Текст книги "Грань силы (СИ)"

Автор книги: Яков Рябов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава 6

Всё началось с боли.

Жгучей и пульсирующей головной боли, от которой череп, казалось, вот-вот развалится на части. Будто бы кто-то взял раскалённый клин, приставил его Константину ко лбу и принялся забивать. Удар за ударом. Сантиметр за сантиметром.

Боль была настолько абсолютной и всеобъемлющей, что стала для Константина целым миром. Блаженное чёрное забытие сменилось этой раскалённой добела точкой. Никакого движения и даже никаких мыслей. Только боль. Боль, боль и боль.

А пульсация всё усиливалась.

Это походило на волны жара, исторгаемые жерлом древнего вулкана. Сперва они заполняли только голову, но уверенно распространялись и дальше. Шея, грудь, торс, руки и ноги. Чем больше проходило времени, тем большая часть тела захватывалась этим неописуемо болезненным чувством. Константин сгорал заживо. Он едва-едва это осознавал, но ощущал всё до мельчайших подробностей. Его плоть пузырилась, кровь вскипала, а кости плавились, обнажая самую душу.

Это длилось… сколько-то. Может быть целую вечность, а, может, ничтожный миг, что до этой вечности растянулся.

Но в какой-то момент посреди бескрайнего моря боли начали проявляться островки образов. Рваных и несвязанных между собой, но всё же существующих. Осколки мыслей, воспоминаний и чего-то ещё. Чего-то, что никогда не случалось. Но было таким желанным.

Константин увидел деревню и пруд. А ещё длинную гладкую доску, от которой оттолкнулся мальчишка и, недоделав сальто, ударился спиной о воду. Раздался смех. С полдесятка голосов слились в один доверху полный веселья.

Потом был спортивный зал. Ринг. Маты. Двое юношей по команде тренера начинают спарринг. Один чуть повыше, а другой более крепкий на вид. Они медленно сближались, ища дыры в защите оппонента, и делали пробные выпады. Лица у обоих напряжены. Всё очень серьёзно. Этот спарринг решал, кто из них поедет на соревнования. Место оставалось только одно.

Квартира. Старшеклассник и, по всей видимости, его мать. Они громко ругались. Мать отчитывала сына за поведение, плохие оценки и компанию, с которой тот по глупости связался. Парень же лишь отмахивался и огрызался в ответ, будучи не в силах привести хоть одного достойного аргумента. Ссора явно была уже далеко не первой. И, вероятнее всего, не собиралась становиться последней.

Очередная смена. Двое мужчин. Тяжёлое дыхание. Один стоял на ногах, а в правой руке у него покоилась окровавленная монтировка. Второй же лежал на полу с закатившимся глазами и уже не дышал. Где-то на фоне звучало что-то гудящее и протяжённое. Сирены. А ещё были крики. Напряжённые и чего-то требующие. Приказы. «Бросай оружие и сдавайся!»

Затем настал черёд тюрьмы. Охваченной пламенем, залитой кровью и полной немыслимых чудовищ. Как и предсказывали безумные пророки, Ад исторгся на Землю. Демоны жадно пожирали плоть грешников, а их повелительница возвышалась надо всем со своим сияющим мечом. Это был сам Сатана? Или же его супруга, или даже дочь? А была ли у дьявола семья? Могла ли она вообще у него быть?

Всё побелело.

Чистейшая белизна растянулась во всех направлениях став единственной константой наравне с неутихающей болью. Верх и низ, право и лево. Всё одно. Пустое.

Однако вскоре начало проступать что-то ещё. Мелкие мазки и ломанные линии. Очертания. Поначалу настолько смутные, что их с трудом получалось хотя бы вычленить, они постепенно становились всё более ясными. Что-то крупное и объёмное. Уже не только белое, а с примесью оттенков чёрного и серого. И это что-то двигалось.

Константин несколько раз моргнул и только в этот момент понял, что может это сделать. Он мог моргать. А значит, он мог двигаться. Хоть как-то, хоть чем-то, но… двигаться.

Взгляд понемногу фокусировался.

Голова всё так же раскалывалась, а тело горело, но тем не менее внешний мир всё же пробивался в сознание Константина, заставляя себя осмысливать. Понимание приходило медленно. Отвратительно медленно. Даже простейшие слова, способные описать им увиденное, Константину приходилось буквально выгрызать зубами у своего нехотя пробуждающегося разума.

Небо. Облака. Серые. Плывут. Чёрный. Точка. Птица. Много птиц. Летят.

Понемногу, совсем по чуть-чуть, но Константин проговаривал про себя то, что видел. И чем дольше он смотрел, тем больше открывалось деталей. А чем больше было деталей, тем более сложные конструкции для их описания ему приходилось придумывать. Отдельные слова уже не подходили. Требовались предложения. Сперва короткие и односложные, но уверенно трансформировавшиеся во что-то большее. Мало-помалу у Константина формировалась полноценная внутренняя речь.

И вскоре он смог-таки осознать своё положение.

Константин лежал на спине и смотрел в затянутое серыми облаками небо. Облака умеренно плыли слева-направо, из чего следовало, что дул ветер. Солнца Константин не видел, но света всё равно хватало. Значит, был день. Или утро. По крайней мере, точно не ночь. На краю зрения также проглядывались верхушки деревьев. Одни лысые с оголёнными ветками, а другие привычно зелёные. Но и те, и другие были щедро припорошены белизной.

Снег.

«Снег?» – с удивлением подумал про себя Константин.

Но на дворе же июль месяц. Какой ещё снег?

Константин медленно повернул голову влево. И это оказалось гораздо тяжелее, чем он ожидал. Ощущение было такое, словно его черепная коробка потяжелела килограмм эдак на десять-пятнадцать. Да и боль в моменте усилилась настолько, что пришлось зажмурить глаза, в уголках которых тут же скопились слёзы.

Но Константин своего добился. Когда взор его вновь прояснился, взгляду действительно предстал снег. Очень много снега. Но распределялся он как-то странно. Рядом с самим Константином слой был сравнительно тонок, а вот вышел виднелись целые сугробы.

А почему вообще было какое-то «выше»?

Константин присмотрелся повнимательнее, и да, здесь был небольшой склон. Борясь с болью и тяжестью, Константин принялся вертеть головой, чтобы осмотреться по сторонам, и обнаружил, что находился на дне некоего углубления. Но оно не походило на яму. Скорее, кратер. Относительно небольшой и неглубокий, но всё же слишком ровный, чтобы быть природного происхождения. Складывалось ощущение, что здесь что-то взорвало…

Константин вспомнил.

Тюрьма, демоны и то, что последовало за ними.

Он резко подался вперёд и, сев, застонал от кратно усилившейся головной боли. На несколько мгновений всё опять пропало, уступив место чистой агонии, после чего Константин вновь оказался лежащим на земле. Только на сей раз на боку, съёжившись в позе эмбриона.

Дыша сквозь стиснутые зубы, он силой заставил себя раскрыть глаза и медленно встать на четвереньки. Воспоминания накатывали на него одно за другим, а вместе с ними приходил и страх за свою жизнь. Заточка, падение, присосавшаяся к ноге тварь и прочее-прочее-прочее. Константин заново пережил все эти травмы, отчего сердце его заколотилось с утроенной силой. Он рефлекторно потянулся рукой к корпусу, чтобы нащупать там колотое ранение, однако не обнаружил на него даже намёка. Только натянутая поверх напряжённых мышц кожа. Больше ничего.

Не веря собственным ощущениям, Константин опустил взгляд, и зрение сообщило ему ровно то же самое, о чём сигналило осязание. Никакой раны или хотя бы следа крови. Только целая плоть.

Нога и плечо тоже были в полном порядке. Константин по-прежнему испытывал ужасную боль, но видимых ран на нём больше не было. Вообще ни одной.

– Чё за х*йня? – спросил он сам у себя и так и не смог найти внятного ответа.

Он стоял голый на четвереньках посреди незнамо где и не понимал ровным счётом ничего. Ран нет, боль есть. Одежды нет, снег есть. Тюрьмы нет, деревья есть.

Да как такое могло быть?

Какой-то предсмертный бред? Константин всё ещё умирал?

Лихорадочно размышляя, он оттолкнулся руками и сел на колени.

Спокойствие. Сперва нужно было успокоиться. Потом осмотреться, оценить ситуацию и… и что-нибудь решить. Как-то.

Глаза Константина скользили по округе, выхватывая всё новые детали, пока он вдруг не наткнулся на две человеческие фигуры. Мужчина и девушка. Вернее, старик и девчонка. Стоя слева и сверху от Константина, они оба были тепло одеты, а в руках сжимали лыжные палки.

– Гляди-ка, заметил наконец, – с усмешкой проговорила девчонка, подаваясь чуть вперёд.

Она рассматривала Константина с настолько нескрываемым любопытством, что он невольно почувствовал себя обезьяной в зоопарке.

– А-а… – глупо протянул он в ответ.

– Что? – вопросила девчонка. – Ты у нас из неговорящих?

– Нет, я…

Константин отчаянно пыталась подобрать слова, чтобы описать, а кто он, собственно, такой и что здесь делал, однако ничего путного на ум не приходило. Не рассказывать же им то, что он самом деле помнил. Точно бы за какого-нибудь психа приняли. К тому же, Константин и сам был практически уверен, что большая часть пережитого ему просто привиделась. Только вот почему он тогда до сих пор не сидел в своей камере? Что с ним произошло?

– Отморозил чего, что ли? – продолжила вопрошать девчонка. – Ну так могу согреть. Ты только попрос…

– Да хорош уже, – прервал её старик, отвесив несильный подзатыльник. – И следи за языком.

Девчонка попробовала в ответ повозмущаться, однако старик, казалось, её совершенно не слушал, полностью сосредоточив своё внимание на Константине.

– Тебя как звать, сынок? – спросил он низким и скрипучим голосом.

– Константин… Костя…

– Тимофей, – представился старик. – А это Женя.

– Привет, – весело помахала рукой девчонка.

– Что с тобой приключилось, Костя? – задал Тимофей свой следующий вопрос. – Что ты здесь делаешь в таком виде?

– Ну… – выдохнул Константин, опуская на себя взгляд, и только в этот момент понял, что ему не мешало бы прикрыться. – Честно говоря, понятия не имею, – совершенно искренне ответил он, закрывая руками промежность. – Я даже не знаю, а где это «здесь».

– Это ж как накидаться-то нужно было? – прокомментировала Женя, за что тут же получила второй подзатыльник. – Ну хватит уже, деда, – уязвлённо потребовала она. – Будто бы ты сам об этом не подумал.

– Помалкивай, дурёха, – только и сказал ей Тимофей.

Константин же, глядя на них двоих, испытывал странную смесь облегчения и лёгкого недоумения. А ещё чуть-чуть опаски, ибо из-за плеча Тимофея явственно проглядывал ствол ружья. Судя по виду, охотничьего.

– Ты мутант? – спросил следом Тимофей.

Константин нахмурился и беззвучно приоткрыл рот.

Мутант?

В каком смысле?

– Хвоста или третьей ноги у меня, вроде, нет, – ответил он с натянутой улыбкой, решив, что это всё же была какая-то шутка.

– Но ты и не дрожишь, – заметил в ответ Тимофей. – Сейчас минус двадцать.

Константин нахмурился ещё больше и вновь опустил глаза вниз, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Ему было больно и жарко. Но уж точно не холодно. Даже на прохладу намёка не было.

Ничего не понимая, Константин поднял взгляд обратно и присмотрелся к выдыхаемым Тимофеем с Женей облачкам пара. А секунды спустя осознал, что и сам выдыхал точно такие же. Только ещё более крупные, чем у них.

– Послушайте, я правда не знаю, что со мной случилось, – сказал он. – Я был не здесь. Вообще не здесь, – сакцентировал Константин. – А потом бац – и я просыпаюсь тут. Голый, как вы сами видите.

Константин прекрасно осознавал, как глупо всё им сказанное звучало, однако ничего лучшего сейчас придумать не мог. Ему было слишком плохо и откровенно страшно. Образы случившегося в тюрьме продолжали крутиться у него голове с невозможной для такого бреда реалистичностью. И полное непонимание происходящего ситуацию лишь ухудшало.

– Ты преступник или вроде того? – спросил Тимофей после почти десятисекундного молчания. – Из Братства?

– Вы про братву, что ли? – переспросил Константин. Давненько он не слышал, чтобы кто-то такой термин употреблял. Хотя Тимофей с учётом возраста мог просто по привычке использовать. – Нет, с ними никак не связан. Но в тюрьме сидел.

О том, что из неё его никто не выпускал, Константин тактически умолчал. Хотя бы на это его нынешних интеллектуальных способностей ещё хватало.

Тимофей снова взял небольшую паузу, во время которой его внучка продолжала Константина пристально разглядывать. Его внешний вид её явно нисколько не смущал. Скорее, только подогревал интерес.

Константин же начал присматриваться к ней в ответ, отметив про себя несколько деталей. Пробивавшиеся из-под шапки рыжие волосы, изумрудно-зелёные глаза, веснушки. Женя была ещё подростком. Лет семнадцать максимум. Вероятно, даже младше. По крайней мере, каким-то выдающимся ростом она точно не обладала. Вполне средний для девчонки.

– Ходить можешь? – задал Тимофей очередной вопрос. – Или помочь подняться?

Константин вновь прислушался к своему организму, после чего упёрся левой рукой в землю и, продолжая прикрывать промежность, медленно встал на ноги. Пришлось задействовать все имевшиеся силы, и в какой-то момент он даже чуть не упал. Но тем не менее Константин справился и выпрямился в полный рост.

– Смогу, – не слишком-то уверенно сказал он.

Ноги тряслись, а колени в любую секунду грозились предательски подогнуться. И всё же Константин сделал первый шаг вперёд. Его сильно качнуло, но падения снова удалось избежать. А за первым шагом тут же последовали второй и третий. Константина мутило, голова раскалывалась, а картинка перед глазами то и дело плыла, периодически скатываясь до неразличимого месива. Однако чем дольше он шёл, тем большая в нём разгоралась решимость. У него появилась цель. Пройти вперёд и выбраться из ямы. Крохотная задача, которая вместе с тем была предельно чёткой и понятной. А ясность – это хорошо. Потому что именно её-то сейчас Константину больше всего и не доставало.

Поравнявшись с Тимофеем и Женей, Константин чувствовал себя так, будто только что покорил Эверест. И в хорошем, и в плохом смыслах.

– Держи, – протянул ему Тимофей одну из своих лыжных палок, и Константин с благодарным кивком её принял.

Перенос части веса на третью опору немного выправил ситуацию, и несколько секунд спустя Константин даже начал чуть медленнее дышать.

– Наш дом в трёх километрах отсюда, – сказал следом Тимофей. – Там найдётся одежда и горячая еда. Но придётся идти по сугробам. Справишься?

Константин кивнул.

Он понятия не имел, мог ли в самом деле такой путь осилить, но попытаться было всяко лучше, чем и дальше оставаться здесь одному. Лучше идти. Хоть куда-то.

– Тогда пойдёшь впереди, – произнёс Тимофей следом. – Двигаться туда, – ткнул он пальцем вправо и немного себе за спину. Как раз с того направления за ним и Женей тянулась пара лыжных следов. – Мы сразу за тобой.

Константин ещё раз кивнул. Он отлично понимал, почему ему не сказали: «Следуй за нами».

– Только лыжню, пожалуйста, не порть, – добавила Женя.

– Постараюсь, – ответил Константин и даже выдавил из себя нечто похожее на искреннюю улыбку. – Спасибо вам, – вновь обратился он к Тимофею. – Вы меня просто спасли.

– Рано ещё благодарить, сынок, – сказал Тимофей, чуть смещая свои лыжи, чтобы дать Константину пройти. – Сперва до дома дойдём, а там и поговорим.

– Конечно, – согласился Константин. – Всё расскажу, – заверил он. – Только можно всё-таки узнать, а где мы? Вижу, что не город, но хотя бы какая область?

– Не, ну ты точно перебрал, дядь, – со смешком проговорила Женя. – Свердловская. Тут недалеко село Мраморское. А на электричке можно до самого Свердловска доехать.

– Ха, – растерянно выдохнул Константин. – Понял. Спасибо.

Больше он ничего не спрашивал.

Свердловская область…

А тюрьма, где он отбывал своё наказание, находилась в Ростовской.

И как такое могло быть?

Глава 7

Пётр остановился у стула и начал медленно раздеваться. Его пальцы аккуратно расстёгивали одну пуговицу за другой, после чего Пётр снял с себя чёрный китель и повесил его на спинку. Затем ровно то же самое произошло с и рубашкой. Пётр остался обнажённым по пояс.

Повернувшись, он неспешным шагом двинулся к противоположному концу помещения, где не было ничего, кроме приставленной к стене металлической плиты. На её поверхности играло отражение единственной лампы под потолком, а когда Пётр подошёл ближе, то увидел и собственный искажённый лик. Точно такой же серый и металлический. Точно такой же безразличный.

Некоторое время Пётр просто стоял. Не шевелясь, не моргая и даже не дыша. Собственно, дышать ему в нынешнем состоянии было и не нужно, однако он, как правило, всё равно продолжал это делать. Для речи в лёгких обязан присутствовать воздух. Да и сила привычки свою роль тоже играла. Когда ты делаешь что-то с самого рождения, сложно потом просто взять и перестать. Несмотря ни на что, Пётр оставался человеком. Со всеми его слабостями и пороками.

Однако сейчас, с каждой проходящей секундой, человеческого в нём становилось всё меньше.

Пётр смотрел на свою гротескную в отражении фигуру, но видел нечто совершенно иное. Он видел поле боя. Всё вокруг горело, здания лежали в руинах, а под их обломками виднелись сотни и тысячи тел. Покалеченных и изуродованных. Некоторые ещё подавали признаки жизни, крича и рыдая, тогда как другие уже окончательно испустили дух. Раскалённый воздух содрогался от молитв и проклятий, а чёрный дым заволок небеса.

Пётр взирал на всё это и чувствовал, как закипает в жилах кровь. Но не от праведного гнева и не от желания прекратить или хотя бы отомстить виновным. Вовсе нет. Холодное металлическое сердце Петра согревалось от мыслей о том, насколько же раскинувшаяся перед ним картина была прекрасна.

Он сделал шаг вперёд, и чья-то кость хрустнула под его стопой. Пётр опустил взгляд вниз, и обнаружил обуглившуюся и почерневшую женщину. Её ноги раздавило обломком стены, а теперь вот и Пётр, не заметив, отнял у неё руку. На лишённом глаз мёртвом лице застыло выражение бесконечной агонии. Пётр внимательно к нему присмотрелся, поднял левую ногу и тут же опустил её вниз, вслушиваясь в звук раздробляемого черепа. Уголки его губ сами собой изогнулись в тени удовлетворённой улыбки.

Но этого было мало. Слишком мало.

Пётр продолжил своё шествие, давя и кроша поступью всё большее количество останков, как вдруг раздался выстрел. Перед Петром возник одинокий солдат с полуавтоматической штурмовой винтовкой. Пуля смялась и отскочила от отливающей серебром груди, однако солдата это не остановило. Он продолжил нажимать на курок, посылая в Петра всё новые порции свинца.

Да… Так было гораздо лучше…

Пётр подошёл к безумно палящему в него солдату, сжал руку в кулак и нанёс ровно один удар. Удар, от которого голова мужчины попросту взорвалась, разлетевшись сотней кровавый ошмётков.

И в этот же самый момент настоящее, а не воображаемое, тело Петра впечатало свой кулак в плиту напротив. Металл врезался в металл с силой, полностью соответствующей тому эффекту, что Петру рисовало его возбуждённое сознание. Однако не последовало ни скрежета, ни даже просто характерного звука столкновения. Не было абсолютно ничего. Только лишь оглушающая в своей неизменности тишина.

За первым ударом последовал второй. А за вторым третий. Пётр бил плиту перед собой со всё нарастающим темпом, покуда сцена в его голове также лишь набирала обороты. На место одному солдату пришёл десяток. И вооружены они теперь были отнюдь не только винтовками. В левую скулу Петра врезался снаряд, выпущенный из гранатомёта, а по его животу застучали выстрелы из крупнокалиберного пулемёта.

Рёв пламени окончательно уступил место грохоту выстрелов.

Удар – труп. Удар – труп. Удар – труп. Петру ни разу не приходилось касаться кого-то дважды. Его первого «аргумента» хватало всем без исключения. Плоть и кости банально были слишком хрупки, слабы и ненадёжны на фоне его органического металла. И менее чем через тридцать секунд никто из атаковавшей Петра десятки был не в состоянии и дальше давить на курок.

Но на место каждого убитого приходили трое новых.

А ещё появлялась техника. Очень много тяжёлой техники, чьи орудия были направлены только на одного Петра.

И ему это нравилось. Так, что просто невозможно описать словами. И оттого улыбка его становилась всё шире и шире.

По Петру стреляли танки, в него пускали ракеты вертолёты, а пролетавшие высоко в небе бомбардировщики сбрасывали на него тонны взрывчатых веществ. Но ничто из этого не могло его ранить. Ничто из этого было не в силах его даже притормозить.

Пётр шёл вперёд и сокрушал абсолютно всё, что оказывалось на его пути. Люди умирали, а техника ломалась. Пётр разрывал танковую броню руками и ими же отнимал жизни каждого, кто находился внутри. Кровь лилась рекой, а взрывы, выстрелы и крики не утихали ни на секунду. Догоравшие остовы зданий и те распадались и рушились на километры вокруг от одних только отголосков всё разгорающейся битвы.

Но Петру было мало даже этого. Его жажда разрушений по-прежнему требовала ещё.

И всё это время его руки продолжали колотить плиту из вибрания. Редчайшего из известных человеку металлов, что при правильной обработке становился практически неразрушим. Он впитывал в себя всю направленную на него кинетическую энергию и использовал её для укрепления собственной молекулярной структуры. Тот объём, что сейчас находился перед Петром, стоил как годовой бюджет нескольких городов-миллионников. А он использовал его, как обычную боксёрскую грушу.

На смену человеческим армиями и вооружениям пришли существа из мифов и легенд. Теперь на Петра набрасывались гидры и минотавры, великаны и о́ни, суры и джины. И всех их Пётр убивал, сотрясая под ногами землю. Рога человеко-быков вырывались с корнем, а шеи гидр сворачивались с влажным хрустом. Великаны падали из-за раздробленных коленей, а о́ни лишались всех своих чёрных сердец. Никто не мог спастись. Даже нематериальные джины оказывались развеяны по ветру чистой безудержной мощью, что некогда принадлежала самому Циттораку. Богодомену, воплощавшему собой концепцию неостановимого разрушения.

Но Цитторак был мёртв. А его сила отныне текла по металлическим венам смертного, которого это чудовище давным-давно пыталось подчинить.

Удары становились всё сильнее и быстрее. Пётр видел перед собой созданий всех форм и размеров и, разрывая их мысленно на куски, продолжал колотить по вибранию. В его ушах стоял яростный рёв и предсмертные визги, тогда как на деле вокруг безраздельно властвовала тишина. Сюрреалистичный контраст. Его было почти достаточно, чтобы сойти с ума.

Однако Пётр не останавливался.

Когда все враги уже были повержены, и Пётр остался один посреди разрушенного его действиями мира, перед ним материализовалась новая фигура. Закованный в кроваво-красную броню монстр с длинными когтями и прораставшими по всему телу шипами. Его громадная пасть улыбалась, обнажая ряды острейших зубов, а горящие багряным огнём глаза смотрели на Петра с неприкрытым восхищением. Монстру нравилось то, что он видел. Нравилось безо всякой меры.

Но он хотел ещё. Твари всегда нужно было больше.

Потому восхищение тут же сменилось вызовом, и, издав рёв, от которого задрожали небеса, создание ринулось вперёд. А Пётр незамедлительно бросился ему навстречу.

И в миг, когда они столкнулись, всё просто исчезло. Всё, что существует, что когда-то существовало и что только могло существовать в будущем. Осталось лишь небытие. Идеальное в своей нетронутой непорочности.

Позади открылась дверь.

– Когда-нибудь она точно захочет ударить тебя в ответ, – раздался низкий и немного скрипучий голос.

Пётр нанёс последний удар и резко выпрямился.

– Аркадий, – коротко произнёс он, оборачиваясь и стараясь вернуть течение своих мыслей в привычное русло.

Крайне неохотно образ тотального разрушения начал сменяться холодной сосредоточенностью на текущем моменте. Пётр дал себе волю и отдохнул. На какое-то время этого должно было быть достаточно.

– У тебя есть что-то срочное, раз ты решил меня отвлечь? – поинтересовался Пётр, одаривая главу Службы государственной безопасности пристальным взглядом.

– Мы узнали расположение ещё двух убежищ Братства, – поведал Аркадий, поправляя рукав пиджака, на котором виднелись следы крови. – Команды я уже выслал.

– Шансы схватить кого-то из верхушки? – спросил следом Пётр.

– Крайне малы, – не стал его обнадёживать Аркадий. – Но можем захватить кого-нибудь, кто на них выведет.

«Опять мелкие сошки», – подумал Пётр про себя.

Уж сколько они членов Братства перебили и переловили, а к настоящей победе над этими террористами пока так и не приблизились. Скорее уж наоборот. Смерть Михаила и нынешнее состояние Ульяны наглядно показывали, что верх одерживало именно Братство. Подло, ударами исподтишка, но одерживало. И это уже начинало выводить из себя.

– Тебя не было на утреннем совещании, – немного сменил тему Пётр. – Опять решил лично в допросе поучаствовать?

Он кивнул на тот самый окровавленный рукав, и, проследив за его взглядом, Аркадий чуть нахмурился.

– Прошу прощения, – извинился он то ли за своё отсутствие, то ли за пятна, которые тут же безрезультатно постарался оттереть. – После Миши это дело стало для меня личным, – признал Аркадий, бросив попытки очиститься. – Как посмотрю в глаза этих мразей, так и хочется собственноручно их наизнанку вывернуть.

Его асбестово-бледное лицо исказилось в гримасе подавленной ярости, а огонёк в алых глазах на мгновение вспыхнул чуть ярче.

– Я всё понимаю, – заверил Пётр, ибо действительно хорошо знал, насколько близкими они с Михаилом были друзьями. – Однако долг превыше всего. Впредь не пренебрегай своими обязанностями.

– Как прикажете, Верховный лидер, – ответил Аркадий с лёгким налётом беззлобного сарказма.

Пётр же данную колкость оставил без внимания и подойдя к стулу принялся одеваться.

– Ещё новости? – поинтересовался он, застёгивая рубашку.

– Камень пока не обнаружили, – доложил Аркадий. – Ночью зафиксировали открытие очередного портала в Свердловской области. Мобилизовали местные силы. Спецы тоже вот-вот выдвинутся.

– Почему «вот-вот», а не «уже»? – прямо спросил Пётр, накидывая китель.

– Потому что все, кто был в непосредственной доступности, уже высланы на другие объекты, – без заискиваний ответил Аркадий. – Сбор дополнительных групп и введение их в курс дела требуют времени.

Застегнув последнюю пуговицу, Пётр обернулся и посмотрел ему прямо в глаза.

И, в отличие от большинства его подчинённых, Аркадий этот взгляд спокойно выдержал. Он не боялся говорить прямо и без прикрас, что Пётр искренне ценил и уважал. Однако ещё больше он ценил результаты, которые пока оставляли желать лучшего. И никакая личная симпатия не могла этого изменить.

– Действуй, как считаешь нужным, – сказал Пётр, поворачиваясь в сторону выхода. – Но, если через неделю я не получу что-то более существенное, чем очередные слова, мы продолжим этот разговор.

– И нам обоим данное продолжение не понравится? – предположил Аркадий, сложив на груди руки.

– Да, – подтвердил Пётр. – Уверен, что именно так всё и будет.

В воздухе между ними повисло такое напряжение, какое могло быть только между людьми, которые уже очень давно друг с другом знакомы. Сверхлюдьми в данном случае, ибо Аркадий, как и Пётр, относился к числу homo superior, и своими габаритами ему несильно уступал.

Впрочем, хорошо понимая, что на его отношение влияла и недавняя «разрядка», Пётр не стал на данной теме зацикливаться и повёл разговор в другое русло. Всё-таки у фигур их с Аркадием уровня вопросов для обсуждения всегда более чем доставало. И Пётр просто переключился на один из них.

По дороге в его кабинет Аркадий рассказал ему о паре происшествий на западной границе. Дело было связано с перекрытием каналов поставки контрабандного оружия из Священной Латверийской империи. Последний такой ввоз попытались осуществить на автомобиле с дипломатическими номерами, что потенциально могло вылиться в серьёзный скандал.

Пётр внимательно Аркадия выслушал и предложил пока спустить всё на тормозах. Не в том плане, чтобы не наказывать непосредственных преступников, а в том, чтобы не раздувать историю до чего-то большего. По крайней мере какое-то время. Сейчас было лучше тихо проработать данный вопрос с коллегами из Латверии и выяснить, кто именно за поставки оружия с той стороны отвечал. Если к действующей власти в империи данные личности прямого отношения не имели, то следовало доверить их участь латверийским правоохранительным органам. В противном же случае Пётр готов был лично переговорить о данной проблеме с императором Виктором Фон Думом. Тем более что причины для звонка или даже очной встречи с обеих сторон копились уже давно.

После за рабочим столом Аркадий поведал Петру и о других проблемах внутреннего и внешнего характера, так или иначе связанных с безопасностью Евразийской Федерации. В общем и целом, за исключением действий Братства, ситуация в стране оставалась стабильной. Но это было очень и очень большое исключение.

По итогу они вдвоём проговорили более часа, после чего Аркадий Петра покинул, вернувшись к исполнению своих прямых обязанностей. И ровно тем же самым занялся и Пётр. Но в какой-то момент он вновь прервался, отодвинулся от экрана монитора и, встав из-за стола, подошёл к висящему на стене большому портрету.

Там были изображены четверо.

Сам Пётр, его брат Михаил, совсем ещё маленькая Ульяна, а также их почивший отец. Григорий Ефимович Распутин. Один из множества героев Ультиматума. Один из тех, кто отдал ради победы в нём свою жизнь.

Пётр задумался. Не только об отце, своей семье или даже стране. Он задумался обо всём мире. О том, во что Земля сейчас превратилась и к чему она шла. Ещё не так давно карту мира расчерчивали границы сотен государств и окологосударственных формирований. А что сейчас? А сейчас их осталось всего шесть. Семь, если считать Атлантиду, но она была совсем уж особым случаем, ибо её правитель заявлял свою власть сразу над всеми морями и океанам. И это, разумеется, мало кого устраивало, отчего дебаты и локальные конфликты не прекращались.

Мир изменился. А вместе с ним изменилось и всё человечество.

Пётр не строил никаких иллюзий. Эта новая Земля отнюдь не была идеальной. Уж он-то знал это лучше всех прочих. Кровь Распутиных продолжала литься до сих пор. Но всё же, если сравнивать с тем, что было раньше…

В перспективе следующих ста лет Пётр вполне допускал объединение всех стран и континентов под одним флагом. Одна свехнация под управлением нового поколения сверхлюдей.

Пётр действительно считал подобное возможным. Ведь границы этого самого возможного расширялись каждый день. К примеру, сотню лет назад никто и помыслить не мог, что смертные действительно превзойдут всех известных и неизвестных богов, стоит им только объединить свои силы.