай промолчал. Он сунул в руки Газика кастрюлю, у ног его поставил перевернутый вверх дном котел, две крышки вручил Бабашкину, гитару с длинным красным шнуром снял со стены и повесил себе на шею, две ложки сунул в карманы джинсов, пузырек с горчицей откупорил.

– Вот теперь, – сказал он, – самое главное – сосредоточиться на одной мысли. Представь себе: ты несешься на собственном автомобиле по дорогам Бирмы, Непала, Малайзии, Индонезии, через Гонконг – к Сингапуру, с визитом к самому Байджеру… Закрой глаза. – Газик, завороженный словами Вундергая, машинально прикрыл глаза, а тот, не мешкая, натянул ему на голову кастрюлю. – Спокойно сиди, не то сотрешь видение. – Потом он поднял перевернутый котел и поставил ему на колени. – Держи крепче. – Газик повиновался. И хотя в душе его задымилось сомнение и тревога, деваться было некуда. «Хоть бы домком поскорее пришел, – пронеслось в голове Газика. – А если они и вовсе не дружинники, а взломщики?!» – но тут же эта мысль рассеялась. Чушь какая! Взломщики не будут тратить время на такой спектакль…

Вундергай, проведя ложкой по струнам гитары, стал барабанить по дну кастрюли и по бокам котла, в который невменяемо вцепился Газик. А Бабашкин старательно хлопал крылышками. – Даг-даг, блюм-бум-кик.

– Тум-турум-бик-бик-бик, – заорал Вундергай под кастрюлю, в которой исчезла голова Газика вместе с ушами и носом. В комнате гремело, гудело, визжало, дрожало. Этот импровизированный хаос продолжался не больше двадцати пяти секунд, а Газику показалось – вечность. Он исступленно заорал, швырнул на пол котел, задрыгал ногами, попытался стащить с головы кастрюлю, но она не поддалась. Вундергай дал отмашку, и сразу наступила тишина. Он наклонился к уху Газика:

– Ну, как моя группа? Блеск?..

– Издеваешься? – глухо прогудело из кастрюли. – У меня мозги разваливаются на части… Да сними же эту проклятую кастрюлю!..

– Успокойся, сниму, – сказал Вундергай, – только надо нюхнуть горчицы, чтобы закрепить впечатление. – Он подсунул снизу пузырек с горчицей.

– Хватит! – Газик стал дергаться в кресле.

Вундергай похлопал его по спине:

– У тебя только за двадцать пять секунд развалились мозги на части, а каково, представь, твоим соседям, когда ты часами потчуешь их своим убийственным «Витамином»? А? Что-то не слышу ответа. Может, повторить сеанс Байджера Сингапурского?

– Не надо!.. Стащи кастрюлю, уши распухли.

– Сначала скажи: ты что-нибудь понял?

– Повял, понял, – поспешно отозвался Газик.

– С испуга, или осознал свое самодурство? – упрямо пытал Вундергай.

– Осознал… – прогудел Газик и всхлипнул.

Вундергай осторожно снял с головы Газика эмалированную кастрюлю. Как раз в эту самую минуту и появилась Мамура вместе с домкомом – невысокой полной женщиной. Она по-хозяйски оглядела комнату Газика. Остановила взгляд на кастрюле.

– Вы что же здесь вытворяете, товарищи дружинники? – осуждающе спросила она. Лечите или калечите? Отец его не погладит вас по головке. Если от вашей кастрюли у него что-нибудь произойдет с головой…

– Тетя Феня, что вам до моей головы! – возмутился Газик.

Женщина скривила улыбку. Не получив благодарного отголоска со стороны сына уважаемой в доме персоны, она обиженно произнесла:

– Не будь у тебя такого отца, давно бы выселили и отняли всю твою музыкальную дребедень. Теперь я лично приведу сюда участкового.

– О, мама миа! – взмолился Газик, схватившись за взлохмаченную голову.

– Вы его неправильно поняли, – попробовал смягчить обстановку Вундергай, обращаясь к домкому, – мы уже во всем разобрались здесь.

– Кто это – «мы»?

– Разумеется, дружинники, – ответил Вундергай.

– Дружинники? – усмехнулась она, оглядев всех троих. – А документы есть у вас?

– Документов, к сожалению, пока нет, – чуть смутившись, ответил Вундергай. – Но право на этот визит имеется. Нас прислал участковый инспектор.

– И научил одевать на головы граждан кастрюли и лупить по ней поварешкой? – с усмешкой спросила она.

Вундергай не сразу нашелся, что ответить. Мамура с недоумением посмотрела на домкома.

– Как вы можете, тетя Феня?! Это же – Вундергай…

– А мне-то что! – небрежно бросила домком. – Документы надо сначала предъявить. А без бумаги тревожить моих жильцов не позволю! – и она властно приказала: – Освободите помещение! Сегодня – в кастрюлю, завтра – в шкаф, так дело и до холодильника дойдет. Тоже мне – сыщики… – продолжала она без умолку. – А ты, – обратилась она к Газику, – впредь закрывайся крепче… Ой, у меня же там Мишутка проснулся, – спохватилась она и, повытолкав ребят за дверь, выскочила и сама. Когда она унеслась в лифте к первому этажу, Вундергай сказал иронически:

– Мы еще и виноватыми остались…

Неожиданно приоткрылась дверь и в щели возникла голова Газика:

– Домком – это что… Вы еще не знаете Тюленя… А вот если сам маэстро Арнольд узнает о вашей ревизии – не жалуйся на здоровье…

– На чье здоровье не жаловаться? – спросил Вундергай. – На твое?

– Со временем узнаете.

– А у тебя со слухом не так уж плохо, как говорят, – Вундергай сделал вид, будто собирается схватить Газика за волосы. Голова моментально исчезла, дверь захлопнулась.

– Он, кажется, ничего не понял, – огорчилась Мамура.

– Не волнуйся, – успокоил ее Вундергай, – все понял, ничего, еще не все потеряно. Он смыслит в радиоаппаратуре, а это качество Газика нам может пригодиться. Например, если мы организуем радиокружок…

– Ждите, так он и побежал к нам, – с сомнением протянула Мамура.

– Побежит, – уверенно ответил Вундергай. – Если попросим по-человечески. Ладно, ребятки, пошли докладывать инспектору Али о проведенной операции. – И он нажал кнопку вызова лифта.

Инспектора Али не застали. Ребятишки, игравшие на детской площадке, сказали, что он укатил на мотоцикле по какому-то срочному вызову. Пришлось информацию о проведенной операции отложить до следующего дня. Когда прощались, Мамура заявила Вундергаю:

– Завтра с утра у нас диспут «Как стать романтиком». Будешь ведущим?

Вундергай озадаченно посмотрел на Мамуру.

– Идея, конечно, прекрасная, – сказал он, выражая тоном некоторое недовольство. – Но нельзя же вот так внезапно, ставить человека перед фактом? Я должен подготовиться, полистать кое-что из жизни замечательных людей, поразмыслить… Иначе получится разговор о погоде и ее значении в производстве ливерной колбасы…

Бабашкин рассмеялся, но Мамура так на него глянула, что он мигом осекся.

– Зачем нам про колбасу? – сказала она, недоумевая.

– Вот и я считаю, – согласился Вундергай, – зачем нам слушать про какую-то колбасу, если есть вещи поважнее. Но чтобы вести беседу по сути, надо, повторяю, основательно подготовиться. Придется перенести ваш диспут. Тем более, что у меня с утра визит к инспектору Али. И не известно, на сколько я задержусь. Между прочим, ваше присутствие тоже обязательно.

– Диспут отменить не могу, – упрямо заявила Мамура. – Уже расклеено объявление в трех экземплярах. Пенсионеров пригласили.

Вундергай неодобрительно покачал головой, сунул пальцы в карманы джинсов, прошелся взад-вперед.

– Ну, знаешь, товарищ командир, это уже слишком! Такие идеи надо заблаговременно согласовывать.

– Забыл, что ли? – сказала Мамура. – Мы с тобой еще перед каникулами согласовали план.

Бабашкин не вмешивался, и только с явным спортивным интересом следил за дружеской перебранкой.

– Давай поступим так, – решил Вундергай. – Выход вижу только один. Завтра я сначала бегу с докладом к инспектору Али, а вы в это время начинаете без меня. Потом подскочу…

– Нет! – замотала головой Мамура. – Без тебя ничего не выйдет. Я же сказала – ты у нас ведущий. Сперва проведем диспут, а потом, втроем, – к инспектору. – И, не дав Вундергаю ответить, добавила: – Ребята просили, чтобы ты захватил с собой ученого петуха.

– Придется пожертвовать ради вас здоровым крепким сном, – проворчал Вундергай. – И готовиться, по вашей милости, всю ночь.

– Да чего тебе готовиться! – попробовал подбодрить друга Бабашкин. – Ты и так все знаешь.

Вундергай с притворной трагичностью схватился за голову.

– Откуда только вы свалились на мою голову, не знаю? – сказал он, обняв друзей за плечи.

– Со второго класса свалились, – беспристрастно ответила Мамура. Сам же пришел тогда к нам, и теперь жалеешь?..

– Ага! Так жалею, что жить без вас не могу!.. Ну ладно, – Вундергай ласково оттолкнул ребят. – Время-дефицит. До завтра, детки.

* * *

До полуночи провозился Вундергай в отцовском кабинете. С полдюжины томов перелистал по разным темам история, археология, география, флора, фауна. Все невероятно смешалось в его распухшей голове в запутанный клубок занимательных фактов. Полистал он и методическую брошюру по работе с пенсионерами.

Остаток ночи пролетел стремительно. На такой скорости сны не успевают задерживаться в памяти, они, словно вода в дуршлаге, проскальзывают, не оставляя следа. Оттого и показалось Вундергаю, что спал он лишь одно мгновение. Проснулся он от страшного рева над головой. Вскочил, ошарашенно продрал глаза. С подоконника, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и подергивая головой, на Вундергая уставился Кука.

– Ты что, с ума сошел? Орешь в самое ухо ни свет ни заря! – рассердился Вундергай. – Человек не спал всю ночь, а ты со своими петушиными шуточками лезешь… И вообще, как ты попал сюда? – прохрипел сонным голосом Вундергай и тут же сообразил: это дело рук бабушки. Она знает по опыту, что будить заспавшегося внука – все равно что причесывать разъяренного тигра. Желая остаться в рядах долгожителей, бабушка не спешит понапрасну сжигать нервные клетки. Да и зачем, если можно воспользоваться простым и безотказным способом, как этот… Вундергай собрался было смахнуть петуха с подоконника, но, взглянув на стенные часы, вскочил с тахты. Остатки сна словно рукой сняло.

– Молодец, Кука! – сказал Вундергай, разминаясь на маленьком коврике. – Опаздываю, как последняя черепаха. – Вундергай сделал несколько упражнений каратэ, «подаренных» ему лучшим другом Назаром, и помчался умываться. Затем выхватил завтрак, приготовленный бабушкой, пожевал на ходу, запил чаем и, втиснув себя в джинсы и белую финку с погончиками, выскочил из дома.

Где обитает романтика?

Диспут решили провести в просторной прямоугольной виноградной беседке. Поставили стулья в шесть рядов. Стол, взятый напрокат у любителей домино, накрыли красной клеенкой, сверху поставили ромашки в бутылке из-под кефира.

Ребят набралось человек двадцать, в основном активисты квартала. А вот пенсионеры почему-то проигнорировали объявление. Прибыл лишь один – ветеран труда и войны Максим Хакимович Аскаров. В темных очках, с пустым левым рукавом, прихрамывая на правую ногу, он скромно присел вместе с внуком-первоклассником во втором ряду, чтобы лучше видеть выступающих. На массиве «Гулистан» хорошо знали про боевой этап жизни Максима Хакимовича. Танкист. Гнал врагов от Москвы, дрался за Сталинград, в числе первых ворвался в Берлин. Из всего экипажа чудом остался в живых, когда танк наскочил на заминированные ворота одного из особняков, где притаились недобитые фашисты. Его портрет висит в комнате боевой славы, а один из отрядов школы, где учится Вундергай, носит его имя. Увидев Максима Хакимовича, ребята поздоровались, а внук Максима Хакимовича прямо светился от гордости, что привел на пионерский сбор такого знаменитого деда.

Мамура окинула «зеленый зал» придирчивым взглядом. В общем-то явились все, на кого надеялись. Близнецы – Сайёра и Нигора как раз приехали из Коканда, где гостили у родственников. Появился и Гани, хотя временно «проживал» у бабушки в другом конце города. Вернулась из Москвы Светлана… Проковыляла к задним рядам известная компания: четыре взрослых парня и две девчонки – подростки лет по пятнадцати, «элита» квартала. Снисходительные улыбочки, бессмысленное перехихикивание, кое у кого в зубах сигареты. Видно было, что забрели они сюда от скуки.

Миловидная женщина с грудным ребенком упрекнула компанию:

– Постыдились бы курить, здесь же дети!

Девчонки суетливо притушили свои сигареты, окурки запасливо спрятали в глубокие карманы своих сарафанов. Зато длинный парень с лохматой головой вполголоса сказал:

– Перебьются на свежем воздухе! – Но, встретившись взглядом с Максимом Хакимовичем, старательно поплевал на сигарету и швырнул ее в виноградные лозы.

Словом, публика подобралась разношерстная. Мамура спросила Вундергая:

– А почему ты на диспут не пригласил бабушку?

– Да мы с ней и так каждый день дискутируем, – ответил тот, не отрываясь от своих записей.

– Жаль, – сказала Мамура, – она бы нам здорово пригодилась.

Вундергай кивнул. Он и сам теперь видел, что бабушка здесь не помешала бы. Могла бы выдать что-нибудь занимательное.

Аудитория нетерпеливо загудела, раздались требовательные хлопки. Максим Хакимович посмотрел на часы. Вундергай предложил Мамуре открыть диспут, но та отказалась. Это право по сценарию принадлежало Вундергаю. Он не стал спорить.

– Дорогие товарищи взрослые и ребята! – обратился к аудитории Вундергай и жестом подсказал Мамуре вести протокол. – Позвольте мне выразить благодарность от имени организаторов этого сбора за то, что вы проявили интерес к нашему приглашению и сейчас любезно внимаете нашим словам. – Вундергай почувствовал, что говорит как-то вычурно. Еще ночью эта речь, придуманная им, казалась блистательной, она обещала загипнотизировать зал, а теперь выглядела смешно. Но отступать некуда. И он продолжал бодрым голосом, хорошо поставленным в беспокойный период своей вожатской работы. В те, не так уж далекие, времена приходилось Вундергаю выступать перед своими подшефными октябрятами и пионерами в присутствии учителей и даже родителей. Тогда еще, в первые минуты, он пребывал в состоянии невесомости: не ощущал себя, не слышал собственного голоса, не различал лиц присутствующих. Потом незримый барьер рухнул. Вундергай стал не только различать слушателей, но и умело втягивал их в беседу. Конечно, в этом немалая заслуга книг, бабушки, которая стала его первым режиссером в ораторском искусстве, да и зеркала, вовремя указывавшего на его недостатки в часы репетиций. И сей-час, в этом «зеленом зале», держался он легко, непринужденно, и речь его лилась сама собой, а мозг добросовестным компьютером подбрасывал на язык подходящие идеи и факты.

– В этой романтической беседке, – продолжал Вундергай, – уверен, собрались истинные романтики или, во всяком случае, те, кто желает найти точное определение этому волнующему явлению. – Он сделал паузу, отхлебнул из стакана с водой, услужливо подставленного Мамурой. – Так что же такое романтика? – Он достал из нагрудного кармашка маленький исписанный блокнотный листок. – Словари утверждают следующее: «Романтика – необычайность, увлекательность, героичность, восторженно-приподнятое настроение, воодушевление, подъем, например, трудовой», – Вундергай опустил на стол листок. – Так вот, дорогие товарищи, давайте вместе оценим одним из этих определений истинное состояние нашего квартала, а может, и всего массива «Гулистан». Как, по-вашему, у нас с «романтическим уровнем», а? Ну, кто самый смелый?

Аудитория заерзала, кто-то фыркнул, другой чихнул, переглянулись, поскрипели стульями и снова уставились на Вундергая. – Ну так что, по-вашему, обитает в нашем районе романтика или даже духа ее нет? Товарищи, мы не договаривались играть в молчанку…

С «Камчатки» поднялась девочка – длинноволосая, самоуверенная, одна из тех, что спрятали погашенные сигареты в карманы своих сарафанов.

– Да, действительно, в словаре красиво изобразили этот факт, а в жизни нашей почему-то все по-другому… – Девочка хотела еще что-то добавить, но, не найдя подходящего слова, села.

– Значит, во всем свете не так, как хотелось бы?

– Я не сказала, что во всем свете, – ответила, не вставая, девочка, – я имела в виду свой квартал. Нет у нас романтики.

Долговязый парень в кремовой рубашке с кокетливо подвернутыми манжетами с фальшивым сочувствием погладил девочку по голове и сказал, обращаясь к Вундергаю:

– Она у нас еще маленькая, глупенькая, в этом деле не разбирается. Ты у других спроси про романтику, они знают.

– Ну вот ты, к примеру, – спросил долговязого парня Вундергай, – скажи, пожалуйста, что есть романтика в твоем понимании?

Тот ничуть не смутился, широко улыбнулся, удобно облокотился на спинку стула.

– Балдеж! – он гоготнул, довольный своим «остроумием», посмотрел на своих приятелей справа и слева, ожидая поддержки. Те дружно заржали, кто-то даже присвистнул.

– А что, и верно! – вскочила вдруг с места подружка первой выступающей. – Романтика – это прежде всего хорошее настроение, правильно в словаре сказано… А хорошее настроение – это когда можешь отправиться в любое путешествие, остановиться в самом лучшем отеле, купить себе самые красивые туфли, заказать модное платье, посещать театры, кино и танцплощадки, сколько влезет, и вообще сходить с ума по собственному желанию. Только без денег ничего не стоит ваша романтика, – неожиданно заключила она и села.

– А разве в деньгах дело? – с упреком произнесла старушка, державшая на коленях двухлетнюю внучку. Она пришла с опозданием… – В наше время строили фабрики, заводы и даже целые города на одном энтузиазме, его было у нас хоть отбавляй, а вот с деньгами туговато приходилось. Один костюм ребята втроем, бывало, носили. А красивое платье мы по расписанию прокатывали друг у дружки. И никто не ныл. А тут, гляжу, паспорт еще не завела, а уже отели ей подавай.

– Можно мне? – над головами выросла рука. Поднялся худощавый юноша – в темных очках, с усиками, симпатичный. Он тоже пришел с опозданием. Оглядев спокойно присутствующих, остановил взгляд на старушке.

– Вы правы, бабушка, – сказал он и пригладил на затылке волосы. – Только правы субъективно, то есть по-своему, с позиции конкретного времени. Вы жили в трудные, суровые годы и сотворили наше настоящее. Мы гордимся вашими победами, берем из вашего опыта многое. Вы посмотрите, как работает на стройках и заводах наша молодежь. Чудеса! Конечно же, нам после работы хочется поразвлечься. А для этого необходимо немного свободных деньжат. Так что давайте рассуждать по справедливости. – Парень сел с победным видом, но вдруг, спохватившись, вскочил. – Для протокола могу назваться. Атабек, студент архитектурного института.

«Зеленый зал» одобрительно загудел. А бабушка с легкой обидой в голосе сказала:

– Деньгами, дружок, полного счастья не добыть.

– Интересно, что думают по этому поводу наши пионеры? – взмахом руки Вундергай указал на отряд Мамуры. Никто не решался подать голоса. – Может, Бабашкин… Батыр выскажется?

Бабашкин, удобно сидевший с Кукой у входа, запротестовал:

– У меня петух, – недовольно откликнулся он, – куда я с ним?

– Ничего, с петухом даже интереснее, – подбодрил кто-то. – Выходи.

Бабашкин нехотя приблизился к столу, прижимая к животу петуха.

– Ну давай выкладывай, как ты понимаешь романтику, – подмигнул ему Вундергай.

Бабашкин помялся, заморгал глазами, шмыгнул носом, вздохнул и сказал:

– А что тут понимать? И так все ясно. Если интересно жить, значит, есть романтика, а скучно – значит, это не романтика, а просто тоска зеленая.

По рядам прокатился одобрительный плеск аплодисментов, что прибавило Бабашкину уверенности.

– Вот у нас в квартале Вундергай с Мамурой, – он кивнул на своих друзей, – организовали пионерский штаб. Это конечно, здорово. Только развернуться нам негде. Шахматы, Луна-парк, футбол… – это все по хорошей погоде. А зимой куда нам деваться? На чердак, что ли, или в подвал? Вот и получается сезонная романтика. Нужно постараться так, чтобы штаб работал круглый год. – Петух трепыхнулся, и Бабашкин поспешил закруглиться: – Вот и все, я пошел.

– Спасибо, Батыр Бабашкин, – поблагодарил Вундергай. – Учтем твои пожелания. А что думают по этому поводу Сайёра с Нигорой?

Близнецы вскочили, одновременно раскрыли рты и, переглянувшись, рассмеялись:

– Кому говорить первым? – спросили они в один голос.

– Кто старше?

– Нигора на четыре минуты старше.

– Значит, слово ей, – сказал Вундергай.

Нигора задумалась…

– Я вот что скажу. В нашем штабе человек десять активистов. Они помогают председателю. А всего в дворовом отряде двадцать восемь ребят. Это очень мало. Не все квартиры охвачены пионерскими мероприятиями. Мне кажется, надо ребят всего массива подключить к нашему делу. У меня все.

Сайёра не стала дожидаться приглашения. Едва присела сестра, она взяла слово.

– У нас на массиве восемь школ, а про штаб известно только в двух. Надо подключить к работе штаба всех председателей совета дружин.

– И еще надо организовать кружки по интересам, – с места предложила Светлана.

– Можно пионерскую фотостудию открыть, – поддержал ее Гани, – у меня фотоаппарат есть с увеличителем.

– Не забудьте про цирк домашних зверей и птиц, – забеспокоился Бабашкин, просунув голову меж виноградных лоз. После своего выступления он решил устроиться за беседкой, чтобы не отвлекать присутствующих.

– Браво! – раздался голос с «Камчатки». – Вот ты и выступишь в роли мартышки. – Эта глупая шутка вылетела изо рта толстого парня по прозвищу «Тюлень», вчерашнего второгодника. В институт он не попал и потому временно устроился на работу в магазин музтоваров. Дружки незамедлительно отреагировали на остроту громким смехом.

– А ты, Тюлень, выступишь в передаче «В мире животных», – не растерялся Бабашкин. Он замахнулся в сторону обидчика и сделал вид, будто собирается запустить в него камень. Тюлень и его дружки машинально подняли руки, защищаясь от удара. – Гадкий трус, – победно отметил Бабашкин, – а еще лезет. – Такой смелый выпад Бабашкин мог себе позволить лишь в присутствии Вундергая и верных одноклассников, хотя, как известно, и сам был не из робких.

Но толстяк не собирался проглатывать пилюлю, брошенную какой-то шмакодявкой. Сначала он пучеглазо уставился на то место, откуда раздался голос Бабашкина. Затем медленно поднялся и стал пробираться между тесными рядами. Дружки его, с приятным предвкушением увлекательного эпизода, смотрели ему в спину.

– Меня ужасно растрогал комплимент этого одаренного ребенка, – говорил толстяк, явно работая на публику. – Я желаю лично отблагодарить его. – Он поманил к себе Бабашкина пальцем. – Иди ко мне, ненаглядный, я согласен оставить свой автограф… на твоем лобике…

– Минутку! – Вундергай предостерегающе замахал рукой. – Здесь не соревнование по боксу. Прошу сесть на место.