Текст книги "Родник"

Автор книги: Яков Тайц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Тринадцатая глава. Тихое «ура»

Кира Петровна преподавала географию в нескольких классах, и в каждом классе дело шло по-разному. В седьмой «Б» она заходила с удовольствием. Ребята хорошо слушали, а потом закидывали её вопросами: есть ли жизнь на Марсе, и кто живёт в Тибете, и отчего течёт Гольфстрим, и можно ли предсказывать землетрясения…

Случалось, ребята даже ставили молодую учительницу в тупик. Но она не огорчалась. Ей нравилось, что они такие любознательные.

С некоторой опаской открывала она дверь шестого «А». Там было два-три любителя пошалить, и приходилось всё время быть настороже, чтобы не дать им потачки.

Зато дверь пятого «Б» Кира Петровна распахивала как хозяйка. Это был её класс. Здесь её всё интересовало: и чистые ли у всех воротнички, и кто опоздал, и кто заболел, и у кого какие отметки… Всё это надо было знать, для того чтобы легче было воспитывать шустрых пятиклассников.

Егор Николаевич частенько напоминал учителям:

«Помните, нет обучения без воспитания!»

Кира Петровна каждый день убеждалась в правоте этих слов. Сегодня, например, класс проходит «Движение Земли вокруг Солнца».

Казалось бы, при чём тут воспитание?

Но вот Кира Петровна стала рассказывать про земную ось, про полюсы – Северный и Южный. Как тут было не рассказать про папанинцев, про дрейф отважных седовцев, про мужественных полярников, про смелых китобоев, которые бьют китов в далёкой-далёкой Антарктике!

Ребята слушали её как заворожённые. Даже неугомонный Костя Кисляков, подперев подбородок обоими кулаками, с раскрытым ртом слушал учительницу. А об остальных и говорить нечего. По заблестевшим глазам ребят было видно, что им тоже хочется быть смелыми, отважными и совершать всякие подвиги.

«Вот тебе и движение Земли вокруг Солнца! – думала Кира Петровна. – Да ведь это же и есть воспитание!»

Звонок прозвучал неожиданно. Никому не хотелось подниматься. Толя Яхонтов вздохнул:

– Вот, как нарочно, на самом интересном месте!

– Ещё расскажите про полюс, ещё… – попросил Лёня Горшков.

– Нет, ребята, сейчас у нас пойдёт речь о другом.

Как только затрещал звонок, Кира Петровна вспомнила про клочок «арифметической» бумаги, который лежал у неё в кармане.

Кругом уже стучали крышки парт, ребята поднимались, собирали книги…

– Тише, мальчики, садитесь! Кисляков, сядь!

Ребята, побросав сумки поверх парт, сели на свои места. Кира Петровна, упираясь концами тонких пальцев в стол, сказала:

– Сейчас мы с вами проведём экстренный классный час… Кисляков, сядь, я сказала.

Кира Петровна достала из кармана бумажку, развернула и показала всему классу:

– Вот, ребята, объясните мне, что это значит?

– А что там? – спросил сидевший за первой партой близорукий Юра Белкин.

– А ты не знаешь?

– Нет…

– И я не знаю! И я! – раздались голоса.

– Не знаете? Ну, тогда слушайте!

Кира Петровна подошла поближе к окну, потому что ноябрьский день был очень пасмурный, и громко, точно объясняя урок по географии, прочитала:

– «Насчёт ПВК, – она посмотрела на мальчиков, – собраться завтра у ПМ. Секрет. Молчание. Тайна!» Вот!

Она вернулась к столу, положила записку и стала её разглаживать:

– Теперь все слышали. Нашли это у нас в классе. Так что, ребята, высказывайтесь, что за ПВК и ПМ и вообще вся эта таинственность. К чему это всё?

По классу прошёл шум, но руки никто не поднимал. Юра Белкин смотрел поверх очков на стол, где белела записка. Толя Яхонтов приподнялся и стал озабоченно оглядывать ребят. Игорёк Резапкин вертелся во все стороны. Костя Кисляков по-смешному ножи мал плечами.

Учительница посмотрела на Лёню Горшкова. Лёня сидел понурив голову и водил пальцем по лакированном крышке парты.

– Лёня, а ты что молчишь? Ведь это у тебя её нашли.

Лёня встал и, помаргивая светлыми ресничками, сказал:

– А я ничего не знаю. Мне кинули, и я хотел кинуть. И я даже прочитать не успел, потому что Тамара Степановна сразу отняла.

– А кто же тебе кинул?

– А я не заметил, честное слово. Мне кинули, и я хотел кинуть… – повторил он.

– Садись!

Кира Петровна прошлась по классу и вернулась к столу:

– Вот что, мальчики. Разве в советской школе могут быть секреты у ребят от учителей, как вы думаете?

– Могут, – ответил Кисляков с задней парты.

– Да почему могут, откуда? Ведь мы с вами, ребята, заодно, цель у нас с вами одна. Если вы придумали что-нибудь интересное… да я сама приму в этом участие, если хотите…

Взгляд её упал на глобус, который стоял перед ней на столе. Она подхватила его за ножку и подняла над классом, словно большую круглую лампу:

– Вот перед вами земной шар. А вы знаете, что во многих странах – и здесь, и здесь, – она стала тыкать пальцем в глянцевитые «щёки» глобуса, и глобус медленно завертелся, – везде миллионы ребят смотрят на вас, на школьников Советского Союза.

Кира Петровна высоко подняла глобус над головой. Он тихо вращался, и казалось, будто Кира Петровна снова объясняет ребятам законы вращения Земли.

– Вы на виду у всего мира, – громко сказала она. – Значит, вы должны быть… ну, образцом буквально во всех отношениях. Это не шутка. Понятно? Вот я и требую, чтобы вы откровенно сказали, кто писал эту записку и зачем.

Класс попрежнему молчал. Ребята поглядывали друг на друга. Кира Петровна со стуком поставила глобус на стол:

– Журавлёв, ты классный организатор. Ты что скажешь?

Митя не спеша поднялся и, глядя своими честными светлыми глазами на учительницу, сказал:

– Кира Петровна, я вам правду говорю: я ничего не знаю. И что за Певека такая, не знаю, и без меня это всё…

Кира Петровна поняла по его глазам, что он говорит правду:

– Верю, Митя. Садись.

Она снова стала разглядывать класс. Глаза её встретились с пристальными и узкими, словно прищуренными, глазами Владика Ванькова. В них заметно было какое-то беспокойство.

– Владик, ты, по-моему, хочешь что-то нам сказать.

Владик встал и начал раскачивать крышку парты:

– Нет, Кира Петровна… я ничего такого…

Но Кира Петровна уже догадалась по его волнению, что он кое-что знает.

– Нет, нет, Ваньков, говори, только оставь, пожалуйста, крышку в покое.

Владик осторожно опустил крышку и, запинаясь, сказал:

– Кира Петровна, если по правде… я знаю про записку… только не имею права говорить.

– Как так?

– Ну так… Не полагается…

– Почему не полагается?

– Ну потому что, Кира Петровна… потому что – секрет.

И Владик сел на своё место рядом с Петей.

Кире Петровне стало жарко. Она поочерёдно прикладывала то одну, то другую руку к разгоревшемуся лицу.

– Вот что, мальчики. Я вижу, придётся нам иметь дело с директором. Другого выхода нет.

Мальчики мигом притихли. Все пристально следили за учительницей. Она взяла со стола злополучную записку:

– Ну так как же, мальчики? Идти за директором или без него обойдёмся?

Никто не отвечал. Кира Петровна раздумывала: «Егор Николаевич сказал: обращайтесь в трудных случаях. А сейчас случай не из лёгких… Нет, надо идти. Пойду!»

– Все остаются на своих местах!

Кира Петровна повернулась и, не оглядываясь, лёгкой, быстрой походкой вышла из класса.

С минуту было тихо. Ребята смотрели на дверь, за которой только что скрылась Кира Петровна. Потом все повскакали со своих мест и подбежали к Ванькову:

– Ваньков, что за Певека?

– Ванёк, не говори!

– Нет, говори!

– Почему тайна? – шумел Костя. – А если я тоже хочу знать про эту самую Певека!

– Без тебя обойдутся!

Игорёк ухватил Владика за плечи:

– Говори, в чём дело: живот или смерть!

Он стал валить Ванькова на парту. Петя навалился на Игорька. Коська навалился на Петю.

– Эй, куча мала!

– Бей его!

– Нокаутом!

– Тише вы! – горячился Толя. – Сейчас Егор Николаевич придёт.

Но его никто не слушал.

– Внимание, на старт! – кричал Игорёк.

– Лёнька, выручай! – звал Владик.

…А Кира Петровна в это время уже стучалась в знакомую дверь с табличкой «Директор».

Услышав глуховатое короткое «прошу», она распахнула дверь. Егор Николаевич, как обычно, сидел за столом за расписаниями, планами и графиками.

– Вот, Егор Николаевич… вы обещали, что в трудных случаях поможете… – отрывисто заговорила Кира Петровна. Она тяжело дышала, потому что кабинет директора был наверху и ей пришлось взбежать по лестнице. – И вот, пожалуйста… Егор Николаевич… сейчас такой случай…

– Во-первых, садитесь, – сказал Егор Николаевич.

– Нет, нет, Егор Николаевич, сидеть некогда, там у меня ребята… Вот, – Кира Петровна протянула директору бумажку, – видите… Пожалуйста, прочитайте.

– Что это?

– Читайте, Егор Николаевич, читайте!

Егор Николаевич покорно надел очки, взял записку, заглянул в неё, потом снял очки и тихонько постучал ими по краешку толстого настольного стекла:

– Так… Что же вы думаете по этому поводу, товарищ классный руководитель?

– Не знаю, Егор Николаевич! Я их спрашиваю, а они не сознаются, – проговорила Кира Петровна, водя рукой по холодному стеклу. – Пойдёмте, пожалуйста, в класс, если можно, Егор Николаевич… Они сейчас там…

Егор Николаевич медленно поднялся:

– Значит, вызываете скорую помощь! Так… Ну что ж, ехать так ехать!

Он запер дверь кабинета и зашагал рядом с учительницей по коридору:

– А почему, собственно, вас так беспокоит эта записка?

– Как же, ведь надо знать, что это у них!

– Скорей всего, обычная ребячья игра, – спокойно сказал директор.

Издали ещё они услышали шум в пятом «Б». Директор открыл дверь. Пятиклассники мигом разбежались по своим партам и застыли возле них – красные, потные, взъерошенные после возни.

Егор Николаевич, не веля никому садиться, сразу приступил к делу:

– Мальчики, мне некогда, так что я кратко… Мне ваш классный руководитель рассказал, в чём дело. Я тоже считаю, что у вас не должно быть секретов. Почему? Да потому, что мы, ваши учителя, заинтересованы в одном: чтобы вы выросли хорошими, знающими, умными советскими людьми. И вы в этом тоже заинтересованы. Правильно? Значит, секретов быть не должно. Поэтому я попрошу объяснить содержание вашего «шифрованного сообщения». Ну вот хотя бы вы, Ерошин. – И директор неожиданно показал на Петю.

Петя весь побагровел и хрипло сказал:

– Я… я ничего не знаю…

– Допустим, – подхватил Егор Николаевич. – Но ведь кто-нибудь знает. Вот мы и попросим этого «кого-нибудь». Я жду, ребята! – Он посмотрел на часы.

Стало очень тихо. Слышно было, как тикают часы на руке директора. Он сказал:

– Вот что, непокладистый вы народ. Давайте так: мы с Кирой Петровной выйдем, а вы, будьте любезны, напишите на доске, что это значит «ПВК» и… как это там… «ПМ». И больше мы вас ни о чём спрашивать не будем. Хорошо?

– Хорошо, Егор Николаевич! – раздались голоса.

Директор и Кира Петровна вышли в коридор. Прислушиваясь к гулу, который сразу поднялся в пятом «Б», Егор Николаевич потёр свой тронутый сединой затылок и улыбнулся.

– Совещаются! – тихо сказал он и постучал в дверь. – Готово?

– Готово, Егор Николаевич.

Директор открыл дверь:

– Прошу вас!

Они вошли в класс. Кира Петровна сразу же, с порога, посмотрела на классную доску и увидела на ней написанные крупным почерком две фразы.

Первая:

«ПВК – поездка в Краснодон».

Вторая:

«ПМ – памятник Павлику Морозову».

Директор хотел было что-то сказать, но Кира Петровна не удержалась и перебила его.

– Вот, ребята, – громко сказала она, – вы мне не верили… Секреты от меня устраивали… А теперь послушайте, что я сама ещё раньше без вас записала… Слушайте…

Она открыла сумочку, достала свою синенькую записную книжечку, открыла её и громко, на весь класс, прочитала:

«Выяснить возможность поездки всем классом на зимние каникулы в город Краснодон».

Ребята были ошеломлены. Они не знали, как выразить свой восторг. Толя Яхонтов поднял руку.

– Егор Николаевич, а можно крикнуть «ура»? – спросил он.

– Можно, только потихоньку!

И тогда весь пятый «Б» под команду Толи Яхонтова дружным шопотом произнёс:

– Ура, ура Кире Петровне!..

Четырнадцатая глава. Танцы на льду

Конечно, все понимали, что поездка всем классом в Краснодон – дело нешуточное. Вопрос разбирался на совете дружины. Пришла и Кира Петровна. Антон сказал, что поездку надо провести как пионерский поход и что он тоже поедет. Вожатый Лёва Думской из девятого «Б» тоже вызвался ехать. Кира Петровна радовалась. Она видела, что она не одна, что вся школа помогает ей.

Но больше всех радовались пятиклассники. Особенно Петя Ерошин. Не надо больше таиться от матери, не надо копить, можно снова лакомиться булочками в буфете.

Владик рассказал папе о поездке рано утром, во время зарядки. Сергей Сергеевич, тяжело топая под музыку вслед за сыном, сказал:

– Если всем классом, я, конечно, не возражаю. С вами ведь и взрослые поедут?

– А как же! – отозвался Владик, старательно делая «глубокий вдох» и «продолжительный выдох». – С нами и Антон поедет, и Кира Петровна, и комсомольцы.

– Тогда ладно, – сказал папа. – А как у тебя дела с отметками?

– Это ты насчёт показателей? – усмехнулся Владик. – Дела ничего…

Как только окончилась зарядка и папа занялся водными процедурами, Владик подбежал к своему столу, схватил табель и понёсся к папе:

– Вот, смотри, какие дела!

У папы были мокрые руки, поэтому Владик сам развернул табель и показал. По всем предметам – пять, пять, пять… Пятёрки выглядели очень симпатично – толстенькие, пузатенькие, словно котята. На них можно было любоваться без конца.

– Ну что ж, Владик, за это я тебя уважаю, – сказал папа и мокрой рукой легонько похлопал сына по голой спине.

Владику было очень приятно слышать эти слова, но он ничего не сказал, отнёс табель на место и вернулся к умывальнику. Папа стоял у крана и намыливал лицо. Глаза ему залепило белыми хлопьями.

– Владик, где ты? – кричал он.

– Что ты кричишь! – засмеялся Владик. – Я здесь.

– Вот что, – говорил папа, споласкивая лицо и отфыркиваясь. – Сколько лет будут лежать твои коньки у меня в столе? Только место занимают. Мне, что ли, на них кататься?

– Катайся, мне не жалко! – сказал Владик, занимая папино место у крана.

– Нет, пожалуйста забери их к себе. Нечего там склады устраивать.

– Ладно, папа.

В тот же день, после школы, Владик достал из папиного стола тяжёлый свёрток, полюбовался на сверкающие конёчки, потом выдвинул из-под своей койки «ящик сокровищ» и спрятал их туда.

Там они пролежали около месяца. А через месяц, в середине декабря, когда ударили первые морозы, Владик и Петя уговорились пойти на каток.

Вечером Петя зашёл за Владиком. Владик достал коньки, показал их товарищу, потом туго-натуго стянул их ремешком, и друзья отправились в путь. Они поехали на самый большой каток, в Центральный парк. С такими чудо-конёчками и туда не стыдно!

Как только они вышли из метро на площадь, они ещё издали увидели гирлянды цветных огней за длинным серебристым мостом. Электрическое зарево стояло над парком. Весёлые вальсы плыли в морозном воздухе.

Владик подбежал к окошку кассы. Коньки он держал так, чтобы их всем было видно. Ему не терпелось поскорей выйти на лёд. Нетерпение у него, если можно так выразиться, скопилось в ногах.

– Два в Зеркальный! – с гордостью сказал он.

Это была его давнишняя мечта, ещё с прошлого года, – попасть на Зеркальный каток. Но со «снегурками» и думать нечего было туда соваться – только срамиться. Зато сейчас – совсем другое дело.

Друзья миновали высокие затейливые ворота и зашагали по утоптанному снежку аллеи. Она вела к раздевалке, огибая круглый каток.

На нём было полно народу. Круг за кругом, круг за кругом мчались мальчики, девочки, взрослые. Казалось, что все они стоят на огромной белой, освещённой огнями патефонной пластинке, которая без остановки вращается под весёлую плавную музыку.

Самые быстрые конькобежцы, заложив руки за спину, вихрем проносились сквозь толпу, делая ловкие, красивые «заножки» на поворотах.

В раздевалке тоже было светло и людно. Приятно было видеть пунцовые щёки, разрумяненные первым морозцем, ветром, молодостью, расширенные от быстрого бега глаза, седые от инея волосы… Весёлые оклики, обрывки песен, шутки, шарканье коньков по мёрзлому полу наполняли раздевалку.

Владик и Петя быстро переобулись, сдали пальто и, держа друг друга за руки, зашагали к Зеркальному катку.

Это был удивительный каток! Лёд на нём был особенный – гладкий, как стекло. Недаром он назывался Зеркальным.

Владик и Петя не спеша прокатились по замечательному льду. Сначала ноги не слушались – видно, отвыкли за лето. Но через несколько шагов ноги словно сразу всё вспомнили и легко понесли ребят по ледяному зеркалу.

– Вперёд, конёчки, вперёд! – кричал Петя.

А Владик при каждом взмахе ноги приговаривал:

– Вот это здорово, вот это да!.. Вот это здорово, вот это да!

Они описали три больших круга и выкатились на середину. Там, под яркими лампами, парами и в одиночку, отражаясь в блестящем, полированном льду, кружились конькобежцы. Это было очень красиво. Владик и Петя с завистью и восхищением смотрели на танцующих.

Потом Петя махнул рукой:

– Подумаешь, топчутся на одном месте!

– Да, «топчутся»… – передразнил его Владик. – Ты лучше погляди, кто топчется-то.

– Кто?

Петя пригляделся и хлопнул себя варежкой по шее.

– Здо?рово! Кира Петровна! Вот это да! – Он нахлобучил ушанку на глаза. – Пошли отсюда, скорей!

– Постой! Чего ты испугался? Давай посмотрим.

Друзья не отрываясь смотрели на свою учительницу. Она была в белой юбке, белом свитере и белой шапочке. Спокойно, не спеша кружилась она под яркими фонарями на ледяном зеркале.

Ребятам было очень странно видеть её здесь, на катке. Им казалось, что Кира Петровна вечно должна сидеть над учебниками возле глобусов и больших, скатанных в свитки карт.

– Да… Замечательно танцует! – протянул Владик.

– Лучше всех! – сказал Петя.

Но вот музыка замолчала. Кира Петровна остановилась и, загибая длинные отвороты белых пушистых перчаток, стала оглядывать каток.

Ребята невольно попятились. Но учительница уже заметила их. Она махнула им рукой в белой перчатке и легко покатилась к ним на блестящих, немного выгнутых снизу фигурных коньках, похожих на серебряные лодочки.

– А, и вы здесь! – сказала она, чуть притормаживая на гладком льду левым коньком. – Здравствуйте, мальчики! Что ж вы стоите? Приглашаю вас на тур вальса. – Она на ходу ухватила Владика за руку: – Поехали!

– Да мы не умеем… – смутился Владик, беря за руку Петю.

– Не беда, научитесь! – ответила Кира Петровна и с разбегу потянула Владика за собой.

Владик потянул Петю, и все втроём, словно в сказке про дедку и репку, цепочкой выкатились на самую середину катка.

– Уроки сделали? – на бегу спросила Кира Петровна, оглядываясь на мальчиков.

– Сделали! – ответили оба в один голос.

– Ну, тогда можно с чистой совестью танцевать, – сказала учительница. – Это очень просто. Смотрите: раз, два, три…

Музыка заиграла, и Кира Петровна закружилась, красиво поводя приподнятыми руками. Она сейчас была очень похожа на Снегурочку – в белом свитере и белой шапочке на заиндевелых волосах.

– А теперь все вместе… Поехали… Раз, два, три…

У Владика сразу дело пошло неплохо. Но с Петей вышла заминка. Он неуклюже вертелся, не попадая в такт музыке.

– Не получается, Кира Петровна, – повторял он, неловко поворачиваясь то вправо, то влево.

Кира Петровна от души смеялась над косолапым танцором:

– Получится! Раз взялся, так уж, пожалуйста, не отступать. Ну, веселей!

Владик с Петей только диву давались, глядя на учительницу. Им не верилось, что перед ними та самая Кира Петровна, которой ничего не стоит вписать в табель двойку и даже единицу.

Они забывали, что Кире Петровне всего двадцать два года. Верней, им казалось, что это очень много.

А Кира Петровна всё тормошила своих учеников:

– Ну-ка, ещё разок! Ай да Ваньков, отлично!..

Щёки её разрумянились, глаза сверкали, на белой шапочке, словно голубые искорки, поблёскивали неизвестно откуда взявшиеся снежинки.

Видно было, что ей очень нравится кружиться под музыку, которая звучала в рупорах во всех уголках огромного парка, и глубоко дышать первым славным, хрустким морозцем.

Через полчаса Кира Петровна отпустила ребят:

– Ладно уж, не буду вас больше мучить, катайтесь! А за танцы на льду ставлю вам по троечке.

– А вам – пятёрку с плюсом! – крикнул Петя. – Спасибо, Кира Петровна!

– Пожалуйста. Только не стойте на месте, а то простудитесь.

Она выбежала на середину и закружилась так быстро, что в глазах зарябило.

А Владик с Петей долго ещё бегали взапуски по гладкому льду, потом направились в буфет, потому что Петя давно уже мечтал о стакане горячего кофе и о сдобной булочке с кремом.

Пятнадцатая глава. Милиция на коньках

Впрочем, Владику попасть в буфет не пришлось. Дело вышло так. Усталые после быстрого бега, приятели тихо брели по аллейке мимо катка для начинающих. Вдали на фоне тёмного неба сверкала огненная надпись «Буфет», сделанная из яркокрасных стеклянных трубочек. Петя не отрываясь смотрел на эту сияющую в вышине надпись.

Владик сказал:

– Давай, Петух, посмотрим, как начинающие катаются.

– Потом, когда поедим!

– Да нет, давай сейчас!

Петя неохотно замедлил шаг, посмотрел на решетчатую ограду катка и засмеялся:

– Ой, Владик, смотри… Умора! Нет, вон туда… вон на того… А тот!.. Ой, не могу!

И верно, начинающие очень забавно передвигались по льду. Вон толстая тётя в белом пуховом платке вцепилась в спинку высокого кресла на полозьях и едет на буксире. Гражданин в запотевших очках расставил длинные ноги циркулем и застыл на месте, боясь шевельнуться. Маленький мальчик на прикрученных к валенкам «снегурочках» с разбегу шлёпнулся на лёд и потерял шапку.

Владик и Петя смеялись от души. Вдруг Владик перестал смеяться. Ему почудилось, будто в толпе мелькнула знакомая фигурка. Мелькнула шапочка с двумя шариками на макушке, русые косы с широкими бантами…

Он чуть было не крикнул на весь парк: «Тата!»

Но во-время спохватился. Не надо, чтобы Петя знал про Тату. А то будет дразниться: «Девчатник, девчатник!»

Прошлый раз, когда они встретили Тату в кино, Петя долго донимал его потом: «Зачем она тебе? Не водись с ней!»

А теперь он ещё, чего доброго, и в классе расскажет. Тогда хоть и вовсе в школу не ходи.

Владик на миг потерял Тату в толпе, но сразу же опять нашёл её. Она неуклюже передвигалась на льду, то и дело вскидывая руками в ярких полосатых варежках. Хорошо, что Петя не заметил её и снова уставился на заманчивую огненную надпись: «Буфет».

– Петух, – сказал Владик, – ты вот что: ты пойди вперёд, возьми там на двоих, а я сейчас…

– Как «сейчас»? – удивился Петя.

– Ну да, сейчас приду. Надо мне… На вот тебе денег, возьми.

– Это ещё что за номер?

– Да я сейчас приду, – подтолкнул его Владик. – Шагай, двигай!

Петя пожал плечами, сунул Владькину трёшку в рукавицу и послушно зашагал на коньках к буфету, поминутно оглядываясь на товарища.

Владик махнул ему рукой:

– Шагай, иди, не задерживайся!

Как только Петя скрылся за поворотом аллейки, Владик спустился на изрезанный лёд и принялся искать Тату, которую опять потерял, пока уговаривал Петю.

Здесь было гораздо меньше света, чем на Зеркальном катке. Всё же он скоро нашёл её. Попрежнему взмахивая руками и высоко, по-журавлиному, поднимая ноги, она коротенькими толчками, кое-как двигалась по льду.

Владик легко разбежался на своих быстрых, послушных конёчках и крикнул:

– Тата Винокур!

Тата обернулась, потеряла равновесие и с размаху села на исцарапанный лёд.

– Ой! – жалобно протянула она. – Седьмой раз сегодня падаю. Ну что же это такое, на самом деле!

Она стала неловко подниматься, потирая ушибленный бок.

Владик помог ей встать.

– Пусти, мальчик, я сама! – сказала Тата, держась за Владикову руку. – А ты почему меня знаешь? – строго спросила она, перекидывая косы за спину.

Владик растерялся.

– Как «почему»? – спросил он. – Разве ты меня не помнишь?

Тата пристально посмотрела на Владика. Её глаза сурово заблестели.

– А, знаю, – сказала она. – Ты, наверно, приходил в музей?

– В какой музей? – не понял Владик.

– Нет, нет, я спутала, постой… Ой, кажется вспомнила! Теперь знаю… Ну да, ты обманщик, вот кто!

Она и так была румяной после катанья, а тут ещё больше покраснела. Её брови-шнурочки насупились, как в тот раз, когда Владик летом впервые увидел её в лесу.

– Пусти!

Она вырвала свой локоть из Владиковой руки, но чуть не упала при этом, и Владику пришлось её снова поддержать.

Она ещё больше рассердилась:

– Пусти! Обманщик… Я тогда в парке сидела, ждала, а ты всё наврал. А ещё честное слово дал. Эх, ты!

Владику было очень горько всё это слышать.

– Постой, Тата… Не говори так… Раз не знаешь, так не говори!

– Как же я не знаю! – сердито сказала Тата и даже пристукнула коньком. – Что я, не ходила, что ли? Сидела там, как дурочка, на скамейке!

Она зубами сдёрнула с руки полосатую варежку, нагнулась и стала завязывать шнурок на ботинке.

– Дай-ка я, – сказал Владик. – Потому что для катанья надо знать, как завязывать.

Он быстро снял варежки, сунул их в карман, присел и стал завязывать белый шнурок на Татиной ноге:

– Вовсе я не обманщик, потому что я тут ни при чём…

Сидя на корточках, он стал торопливо рассказывать, как учительница отняла кинжал, как потом отдала его, как он ходил с ним в парк и всё ждал её, Тату, а она всё не приходила…

– Сама виновата. Почему ты не приходила?

Он завязал шнурок аккуратным бантиком и выпрямился. Тата посмотрела на свою ногу, потом на Владика:

– А ты правду говоришь?

Владик вспылил:

– Конечно, правду! Кинжал у меня дома лежит. Если хочешь, можно хоть сейчас поехать!

– Ну и поедем!

– И поедем!

Тата сделала было шаг вперёд, чуть не упала при этом и задумалась:

– Нет, сейчас уже поздно, дедушка будет беспокоиться. Давай лучше завтра, после школы.

– Ладно!

– Только приходи ко мне домой – за то, что тогда не пришёл.

– Я приду, Тата, вот увидишь. А дедушка не будет ругаться?

– Что ты! – засмеялась Тата. – Он даже спасибо скажет, если принесёшь.

– А зачем ему?

– А вот придёшь, тогда узнаешь.

Они стояли на льду, на самой середине катка для начинающих, и разговаривали. Их задевали, толкали, им кричали: «Здесь стоять нельзя!», но они ничего не слышали, увлечённые разговором. Потом Тата сказала:

– Пойдём в буфет! У меня деньги есть, мне дедушка дал.

Владику хотелось съесть что-нибудь вкусное, но он вспомнил про Петю и твёрдо сказал:

– Не надо в буфет. Давай лучше покатаемся!

– Да я не умею, я начинающая, – жалобно сказала Тата. – Падаю, и всё! И только падаю, и падаю…

– Давай вместе попробуем!

Владик и Тата взялись крест-накрест за руки и пошли по исполосованному льду.

– Да ты не поднимай так ноги, – сказал Владик, – а тяни их по льду, тяни… Вот так!

Тэта падала, спотыкалась, цеплялась за Владика и повисала на нём всей тяжестью. Ему было смешно, что такое простое дело может показаться трудным. Сам он бегал на коньках с первого класса. То и дело он украдкой от Таты озирался по сторонам: а вдруг кто-нибудь из знакомых ребят увидит, что он катается с девчонкой! А вдруг сюда Петя пришёл!

Но Петя в это время сидел в буфете. Он взял кофе, две булочки, занял два места за столом и стал ждать приятеля.

Скоро кофе остыл, а Владика всё не было. Петя терпеливо ждал, как полагается верному, стойкому другу.

Прошло минут пятнадцать – Владика всё не было. Петя рассердился, выпил стакан кофе, съел одну булочку и снова подождал.

Немного погодя он выпил второй стакан кофе и съел вторую булочку. Потом он потерял терпение и побежал на главный каток.

Вот где было весело! Петя принялся как угорелый носиться по льду. Он выписывал восьмёрки, катился «пистолетиком», ехал спиной…

В толпе сновали милиционеры. Они тоже были на коньках. Может быть, поэтому Петя их нисколько не боялся. И когда в рупорах раздался голос: «Говорит радиоузел Центрального парка. Двадцать один час. Все дети до четырнадцати лет должны покинуть катки», он не обратил на это никакого внимания и продолжал беззаботно выписывать свои восьмёрки.

Милиционеры начали выпроваживать детей с катка – отдыхать, ужинать, спать… Петя ловко улепётывал от них. Наконец один милиционер, который, видно, бегал на коньках не хуже Пети, догнал его, ухватил сзади за плечо и сказал:

– Вы что, мальчик? К вам не относится?

– Я ещё немножко…

– Никаких «немножко»… Давайте очистим помещение.

Петя хотел сказать, что каток – это не помещение, но милиционер легонько подтолкнул его, и коньки сами подвезли Петю к деревянным ступенькам.

Упрямец Петя всё же домой не поехал. Он только сейчас вошёл во вкус и долго ещё катался в боковых аллейках, где потемней.

А Владик всё время терпеливо учил Тату кататься. Когда по радио объявили, что детям пора уходить, она отпустила руку Владика и сказала:

– Поедем!

Они пошли в раздевалку. Владик помог Тате достать пальто, потом стянул её коньки ремешком, и они вместе поехали на Красную Пресню.

Владик проводил Тату до самого дома.

Здесь, на окраинной, тихой улочке, было мало народа. Молодой снежок скрипел под ногами…

У высоких деревянных ворот Тата остановилась, сняла полосатую варежку и протянула Владику тёплую руку:

– Спасибо, Владлен! Приходи завтра после уроков. Только, чур, с кинжалом. И запомни, где я живу. – Она показала варежкой на ворота. – Видишь, легко запомнить, тут вывеска.

– А твои родители дома сейчас? – спросил Владик.

– Нет. Их и в Москве нету, – ответила Тата.

– Где же они?

– Они на Дальний Восток уехали. Я, когда кончу школу, к ним поеду…

– С кем же ты тут?

– Я пока у дедушки живу… Ну, приходи. До свиданья!

Тата толкнула скрипучую калитку и скрылась за ней.

А Владик, потирая варежкой озябший нос, подошёл поближе к небольшой стеклянной вывеске и, подняв голову, прочитал при неярком свете уличного фонаря:

МУЗЕЙ ИМЕНИ ПЯТОГО ГОДА

Филиал Музея Революции