Текст книги "Сиракузовы против Лапиных"

Автор книги: Яков Длуголенский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

2. Цесарки (продолжение)

Я впервые был в кабинете у Сиракузова и удивился, что кабинет так сильно напоминает школьную канцелярию: стол, два кресла, два телефона, две карты (одна нашего города, другая района), шкаф с книгами, сейф и графин с водой. Не хватало только глобуса – тогда бы точно была школьная канцелярия.

Определённое разнообразие внесли войлочные шляпы, которые лежали теперь на столе у Сиракузова. При известном воображении их можно было принять за вещественные доказательства: сама банда, ходившая в шляпах, ещё не поймана, но зато сами шляпы уже в руках у правосудия.

Допустив это, я с большим почтением стал смотреть и на шляпы, и на Сиракузова.

– Ещё раз с приездом, – снимая очки, сказал Сиракузов-старший. – Какая там, на побережье, погода? Думаю, шляпы всем понравятся. Они на любую голову. Как обходились в дороге с поломками? – Только задав этот последний вопрос, Сиракузов вдруг усмотрел в наших действиях некое несоответствие: почему мы вдруг пришли с этими шляпами в милицию, а не к нему домой: – Случилось что-нибудь?

Случилось, сказал отец, исчезли цесарки, в ином случае он бы просто на них плюнул, но тут они предназначались бабушке Василисе, и бабушке не так-то просто будет доказать, что цесарки действительно были.

– Подожди, – остановил Сиракузов-старший. – Доводы с бабушкой Василисой меня мало сейчас интересуют. Интересует другое: сколько было этих цесарок и где вы их в последний раз видели?

– В Столбиках мы их видели, – сказал отец. – Десять штук их было.

– В корзине? – спросил Сиракузов.

– В корзине, – сказал отец.

– Столбики, между прочим, на вашей территории, – сказал я Сиракузову.

Сиракузов удивлённо посмотрел на меня:

– Думаю, лучше тебе помолчать. Значит, десять цесарок в корзине, которую вы последний раз видели в Столбиках.

– Этого мало? – спросил отец.

– Не много, – признался Сиракузов. – Подобные пропажи – почти безнадёжное дело, но учитывая, что это – цесарки… А как они, собственно, выглядят?

– Ну, птицы такие, – сказал отец.

– Я знаю, что птицы, – ответил Сиракузов. – Но на кого они похожи: на гуся, на индейку, на курицу?

– Ведь это были птенчики, – сказал отец, – а взрослые ни на кого не похожи: голова маленькая, тело большое и ощипанное, но зато мясо… нежнее нет, просто во рту тает. Я думал, к Новому году попробуем.

– Всё это хорошо, – сказал Сиракузов. – Но дело у нас так не пойдёт: я пытаюсь получить, так сказать, словесный портрет цесарок, а ты мне говоришь, какое у них мясо. – Он нажал кнопку звонка, вмонтированную в стол: эту кнопку я вначале не заметил.

В дверях появился дежурный.

– Товарищ Федорчук, – сказал Сиракузов, – вы видели когда-нибудь птенцов цесарок?

– Цесарок? – подумав, спросил Федорчук. – Нет, товарищ подполковник, не видел.

– Тогда возьмите Большую Советскую Энциклопедию и приходите сюда.

Через несколько минут Федорчук появился с томом Большой энциклопедии.

– Вот, – сказал он, – портрет цесарки. А рядом – птенец.

Сиракузов посмотрел, кивнул, сказал:

– Очень хорошо. Запомните получше. Запомнили?

– Запомнил, – сказал Федорчук.

– Тогда берите мотоцикл и езжайте в Столбики. По дороге тоже спрашивайте. Цыплят этих было десять штук. В корзине. Ясно?

– Так точно, – сказал Федорчук. – Только, если можно, товарищ подполковник, я возьму энциклопедию с собой.

– Берите, – сказал Сиракузов.

Федорчук вышел, а папа спросил:

– Ты думаешь, он найдёт их?

– Идёмте пить чай, – ответил Сиракузов. – Если цесарок ваших ещё не съели, то Федорчук привезёт их.

3. Цесарки (окончание)

На следующее утро я сказал отцу:

– Папа, в твоё отсутствие… э-э… исчезло наше семейное кресало. Но я не брал его.

– Охотно верю, – сказал отец. Это я брал его. С собой.

– Ты?!

– Я. – Он вытащил из кармана знакомый кисет и положил на стол. – Безотказно работает. Лучше всяких спичек и зажигалок.

«Опять Сиракузовы не виноваты», – несколько разочарованно подумал я.

И тут в дверях появился Сиракузов-старший с корзиной в руках.

– Здесь только восемь, – заглядывая в корзину, сказала мама.

– Я знаю, – ответил Сиракузов.

– А где остальные? – спросила мама.

– Ты лучше спроси, где мы их нашли.

– Где? – спросила мама.

– В Столбиках мы их не нашли, – ответил Сиракузов. – Но только никто их у вас не похищал, просто вы их забыли: в Караулово, у чайной.

Мама с папой переглянулись.

– У чайной? – спросил папа. – Верно. В Караулово мы тоже чай пили.

И мама с папой опять переглянулись.

– Вообще-то, – смущённо сказал папа, – у нас было такое ощущение, но мы думали…

– Неважно, что вы думали, – сердито сказал Сиракузов, – гораздо важнее то, что было на самом деле. Корзинку вашу подобрали ребята и принесли в живой уголок. И за спасение экзотических птиц Федорчук, с моего разрешения, оставил им двух цесарок. Есть возражения?

– Нет, – сказала мама.

– Тогда можете сказать Федорчуку спасибо. Я передам.

4. Коля составляет планы, а мы с дядей Борисом помогаем ему

В комнатке горспортсовета я увидел Колю, который рисовал на ватмане план спортивной работы.

– А, – сказал Коля, увидев меня, – хоть кто-то пришёл.

– А кого ты ждал? – спросил я.

– Сёму. Но он заболел. Вот возьми линейку и карандаш, будешь помогать мне составлять план.

Я взял карандаш и линейку, и тут в комнату вошёл дядя Борис. Вероятно, он не думал встретить здесь меня, а встретив, это было видно сразу, заметно скис.

– Увидел свет с улицы, – сказал он, – дай, думаю, зайду. И зашёл.

Дядя Борис уселся на стул передо мной и нетерпеливо подёргал себя за бороду.

– Сейчас самое главное, – не глядя на дядю Бориса, сказал Коля, – это сдавать нормы на новый значок ГТО. И мы в этом должны быть застрельщиками.

– Правильно, – сказал дядя Борис.

– Кто – мы? – спросил я.

– Ну, мы все – Лапины и Сиракузовы, – сказал Коля. – Ведь если мы сдадим нормы, мне легче будет нажимать на весь город.

– Очень правильно, – снова глубокомысленно заметил дядя Борис.

Вероятно, ему очень хотелось принять участие в нашем разговоре, но он не знал, как это сделать.

– Я думаю собрать в воскресенье всех Сиракузовых и Лапиных, – продолжал Коля, – и пусть все горожане приходят на стадион и смотрят, как мы будем сдавать нормы. Вот увидишь, многие не выдержат: тоже захотят.

– Конечно, захотят, – сказал дядя Борис Коле.

Но тут сказал я:

– Я не буду сдавать нормы.

– Почему?! – удивился Коля и даже перестал рисовать.

– А потому, – сказал я.

И хотел объяснить, но тут дядя Борис неожиданно хлопнул ладонью по столу и радостно начал (радостно потому, что оказался вдруг на стороне Коли):

– Вот ты всегда такой! И здесь, и там увиливаешь от работы!

– Где увиливаю?! – сказал я.

– На ремонте грузовика! Где ты был, когда мы его мыли и красили?

– Тоже красил! – сказал я.

– Не видел я его, – доверительно сообщил дядя Борис Коле. – Разве за всеми усмотришь? Может быть, мыл и красил. Но почему это ты вдруг не хочешь сдавать нормы?

– А потому, – сердито сказал я, – что, с одной стороны, нормы, а с другой, – он со своими Сиракузовыми не пускает меня на лодочную станцию!

– Да при чём тут Сиракузовы? – сказал Коля. – Какое они имеют отношение к лодочной станции? Пришло распоряжение из области, и я вас не пустил!

– Значит, это не Сиракузовы?

Коля даже крякнул с досады.

– Да кто они мне? Начальники, эти Сиракузовы?

– Они твои родственники.

– Такие же, как и ты.

– Верно, Коля, – сказал дядя Борис. – Я по глазам вижу: теперь он будет сдавать нормы. Вместе будем.

– У каждого возраста свои нормы, – сказал Коля.

– И у бабушки Василисы? – спросил я.

– Бабушка Василиса стара, – сказал Коля.

– А тётя Галина?

– Тоже стара, – сказал Коля, – но по своей группе будет сдавать нормы.

– В этом преимущество нового комплекса, – разъяснил мне дядя Борис, – у каждого возраста свои нормы. Но насчёт старости это ты, Коля, хватил: и я, и тётка Роза, и твоя мама Галина ещё не раз сможем сдать любые нормы.

– Посмотрим, что вы скажете в воскресенье, – ответил Коля.

Когда мы вышли, дядя Борис сказал:

– Хотел поговорить с ним, да не получилось. Из-за тебя.

– А о чём хотел поговорить?

– Неважно. Важно, что не получилось. – Он подёргал себя за бороду и пробормотал что-то.

– А когда ты взорвёшь Сиракузовых изнутри? – спросил я.

– Что? – спросил он.

– Я говорю: когда ты женишься на тётке Галине?

– Тсс… – прошептал он. – Откуда ты взял это?

– Вера говорила. И Ферапонт Григорьевич говорил. Я предлагал ему разделаться с Сиракузовыми, а он ответил, что скоро ты взорвёшь их изнутри, так что предпринимать пока ничего не надо.

– Верно. Не надо. Взорву скоро.

– А когда?

– На днях, наверно. Но молчи!

5. Сдача норм ГТО

В субботу вечером я получил письмо от Сиракузовых. Они предлагали мне явиться с трёх до пяти на Окулинину гору, где они разукрасят мне физиономию.

Я подошёл к забору и постучал палкой.

– За что? – спросил я.

Впрочем, стучать и не обязательно было: они оба стояли возле забора.

– Это ты потом узнаешь, – ответили Сиракузовы.

– С трёх до пяти я не могу, – сказал я.

– Струсил? – обрадованно спросили Сиракузовы, и я увидел, какой радостью зажглись у них глаза.

– В воскресенье я буду сдавать нормы. Разве вы не будете?

– Будем, – вспомнили Сиракузовы.

Драку, после некоторых споров, мы отложили на вторник.

– И ещё, – сказал я, – второй день уже, как у нас пропал Кирюша. Вы его не видели?

– Нет, Хороший был кот, – сказали Сиракузовы.

И я понял, что кота они действительно не видели.

– Это не Сиракузовы, – сказал я Вере.

– Тогда кто? – спросила Вера.

В её глазах стояли слёзы по утраченному коту.

– Найдём мы его, – сказал я.

В воскресенье на стадионе собрались почти все Сиракузовы и Лапины. Более того, Привлечённые объявлением, явились крепкий род Матвеевых с мебельной фабрики и многочисленные Ватниковы. Они тоже пришли сдавать нормы.

– Ватниковы нас побьют, – озабоченно сказали мне Сиракузовы, – вон их как много. Нам надо выступать единой командой.

Мы с Верой поглядели – и точно: многочисленные Ватниковы разминались уже по всему стадиону: заняли секторы для прыжков и начали растекаться по беговым дорожкам.

В это время Коля объявил, что на старт выходят четыре команды.

Зрители зааплодировали.

– За первую команду, – сказал Коля, – выступают Ватниковы. Вы их все хорошо знаете.

– Знаем! – закричали зрители.

– За вторую, – сказал Коля, – выступают Матвеевы.

– Тоже знаем! – закричали зрители.

– Потомственные мебельщики, – сказал Коля. – А за третью…

Тут мы подошли к Коле и сказали:

– Коля, за третью будут выступать Сиракузовы и Лапины.

– Что?! Не имеете права, – сказал Коля. – Лапины есть Лапины, а Сиракузовы есть Сиракузовы.

– Тогда мы вообще выступать не будем, – ответили Сиракузовы. – И они тоже!

– И мы тоже, – подтвердила Вера.

Привлечённые спором, стали подходить многочисленные Ватниковы, и крепкие Матвеевы, и разобщённые междоусобицами Сиракузовы и Лапины.

– Они мне соревнования срывают! – указывая на нас, говорил Коля. – Требуют выступать единой командой. А я уже объявил, что выступают четыре команды!

– Да пускай выступают вместе! – закричали вдруг зрители, поддерживая, таким образом, нас, а не Колю.

– Конечно, пусть выступают, – согласились Ватниковы и Матвеевы.

Коля растерялся.

А на старт первого женского забега уже выходили выступающие в одном возрасте три Матвеевы, три Ватниковы и объединённые нами тётка Галина, тётка Роза и моя мама.

Впрочем, выходили – не то слово. Тётка Роза, например, в предстартовом волнении уцепилась за хлястик спортивного пиджака Ферапонта Григорьевича, а у тётки Галины от страха цокали зубы, и я боялся, что это услышат на трибунах. Только моя мама была сама на себя похожа.

– Не волнуйтесь, девочки, – говорил им Ферапонт Григорьевич. – Мы не требуем от вас победы. Мы просто ждём, чтобы вы пробежали эти шестьдесят метров.

– И не держитесь за хлястик, – сказал дядя Борис.

Но тут Коля попросил посторонних отойти в сторону, поднял руку, посмотрел на свой секундомер и сказал:

– На старт… Внимание… Марш! И мы с Сиракузовыми даже охнули.

Вперёд со старта вырвалась тётка Галина, за ней, отстав безнадёжно, бежала тётка Роза, Ватниковы с Матвеевыми и моя мама.

– Жми, тётка Галина! – закричали Сиракузовы. И я слышал, как они взволнованно добавили:

– Эх, не надо было нам выступать объединённой командой!

6. Рассказы бывалого человека

Когда я пришёл на Окулинину гору, Сиракузовы уже были там. Они прохаживались перед самым обрывом, и я подумал, что вот такие же, наверное, типы убили поэта Лермонтова.

– Явился, – сказали они мне.

– Явился, – сказал я.

После воскресной победы (мы победили в двух видах: метание гранаты – дядя Борис, бег на шестьдесят метров среди девочек – Вера) я чувствовал себя более уверенно.

Сиракузовы переглянулись. В отличие от убийц Лермонтова, они, вероятно, не знали, что делать дальше.

– Ну, где же твои угрозы? – спросили они. – Свет ты нам выключил? Не выключил. В травматологическом пункте нас приняли? Приняли. И позавчера нас дядя Борис на машине катал.

– Вы свои угрозы тоже не выполнили, – сказал я.

– Мы?!

– Вы. На лодочную станцию и в кино нас не из-за вас не пустили. А в парикмахерскую я могу пойти хоть сейчас.

Они молчали. И я молчал.

Вдруг они медленно начали ко мне приближаться.

– Стойте! – сказал я.

Но они продолжали приближаться. И тогда я вытащил из кармана пистолет.

– Ну, вот что, – сказал я. – Видите этот пистолет? – Они видели. – Он заряжен фиолетовыми чернилами. А фиолетовые чернила, это вы сами знаете, не смываются.

– Убери пистолет! – сразу сказали Сиракузовы.

И, когда я сделал попытку убрать, бросились на меня.

Первым же ударом я свалил Петра Сиракузова, вторым ударом Павел свалил меня.

– Ну, получил? – спросили меня Сиракузовы.

И уже хотели облить меня, лежащего, из моего же пистолета, как вдруг мы услышали знакомый голос.

– Стойте! – сказал этот голос.

В двух шагах от себя мы увидели Веру. В руках у неё были мамины ножницы, и она угрожающе ими щёлкала возле своей головы.

– Ещё одно движение, – сказала Вера, – и…

И я, и Сиракузовы, вероятно, одновременно вспомнили про Окулину, которая предотвратила однажды драку между Лапиными и Сиракузовыми на этой горе. Но то была прекрасная Окулина, а тут перед нами стояла Вера. И я не надеялся, что она точно так же подействует на Сиракузовых.

– Обожди, – поспешно вдруг сказали Сиракузовы. Вероятно, им всё-таки не хотелось, чтоб Вера отрезала себе косы.

– Обожди, – снова повторили они и бросили мой пистолет.

Я протянул к нему руку, но Вера резко сказала:

– Не поднимай!

И опять угрожающе щёлкнула ножницами. Я поспешно отдёрнул руку.

Так мы стояли некоторое время, рассматривая Веру.

И тут откуда-то из кустов послышалось мягкое и хриплое «мяу».

Мы обернулись и увидели нашего кота Кирюшу. Он шёл к нам, подняв хвост трубой, а за ним шло ещё какое-то рыжее создание.

– Вот вам ваш Кирюша, – сказали Сиракузовы.

– А сзади-то, сзади кто? – изумлённо спросила Вера.

– Друг, наверно, – ответили Сиракузовы.

Вера критически оглядела Кирюшиного друга и взяла Кирюшу на руки.

– Подержите ножницы, – сказала она Сиракузовым.

– Это ваши ножницы, – передавая их мне, сказали Сиракузовы.

Мы обступили Веру и Кирюшу.

– Так вот он где пропадал, – сказала Вера.

Кирюша тёрся о Верину руку, изредка бросая тёплые взгляды на своего приятеля.

– А знаете что, – предложили вдруг Сиракузовы, – мы заберём Кирюшиного друга к себе. Пусть они ходят друг к другу в гости. Так им будет ближе.

И, не дожидаясь нашего согласия, поймали рыжего и посадили в пиджак.

– Между прочим, – сказал я, – кресало нашлось.

И виновато поглядел в сторону.

– Ясное дело, у нас нашлось, – ответили Сиракузовы.

– Нет, – сказал я, – отец брал его с собой.

Сиракузовы посмотрели на меня уничтожающе и молча взялись за пиджак.

Когда мы спустились с Окулининой горы и вошли в город, увидели Ферапонта Григорьевича: он шёл по улице и, ничего не замечая вокруг, читал газету. Под мышкой у него была ещё пачка газет. И мы сначала даже подумали, что он по совместительству стал работать ещё и почтальоном.

– Ферапонт Григорьевич! – позвала его Вера.

Он поднял голову, и мы увидели, что лицо у него совершенно отрешённое.

– Большие новости, ребята, – сказал он. – Меня напечатали.

– Где? – спросила Вера.

– В газете. Давайте завернём куда-нибудь и сядем.

Мы завернули в сквер и сели.

– Почитать вслух? – спросил Ферапонт Григорьевич.

– Мы сами, – сказали Сиракузовы.

Пока мы читали, Ферапонт Григорьевич задумчиво разглядывал рыжего кота.

Собственно, я уже знал эту историю: это была история про банку Лафонтена. Только в газете она имела ещё подзаголовок «Рассказы бывалого человека».

Я был так рад за Ферапонта Григорьевича, будто это я сам напечатался в газете.

– Ну? – наконец спросил он.

– Это неправда, – мрачно ответили Сиракузовы и строго посмотрели на Ферапонта Григорьевича.

Тот печально и приветливо улыбнулся. Даже снял фуражку и провёл рукавом по козырьку.

– А ты, Вера?

– Это сказка, – сказала Вера.

Ферапонт Григорьевич надел фуражку.

– Это почти правда, – сказал он. – Некоторые ещё называют это художественным вымыслом. Поздравляю тебя, Кирюша, с возвращением домой.

После чего забрал у нас обе газеты, сунул их в пачку и, улыбаясь чему-то, пошёл к автобусу.

7. Инспектор

Как молодого педагога, Михайлу Михайловича часто навещали инспектора. Вероятно, они думали, что Михайла Михайлович с нами не справляется, но он вполне справлялся.

Поэтому, когда Михайла Михайлович сказал:

– Ребята, сегодня на третьем уроке будет присутствовать инспектор. Так что, учтите это, – нам даже стало обидно.

– А вы вызывайте только отличников, – стали советовать мы Михайле Михайловичу. – Или хороших учеников. Тогда никакой инспектор не подкопается.

– Это порочная практика, – сердито ответил Михайла Михайлович. – И мы её придерживаться не будем. Я буду вызывать всех подряд. Я ещё вчера знал про инспектора, но предупредил сегодня, чтобы вы не очень рассиживались в столовой. А то, я знаю, некоторые из вас любят являться с пирогом в руках.

И на третьем уроке нас действительно посетил инспектор. Это был бодрый, весёлый старичок, который всё время улыбался и нам, и Михайле Михайловичу и делал какие-то совершенно секретные записи в своём блокнотике. А когда Михайла Михайлович, опросив семь человек, поставил три двойки и три пятёрки, тут уж старичок до самого звонка не переставал улыбаться.

«Радуется двойкам, наверное», – думали мы.

И тут старичок поднял руку.

– Пожалуйста, – несколько опешив, сказал ему Михайла Михайлович.

Старичок встал.

– Я вот что хочу узнать, – сказал он. – Как вы тут, живя в Монетке, относитесь к своему городу?

– Хорошо относимся, – заверили Сиракузовы.

– Доказать это надо, доказать, – сказал старичок Сиракузовым. – Я вот тут был у ваших соседей, в Приваловске. Тоже, говорят, хорошо относятся к своему городу, а знать ничего не знают про свой город.

– Ну, то в Приваловске, – ответили Сиракузовы. – Мы-то знаем про свой город.

– Например? – подбодрил старичок Сиракузовых.

– Ну, хотя бы почему Окулинина гора называется Окулининой или когда образовался наш город и почему называется он Монеткой.

Услышав, что Сиракузовы знают, почему наш город называется Монеткой, Михайла Михайлович заметно побледнел.

– А ну? Почему? – заинтересованно спросил инспектор.

Павел Сиракузов набрал побольше в рот воздуха и начал:

– Давным-давно это было. Ехал купец на корабле и обронил в море монетку. А больше монеток у него не было. Тогда он слез с корабля и всю свою жизнь осушал море. Так возник наш город Монетка, и вот почему вокруг нашего города нету ни одного болота.

– Так. Очень хорошо. А кто же придумал эту легенду? – с интересом спросил инспектор.

– А вот его сестра Вера придумала, – вздохнул Павел.

Инспектор записал что-то.

Из класса Михайла Михайлович и инспектор вышли вместе.

– Должен вам сказать, товарищ инспектор, – смущённо начал Михайла Михайлович, но инспектор перебил его:

– Ну, что вы, голубчик! Понимаю: нету такой легенды, они её сами придумали. Но ведь придумали! – он засмеялся. – И это мне, честное слово, нравится!

8. Идея

Когда мы возвращались из школы, я спросил Сиракузовых:

– Знаете, сколько у Ватникова и Матвеева родственников?

– Ну? – без всякого интереса спросили Сиракузовы, которые всё ещё были там, целиком и полностью поглощены разговором с инспектором.

– У одного – семьдесят два, а у другого – сто двенадцать!

Но это не произвело на Сиракузовых никакого впечатления.

– У нас не меньше, – сказали они.

– Сколько – не меньше? – не отступал я, убеждённый заранее, что они этого не знают.

– А ты думаешь, мы их считали? Мы их сосчитаем, когда они приедут к нам на летние каникулы.

Я ошеломленно посмотрел на Сиракузовых.

– Кто приедет? Когда? Опять врёте?

Сиракузовы переглянулись.

– А пусть они и в самом деле приедут! – обрадованно заговорили они. – Надо только послать письма.

– Да вы знаете, сколько нужно посылать писем?!

– Ну, сколько? – спросили Сиракузовы.

– Двести семнадцать! Где мы столько марок возьмём?

Некоторое время Сиракузовы изумлённо молчали, привыкая к этой цифре.

– А ты точно знаешь, что двести семнадцать? – наконец спросили они.

– Точно. С Ферапонтом Григорьевичем подсчитывали.

Неожиданно Сиракузовы блаженно улыбнулись:

– Без марок пошлём. Узнаем адреса и пошлём.

В тот же день мы составили текст письма. Вере только надлежало переписать его тридцать четыре раза грамотно под копирку. Потому что, сгруппировав родственников по территориальному признаку, мы решили посылать приглашение только самым главным, а уж те должны были передать это приглашение всем остальным.

Вот что это было за приглашение:

«Уважаемый товарищ! В связи с тем, что Сиракузовы и Лапины отмечают нынче трехсотдвадцатипятилетие своей фамилии, приглашаем Вас и всех других известных Вам родственников на общий сбор. Сбор состоится 1 июня 1974 года. Подпись: Организационный Комитет».